Текст книги "Изменить судьбу (СИ)"

Автор книги: иктор орин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Вот и сейчас я с удовольствием пел, прикрыв глаза. Пальцы привычно брали аккорды, смотреть на них было необязательно. Допел уже почти до конца, и тут до меня дошло, что этого фильма ещё не сняли. «Ля! Опять палюсь!», но песню завершаю. Классная песня, не могу её не допеть. Заканчиваю выступление и оглядываюсь по сторонам. Все, кто был на веранде стоят столбами и смотрят на меня. Никто не работает. Некоторые женщины вытирают глаза. Поворачиваюсь и смотрю на Эдуарда.

– Ну, вроде всё работает. Давайте рассчитываться.

– Молодой человек, у вас отлично поставлен голос.

– Я знаю. Не увиливайте.

– Да-да, конечно, – он достаёт портмоне из внутреннего кармана и не глядя достаёт оттуда купюру, – Слава. Вячеслав, у вас есть телефон? Я мог бы вас привлечь к выступлениям в разных группах. Знаете, бывают ситуации…

– Нет-нет, Эдуард Михайлович, это не для меня.

– Но почему? Хорошие деньги…

– Хорошие, но не гарантированные. Спасибо… – смотрю на купюру, и вижу пятьдесят рублей.

– Меньше нет, извиняющимся тоном говорит Эдуард. Потому и время тянул. Но не жалко, честное слово. Берите, такого чистого звука я давно не слышал.

– Что-ж, спасибо и до вечера.

– Да-да, приходите обязательно. С коллективом познакомлю.

Иду к выходу. Возле выхода ко мне подходит пожилая женщина:

– Сынок, подожди, – останавливаюсь, она подходит ко мне и целует в обе щеки, – спасибо, сынок, иди с богом, – она крестит меня.

В приёмной секретарша опять меня огорчила:

– Был, но снова уехал. Теперь не раньше двух часов будет.

Блин! Время только полпервого. Хотя, может, Светка уже дома. Иду к телефон-автомату на первом этаже. Двушка нашлась в кармане пиджака. Набираю номер и…

– Алё! – Светкин голос из трубки, – это кто?

– Воплощение твоих девичьих грёз.

– Не льсти себе, Мисин.

– Ладно, не буду. Но хотя-бы на звание лучшего любовника я рассчитывать могу?

– Только лучшего любовника месяца. И-то, если докажешь правдивость своих слов.

– Могу привести теоретическое обоснование.

– Вот и будешь теоретическим любовником.

– Угрожаешь? Ладно, сейчас приду и докажу на практике. И кое-что ещё.

– Заинтригована. Ты где-то поблизости?

– Да, в технарь приехал по делам.

– Приходи. Отца нет. Если не придёшь втечение десяти минут – отлучу от тела.

– Лечу! – вешаю трубку, поворачиваюсь и вижу, как молоденькая девчонка, заменяющая вахтёршу, смотрит на меня расширившимися глазами. И понимаю, что она слышала практически весь наш разговор. Динамик в трубке телефон-автомата довольно мощный и в тишине вестибюля Светкин голос был прекрасно слышен. Улыбаюсь и подмигиваю ей, она вспыхивает красным факелом и прячет глаза.

Глава 16

16.

Я лежал на животе абсолютно голый, а такая-же абсолютно голая Света сидела на мне верхом и делала массаж. Ну, как массаж. Просто спину поглаживала. Но и эти нехитрые манипуляции доставляли блаженство.

– Свет, у меня для тебя сюрприз есть.

– Твоя эрекция – никакой не сюрприз. Я знаю, что красивая. За мной вон в институте даже доцент ухаживать пытается.

– Ну, я думаю, что в твоём институте не только ты – красивая. Кстати, не пригласишь на экскурсию в ваш цветник?

– Тебе меня не хватает? Лежи-уж, садовод. Так какой там сюрприз, если не эрекция.

– Ты знаешь, что сегодня на танцевальной веранде будет «Круг» выступать?

– Ой, удивил. Там такая давка будет, что я лучше дома посижу.

– Уже не получится. Я там одному мужичку пообещал прийти. Со спутницей.

– Я в эту давку не полезу.

– Тогда я другую спутницу найду. Мне без спутницы уже нельзя, обещал ведь.

– Ну-ну, найди. Но ко мне только со справкой после этого.

– Дались вам эти справки. Вот до этого ты-же не спрашивала у меня справку. Откуда ты знала, что я ничем не болен?

– До этого ты казался мне приличным человеком.

– А сейчас, значит, не приличный?

– А сейчас я знаю о тебе гораздо больше, поэтому опасаюсь.

– Ну, как хочешь. С Сарухановым, значит, другая моя спутница познакомится.

– Да-да, так они и будут знакомиться с кем попало из толпы. Их увидеть-то можно будет только если на дерево залезть и в бинокль смотреть.

– А ты высоты боишься?

– Я боюсь, что мне в толпе все ноги отдавят и истискают всю. И платье так уделают, что только выбросить.

– Всё понятно. Давай теперь я тебя помассирую. Ложись.

Я сел на спину Светы и начал разминать ей плечи. Сначала мягко, потом сильнее и сильнее, спускаясь ниже. Света замурлыкала.

– Я вот думаю, попросить у Саруханова автограф для тебя, или ты недостойна, – я спустился уже на Светину попу, разминая ей ягодицы и уделяя внимание тому, что между них. Света начала отвечать движениями таза.

– Достойна, – ответила Света томным голосом – но, если ты меня сейчас не трахнешь – дорогу ко мне забудь. И автограф тебе не поможет.

– Трахну, только если согласишься со мной пойти, – сказал я, спустившись руками ещё ниже и чуть раздвинув Светины ноги.

– М-м-м… ладно, мучитель… пойду я с тобой… А-а-х!..

Мы вместе со Светой стояли под душем, целовались и дурачились.

– Ну всё, хватит, Славка. Весь пол уже залили. Выходи давай, дай помыться.

– Я тоже ещё не помылся. Вот помоешь меня, сразу уйду.

– Ладно, только быстро и не всего.

– Интересно, и какое место на мне ты собираешься пропустить?

– Самое сокровенное.

– И что, ты оставишь моё самое сокровенное грязным?

– Так, всё, иди! Вдруг отец придёт.

– Он про нас всё знает.

– Это тебе хорошо, оденешься и уйдёшь, а мне с ним жить.

– Ладно, ухожу. Я телефоном воспользуюсь, ладно?

– Воспользуйся.

– Но наш разговор не закончен, – сказал я на выходе, сурово сдвинув брови.

Я решил в технарь всё-же позвонить. Надоело бегать.

– Алло! Добрый день, Сергей Валерьевич у себя? Это Мисин, я сегодня заходил уже… Можете меня с ним соединить?.. Сергей Валерьевич, здравствуйте, это Мисин… Вы просили позвонить… Сделают вызов? Здорово, а в какой город?.. Замечательно… Нет, не слышал никогда… Вобщем, вместе со всеми приходить, да?.. Хорошо, значит, двадцать четвёртого… Замечательно, спасибо, Сергей Валерьевич.

Так, значит вызов мне пробили. Причём, из N-ска, того-же города, в который я уехал в той своей жизни. Судьба? Причём сейчас это никакой не город а посёлок, в который только-только железнодорожные пути проложили. Аэропорт пока строится, и введут его в эксплуатацию только осенью этого года. Впрочем, и вокзал, и аэропорт будут представлять из себя деревянные хибарки с окошком билетной кассы. Что-за предприятие делает вызов Сергей Валерьевич не сказал. Ладно, увижу, когда бумагу получу.

Мы со Светой подходили к танцевальной веранде. Выступление должно было начаться в семь вечера, но толпа уже тусила, большая, но ещё не плотная. Артистов тоже ещё не было. Я повернул к служебной калитке. Там стоял какой-то приблатнённый типок в джинсе и жевал жвачку. Он сразу прикипел взглядом к Свете. На меня даже не глянул. Мы подошли к калитке, но он преградил нам дорогу.

– Тебя, куколка, я пропущу. А твой задроч может хилять, пока цел.

– Позовите пожалуйста Эдуарда Михайловича, он нас ждёт.

– Нет его, – он всё так же не смотрел в мою сторону, раздевая Свету взглядом.

– Слав, пойдём отсюда, я-же говорила, ничего хорошего не будет, – Света и правда не верила, что мы сможем пройти за кулисы, когда я рассказал про приглашение.

– Да, Слав, хиляй по холодку, а девочку оставь, не дорос до таких.

– Послушайте, не знаю, как вас звать, меня пригласил Эдуард Михайлович…

– Да мне пох Эдуард Михайлович…

– Что я слы-ышу, Ва-алик! Я тебе пох? – Эдуард Михайлович незаметно появился возле калитки, – Так я тебя и не держу, можешь катиться куда хочешь. – типок, которого Эдуард назвал Валиком, вдруг утратил всю спесь.

– Я-же тебе сказал, придёт человек, со спутницей, зовут Слава, пропустишь сразу. Ты, может, глухой? Так у нас музыкальный коллектив, глухие здесь бесполезны. Впрочем, ты ещё более бесполезен, чем глухой. Слава, проходите. Как зовут вашу очаровательную спутницу?

– Эдуард Михайлович, Света. Света, Эдуард Михайлович.

– Для вас, Света, просто Эдуард, можно даже Эдик, – я видел, что Эдуард оценил Свету и сейчас старается привлечь внимание к своей персоне. В рамках приличия, нет липких взглядов, сальных шуточек, но всё-же на грани фола.

– Ну как, музыканты были, звук проверили? – спросил я.

– Слава, не знаю, что и сказать, – он переключил внимание на меня – они были в восторге. Уровень посторонних шумов снизился, наверное, на порядок. Вы просто находка. Я бы даже взял вас штатным техником. Не хотите?

– Ну, что-ж, замечательно. А когда они приедут? Света мечтает об автографе Саруханова.

– Светочка, для вас я вырву у него этот автограф вместе с сердцем.

– Ну, зачем-же так жестоко. Мне достаточно будет его подписи на открытке, которую я взяла с собой.

– Эдуард, а что это за Валик на калитке стоял?

– Не обращай внимания. Это один из запасных, барабанщик. Сколько говорил, давайте выгоним. Он и как человек – говно, и как барабанщик – не лучше. Света, простите мне мой французский.

– Что вы, что вы, я ваших музыкальных терминов не разумею.

– Слава, может сыграете пока что-нибудь? Ну, публику разогреть.

– Да как-то не готовился, – я опешил от такого предложения, – даже не знаю, что сыграть.

– Да это не важно, для разогрева – всё что угодно, Светочка, у Вячеслава замечательно поставлен голос. И на гитаре играет он неплохо. Попросите его, он вас послушает.

– Слав, ты правда умеешь играть на гитаре? Сыграй! Сыграй! Хочу послушать! – на Свету повлияла обстановка закулисья.

– Н-ну… ладно… Но провал будет на вашей совести.

Я пошёл на сцену, думая, что мне играть. Какие песни уже написаны, какие ещё нет. Блин, помню только мультики. Ну вроде, про львёнка и черепаху уже есть. Бременские музыканты точно есть. О! «Джентльмены удачи» сняты уже. Ну, что-ж, начнём помолясь…

И я начал. На песенку львёнка и черепахи отреагировали вяло, но стали подтягиваться к сцене. Появились робкие улыбки. Потом была песенка бременских музыкантов. Потом песня Трубадура «Луч солнца золотого». Уже начали подпевать. Ко мне присоединился клавишник из второго состава. Затем мы сыграли «Проснись и пой». Толпа уплотнилась, девушки стали пританцовывать. После неё к меня возникла идея, я подошёл к клавишнику.

– Привет, знаешь тему из «Джентльменов удачи»?

– Знаю, конечно. Так там же слов нет. И в какой тональности?

– Да я е… Давай так, я начинаю, я показал ему на каких аккордах я начну, а ты на клавишах ведёшь основную тему. Пам-пам-парури-пам. Без модуляций.

– Ну, давай попробуем, – с сомнением сказал клавишник.

Пока мы разговаривали, толпа заволновалась. Музыка кончилась, а народ уже подогрелся, и не только моим выступлением. Я вернулся к микрофону.

– Внимание, вспоминаем джентльменов удачи! – сказал я в микрофон и начал играть. Клавишник подхватил тему, я про себя пропевал:

«Один московский кент по имени Доцент

Узнал об исторической находке.

Палатку подкопал, сокровище украл

И скрылся в неизвестном направленьи».

Я знал только эти слова и гонял их по кругу в голове, и параллельно начал проговаривать в микрофон наиболее известные и смешные цитаты из фильма:

– Моргалы выколю!

– Помогите, хулиганы зрения лишают!

Появились улыбки и смешки. Парни оживились

– Украл, выпил – в тюрьму! Украл, выпил – в тюрьму! Романтика!

Народ веселился.

– О, деревня! О даёт! Да кто-ж его посадит! Он – же памятник!

Клавишник понял идею, и мы с ним в форме диалога исполнили:

– Девушка, а девушка, а как вас зовут?

– Таня.

– А меня Федя.

– Ну и дура.

Мне начали подсказывать:

Эй, гражданина! Ты туда не ходи, ты сюда ходи. А то снег в башка попадёт. Совсем мёртвый будешь! Все уже ржали в голос, включая девушек.

– Вот у меня один знакомый, тоже учёный – у него три класса образования, а он десятку за полчаса так нарисует – не отличишь от настоящей.

– Лошадью ходи! Лошадью! Век свободы не видать!

Я услышал, как сзади меня зовут. Обернулся. Эдуард показывал мне закругляться. Клавишник тоже всё понял, мы сыграли окончание мелодии, поклонились и ушли за кулисы. Эдуард подошёл ко мне:

– Слава, это было гениально! Ваша идея с фразами из фильма под основную тему – это просто находка! Пойдём, я тебя познакомлю с коллективом.

Эдуард повёл нас к музыкантам Света держалась за меня и как-то по-особенному молчала, поглядывая на меня.

– Ребята, знакомьтесь, это Вячеслав. Он нам сегодня подключал аппаратуру, а сейчас народ разогревал. Вы знакомьтесь, а я на сцену. Надо начинать. Не задерживайтесь.

Эдуард ушёл, а мы начали знакомиться. Парни похвалили меня за аппаратуру. Не обошли вниманием и моё выступление, и Свету. Потом музыканты ушли на сцену. Мы со Светой тоже подошли поближе. Первой композицией был «Кара-Кум». Света пританцовывала. Я оценил, как она двигалась. Очень неплохо. Из ритма не выбивалась, движения раскованные, амплитудные. К нам подошёл Эдуард.

– Ну, как вам тут? Всё хорошо? Светочка, душа моя, вы прекрасно двигаетесь. Не хотите на сцену, на подтанцовку?

– А что, можно?

– Ну конечно можно. Я ведь здесь главный, – распушил хвост Эдуард, – я решаю, что можно, а что нужно.

Света посмотрела на меня.

– Свет, ты если хочешь – иди, блесни своими талантами, – я улыбнулся ей, – я тебе не папа и не хозяин. Я тебя здесь подожду.

– Эдуард Михайлович, а куда мне встать?

– А куда тебе хочется?

– Свет, вон там есть небольшой подиум, мне кажется, там самое место. И тебя все увидят, и мешать никому не будешь.

Как раз кончился «Кара-Кум». Света выскочила на сцену и забежала на подиум. Следующей была «Африка». Света блистала. Ни одного лишнего движения. В своём платье до середины бедра она была неотразимо сексуальна. Не стеснялась, когда юбка у неё раскручивалась, и показывался краешек трусиков. Я посмотрел на танцпол. Те парни, что были ближе к сцене, смотрели на Свету с отвисшими челюстями, забыв про своих подружек. Услышал с боку хриплое дыхание, посмотрел туда. Эдуард смущённо взглянул на меня:

– Извини, засмотрелся, дышать забыл. Завидую тебе.

– Эдуард, вы-же из Москвы. Неужели там выбор такой скудный?

– Ой, Слава, не сыпь мне соль на раны. Конечно, есть выбор, но все такие меркантильные шлюхи – пробу поставить негде. А Света… Юность, свежесть, неиспорченность… Нет, Слава, я положительно тебе завидую.

Музыкальная программа длилась полтора часа. Света делала перерывы во время медленных композиций. Прибегала ко мне радостная, чмокала в щёку, просила воды у Эдуарда, а после опять убегала на сцену. Когда музыканты отыграли программу и пошли со сцены. Света, разгорячённая и довольная до соплей подбежала ко мне:

– Славка!.. – Она поцеловала меня, – я так натанцевалась, и-и-и! – она запищала от восторга, – Ты видел, как на меня парни смотрели?!

– Видел-видел. Что-то в тебе есть от эксгибиционистки. Ты-же им трусики специально показывала?

– Ага… – Светка лукаво на меня посмотрела, – это так… заводит… Я домой хочу, пошли? Пока отца нет.

– А как-же автограф?

– Да зачем он мне. Пошли.

– Ладно. Эдуард, мы уходим, – крикнул я Эдуарду. Он подскочил к нам:

– Уже?.. А как-же с коллективом посидеть, отметить выступление. Они сейчас на бис выйдут разок, и мы сядем в автобус, выпьем, успокоим нервы. Ребята говорят, такой успех…

– Ты как, Свет? – я посмотрел на неё.

– Да-ну, Слав. Я не пью, ты-же знаешь. А ребят я сейчас расцелую, и мы пойдём. Ладно?

– Ну иди, целуй. Про Эдуарда не забудь.

– Да-да, не забудь про старого больного еврея… – Крикнул он вслед Светке, – Эх, Слава, где мои семнадцать лет. Всё-же давайте обменяемся телефонами. Я вам дам мой московский номер. И вот, возьмите, это за вашу работу, – он сунул мне в руки конверт, – прошу, не отказывайтесь, вы всё это честно заработали.

Глава 17

17.

Попрощавшись с музыкантами, мы вышли за калитку и двинулись в сторону Светкиного дома. Уже начинались сумерки.

– Э! Стоять! – из кустов к нам выходил Валик.

– Валик, лучше одумайся, – сказал я ему, не особо надеясь на просветление его сознания.

– Чё-ё? Закройся, чухан! – он подходил ближе, явственно почувствовался запах перегара.

– Блин… – выругался я, подождал, когда он подойдёт на ударную дистанцию, и сделав подшаг, познакомил его челюсть с моим правым крюком. Бил не сильно, просто, чтоб расставить приоритеты и акценты. Валик остановился, потом осел. Со стороны могло показаться, что человек просто вдруг захотел посидеть. Сознание не потерял, приводить в чувство не нужно, сам придёт минут через пять.

– Пойдём, – сказал я Свете.

Мы неспеша направились к пешеходным дорожкам. Дойдя до них, я вдруг услышал за спиной:

– Слава! – я обернулся. К нам подходила Катя с десантником. Я, с удивлением почувствовал, как меня внутри царапнула ревность. «Бля! Да что-ж такое? Светка ведь не хуже. Вон как на неё десантник смотрит. Но в отношении неё я ревности почему-то не чувствую».

– Привет, Катя. Знакомься, это Света. Света, это Катя.

– Очень приятно, Света, – в голосе Кати явственно слышалось дрожание хвоста гремучей змеи.

– Взаимно, Катя, – и мне показалось, что над головой Светки поднялось жало скорпиона.

– Вы красиво танцевали, – вдруг подал голос десантник, – я просто загляделся.

– Спасибо, – в голосе Светы я вдруг услышал кокетство.

– Да ты разве что слюни не пускал, – сказала вдруг Катя с какой-то злостью в голосе.

– А вы далеко от сцены были? – спросил я.

– Ну, не в первых рядах, но довольно близко, – ответила Катя. Десантник всё так же меня игнорировал. Он в упор разглядывал Светку.

– Слав, пойдём. Молодой человек, не могли-бы вы меня одеть, а-то вечером прохладно, – сказала Света.

Мы пошли. Отойдя на несколько шагов Света, спросила:

– А кто эта девушка?

– Катя. Мы с ней встречались. Это с ней я расстался перед тем, как мы встретились в кафе.

– А… понятно… Это чувствуется. По твоему голосу.

– Да вы, никак, ревнуете, сударыня.

– И вовсе я не ревную. Можешь спать с кем хочешь.

– Да ладно тебе. Мы с ней расстались. И это навсегда.

Мы шли по дорожке, Светка успокоилась и болтала о каких-то пустяках. Я слушал её вполуха, и вдруг услышал сзади:

– Да она это, сука буду! Вон и платье её, и фраер этот, что про доцента лабал!

– Да вижу уже. Так, вы фраера придержите, а я её в машину утараканю.

«Бля! По базару похожи на блатных. Не меньше трёх. Хреново, блатные разные бывают, спортсмены в том числе» Шаги приближались. Я быстро глянул по сторонам, заметил на дороге медленно едущий жигуль.

– Кать, – обрываю я её на полуслове, вполголоса, – сейчас я столкну тебя с дорожки влево, ты от меня отцепишься и побежишь со всех ног домой, поняла? – шаги были уже рядом, может в метре, объяснять некогда.

Я толкаю Светку влево, с дорожки на траву, сам приседаю и одновременно сдаю назад, под ноги левому. Он не обманул мои ожидания, споткнулся и перелетел через меня, чувствительно зарядив мне коленом в бок. Похрен. Поднимаясь, втыкаю свой кулак в левое подреберье тому, что был посередине, сотрясая ливер. И чуть не пропускаю левый крюк от крайнего справа. Просто какая-то тень мелькнула, на инстинктах вжал голову в плечи и чуть пригнуться успел. Но по уху прилетело знатно. Боксёр. Техничный. Ну держи в надкостницу. Техничный захромал. От крюка в челюсть он защитился, но я добавил ему другой ногой в коленную чашечку. Так надёжней. Повернулся и увидел, как левый уже поднялся на ноги и направляется в сторону Светки, которая не убежала. Стоит тут-же, прижав к груди кулачки и повизгивает тоненько. На лице страх и непонимание. Он чуть до неё не дотянулся. Я успел подскочить к нему и ударить ногой в бедро. Здоровый, чёрт, его бить бесполезно, надо выключать. Здоровый отшатнулся, повернулся ко мне, на лице удивление, мол «кто тут мне мешает?». Я сблизился и провел пару обманок, а затем протянул левую к его кадыку, «надо аккуратно, чтоб гортань не сломать, мне обвинений в убийстве не хватало». На лице здорового удивление сменилось растерянностью. Конечно, растеряешься тут, когда дышать забыл как. Добавляю ногой в живот и поворачиваюсь к этим двум. Ливерный уже пришёл в себя и прёт ко мне, сзади хромает техничный. Ливерный поднимает руки, «бля, тоже боксёр», и выбрасывает джеб, а когда он цели не достигает, лезет в ближний бой. Ну давай, познакомься с моим коленом. Колено, это печень, печень, это колено. Отталкиваю от себя ливерного. Чувствую, что дышу уже тяжело и в руках тяжесть присутствует. Значит, танцуем уже секунд тридцать. Вот минусы того, что спарринги у нас по двадцать секунд. Привыкаешь к интенсивным, но коротким нагрузкам. Ничего, осталось техничного победить, и домой, Светика ласкать.

Вдруг этих двоих как сдуло. Только что были передо мной, и вдруг нет никого. Растеряно смотрю по сторонам. А, их не ветер сдул, а Андрей Витальевич. Оба лежат, а он сидит на них сверху и корочку свою ментовскую показывает. Поворачиваюсь к здоровому. Тому не до меня, он ковыляет прочь, довольно резво. Жигульки на дороге, ожидаемо нет. Поворачиваюсь к Свете, она смотрит на меня с непонятным выражением. Там и страх, и обида и ещё что-то. Подхожу к ней тяжело дыша:

– Ты чего не убежала? – она смотрит на меня и не понимает. Стресс у неё. – Ну всё, всё, успокойся, – обнимаю её, – всё закончилось. Вон папа твой. Сейчас разберётся, – она растерянно смотрит по сторонам, видит своего отца, смотрит на меня, и похоже её отпускает:

– Ой, Славка, я так испугалась… Я двинуться не могла…

Андрей Витальевич подходит к нам. Взгляд его суров.Ливерного и техничного уже вяжет наряд.

– Ты во что мою дочь втравил? – спрашивает он меня.

– Андрей Витальевич, причём здесь я?

– Папа! Слава вообще не причём! Они сами на нас напали! Слава меня защищал!

– Почему она оказалась на сцене в неподобающем виде?

– Андрей Витальевич, какой неподобающий? Нормальное платье. Оно и сейчас на ней.

– Папа! Я просто танцевала! Мне нравится танцевать! Ты-же сам меня на танцы водил!

– Как вы оказались там?

– Андрей Витальевич, я помог группе с подключением аппаратуры. Менеджер группы пригласил меня на выступление. Мы пришли со Светой, познакомились с музыкантами. Свете предложили поработать на подтанцовке.

– За работу платят, обычно, – Андрей Витальевич успокаивался, гнев сменился на ворчание.

– Кстати! – только сейчас я вспомнил о конверте, зашарил по карманам, – нам же Эдуард заплатил. Правда не знаю сколько, – я вытащил из кармана пиджака конверт, – сейчас посмотрим.

Я открыл конверт. В нём была тоненькая пачка купюр. Вытащил их наружу и в угасающем свете вечерних сумерек пересчитал. Там было пятьсот рублей. Все пятидесятирублёвки.

– Ого! – Андрей Витальевич удивлённо воскликнул, – неплохо платят музыкантам. Три сотни Светкины!

– Папа! Я не за деньги! И Слава тоже играл!

– Да что он там играл! Пятнадцать минут потренькал. А ты два часа выплясывала.

– Подождите! Не будем ссориться. Света, ты правда больше меня работала, – я отсчитал сто пятьдесят рублей и сунул их себе в карман, остальное сложил обратно в конверт и отдал Свете, – я думаю, так будет справедливо. Ну и за перенесённый стресс компенсация. Андрей Витальевич, а вы как здесь оказались?

– Так известный-же ансамбль. На такие мероприятия у нас всегда усиление. А я – как старший.

– Так вы-же, вроде, следователь.

– Кто это тебе сказал?

– Ну, я предположил, а вы не опровергли.

– Нет, я начальник оперативного отдела. Сидел в машине, слушал доклады. И тут приходит один патрульный и говорит мне, что моя дочь на сцене танцует. Ну, я и побежал смотреть. А ты молодец, доча, классно танцевала. У Парней глаза выпадали. И ты молодец. Троих не испугался, не побежал. Могу тебе дочку доверить.

Мы уже потихоньку шли к дому.

– Так, ребятки, вы идите, а мне ещё этих оприходовать надо, рапорта писать, пойду я.

Андрей Витальевич ушёл, а мы со Светкой продолжили наш путь. Света молчала, но недолго.

– Слав, а почему… Ну, они… напали?

– Обратная сторона популярности. Человек, который находится на вершине, не важно на какой. На вершине славы, успеха, богатства, вызывает у окружающих не только восхищение, но и острое чувство зависти и вожделения. У нас, в СССР, это ещё не очень проявляется, а вот, например, в Америке цветёт пышным цветом. Вот Леннона убили в 1980-м, ты думаешь почему? Вот поэтому артисты очень не любят близко общаться с публикой. Не из высокомерия или брезгливости. Просто боятся. Вот и ты, искупалась в лучах славы, продемонстрировала свои восхитительные ножки, и ещё кое-что, вот и получи откат. Кто-то, считающий себя в праве, и в силе, решил, что ты просто обязана принадлежать ему.

– Слав, я так испугалась. Я больше никогда…

– Ну и зря. Тебе есть, что показать, у тебя правда замечательное тело. Если ты ещё займёшься какой-нибудь физкультурой, оно станет ещё красивей, и сохранится надолго. Этого не надо бояться, просто надо понимать, где и как, и при каких обстоятельствах стоит это делать.

– А ты не испугался? Ты так здорово дрался. Как настоящий волк, – Света прижалась ко мне, и я почувствовал левым плечом её грудь, – это было так… красиво. Страшно, и красиво одновременно. И …возбуждающе, – Светка посмотрела на меня, – пошли уже быстрей, пока отца нет.

Глава 18

18.

– Славка! А ты ведь меня Катей обозвал!

– Когда это…

– Ну, тогда… перед тем, как они напали! – Мы снова лежали голые на разложенном диване. Андрей Витальевич позвонил и сказал, что задержится, поэтому мы наслаждались друг другом. – Ты засранец! Ты всё ещё её любишь! – она обвинительно наставила на меня свой пальчик, – а спишь со мной!Ты, значит её представляешь, когда… когда… – Светке от возмущения не хватило слов, она открывала и закрывала рот, подыскивая подходящие выражения. Это выглядело так забавно и трогательно, что я сграбастал её, наваливаясь сверху, и начал целовать куда попало. Она мотала головой, зажмурив глаза и сжав губы и пыталась меня оттолкнуть. Потом вдруг ответила на поцелуй в губы и обхватила меня. Мы перевернулись, Светка оказалась сверху. Она оторвалась от меня и посмотрела на меня странным взглядом.

– Слав, мне кажется, я влюбляюсь в тебя. Вот не хочу влюбляться, а влюбляюсь. Зачем?

– Ты у меня спрашиваешь? Я не знаю.

– Вот сейчас, когда я подумала, что ты её представляешь вместо меня, мне стало так одиноко… И страшно. Страшно, что однажды ты уйдёшь и я тебя больше не увижу.

– Ну, найдётся кто-то получше меня.

– Так ты меня всё-же бросишь? – у Светки в голосе появился надлом. Я сел, повернулся к ней.

– Света, нам надо объясниться, – У Светки во взгляде появилась какая-то обречённость.

– Ну, давай, объясняйся.

– Света, знаешь, зачем я сегодня приезжал в технарь, а потом звонил туда от тебя? Я звонил по поводу распределения. И по распределению я хочу уехать на север. И мне сказали, что мне уже делают вызов. Он придёт в конце месяца по почте. И я этот вызов приму. И уеду. Может не насовсем, не знаю. Но я готовлюсь к тому, что я там проведу не менее пятнадцати лет. Может будет меньше, не знаю. Зависит от того, как пойдут дела.

– Я с тобой…

– Свет, я – не декабрист. Не надо за мной в ссылку. К тому-же это и не ссылка вовсе. А тебе надо закончить институт. Поверь, если ты сейчас бросишь учёбу из-за меня, то потом, позже, через годы, ты меня возненавидишь.

– Нет…

– Да! Возненавидишь, и будешь мстить. Со всеми подряд. За свою испорченную жизнь. За невозможность самореализации. А может просто станешь толстой коровой. Тоже в отместку. Поэтому, заканчивай институт, становись врачом. Хорошим врачом. И вот если к этому времени у тебя останутся ко мне какие-нибудь чувства, тогда … Тогда мы это снова обсудим.

– Уходи!.. Уходи сейчас-же! – У Светы в глазах стоял слёзы – Видеть тебя не хочу!

Я встал, начал одеваться. Не сильно спеша, но и не медля. Одевшись, пошёл к двери, обулся, открыл дверь. Светка вдруг выбежала из комнаты, совершенно голая, обхватила меня, зашептала:

– Нет, не уходи! Не могу! Останься! Пожалуйста! – Она даже не осознавала, что стоит голая перед открытой входной дверью, – Ну пожалуйста! Хоть на эту ночь, – она стала меня целовать. Я вошёл обратно и закрыл дверь.

– Свет, отец придёт, увидит тебя.

– Плевать! – она так и висела на мне голая.

– Свет, я останусь, дай мне разуться. И пойдём чаю попьём. И хоть халатик накинь.

Мы сидели на кухне и пили чай. Ну, как пили. Света задумчиво глядела в свою кружку и молчала. Молчал и я.

– Ещё семь лет… – наконец произнесла Света бесцветным голосом.

– Ты о чём?

– Учиться мне ещё семь лет.

– Ты-же говорила – шесть.

– Шесть лет – это только обучение в институте. Потом ещё ординатура два года. Год я уже отучилась. Осталось семь.

– Свет, мы никого не хороним. Никто не умер. Жизнь продолжается.

– Когда ты получишь своё распределение?

– Двадцать четвёртого июня.

– Сегодня третье. Осталось двадцать один день. Три недели… – всё так-же, глядя в кружку, произнесла она, потом повернулась ко мне, – я не хочу потерять ни одного из этих дней. Я хочу, чтоб ты жил у меня. Все эти дни.

– Света, твой отец…

– С папой я поговорю.

– Дело не только и не столько в нём. У меня есть свои дела, тренировки, друзья, семья в конце концов. Мама, папа, бабушка. Я не готов к тому, чтоб быть игрушкой у девушки. Пусть даже у очень красивой и дико сексуальной девушки. К тому же двадцать четвёртого я только получу вызов. Надо ещё будет билеты купить, одежду, обувь, собраться и прочее. У меня ещё денег нет, надо будет или занимать, или брать какой-нибудь кредит.

– У меня есть деньги, ты мне сегодня дал, я могу тебе отдать… Нет, не отдам! Вдруг ты не найдёшь денег и не уедешь.

– Хватит обо мне. Скажи лучше, когда у тебя следующий экзамен? Ты, кстати, так и не сказала, как сегодня сдала.

– Это не важно.

– Наоборот, только это и важно. Тебе надо сосредоточиться на учёбе. Свет, ну что с тобой? Ещё только сегодня утром ты грозила мне всяческими карами за влюблённость в тебя. А сейчас киселём растеклась.

Во входной двери заскрежетал ключ.

– Вот, Андрей Витальевич пришёл. Он сам откроет? – Света молча встала и пошла открывать. Потом так-же молча вернулась в кухню.

– Дочь! Что за вид? Он тебе сделал что-то? – Андрей Витальевич, разувшись прошёл на кухню. Увидел меня:

– Что он тебе сделал? – рыкнул он, – скажи, я его на лоскуты порву, – от Андрея Витальевича явственно пахло свежеупотреблённым коньяком.

– Сегодня Слава ночует у меня, – сказала Света тоном, не допускающим возражений, – это не обсуждается. Слава, я буду в комнате, как наговоритесь, приходи, сказала Света, вставая.

– Ну и что это было? – спросил Андрей Витальевич с обескураженным лицом.

– Я не знаю, как это объяснить. Вобщем, сегодня Света поняла, что влюбилась. И теперь пытается сделать из меня свою игрушку.

– Ну так женитесь. Какие проблемы? Живите здесь, я вам большую комнату отдам, мне и маленькой хватит, тем более я и дома-то не бываю. А там, может и вообще съеду, есть у меня на примете…