Текст книги "Мир Рэи. Рыцари (СИ)"

Автор книги: Игорь Павлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Маг сказал, что силой обладаю. А что? Смотрю на печку.

– Зажгись! – командую – Вспыхни!

Ничего. Так, попробуем стул сдвинуть. Так... концентрация, воображение. Снова ничего. Это бред!

– Бред! – фыркаю в слух и снова наливаю вина в кружку.

Надо со шпагой поупражняться. Приемы поучить... В ладонь бьет что–то, я вскрикиваю. Вскакиваю, опрокидывая кружку, прямо на штаны. В правой руке блестит шпага Леонида. Начинаю смеяться. Да! Вышло!

Посмотрел гравировку на лезвии. Да точно она!

Теперь понял, почему у меня в руке после обеденного сна оказалась шпага! Захотел ее взять, и она появилась!

Вернул шпагу в спальню, поместил обратно в ножны, вернулся к столу.

«Шпага ко мне!»... Удар в ладонь. Есть!

– Как просто! – воскликнул торжествующе.

Так, а если отойти подальше? Вернул шпагу в спальню, а сам вышел на улицу. Звездная ночь, замок спит, где–то со стороны площади орут пьяные рыцари. А я воодушевлен, иду спиной от входной двери дома. Отсчитал двадцать шагов и остановился.

«Шпага ко мне!», командую, не отрывая глаз от правой ладони. Через мгновение в ней возникает рукоять и тоненькое лезвие. Клинок будто бьется об руку. Но я ждал, поэтому удар показался легким. Однако мне показалось, что сейчас он был сильнее, чем в доме. Зависит от расстояния?

Смеюсь...

Так, а наоборот?!

«Шпага вернись в ножны». Ничего не произошло... Так, представим, как шпага заходит в ножны. Вздрогнул. Ладонь сжала воздух. Ха! Вышло!!

Меня вдруг захватило разочарование. Это не я маг, это шпага такая. И убил того мага ею, именно потому что клинок магический. Ричен меня обманул.

«Виноград ко мне!», командую на всякий случай, представляя гроздь в руке. По спине пробегает холодок. Рот забивается виноградом, до отказа. Плюю все на каменную дорогу. Кашляю... О Великие, затея опасная. Почему не в руку, а сразу в рот?! Может все из–за того, что думаю о вкусе?! Так... Думай о ладони, о ладони, кувшин в ладонь.

«Вино ко мне!», на ладонь садится тяжесть от сосуда. Кувшин, как миленький появился. Хочется визжать от восторга! Через мгновение начинает кружиться голова. Бьет озноб. Делаю шаг и падаю, кувшин разлетается на мелкие кусочки. Пытаюсь встать, но нет сил. Едва сумел подняться на четвереньки. Да... магия легко не дается. Кое–как встаю, штаны все в вине, в ладони вдавились осколки кувшина, вроде не пробил кожу.       Шатаясь, добрался до дома, на столе стоит целый кувшин. О Великие?! А чей я тогда взял? До меня доходит мысль – это был тот кувшин, что видел в цитадели у близняшки. Получается, украл его со стола какого–нибудь барона, а может с кухни, или пока служанка несла. Вот же удивятся они. А если Ричен на меня скажет? Ох, достанется мне за кражу!

Передернуло, вспомнил, как хлестали на площади разбойников.

От жажды в горле сухо, хватаю кувшин со стола и залпом допиваю его. Становится легче. Даже сил прибавилось. Зато в голове все поплыло почти сразу. Дополз до кровати и закрыл глаза...

***

Проснулся от резкого толчка кровати. Передо мной стояла Симона, руки в бока.

– Да! – воскликнула она. – В тихой заводи змеи жирные! Весь дом вином провонял. А тут вообще дышать нечем. Ты еще и себя залил. Эрик, что за праздник я пропустила?

Поднялся. В затылке тупая боль, голова гудит, тошнит.

– Хорошо, что мундир новый не засрал! – фыркает Симона. Только хотел рот открыть, а она, выходя, добавляет: – Обед стынет. Мила за мной ходила, сама испугалась тебя поднимать.

На кухне стояла тарелка каши и стакан молока. Симона сидела, руки локтями на столе, подбородок на ладошках.

– Ой замаялась за утро, – жалобно проговорила она, не поднимая головы. – Гостей понаехало. Вам господам бал, а нам работы втрое!

Присел за стул, тот недовольно скрипнул. Девушка подняла голову и, щурясь, посмотрела на меня с опаской.

– Ты что? Лбом о стену бился?

– Ага, – хмыкаю, подгребая молоко ближе.

Правый кулак сжимаю, до сих пор кисть ноет. Представил монетку серебряную и мысленную команду дал. В руке похолодело. Ладонь разжал и Симоне серебряный рин протянул.

– За баню еще надо пять медяков, – пробурчала та, принимая рин.

– Какую баню?!

– Я еще вчера заметила, что от тебя несет, как от чернорабочего. Ты перед балом рукомойником казарменным не отделаешься!

– Да я в бочке у конюшни моюсь!

– В баню пойдем рыцарскую, я уже договорилась, – ровным голосом произнесла она. – Как раз с шести до восьми никого не будет. Морис злой нынче, все рыцари на смотре будут. Сама от него еле ноги унесла.

– А чего это он злой?

– Кузнеца ищут нового. Наш с кем–то подрался и со сломанной челюстью теперь валяется, – вздохнула Симона. В груди похолодело. – Им в поход, ни доспехи теперь, ни мехаров не подлатать. А не ты ли с ним ночью схватился? Хотя вряд ли, он каждый день молотом под тридцать килограммов орудует, от тебя бы и мокрого...

– Не хочу я в баню!

– Вместе пойдем, – снисходительно проронила та. – Лишних не будет. Да и поговорка есть у ваших: на бал, как на дуэль чистым надо ходить, мало ли убьют, хоть за грязные портки не стыдно будет!

– Тебе смешно, а мне страшно, Сим, – скриплю, глотая пресную кашу.

– Не трусь, я с тобой, – горделиво брякнула Симона и поднялась. – Переоденься в домашнее, а грязное в корзину у входа кинь. Мила сегодня на стирку заберет. Мундир раньше бала не надевай, засрешь еще.

– Ах ты коза! – визгнул и бросился за ней.

Она выскочила с хохотом из дома. Пришлось вернуться, голова от тряски болью пульсирует. Принялся добивать кашу. Ну ничего, вернется к бане, я ей поддам.

Баню ждал, сидя дома. Потому что выйти особо было не в чем. Если не считать мундира нового. Валялся в кровати, таскал монетки и камни из кошеля с помощью магии. Тренировался. Силы на это особо не тратились.

Сделал вывод, что все зависит от расстояния и величины предметов. В принципе, это логично.

Симона пришла к шести вечера с корзиной накрытой тряпкой и белыми махровыми полотенцами под мышкой. Ее строгий и озадаченный взгляд не оставил мне и шанса. Идти надо, иначе опозорюсь на балу, нос все воротить будут из – за моей вони.

Баня была за казармой, Симона шагала быстро, а я за ней прятался, чтобы не увидели меня в крестьянских тряпках. Солдат и рыцарей встречалось по пути мало, а вот детворы навалом. Баня представляла собой избу, сверху из кирпичной трубы валил густой дым. У входа ждал сгорбившийся, улыбающийся мужичек. Симона ссыпала ему горсть медяков, тот поклонился мне и пригласил внутрь.

Сразу потянуло горячим воздухом. В коридоре вдоль стен стояли деревянные скамейки и вешалки. Симона поставила корзину и положила на лавку полотенца, потянулась к двери, щелкнул засов.

– Давай раздевайся пока, – скомандовала та, подавая полотенце. – А я пойду гляну, как печь натопили. За этими бездельниками глаз да глаз нужен. Давай, Эрик, не стесняйся, стягивай свои штанишки.

– Иди уже, – буркнул.

Та вышла в другую комнату, прихватив с собой корзину. Я спешно скинул тряпки и обернулся полотенцем. Снял часы и кольца, спрятал все в кошель. Вскоре вернулась Симона, по выражению лица – довольная. На ходу сбросила платье, оставшись в одних панталонах. Сделала это без особых стеснений, сразу грудь белая, солнцем не тронутая, затрепыхалась. Резко отвернулся, чтобы девушку не смущать. Позади уже хихиканья начались. Хорошая у Симоны грудь, получше, чем у той, вчерашней девушки, что заманила к себе.

– Да все я уже. Пошли, – вымученным тоном произнесла та. Я неуверенно обернулся. Все, в полотенце завернулась. Смотрит на меня, хочет явно чего–то. – Давай перемотаю, чтоб рукой придерживать не надо было. В бане не был ни разу?

– Был. Только у нас в селе маленькая банька была. И без полотенец мы обходились. Мужчины отдельно от женщин ходили.

– Ну, это у всех так, – кивнула она. Подошла, выхватила край полотенца из моей руки и завернула его за верх. Как же все просто оказывается!

Следующая комната со столом и стульями. Под освещением обычных масленых светильников на столе стоит кувшин и ужин на развернутой белой тряпке. Запахло жареной курочкой и огурчиками. Все это Симона в корзине с собой принесла.

– За все заплачено, господин, – пропела Симона и прошмыгнула к лавке.

Сбоку от стола стоит широкая бочка с водой. А дальше нее – дверь, наверное, там парилка. Сел за стол напротив девушки и принял стакан, судя по запаху, наполненный вином.

– Для настроения, – кивнула Симона, ожидая, что откажусь. Я выпил залпом. Скривился, это вино было кислое, гадкое и горло драло.

– Фу гадость, – меня даже передернуло.

– Ой, а мы, значит, разбираемся в винах? – возмутилась Симона. – За пять медяков это лучший вариант! Так! Пошли париться!

Дверь в парилку открылась, пахнуло жаром. Внутри светит фиолетовый эренниевый свет. Слева показались деревянные лавочки, устроенные лесенкой, справа коричневые камни жарят в железной жаровне. На первой ступеньке стоит ведро и красуются веники. Симона подскочила и схватила веник. Запахло липой.

– Липовые! – воскликнула, будто в подтверждение, она. – Деду надо еще пару медяков за такие подкинуть. А ну ложись, пройдусь по тебе, рыцарь ты мой ненаглядный!

Полез. Жар такой, что в носу горит, волосы на голове кожу обжигают.

– На полотенце ложись! – скомандовала она. Я смутился, снимать что ли? – Давай, давай! По ягодицам и ляжкам тоже пройдусь! Кровь надо разогнать! Будешь потом Симкин веник вспоминать!

Сдернул полотенце, зажавшись в сторону лавки. Расстелил и лег сверху.

– Будет жарко, ниже спускайся, – деловито сказала она.

Услышал, как веник погружается в ведерко, затем обратно. Вода ручьями льется с веток... брызги бьются в деревянные стены... на камни, снова погружается. Шипит все в жаровне, как на сковородке.

– Это для влажного пара, – поясняет она. – Ну баронет, готовь задницу к порке!

– Эй! Эй! – предостерег я и почувствовал, как к спине ложится веник, листья приятно чешут спину, задницу, спускаются до ног и назад. Затем веник поднимается и хлещет с размаха. Симона бьет и бьет, не жалея. Затем снова понемножку водит, потом опять расходится. Хорошо! Если бы не жар, лежал бы еще долго так.

– Все! Для первого раза хватит! Поднимайся и в бочку ныряй! – командует та, погружая веник в ведро. Поднялся, прихватывая полотенце. Выскочил, прикрываясь от нее. Глаза прячу, смущение вдруг накатило такое, что стыдно стало. У бочки два ящика в роли ступенек. Залез по ним, полотенце сбоку на край бочки повесил, ногу опускаю. Вода ледяная! Нет! Не полезу в такую!!

Позади скрипит дверь. Меня вдруг толкают сзади с задорным хохотом. С визгом плюхаюсь в бочку. Сердце ахает, будто человеческим голосом, все тело свело, словно тысячи игл вонзились.

– Вот как надо! – визжит Симона и кидается следом. Только я успел вынырнуть и сразу волна захлестнула.

К краю бочки отплыл. А она три раза окунулась с головой и косами своими, развернулась и перелезла назад. Тем временем я невольно на нее посмотрел и, кажется, даже часть женской промежности мелькнула, когда Симона ногу задрала, вылезая. Раньше никогда не видел женских причиндалов, а теперь сижу, замерз, а вылезти не могу. Напряглось все в низу, даже несмотря на холодную воду.

– Вылезай баронет! – смеется Симона. – Аль девки засмущался? М? Давай, а то замерзнешь. Надо еще по стакану, курочкой закусить и на второй круг! Липовый веничек и похмелье снимает и для банных новичков хорош!

Вылез из воды. Сразу тепло стало. Симона уже на лавке сидит. Слава Великим, в полотенце. Свое мокрое натягиваю, причиндалы заправляю. Она видит, что смущен, и смеется злорадно. Выпили вина, поели и снова в парилку. И потом еще. На четвертый заход Симона сама на полотенце легла, косы свои соломенные раскинула.

– Давай, теперь ты наказывай девку гулящую! – раззадорилась та, устраиваясь на полотенце поудобнее. Я уже перестал ее стесняться, привык, наверное. Женское тело лежачее красиво смотрится, грудь придавила, шариками выпирает, спина изогнула, попа выпуклая. У меня самого уже полотенце выпирает, а деваться некуда. Симона будто и не замечает.

Веник в ведро окунул, по стенам махнул, снова в ведро и по камням. Зашипели булыжники. Пар пошел. Опять погрузил в остатки воды и начал по телу липовыми ветками работать... все по ее примеру делаю. Симона визжит, просит сильнее.

– По заднице бей от души! – охает девушка. – Давай, не жалей! Ох! Хорошо! Ох! Великие послали благодать! Лупи сильнее! Кровь разгоняй! Еще! Еще! По ляжкам бесстыжим хлещи! Ох! Топись жир, да растворяйся!..

Из парилки выскочил вперед нее и плюхнулся в бочку. А Симона мимо пробежала, полотенце заправляя. Только вылез из воды, в комнату два крестьянина ведро с водой литров на тридцать занесли. Симона с ними обменялась парой фраз и выпроводила за дверь.

– Они уже давно стоят, – проговорила она. – Водица умывальная остыла. Давай слезай, обмою тебя, да пора к балу готовиться.

Вылез, полотенце только хотел натянуть, а Симона его резко отняла, скомкала и в сторону бросила. Свое тоже сдернула и туда же кинула.

– Прачка подберет, – непринужденно произнесла та. Я встал, как вкопанный. А Симона уже мочалку взяла, мылом ее натирает. – Давай, Эрик, подходи! У тебя в Лестере тоже рыцарей бабы моют, уж поверь. Здесь просто без ванны обходимся. Эй? Чего зажался? Лучше я тебе спину потру, или рыцарь какой?

– Какой еще рыцарь! – возмущаюсь и подхожу к ней, прикрываясь.

Она смотрит на меня с укором. Начинает намыливать, водой плескать. Теплая вода, приятная... Спину натирает, старается. Стою, на нее посматриваю. Голая, а ни капли не смущается. А у меня щеки горят уже. Спину натерла, обошла, спереди начала намыливать грудь, плечи, живот, руки мои убрала, по причиндалам прошлась невзначай, на корточки присела, ноги широко расставив, и давай мои ноги скрести. Одной рукой мочалку держит, второй так растирает. На нее смотрю, а та на меня с каким–то снисхождением поглядывает. Затем встает, ведро берет, что с водой, меня сверху им окатывает... Разворачивается к большой бочке, черпает оттуда и холодной еще. Охаю и трясусь, а Симона хохочет, ведро ставит и за полотенцем чистым тянется.

Стою и молчу, как маленький мальчик перед мамкой. Потеплело внутри как–то с тоской. Помыла меня Симона, как мама когда–то в детстве мыла. Без грамма смущения, с деловым видом, словно работу сделала.

Полотенце взяла чистое, обтерла меня аккуратно и на коридор с вещами указала. Пока одевался, слышал, как та ахает и в бочке плещется. Оделся, сижу, жду. Вышла Симона обнаженная, вся румяная, кожа блестит... полотенцем вытирается, на меня внимания не обращает, будто специально смотрит то в пол, то в сторону. А я тем временем ею любуюсь, живот внизу разгорается, словно что–то таинственное и запретное передо мной. И мучение, и удовольствие. Влечет меня к ней, а боюсь неизвестно чего, и Илена перед глазами мелькает. Будто сам ее образом прикрываюсь.

Оделась Симона и на меня с теплом посмотрела.

– Понравилась банька–то? – спросила она, будто кошка промурлыкала.

Я кивнул, девушка меня за руку взяла и вышли на холодную улицу.

Так до самого дома ее руку и не отпускал. Пока у двери не опомнился.

Внутри уже ждет Мила и еще одна девушка в красивом разноцветном платье, словно срисованном с цветочной поляны, яркая и лучистая улыбка сразу же расположила.

– Это парикмахерша, господин, – пояснила Симона. – Стричь не будем, так ваши лохмы подровняем, прическу наведем.

– Да, да, – проворковала девушка тоненьким голоском. – Меня прислал лично граф Кюри. Присаживайтесь пожалуйста! Поле для деятельности большое! Хи!

Часа два сидел, весь извелся. Над моей шевелюрой, что только не творили. Разрез платья на груди парикмахерши постоянно мелькал у моего носа, показывая часть кругленьких женских прелестей (я уже начинаю привыкать). Волосы так и сыпались с меня, и на ее грудь тоже стружка попадала. Расчески орудовали порой с остервенением. Симона тоже подключилась, пыталась советы давать. На что парикмахерша фыркала и продолжала все по–своему. Мила куда–то смылась, под конец парикмахерша стала нервничать, это чувствовалось в ее движениях, видимо опаздывала куда–то.

– Ну! – пискнула она, посмотрев на Симону. – Коль оценить со стороны некому пока, давай, служанка оценивай баронета!

– О, Великие! – воскликнула Симона без наигранности.

Я даже застеснялся от такого необычного внимания.

Парикмахерша стряхнула с меня волосинки, старательно и тщательно, как могла. Эта процедура мне очень понравилась.

– Ну, я побежала, господин? – заторопилась та, собирая свои приспособления и инструменты в сумку.

Кивнул. Только девушка за порог, Симона кинулась меня раздевать с особым азартом. Как будто сына себе нашла и вертит, как хочет. А я стою, уже сдался на милость победительницы. Скинула с меня крестьянскую одежду, рубашку надела мягкими ручками, застегнула, затем на стул усадила, трусы стала надевать. Тут уж я запоздало возмутился. Перехватил уже ближе к завершению процесса. Дальше пошли штаны, затем сапоги. Встал, шустрая девушка шпагу с поясом протягивает, следом китель накидывает блестящий, бордовый.

Нацепил все, стою перед зеркальцем и глазам не верю. Я ли это?! Мундир на мне сидит идеально, по сравнению с одеждой разбойника, в которой две недели проходил. Правда все туго, везде жмет. Раз я господин, от просторной одежды нужно отвыкать. Ловлю взгляд Симоны, та смотрит с таким умилением, что захотелось ее поцеловать.

Симона вздрогнула и посмотрела на меня с тревогой, губы рукавом вытерла. Мотнула головой, будто помутнение стряхивая.

– Перегрелась в бане, – выпалила Симона. – Готов господин баронет?! До парадной дворца доведу, а сама на кухню побегу, у нас там самая жара сейчас начнется! Господ много понаехало, а поваров как было, так и осталось!

На выходе Мила с моим Стрельцом стоит. Тот копытами бьет, злится. Вот чего не ожидал, так это коня своего сейчас увидеть!

– Зачем вы его притащили?!

– До дворца на коне скачи, я следом пойду, – заявила Симона. – Сильно не топи, это так, для статуса.

На коня Симона взобраться помогла. Легко на него запрыгнул. Тот отвык уже, чувствую, что нервничает животинка моя. А я как нервничаю!

***

Ближе к дворцу народа скопилось много. Куча карет и лошадей прямо на дворцовой площади. По запаху чую, что животинки кое–где нагадили уже. Сердце замирает, когда вижу, как из карет девушки красивые выходят, им руки рыцари подают. Некоторые мужчины на конях, как я. Между господами крестьяне бегают и солдаты в кирасах, коней перехватывают. Люди разноцветные и блестящие неспешно к главной арке идут. Там уже поток из гостей красочный собрался, вовнутрь просачивается. Над аркой огни мягкие все вечернее вокруг озаряют, сквозь гам и смех музыка слышна. Однажды в деревню к нам музыканты приезжали, я тогда еще маленький был. Помню, до слез пробрало, как они печально и душевно играли. Сейчас мелодии другие, более звучные и веселые.

Сбоку подошла Симона, видно, что дышит тяжело, запыхалась бежать за конем. Уздечку перехватила.

– Сползайте господин, дальше пешком, – сбивчиво проговорила она.

Спрыгнул, скрипнули тугие сапоги со стуком каблуков о камень.

– Ух, какой настрой! – воскликнула девушка, передавая коня подбежавшему местному конюху.

Мы влились в общий поток, что движется к парадному входу. Через мгновение Симоны и след простыл, а я паниковать начал. Что делать? Как вообще себя вести? Куда податься?!

Впереди идет пара – рыцарь в золотом мундире и девушка в пышном золотом платье. Узоры и расцветки очень похожи. Наверное, специально подбирали общий цвет. Левее еще пара, справа два рыцаря в мундирах попроще, чем у тех, что с девушками идут. С обеих сторон меня тоже облепили мужчины. Никто не обращает на меня внимания. Все идут медленно, болтают между собой, шепчутся.

Ковыляю, как не в своей тарелке, постепенно отставая. Но сзади напирают.

Прохожу в арку. Музыка становится громче, а огни ярче. Первый зал, кто–то горланит сильнее остальных, объявления делает.

– Уважаемые гости! У кого нет пары?!

– Леди без пары будьте любезны! Подойдите в левое крыло!

Ко мне подлетают сразу две девушки. Одна вроде бы, моего возраста, другая повзрослее, обе красивые и обе в бордовых платьях, только навороты разные.

– Рыцарь! Вы одни?! – почти одновременно взвизгнули девушки. Я растерялся. Что же это получается?! Кавалеров под цвет платья подбирают?

– Да, – неуверенно произношу я. Девушки смотрят жалобными глазами. Надо выбирать?!

– Так, пигалицы! – раздается позади. – А ну брысь!

Оборачиваюсь и вижу женщину в сверкающем, пышном, голубом платье с кучей мелких красиво и мудрено изображенных деталей на нем... именно женщину, взрослую и судя по голосу – властную. Если бы не ее строгость в голосе и мудрый взгляд, дал бы лет двадцать пять, как Симоне. А так, даже и не знаю... Эта женщина белокожая, яркая и выразительная, талия тонкая, будто не ела неделю, волосы черные–черные, кудри тоненькими струйками падают до белой пышной груди, все остальное у нее сплетено на голове в красивые клубочки, на которых виднеются заколки с блестящими камнями. Большие глаза, сине–голубые, глубокие, в них отражаюсь я, и уже нет тех двух девиц рядом.

– Мое имя леди Доминика, – произносят ее большие красные губы.

Стою, как истукан, поглощенный таким вниманием. Сейчас я жалкий ученик перед учительницей. По сравнению с этой леди, те девушки точно пигалицы.

Она поднимает свои тоненькие брови. Это выражение удивления на лице ввергает меня в панику. И спешу представиться:

– Я... э... баронет эр Эрик Л... Лестерский, – блею.

Она улыбается, будто снисходит до меня, и подает руку. Здороваться или целовать?! Ой торможу! Беру женскую кисть и целую в белую ткань перчатки.

Доминика делает полшага вперед, ее рука ловко выныривает из – под моей. Женщина одного роста со мной, а если считать и прическу, то даже выше. Мы становимся в очередь, что выстроилась у входа в следующий зал, там суетится расфуфыренный мужчина, расставляя пары, отправляя одиноких девушек в левое крыло, одиноких мужчин в правое. Идет активное формирование пар. Те две девушки в бордовых нарядах уже нашли себе по кавалеру. Одна, что помоложе скользнула обиженным взглядом именно по мне. Я–то тут причем?! Это все Доминика! Ее похоже, цвет мундира не очень волнует...

Пара перед нами нырнула вперед. Мы следующие... Расфуфыренный мужчина подскочил к нам, позади него еще двое, будто все трое на одно лицо.

– Маркиза Доминика Ратлендская! Из славного герцогства Черных сердец! – гремит женский голос. Я не сразу сообразил, что за женщина со мной под руку. Тем временем мужчина перевел взгляд на меня.

– Б... баронет эр Эрик Лестерский, – хриплю, сглотнув слюну пересохшим горлом.

Мужчина кивает и нас пропускают. Кажется, маркиза Доминика тихонько хихикает над тем, что заикаюсь. Какой из меня рыцарь... Один из помощников расфуфыренного мчится впереди нас, добегает до нового расфуфыренного и что–то ему говорит, тот лихорадочно записывает что–то пером на кусок фанеры, пока мы плетемся до него по коридору, усыпанному картинами. Едва успеваю скользнуть по ним, совершенно не цепким взглядом, все сейчас для меня туман и цветочная поляна... смешались краски... Волнение крутит животом.

Следующий зал просто огромен.

– Маркиза Доминика Ратлендская! Из славного герцогства Бор! И баронет эр Эрик Лестерский из славного герцогства Западный Орос! – торжественно объявил расфуфыренный, что записывал на фанерку.

Наши имена прогремели на весь зал. Хотел было уже сжаться, а маркиза подалась вперед уверенным шагом. Сквозь свет увидел стеклянный купол, будто дневное небо, под ним длинные столы с кучей людей в пестрых одеждах. Слева и справа на стендах играют музыканты, слуги в белых одеждах разносят еду, везде стоят отдельные столики с напитками, фруктами и выпечкой.

Не успеваю рассмотреть и одной десятой части зала, как к нам уже подбегает мужчина в белом и ведет за стол. Мы проходим ближайшие столы и поднимаемся на ступеньку выше, минуем еще стол, снова подъем на ступеньку, и вот перед нами самый высокий стол, где во главе сидит седой голубоглазый Кюри в окружении своих родственников и друзей. Вижу розовощекую Софию, тут же меня ловит презренный взгляд мужчины, что плюнул мне под ноги в коридоре цитадели. Я узнал его. Мориса за столом, к моему огорчению нет.

Меня все меньше волнует, что со мной под руку маркиза из Бора, а я для нее баронет из Ороса. Ведь эти два герцогства до сих пор воюют. Меня больше беспокоит злорадная улыбка племянника Кюри.

Кланяюсь, маркиза приседает с кивком. При ней Кюри вскакивает и спешит целовать ей руку. Похоже она тут самая титулованная особа. Маркиза ведь выше графа по титулу.

Под звуки музыки блеять приветствия намного легче. Быстро промямлил, заглатывая окончания, и присел за стол. Еды навалом, мне даже страшно от ее вида. Что и как есть, даже не знаю.

Тем временем Кюри самолично стал ухаживать за маркизой Доминикой: пододвинул ей стул, налил вина по ее выбору, стал расспрашивать из–за ее плеча о здоровье и сыновьях. Затем граф присел на свое место. Рядом с ним жена, обвешанная тяжелыми драгоценностями, горбится, видно, что старая, морщины под глазами, усталый вид, будто ее насильно сюда затащили. По губам прочел, что буркнула та на графа, за то, что за маркизой ухлестнул немного.

Напротив меня ерзает на стуле сияющая София, рядом с ней только что представившийся баронетом Роджеро злобный племянник графа. Дальше по другую сторону от Софии восседает барон Виолет. Тот не узнал меня, а я уже понял, что именно он прятался тогда в доспехах в цитадели. Интересно, нашла ли его графиня.

– Расскажите эр Эрик, как вы сумели побить голыми руками трех разбойников! – восклицает Роджеро.

Он узнал меня, в этом уже не было сомнений, я же представился в том коридоре... зря. Сейчас я был совершенно другим человеком. По крайней мере внешне...

– Их было пятеро! – подхватывает София, прикладываясь к плечу Виолета.

Тот сидит, как на иголках. Видимо, мы оба одинаково ощущаем себя не в своей тарелке.

– Софи! Да брось уже гнать! Это были лягушки, а не разбойники! Эр Эрик их любезно передавил, едва не угодив в пасть самой жирной! Ха–ха–ха!

– Роджеро! – возмутился Кюри, отрываясь от разговора с Доминикой, которую усадил поближе к себе. – А ну прекрати паясничать!

– Там было пятеро разбойников! – надулась София. – И Эрик... эр Эрик их прогнал, одного даже заколол. Ну! Скажи им?!

– Да, – выдавил я. – Эээ... В бедро...

– Куда?! – взорвался от смеха Роджеро.

Через мгновение удар по столу прервал его веселье. Кюри был в бешенстве.

– Простите леди Доминика, – проговорил граф и перешел на повышенный тон. – Роджеро, выйди из–за стола!

– Но дядя!

– Вон. Из–за. Стола.

Племянник послушно поднялся, в его движениях была истерика, даже стол пошатнулся. Но он больше не сказал ни слова, спустился на стол, что пониже и присел там, среди девушек. Один раз даже одарил меня злобным взглядом. А меня это развеселило. Так ему!

– Итак, – выдохнул Кюри. – Рассказывай девочка моя.

И Софию понесло... Пять разбойников, затем еще выскочило три... Я бился как медведь, руками, камнями, лягушками. Похоже, всех ее рассказ забавлял. Только граф слушал внимательно с выражением лица без тени иронии. Такое ощущение, что ему нравилось, как София рассказывает, и его не волновало, что она рассказывает.

– За нашего героя! – подытожила Доминика, воспользовавшись паузой, за которую София рассчитывала вдохнуть побольше воздуха, чтобы продолжить рассказ о наших незабываемых приключениях. Запыхалась бедняжка...

– За баронета эр Эрика Лестерского! – подхватил Кюри, поднимая бокал.

София сузила голубые глазки, собираясь надуться. Но ее отвлек Виолет, подавая вино.

– Честь дороже жизни! – добавила маркиза. В груди что–то кольнуло, это же девиз Леонида, выгравированный на клинке.

Звон бокалов. Ударили так, что я подумал, сейчас стекло разлетится. Такие бокалы никогда в жизни своей не держал.

– Виновник тоста пьет до дна, – мягко прошептала Доминика, наклонившись ко мне. Я послушно допил, вино было очень вкусное и пилось, как сок.

– А теперь я расскажу! – воскликнул Кюри торжественным голосом. – Наш почетный гость эр Эрик вражеского мага убил! Да не простого, а боевого, уровня так третьего! Правду говорю Эрик? Мальчик, поведай нам секрет, как ты его одолел? Мой придворный маг Ричен до сих пор в недоумении! Кинулся книги старые перечитывать!

Наступила вопросительная пауза. Я вжался в стул от внимания. Барон, граф, графиня, маркиза – все смотрят на меня так добродушно...

– Он ударил меня молнией, – заявляю, пересилив ступор. – Думал, что убьет или ранит. А молния просто вошла в меня и ничего не сделала. В ответ мой клинок поразил его. Маг недооценил меня... вот и получил.

София захлопала в ладоши. Граф рассмеялся. Я посмотрел на Кюри, и боковым зрением увидел взгляд Доминики. Она насторожилась, или была удивлена.

– Ты маг, мальчик? – прошептала она с опаской. Или это была претензия?!

– Не... не думаю, – буркнул, словно оправдываясь непонятно за что. – Нет, вряд ли. Просто так вышло, не знаю, как...

– Впервые вижу такого молодого мага, что прикончил мага третьего уровня, – задумчиво и тихо проговорила она. В ее взгляде что–то разгоралось. Я понял, что она тоже маг. А она поняла, что я ее раскрыл, и резко повернулась к Кюри.

– Граф! – воскликнула маркиза. – А у вас турниры будут?! Я ведь вдова, и уже который год одна. Мне нужен лучший из лучших! Я с удовольствием побуду королевой турнира! И загребу себе в маркизат какого–нибудь отважного красавчика!

– О леди, – спохватился граф. – К сожалению, нам не до турниров сейчас, мы готовим большой патруль на Великую стену Гариама...

– А! Слышала, слышала! Запредел чернеет и все такое! Вздор! Бред больного Сириуса! Ему облака Шенни в голову ударили! – пропела маркиза и рассмеялась.

– Здоровья верховному магу империи, что вы! – осек ее Кюри.

– Ага, – кивнула с пренебрежением маркиза и осушила бокал.

«Не маг говоришь?», ворвался в сознание голос Доминики с некой претензией. Она даже не смотрела на меня, болтала с графом и тем временем обратилась ко мне. Стало страшновато.

«Я не знаю, леди. Ричен подтвердит, что не вру»

«Мальчишка, не лги мне. Этот способ общения только магам высоких уровней дано постичь!», – предостерегла маркиза.

«Какой смысл мне вам врать? Почему вы злитесь на меня? Что я вам сделал?!»

«Прости, но маг магу враг...»

«Я вам не враг, вы мне понравились даже...»

«Вот как?!»

«Теперь уже не знаю... вам зла не хочу и другим тоже. Верите?»

«Ладно, верю, прости меня, мальчик. Даешь слово рыцаря, что не ударишь первым?»

«О Великие! Даю! Даю слово, леди Доминика!... Вы ж такая красивая...», я осекся, мысли лишние вырвались. Это все хмель.