Текст книги "Воплощение Похоти 6 (СИ)"

Автор книги: Игорь Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Хм… а если… – меня осенило. – Если я не буду пытаться блокировать, а использую взрыв не как щит, а как… толчок? Создам его прямо под ногами и оттолкнусь? Это позволит вырваться из хватки его земляной руки или резко отпрыгнуть в сторону.

Идея показалась стоящей. Я встал в центре зала, сосредоточился на ощущении маны в ступнях – странное и непривычное чувство – и резко, с силой, выбросил энергию вниз.

Результат превзошёл самые смелые ожидания.

Грохот оглушил меня. Взрыв маны, сконцентрированный под моими ботинками, был куда мощнее, чем я рассчитывал. Меня подбросило вверх, как пробку из бутылки шампанского.

– Сука-а-а-а-а…!

Я метнулся к потолку, едва успел сгруппироваться, и всем телом врезался в каменные своды на приличной скорости. Затем рухнул вниз и ударился о пол, отбив все рёбра и плечо.

В ушах звенело, в глазах потемнело. Я лежал, пытаясь отдышаться, и чувствовал жгучую боль в ступнях. Глянул вниз – от моих добротных туфлей остались одни лохмотья, а кожа на подошвах была красной и покрылась волдырями.

Системное окошко тут же услужливо моргнуло в уголке: «Получено повреждений: 287».

– Блядь… – выдохнул я сквозь зубы, переворачиваясь на бок. Боль была ясной и наглядной. – Вот это пиздец… Чёт я сильно переборщил с вливанием маны…

Итак. Выводы. Во-первых, количество маны нужно дозировать. Во-вторых, направлять и формировать импульс надо гораздо аккуратнее. В-третьих… в-третьих, идея рабочая. Я смог моментально переместиться. Просто пока я перемещаюсь прямиком в отделение травматологии.

С трудом поднявшись, я отряхнулся. Боль быстро прошла, но ощущения все равно были очень неприятными.

– Ладно, – хрипло сказал я. – Значит, будем учиться прыгать, а не взрываться. Медленно, маленькими шажками.

Я снова сосредоточился, на этот раз пытаясь представить себе не взрыв, а короткий, упругий всплеск энергии, который должен не разорвать мои ноги, а мягко, но в то же время сильно подтолкнуть. Как батут! Ну примерно…

Я сконцентрировал крохотную, по сравнению с прошлым разом, каплю маны и… аккуратно выплюнул её. Раздался не грохот, а скорее резкий хлопок, как от лопнувшего воздушного шарика. Энергия вырвалась, но не симметричной подушкой, а кривым, скошенным выстрелом.

Результат был предсказуемо болезненным.

Меня не подбросило вверх. Меня криво швырнуло в сторону. Правая нога получила резкий толчок, а левая осталась на месте. Я описал в воздухе неуклюжую дугу, беспомощно замахал руками и врезался боком в манекен для тренировок, установленный у стены. Манекен с треском сложился пополам, а я свалился сверху, отчаянно ругаясь.

– Твою ж мать! Сука! Бля! Рот ебал! – выругался я, потирая новый синяк на боку. – Неравномерное распределение… значит, нужно контролировать не только силу, но и форму. Нужно создать что-то по типу небольшого коврика под ногами, чтобы я мог стоять на нем двумя ногами.

Я поднялся, отряхивая щепки от манекена.

Прогресс, конечно, есть. Я хотя бы не взорвался а просто эксцентрично отлетел в случайном направлении.

Это лучше, чем ничего, но до управляемого прыжка или резкого уворота в бою мне ещё далеко, но… хули еще делать? Буду пытаться дальше…

Немногим ранее.

Архилич Сайлон неподвижно парил, чувствуя, как ядро Некрополиса, его сердце, дрогнуло, стало неустойчиво. Энергия, которую он вложил в голема, не вернулась к нему, а была выжжена, обращена в ничто без остатка.

Как?… – единственная мысль, способная крутиться в его потрясённом разуме. – Столько душ… в одно мгновение…

Он мысленно поднялся выше, и его сознание растворилось в лиловой мгле тумана, превратившись в тысячи невидимых глаз. Он окинул магическим взором поле боя, пытаясь оценить обстановку.

Часть его слуг продолжала «рекрутировать» новых мертвецов, другие яростно сражались. Его элита всё ещё давила на паладинов, но, оставшись без своего главного козыря, гиганта, теперь несли бессмысленные потери.

Его армия все еще была велика и насчитывала тысячи слуг, план не был разрушен до конца. Битва продолжалась, но чаша весов склонилась не в его сторону.

Его «взор» метнулся к женщине.

От её доспехов исходила неприятная, режущая аура света, даже сейчас, в её казалось ослабленном состоянии. И тут он увидел, как она опустила меч, остриём вниз, и расслабила хватку, меч плавно вошел в землю на десяток сантиметров, будто расплавив её. Затем она раскинула руки, и её доспех начал накаляться, слабо, тускло, словно из последних сил.

Это была она? И теперь эта женщина собирает энергию для чего-то нового! – пронеслось в его голове, и холодная, знакомая ярость начала пробиваться сквозь шок и пустоту.

Она была тоньше, острее, оттого что замешана на унижении. Он не мог позволить ей закончить заклинание. Его воля, хоть и ослабевшая, приобрела форму. Позади женщины, из самой тени, материализовалось умертвие – черный струящийся призрак с косой, сотканной из чистой ненависти.

Дух взметнул своё оружие, чтобы рассечь ей спину… но лезвие, не долетев всего сантиметра, вспыхнуло ослепительным белым светом и начало растворяться с тихим шипением, словно капля воды на раскалённой сковороде, а затем и само умертвие загорелось и рассыпалось.

Сайлон поразился.

Защитная аура? – удивился он. – Такая сильная… но насколько хватит её сил?

И тут под его взором руки Элоди, описав стремительную дугу, с громким, чистым звуком, похожим на удар хрусталя, встретились в ладонях. В следующее мгновение от неё во все стороны, по земле и по воздуху, рванула волна золотистой энергии. Она не была разрушительной, как луч, но неумолимой и всеобъемлющей.

На своём пути она ослабляла его элитную нежить, заставляя её замедляться и дымиться, а низших зомби и скелетов моментально обращала в прах. В то же время паладины и инквизиторы, задетые волной, распрямляли спины, их раны затягивались, а взгляды становились решительнее.

Волна прокатилась на сотни метров вокруг, а когда рассеялась, Элоди сгорбилась и встала на колени, тяжело опираясь на свой меч. Её грудь вздымалась в попытке поймать воздух, лицо было мертвенно-бледным, а с губ стекала алая струйка.

Она была на грани. Эта вспышка явно стоила ей последних сил.

Сайлон внутренне усмехнулся. Именно этого он и ждал. Проблеска надежды на победу, крохотного шанса. Его армия понесла серьезные потери, но не была уничтожена и наполовину. А предводитель врага… был ослаблен.

Хорошо… – пронеслось в его сознании. – Ты разрушила моего гиганта и ослабила моих воинов… но теперь ты сама стала уязвима. И я это использую.

Он медленно выпрямился, и пламя в его глазницах вспыхнуло с новой, ядовитой силой. Затем он поднял посох. Древняя древесина не пылала, как прежде, а лишь источала тонкие, ядовито-лиловые испарения, но в следующее мгновение он начал светиться ярче, Сайлон направлял свои силы на создание новых умертвий.

– Жрецы! Барьер! – хрипло скомандовал один из молодых инквизиторов, прикрывавших Элоди, увидев, как появляются умертвия, и не одно, а сразу трое, и все за её спиной, едва стоящей на ногах.

Но Сайлон ждал этого и был в предвкушении.

– Проклятие Безмолвия! – его мысленный приказ, острый как шило, вонзился в пространство перед жрецами.

Воздух перед ними сгустился, стал вязким, как смола. Рты жрецов открылись для молитвы, но никакого звука не последовало. Их глаза расширились от ужаса. Они тыкали посохами, пытаясь создать барьер, но их магия была парализована.

Молодой инквизитор, стоявший рядом, среагировал с рефлекторной быстротой. Он шагнул вперёд, его клинок, пылающий священным огнём, описал в воздухе широкую дугу, чтобы отсечь эту ползучую угрозу. Но его меч встретил лишь пустоту. Твари, казалось, растворились за мгновение до того, как пылающая сталь смогла коснуться их, оставив после себя лишь дымчатый след.

– Иллюзия? – вырвалось из его горла. – Отвлекающий манёвр?

Он обернулся и заметил, как в этот же миг с крыши ближайшего здания, словно чёрные капли, сорвались несколько тварей из отряда «усовершенствованных зомби». И они не пошли во фланговую атаку на не заметивших их инквизиторов. Вместо этого они, двигаясь с паучьей проворностью, ринулись прямо к Элоди, намереваясь атаковать обессилевшего врага.

Инквизитор ринулся навстречу, собираясь прикончить врага на подходе, но за его спиной в этот самый момент по одному умертвию возникло за спинами обезоруженных жрецов. Их полупрозрачные фигуры выплыли из самой тени, а удары их бледных кос были бесшумными, но смертоносными.

Как только лезвия пронзили спины жрецов, не оставив даже кровавых ран, сами жрецы начали растворяться. Их плоть обратилась в серый, холодный пепел, который осыпался на камни, оставляя на миг застывшие маски ледяного ужаса на исчезающих лицах, а затем и они рассыпались в ничто.

Расчёт Сайлона был верен.

Часть защитников дрогнула, их строй нарушился. И Сайлон, добившись чего хотел, тут же направил все свои силы вперёд и сам направился вслед за ними, взмыв высоко в небо.

Летя над городом, он мысленно смеялся: «Ха-ха, а неплохо вышло, но… этого мало. Что же мне делать? Создать еще одного голема-гиганта я не в силах, но вот несколько куда меньше еще способен». Он замер в воздухе и, окинув свою армию взглядом, произнес заклинание.

И пока тысячи его слуг пытались атаковать инквизиторов, несколько сотен в разных участках начали собираться в кучу и срастаться воедино, превращаясь в нечто другое.

Но этого будет мало, – холодная мысль пронеслась в его разуме. – Нужно еще устроить им пару сюрпризов.

Он воздел посох, и лиловые руны вспыхнули в воздухе. Туман, что до этого висел высоко над городом, вдруг ожил. Он начал стремительно опускаться, как тяжелое покрывало, окутывая улицы густой, едкой пеленой.

Вскоре видимость упала почти до нуля.

А в следующий миг Сайлон произнес еще одно заклинание, короткое и отрывистое. И несколько десятков зомби на передовой вдруг замерли, затем грузно рухнули на четвереньки.

Их спины начали вздуваться, кости с хрустом ломались и перестраивались, а из образовавшихся горбов прорывались костяные шипы. Они превращались в низких, приземистых сквернорожденных тварей – пагубных гончих, способных молниеносно атаковать из тумана.

Но на этом он не остановился.

Его посох выписал в воздухе еще одну, более сложную руну, и десятки зомби, находившиеся в центре толпы, вдруг замерли и неестественно раздулись, их животы и конечности распухли, как бурдюки, наполненные газом.

Кожа натянулась до блеска, готовая лопнуть в любой миг… но не лопнула. Внутри них что-то сдерживало взрыв – сгусток плотной, сжатой тёмной энергии, бурлящей, как кипящее варево. Затем их тела с шипением уменьшились, вернувшись до почти естественных размеров, но напряжение в них осталось. И теперь это были ходячие мины – гнилые бомбы, чьё прикосновение или смерть могли выбросить облако взрывоопасного газа.

Это последнее, на что я способен, – с горечью констатировал он про себя, чувствуя, как его собственная сущность истончается. – Пускай я и могу сжигать души и манипулировать маной, перемещая ее из убитых тел слуг, но большинство атак этих святых уродов уничтожает тело вместе с моей энергией в нём.

Чёртов город… – отчаяние кольнуло его. – Как я жалею, что прибыл сюда, ведомый тем столбом негативной энергии… – и тут его мысли резко оборвались. – Кстати, а где его владелец? – его «взор» метнулся по округе, за стены города, пытаясь пронзить собственный туман. – Неужели он не чувствует, что тут происходит? Или не желает принять участие?

Странная и неприятная мысль о другом повелителе тьмы, спокойно наблюдающем за его потугами, за его агонией со стороны, была едва ли не даже горче, чем возможное поражение от рук святых ублюдков.

В тоже время.

После ослепительной вспышки и очищающей волны, созданной Элоди, наступила зыбкая, хрупкая пауза. Паладины, подкреплённые её магией, перевели дух, но в их рядах зияли пробелы, а доспехи были испещрены следами когтей и тлена.

Верховная Инквизитор Элоди стояла, всё ещё опираясь на меч. Её лицо было пепельно-серым, а рука, сжимавшая эфес, слегка дрожала. Но в её глазах, уставших и глубоких, горела прежняя, негнущаяся воля.

Она провела взглядом по своим воинам, оценивая потери, и тихо произнесла:

– Брат Теодор. – инквизитор, испачканный свежей кровью только что убитых слуг Сайлона, немедленно подошёл. Его лицо застыло в маске холодной концентрации, лишь на мгновение дрогнув при виде павших жрецов. – Он слаб, – без предисловий начала Элоди, – но коварен. Его главное оружие уничтожено. Сила должна быть на исходе. Но если дадим ему время – восстановится. Или скроется.

– Значит, нужно добить эту тварь, пока она ранена, – тихо ответил Теодор, его глаза следили за округой, выискивая новые угрозы.

– Именно… Но сейчас я не могу командовать. Моё тело на пределе, – призналась Элоди, и в её голосе впервые прозвучала хриплая усталость.

Теодор бросил на неё быстрый, оценивающий взгляд – и то, что он увидел, заставило его кровь похолодеть. Её великолепные латы, которые ещё недавно пылали ослепительным светом, теперь были покрыты сетью тонких, тёмных трещин, будто перегретое стекло. А сквозь разрывы в походной одежде под доспехом или открытые участки он увидел странные, пульсирующие полосы на её коже – будто её собственные вены изнутри пылали золотым огнём, оставляя на поверхности болезненные, светящиеся следы. Цена за ту мощь, которую она в себя вобрала, была чудовищной, опасной для жизни.

– Найди Вротослава, – продолжила она, не обращая внимания на его взгляд. – Передай ему командование. Перегруппируйте оставшихся. Всех, кто может держать оружие. Проложим путь светом и уничтожим его. Иного выбора у нас нет.

Теодор резко кивнул, стиснув зубы, и бросился к Вротославу. Он нашёл его впереди строя паладинов, где тот одним сокрушительным ударом раскалённого меча испепелил трёх нападавших скелетов, очищая пространство для нового взмаха, который уничтожил еще несколько зомби.

Узнав о плане и оценив состояние Элоди по краткому, но ёмкому докладу Теодора, Вротослав лишь хрипло бросил: «Всё ясно» – и тут же, не теряя ни секунды, начал собирать вокруг себя самых стойких бойцов. Его голос, подобный раскату грома, призывал к порядку, расставлял людей, формируя из выживших новый, отчаянный ударный отряд.

Приказы были отданы с каменной эффективностью. Выжившие инквизиторы и паладины сомкнули ряды. Оставшиеся жрецы, бледные и напуганные после гибели товарищей, образовали кольцо вокруг Элоди, пытаясь поддерживать хоть какую-то защиту.

И они двинулись вперед. Медленно, неумолимо, как таран.

Вротослав и авангард отряда расчищали путь, его пылающий меч выжигал целые просеки в рядах нежити. Теодор со своими людьми прикрывал фланги, его магические печати ослепляли и сковывали тварей. Жрецы в центре строя, шепча прерывистые молитвы, поддерживали слабеющие барьеры и пытались исцелять самые страшные раны.

Но с каждым шагом ад вокруг них сгущался. Туман, прежде висевший высоко, обрушился вниз, окутав улицы ядовитой лиловой мглой. Видимость упала до нескольких шагов. И из этой пелены на них вскоре набросились новые кошмары Сайлона.

Из-за углов, скрежеща костями о камень, выползли трёхметровые костяные големы, облепленные свежей плотью. Меж рядов обычных зомби затесались другие – стоило паладину задеть одного такого ударом, как тварь взрывалась, выбрасывая облако разъедающего тлена, от которого доспехи покрывались ржавчиной, а плоть гнила на глазах.

Из тумана, бесшумно и стремительно, выскакивали «Гончие» – низкие, приземистые твари с костяными шипами на спине, впивавшиеся в ноги и подколенные сухожилия. Изредка сквозь пелену прорывались истощённые, но всё ещё опасные «рыцари-некросы» и «изверги».

Но хуже всего были прямые атаки самого хозяина тумана. Из густой мглы внезапно вылетали «Сферы Разложения» и били ядовито-фиолетовыми молниями негативной энергии. Один такой разряд пробил барьер и ударил в щит паладина-послушника – железо почернело и рассыпался, а юноша с криком упал, его рука, державшая щит, почернела и сморщилась, прежде чем жрец успел изгнать эту скверну.

Именно в этот момент сквозь лиловую пелену пробилось слабое, но яростное сияние. Это был «Клин Света» – те самые тридцать элитных всадников, чья атака была остановлена гигантом. Их гордые кони пали, разбежались или были разорваны, но сами воины выжили. Не все, но большая часть. Зажатые в кольце нежити на одной из боковых улиц, они отчаянно оборонялись, стоя спиной к спине, их сияющие доспехи и клинки, хоть и потускневшие, по-прежнему выжигали тьму. Они были элитой, и эта элита продержалась.

Теодор первым заметил вспышки их магии.

– К ним! – скомандовал он, и отряд, сокрушая сопротивление на своём пути, рванулся на выручку.

Два отряда встретились в яростном слиянии стали и света, разорвав кольцо окружения. Лица выживших всадников были измождены, но решительны. Без слов они влились в общий строй, пополнив ряды и придав им новую, стальную твёрдость.

Теперь объединённые силы двинулись дальше. Медленно, ценой каждой пяди крови и каждой оставленной на камнях жизни. Они прошли одну улицу, затем вторую, оставляя за собой дорогу, усеянную фрагментами костей, обгоревшей плотью и телами павших товарищей, и которую уже вновь заполняли враги.

И вот, наконец, они вышли на просторную площадь перед полуразрушенным храмом. Туман здесь был чуть реже, и они увидели «его».

Архилич Сайлон парил в сотне шагов впереди. Его окружало море нежити – сотни существ, среди которых мелькали и высокие големы, и шипастые гончие, и готовые взорваться зомби. Но глаза всех паладинов были прикованы к самой плотной группировке – к когорте из около сотни элитных мертвецов, «рыцарей-некросов» и «извергов».

Их было всё ещё ужасающе много.

Сайлон, увидев их, не стал ждать. Он был ядром бури. Его костлявые руки разрывали пространство, выкрикивая немые проклятия. «Сферы Разложения» и молнии летели в строй паладинов беспрестанно. Иногда он протягивал руку к группе своих же ослабленных воинов – и те рассыпались в прах, а их энергия вливалась в него, позволяя сотворить ещё более мощное проклятие.

Битва на площади вспыхнула с новой, яростной силой. Это был хаос, сущий ад.

Вротослав, покрытый кровью и сажей, сражался изо всех сил, но его соратники гибли один за другим. Элоди, всё ещё бледная, стояла в центре, её меч был опущен – она всё ещё восстанавливала и копила силы.

Именно тогда Вротослав, отбросив очередного изверга, окинул взглядом поле боя. Он видел, как падают его братья. Видел истощённую Элоди. Видел бесконечные орды и парящего над ними, казалось, неуязвимого Архилича.

Решение созрело в нём мгновенно, холодное и ясное.

– Теодор! – проревел он. – Прикройте меня! Все, ко мне! Охранять!

Он отступил на шаг, вернул меч в ножны и воздел руки к небу, закрыв глаза. Его губы зашевелились, произнося слова на древнем языке Ордена.

Сначала никто не понял. Элоди, услышав странное бормотание, обернулась. Затем до неё донеслись обрывки фраз: «…отдаю пламя… плоть на алтарь… дух – в клинок…»

Её глаза расширились от ужаса.

– ВРОТОСЛАВ! СТОЙ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! – её крик, полный отчаяния, прорвался сквозь грохот битвы.

Но было поздно. Вротослав произнёс последнее слово. И его тело стало меняться.

Сначала оно стало просвечивать изнутри, будто в нём зажглось солнце. Золотой свет хлынул из его глаз, рта, из-под пластин доспеха. Сияние стало таким яростным и чистым, что на него невозможно было смотреть.

Формы Вротослава начали расплываться, расти и терять чёткость, превращаясь в слепящее сияние. Затем свет сконцентрировался, сжался, приняв новую, невероятную форму.

Когда свечение чуть угасло, над тем местом, где стоял Вротослав, парило существо из чистого, плотного света. Оно напоминало ангела из древних фресок, угадывались контуры могучего доспеха и огромных, распростёртых пламенных крыльев.

В его руках, вернее, в этих сгустках священной энергии, напоминающих руки, пылал меч, длиннее человеческого роста, выкованный из самого сияния.

Дух Света – последняя жертва и последнее оружие Вротослава – парил в воздухе. Внутри этой сияющей оболочки теплилась лишь тень его былого разума, и эта тень знала лишь две вещи.

Первое – он уже мёртв, его плоть и кости обратились в свет, и пути назад нет. Второе – времени до полного растворения его воли в безличной энергии оставались считанные мгновения.

Поэтому после превращения он не издал ни звука, не попытался отдать приказ или попрощаться. Он просто ринулся вперёд, игнорируя всё на своём пути, что не было прямой угрозой или помехой на линии к цели.

Отдельные зомби, изверги, даже «рыцари-некросы», пытавшиеся атаковать его с флангов, – всё это он оставлял позади, не тратя на них ни капли драгоценной, убывающей силы. Его единственной целью был Архилич.

Его движение было подобно падению звезды.

Трёхметровый костяной голем, пытавшийся преградить дорогу, просто… рассыпался. Он был разрублен одним движением пылающего меча, и его кости обратились в мелкий белый пепел, не успев даже упасть на землю.

Дух света нёсся прямо к Сайлону, оставляя за собой широкую просеку абсолютной чистоты в самом сердце армии тьмы – краткий, прямой и смертоносный путь, выжженный в толпе.

Исход битвы повис на волоске. Последняя, отчаянная жертва Света, чьё сознание таяло с каждой долей секунды, столкнулась с изощрённой, цепкой хваткой Тьмы, отчаянно цеплявшейся за существование.

И в этот миг было неясно, чья воля – краткая, жертвенная ярость или холодная, многовековая воля к выживанию – окажется сильнее.

Глава 13

Перед сжатым и малочисленным строем паладинов была последняя серьёзная сила Сайлона.

Впереди, в две ровных шеренги, находились некросы – бывшие солдаты и рыцари в почерневших, но не утративших прочности доспехах. Их пустые глазницы были направлены прямо на них, а в руках они сжимали щиты и длинные, проклятые алебарды или мечи.

Перед ними на четвереньках, словно звери, топтались изверги. Их тела, раздутые неестественной мускулатурой, лоснились от света выставленных жрецами барьеров, а вместо пальцев торчали мясистые клешни, способные раздробить железо.

Всё остальное пространство между и вокруг них заполняла кишащая масса: сотни простых зомби и десятки скелетов. С флангов наступали те же зомби, среди которых, словно зловещие спутники, находили раздутые, пульсирующие твари, готовые выплеснуть тлен при малейшем контакте. А из клубов струящегося тумана выскакивали, будто пружины, гончие – низкие, шипастые твари, способные сбить с ног при удачном прыжке.

Паладины и инквизиторы стояли плечом к плечу, стараясь сохранить строй. Их доспехи были иссечены, щиты помяты, а дыхание сбивалось от нечеловеческого напряжения. Каждый понимал: если сейчас не случится чуда, их строй падёт. Одна трещина, одна уступленная пядь – и тьма хлынет внутрь, превратив последнее организованное сопротивление в кровавую бойню, где у них не будет ни единого шанса.

Но в том же взгляде, которым они смотрели на надвигающуюся стену смерти, горела и странная, горькая надежда. Они видели, как Вротослав обратился в сияющую комету, рассекающую темное оскверненное небо. Все они знали легенды о Духах Света. Знали, что это не просто заклинание, а дар, доступный лишь избранным – тем, чья вера и воля чисты, как горный хрусталь.

И Вротослав оказался одним из них. Эта мысль заставляла сжимать эфесы туже и находить в глубине души последние крохи сил.

Теодор, этот молодой инквизитор, стоял на острие клина. Его лицо было маской из крови, пота и копоти, но глаза, холодные и острые, вычисляли слабые точки.

Он видел не просто толпу нежити – он видел структуру. И вскоре его взгляд упал на главную угрозу: одного из костяных големов, самую крупную громадину из костей и скрепляющей их тёмной магии что сейчас атаковали их.

– Ко мне! Прикройте! – хрипло бросил он двум стоящим рядом инквизиторам.

Те, не задавая вопросов, рванули вперёд, приняв на себя яростные атаки десятков зомби и извергов, открывая Теодору путь.

Он сделал шаг назад, не отступая, а готовясь к прыжку. Его клинок в руке замер, остриём направленным не на прочную кость, а в точку между рёбер чудовища, где пульсировал сгусток негативной энергии – его ядро.

Голем приближался и, размахиваясь для сокрушительного удара, на миг раскрыл свою грудь, и Теодор рванул вперёд не бегом, а мощным коротким прыжком, вложив в него все остатки сил. Его клинок, ведомый не глазом, а годами инстинктов охотника на нежить, метнулся вперёд, как жало змеи.

– ОЧИЩЕНИЕ!

Крик Теодора был коротким, резким, и он не был заклинанием в полном смысле. Это был приказ, выкрикнутый верой, направлявший всю святую энергию, скопившуюся в оружии, в одну точку.

Клинок с шипящим звуком, будто раскалённое железо опустили в воду, вошёл точно в пульсирующую тёмную сферу. И в тот миг, когда остриё коснулось ядра, оружие вспыхнуло. Не просто засветилось – из рукояти, по всей длине клинка, через гарду хлынул ослепительный бело-золотой свет, заливший внутренности голема изнутри. Казалось, сам меч на мгновение стал жидким светом, ворвавшимся в самое сердце тьмы.

Раздался не хруст кости, а глухой, влажный хлопок, и фиолетовая, вязкая энергия рванула наружу из образовавшейся бреши, но была мгновенно схвачена, обожжена и испепелена яростным сиянием, которое продолжало литься из воткнутого меча. Голем замер, и его костяная структура, лишённая скрепляющего ядра, мгновенно потеряла волю.

Не было ни падения, ни обвала. Он просто… рассыпался. Как карточный домик, которого коснулись. Кости, большие и малые, потеряли связь и с глухим стуком попадали вниз грудой бесполезного хлама, едва не задев передние ряды паладинов, зато завалив собой группы нежити.

На миг перед строем образовался чистый, свободный от врага пятачок, заваленный лишь дымящимся костяным мусором, но эта победа стоила Теодору последних запасов сил. Он тут же опустился на одно колено и тяжело опёрся на меч, его грудь ходила ходуном.

В этот же момент к нему подбежали соратники, защищая от нападения нечисти, что уже пробивалась и лезла по груде костей.

Теодор сделал глубокий вдох и оглянулся. Он увидел, как Элоди, всё ещё стоявшая в самом центре их построения, с лицом, искажённым болью и внутренним огнём, прожигающим её изнутри, попыталась поднять руку. Её губы дрогнули, и он догадался, что она собиралась снова отдать приказ. Снова стать каналом, снова принять силу других в себя и сжечь то, что осталось от её плоти и духа, чтобы дать им еще немного времени…

И в этот самый миг, прежде чем первое слово сорвалось с её губ, в самом сердце бушующего над ними ада что-то переменилось. Взоры всех, кто мог оторваться от боя, невольно устремились вверх.

Высоко над площадью, в лиловой мгле, разворачивалась погоня.

Дух Света – последнее воплощение Вротослава – не видел и не слышал битвы внизу. Всё его угасающее бытие, вся нерастраченная за долгую жизнь воля, сжатая теперь в ослепительный, недолговечный всплеск, была направлена на одну цель.

На тёмную, панически удирающую точку в небе – Сайлона.

Архилич метался в своём же тумане, как раненый зверь. Он швырял за собой всё, что мог: Сферы Разложения, Проклятия Скорби, ливни ледяных осколков. Но его тёмная магия, казалось, была бессильна перед олицетворением самого солнца. Она лишь шипела и рассыпалась, едва касаясь сияющего поля Духа, как ночная мгла перед первыми лучами.

Дух не уворачивался. Он не маневрировал. Он просто нёсся сквозь них, беззвучный и неумолимый. Он был олицетворённым приговором, и расстояние между палачом и приговорённым сокращалось с ужасающей, неотвратимой скоростью.

Чёрт возьми! – мысль, острая и паническая, пронзила разум Сайлона. – Я думал, они так уже не могут!

Древний инстинкт самосохранения, дремавший веками, ревел внутри него как никогда прежде. Он рванул вверх, в гущу собственного тумана, пытаясь увеличить дистанцию. В то же время его костлявые руки уже выписывали в воздухе руны, порождая новые проклятия и новые атакующие заклинания. Он швырял их вниз, в упорно приближающееся сияние, не надеясь убить – лишь замедлить, отвлечь, выиграть драгоценные мгновения.

Но это не работало.

Сферы, проклятья и всё остальное, соприкасаясь со световым полем Духа, гасли с тихим шипением, как угли в воде. Дух Света неуклонно преследовал его, поднимаясь по невидимой спирали вслед за ним, подобно хищной птице, не обращающей внимания на отвлекающие манёвры.

В отчаянии Сайлон дёрнул последние нити своей воли, отдавая приказы слугам, и несколько костяных големов, находившихся на окраинах площади, вместо того чтобы ломиться в строй паладинов, развернулись. Их костяные пальцы вцепились в ближайших пульсирующих зомби-бомб, что ждали своего часа.

Големы подняли тварей и, размахнувшись, швырнули их через головы своей же орды, прямо в самое сердце сомкнутого строя защитников. Чёрные, раздувающиеся тела понеслись по воздуху, подобно живым, уродливым ядрам.

На земле в это время кипел отчаянный бой.

Волны нежити, стягивавшиеся со всего города, продолжали смыкаться вокруг их истощённого клина. Щиты трещали под ударами, клинки тяжелели с каждым взмахом.

И именно в этот момент над их головами, перекрывая рёв битвы, послышался свист и противные, влажные хлопки.

– СВЕРХУ! – успел крикнуть кто-то, но «бомбы» уже начали падать в их ряды.

Один приземлился прямо перед щитовой стеной воинов света и тут же разорвался, выбросив облако едкого, лилового тлена. Доспехи, коснувшиеся скверны, покрылись язвами ржавчины, а один инквизитор, не успевший отпрянуть, вскрикнул – кожа на его лице начала сморщиваться и чернеть.

Другой упал прямо в середину строя. Раздался оглушительный, чавкающий взрыв, разбросав во все стороны клочья гниющей плоти и тёмной энергии. Несколько человек рухнули, охваченные судорогами, отравленные концентратом негативной энергии.

Строй, и так державшийся из последних сил, дрогнул. Образовалась брешь. И в эту брешь тут же хлынули рычащие изверги и молчаливые некросы, словно чёрный гной, сочащийся из раны. И надежда, зажжённая светом Вротослава, в сердцах защитников затрепетала, готовая угаснуть под натиском этого нового, подлого удара, который дал Сайлону новый прилив сил.

Но в этот же миг в воздухе погоня достигла апогея.

Сайлон, понимая, что магия не действует, перешёл к чистой мобильности. Он метался, ускорялся, пытался уйти в сторону, но Дух, казалось, предугадывал его движения. И наконец, когда расстояние сократилось до критического, Дух Света вытянул вперёд руку – и из его ладони вырвался сконцентрированный, тонкий луч ослепительной, пылающей мощи.

Луч пронзил лиловый туман, заставив расступиться, и ударил Сайлона в спину. Архилич взревел – беззвучно, но оттого страшнее. Удар был не просто болезненным, он был очищающим, и на мгновение его связь с его энергией оборвалась, магия застыла в жилах, и он погрузился в оглушительное, леденящее безмолвие. Контроль над полётом был потерян, и он камнем полетел вниз, врезавшись в крышу одного из уцелевших зданий.