Текст книги "Крупнейшие танковые сражения Второй мировой войны. Аналитический обзор"

Автор книги: Илья Мощанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 40 страниц)

Планирование контрударов
(22–25 июня 1941 года)

Согласно директиве № 3 Юго-Западный фронт должен был нанести удар в общем направлении на Люблин, окружить и уничтожить противника, наступавшего на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, и к исходу 24 июня овладеть районом Люблина. Учитывая силы и средства, имевшиеся и в составе нашего фронта, и у противостоявшего противника, задача была ему вполне по плечу. И тем не менее она уже не соответствовала той обстановке, что сложилась на Украине к исходу первого дня войны. Двух суток, отведенных на овладение Люблином, до которого войскам предстояло еще пройти свыше 120 км, было явно недостаточно. Начальник штаба фронта генерал Пуркаев считал, что только полное сосредоточение механизированных корпусов потребует не менее трех-четырех суток, а за это время противник, естественно, успеет продвинуться еще дальше. Пуркаев предлагал обратиться к Главному командованию за разрешением создать на рубеже укрепленных районов, вдоль старой государственной границы, прочную оборону, то есть сначала остановить врага, а уже затем, перейдя в контрнаступление, разгромить его. Генерал Кирпонос, соглашаясь с доводами начальника штаба генерала М. А. Пуркаева, стоял на том, что приказ есть приказ и его нужно выполнять во что бы то ни стало. Командующего поддержал член Военного совета корпусной комиссар Н. Н. Вашугин.

Развернувшиеся споры по поводу реализации Юго-Западным фронтом директивы № 3 и телеграммы Верховного командования, ее подтверждающей, хорошо описывает в книге «Так начиналась война» И. Х. Баграмян, в ту бытность начальник оперативного отдела штаба ЮЗФ. Он-то и принес М. А. Пуркаеву эту телеграмму.

«Начальник штаба Юго-Западного фронта, опасаясь разновременного ввода в бой наших основных сил и неблагоприятного для нас встречного танкового сражения, выдвинул Кирпоносу следующее предложение:

– Нам, товарищ командующий, остается только доложить в Москву о сложившейся обстановке и настоятельно просить об изменении задачи. Мы сейчас можем только упорными боями сдерживать продвижение противника, а тем временем организовать силами стрелковых и механизированных корпусов, составляющих наш второй эшелон, прочную оборону в глубине полосы действий фронта на линии прежних Коростенского, Новоград-Волынского, Шепетовского, Староконстантиновского и Проскуровского укрепленных районов. Остановив противника на этом рубеже, мы получим время на подготовку общего контрнаступления. Войска прикрытия после отхода за линию укрепленных районов мы используем после как резерв. Именно такое единственно разумное решение я вижу в создавшейся обстановке.

На минуту воцарилось молчание. Генерал Кирпонос в глубокой задумчивости вертел в руках карандаш. Первым заговорил корпусной комиссар.

– Все, что вы говорите, Максим Алексеевич, – он подошел к карте, – с военной точки зрения, может быть, и правильно, но политически, по-моему, совершенно неверно! Вы мыслите как сугубый военспец: расстановка сил, их соотношение и так далее. А моральный фактор вы учитываете? Нет, не учитываете! А вы подумали, какой моральный ущерб нанесет тот факт, что мы, воспитывавшие Красную Армию в высоком наступательном духе, с первых дней войны перейдем к пассивной обороне, без сопротивления оставив инициативу в руках агрессора! А вы еще предлагаете допустить фашистов в глубь советской земли!..

Переведя дыхание, член Военного совета уже более спокойно добавил:

– Знаете, Максим Алексеевич, друг вы наш боевой, если бы я вас не знал как испытанного большевика, я подумал бы, что вы запаниковали.

Заметив, что на широкоскулом загорелом лице Пуркаева заходили желваки, Вашугин мягко добавил:

– Извините, я не хотел вас обидеть, просто я не умею скрывать то, что думаю.

Опять наступила тишина. Наконец Кирпонос оторвал взгляд от карты и медленно заговорил:

– Думаю, что вы оба правы. Против оперативной целесообразности ваших предложений, Максим Алексеевич, возразить нечего. У них одна уязвимая сторона: старые укрепленные районы не готовы принять войска и обеспечить им благоприятные условия для успешной обороны.

– Да, но войска второго эшелона с помощью саперов смогут быстро привести эти укрепрайоны в боевую готовность…

Не ответив на реплику Пуркаева, Кирпонос в прежнем спокойном тоне продолжал:

– Но со своей стороны, не лишены логики и соображения Николая Николаевича. Приказ есть приказ: его нужно выполнять. А если каждый командующий, получив боевой приказ, вместо его неукоснительного выполнения будет вносить свои контрпредложения, то к хорошему это не приведет. Конечно, взять к концу двадцать четвертого июня Люблин мы вряд ли сумеем. Но попытаться нанести мощный контрудар по вторгшимся силам противника мы обязаны. Для этого мы сможем привлечь до пяти (потом и шести. – Примеч. авт.) механизированных корпусов.

Я считаю, что главная задача теперь состоит в том, чтобы быстро сосредоточить мехкорпуса к полю сражения и одновременно нанести мощный контрудар. Нужно, Максим Алексеевич, немедленно довести до войск соответствующие боевые распоряжения и проследить за их выполнением. Особое внимание следует уделить обеспечению надежного прикрытия механизированных корпусов с воздуха во время выдвижения и ввода в сражение. Вместе с этим следует поставить Потапову задачу: всеми силами и средствами его армии во взаимодействии с правым крылом шестой армии при поддержке основных сил фронтовой авиации не допустить дальнейшего продвижения фашистских войск в глубь нашей территории».

Кирпонос принял решение нанести два удара по флангам главной группировки противника – с севера и юга, причем каждый силами трех механизированных корпусов, в которых в общей сложности насчитывалось 3700 танков (4, 8, 15, 22, 9, 19-й механизированные корпуса. – Примеч. авт.). Генерал армии Г. К. Жуков, прибывший в штаб фронта вечером 22 июня, одобрил его решение.

В этот же период на других участках Юго-Западногого фронта события развивались следующим образом.

В полосе 6-й армии германские войска ворвались в Струмиловский укрепленный район, когда его батальоны только занимали ДОТы. Ударом 3-й кавалерийской дивизии немцы были все-таки выбиты из укреплений. Был успешно отражен и натиск основных сил 17-й немецкой армии, которые наступали на Львов. Тесное взаимодействие полевых войск с гарнизонами ДОТов и пограничниками сделали их оборону труднопреодолимой.

22 июня 17-я немецкая армия не достигла сколько-нибудь серьезных результатов. В 19.00 штаб Рунштедта, докладывая в ОКХ обстановку в полосе армии, сообщал: «Сопротивление противника окрепло, в особенности перед фронтом 4-го армейского корпуса; проводятся контратаки». Против корпуса действовала 41-я стрелковая дивизия генерала Г. Н. Микушева. Не добилась 17-я армия успеха и в полосе 26-й армии.

Во втором эшелоне 6-й общевойсковой армии находились 4-й и 15-й механизированные корпуса.

4-й механизированный корпус был одним из самых укомплектованных соединений Киевского Особого военного округа. Корпус состоял из 8-й и 32-й танковых дивизий, 81-й моторизированной дивизии, 3-го мотоциклетного полка, 184-го отдельного батальона связи, 48-го отдельного моторизированного инженерного батальона. К началу войны в составе 8-й танковый дивизии всего было 325 танков: 50 KB, 140 Т-34, 68 Т-28, 31 БТ-7, 36 Т-26. Кроме танков имелось 57 бронемашин БА-10. 32-я танковая дивизия на 22 июня 1941 года имела следующие исправные танки: 49 KB, 173 Т-34, 31 БТ-7, 70 Т-26, 38 Т-27. 2 танка KB имелось в штабе корпуса. Этим соединением (4 мк) командовал генерал-майор A. A. Власов.

15-й механизированный корпус состоял из 10-й танковой дивизии, 37-й танковой дивизии, а также 212-й моторизированной дивизии, 25-го мотоциклетного полка, 544-го отдельного батальона связи, 65-го отдельного моторизированного инженерного батальона. В 10-й танковой дивизии на 22 июня 1941 года имелось исправных 63 KB, 37 Т-34, 44 Т-28, 147 БТ-7, 19 Т-26 и 8 ХТ-26. Кроме этих танков имелись бронемашины различных марок. В 37-й танковой дивизии всего было 315 танков: 1 KB, 32 Т-34, остальные Т-26. Около 100 легких танков находились в 212 мд. Корпусом командовал генерал-майор И. И. Карпезо [24]24
  Ленский А. Г.Сухопутные силы РККА (в предвоенные годы) / справочник. Санкт-Петербург, 2000, с. 62–64.


[Закрыть].

Несмотря на то что 4-й и 15-й мехкорпуса были очень неплохо укомплектованы техникой и другой материальной частью (особенно 4-й мехкорпус, имевший около 400 новейших танков Т-34 и КВ. – Примеч. авт.), использовать их боевой потенциал в полной мере в приграничных сражениях не удалось. Усилиями командующего штаба Красной Армии генерала армии Г. К. Жукова, находившегося на Юго-Западном фронте с вечера 22 июня, 4-й механизированный корпус РККА был раздроблен на части. Его 8-я танковая дивизия должна была наносить удар по противнику, прорвавшемуся северо-западнее Львова, в районе Немирова, а 32-я – на юго-запад, где по данным, как потом выяснилось, ложным, действовало до 300 танков противника.

В ночь на 25 июня генерал Жуков приказал повернуть 8-ю танковую дивизию 4-го мехкорпуса на северо-восток. К этому времени она потеряла в боях 92 танка. Еще большие потери были связаны с техническими неисправностями. К вечеру 27 июня из 385 имевшихся в исправном состоянии танков в исходный район прибыло 65 машин, сведенных в один танковый полк. Таким образом, ослабленный на маршах и в боях, «раздерганный» по частям 4-й мехкорпус не мог быть выведен из боя и как-то участвовать в планируемых наступательных операциях Юго-Западного фронта.

В полосе обороны 6-й армии шли упорные бои. Стойко оборонялись воины 6-й армии на рава-русском направлении. Генерал-фельдмаршал фон Рунштедт предполагал, что после захвата Равы-Русской в сражение будет введен 14-й моторизированный корпус вермахта. По его расчетам, это должно было произойти к утру 23 июня. Но все планы Рунштедта сорвала уже упомянутая 41-я стрелковая дивизия, которой в течении двух лет командовал генерал-майор Микушев. Несмотря на яростный огонь немецкой артиллерии, массированные удары бомбардировщиков, полки дивизии совместно с батальонами Рава-Русского укрепрайона и 91-го погранотряда пять дней сдерживали продвижение 4-го армейского корпуса 17-й армии вермахта. Дивизия оставила свои позиции только по приказу командующего армией. В ночь на 27 июня она отошла на рубеж восточнее Равы-Русской.

Уже с 24 июня 1941 года стали проявлять себя и украинские националисты. В течение дня личный состав гарнизона Львова – 66-й полк НКВД обстреливался группами выступившего «контрреволюционного» элемента, засевшего в зданиях улиц, прилегающих к казармам полка: большого театра, здания банка, костела и т. д. Управление 10-й дивизии НКВД также обстреливалось из окружающих домов города. Однако с помощью информации от граждан большинство огневых точек было подавлено. Например, для того, чтобы подавить огневую точку на улице Мохнацкого, был вызван танк. В конце концов с 25 июня стрельба на некоторое время прекратилась [25]25
  Внутренние войска в Великой Отечественной войне 1941–1945. Документы и материалы. Под руководством Яковлева И. К. Главное управление Внутренних войск МВД. М.: Юридическая литература, 1975, с. 70–83.


[Закрыть].

26-я армия (командующий генерал-лейтенант Ф. Е. Костенко), имевшая штаб в городе Самбор, прикрывала южный фланг «львовского выступа». В ее оперативное подчинение был передан 8-й механизированный корпус. Корпус имел в своем составе 12-ю и 34-ю танковые дивизии, 7-ю моторизованную дивизию, 6-й мотоциклетный полк, 153-й отдельный батальон связи и 45-й отдельный моторизованный инженерный батальон. На 22 июня 1941 года в составе корпуса имелось следующее количество исправных, боеспособных танков: 71 KB, 49 Т-35, 100 Т-34, 277 БТ, 344 Т-26 и 17 Т-27. Данным соединением командовал генерал-лейтенант Д. И. Рябышев.

Командир 8-го механизированного корпуса генерал Д. И. Рябышев вечером 22 июня, находясь юго-западнее Львова, получил задачу вывести свои соединения в район восточнее города и поступить в подчинение командующего 6-й армией. Но генерал Музыченко, не ознакомленный с общими задачами фронта, повернул его на запад. В свою очередь Кирпонос, который считал, что 8-й мехкорпус уже сосредоточился восточнее Львова, потребовал от его командира ускорить выдвижение на север, в район Броды, чтобы с утра 24 июня совместно с 15-м мехкорпусом атаковать и уничтожить танки противника, прорвавшиеся в н/п Берестечко. Лишь после многочисленных уточнений и согласований Музыченко поставил Рябышеву соответствующую задачу. На выдвижение корпуса потребовалось еще двое суток. Только к утру 26 июня он вышел к Бродам. Из более 800 танков корпуса осталась едва ли половина, другая половина из-за всевозможных поломок отстала почти на 500-км маршруте.

15-й мехкорпус в полном составе выдвинуться в район боевых действий быстро не успел, поэтому 22-й механизированный корпус в его контрударах в первые дни войны поддерживал только сводный танковый отряд 10-й танковой дивизии РККА. Из-за этой неразберихи 11-я танковая дивизия вермахта спокойно продолжала наступление и к исходу 23 июня подошла к н/п Берестечко. В последующие 2 дня боевые действия корпуса свелись к обороне против 297-й пехотной дивизии вермахта, а также к изнуряющим силы личного состава передвижениям с целью занять исходное положение для удара по противнику: то в северо-западном направлении – на Радехов, то в северо-восточном – на Берестечко, так как командование фронта ежедневно меняло боевые задачи. В результате до 26 июня организованно атаковать противника корпус так и не сумел.

В полосе ответственности 26-й армии ожесточенные сражения развернулись также в районе Перемышля, где оборонялись: 99-я стрелковая дивизия полковника Д. И. Дементьева, солдаты 66-го полка НКВД, пограничники 26-й заставы лейтенанта Д. Н. Патарыкина, сводный батальон под командованием старшего лейтенанта Г. С. Поливоды, отряд из 187 местных жителей во главе с секретарем горкома ВКП(б) П. В. Орленко. Город трижды переходил из рук в руки.

В Карпатах оборону занимали дивизии 12-й армии. Так как Венгрия еще не вступила в войну на стороне Германии, на этом участке отмечались лишь отдельные мелкие стычки.

12-я армия (находившаяся на границе с Венгрией и Словакией) имела в своем распоряжении 16– й механизированный корпус. Он состоял из 12-й и 39-й танковых и 240-й моторизированной дивизий, 19-го мотоциклетного полка, 546-го отдельного батальона связи и 78-го отдельного моторизированного инженерного батальона. К началу войны в составе корпуса находилось 608 танков старых марок: небольшое количество средних Т-28 (до батальона в 15-й танковой дивизии), а также легкие танки БТ-5, БТ-7 и Т-26 (5 батальонов в 15 тд, полностью 77-й и 78-й танковые полки 39 тд). 240-я моторизированная дивизия имела танки учебно-боевого парка. Корпусом командовал комдив А. Д. Соколов.

В связи с созданием Южного фронта из 12-й армии в состав нового объединения с 26 июня были переданы 17-й стрелковый, а также 16-й механизированные корпуса. Фактически кроме управления 12-й армии в ней находился один стрелковый корпус – 13-й. Он прикрывал 300-километровый участок границы с Венгрией. Однако в начале июля 16 мк был вновь включен в состав Юго-Западного фронта.

Вечером 25 июня 6-я армия генерал-фельдмаршала Рейхенау на 70-километровом участке от Луцка до Берестечко с ходу форсировала реку Стырь, а 11-я танковая дивизия, почти на 40 км оторвавшись от главных сил, овладела Дубно.

С востока подходили 31, 36-й и 37-й стрелковые корпуса, составлявшие резерв фронта. Они начали выдвижение к границе еще за 4 дня до войны. Боеспособность соединений была невысокой, дивизии выдвигались только с носимым запасом боеприпасов, не имея даже автотранспорта для их подвоза. Соединениям пришлось с ходу, под огнем противника занимать оборону по рекам Стырь и Иква.

Организация контрудара
(26–29 июня 1941 года)

Решение о реализации плана контрудара вырабатывалось на Военном совете вечером 23 июня 1941 года. Совещание началось с краткого доклада Пуркаева. Он подвел итог боевых действий войск за первые два дня войны и дал оценку сложившейся обстановке. По его расчетам, утром участвовать в контрударе смогут лишь 15-й и 22-й механизированные корпуса, да и то не всеми силами (в 22-м в назначенный район успеет подойти лишь одна дивизия). Их могут поддержать 135-я стрелковая дивизия и 1-я противотанковая артиллерийская бригада, которые уже втянулись в тяжелые бои. На другие войска полагаться не приходиться: 8-й мехкорпус, уже проделавший большой путь под непрерывным воздействием авиации противника, все еще находится на марше из района Львова; 4-й мехкорпус брошен на отражение наступления врага на львовском направлении и вряд ли примет участие в ударе. Что касается 9-го и 19-го мехкорпусов, то им потребуется для подхода к полю сражения не менее двух суток. 31, 36-й и 37-й стрелковые корпуса находятся в 130–150 километрах и подойдут только через несколько дней.

Таким образом, сил для контрудара было на тот момент слишком мало.

– Если мы так медленно будем подтягивать мехкорпуса, – вскипел Вашугин, – через двое-трое суток от дивизий прикрытия ничего не останется.

– Мы предпринимаем все, что в наших силах, – сказал Пуркаев.

– Вот уже два дня воюем, а пока ни разу по-настоящему не ударили по фашистам. Нужно бить их! И не давать опомниться…

– Одного желания мало, – сухо возразил Пуркаев, – нужно бить противника с толком, а не сломя голову. Ну, нанесем мы удар сначала одним мехкорпусом, и то не одновременно всеми его соединениями. Вызволим, если удастся, окруженную дивизию, а корпус обескровим. Затем перейдем в наступление следующим корпусом и снова вызволим еще одну стрелковую дивизию. А дальше что?.. Враг о том и мечтает, чтобы разгромить наши корпуса поодиночке.

– Не можем же мы выжидать, когда дивизии на наших глазах гибнут, – мрачно проговорил Кирпонос. – Как вы, Максим Алексеевич, не можете этого понять?

– Я понимаю. – В голосе Пуркаева прозвучала досада. – Но нельзя жертвовать большим ради меньшего. Дивизиям нужно отдать приказ – пробиваться из окружения. А через два дня мы в глубине создадим мощные группировки и тогда с разных сторон нанесем такие удары по врагу, что ему не поздоровится. Ведь пять механизированных корпусов – это сила! А бросать их поодиночке – значит лить воду на мельницу противника.

– А мы и не будем бросать в бой мехкорпуса поодиночке.

Кирпонос, водя по карте тупым концом карандаша, пояснил, что сейчас к району вклинения противника уже подошли и вступили в бой соединения 22-го и 15-го механизированных корпусов. 22-й мехкорпус совместно с 135-й стрелковой дивизией и при поддержке 1-й противотанковой артиллерийской бригады нанесут завтра удар по северной танковой группировке противника в направлении на Владимир-Волынский, на соединение с 87-й стрелковой дивизией; 15-й мехкорпус одновременно ударит с юго-востока по южной танковой группировке противника и соединится со 124-й стрелковой дивизией. Это будет, пояснил командующий, наш первый эшелон. А несколько позже, с подходом 4-го и 8-го, а затем 9-го и 19-го мехкорпусов, сила удара утроится.

– Одним словом, – резюмировал он, – иного выхода нет: мы не можем отступать в ожидании сосредоточения всех механизированных корпусов.

Пуркаев угрюмо молчал. Доводы Кирпоноса звучали убедительно. Действительно, большими неприятностями грозит пассивное выжидание полного сосредоточения всех механизированных корпусов. Не дрогнут ли малочисленные войска прикрытия и не покатится ли весь северный фланг нашего фронта на восток?

Вашугин без колебаний поддержал решение командующего: не ожидая сосредоточения всех мехкорпусов, нанести завтра, 24 июня, контрудар по прорвавшимся танковым и моторизованным дивизиям противника лишь теми силами, которые уже подошли к району сражения.

Генерал Кирпонос сформулировал боевые задачи войскам: 5-й армии нанести контрудар силами 22-го мехкорпуса и 135-й стрелковой дивизии в общем направлении на Владимир-Волынский, разгромить части противника, вклинившиеся на Луцком направлении, и соединиться с окруженными полками 87-й стрелковой дивизии. 15-й механизированный корпус, частью сил обороняясь у Радзехува и на подступах к Бродам, основными силами наступает в направлении на Берестечко, чтобы разгромить танковые и моторизованные войска противника, прорвавшиеся из района Сокаля, а затем соединиться с окруженными частями 124-й стрелковой дивизии. Командующему 6-й армией, упорно удерживая занимаемый фронт, следует немедленно вывести 4-й мехкорпус из боя и повернуть его на Радзехув, на поддержку 15-го мехкорпуса. От 8-го мехкорпуса командующий потребовал к утру 24 июня выйти в район Бродов в готовности поддержать 15-й мехкорпус ударом на Берестечко. Для остальных армий задача оставалась прежней – прочной обороной удерживать занимаемые рубежи.

Но реализация этого плана провалилась потому, что на Юго-Западном фронте имелось два центра руководства. Одним являлся командующий фронта Кирпонос, а второй возглавлял начальник Генштаба РККА генерал армии Г. К. Жуков, посланный на ЮЗФ для помощи. Последний, как уже говорилось, «раздергал» 4-й мехкорпус на части, и использовать его в боях в качестве «ударного кулака» уже было нельзя. Да и другие элементы плана Военного совета реализовывались «со скрипом».

Учитывая особую опасность прорыва 48-го и 14-го моторизованных корпусов противника на стыке 5-й и 6-й армий, командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос принял решение силами уже пяти механизированных корпусов (8, 15, 9, 22-го и 19-го) нанести контрудар по вражеским войскам, прорвавшимся в районы Луцк, Дубно. К моменту принятия решения на контрудар эти корпуса были рассредоточены во всей полосе фронта и для выхода их в исходные районы пришлось провести сложную перегруппировку. В крайне неблагоприятных условиях воздушной обстановки мехкорпуса совершали напряженные марши большой протяженности и, как правило, со значительным запозданием выходили в назначенные им исходные районы и рубежи развертывания. Вследствие этого, а также сложности управления большим количеством мехкорпусов, ввод их в сражение осуществлялся разновременно.