Текст книги "Когда засмеется сфинкс"
Автор книги: Игорь Подколзин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
Звук повторился – стучали к нему.
Грег чертыхнулся, оторвался от дел, как был босиком, вышел в прихожую и приоткрыл дверь.
На пороге стоял маленький, полный, кругленький господин в мятом белом чесучовом костюме и красной, с черной кисточкой феске. На лоснящейся от жира физиономии торчали, как пучки сухой жесткой травы, сивые усы, а выше носа-редиски черными горошинами поблескивали глаза.
– Всем ли доволен, мистер? – Толстяк расплылся в улыбке, показав из-за мясистых красных губ желтоватые зубы.
– Благодарю вас, всем, – ответил Фрэнк, приняв его за администратора отеля.
– Не желаете ли поразвлечься?
– Че-его? – оторопел Грег.
Решив, что богатый постоялец, обладатель столь шикарных апартаментов, колеблется и ему нельзя давать передышку, чтобы прийти в себя, человек прижал растопыренные пальцы к лацканам пиджака и затараторил:
– Имеем на любой вкус.
До Фрэнка только сейчас дошло, с каким предложением пожаловал этот старикашка.
Грег с яростью, так что зазвенели рюмки в настенном баре, захлопнул дверь, в бешенстве плюнул на персидский ковер и пнул ногой мягкий пуфик.
– Везде одно и то же скотство, – прорычал он. – Все опоганили, мерзавцы. Даже среди древнейшей культуры ухитрились бардак открыть.
Работа уже не клеилась.
Плюнув еще раз па пол, он отправился в спальню, по пути отфутболив атласную подушку, и бросился па огромную, как трон, кровать под шелковым балдахином на резных столбиках.
Полежав немного, он успокоился, протянул руку к кнопкам у изголовья и выключил свет. Тотчас в углу у огромного окна появилось, словно возникшее ниоткуда, какое-то зеленоватое бесплотное сияние.
Грег вскочил и подошел ближе.
Это была искусно выполненная голограмма одного из участков пустыни. Слегка помигивающие звезды, Млечный Путь, планеты на черно-синей сфере неба. Пирамиды, сфинкс на переднем плане – все залито холодным лунным светом. Слева, в тени от гробницы, по серебристому песку скакали на верховых длинношеих одногорбых верблюдах – драмодерах – «синие» люди-туареги, в одеждах цвета индиго, с длинноствольными ружьями в руках. На плосковатом лице сфинкса, изуродованном артиллеристами Наполеона, застыла его знаменитая загадочная улыбка-гримаса. От всей этой мастерски выполненной панорамы веяло чем-то беспредельно таинственным, древним и в то же время каким-то сверхдалеким будущим, находящимся за пределами человеческой фантазии.
Наверху сначала арабской вязью, а затем по-английски начертаны какие-то слова-строчки.
Грег нагнулся и прочитал изречение: «Когда люди постигнут законы движения звезд, сфинкс рассмеется и все полетит в тартарары».
Фрэнк машинально перевел взгляд на лицо сфинкса и, вздрогнув, отшатнулся – каменная маска смеялась…
Глава XI
Грег и О'нейли
В ушах еще стоял надсадный гул турбин. Вероятно, от резкой перемены климата покалывало в висках, во рту сушило и горчило, словно он лизал пыльные полынные метелки.
Когда Фрэнк заявился в свою квартиру, он в полном смысле падал от усталости. Слегка поташнивало, совсем не хотелось есть, очевидно, сказались две последние бессонные ночи, руки дрожали. В коридорчике он взглянул в висящее на стене большое овальное зеркало, и ему стало еще хуже. Из затененной мутной глубины на него смотрело чужое бледное, похудевшее лицо. Глаза глубоко запали и лихорадочно блестели. Волосы будто внезапно поредели и висели, как взъерошенная пакля, резче обозначились носогубные складки, полуоткрытый рот со свистом втягивал воздух, губы потрескались.
Грег, волоча ноги, поплелся в комнату, плюхнулся в кресло и замер, пытаясь собраться с мыслями. Ничего не получалось, мозг до предела насытился информацией, и его предохранительные центры торможения отказывались не только принимать, но и перерабатывать ее. Он физически ощущал, как от шеи на плечи и далее по всему телу разливается вязкая тяжесть.
Так больше нельзя, подумал он, надорвешься. Надо отдохнуть, выспаться. Все равно продолжать работу нет сил, а следовательно, если он и заставит себя неимоверным напряжением воли сесть за стол, толку не будет – лишь измотается и издергается и в результате потеряет столь дорогие сейчас часы. Живо в постель.
Фрэнк еле-еле добрел до кровати, непослушными, вялыми руками стянул одежду, не разбирая постель, свалился на покрывало и тотчас словно провалился в беспокойную глубину. Ночью он несколько раз просыпался, ворочался, затем снова забывался больным и сторожким сном.
В отрывках сновидений калейдоскопом мелькали: оскаленные пасти псов профессора, гадкая харя гостиничного сутенера, исполняющие канкан грудные младенцы и зловещая гримаса сфинкса. Однако, когда он открыл глаза, то чувствовал себя почти бодрым. Было желание понежиться еще, но в это мгновение как током ударила мысль – время. Точно распрямившаяся пружина, он соскочил с кровати и побежал в ванную.
Грег прыгал под душем, когда услышал, как жалобно и тягуче заскрипела входная дверь. «Кто бы это в такую рань? Хотя, что я – уж полдень». Он быстро натянул трусы и, шлепая мокрыми ногами по полу, выскочил в коридор, оставляя на паркете четкие отпечатки ступней.
На пороге стояла Джин. Увидев его, мокрого, с взлохмаченными волосами, небритого, с припухшими после сна глазами, она всплеснула руками, согнулась и громко захохотала.
– Ну и видик, господи! – задыхалась от смеха девушка. – Явление потасканного и влажного от слез раскаяния Христа народу. Что с тобой? – Она перешагнула порог и бросилась к нему в объятия. – Боже, ну и образина.
– Джинни, родная, – Фрэнк рванулся вперед, схватил ее в охапку и закружил так, что она поджатыми ногами задевала стены.
– Отпусти, сумасшедший! – Девушка уперлась руками ему в плечи. Волосы ее растрепались, с ног соскочили туфли. – Ты меня всю замочил. Задушишь же!
– Задушу, – задыхался от радости и нежности Грег. Наконец он поставил ее на пол и, зажав ладонями лицо, несколько раз крепко поцеловал.
– Когда ты приехала? Я так скучал. И здорово полинял, шляясь среди гробниц, пирамид и… фараонов в красных фесках. – Он обнял ее за плечи и повел в комнату. – Времени у меня в обрез, но выкрою полчаса и все-все расскажу.
Девушка остановилась посередине и огляделась.
– Да-а, – протянула она, вертя головой, – оставлять тебя одного нельзя – ты дичаешь, и если, как утверждают философы, когда-то труд сделал обезьяну человеком, то у тебя вопреки Дарвину эволюция идет в обратном порядке: чем больше работаешь, тем больше начинаешь смахивать на нашего волосатого пращура. Ну и ералаш. Л что там? – Она заглянула в спальню. – Ты валялся, не расстелив постели? Ну знаешь – это уже полная деградация личности. Что наконец произошло? Я оборвала телефон, но никто не отвечал.
– Телефон отключен. У меня много работы, я сейчас объясню. Мне так тебя не хватало.
– Потом, потом, Фрэнк. Я тоже безумно скучала. – Она обвила его шею руками и прижала голову к груди.
– Но это очень важно, родная, – начал он. – Ты только представь, Кребс в весьма тяжелом положении…
– Самое важное, я здесь и очень тебя люблю. – Она отстранилась и взъерошила его волосы. – Чудовище, поговорим после.
– Джинни, с отцом несчастье, он попал в большую беду. Я надеялся сегодня как раз и сообщить ему кое-что обнадеживающее, чтобы он попытался получить у своих сатрапов отсрочку хотя бы денька на два-три.
– Значит, ты так и не приступал к делам фирмы?
– Нет.
– А ведь еще до начала отъезда накопилось много папок с цифрой 1. Ты подумал, что клиенты могут поднять шум, а то и расторгнуть контракты?
– Нет, не подумал. Мне было не до них. Ты же понимаешь, дело идет о судьбе моего приемного отца.
– Понимаю. Но не следует забывать и о главном, о репутации конторы. Еще не случалось, чтобы кто-нибудь разорвал договор с нами или был неудовлетворен нашей деятельностью. Уж не воображаешь ли ты, что они придут в восторг от этой волокиты и, захлебываясь от альтруизма, повысят нам гонорар? Мы же сейчас в самом расцвете. Ведем много выгодных дел, и мне кажется неосмотрительным, оставив их, броситься, очертя голову, в какую-то мистическую и сомнительную авантюру.
– Какая же умненькая и разумненькая будет у меня женушка. Иногда я просто удивляюсь, кажусь сам себе ребенком, которого ты баюкаешь у груди. Как это ты до сих пор не села в мое кресло, клянусь, порядка было бы больше.
– О нет, мой дорогой, каждый хорош там, где он есть, кроме того – я женщина.
– Ну и что?
– А то, любимый, что позволено Юпитеру, не дозволено быку, или, если тебе угодно…
– Каждому свое?
– Вот именно, моя радость. Ты собираешься приступить к делам бюро или продолжишь легкомысленную погоню за какими-то таинственными эфемерными призраками?
– Но ведь речь идет о Кребсе и его семье. Я обязан помочь. – Фрэнк удивленно поднял брови. – Дело архисерьезное, ему грозят большие неприятности.
– Не фарисействуй, пожалуйста. Ты никому и ничем не обязан. А если будешь вести себя как мальчишка, то последуют неприятности ничуть не меньшие, – ответила она сухо.
– Джин, любимая, ну как ты не поймешь! Мы рискуем потерять часть доходов, а отец и его близкие окажутся на грани нищеты, в безвыходном положении, они же и теперь по горло в долгах.
– Это, конечно, печально, ты поможешь им, но не забывай и о фирме, вот что я хотела сказать. Впрочем, хватит, завтра утром на свежую голову все обсудим.
– Но мне надо поработать сегодня, я должен сообщить Кребсу результаты расследований, а мне думается, они весьма обнадеживающие. Если он отправится к начальству и, ссылаясь на мои выводы, выхлопочет, скажем, дней пять форы, то, я уверен, все кончится благополучно.
– Ты ничего и никому не должен. Сегодня мы будем наслаждаться жизнью. Я позвоню и сделаю заказ в ресторан, чтобы нам доставили сюда шикарный ужин, шампанского и виски мне, а тебе плебейское пиво. Согласен?
– Согласен, – безнадежно протянул Фрэнк…
Сквозь неплотно задернутые шторы, отбрасывая колеблющиеся лучи через всю спальню, пробивалось солнце. Грег лежал, заложив за голову руки, и смотрел в потолок на люстру-фонарь. Его переполняло расслабленное блаженство.
В ванной комнате слышалось журчанье воды и голос Джин. Она весело и фальшиво напевала модный шлягер.
«Это, очевидно, и есть счастье, – улыбаясь самому себе, думал Фрэнк, – вот такая блаженная, радостная беззаботность и любовь женщины, необыкновенная, сотканная из доброты, ласки и нежности. Когда сам ты здоров, молод и нет надобности думать о том, как бы ухитриться прожить грядущий день».
Закутанная в полосатую простыню, впорхнула Джин.
– Проснулся? Извини, родной, ты так славно спал, что я не решилась будить. – Она присела на край кровати и, нагнувшись, чмокнула его в щеку. – Но мне нужно бежать. Есть одно весьма срочное дело, не ревнуй и прости меня. Ничего тут не трогай – приберу сама.
– Отбрось ты наконец дела. – Фрэнк снова хотел обнять ее.
– Не могу. Извини, пожалуйста. – Джин пересела в кресло и стала быстро одеваться. – Потом, ведь мы договорились сегодня быть вместе. Я приеду часика через два, а то и раньше.
– Хорошо, малышка. Я жду, не задерживайся.
– Ну вот и чудненько. – Джин коснулась губами его лба и выскочила в коридор. – Я скоро вернусь, не скучай. Помни – люблю! Хлопнула дверь.
Грег поднялся и направился в ванную, но взгляд его скользнул по письменному столу.
– Черт возьми! – досадливо воскликнул он и схватился за голову. – Джин забыла включить телефон!
Фрэнк бросился к аппарату, путаясь в шнуре, отыскал вилку, сунул ее в розетку и торопливо набрал номер квартиры Кребса. Ответил низкий мужской голос – он узнал комиссара Фокса.
– Мистер Фокс? – удивился Фрэнк. – Как вы оказались там?
В трубке помолчали, потом комиссар, чеканя слова, произнес:
– Сегодня ночью, мистер Грег, точнее, в пять часов утра, инспектор Кребс покончил с собой…
– Он мертв?
– Мертвей не бывает.
У Фрэнка потемнело в глазах, горло перехватила спазма, вывалившаяся из рук трубка брякнула об стол, ноги стали ватными, и он опустился на пол…
* * *
– Как же это случилось? – еле шевеля губами, спросил Фрэнк.
Вдова Кребса сидела, невидящими сухими глазами уставившись в пространство, беспомощно положив на колени худые руки, с бугорками голубоватых вен. Из-под черной прозрачной косынки выбились спутанные седые пряди. Стив-младший еще не понимал, но чувствовал беду, притулился в уголке на маленьком стульчике, притих, как мышонок, и, каждую секунду готовый разразиться плачем, испуганными глазенками, часто моргая, смотрел на бабушку.
– Вы же знаете наше положение, – тихо проговорила она. – Невестка умерла три дня назад. За содержание и похороны счет составил две тысячи, да накопилось еще пять долгу. Просрочены взносы за квартиру, нас и теперь могут вытурить на улицу хоть сейчас. Позавчера там у них – она неопределенно кивнула – опять что-то произошло, я не знаю, он никогда не делился со мной служебными событиями. Вчера поздно вечером его вызвали к начальству, долго ругали, а потом объявили об увольнении без выходного пособия и пенсии. – Она поднесла платок к глазам. – То есть выбросили как старый сапог – это мне сообщил сам мистер Фокс. А куда он пойдет, ведь ему пятьдесят девять? Я ни о чем не догадывалась, он возвратился на рассвете, я не спала, еще спросила: подогреть ли ужин? Он ответил – не стоит. Подошел к кровати Стива, долго стоял молча, гладил его по головке, потом нагнулся, поцеловал, повернулся ко мне, сказал – береги малыша и ушел к себе. Спустя несколько минут, – она поднесла платок к лицу, из глаз хлынули слезы, – раздался выстрел, громкий-громкий, боже мой.
– Успокойтесь, – Грег обнял ее вздрагивающие плечи. – Не плачьте.
Глядя на бабушку, Стив заревел, подбежал к ней и уткнулся в колени.
Фрэнк чувствовал, его бьет мелкий противный озноб. Дрожали колени. Он не мог дышать. Мышцы лица сводила судорога, стучали, клацая, зубы.
«Какой же я негодяй, господи, какой подонок. В то время когда отцу было так тяжко и одиноко, я развлекался. Господи, какой же я подлец, безвольная гнусная тряпка, дрянь. Не настоял на своем, не позвонил и, отложив все, не поспешил на помощь». Грегу хотелось рухнуть на пол, кататься по нему, разрывать рот, кусая пальцы, и выть, истошно кричать.
Он налил воды и протянул вдове стакан. Она, отпив немного, поставила его на стол.
– Как теперь быть, не представлю? Моя жизнь прожита, по как быть с ним? – Она нежно погладила малыша по волосам. – Как мог Джеймс забыть об этом? Как он мог, боже мой!
Грег приблизительно прикинул, сколько денег на счете фирмы. «Кажется, тысяч тридцать», – подумал он.
– Вот что сделаем. – Фрэнк полез в карман и достал чековую книжку. – Я выпишу чек. Вы получите деньги, заплатите все долги, внесете за похороны, а там решим, как быть дальше. Не стоит отчаиваться, надо жить хотя бы ради него. – Он взял мальчика на руки, и тот доверчиво обхватил его шею. – Положитесь на меня. – В голове мелькнула непрошеная мысль. «Один положился на тебя, мерзавца, а теперь лежит в ледяном морге с простреленной головой». Фрэнк опустил малыша на пол. Ноги подгибались, глаза застилал туман. Он подошел к столу, расплывчатыми буквами проставил в графе «к выплате» – «двадцать пять тысяч долларов» и положил чек перед миссис Кребс. – Простите меня, мама. Я пойду.
Грег сидел в машине, опустив лоб на руль, и плакал, плакал горькими слезами, проклиная себя, растравляя душу воспоминаниями. Вспомнился вечер, когда Кребс пришел к нему. Как он приободрился, уходил почти спокойным, уверенным, что ему помогут. Да. А он оказался подлой и неблагодарной сволочью, пожертвовавшей жизнью своего названого отца, которому был всем обязан, ради своих утех. Фрэнк чувствовал – вместе с презрением к себе у него появляется неосознанная ярость против Джин. «Ладно, надо взять себя в руки, так можно и с ума сойти, при чем девочка – она многого не знала, делала все, чтобы мне было хорошо, она любит меня и, вполне естественно, хотела после долгой разлуки побыть со мной, доставить мне удовольствие».
Грег поднял голову, достал платок и вытер глаза. Вместе с платком, что-то, звякнув, упало на коврик. Фрэнк нагнулся – в темноте поблескивал серебряный доллар с тремя зарубками. Тотчас его словно подбросило. «Ну, сволочи, уж вас-то я найду, все брошу, не буду ни есть, ни спать, пока не отыщу эту банду – виновницу смерти Кребса. И что бы мне ни грозило, сам лично перестреляю всех до единого, уж меня не подкупите, не надейтесь. Заплатите сполна. Подохнете, как бешеные собаки».
Он сразу стал совершенно другим, будто ярость сняла с него все эмоции. Вновь был собранным, хладнокровным и рассудительным детективом. Руки на баранке руля обрели твердость. Дыхание сделалось ровным, мозг заработал ясно и четко.
«Так, – подумал он. – Дело почти закончено, необходимо разыскать Роя Смайлса, а уж он приведет меня к исполнителям. Будем искать бывшего покойника». Грег включил зажигание и, дернув рычаг скоростей, рывком тронулся с места. Он ехал к Майку-черепу. Да, преследующий преступников обращался вновь за содействием к уголовникам.
* * *
Разговор с Майком получился неожиданно коротким. Грег показал ему фотографию Роя и попросил, ничего не предпринимая, сообщить лишь его Местонахождение. Гангстер долго вертел снимок в руках, то приближая к глазам, то отдаляя, зачем-то перевернул, осмотрел обратную сторону. Затем швырнул на стол, открыл ящик и вынул оттуда точно такой же.
– Видите? – Он протянул фото Грегу. – Не один вы, оказывается, заинтересовались этим молодым человеком, нашлись люди, которым он тоже необходим. Они даже не поскупились на кругленькую сумму и, обратите внимание, не стали искать через полицию, а ведь это было бы проще и не столь накладно.
– Кто же они, если не секрет? – удивленно спросил Фрэнк.
– Конечно, секрет, но не для вас. Это молодчики Дика Робинсона. Они обратились ко мне неделю назад. Я оказался прав, когда советовал вам взять под контроль этого типа – ей-богу не все там чисто, или, если не возражаете, все там нечисто.
– И как же вы поступите? – Грег с напряжением слегка приподнялся со стула и ждал ответа.
– Разумеется, по-джентльменски, – усмехнулся Майк, скривив губы, – выполню взятые на себя обязательства – денежки уже уплачены. Дик Робинсон получит этого Роя, я очень щепетилен в исполнении дел, за которые можно выручить пару тысяч монет.
– У меня нет таких денег, Майк, и я, конечно, не могу соперничать с миллионером, – начал Грег.
– Вам этого не потребуется, – перебил его гангстер, – я обещал парням Дика адрес – они его будут иметь, – он поднял вверх тонкий указательный палец, украшенный крупным перстнем, затем опустил и ткнул в грудь Фрэнку, – после вас. Правда, они мне тоже обещали кое в чем посодействовать – кто-то пришил моего помощника Дылду, – Майк в упор посмотрел Фрэнку в глаза, – мне думается, эти парни в курсе дела, вот и получится – баш на баш, но после вас. Мы не договаривались с ними о точных сроках и о том, чтобы не давать адрес кому бы то ни было другому. Они хитрые бестии, но упустили эти условия. Отсюда вывод – я могу действовать со спокойной совестью.
– Спасибо, Майк. Я этого никогда не забуду.
– Да ладно уж. К чему счеты. – Он полез в ящик стола и, достав длинную узенькую бумажку, сказал Фрэнку. – Запишите: Семнадцатая улица, дом 9, квартира 19. Хозяйка миссис Клаузен. Живет он под именем Луиса Корда. И запомните, ровно через двадцать четыре часа, ни минутой раньше, ни минутой позже, аналогичный текст получит Робинсон. Советую поторопиться и избежать встречи с этими пройдохами – с них взятки гладки.
– Еще раз благодарю, Майк. – Грег встал.
– Подождите. – Майк зачеркнул ножичком вторую бороздку на долларе и вернул его Фрэнку. – Нате. Напоминаю, я человек деловой, у вас остался еще один шанс, не продешевите его, не разменяйте на мелочь, как какой-то олух в популярной детской сказке. Мне сдается, что нам предстоит новая встреча. – Он опять очень пристально взглянул на Фрэнка. – Впрочем, – гангстер неожиданно захохотал, – после реализации всех трех у вас останется доллар – мы не отберем, – на который вы сможете купить рюмочку. До свидания, мистер Грег, и не забудьте о времени, оно движется, сейчас четырнадцать десять. Завтра в эти же часы Дик станет обладателем адреса Роя.
* * *
Перескакивая через ступеньку, запыхавшийся Грег вбежал в контору. Взглянув на него, Джин с удивлением вскочила со стула. Глаза ее широко распахнулись, щеки побледнели.
– Опять что-нибудь, Фрэнк? – Она бросилась ему навстречу. – На тебе лица нет. Что с тобой, милый?
Грег остановился, исподлобья взглянул на нее и жестко сказал:
– Когда мы веселились вчера, Кребс пустил себе пулю в голову.
– Боже мой! – Девушка прижала ладони к вискам, глаза ее сузились, губы задрожали. – Зачем он это сделал? Какое несчастье. – Она попятилась и опустилась на стул. – Боже мой! Господи!
– Об этом у него уже не спросишь, – сказал Грег мягче. Искреннее раскаянье девушки сразу растопило гнев против нее. – Вероятно, пережить то, как с ним незаслуженно расправились и поступили, было выше его сил.
Джин уронила голову на руки, плечи ее сотрясались от рыданий.
– Не плачь, родная, Кребса не вернешь, а вот отомстить за него я сумею. Да, я выписал чек вдове на двадцать пять тысяч с нашего счета в банке.
– Боже, боже! – невнятно бормотала девушка.
– Ты слышала, что я сказал? – Он повторил.
– Ты рехнулся! – Джин вскинула голову. – Это же почти весь наличный капитал. Как же вести дела? Папок с единицами накопилось около десятка. Предстоит масса расходов.
– Перебьемся.
– Но как?
– Пока я не найду этих негодяев, из-за которых отец совершил самоубийство, ни о каких делах не может быть и речи, – отрезал он.
– Фрэнк, родной мой. Ты слепнешь от злобы, она затмевает тебе рассудок, не думаешь, что творишь. Сегодня по единицам истекает срок. Клиенты потребуют неустойку, а у нас нет денег, ты же их отдал.
– Меня это не интересует. Найти убийц – мой долг, иначе я просто не смогу жить. Понимаешь? Не смогу.
– Опять долг? Когда наконец люди перестанут быть кому-либо должны! – Глаза девушки сузились и сделались лиловыми. – Я прошу тебя, дорогой, будь благоразумен. Подумай, что станется с нами, ведь мы собирались осенью пожениться, после того, как ты закончишь дела и получишь гонорар. И немалый. Подумай трезво, умоляю тебя. Ты успеешь найти этих типов, но сначала разберись с делами. Заклинаю тебя, Фрэнк!
– Не надо, любимая, я решил твердо и сейчас же отправлюсь туда, где, как мне кажется, смогу напасть на след шайки. Не расстраивайся, Джинни. Все будет хорошо, как-нибудь выкрутимся.
– А я не хочу выкручиваться как-нибудь! – резко выкрикнула она. – Я хочу определенности. Требую, наконец. Ты поступаешь легкомысленно, как школьник. Ставишь на карту наше будущее из-за какой-то прихоти. Ведь ты же сам сказал – Кребса не вернешь. Зачем же это ненужное самобичевание, а заодно и огромный риск. Если клиенты поднимутся на дыбы, мы разоримся.
– Я полагаюсь па тебя, моя малышка. Ты же умница. – Фрэнк нежно обнял ее и поцеловал в глаза.
– Милый, опомнись. Ты возбужден, приди в себя, умоляю, мы многим рискуем. – Она прижалась к его груди. – Ну прошу тебя, пожалуйста.
– Нет, Джинни, нет. – Он отстранил ее и бросился в свой кабинет.
На столе громоздилась стопка папок. Еще издали он увидел красные цифры 1 на белых глянцевых обложках. «Дьявол с ними, подождут», – подумал он и, открыв сейф, вынул оттуда автоматический пистолет. Затем, достав из коробки длинный ребристый глушитель, навинтил его на ствол и спрятал оружие в карман куртки. Под нее он надел через плечо плоский портативный магнитофон и вышел.
Джин стояла на том же месте. Она прижала к груди сведенные вместе ладони и с мольбой смотрела на Фрэнка.
– Я поехал, – сказал он, стараясь избегать ее взгляда. – Прошу тебя, будут домогаться клиенты, выдумай что-нибудь. Хорошо?
– Хорошо, – отрешенно прошептала девушка и опустила руки.
– До свидания. – Он губами коснулся ее щеки. – Я думаю – это не займет много времени. От силы неделю. Не расстраивайся. Я люблю тебя.
– Фрэнк, дорогой. Подумай еще. – Джин, словно очнувшись, рванулась к нему, схватила за плечи, пытаясь удержать. – Ты разрушаешь наше счастье собственными руками. Мы же так мечтали, надеялись, и теперь все летит кувырком. Опомнись, остынь, не торопись, умоляю тебя. Ты не понимаешь, что творишь, ты губишь нас, нашу любовь.
– Не надо, Джинни. Один раз я проявил слабость, и видишь, что из этого вышло. Хватит, с меня достаточно, я хочу сам себя уважать, а не презирать.
– Значит, тебе наплевать на все, что между нами было. На наши чувства, любовь, будущее.
– Не говори так. Подлость не фундамент для счастья. Я люблю тебя, ты знаешь это. Ты мне бесконечно дорога. Не преувеличивай опасность, постараюсь управиться побыстрее.
– Ну, довольно! – Голос Джин звучал глухо. – В конце концов я сделала все, что в моих силах.
