Текст книги "Сквозь Навь на броне (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 13. ПОТУСТОРОННИЙ БИЛЬЯРД

– Егор Соснов – Новониколаевск –

Вчерашний пир у скатерти-самобранки закончился очень поздно. Нет, не потому, что мы пили и ели, а потому, что долго сидели, обсуждая и скатерть, и беса, и артефакт хозяйки реки с её внезапным преображением из сосредоточенной, внушающей благоговение дамы в ветреную девчонку. Обсуждали и само путешествие. Всех словно прорвало с фонтанами предложений и идей.

А сейчас я сидел на своём месте в хранилище, тоскливо глядя на своего двойника, бродящего в задумчивости по гаражу, и на стажера, который сидел на бетоне и медитировал.

– Позвольте вас отвлечь от дум, – услышал я знакомый голос, на который неспешно повернул голову.

В углу хранилища стоял бильярдный стол, которого секунду назад ещё не было, и давешний бес, одетый в джинсы, клетчатую рубашку и жилетку, раскладывал на зелёный бархат разноцветные шары. Я был незнаком с этой игрой, но что-то подсказывало, что такого количества предметов и такой раскраски в правилах не было. Бес периодически шевелил указательным пальцем, и шары неспешно перекатывались с одного места на другое.

– Чего вам? – грубо ответил я, не имея никакого желания общаться с этой личностью.

– Ну, во-первых, я принёс вам подробную инструкцию по Нави. Она на дисках, на столе у вас.

Я опустил взор вниз, увидев стопку более чем из двадцати DVD-носителей.

– А во-вторых, хочу кое в чём разобраться, – продолжил бес.

– В чём?

– В вашей группе. Помните, я рассказывал о своей версии неслучайности вашей группы, о возможности выбора и прочее?

– Хотите ещё лекцию прочесть?

– Нет. Нестыковочки имеются. Игра в подтасовки интересная, а ставки большие. Я профессионал, вижу, где ход подстроен, а где все само собой, – он пожал плечами, – по большей части. Ну, знаете ли, то спор на пятьсот лет на душу человека организовывал, то спор на уступки. Мало ли чего можно придумать.

– Зачем вам душа?

– На душу, на которую заключён прижизненный договор не распространяются правила. Она на полтысячелетия полностью принадлежит хозяину. Если человек кое-чем интересен, то это хороший трофей. Шантаж, полные знания человека, его возможность использования в этом мире в виде подчинённого призрака. Мало ли пользы находчивому. Впрочем, я отвлёкся. Я профессионал, – повторил бес, – и я вижу несколько игроков, тянущих одеяло вашей жизни на себя. Хочу понять кто эти игроки. Начнём с простого. Александра Белкина. Всевидящая.

Бес достал из воздуха кий и ударил по одному из шаров, тот ударил другой, белый.

– Её преднамеренно лишили зрения ещё в утробе матери, дабы она могла развить своё сверхъестественное чутьё до космического уровня. Кому это нужно? Кто положил на неё глаз? Наш добрый дедушка Ау, выросший на пне в лесу. Немного подправили жизнь семейке, вернув через подставного душка́ мёртвого братишку, вот и весь сказ. Злая на отца, она всегда шла наперекор ему, к тому же слепая пытается доказать, что она не инвалид, и лезет в передряги. Ваша группа – просто капкан для неё.

Белоснежный шар лениво прокатился, а потом провалился в лузу.

– То, что она окажется рядом с тобой, можно было даже не выправлять. Наоборот, чтоб отвадить, пришлось бы повозиться, к тому же она к тебе неравнодушна.

– Александра? – изумился я.

– Она это всячески прячет. Даже хамит, но это так. Она пойдёт за тобой в Навь как козочка на верёвочке. Как и твоя приемная дочка Ольха. Та тоже с тобой. Это простые ходы. Даже скучные.

Бес с характерным звуком отправил в движение ещё один шар – синий.

– Оксана. Навья. Русалка. Она ставленница богини реки, но тут не только её рука. Тут потрудилась и Мара, ходы сильные, с характерным изящным почерком. Девочка схлопотала такую дозу смертельного для нежити снадобья, что на пятерых хватило бы, но жива, если это можно назвать жизнью, и рядом с тобой. Интуиция шепчет, что дело сложное, но не больше. Оксана идёт. Ей всё равно, где ныть, лишь бы слушали, а слушаешь только ты.

Синий шар упал в лузу.

Стажер, хмуро таращился на Мефистофеля, слегка покачиваясь, словно решая, что делать. У него с последней встречи были очень противоречивое отношение. Боль и избавление.

– Света, – продолжил бес, – она ненавидит эмиссаров Черной Орды всеми остатками своей души, у неё нюх на этих тварей. Тут даже подтасовывать ничего не надо. Она идёт.

Алый шар последовал за синим.

– Сорокин Владимир, – протянул бес, посмотрев на стажера и подмигнув тому. – Игра грубая, очень грубая, почти наугад. Нашли паренька с предрасположенностью боевого мага, и пошло. Раз неудача, – шар стукнулся об бортик и вернулся в исходную точку, – два неудача, – шар повторил манёвр, – избили наркоманы, банкомат сожрал карточку, девушка по нетрезвости изменила с первым встречным, и такое раз за разом. А потом бац! Случайные одноклассники оказались размазанными по стенке, а мама с инфарктом на кладбище. Сынок-то – монстр. Вот тебе и беглый маг, которого можно сделать хорошей марионеткой, да только марионетку перехватили. Слышишь, куколка – это я о тебе.

– Стоять! – заорал я, когда стажер подскочил с бетонного пола и снял с предохранителя пистолет-пулемёт, – Хочешь быть марионеткой – выстрели! А если нет, тогда собери волю в кулак и сядь на место! Он специально тебя заводит, он бес.

– Спасибо, – ответил Мефистофель, подкинув серый шар на ладони, и положив его обратно на бархат, и хохотнув какой-то понятной только ему шутке. – Его перехватывают и отправляют в академию, делать боевика на службе отчества, а потом, когда Зверобоев решили отправить в Навь, вспомнили про него. Паренька нужно натаскать на живую дичь в полевых условиях, а тут ещё один ход – наши старые знакомые подсунули червячка. Но, опять же, грубо и незатейливо. Их ещё раз обыграли, подсунув списанного со счетов паренька. Этот сдохнет теперь, но будет рыть под эмиссаров зла, просто чтоб не быть их марионеткой больше никогда.

Бес поднял шар и опустил рукой в лунку.

– Все доказываешь, что свободы выбора нет? – спросил я у беса.

– Нет. Я поставил на тебя, что ты вернёшься, да ещё и вернёшь всю команду, насколько это возможно. А свободы выбора – это иллюзия. Для всех. Вот смотри.

Бес дотронулся кончиком кия до фиолетового шара.

– Ты пойдёшь доказать, что никто тобой не управляет. Там нет богов и некому управлять, – нарочито пафосно произнёс бес.

Шар ударился в бортик рядом с лузой и вернулся на исходную.

– Ну, это так, показать. Я сам в это не очень то и верил, – отмахнулся бес, – Ты пойдёшь в Навь, чтоб найти ответы о смерти жены.

Бес ударил по шару, а потом озадаченно замер, глядя, как шар остановился у самого края лузы, но не упал. Он перешёл и отправил в движение чёрный шар, но тот отскочил от фиолетового, даже не шелохнув.

– Мда. Незадача. Надо подумать.

Бес легонько толкнул зелёный шар, и оба фиолетовый и изумрудный, слегка соприкоснувшись, упали в лузу.

– Мдя-я-я, точно нужно подумать, редко ошибаюсь? И ведь вопрос об ответах был близок, но не критичен. А вот о свободе воли меня малость озадачило. Тебе что, всё равно?

– Я не совершил действительно плохих поступков, а подталкивают меня к хорошим, или я сам их совершаю – неважно. Это мой выбор, даже если выбора не было.

Бес приподнял брови.

– Я не то чтобы я сильно удивился, но все же.

Он положил на стол жёлтый шар, переведя разговор в другое русло.

– Вот незадача. Я не могу понять вашу Фотиди. У неё нет мотивов, совершенно никаких, но она всё равно идёт, причём идёт с энтузиазмом. Почти на верную гибель, но с энтузиазмом, – повторился бес.

Он несколько раз ударил по шару, но тот останавливался в сантиметре от той лузы, где лежал мой шар. Делал кривые линии, лишние удары о бортики, но неизменно оказывался рядом со мной.

– Я не понимаю, – произнёс бес. – Это меня злит. Она точно ни на кого не работает, она точно не влюблена. Я её не понимаю. Она словно сумасшедшая, мол, вижу светлое будущее, а на остальное плевать. Я хочу поковыряться в её мозге, – стиснув зубы, процедил бес.

Он постоял немного, сжимая в руках кий, а потом повернул ко мне голову.

– Поставь систему помощи, я кое-что поясню в ней.

Когда я взял диск с нанесённой на неё от руки цифрой один, рядом возник синтетический ангел-хранитель, выдав результат своей теневой деятельности.

– В ходе анализа рекомендуется не производить инсталляцию модуля. Рекомендуется уничтожить физический носитель.

Я замер, разглядывая поблескивающий лёгкой радугой диск.

– Ну, Посрединник, каков твой выбор? – с ехидцей спорил бес.

Не успел я ответить, так как к воротам хранилища подъехала грузовая машина. Обычный тентованный Урал-4320, только новенький. Из кабины выскочила на бетон Ангелина Фотиди, потянувшись на носочках с громким 'Эх!'.

– Это что? – недоумевая, спросил я, заметив краешком глаза, что долго разглагольствовавший бес уже успел ретироваться в никуда с присущей ему элегантностью, оставив на полу хранилища шесть разноцветный шаров в треугольнике и ещё один, чёрный, рядом с ними.

– Это я выпросила себе рюкзак, – ответила боевая магесса, хлопнув ладонью по металлическому откидному борту грузовика.

– Что-то он не тянет по стоимости на МКС, как нам обещали недавно, – тихо возмутился я, понимая, что такой рабочий ослик совсем не лишний будет.

– Там барахла загружено много, а что он такой неказистый, так не в этом дело. Машина проверена временем, неприхотлива, ремонтируется легко.

– Это хорошо, но почему со мной не согласовано? – начал повышать голос я, привстав со своего места.

– Ах да, – Ангелина бодро подскочила ко мне, протянув листок с рапортом, в котором было изложено требование включить автомобиль Урал-4320, номер такой-то, в состав экспедиции.

– Сама поведёшь?

– Да, права имеются, водить умею. Посажу рядом Сорокина, а то наша Малокровка в своём воображении о тесном пространстве внедорожника из него кровь и соки выпивать уже начинает.

– Список оборудования, – произнёс я, протянув руку, чтоб принять гипотетически существующий документ. Каково же было моё удивление, что и это было мне вручено, словно Ангелина отбросила свою безалаберность и подготовилась на совесть.

Я положил список себе на стол, ознакомиться ещё было время, до отправки оставалось целых шесть часов.

На глаза снова попалась стопа дисков, вручённая бесом. Не ставить и уничтожить? Нет. Любопытство и уверенность в своих силах усердно шептали обратное. Непременно поставить. Я вставил диск под номером один в лоток привода. Он зашуршал, и сбоку от клавиатуры сформировался миниатюрный Мефистофель в одеждах девятнадцатого века с её особенностями: фраке, шляпе-цилиндре, белых перчатках, бабочке. Завершала картинку трость с золочёным навершием. Естественно, это был синтетический фантом, но сходство было фотографическое. По мере загрузки данных стеклянный взгляд искусственного духа становился всё более осмысленным. Когда последний диск закончил вращаться, бес плавно переместился на краешек монитора и произнёс.

– Вы думали, что так легко от меня отделаетесь?

Я глянул на синтетическое существо.

– Деактивировать звук. Активация объекта только по требованию пользователя, зарегистрированного под ником Посрединнник.

– Функция недоступна, – ответил призрак. – Я не для того мучился, перенося выжимки из своей памяти на цифровой носитель, чтоб меня затыкали. Он мне потом все расскажет, как говорится, из первых уст.

– Вот блин, а если развею?

– Можно, конечно, но пользы больше.

Я провёл ладонью по лицу, а потом отсоединил синтета от поля мано-генератора и вплёл в свою ауру. Хотя там уже и так было тесновато: открытка супруги, рой многофункциональных пчёл, деактивированные заготовки щита и боевых заклинаний. Теперь ещё и бес. Ангела не хватает. Я ухмыльнулся и присоединил туда же синтетического стража, оставив ему канал связи для обновления.

ГЛАВА 14. КАЛИНОВ МОСТ

– Егор Соснов – Навь –

Ночь пришла как-то внезапно, вырвав нас из уже привычного ритма подготовки. Дальше уже некуда готовиться и отступать некуда. До отправки осталось всего полтора часа.

Я сидел на кровати и разглядывал фотографию Анны, держа ее руке и поглаживая пальцами.

– В знатную передрягу ты попал, – протянул домовой, возникнув рядом со мой.

Дед Семен положил руки на колени и стал смотреть на какую-то точку на стене.

Я повернул голову.

– Предлагаешь отказаться?

– Кто я такой, чтоб тебя отговаривать? – ответил дед. – Я просто старый зануда, который всю свою бытность просидел за печью.

Домовой протяжно вздохнул и продолжил.

– Я тоже тоскую по хозяюшке, да только не воротишь ее более.

– Дед, я...

– Молчи! Знаю, что больно на душе твоей. Знакомо мне это. Я уже сто веков на тот свет уйти не могу, всё мыкаюсь по углам, всё домочадцам помогаю. Знаешь, скольких я схоронил за десять тысяч лет? Кто от болезни помёр да голода, кто от печенежских сабель, да немецких снарядов, кто от зубов да когтей лютых зверей, кто просто вышел зимой в метель из дому да потом не вертался обратно, в трех шагах от двери замерз, не нашел дорогу. А уж сколько баб в родах вместе с детями померло, жуть. И всякого помню, всякого жалко было.

– Дед...

– Молчи, говорю! Знаю, что месть задумал ты. Но не о мести думать надо.

– О чем?

– О живых. Мертвых срок вышел на нашей земле. Их нужно поминать, нужно почитать, но думать нужно о живых.

– Но они ей голову, дед.

– Нужно супостата бить, нужно. Кто ж спорит? Да только не местью думать. Местью ты всех в могилу сведешь. Нужно думать, чтоб детей меньше сиротилось, да баб вдовело. Да самому как жить дальше. Вот, о чем нужно думать.

– Дед, как я её забыть смогу?

– Забыть? Кто ж тебе забывать говорит, дурья ты башка? Я говорю, что надо думать, как дальше жить. Не ты первый, не ты последний такой страдалец. Погорюет, погорюет мужик, да по новой женится. Девок много вокруг. Та же Александра по тебе сохнет, а ты со своей местью дальше носа не видишь.

– Дед! Это уже слишком!

– Не кричи! Ты ей ласково слово скажи, приголубь. Бабьи ласки да бабьи глазки мужику лучше всякого лечебного бальзаму душу лечат. Поверь мне старому.

– Дед, не надо.

– Как знаешь, я сказал, а ты подумай. Не себе, так хоть девке добро сделаешь.

– Сердцу не прикажешь.

– Ой ли, сиротинушка. Да твое сердце уже давно истосковалось по любви. Ты сам того не видишь, горемыка. Девкам кажный день, да через день подарки таскаешь, пылинки с них сдуваешь. На ту же Александру глаза лишний раз боишься поднять, весь в свою тоску погруженный.

Я покосился на домового, но промолчал, а он продолжил.

– А сам поход доброе дело, не всё в чистом поле недруга бить. Лазутчики тоже нужны. Помнится, француза били мы. Они как раз на постой в хату заявлялись, так вояки притворятся мужиками, придут, покланяются им, всем ружьям счет сделают, все их речи заморские послушают с глупым видом, а потом как наскочут, да как побьют всех, не потеряв ни единого бойца. А почему? Потому что по уму всё делали, а не лезли в лоб с криком убью гада.

– Дед, при чем тут французы? Это же твари из иного мира.

– А какая к хренам разница? Что француз, что немец, что половец, что эта напасть. Это ворог. Хитрый. Лютый. Потому и отправляет вас князь туды, дабы вы пошли да посмотрели. Есть ворог, плохо, но добро то, что ты ужо знаешь, где от него подвоха ждать. Нет ворога? Уже лучше. Тогда нужно подумать будет, чтоб он там и не объявился. Друг там? Вообще лепо дело. А про беса этого так скажу. Ты его слова слушай, да сам трижды думай. Четырежды. Своим глазам верь, да друзьям своим. И обещанное с него стребовать надобно обязательно, так как не угомонится твоя душенька, пока ответов не узнает. Это – тоже правда. Занозой сидеть будет.

– Думаешь, обманет?

– Знаю я эту братию. Они может и не солгут, да так правду вывернут наизнанку, что хуже лжи будет. Сейчас так умеют ваши словоблуды, коих репортерами кличете да журналистами. Не все, не все, но есть те, кто за копейку белое черным выставят, а дерьмо золотом назовут. Хуже бесов. Тьфу.

Домовой побарабанил пальцами по кровати, а потом хлопнул ладонью по ноге.

– Решено. С вами отправлюсь в путь-дорогу.

– Да разве домовой может так без дому?

– А будим считать, что я в новый отправляюсь, посмотрю, посмотрю, да вернусь. Тьму за старшего оставлю, он даром, что пещерный, справится с теремом. Ну, пойдем, горемыка. Время поджимает, там еще тебе ентот генерал напутствие не применёт сказать, чует мое сердце. Ты ему внемли, он хоть и хитрец, но вам во вред всячину творить не будет.

Я кивнул, встал и вышел, прихватив деда Семена с собой. Домовой стал невидимым и спрятался у меня за пазухой. Делить барсетку с меланхоличным Полозом он отказался, всё недолюбливая змея.

Полчаса спустя мы стояли перед небольшой колонной из внедорожника Тигр, Урала и БМП-2. Все снаряжённые в заговорённую экипировку, вооружённые до зубов.

Из начальников был только Булычёв, молча поглядывающий на низко летящую пару Сушек, прикрывающих наше убытие. Реактивные двигатели штурмовиков заглушали все остальные шумы. А ещё были по тревоге подняты все подразделения, отрабатывая задачу по отражению условного противника. По учебной команде жилые кварталы оцепил полк внутренних войск. По улицам сновали многочисленные патрули. Только эти учения могли по короткой команде превратиться в настоящие боевые действия.

Выла сирена оповещения МЧС, а ещё где-то там за пультами сидели расчёты ядерных пусковых комплексов, готовые обрушить смерть. Может быть, даже на нас, если из Нави хлынет нечто страшное.

Как и сказал дед Семен, Булычев подошел ко мне и сунул очередную прошитую распечатку, на которой на сей раз красовалась надпись 'Совершенно секретно'.

– Аналитики поработали, – произнес старый чекист, – там возможные сценарии событий. Мы постарались подготовить самые разные инструкции. Так же расписаны временные показатели. Всего конечно, не предугадаешь, но старайся следовать по самому худшему сценарию. И ни пуха, ни пера.

– К чёрту, – ответил я, поплевав туда, где находился сжатый в моем биополе фантом беса.

Несколько минуть спустя рядом с нами из воздуха возникли несколько богов. Они некоторое время хмуро разглядывали наши лица. Даже ветреная при нашей последней встрече хозяйка реки Топь, была серьёзна до дрожи. А потом они по очереди кивнули, словно мы прошли тест на пригодность перед комиссией, и та молча выставила оценку 'годны'. Клейма не хватает.

– Я начинаю, – произнесла холодным голосом Мара Моревна.

Она не шевельнулась, но в воздухе запахло озоном, и над горячим после дневной жары асфальтом подул морозный ветер, от которого серая площадка покрылась инеем. Пространство над небольшим, начерченным мелом кругом начало плыть, как спецэффект в дешёвом фильме. Следом начал покрываться пузырями асфальт. Один из пузырей взмыл в воздух и, сделав небольшой круг, плавно улёгся на своё место. За ним манёвр повторили ещё несколько собратьев. А потом кусок мироздания сорвался в бешеном хороводе положенного набок смерча. Закружились громадные капли расплавленного асфальта, закружился обнажившийся щебень. В сердце вихря возникла тьма, тянущая струйки из Нави в Явь.

– Смородина-Река сменила русло! – пробиваясь сильным голосом сквозь рёв колдовского урагана и шум бьющихся в дикой воздушной пляске камней, прокричала Мара.

Магия рвала пространство, расширив тьму до размеров туннеля, в который мы уже могли проехать на наших машинах. Хранительница порядка жизни и смерти вскинула руку, из остатков грунта вверх потекли багровые струйки, сформировав сначала опоры, а потом и бревенчатый мост красного дерева с резными перилами, один конец которого начинался у наших ног, а второй уходил во тьму.

– Калинов мост! – снова прокричала Мара, а потом добавила: – Рано! Ждать!

Вскоре из тьмы послышался низкий утробный рёв, подходящий больше дракону, нежели силам пусть потусторонней, но всё же, природы.

– Страж моста подтвердил ваше право пройти!

– А кто он?!

– Змей Горыныч! – откликнулась богиня. – Идите!

– По машинам! – заорал я.

Отряд быстро захлопал дверями, а потом заревел в ответ древнему монстру двигателями, выкинув в воздух струи дыма, словно доказывая, что родня ему – тоже огнедышащие. Мол, мы с тобой одной крови, ты и я.

– Давай, – сказал я Светлане, сев на своё место.

Вампирша плавно отпустила сцепление, и бронеавтомобиль тихонько покатился вперёд, пока его не поглотила тьма.

Я не успел испугаться или удивиться. Тьма почти сразу выбросила нас из себя. А Навь встретила нас метелью. Крупные снежинки летели в неизвестном направлении, застилая собой мир. Машина мягко прокатилась ещё немного и встала заглохнув. Подсветка приборной панели погасла. Сначала показалось, что мы где-то за полярным кругом, и это просто наш родной снегопад, но внезапно снежинки из лучистых кристаллов превратились в белоснежную саранчу. Насекомые скреблись по стеклу и металлу, и пытались отыскать любую щёлочку, лишь бы забиться поглубже.

Нас должны встретить, но от делегации не наблюдалось даже следов и мимолётных признаков. Впрочем, за такой пургой из белой саранчи, её можно было не заметить даже с двух шагов. За стеклом была только белая муть.

Ни через десять минут, ни через полчаса, ни через час нас не встретили. Это, откровенно говоря, заставляло нервничать. Металл машин покрылся белым налетом инея.

– Что делать-то будем? – спросила нервно барабанящая по неуместной в боевой машине розовой оплётке руля Света.

Я косо на неё глянул, пробежавшись глазами по свисающему с зеркала заднего вида на шнурке мультяшному графу Дракуле, а потом обернулся на остальных членов своего бабьего царства. Оксана прислонилась к стеклу лбом и равнодушно разглядывала эту белоснежную стаю саранчи. Когда нечто полупрозрачное белесое выскочило из этой каши и скрежетнуло по стеклу когтями, оставив тоненькие царапины, то девушка даже не дрогнула и лишь проводила духа взглядом.

Ольха в образе кошки пыталась ловить непонятных мелких сущностей лапками через прозрачную преграду, азартно бегая от одной окна к другому. Береста сидела, закрыв ладонями лицо.

– Эй, – тихо позвал я, – что с тобой?

– Навь, – откликнулась шёпотом берегиня, – она нас съест. Мне страшно. Это место тёмных духов.

– Да ладно тебе, живы будем. Эти немного опаздывают, и всё.

– Я ничего не могу понять, – подала голос Александра Белкина, – мешанина какая-то.

– Так, ясное дело, мы же в другом мире.

– Буду разбираться, – буркнула экстрасенсорик, – будь оно неладно.

– Разбирайся, а я пока гляну как остальные.

– Там опасно может быть, – сказала Светлана, с опаской глянув на боковое стекло, где ещё одна мутная сущность не больше белки, перебирая лапами, искала щёлочки. От коготков стоял неприятный тихий скрежет.

– Жить, вообще, опасно, – ответил я и осторожно приоткрыл стекло.

В щель сразу скакнули три саранчи, а мутные духи с подвыванием просунули тощие лапки, но сразу отдёрнули, словно обжёгшись, оставив облака холодного пара. Ольха сразу скакнула ко мне на колени и прижала лапами большое насекомое.

– Уберите эту гадость, – с брезгливостью в голосе протянула Света, поджав руки и уставившись на свою коленку, на которой, тихо шевеля усиками, сидела саранча.

Я поймал насекомое, сжав в кулаке, а потом осторожно приоткрыл, стараясь разглядеть существо из другого мира. Но на ладони ничего не было, лишь несколько капель холодной воды.

– Нав-в-вь, – еле слышно прошипел из подсумка на поясе молчавший все это время полоз, обратившись ко мне, – ты ж-ж-же уж-ж-же понял, ч-щ-щто э-э-это-о-о.

Он выполз из своего убежища и, подняв голову, стал разглядывать своим немигающим взглядом мир вокруг. Я не ответил, только кивнул, а потом резко открыл дверь и выскочи из машины. Снежные насекомые сразу облепили мою одежду, а морозные духи норовили залезть в лицо. Я поставил согревающее заклинание, отгоняя и тех и других. Навь. Мир мёртвых и мир сна. Все, что есть в Яви отражается здесь причудами сновидений и аллегорий. Мир, подобный зазеркалью Льюиса Кэрола, к коему прикасается каждый спящий, в котором ещё при жизни начинают тонуть шизофреники. Я читал раньше, только вспомнил об этом сейчас. Явь и Навь. Реальность и Сон. Жизнь и Смерть.

Я прошёл несколько шагов по яростно скрипящим, как летучие мыши, букашкам-снежинками и упёрся в грузовик. Из кабины на меня уставились две пары глаз. Ярко-голубые Ангелины и карие Володи. Увидев, что со мной все в порядке, они тоже хлопнули дверями и выскочили наружу.

– Что, хренушки, а не делегация? – сразу спросила Фотиди, натягивая капюшон бушлата, предусмотрительно взятый в дорогу, и которые заставила захватить остальных.

– Похоже на то.

Со стороны внедорожника раздался громкий удар по металлу чего-то тяжёлого. Мы сразу бросились туда, создавая на ходу заготовки боевых заклинаний, но опасения оказались напрасными.

– Тьфу ты, – буркнул я, глядя на полоза, что увеличился в размерах и теперь сжимал в своих кольцах какое-то существо. Видимо, он нечаянно задел машину, когда ловил эту тварь.

– Это хоть не встречающий? – с ехидцей спросила Ангелина.

– Нет, – прошипел полоз, ещё сильнее стиснув кольца, по которым пробежались фиолетовые всполохи. – Мелка-й-я-а-а дич-щ-щь.

– Что-то меняется, – произнесла Белкина, осторожно выскользнув из двери, слепо держась за машину одной рукой и удерживая с любопытством озирающуюся Ольху другой.

Сразу за её словами по миру прокатилась волна, упругая, тёплая и желтоватая, как солнечный зайчик на снегу. Саранча разом замерла и стала падать на землю. Трупики съёживались и таяли, а морозные духи в панике начали забиваться в трещины проступающей из-под сугробов земли. Ветер перестал дуть, а воздух стал прозрачный. Сами мы стояли на большой поляне, а вокруг простирался лес-сад. Нас окружали многочисленные кривые деревья, чёрными обугленными остовами и угловатыми сучками напоминая о только что кончившейся странной зиме. Обнажающая земля была покрыта густым слоем мягко пружинившей под ногами прелой листвы, в контурах которой проступали странные образы. Я бы сказал образы чьих-то рухнувших надежд.

Над лесом виднелся хрустальный шпиль какого-то сооружения, отсвечивая радужными бликами, как бриллиант под лапой ювелира. Больше всего оно походило на телебашню, уходящую острием в вяло гребущие плавниками облака. Те неспешно огибали препятствие, словно опасаясь порвать мягкое брюхо, поглядывая на золотой шар солнца. Это действительно было похоже на сон.

А потом я перевел взгляд. Те насекомые, что лежали не на земле, а на машине, превратились в большие капли воды, которые не спеша стали расползаться в разные стороны, шевеля улиточными рожками и оставляя за собой мокрые дорожки.

– Вернусь домой, посещу психиатра, – усмехнулась Ангелина, раздавив пальцем одну такую каплю. Та не исчезла, а разделилась на несколько прозрачных слизняков поменьше, которые начали расползаться в разные стороны.

Я положил на ладонь несколько созданий и отхлебнул.

– Ты сдурел? – донеслось из распахнутой двери, – вдруг отравишься.

Света так и не решилась выйти наружу, держась за руль.

– Талая вода и ничего больше, – ответил ей я.

Следом за мной повторил действо Сорокин, поймав штук десять, и получив полную горсть воды.

– Придурки, – буркнула Ангелина, – машина-то пыльная и птички могли сирикнуть.

Слегка улыбнувшись своей неосторожности, я отпустил на волю оставшуюся улитку и огляделся по сторонам. А Сорокин отмахнулся и стал по одной засовывать в свою фляжку. Ему приходилось пропихивать пальцем отчаянно сопротивляющиеся капли. Они были как червяки, старающиеся сбежать из банки.

– Надо ждать, за нами в любом случае придут.

– Навь, – прошипел полоз, – она с-с-скоро начнёт рас-с-створять вас-с-с и ваш-ш-ши маш-ш-шины. Вы чуж-ж-жды ей.

– Что это значит? – спросил я, присев перед гигантским змеем, в котором была сейчас длинна куда больше, чем тридцать восемь попугаев. Тут на все две дюжины метров тянуло.

– Я придерж-ж-жу это, – вместо ответа сказал Полоз, стрельнув чёрным раздвоенным языком, – люди меньш-ш-ше растворятся, вещ-щ-щи чуть больш-ш-ше, но не с-с-совс-с-сем.

Привстал я и озадаченно глянул на Фотиди, как на свою заместительницу.

– Красиво, – сказала та, глядя куда-то.

Я проследил её взгляд, и замер. Деревья одно за другим начали вспыхивать изумрудными искрами, сияя ярче светодиодной гирлянды. То дерево, что было ближе всех, вдруг взорвалось тысячами белоснежных бабочек, начавшими кружиться вокруг его кроны. Запахло безумно прекрасным ароматом цветущей яблони, а на посветлевшей коре проступило гротескное человеческое лицо, которое с улыбкой стало нас рассматривать. Движения дерева были медленными, как у очень неторопливого ленивца. На ветвях сидели причудливые птицы, одна из которых, что покрупнее, имела женское лицо с полными настороженного любопытства глазами.

Стажер вдруг дёрнулся и схватился за плечо, из которого торчало не то короткое копьё, не то стрела без оперенья. Неестественно алые капли вместо того, чтоб упасть на землю, начали парить вокруг Сорокина, словно в невесомости. Они мелко подрагивали и то пытались ухватиться как амёбы за одежду тонкими щупальцами, будто не желая покидать хозяина, то, истерично шевеля ими, отлетали в сторону, когда срывались и отскакивали.

– К бою! – закричал я, поднимая над лесом встревоженно галдящую стаю синих птиц.

****

Координатор плавно плыл над зелёной от тины водой, среди чахлых деревцев. Рой микроскопических насекомых, обитавших здесь в таком количестве, что и пытаться их считать не стоило, ибо это займет тысячи циклов, тучами поднимался вслед за плывущим вместилищем единиц разума, и тут же садился обратно. Координатор равнодушно отмечал их фоновое присутствие, отмечая лишь сходство с родным миром, таким же заболоченным и прохладным, разве что деревья были выше, а звезд втрое больше.

Координатор плыл и ждал откликов на всплеск знаний. Ждал эхо. Но пришел другой всплеск – по миру прокатилась волна возмущения грани миров.