Текст книги "Все В Твоих Руках (СИ)"

Автор книги: Игорь, Горностаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Стол сделал бы честь даже маршалу Советского Союза: огромный дубовый крытый зеленым сукном, и совершенно чистый. Ни бумаг, ни письменного прибора, ни телефона или персонального ЭВМ ЕС-1840 – не к чему чиновничьи игрушки Посвященному такого ранга. Общаться с сотрудниками Инхандек мог, при желании, телепатически, а что касается всякого рода отчетов, то Джордж Мустафьевич их элементарно 'визуализировал': клал после обеда в выдвижной ящик своего, напоминающего бильярдный, стола пачку бумаги, а ближе к концу рабочего дня вытаскивал готовый НТО инвентарный номер такой-то.

Было совершенно непонятно, чем занят начальник в данный, конкретный момент: решает научную проблему, следит за передвижениями подчиненных (кто, когда приходит-уходит) или просто дремлет.

В тот день у Инхандека был необычный посетитель: крепкого сложения мужик, похожий на лишенного бороды Деда Мороза. Усы, при этом, сохранились и свешивались по обе стороны подбородка толстыми белыми сосульками. Мясистый красноватый нос, сеточка 'склеротического румянца' на щеках и васильковый цвет глаз делали его сходным, также, с фанатом ЦСКА в боевой раскраске. А вот костюмчик-тройка у деда явно не русский, тёмно-серый, с редкой бордовой 'искрой'. На манжетах бежевой рубашки – желтые (возможно золотые) запонки. При всем этом он явно проигрывал в импозантности хозяину кабинета, да и держался почтительно.

В дверь заглянул молодой сотрудник.

– Здрасте! Вызывали?

– А вот и наш герой, – изрек, вместо приветствия начальник. – Проходи. Познакомься, – сделал жест в сторону гостя, – Шуххардт Карл Иванович.

– Очень приятно. – Сева кивнул Шуххардту. Тот никак не отреагировал.

– А это Карлуша, Всеволод Кириллович.

– Просто Сева.

'Оп, как неудобно, – мысленно спохватился молодой человек, – вроде, как намекнул, что если он 'Карлуша', то можно и меня не по отчеству'.

Патрон, тем временем, продолжил неспешно:

– Приехал к нам Карл Иванович с нижайшей просьбой, так что придется тебе, Сева, быстренько собираться в командировочку.

Ничего оригинальнее, чем спросить куда, у Севы не получилось.

– Да, недалеко, – радостно оповестил Инхандек подчиненного. – На восемьсот двадцать шесть лет назад. И километров где-то примерно так же. Около Дании...

– За границу?

– Ну, что ты! В те времена это была, практически, Родина... Карл Иванович сам бы обернулся, да не с руки ему.

Тут фон Шуххардт чуть шевельнул бровями, будто на мгновенье нахмурился. Не зря в голосе Инхандека сверкнула шпилька – видно этот инструмент для заколки дамских шляпок воткнулся куда надо. Патрон – известный 'шпильман'. Так величали немцы скоморохов и просто насмешников.

– Только вот что, Карлуша. Западная магия теперь не в чести, – сам, верно, знаешь, – ныне другие ориентиры: Тибет, пустыня Гоби, шаманы... Всеволод у нас тоже, в основном, Блаватскую с Рерихами читает... В ваших делах не силен.

– Да вижу. – Шуххардт соизволил, наконец-то, раскрыть рот.

Голос у Карла Ивановича, оказался истинно 'дедоморозовский', то есть артиста на первых декабрьских елках, когда лицедей еще не устал, и от души желает порадовать детишек.

– А раз видишь, так и вводи героя в курс дела.

Ситуация, как видно, забавляла начальника.

– Джордж Мустафьевич, что вы меня все время героем называете?

– А вот и узнаешь. Ты, Карлуша, проясни ему ситуацию...

Патрон застыл: перевел, видимо, сознание в 'спящий режим'. Теперь он напоминал мраморное изваяние 'Вольтера в кресле'.

Господин в костюме-тройке не торопился начинать: толи с мыслями собирался, толи выдерживал актерскую паузу.

– Трудно рассказывать прописные истины,– пожаловался он. – Если коротко, у нас сейчас, как ни странно, очень неблагоприятный политический прогноз. Я представляю Европейский Центр Прозрачной Магии, и мы крайне заинтересованы, чтобы на территории России оказались некоторые магические артефакты славянского происхождения. А так как перемещать имеющиеся в Настоящем нельзя, то придется забрать из Прошлого. Смотри, дошедший до нашего времени там не ухвати, а то будет тебе – не-зя.

– Почему 'нельзя'? – поинтересовался неопытный специалист.

Карл Иванович опять замолчал. Потом ответил просто и ёмко:

– Потому.

Пришлось Севе проглотить обиду.

– Главное, – продолжил гость, – перенести мы можем только человека, не обладающего магическими способностями. Это раз. Второе, я тут неофициально, поскольку... Впрочем, это не важно. Третье, я все расскажу, где что лежит, и как забрать.

– А почему 'герой'? – засомневался Сева. Он, вдруг, подумал: так могут называть не за прошлые заслуги, – у него их не было,– а за будущие, в том числе и 'посмертно'.

– Ну, это Гоша пошутил...

'Понятно: раз ты – Карлуша, то Джордж Мустафьевич – Гоша'.

Ситуация складывалась презабавная. С таким же успехом Сева мог выслушивать наставления по управлению космическим кораблем: 'Мы сейчас оденем тебе скафандр, быстренько привезешь лунного грунта – и свободен. Приказ на присвоение Героя Советского Союза уже готов...'.

– ... Что касается конкретики. Все сведения получишь под быстрым гипнозом. Не волнуйся, никакой магии.

– Да куда вы меня хотите отправить-то?

– Тысяча сто шестьдесят восьмой год. Город Аркона. На острове Рюген. – Сказал, как-то обижено: почему, мол, Сева этого не знает.

Всеволоду названия на самом деле ничего не говорили. Остров Рюген, рядом с Данией. И что?..

– Это последний оплот балтийских славян. Там хранилась святыня. А сам факт разрушения Арконы – узловой момент для истории Европы.

Ох, не стоит, пожалуй, лезть в 'узловой момент': может ведь так затянуть в этот самый узелок, что тот петлей покажется...

Тут Инхандек приоткрыл глаза.

– Всеволод, надо.

Патрон сунул руку в нагрудный карман и извлек... огромный, размером с волейбольный мяч, стеклянный шар. Сева нервно хмыкнул: все еще не разучился удивляться ловким трюкам институтского начальства. Инхандек аккуратно скатил шар с ладони на стол. Предложил:

– Небольшой тест, Всеволод Кириллович. Внутри есть маленький пузырек воздуха. Посмотри внимательно: что он тебе напоминает?

Сева добросовестно таращился в шар, стараясь отыскать пузырек, но не смог. Мешали искаженные сферической поверхностью фигуры Патрона и 'Деда Мороза'; они комично расплывались, растекались лужицами, дробились на множество капель, пока не исчезли окончательно среди бесконечного стеклянного пространства...

Сколько всего запихнули в память Севы за последующие три часа – передать сложно. И дело вовсе не в количестве мега– или гигабайт информации: ведь слово из каких-нибудь жалких шести символов может иметь расширенное толкование на нескольких страницах убористым текстом, а из яйца размером со страусиное способен был вырасти тридцатитонный динозавр.

Инхандек отправил Всеволода домой, с наказом лечь спать, будто не он только что продрых три часа кряду.

2

На следующий день Сева появился на работе без восьми девять.

Весь отдел был в сборе, даже те, кто имел привычку заглядывать по пути к знакомым попить чайку и обсудить политические новости. В обширном помещении, которое при первом знакомстве с Институтом Сева принял за конференц-зал, царила непривычная суета. Люди с деловым видом сновали туда-сюда, и вроде бы что-то делали, а может, просто создавали видимость, втирая начальству очки.

Кругом, на вешалках, столах, спинках стульев лежали и висели странные предметы: рубахи, штаны, шапки из войлока и домотканые(?), грубой выделки, преимущественно серые, лишь некоторые окрашены в коричневый и темно-синий цвета, а один непонятный предмет – ярко-кумачевый. Обилие бутафории делало помещение подобием киносъемочной площадки. Не хватало лишь софитов-юпитеров и оператора с камерой.

Откуда-то из боковой комнаты донесся голос Инхандека:

– Всеволод, здравствуй. Быстро выбирай себе, что нравиться, и – переодеваться!

– Доброе утро, – крикнул Всеволод в ответ. – А что, всё переодевать нужно?

– Да. Полностью. Учти что в средние века ни маек, ни трусов не носили!

Всеволод выбрал, сам не зная почему, наиболее яркий предмет, оказавшийся шелковыми шароварами. 'Награждается красными революционными штанами,– вспомнилась ему фраза из бессмертной картины 'Офицеры'. – Хорош же я буду в портках этих, клоунских'.

Фу! При ближайшем рассмотрении штаны вызывали отвращение: во-первых, ношенные, во-вторых, не стиранные и, в-третьих, пользованные человеком, мягко говоря, не соблюдавшим общепринятые правила гигиены.

– Не бойся, это искусственная грязь. Я постарался! – гордо сообщил присутствующий тут же незнакомец – сухопарый мужчина в очках с перемотанными изолентой дужками.

Молодой специалист счел за благо поверить на слово, и вдобавок к штанам взял со стула рубаху, сукно которой показалось ему самым тонким. Великое множество шапок он решил пока проигнорировать, и принялся озираться в поисках обуви.

– А что на ноги?

– Варвары!! – грозно прорычал, вошедший в комнату Инхандек.

– Что? – синхронно отозвались из трех разных мест женские голоса.

– Я кому сказал вчера вечером о чунях? Товарищ в носках выступать будет?

– Не знаю, – опять одновременно и из трех разных мест.

– Варвара Семёновна, я вас лишу премии. И вас, Варвара Михайловна, и вас, Варвара Сергеевна. Быстро найдите поношенные чуни из козьего меха...

Наличие в штате отдела сразу трех Варвар определенно создавало проблемы. Вот и Севе, похоже, придется надевать обувь без выбора, какую дадут. Остается только уповать на то, что заведомо поношенные чуни не окажутся заражены грибком...

Когда Сева предстал перед шефом, шаровары уже не выглядели нарядом огородного пугала, низ которого обмотали яркой тряпкой для придания схожести с человеческой фигурой. Казалось, на эти штаны материи пошло никак не меньше, чем на римскую тогу.

– Абель, ты наш... Не обессудь: создать для тебя тренировочный учебный городок древних западных славян, чтобы пожил месячишко, да пообвыкся, мы не можем. Увы! Но в Прошлое ты пойдешь не один.

– Так ведь вы сами сказали, что нельзя с магической силой...

– Наука, – Инхандек скривил губы, словно недолюбливал это слово, – не стоит на месте. Мы с тобой отправим, грубо говоря, передатчик. Маленькую такую центрифугу времени. Для передачи сведений, не более того.

Джордж Мустафьевич выложил на стол... опять шар. На этот раз напоминающий снаряд для игры в боулинг. Во всяком случае, стук, при соприкосновении шара со столешницей, был такой же, как в мультике 'Том и Джерри'.

– Вот. Персональная связь. Хотелось бы, однако, проверить, как отложилось у тебя в голове то, что мы, с Шуххердтом постарались вложить туда вчера.

– Пожалуйста. А Карл Иванович здесь?

– А, – Патрон махнул рукой,– без него управимся... Закрой глаза, и увидишь Рюген.

Сева послушно выполнил указание начальника.

Перед мысленным взором предстал... Нет, он никогда не бывал в этом месте. Какая-то ложная память. Может так возникает дежавю? Всеволод увидел берег, отдаленно напоминающий знакомый с детства пляж в Комарово. Того самого, куда собирался уехать 'на недельку, до второго', небезызвестный Игорь Скляр.

Почему-то возникло ощущение жуткого захолустья. Казалось, там, в ближайшем городке притаились типовые пятиэтажки с газовыми колонками и дверными глазками. Появилась уверенность, что это побережье – не материк. Но и не остров, в строгом значении. Какое-то странное место, которому близко по смыслу выражение 'остров Крым'.

Море мелкое – отчетливо просматривается ребристое, напоминающее стиральную доску, дно. Рядом кусты, камыш какой-то, сосны. Песок пляжа мелкий, ноги утопают, так и тянет плюхнуться и лежать пузом кверху, греясь на солнышке. Вот только загорать тут – не фонтан. В воде, наверняка, теплее, чем на воздухе. Хотя, – Сева знал точно, – здесь самое солнечное место на всей Балтике...

– Стоп!

Сева открыл глаза.

– Откуда ты, путник? Не привел ли за собой злых духов?

Поразительно, но слова, такие знакомые и понятные, не совпадали с артикуляцией начальника. Джордж Мустафьевич произносил совсем другое, и даже как будто при соответствующем усилии можно было бы повторить их, как тарабарщину. Это казалось похожим на плохой дубляж иностранного фильма: раздается русская речь, но рот открывается не в такт, и слышны чужие лексические конструкции.

'Это же Инхандек сказал так, как говорят в Арконе, – догадался Сева, – А, мне ответить требуется'.

– Меня зовут... – На долю секунды Сева замялся, не зная, как представится, и тут само собою выскочило, – Румата. Я из города... Арканар. Нет злых духов ни за мной, ни со мной, ни во мне. Аминь.

Только окончив говорить, Сева понял, что произносил нечто непонятное.

– Отлично, – похвалил Инхандек. Правда, создавалось ощущение, что радовался он своим гипнотическим способностям.

– Джордж Мустафьевич, а разве я говорил на западнославянском? Что-то ни на чешский, ни на польский это не похоже.

Патрон ухмыльнулся.

– Ох уж этот Карлуша... Так и не стал ничего объяснять, политикан... Возьми этимологический словарь русского языка. Полистай, посмотри... У большинства исконно русских слов есть слова-братья в прибалтийских и немецком языках. Но самое главное другое. Слова можно заменять. Например, как в воровском жаргоне. Однако, построение фраз, времена глаголов и тому подобное модифицировать практически невозможно. Арконцы пользуются другими словами, но славянскими фразами. Это был рюгенский язык. Вот так, Румата из Арканара.

– Да как-то само выскочило, – принялся оправдываться Сева. – Я и Стругацких не очень-то люблю, но... Вроде бы Румата как раз в средневековье оказался, вот, наверное, поэтому.

– Ничего, не беспокойся. Нормальное имя. У славян имена были сродни воровским кличкам: повторения настолько редки, что случайными не бывали. Ты главное не занимайся там прогрессорством... Мы с тобой об этом поговорим в более спокойные времена.

– Боюсь, если Карл Иванович прав, то спокойные времена настанут не скоро.

– Отчего же? Привезешь меч...

Сева встрепенулся:

– Так вот что это за артефакт! А то все клад, клад...

Он прикрыл глаза, напряг память. Да, 'кладенец'... Меч огромного размера. Длиной как двуручный, но пропорции – римского 'глада'. Только самому Сятовиту было под силу биться таким чудом кузнечного искусства.

– Значит, мой путь лежит в храм Святовита?

Инхандек предпочел уйти от ответа.

– Тебе будет, наверно, интересно узнать, Всеволод, что hvid и weiss – обозначает 'белый'. На датском и немецком соответственно. И серебряные монеты четырнадцатых веков носили названия вит и виттен.

Инхандек явно не тяготел к разговору на конкретные темы. Что ж, придется перевести разговор на общие.

– А вот, я привезу меч, чтобы изменить будущее. А разве не может, заодно, изменится прошлое?

– Что, собрался убить своего дедушку? – усмехнулся Инхандек.

– Ну, предположим...

Джордж Мустафьевич засмеялся, ехидно.

– Не получится. Помнишь байку о человеке, который не хотел в армию, и приписал себе диагноз 'ночное недержание мочи'? Он не смог за две недели ни разу помочиться в постель, когда его положили на обследование.

– Да, но...

– А с чего же ты решил, что сможешь убить человека, при этом зная, что убиваешь, в том числе, самого себя?– Инхондек опять усмехнулся. – Хотя бывает. Бывают исключения. Психологические аномалии, которые вовремя не распознали...

Начальник замолк и поднял вверх указательный палец, призывая к тишине. Он прислушивался.

– А вот и наш гость, который должен был тебе рассказывать о путешествии.

Карл Иванович своим видом демонстрировал, что дела идут не так, как хотелось бы. Но Инхандеку было на это недовольство наплевать. Начальника отдела никто не мог назвать чутким.

– Карлуша, помнишь, твой коллега однажды попытался оборвать петлю времени? Что там у вас произошло?

Европеец, казалось, хотел бы поговорить о чем-то другом, но перечить не стал. Заговорил на заданную тему:

– Не уследил я... за одним... экспериментатором. И он втайне от всех грубо убил своего деда перед самой его, дедушкиной, свадьбой. Через некоторое время выяснилось: это был не его дед, а первый жених бабушки. После его смерти старшая родственница нашего горе-ученого вышла замуж. Тогда наш путешественник во времени решил не мелочиться и отравил бабушку. Труп, в лучших традициях, залил в бетон. Вернулся. Ничего не изменилось. Эксгумировали труп. Не бабушка. Но родственница. В чем дело? Оказывается, тот, второй жених, ухаживал за двумя сестрами, и выбрал убиенную. Хотя любил вторую. Но у первой – приданное. Подозрения падают на мужа – дедушку нашего коллеги. И что делает дедушка? Он выдает свою любимую за сестру. Та делает вид, якобы отправилась на сафари в Африку, а на самом деле– уезжает в другую страну под личиной собственной кузины с любовником в Швейцарию, где и появляется на свет отец будущего 'двойного убийцы во времени'. Ужас. Представляете, Сева, какие интересные вещи вскрываются. Но самое непонятное: лежал ли документ в комоде, или он магическим образом появился там? Не известно, до чего бы дошел коллега! Однако, будучи полностью уверен, что бабушка убита, он сообщил научным руководителям о своих проделках. Вот так...

– Все несколько проще, Всеволод, – добавил Инхандек. – Сколько бы ты не перегораживал тот ручеек, из которого вытекает Волга – дельта Волги не высохнет.

– Я знаю одного ученого, который однажды убил сам себя. – Карл Иванович сообщил это с такой легкостью, что стало понятно – это он про собственный эксперемент. – Помнит, как вышел из временной центрифуги, и все последующие действия. Но собирался-то он совершить совсем другое! Объяснение следующее: временная петля. Ученый, назовем его Икс, убивает своего предка и линия прерывается. Но место предка Икс занимают предок Игрек, который до того жил себе и никуда не стремился. В этой Большой Петле уже Игрек выходит из центрифуги, но! Все его действия полностью совпадают с действиями Икс. Более того, совсем нельзя исключить то, что Икс и Игрек, имея разного предка в эн-надцатом колене, полностью идентичны.

Сева немного запутался, что, где и куда, хотя не подал вида, и счел возможным поинтересоваться:

– А если временной отрезок мал?

– Не известно. Перемещение на короткие отрезки времени невозможно теоретически. Время только искривляется, но прорвать его нельзя. Временная центрифуга дает разрешение на семь целых, восемьдесят шесть сотых века.

– Ну, хватит! – прервал Инхандек научную беседу. При своем отнюдь не командирском голосе патрон умел говорить вполне доходчиво. Наверно, из-за того, что говорил обычно по делу. Кое-кому из сотрудников частая правота Инхандека стояла поперек горла. – Хватит. – Повторил он. – Общие сведения Всеволодом Кирилловичем получены. Конкретные мы ему еще вчера сообщили. Сегодня – приодели, приобули. В котомку миницентрифугу времени положили. Как думаешь, Карл Иванович, выполнит Всеволод сие простенькое поручение? Кстати, Всеволод, расскажи-ка нам, что требуется от тебя?

– Прибыть в Аркону в день штурма. Проникнуть в храм Святовита под видом получения благословения. Заменить артефакт копией меча Святовита. Сам меч спрятать, и прибыть обратно.

Бас Шуххардта прозвучал уже уверенно-довольными красками:

– Вот теперь вижу, что да, герой. Коротко, ясно. Не убавить, не прибавить.

Инхондек хмыкнул и подытожил:

– Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Он же повторил твою формулировку.

Карл Иванович нисколько не смутился:

– От этого она хуже не стала.

Сева, для которого произнесенное им было неожиданностью, уж решил ни на что не обращать внимания, и спросил по делу:

– А где муляж артефакта? И куда прятать сам меч?

Тут Карл Иванович, которому Сева изложением плана действий и так поднял настроение, просто расцвел:

– Мы, проведя раскопки, недавно обнаружили в Арконе, недалеко от предполагаемого фундамента храма так называемую 'домину'. Пустую. Вот в нее спрячешь. Так она, милостивый государь, потому и пустая, что там кто-то что-то прятал. А Джордж Мустафьевич, как большой знаток оружия того времени обещался визуализировать копию.

Инхандек, предупреждая следующий и вполне прогнозируемый вопрос Севы, заявил:

– А ящик этот поможет отыскать твой 'колобок'. Поскольку магия меча, который только будет положен в домину, уже придало материалу футляра магическую ауру.

Господин Шуххардт трубно кашлянул:

– Друг мой. Мы у себя его проверяли, там нет никакой магии.

Сева переводил взгляд с одного мужчины на другого... Такое впечатление, что два старинных товарища всю ночь играли в преферанс с болванчиком-Севой, и уже при закрытии пульки один заказал шесть пик, другой объявил мизер, а первый на самом деле собирался провозгласить десять без козыря. Его заказ и так никто не переможет, но сделать пакость (помучив игроков, прикидываясь, дескать, карта не сильная) – дело святое.

– А я, знаешь ли, для вдохновения, телепортировал домину сюда, к нам. Не угодно ли взглянуть? Пройдем...

3

Несколько позже Сева выбрал момент и просил Инхандека пояснить произошедшее.

– ...Мы так усердно готовились к похищению тысячелетия, что оно совершилось виртуально. Что тебя не устраивает, Всеволод? Что ты готовился? Поверь, без этого не получилось бы обретение меча. Знаешь затасканный анекдот: у миллиардера спрашивают, как он заработал свой первый миллион. Тот говорит: купили с женой яблоки по цене один дайм. Помыли – продали за кварту. Купили яблок на два дайма, помыли – продали за половину доллара. А потом умерла теща и оставила наследство – миллион. Слышал? Так вот, если бы не мытье яблок, то наследства он бы не получил. Так и в нашем случае. Волшебство не терпит ленивых. Простым людям можно, даже нужно быть ленивыми. Это развивает их изобретательность, двигает мир! Но в волшебстве, как и в науке в целом, леность не позволительна. Слишком уж хрупка та игрушка, с которой мы затеяли щенячью возню: время. Вероятность, что меч лежит в домине, на момент прихода Карла Ивановича составляла два процента. Но пока ты готовился, эта вероятность постоянно росла. И на момент отпирания замка составила около тридцати пяти из ста.

Так что тебе не пришлось мчаться в узловую точку европейской истории. Прости, Румата. Главное, грибок не подхватил?

4

– Севочка, ты готов заняться любовью в необычном месте? – спросила Ирма.

Всеволоду сразу представилось кладбище, прерывающее завывание волка уханье совы, быстро мчащиеся в высоте рваные облака, время от времени загораживающие полную луну... Ну, не имеет же в виду Ирма телефонную будку, на самом-то деле?

Странная женщина, эта Ирма. С одной стороны Сева видел, что ей нравится проводить время с ним в постели. Она получала удовольствие и не скрывала этого. Но встречаться старалась как можно реже. Всеволоду ни разу не удалось её никуда пригласить. Пытался, но она быстро окоротила, заявив, что зарплаты молодого специалиста все равно на двоих не хватит, а у нее достаточно средств. Ирма сама назначала встречи. Их было лишь четыре за последний месяц, и вот – 'заняться любовью в необычном месте'...

– Я готов. Хоть в склепе.

– В склепе? О, нет! Мы отправимся в прошлое...

– Что, опять!? И ты, туда же!! Мало того, что Инхандек выставил меня на посмешище перед всем отделом: 'Абель ты наш'... Шнобель! Штирлиц, блин, Мата Хари! 'Забросим тебя на остров Рюген'. Чуни вонючие заставил надеть, вместе с шароварами обосранными! А потом: 'Извини, Сева – мы сами справились. Тебя за болвана держали'... Ты что, тоже хочешь меня в качестве болванчика использовать?..

Ирма обвила руками шею любовника, зашептала:

– Дурачок ты мой. Я же хочу тебе помочь! Ты – птенчик. Выпал из гнезда родительского, и попал в суровый мир. А здесь – закон джунглей: 'Каждый сам за себя'. Эпоха 'дикого капитализма'. Кроме того – ты не Посвященный. Ты беззащитен против любого из наших... Разумеется, перед посвящением мы все давали клятву: не использовать свою Силу во вред другим, но... И среди нас разные попадаются, а есть еще Черные. Те вообще не признают запретов!

– А ты не могла бы меня научить чему-нибудь? Колдовству, какому...

– Нет.

– Почему?

Ирма вздохнула тяжело: до смерти, видать, надоели ей такие вопросы и просьбы обучить ворожбе.

– Потому. Во-первых, у меня не тот уровень...

– Понятно, – грубовато оборвал ее Сева, и подумал: 'Не хочешь – так и скажи'.

Ирма продолжила:

– Боюсь показаться банальной, но могу сказать одно: если действительно хочешь пройти посвящение, нужно начинать с азов. Ну, невозможно получить, например, высшее образование, не научившись читать и писать, не имея необходимого минимума знаний!

– Но, ведь бывают исключения, – возразил Всеволод. – Вот, Меньшиков, скажем, был неграмотным, а сам Ньютон присвоил ему звание академика.

– Сева! Меньшиков купил себе звание. Он и пол-Англии мог бы купить, если б захотел. Я где-то читала, что у Меньшикова, когда он попал в немилость и был сослан, конфисковали несколько пудов золота и четырнадцать миллионов рублей. Представляешь, какие это были деньги? В то время гусь стоил три копейки. А ты, как я понимаю, пока еще не олигарх. Но, будь у тебя даже миллионы, купить магические способности не получится. – Ирма потрепала Севе волосы, словно ребенку.– Так что слушайся, Севочка, тетеньку Ирму и все у тебя будет тип-топ! ... О чем я начинала разговор? А, отправиться в прошлое. Ты не представляешь, как интересно наблюдать за теми людьми! Они так мало жили, и так много хотели успеть. Мне пришлись по вкусу парни с одного полуострова. Сейчас там самые сильные 'даны'. Они даже брали деньги с королей соседних стран, чтобы не нападать на них. Это и называлось 'данью'.

– А куда именно мы с тобой направимся?

– На остров Рюген. В Аркону.

5

Это было чудесно. Ночь, присоленный волнами теплый западный ветерок, врывающийся через открытые ставни и узкий серп месяца среди звездного неба.

Рядом горел огонь перед идолом. Жрецы должны были поддерживать огонь, но Ирма воспользовалась висевшем на шее амулетом – концентратором психоэнергии, и все они уснули. По её словам, заснувших ждала смерть.

'Эти люди очень похожи на нас', – подумал Сева, прежде чем жаркие объятия Ирмы заставили забыть обо всем.

Наверно, и она тоже забылась, окунувшись в чувственный мир наслаждения. Их плоть, похожая на скульптурные изображения богини и полубога, созданные резцом гениального художника, – так нашептала любовнику на ухо сама Ирма, – действовала, словно в отрыве от владельцев. Хозяева отдались на откуп своим телам, как вышколенным лошадям, и те могли мчаться по разноцветной равнине, повинуясь не поводьям, но лишь малейшим прихотям и пожеланиям. Огонь желания, горящий в мужчине и женщине, полыхал ярчайшими красками.

Любовь ли это была? Конечно! И страсть. Неистовая, всепоглощающая. Сева и Ирма находились наверху блаженства. Чувства захлестывали, не оставляя мыслям ни малейшей лазейки. Боги по рождению (так им обоим сейчас казалось), они вели себя словно токующие глухари. Оттого и не смогли увидеть, как их ложе окружили арконцы.

Жрецы, прибывшие заменить дежуривших у костра, были немало удивлены видом спящих товарищей. А потом услышали звуки, донесшиеся из святилища. Здесь творились плотские утехи!

Верховный жрец Перуноса истолковал это достаточно неожиданно:

– Святовит прислал своего сына нам в помощь и спасение. А кто же еще мог так ублажить женщину?

Верховный жрец спросил и сурово обвел всех остальных колючим взглядом.

– Как бы он нас не покинул... – засомневался второй жрец.

Они неслышно подошли к занимающимся любовью.

Первой поняла Ирма.

– Тихо! – воскликнула она и вонзила ногти в плечо Всеволода. Тот даже не вздрогнул.

– Кажется, кто-то тут есть...

Ирма щелкнула пальцами, и комната залилась сиреневым, бестеневым светом.

'Кто-то есть' очень слабое определение. Широкий топчан, покрытый смятыми шелковыми простынями, окружал, по меньшей мере, десяток сурового вида воинов. Коротко подстриженные желтого цвета бороды, украшенные червонной вышивкой молочные домотканые рубахи, опоясанные алым кушаком, серые штаны до щиколоток, без обуви.

Нутром Сева понял – это не 'даны', хотя так похожи на солдат в диковинных мундирах. Гордость и внутреннее благородство читалось в лицах. Такие не будут получать грузы монет ни за что ни про что, угрожая в случае отказа убивать и грабить.

Что подумала Ирма – тайна. Она схватилась за свой амулет, который никогда не снимала с шеи и исчезла так быстро, как позволяла физика вакуума: чтобы не произошел взрыв при исчезновении материального тела. В том, что ведьма бросила его одного на растерзание, у Севы не было сомнений.

Пришел северный лис к гнезду полярной гусыни...

6

– Ты слуга Святовита?

Всеволод убедился, что понимает слова воина – знания, полученные от Шуххардта в гипнотическом сне, засели в голове намертво. Он решил, что реноме ронять не стоит и постарался ответить как можно убедительней:

– Я лучший друг Святовита.

Ну, чего ждать от этих простых и суровых до крутости ребят, чьи бицепсы по мощи не уступали мозгам – те же сто двадцать операций в минуту. Конечно, они поверили.

На самом деле Сева не ожидал, что арконцы повалятся на колени. Но торжественное вручение меча несколько расстроило молодого специалиста. Он четко помнил, что это – Аркона, что сюда идут враги, и что Аркона должна быть разрушена.

Да и меч подали какой-то не такой. Сам Сева занимался самообороной без оружия, но его знакомые 'ролевики' назвали бы такое чудо-юдо 'ковыряльником'. Во-первых, рубить им невозможно. Заточенный свинцовый стержень – и тот лучше. Он легче будет хотя бы. Во-вторых, свинцовый стержень можно хоть самому наточить. Достань нож – и стругай. А это что такое? Пластина толщиной в сантиметр, шириной в ладонь, а на краях скругления радиусом в полсантиметра. При этом рукоять мало чем отличается от клинка. Разве что толще. По длине – если поставить у ног – как раз до пупка достанет.

Сева так и сидел на покрытом шелком топчане в чем мать родила, держа в руках суперартефакт земной цивилизации. Попытайся он применить навыки, полученные когда-то на занятиях по кун-фу – его тут же уложили бы на пол. И что сталось бы с 'другом Святовита' один Святовит знает.

Оставалось надеяться на Ирму. А значит – тянуть время.

Жестом, который он видел в театрах, Сева сорвал простыню с ложа и обмотался ею. Надеясь, что выглядит очень важно, с мечем в руке, 'друг Святовита' произнес:

– Враги да погибнут. Святовит послал меня на бой.

Не будучи уверен в стопроцентном владении арконским языком, Сева старался говорить коротко. Он надеялся на лучшее, но ответ его огорчил:

– Враги у стен, друг Святовита.

Его повели на вал.

Защитное сооружение впечатляло. Высотой метров так... пятнадцать. То есть, если высота потолков в доме два с половиной метра, то с пятиэтажный дом. А что бы мало не казалось, по гребню вала шел плетень. Еще метра три. Нападавшие, добравшиеся до плетня, должны были прорубаться сквозь ореховые прутья, толщиной в руку молоденькой девушки, а защитники могли между тех прутьев без спешки в упор пускать кленовые стрелы. А при необходимости, выдернув кол-фиксатор, выбежать гуртом через секретное место в плетне, и устроить маленький 'истрибинишь'.