Текст книги "Крупнейшие танковые сражения Второй мировой войны. Аналитический обзор"

Автор книги: Илья Мощанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц)

Хитросплетение планов

После зимних неудач на советско-германском фронте немецкое командование пришло к выводу, что до лета повысить боеспособность всех имеющихся соединений не удастся, поэтому готовилось к наступлению только на одном стратегическом направлении – юго-западном. Для предстоящей кампании на южном крыле советско-германского фронта оно решило восстановить боеспособность лишь 65 дивизий, причем в первую очередь обновить 12 танковых и 10 моторизованных соединений, а также соединения и части РГК, предназначенные для действий на южном фланге советско-германского фронта. Началась масштабная реорганизация германских бронетанковых сил, находившихся в довольно плачевном состоянии. Так, общие потери танков к 20 марта 1942 года составили 3319 единиц, а штурмовых орудий – 173. За это время в качестве пополнения поступило 732 танка и всего 17 штурмовых орудий [50]50
  Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Stuttgart, 1990. Bd. 6, s. 787.


[Закрыть]. Понимая, что промышленность Рейха вряд ли справится с возмещением убыли бронетанковой техники в наступающей весенне-летней кампании, немецкое руководство сокращало состав 10 танковых и 7 моторизованных дивизий в группах армий «Север» и «Центр», а высвободившиеся специалисты передавались в группу армий «Юг». Предназначавшиеся для наступления танковые полки дивизий в соответствии с директивой Генерального штаба вермахта от 18 февраля 1942 года впервые перешли с двух– на трехбатальонную организацию. В подобном батальоне теперь имелось по две роты легких танков и одной роте средних танков. Эти танковые полки были укомплектованы полностью. Оставался лишь некомплект в частях, на вооружении которых находились устаревшие танки Pz.Kpfw.II, а их выпуск немецкой промышленностью был окончательно прекращен в июле 1942 года. Весной же подобные машины в действующую армию еще поступали. Одна из рот мотоциклетного батальона, две усиленные роты при одном из мотопехотных батальонов и одна саперная рота получили на вооружение полугусеничные бронетранспортеры. Мотопехотная бригада была усилена одной батареей подвижных ЗСУ (20-мм зенитные орудия), а дивизионная артиллерия – зенитным дивизионом РГК, состоящим из двух 88-мм батарей и одной батареи 20-мм зенитных пушек. Разведывательные батальоны были расформированы. Теперь для ведения разведки мотоциклетному батальону была придана рота разведывательных танков. Средства же тяжелой артиллерии смогли пополнить лишь на 75 %.

Моторизованные дивизии впервые получили в штат один танковый батальон, состоявший из двух рот легких и одной роты средних танков. Разведывательный батальон расформировывался. Для ведения разведки мотоциклетный батальон был усилен одной ротой разведывательных танков. Моторизованные полки дополнительно получили по одной батарее 20-мм зенитных орудий, так же, как и в танковой дивизии, артиллерия была усилена зенитным дивизионом РГК.

Германские конструкторы спешно модернизировали находившуюся в крупносерийном производстве бронетанковую технику – прежде всего усовершенствованию подвергались вооружение и бронезащита существующих образцов.

С весны 1942 года на основной немецкий средний танк того периода Pz.Kpfw.III начали устанавливать 50-мм артсистему Kwk 39 с длиной ствола в 60 калибров, обладавшую большей бронепробиваемостью. Такие орудия получили «тройки» модификации Ausf.J – 1067 единиц. Именно эти боевые машины, находившиеся в серийном производстве с марта по июль 1942 года, составили основу бронетанковых дивизий вермахта в весеннее-летних сражениях второго года войны.

Со старой 50-мм пушкой с длиной ствола в 42 калибра Pz.Kpfw.III мог пробить броню тяжелого советского танка KB только с дистанции 200 м. При этом наши машины легко поражали «тройки» с дистанции 500 м. Новая артсистема позволила хотя бы частично уравнять шансы и увеличить дальность эффективного огневого боя с советскими танками до 500 м.

Средние танки (ранее немцы считали их тяжелыми. – Примеч. авт.) Pz. Kpfw.IV считались в вермахте танками огневой поддержки. Соответственно и вооружались они короткоствольной 75-мм артсистемой (длина ствола 24 калибра) с начальной скоростью бронебойного снаряда 385 м/с. Подобная пушка была бессильна как против британской «Матильды», так и против советских Т-34 и КВ. После выпуска 462 машин модификации Ausf.F производство «четверок» вообще прекратили на один месяц. За это время путем изменения конструкции было полностью изменено «амплуа» этого танка – теперь он стал «истребителем» вражеских машин. Новое оружие – 75-мм артсистема Kwk 40 с длиной ствола 43 калибра и начальной скоростью бронебойного снаряда 770 м/с – было разработано фирмами «Крупп» и «Рейнметалл». Производство этих орудий началось в марте 1942 года. 4 апреля образец с новой пушкой был показан Гитлеру, и вслед за этим возобновился выпуск танка уже под индексом Pz.Kpfw.IV Ausf.F2. Боекомплект этой модификации состоял из 87 выстрелов, 32 из которых размещались в башне. Машины этой модификации получили новую маск-установку и новый прицел TZF 5f. Боевая масса танка достигла 23,6 т. До июня 1942 года было выпущено 175 Pz.Kpfw.IV Ausf.F2, еще 25 машин было переоборудовано из Ausf.F1. По вооружению эти машины уже несколько превосходили наши «тридцатьчетверки». Благо в германских танковых дивизиях на момент развернувшихся событий их было еще немного.

75-мм артсистемами Kwk 40 с длиной ствола в 43 и 48 калибров германские конструкторы переоснастили короткоствольные штурмовые орудия, получились грозные истребители танков StuG III Ausf.F или StuG III Ausf.F8. Правда в составе вермахта к маю 1942 года имелось несколько десятков подобных самоходок.

И, наконец, немецкие конструкторы использовали против нас наше же собственное вооружение. Они модернизировали трофейные советские 76,2-мм дивизионные пушки Ф-22 образца 1936 года (германское обозначение FK 296(r) или FK 36(r). – Примеч. авт.), доработав их как до буксируемого, так и самоходного образца САУ.

Переделкам прежде всего подвергся ствол: зарядную камору расточили под новую гильзу длиной 716 мм, идентичную той, что применялась на 75-мм орудии Pak 40. Стоит отметить, что при одинаковой с этой известнейшей артсистемой (Pak 40) гильзой боеприпасы для орудия разрабатывали заново. Значительное усиление заряда гильзы потребовало установки двухкамерного дульного тормоза.

Очередным этапом изменения конструкции под орудие ПТО стала переделка качающейся части. Механизмы наведения сконцентрировали слева, что заметно упростило наводку артсистемы. Поскольку пушке стрелять по самолетам уже не требовалось, угол наведения по вертикали ограничили 18°. Наряду с этим был заблокирован механизм регулировки, уменьшавший откат ствола при повышении угла наведения. Вместо панорамы Герца был установлен прицел ZF 3×8, являвшийся стандартным прицельным приспособлением германских противотанковых орудий, начиная с 50-мм Pak 38. На левой части орудийного щита появилось окно для прицела.

Новые артсистемы, получившие индекс Pak 36(r), выпускались в буксируемом и самоходном вариантах. 202 орудия были установлены на шасси легкой скоростной «двойки» Ausf.D и получили индекс Sd.Kfz.132, еще 374 пушки – на шасси «Праги», последние обозначались индексом Sd.Kfz.139.

Производство модернизированных орудий началось в апреле 1942 года, так что в мае первые самоходки поступили в войска. Они относились к подклассу «орудий на подвижном лафете», были достаточно высоки и не имели толстой брони. Ближний бой «Мардерам» (так их назвали. – Примеч. авт.) с «тридцатьчетверками» и KB был заказан, но при стрельбе с дальних дистанций (максимальная дальность орудия – 10 400 м; скорострельность – 10–12 выстрелов в минуту) и из засад они являлись опасным противником.

Правда, следует отметить, что массовое применение подобной техники началось только летом 1942 года, а в операции под Харьковом германскому командованию пришлось довольствоваться бронетехникой старых образцов.

Одновременно с восстановлением боеспособности своих сил немецкое военно-политическое руководство осуществляло планирование будущих операций, причем общие цели предстоящей кампании были определены еще в начале года. Так, 3 января Гитлер в беседе с японским послом Осимой заявил, что он пока не намеревается проводить наступательные операции в центре фронта. Его цель – наступление на южном участке (фронта) в направлении Кавказа с тем, чтобы выйти к нефтяным районам, к Ирану и Ираку. Кроме того, он предполагал приложить «все усилия к тому, чтобы уничтожить Москву и Ленинград» [51]51
  KTB/OKW. Bd. 2. Hb., s. 5.


[Закрыть]. Впрочем, эти цели фюрер ставил перед вермахтом и в 1941 году. Тогда группе армий «Юг» предписывалось очистить Черноморское побережье, захватить Ростов, нефтеносные районы Майкопа, а на Волге выйти к Сталинграду, перерезав тем самым последнюю артерию, связывающую Россию с Кавказом.

Один из признанных авторитетов в германских вооруженных силах, генерал-фельдмаршал фон Рунштедт, попытался было объяснить Гитлеру, насколько опасно продвижение более чем на 600 км к востоку от Днепра при открытом левом фланге. Однако Верховный главнокомандующий Рейха заявил, что русские уже не в состоянии оказать серьезное сопротивление на юге. По словам Рунштедта, выслушав его разъяснения, Гитлер «громко рассмеялся над их нелепостью, но вскоре ему пришлось убедиться, что они вовсе не лишены смысла» [52]52
  Ширер У.Взлет и падение Третьего Рейха. В 2-х т. / Пер. с англ. М., 1991, т. 2, с. 248.


[Закрыть]. Как известно, вермахту тогда не удалось выполнить поставленные задачи. И вот теперь фюрер решил возобновить наступление на южном крыле Восточного фронта.

В распоряжении Гитлера от 12 февраля 1942 года о ведении боевых действий после окончания зимнего периода в разделе «О намерениях главного командования сухопутных войск» ставилась задача, ликвидировав прорывы противника, улучшив нынешнюю линию фронта и уничтожив прорвавшиеся силы противника в тылу, удерживать в период распутицы нынешние позиции на Восточном фронте на всем его протяжении, производя лишь перегруппировки местного характера с целью осуществить под их прикрытием необходимое пополнение соединений и подготовку к наступлению на фронте группы армий «Юг». А ближайшая задача состояла в том, чтобы ликвидировать прорыв противника западнее Изюма, как можно быстрее возвратить Керченский полуостров и овладеть Севастополем с тем, чтобы высвободить силы для проведения основной летней кампании на южном фланге советско-германского фронта [53]53
  Дашичев В. И.Банкротство стратегии германского фашизма. Т. 2, с. 316–317.


[Закрыть]. Сам план летнего наступления обсуждался 28 марта 1942 года на специальном совещании в Ставке Гитлера, а затем был оформлен специальной «основополагающей директивой» ОКВ № 41 (ОКВ – главное командование вермахта. – Примеч. авт.), подписанной фюрером 5 апреля. Главная цель, поставленная перед вермахтом на лето, заключалась в том, чтобы «окончательно уничтожить оставшиеся еще в распоряжении Советов силы и лишить их по мере возможности важнейших военно-экономических центров». Для этого планировалось, «сохраняя положение на центральном участке», то есть на московском направлении, на севере взять Ленинград и установить связь на суше с финнами, а на южном фланге фронта осуществить прорыв на Кавказ. В первую очередь все имеющиеся в распоряжении силы сосредотачивались для проведения главной операции на южном участке с целью уничтожения советских войск западнее Дона, захвата нефтеносных районов Кавказа и перехода через его хребет [54]54
  Там же, с. 320–322.


[Закрыть]. И лишь по достижении этих целей германское командование намеревалось, окончательно окружив Ленинград, захватить территории восточнее и западнее города.

До начала «великого наступления» планировалось улучшить оперативное положение войск, стабилизировать весь фронт и тыловые районы, чтобы высвободить дополнительные силы для главной операции.

К 11 апреля Генеральный штаб вермахта (ОКВ) и главный штаб командования сухопутных войск (ОКХ) на основании директивы разработали планы ряда последовательных операций на южном крыле советско-германского фронта. Это было обусловлено тем, что войска, предназначенные для решения конкретных задач, прибывали постепенно. Так, первую операцию (условное наименование «Блау» – «Синяя») должна была проводить на воронежском направлении армейская группа «Вейхс». Входившим в нее 2-й полевой и 4-м танковым армиям предстояло нанести удар из района северо-восточнее Курска на Воронеж, а 6-й армии – из района Волчанска на Острогожск. Вторую операцию – «Клаузевиц» планировалось осуществить силами той же группы и 1-й танковой армии. По замыслу германского руководства, 2-я полевая и 4-я танковые армии группы «Вейхс» должны были по достижении Воронежа повернуть на юг и нанести удар на Кантемировку. Одновременно навстречу ей, из района Славянской, будет наступать 1-я танковая армия с целью окружения войск Юго-Западного фронта. После этого предполагалось разделить группу армий «Юг» (командование группой армий «Юг» на момент описываемых в книге событий осуществлял генерал-фельдмаршал фон Бок. – Примеч. авт.) на две самостоятельные группы армий – «А» и «Б», которые должны были развивать соответственно наступления на Сталинград и Северный Кавказ. Наступательную операцию планировалось начать в середине июня.

Таким образом, действия германских войск под Харьковом изначально планировались как частная операция, необходимая для развертывания общего стратегического наступления на южном фланге советско-германского фронта.

В конце апреля 1942 года немецкое командование приступило к непосредственной подготовке операции по ликвидации барвенковского выступа, получившей наименование «Фридерикус I». Ее замысел состоял в том, чтобы встречными ударами 6-й полевой армии генерал-лейтенанта Паулюса из района Балаклеи и армейской группы генерал-полковника фон Клейста (1-я танковая и 17-я полевая армии) из районов Славянска и Краматорска в общем направлении на Изюм окружить и уничтожить советские войска на барвенковском выступе и захватить плацдарм в районе Изюма, который в дальнейшем должен был стать исходным рубежом для развития наступления. Успешный исход операции «Фридерикус I» создавал хорошую основу для развертывания наступления в направлении Кавказа и Волги.

Как свидетельствуют германские документы и показания бывшего командующего 6-й полевой армии генерал-фельдмаршала Ф. Паулюса (ЦАМО РФ, ф. 15, оп. 11600, д. 1105, л. 6. – Примеч. авт.), цель этой наступательной операции состояла в захвате важного оперативно-стратегического района, который предполагалось использовать в качестве исходного плацдарма «главной операции» согласно директиве ОКВ № 41. Паулюс позднее так и писал: «Эта операция должна была в первую очередь устранить непосредственную опасность коммуникациям немецкого южного фланга в районе Днепропетровска и обеспечить удержание Харькова с разместившимися там большими складами и лазаретами 6-й армии. Далее, необходимо было овладеть местностью западнее реки Северский Донец, юго-восточнее Харькова для последующего наступления через эту реку на восток».

Примерно похожие задачи, но в обратном направлении решала и советская частная операция, проводимая командованием Юго-Западного направления. И у этого выдвинутого автором тезиса имеется документальное подтверждение.

Изучая «Основные положения плана ГШ КА на летнюю кампанию 1942 г.» и «Замысел наступательных операций…» на это же время, автор убеждается, что лишь на одном участке фронта, к северу от Ладожского и Онежского озер до Мурманска (и это на ближайшую половину лета!) была предусмотрена прочная и активная оборона. Остальным же фронтам (самостоятельно и во взаимодействии), на основании требования Сталина об изгнании захватчиков с оккупированной территории уже к концу 1942 года, были поставлены наступательные задачи. Так, уже упоминалось, что в первой половине мая предстояло ликвидировать демянскую группировку, провести Орловскую и Харьковскую операции; одновременно предусматривался разгром ржевско-вяземско-гжатской группировки врага войсками Калининского, Западного и частью сил Северо-Западного фронтов. После овладения районами Вязьмы, Орла и Харькова планировались две одновременные операции: одна с целью разгрома любанско-чудской группировки и деблокады Ленинграда, а другая – на «переднем левом» фланге с целью освобождения Донбасса. «Не ждать удара противника, – говорилось в пояснительной записке, – а самим нанести мощный встречный или даже упреждающий удар, может быть, отказавшись от некоторых задач, истребив основные свежие резервы противника, перейти в решительное наступление на всем фронте. При этом главные усилия, очевидно, будут направлены на участок Двинск – Минск и со стороны Днепропетровска на Киев – Жмеринка, чтобы создать предпосылки для захвата и последующего разгрома всей центральной группировки противника» [55]55
  ЦАМО РФ, ф. 16, оп. 1032, д. 21, лл. 38–40.


[Закрыть]. На карте обозначена и стратегическая цель к концу 1942 года – выход на западную границу СССР. И только после этого – переход к обороне.

Не оценивая реалистичность советского стратегического плана, автор со всей уверенностью может утверждать следующее положение – под Харьковом противоборствующие стороны решали похожие задачи.

Общее соотношение сил к началу операции (а первой наступление 12 мая 1942 года начала советская сторона. – Примеч. авт.) было примерно равным. Привлеченные к операции войска Юго-Западного и Южного фронтов имели в совокупности 640 тыс. человек, свыше 1200 танков, 13 тыс. орудий и минометов, 926 боевых самолетов. Германская группировка насчитывала 636 тыс. человек, более 1 тыс. танков, около 14 тыс. орудий и минометов, более 1000 самолетов. Правда, распределение наших войск было неравномерным. Юго-Западный фронт обладал над противником полуторным превосходством в людях и более чем двукратным в танках, а Южный фронт значительно уступал врагу в людях и технике.

Однако личный состав германских пехотных дивизий имел гораздо больший боевой опыт, да и национально-психологические особенности немецкой нации играли в сражениях не последнюю роль. Сравнивая штатную структуру германских соединений с аналогичными параметрами советских стрелковых дивизий, следует учитывать, что отечественные сд имели меньше личного состава, артиллерии и обладали меньшими возможностями по организации эффективного боевого управления. В советских стрелковых частях была особенно низка обеспеченность противотанковыми и зенитными орудиями, а также радиостанциями, крайне необходимыми подразделениям в наступательных боях.

Кроме того, следует учитывать тот факт, что большинство наиболее боеспособных кадровых соединений Красной Армии были разбиты в тяжелых боях лета-осени 1941 года. Вновь сформированные дивизии состояли, как правило, из новобранцев, не имевших достаточной военной подготовки. Младший командный состав (взвод, рота, батальон) был в большинстве своем укомплектован офицерами, призванными из запаса или закончившими краткосрочные курсы, и не имевшими боевого опыта.

Одним из важных преимуществ немецких войск было то, что благодаря имевшемуся в вермахте большому парку автомашин они были значительно маневреннее советских войск.

Германские силы имели и более удачное организационное построение своей авиации, сведенной в воздушные флоты. Группу армий «Юг» поддерживал 4-й воздушный флот. Имея единое руководство, органы управления и аэродромного обеспечения, немецкое командование без труда сосредоточивало усилия авиации на нужных ему участках фронта.

Советские военно-воздушные силы в организационном отношении были сильно раздроблены и находились в процессе очередной реорганизации по формированию воздушных армий, придаваемых фронтовым объединениям. Основная масса боевых самолетов фронтов входила в состав армейской авиации, используемой в основном командующими общевойсковых армий. В состав фронтовой авиации выделялось небольшое количество самолетов. Количество ударных авиационных групп Ставки неуклонно сокращалось, так как материальная часть и состав этих групп была обращена на формирование воздушных армий фронтов. Все это затрудняло массированное использование авиации для решения задач операции.

Приготовления

Для прорыва главной полосы обороны противника в полосе наступления Юго-Западного фронта было решено использовать новые оперативно-тактические соединения – танковые корпуса. Они считались главным оружием Красной Армии в кампании 1942 года и по личному указанию И. В. Сталина начали формироваться весной 1942 года.

Согласно директиве Народного комиссариата обороны СССР № 724218сс от 31 марта 1942 года за апрель 1942 года было сформировано четыре подобных бронетанковых соединения. Каждый такой корпус состоял из управления (штат № 010/369), двух танковых бригад (штат № 010/345–010/352) и одной мотострелковой бригады (штат № 010/370–010/380). На 1 апреля 1942 года в составе типового танкового корпуса должно было насчитываться 5603 человека, 100 танков (20 KB, 40 Т-34, 40 Т-60), 20 76,2-мм орудий, 12 45-мм противотанковых пушек, 20 37-мм зенитных орудий, 66 ПТР, 4 120-мм миномета, 42 82-мм миномета и 539 автомашин.

Танковые бригады включались в состав корпуса из числа уже сформированных и находящихся в резерве Ставки, мотострелковые бригады формировались заново.

Штатная структура формируемых бронетанковых соединений была более чем странной: мизерное управление корпуса, состоящее всего из 99 человек, предназначалось скорее для координации входящих в него бронетанковых и мотострелкового соединений. Также в танковых корпусах «1-го формирования» первоначально отсутствовали разведывательные, «связные» и тыловые подразделения.

Уже в процессе формирования первых бронетанковых корпусов их структуру стали изменять. Директивой НКО № 724485сс от 15 апреля 1942 года в состав корпуса была введена третья танковая бригада той же «смешанной» организации, как и две первые. Теперь в тк уже всего насчитывалось 150 танков: 30 KB, 60 Т-34, 60 Т-60. Также в апреле 1942 года директивой заместителя НКО № Орг./I/2303 в состав танкового корпуса и мотострелковой бригады корпуса по штату № 04/218 была введена инженерно-минная рота численностью 106 человек.

Качество выпускаемых советскими заводами танков (а именно ими оснащались в первую очередь формируемые танковые корпуса), конечно, по сравнению с довоенной продукцией сильно снизилось. Но за счет мощной брони и вооружения аналогичную германскую бронетехнику мы пока превосходили.

Достаточно болезненной проблемой, затрудняющей использование крупных бронетанковых соединений и даже частей Красной Армии, стало отсутствие на танках радиостанций.

До начала войны радиотехническая промышленность Советского Союза выпускала для бронетанковых войск за один месяц около 400 радиостанций семейства 71-ТК разработки 1931 года для установки собственно на танки (последняя версия – 71-ТК-3 образца 1939 года) и 5–10 радиостанций РСМК для управления штабов танковых дивизий и механизированных корпусов. Так как в предвоенное время радиооборудование устанавливалось лишь на командирских машинах (10–20 % от общего выпуска танков), такое количество радиостанций вполне удовлетворяло потребности бронетанковых войск в мирное время. Тем более, на маневрах прекрасно обходились и флажками.

Разработанная в 1939–1940 годах современную радиостанцию КРСТБ (Кварцевая Радиостанция Танкового Батальона) к 22 июня 1941 года в основном по техническим причинам так и не была освоена промышленностью.

В ходе войны, когда стало ясно, что радиостанции должны стоять на всех без исключения танках, выявилась полная неспособность нашей промышленности обеспечить бронетанковые заводы подобной продукцией.

Положение усугублялось еще и тем, что в первые же дни войны вместо расширения началось свертывание производства танковых радиосредств: завод № 197 прекратил мелкосерийный выпуск радиостанций РСМК, а единственный цех завода № 203 (выпускавший подобную продукцию) полностью свернул производство радиостанций 71-ТК-3. Начавшаяся эвакуация предприятий, производящих танковое радиооборудование, поставило «окончательную точку» на возможность возобновления производства. В результате этого фактически с августа 1941 года и до середины 1942 года выпуск радиооборудования был прекращен, и танки поступали на фронт без радиостанций. Какие-то машины можно было радиофицировать с помощью демонтированных с разбитых или учебных танков радиостанций, но в целом это проблему не решало.

Обеспечить выпуск потребного количества весьма трудоемких в производстве танковых радиостанций типа КРСТБ или даже 71-ТК-3 в это время было невозможно, и поэтому необходимо было найти соответствующую «радиостанцию-заменитель», не требующую для изготовления больших затрат труда и дефицитных материалов.

Был найден достаточно оригинальный выход – в качестве заменителя наиболее подходящей оказалась авиационная радиостанция РСИ-4. В короткие сроки были произведены испытания работы радиостанции, и после небольших переделок радиостанция РСИ-4 в качестве танкового варианта была запущена в производство под индексом 9-Р. Выпуск подобных радиостанций был начат в марте 1942 года на заводе № 203, эвакуированном в г. Сарапул.

В начале 1942 года по решению правительства на завод № 210, эвакуированный из Ленинграда в Омск, было возложено производство радиостанций КРСТБ под маркой 10-Р.

Подобные радиостанции, прежде всего 9-Р (так как 10-Р запускали в производство целый год и больших масштабов выпуска не добились) должны были устанавливаться на все танки KB и Т-34, а также на командирские Т-70. Но недостаток электроэнергии для производственных нужд и перебои в снабжении завода умформерами, радиолампами, микрофонно-телефонными гарнитурами и другими комплектующими позволили удовлетворить потребности производства лишь на 40–50 %.

Танковая радиостанция 9-Р предназначалась для обеспечения двухсторонней радиотелеграфной связи между отдельными танками, танковыми подразделениями, а также с взаимодействующими частями других родов войск. При работе на полную штыревую антенну (4 м) обеспечивалась двухсторонняя связь телефоном между двумя движущимися танками на расстояние 18 км. Во время стоянки с заглушенными моторами дальность связи возрастала до 25 км.

Если сравнивать нашу дуплексную (передача на разных частотах) радиостанцию 9-Р с германскими симплексными (передача на одной частоте) аналогами, например, FuG 5, то кажется, что параметры обеспечения связи нашей радиостанции значительно выше немецких. Но «дьявол кроется в деталях». Особенность вражеских радиостанций – отсутствие необходимости в настройке приемника при вхождении в связь, а также подстройке его в процессе работы. Вообще более высокая частота работы радиостанций, например передачи FuG 5: 27,3–33,3 Мгц – против 9-Р: 4–5,625 Мгц, обеспечивает более уверенный прием, но меньшую «дальнобойность»: 2–4 км – против 18–25 км. Функции передачи донесений из штабов выполняли у немцев в 1942 году особые командирские танки, оснащенные в зависимости от задач специальными радиостанциями: FuG 6 (6–8 км), FuG 13 (FuG 6 с двумя приемниками), FuG 7 (10–50 км) и FuG 8 – с мачтой (50 км). У нас же особых командирских танков Т-34К были считаные единицы, и выпускали ли их весной 1942 года, был большой вопрос. Также немцы утверждали, что значительная часть нашей бронетехники из комплекта 9-Р (или другое название: РСИ-4(Т) оснащалась только приемником. Таким образом, достаточно было вывести из строя командирский танк, и вся и без того «куцая» система оперативного управления мгновенно разрушалась. Но в целом радиостанции на «тридцатьчетверках» и KB «весенних» серий 1942 года было очень мало.

Британские танки оснащались известной радиостанцией № 19, с двумя штыревыми антеннами, но в 1942 году на фотографиях техники ленд-лиза штыри «19-й радиостанции», так же как и антенну американской SCR-508, можно увидеть очень редко: или в этот период бронетехника союзников поставлялась к нам нерадиофицированной по нашей же просьбе (чтобы поставить единые отечественные, полностью сопрягаемые друг с другом радиостанции. – Примеч. авт.), или (что ближе к истине) радиостанции снимали у нас, чтобы использовать их для иных целей.

Подводя итог, следует сказать, что организация системы управления в боевых условиях в наших бронетанковых частях и соединениях из-за отсутствия средств радиосвязи значительно отставала от немецкой, была более неповоротливой и инертной. За предвоенные промашки опять приходилось платить человеческими жизнями.

Как только формирование первых четырех бронетанковых соединений стало идти к завершению, появились новые директивы НКО № 724485сс от 15 апреля 1942 года и № 724486сс от 9 мая 1942 года, которые предписывали создать еще восемь танковых корпусов: 8, 9, 10, 11, 12,13,14-й и 15-й. В мае-июне 1942 года в системе резерва Ставки ВГК начали формироваться еще три тк: 16, 17-й и 18-й.

Любые масштабные действия власти в России всегда принимают характер кампании. Поэтому директивы № УФ 2/88 – УФ 2/90 от 15 апреля 1942 года требовали от командования направлений и фронтов, где предполагались масштабные наступательные действия, самостоятельно сформировать семь танковых корпусов: 21, 22, 23-й и 24-й – командованием Юго-Западного направления; 5-й и 6-й – Военным советом Западного фронта; 7-й – Военным советом Калининского фронта.

Нас, естественно, интересуют бронетанковые соединения Юго-Западного направления – четыре танковых корпуса следующего состава:

– 21-й танковый корпус – 64, 198, 199-я танковые и 4-я мотострелковая бригады;

– 22-й танковый корпус – 13, 36, 133-я танковые бригады, 51-й мотоциклетный и мотострелковый батальоны;

– 23-й танковый корпус – 6,130,131-я танковые и 23-я мотострелковая бригады;

– 24-й танковый корпус – 4-я гвардейская, 2,54-я танковые и 24-я мотострелковая бригады.

Три танковых корпуса предназначались для действий в составе Юго-Западного фронта (21-й и 23– й корпуса – в полосе наступления 6-й армии, а 22-й – в полосе наступления 38-й армии), а 24– й танковый корпус формировался в составе Южного фронта [56]56
  ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80050сс, д. 2, лл. 40–43.


[Закрыть].

21-м танковым корпусом командовал генерал-майор Кузьмин (военком – полковой комиссар А. Ф. Андреев). 22-й танковый корпус, сформированный 27 апреля 1942 года, возглавлял генерал-майор танковых войск Шамшин (военком – полковой комиссар Д. Г. Чепига), а 23-й – Герой Советского Союза генерал-майор танковых войск Е. Г. Пушкин (военком – полковой комиссар И. А. Подпоринов). 24-м танковым корпусом, сформированным 2 мая, руководил генерал-майор танковых войск В. М. Баданов (военком – полковой комиссар И. З. Бахтин).

Возможности Юго-Западного направления по формированию крупных бронетанковых соединений, которыми являлись танковые корпуса, конечно, были очень ограниченны. Поэтому материальная часть новых тк собиралась довольно своеобразно. Например, 21-й танковый корпус был укомплектован «тридцатьчетверками» со Сталинградского тракторного завода (СТЗ), тяжелыми KB, которые производились на ЧКЗ, и легкими Т-60. 22-й танковый корпус (данные на 9 мая 1942 года) был укомплектован в основном техникой британского производства. 36 тбр имела 50 танков: 12 МК II «Матильда II», 20 МК III «Валентайн II/IV» и 18 отечественных Т-60. 133 тбр насчитывала 23 боеспособных танка (12 Т-34 и 11 БТ), а 13 тбр имела 32 боевые машины (12 МК II «Матильда II»/МК III «Валентайн II/IV», 14 БТ, 6 Т-26). Итого даже 105 танков [57]57
  ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 80038сс, д. 36, лл. 10–15.


[Закрыть]вместо штатных 100. Но какие это были боевые машины! «Матильды» и «Валентайны» по британской терминологии являлись танками поддержки пехоты и защищались толстой броней (75-мм бронезащиту «Матильды» вообще могла пробить лишь германская 88-мм пушка Flak 36/37), но были тихоходны и слабо вооружены. «Валентайны» и большая часть «Матильд» оснащались 40-мм артсистемой, некоторые МК II модификации CS (Clouse Support) имели на вооружении 76,2-мм орудия, предназначенные исключительно для борьбы с живой силой противника. В целом надежные и в большинстве своем работавшие на дизельном топливе британские танки по своим тактико-техническим характеристикам значительно уступали нашим KB и Т-34, а по тактическим характеристикам вообще не могли применяться в составе высокоманевренных танковых корпусов, предназначенных для ввода в прорыв после преодоления обороны противника. Но из-за недостатка отечественных образцов приходилось соглашаться и на «союзную» продукцию, которая к середине мая составляла не менее одной трети всего танкового парка Юго-Западного и Южного фронтов. Харьковская наступательная операция стала первой на советско-германском фронте, в которой использовалась бронетанковая техника американского производства. Уже в ходе боев на фронт прибыли части, имевшие на вооружении средние американские танки М2А1 и М3 (англичане называли последний «Генерал Ли»), по советской терминологии называвшиеся М2 средний и М3 средний. Причем танков М2А1 всего было выпущено несколько десятков, а на фронт из них попали единицы [58]58
  По вопросу использования американских танков М2 средних на советско-германском фронте «сломано немало копий». Некоторые авторы считают строчку из «Итогового доклада заместителя командующего по АБТВ Южного фронта о боевых действиях Сводного танкового корпуса с 22 мая по 29 мая 1942 г.» (ЦАМО РФ, ф. 228, оп. 738, д. 40, л. 19), где указано: «114 тбр имела в строю М2 = 2, М3 = 2, Т60 = 6… Получено пополнение Т60 = 15…» ошибочной, так как по их мнению, изучение документов пунктов военной приемки в Архангельске, Мурманске, Бакарице, журналов учета формирования танковых частей Горьковского учебного автобронетанкового центра и материалов 114-й танковой бригады не подтверждают наличие М2А1 в СССР и в Красной Армии. Они предполагают, что вместо «М3 легкий ошибочно написали М2 средний, откуда и возникла путаница». Однако на листе 21 приведенного мной выше документа есть упоминание о потерях танков 114 тбр: «средних = 4, Т60 = 8. На 26.5 имела в строю: Т60 = 13…» Из этих данных следует два ясных и четких вывода: а) выдвинутый тезис об ошибке в документе – ложный; б) сами авторы документы 114 тбр вряд ли читали, потому что подобные доклады составляются на основе отчетов из соединений. Сам же факт использования танков М2А1 на советско-германском фронте имеет подтверждающий их использование архивный отчет, а отрицающих использование этих танков документов на данный момент не имеется.


[Закрыть]. Остальная бронетанковая техника соединений и частей Юго-Западного направления была отечественного производства и состояла как бы из двух групп: новых KB, Т-34–76 и Т-60, а также старых и изношенных БТ-2–5–7 и Т-26 различных модификаций.