Текст книги "Воплощение Похоти 6 (СИ)"

Автор книги: Игорь Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

В его глазах, обычно полных решимости и надменности, читалась теперь леденящая душу трезвость. Он видел, как его тщательно выстроенная, продуманная до мелочей кампания рассыпается в прах, уничтоженная не силой врага, а чередой абсурдных, непредсказуемых и унизительных неудач.

Сначала разрушенная дорога, отнявшая время и замедлившая стремительное наступление, неудача в порту, потом это хитрое, как лис, подземелье, обманувшее его разведчиков, теперь эти огненные твари, пришедшие словно из самого ада.

Казалось, сам мир, сама природа объединились, чтобы посмеяться над его амбициями.

Паладины. Прибытие Копья Света.

Именно в этот момент, когда отчаяние барона достигло своей критической массы, снаружи донёсся нарастающий, низкочастотный гул. Это был не хаотичный гам, сопровождавший пожар, и не крики раненых.

Это был ровный, ритмичный и оттого зловещий стук – мощный аккомпанемент из сотен копыт, бьющих о землю, и мерного, железного шага, от которого, казалось, содрогалась сама почва.

Один из солдат пробрался сквозь личную гвардию барона, сдёрнув с головы шлем и показав бледное лицо и глаза, полные благоговейного ужаса, доложил:

– Ваша светлость! Они… они здесь! Паладины и инквизиторы! Целая сотня!

Камин и его капитаны, отбросив все разногласия, словно по команде направились к ним навстречу. Картина, открывшаяся им на фоне дымящихся развалин их лагеря, заставила на мгновение забыть о всех бедах и потерях.

С равнины к лагерю приближалась колонна всадников. Она казалась островом порядка и чистоты в море хаоса.

Впереди, на величественных конях в доспехах белее зимнего снега, скакали инквизиторы и паладины. На их нагрудниках и щитах красовались гербы различных орденов, сверкавшие золотом и сине-голубыми эмалями – символы безжалостной чистоты. Их плащи, безупречно белые, развевались на ветру, словно знамёна самой праведности.

За ними, сохраняя безупречный строй, двигались другие всадники, чьё облачение и простота доспехов явно указывала на статус рядовых воинов. Среди сверкающей стали мелькали и фигуры в длинных одеяниях с посохами в руках – это были жрецы и маги Ордена, их лица, как и лица воинов, были скрыты капюшонами или шлемами.

Вся эта масса двигалась с пугающей, почти нечеловеческой слаженностью, словно один огромный, сверкающий и бездушный организм. Безупречность их вида болезненно контрастировала с обгорелыми, закопчёнными и измождёнными фигурами солдат барона, которые, расступаясь, смотрели на прибывших со смесью надежды и страха.

Во главе колонны, на крупном и спокойном коне, ехала женщина. Её доспех был работой гениального мастера – более лёгкий и анатомический, он подчёркивал её статус, не скрывая смертоносной мощи.

Её лицо, обрамлённое струящимися серебристыми волосами, было прекрасно и холодно, как вершина неприступной горы, покрытая вечным льдом. Но больше всего поражали её глаза – цвета холодной, закалённой стали. Они с безразличной, оценивающей точностью окидывали дымящиеся руины лагеря, казалось, совершенно не выражая ни капли сочувствия к пострадавшим.

Это была Верховная Инквизитор Элоди, живое олицетворение карающей длани Света.

Её встретили вышедшие навстречу Брат Теодор и Вротослав.

– Сестра Элоди, – склонил голову Вротослав, и в его голосе слышалось искреннее облегчение. – Благословенен ваш приход. Свет не оставляет своих детей.

– Брат Вротослав, Теодор, – её голос был чист, резок и лишён каких-либо эмоций, как удар отточенного хлыста. – Я вижу, дела идут не по плану. Где Сайлон?

– Он скрывается в городе, сестра, и, как мы полагаем, его щупальца уже проникли в каждый дом, – ответил Теодор спокойным голосом. – Но мы тут… только что пережили нападение магических тварей, и еще есть информация о подзе…

– Я вижу, что вы пережили, – Элоди перебила его, её стальной взгляд скользнул по дымящимся развалинам складов и спаленных палаток. – Но тьма не ждёт, пока слуги света придут в себя и перевяжут раны. Мы не дадим этой заразе укрепиться и пустить корни глубже. Мы заходим в город. Сейчас же.

Она не повышала голос, но её слова прозвучали как приказ, не терпящий возражений. Брат Теодор, Вротослав и другие их спутники тут же поспешили к своим коням, чтобы присоединиться к братьям и сестрам.

В это же время один из инквизиторов её личной гвардии, стоявший чуть позади, по её едва заметному кивку, выступил вперёд. Он был молод, и его лицо дышало фанатичной преданностью.

Он достал свиток из белейшей, тончайшей бумаги, испещрённый золотыми рунами, которые словно светились изнутри. Развернув его, он начал читать. Его голос, мощный и мелодичный, не был криком, но он разносился по всему лагерю, заглушая последние стоны и приглушённый шум восстановительных работ.

– Свето-мэнэ-сдела-дело-отд-ха-дай-плиз…

Заклинание не было похоже на боевое. Оно было чистым, целительным потоком, песнью самой жизни. По мере чтения свитка, по всему лагерю прокатилась волна тёплого, золотистого, почти осязаемого света. Он окутывал каждого солдата, каждого раненого, проникая в самые потаённые уголки их измученных тел и душ.

Всепоглощающая усталость, казавшаяся вечной, улетучивалась, как утренний туман. Раны на их телах затягивались на глазах, оставляя после себя лишь розовые, свежие следы. Обожжённая кожа исцелялась, спадая лоскутами, обнажая новую. А в глазах людей, ещё недавно полных боли и отчаяния, вновь загорался огонь – огонь веры и яростной решимости.

– Сила Света да будет с вами! – провозгласил инквизитор, заканчивая чтение, и свиток начал рассыпаться в пепел.

В радиусе нескольких сотен метров армия барона Камина была чудесным образом исцелена и вновь наполнена силами. Самоуверенность, подпитанная магией и видом этой мощи, волной хлынула обратно к Камину. Он выпрямился, его осанка вновь обрела былую горделивость.

– Ваше… святейшество! – громко произнёс он.

Элоди медленно повернула голову в его сторону. Её взгляд скользнул по нему так же бесстрастно, как до этого по обгорелым палаткам и раненым солдатам. И, не удостоив его ни словом, ни еще одним взглядом, она повернула своего коня в сторону города. И колонна паладинов, сияющая, безмолвная и неумолимая, тронулась в сторону молчащих стен Нааркома, оставив барона и его армию позади.

Камин стоял, сжимая эфес меча до хруста в костяшках. Его лицо, покрытое сажей и потом, пылало жгучим румянцем унижения.

Эта… эта сука! Она проигнорировала меня, словно я последний нищий на дороге!

Он с ненавистью смотрел на спины удаляющихся воинов света, на их безупречные плащи, на их спесь, разлитую в воздухе.

Мне говорили не лезть? Хорошо, я не стану. Но свернуть лагерь? Отступить? – ярость, горькая и едкая, подступала к горлу. – Никогда!

Он плюнул на землю, повернулся к своим капитанам и рявкнул так, что те вздрогнули:

– Чего уставились? Лагерь! Укреплять! И чтоб к утру он был неприступней, чем мой замок в баронстве!

Он направился в глубь лагеря, продолжая думать:

Не знаю, в чем там дело, но такое количество инквизиторов и паладинов… не прибывает просто так. Пусть идут в город. Пусть разбираются со своим врагом.

А я… а я подожду.

И когда они закончат, тогда я начну штурм, и это графство наконец-то станет моим!

Пробуждение Скверны.

Примерно за час до того, как воины света показались на горизонте, в кромешной тьме подвала, Архилич Сайлон почувствовал их приближение. Он не видел их в магические кристаллы и не слышал топот их коней. Он ощущал это своим древним естеством – давящая, чистая, ненавистная аура Света надвигалась на город. Она жгла его изнутри, как раскалённое железо.

Время пришло, – пронеслось в его бессмертном сознании, лишённом обычных человеческих эмоций, но полном холодной, рассчитанной ярости. Его рот растянулся в жутком, беззвучном подобии улыбки, обнажив зубы. – Ждать больше нельзя. Они слишком сильны для открытого боя. Но город… город уже мой.

Его логово не было случайным подвалом. Он выбрал его тщательно – старый, заброшенный склад у самого замка графа, в самом укромном месте. Воздух здесь был сырым, затхлым, с сладковатым привкусом тления. Стены, сложенные из грубого камня, покрывали плесень и паутина, которую не тревожили годы.

В центре помещения, на импровизированном алтаре, сложенном из тел тех, кому не повезло попасться личу в этот день, пульсировало чёрное, маслянистое ядро – сердце его будущего некрополиса, зародыш великого города мёртвых.

Оно было размером с человеческую голову, и его поверхность переливалась, словно жидкий обсидиан. От него исходил тихий, навязчивый гул, наполнявший всё пространство низкочастотной вибрацией, которая сводила с ума случайных грызунов.

Сайлон приблизился к ядру. Его длинные, костлявые пальцы, больше похожие на скелетные ветви, с нежностью, поразительной для такого существа, обхватили чёрную сферу.

– Проснитесь, дети мои, – прошипел он, и его шёпот был похож на шелест высохших листьев. – Идите и плодитесь. Напоите землю скверной. Время пришло.

Он влил в ядро мощнейший, сконцентрированный поток тёмной маны, которую копил и оттачивал десятилетиями тайных ритуалов, и приправленная отравлениями колодцев и сбором отчаянных предсмертных эмоций в этом городе.

Чёрная сфера на мгновение поглотила весь свет в помещении, а затем вспыхнула изнутри багровым, нездоровым светом, словно раскалённый уголь. И затем она испустила это – беззвучную, невидимую для обычного глаза, но чудовищную по своей силе волну некротической энергии.

Это была не ударная волна, сносящая стены. Она была тоньше и страшнее. Волна Скверны прошла сквозь камень, сквозь землю, сквозь дерево, неосязаемая и неслышимая для обычного уха. Но для тех, чьи души и тела были уже отравлены, чья воля была подточена неделями страха, а плоть пропитана заражённой водой и пищей, она стала спусковым крючком, сигналом к пробуждению.

По всему Нааркому, в его богатых кварталах и бедных лачугах, на улицах и в казармах, люди замирали на месте. Горожанин, несший в руках ведро только что полученной воды, застывал с пустым взглядом. Часовой, стоявший на посту у стен и с тоской глядевший на дымящийся лагерь барона, внезапно ронял свой лук. Служанка в особняке графа, ставившая на стол свежий хлеб, замирала с подносом в руках.

Их глаза на мгновение закатывались, становясь молочно-белыми, бездонными пустотами. Потом веки снова опускались и поднимались. Но в них не оставалось и следа от былого «я» – ни страха, ни надежды, ни памяти. Лишь пустота, послушная ярость и безоговорочная преданность тому, чей голос сейчас звучал в их разумах.

Они больше не были людьми. Они были слугами. Плотью и костью Сайлона.

Живым, дышащим оружием в его армии мёртвых, призванным встретить «спасителей» из Ордена и погрузить город в настоящую, окончательную ночь.

Врата в Ад.

Колонна паладинов, сверкающая и безмолвная, подошла вплотную к Северным воротам Нааркома. Город перед ними молчал, и это молчание было более зловещим, чем любые крики ужаса.

– Вы! На стене! – крикнул один из инквизиторов, выехав вперёд. Его голос, усиленный магией, гулко прокатился по каменной кладке. – Открывайте ворота! По приказу Верховной Инквизитора Элоди! Городу угрожает опасность изнутри!

Прошло несколько томительных секунд. Наконец, на стене показалась знакомая фигура в шлеме, украшенном потрёпанным красным пером. Это был капитан Вилус. Но даже с этого расстояния было видно, что с ним что-то не так. Его лицо, обычно мужественное и решительное, было серым и осунувшимся, под глазами залегли тёмные круги бессонных ночей.

– Ворота заперты на все засовы! – его голос прозвучал хрипло и устало, но в нём слышались остатки прежней твёрдости. – Приказ графа! Никого не впускать и не выпускать до особого распоряжения! Отступайте!

– Капитан Вилус, – вперёд выехал Брат Теодор, снимая капюшон. Его лицо выражало искреннее беспокойство. – Вы знаете меня! Мы пришли, чтобы очистить Наарком, пока не стало слишком поздно! Вы не можете не впустить нас!

Вилус снял шлем и провёл рукой по лицу, по коротко остриженным волосам. Его рука дрожала. И в этот самый момент, словно в ответ на его сомнения, из глубины города, из-за стен, донёсся первый, пронзительный и неестественный крик.

Это был не крик ужаса, а нечто иное – нечленораздельный, яростный рёв, полный слепой ненависти, в котором угадывались лишь обрывки человеческой речи. За ним последовали другие – десятки, сотни глоток подхватили этот жуткий хор. Лязг стали о сталь, глухие удары, треск ломаемого дерева – звуки уличного боя, доносящиеся из-за стен, были однозначны. В городе шла резня.

Лицо Вилуса исказилось. Он посмотрел вниз, за стену, в сторону, откуда доносились звуки битвы, а потом перевёл взгляд на решительные, стальные лица паладинов, на холодный, непоколебимый лик Элоди. В его глазах боролись долг, страх и внезапно вспыхнувшая надежда.

– Открывайте ворота! – внезапно рявкнул он, и в его голосе вновь зазвучала сила командира. – Немедленно! – и он, не дожидаясь, пока его приказ выполнят, сорвался с места и побежал вниз по узкой лестнице, чтобы лично возглавить своих людей в этом внезапном аду.

Элоди, наблюдая за этой сценой, не проявила ни удивления, ни одобрения. Её лицо оставалось маской холодной целесообразности.

Она обернулась к своим воинам, и её голос прозвучал чётко и властно, разрезая воздух:

– Готовьтесь к очищению! Мечи наголо!

С отлаженным, пугающим своим единовременным лязгом, паладины обнажили мечи. Щиты были подняты, формируя непробиваемую стену.

С громким, многоголосым скрипом, массивные дубовые ворота, обитые толстыми железными полосами, медленно, нехотя начали расходиться. Поначалу в щели между створками была видна лишь узкая полоска улицы. Но по мере того как ворота открывались, панорама ужаса разворачивалась перед их взорами во всей своей леденящей душу полноте.

Улица, ведущая от ворот вглубь города, превратилась в филиал преисподней. Солдаты городской стражи, те, кого чума Сайлона ещё не тронула, сражались в отчаянном, безнадёжном бою… против своих же товарищей по оружию, против соседей, против жён и детей.

Но это были не те люди, которых они знали. Их движения были резкими, порывистыми, лишёнными страха за собственную жизнь. Они бросались на мечи и алебарды с голыми руками, кусались, царапались. Они не кричали от боли, лишь издавали животный, яростный рёв.

Врата в Наарком распахнулись.

Но они вели не в город, который предстояло спасти от внешней угрозы. Они вели в самое сердце рождающегося на их глазах некрополиса, созданного волей Архилича Сайлона, и воинам Света предстояло пройти через этот ад, чтобы добраться до его истинного повелителя.

– Вперёд! – скомандовала Элоди.

Глава 6

Некоторое время назад.

Вот же… Черт!

Я едва успел отпрыгнуть в сторону, и выстрел сферы разложения с шипящим звуком пронесся в сантиметре от моего плеча, оставив в воздухе едкий шлейф негативной энергии. Боль, острая и пронизывающая, на мгновение сковала мышцы – даже близкий промах этой штуки был ощутим.

Я уставился на Лулу, сжимая рукоять щита.

Твою мать! Эта её сфера не просто больно бьет, она выедает душу по кусочкам!

Едва я подумал об этом, как новый разряд, похожий на черную молнию, ударил в мой щит. Железо поглотило часть удара с глухим всплеском, но вторая волна энергии, холодная и липкая, просочилась сквозь броню. Темные иглы впились в плоть, высасывая силы и оставляя за собой неприятный озноб.

Ну, сука сисястая! Ну, держись! – пронеслось в голове, и я, превозмогая одеревенение в мышцах, рванул к ней.

Лула, мой низший лич, оказалась куда более опасной и изобретательной соперницей, чем я предполагал. Она не просто метала заклинания – она атаковала на подавление, медленно перемещаясь по периметру зала, заставляя меня постоянно быть в напряжении. Её движения были плавными, почти танцующими, а на губах играла легкая, надменная улыбка.

Наш бой начался с её сферы разложения, первую атаку которой я вернул нагрудником, но отраженная энергия просто бесследно поглотилась сферой. А она будто знала, что так и будет, и на её прекрасном, бледном лице тут же появилось самодовольное выражение, от которого закипала кровь.

– Ледяная хватка, – её голос прозвучал спокойно и размеренно, и земля в радиусе трёх метров между нами мгновенно превратилась в зеркальную ледяную гладь, от которой тянуло могильным холодом.

Я, уже разогнавшись, едва не поскользнулся, почувствовав, как магический мороз сковывает суставы и замедляет каждый мускул. Пришлось с силой выдернуть ногу из ледяных оков и отпрыгнуть назад, неуклюже повалившись на каменный пол. Неудачное приземление и удар локтем отозвался тупой болью.

– Бля-я-я… Сука! – вырвалось у меня, и я быстро поднялся, чувствуя, как по щеке стекает капля пота.

Я тут же рванул по касательной, пытаясь обойти ледяную ловушку и сократить дистанцию. В голове мелькала мысль, что в ближнем бою-то я с ней быстро разберусь. Вот только добраться до неё было чертовски сложно. Но даже когда до неё оставалось всего несколько шагов, послышался её сладкий, ядовитый голосок, предвещающий проблемы.

– Туман. Вечной. Ночи.

Стоило ей закончить, как плотный, чёрный, словно смоль, туман вырвался из навершия её посоха и с гулом обрушился на меня, поглощая свет и звук. Я замер, ослепший и оглохший, в кромешной тьме, пытаясь уловить хоть какой-то шорох. Но всё, что доносилось до меня, – это её насмешливый, многоголосый, оглушительный смех, эхом разносившийся со всех сторон.

– Неплохой трюк! – крикнул я в пустоту, слепо размахивая мечом перед собой и медленно продвигаясь вперёд, надеясь наткнуться на неё.

Туман рассеялся через несколько томительных секунд, но этого времени хватило Луле, чтобы подготовить новый сюрприз.

– Ядовитое дыхание! – выпалила она, и перед ней образовалось облако едкого зелёного газа, пахнущего гнилью и медью, затем оно будто вырвалось на свободу и поползло по площадке вперёд мне навстречу, словно живое.

И только я почувствовал, как мои мышцы ослабевают, как тут же в спину, чуть ниже лопатки, впилась острая, жгучая боль.

– Черт! – выругался я, отскакивая назад из ядовитого марева. – Ебаная сфера!

Когда у неё, блять, кончится мана, а? – задумался я, но Лула, судя по её улыбке и воинственному виду, и не собиралась останавливаться.

Её тонкие пальцы снова сплелись в сложной формации, затем она направила на меня свой посох, и я тут же почуял недоброе.

– Ледяная хватка! – выкрикнула она, и я удивился выбору её заклинания, ведь между нами было приличное расстояние, но тут, заметив, как острый шип из чёрной, пульсирующей энергии вырос прямо из-под плит у моих ног, я ухмыльнулся, подумав:

Вот же пиздаболка!

Я едва успел отпрыгнуть, почувствовав, как раскалённое остриё опалило подошву туфли, скользнув вверх и чуть не ударив мне прямо в лицо.

Вот же сука! – сердце бешено колотилось, выбивая ритм паники. – Ни секунды на передышку!

– Думаешь, это меня остановит? – проревел я, вновь пытаясь зайти ей с фланга.

Лула лишь ухмыльнулась в ответ. Её глаза, горящие неземным фиолетовым огнём, сверкали чистым, не скрываемым азартом. Ей явно нравился наш бой.

– Проклятие крови! – выкрикнула она, и моё зрение заволокла кроваво-багровая пелена.

Я почувствовал, как по руке, сжимающей меч, пробежала слабая, но противная судорога. Теперь каждое движение отзывалось ноющей болью, а магическое кровотечение медленно, но верно высасывало из меня силы.

– Надоели эти фокусы! – зарычал я, пытаясь продавить её защиту яростным натиском.

Но Лула была неуловимой. Она легко отступала, уворачиваясь от моих замедленных атак, и готовила новый подарок.

– Проклятие глупости!

Волна тёмной, тягучей энергии накрыла меня с головой. Внезапно мои мысли спутались, превратились в кашу.

– Что… что происходит? – пробормотал я, чувствуя, как разум затягивает густой, вязкий туман.

Я стоял, тупо уставившись в пространство, пытаясь вспомнить, что я здесь делаю и зачем эта железка в моей руке.

К счастью, эффект был недолгим. Уже через секунду я шумно выдохнул, и сознание прояснилось. Но эта секунда в реальном бою могла бы стоить мне жизни.

Выбрав момент, я отскочил, сбросил меч и щит и полез в инвентарь за луком, чтобы выстрелить в нее стрелой, заряженной маной, одновременно с этим думая, что мне позарез нужно заполучить какой-нибудь артефакт на магическое сопротивление.

И именно в этот момент, когда я уже натягивал тетиву, я почувствовал настойчивую, раздражающую вибрацию в кармане.

– Стой! – рявкнул я, отскакивая ещё на пару шагов и вскидывая руку в универсальном жесте «стоп».

Но Лула лишь ухмыльнулась ещё шире, её глаза сверкнули.

– Проклятый шип! – выкрикнула она, и знакомая жгуче-холодная боль впилась мне прямо в задницу.

– Ау! Какого чёрта! – взревел я, подпрыгивая и хватаясь за пострадавшую ягодицу. – Я же сказал «стоп», Лула!

Она наклонила голову с преувеличенным, театральным недоумением.

– Ах, простите, господин! – её голос был сладок, как самый ядовитый нектар. – Но вы не сказали стоп-слова!

Чёрт, а она абсолютно права…

В пылу схватки я напрочь забыл о дурацком, но жизненно важном правиле, которое сам же и ввёл для безопасности спаррингов.

– Блять… – выдохнул я, сжав кулаки из-за злости от очередного поражения. – Красный-красный! Конец спарринга!

Только теперь Лула опустила руки, и давящая аура магии вокруг неё рассеялась. Я тяжело дышал, сердце всё ещё колотилось где-то в горле, а тело ныло от ссадин, ожогов и проклятий. Она оказалась грозным противником, и мне было страшно подумать, на что способны личи более высокого уровня.

Вздохнув, я вытащил дощечку связи. Сообщение было от Сабрины:

– Господин. Войско паладинов прибыло…

Я уставился на деревяшку, ожидая продолжения.

Ну и? У неё что, блять, буквы платные? – мысленно возмутился я. – Не могла дописать, что ли?

Почти сразу пришло второе сообщение, будто она поймала поток моих мыслей:

– Но они сразу же направились в город…

Что? Какого это хуя они отправились в город? – удивился я, и чувство досады и лёгкой, холодной паники начало подниматься из живота. – Я тут, значит, сижу, пержу, переживаю, готовлю оборону, а они, блядь, не идут ко мне? Почему? С какого перепуга они пошли в Наарком?

Я задумался, лихорадочно перебирая варианты, и вдруг вспомнил слова Зразора о каком-то псевдопаладине, о тёмном маге, скрывающемся в городе.

Может, они по его душу пришли? – задумался я. – Но, блядь, целая армия? За одним магом? Какого хрена? Там что, сам король демонов под кроватью у графа прячется?

В этот момент дощечка снова завибрировала.

– И ещё… в городе начал творится какой-то ужас. Вам лучше прийти и всё увидеть своими глазами.

Я глубоко вздохнул, потирая переносицу. Усталость и раздражение накатили новой, тяжёлой волной.

Снова какая-то непонятная хрень началась… Да уж, ладно. Пойду, узнаю.

Я обернулся к Луле, которая стояла в изящной, почти балетной позе, ожидая продолжения.

– Лула, закончим этот поединок как-нибудь потом. Пока… ничья.

– Как прикажете, господин, – она сделала почтительный поклон, и её более чем внушительная грудь соблазнительно качнулась, на секунду отвлекая меня от навалившихся проблем.

Я встряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и быстрым шагом направился в склеп к Костяному Древу.

Подойдя к пульсирующему магическому экрану, я сфокусировался на том, где передавалась картинка от птицы, летающей над Нааркомом. И то, что я увидел, заставило кровь стынуть в жилах.

В городе творилось безумие. Абсолютный, не поддающийся логике хаос. Это была не битва, а прям настоящая кровавая мясорубка, размазанная по улицам и площадям. Солдаты городской стражи в одинаковых доспехах с остервенением рубили друг друга. Горожане с вилами, топорами и просто камнями кидались на соседей. Всё смешивалось в оглушительном, безумном танце всеобщего уничтожения.

Твою мать… – выдохнул я, вжимаясь в спинку кресла. – Это что за пиздец?

Сейчас. Наарком.

Сдавленный, предсмертный скрип железных петель – и врата Нааркома распахнулись, впустив в адский хаос города отряд безупречного, холодного порядка. Это было не просто вхождение. Воины света обрушились на эпицентр безумия, как лезвие гильотины, опускающееся на шею приговоренного.

Их действия были отточены тысячами тренировок и десятками подобных бойнь. Они не тратили ни секунды на оценку того, что и так было ясно – город пожирал себя изнутри.

И они сразу же начали убивать.

Их клинки, вспыхивая ослепительным светом, рассекали не живую плоть горожан, а тех, в ком уже не осталось ничего человеческого – слуг Сайлона с их молочно-белыми, пустыми глазами. Каждый удар был математически точен, каждый взмах – смертелен.

Они вклинивались в самые ожесточенные схватки, прикрывая своими щитами еще нетронутых скверной солдат городской стражи, давая им драгоценные секунды на то, чтобы перевести дух и снова поднять оружие.

В центре этого кровавого водоворота, неподвижная и холодная, как алмаз в груде угля, стояла Элоди. Её личная гвардия сомкнулась вокруг неё, образовав живое, дышащее сталью кольцо. Ни один взгляд не выдавал ни страха, ни сомнений – лишь абсолютную готовность выполнять приказы.

Элоди подняла руку в латной перчатке, и её голос, звенящий и властный, разрезал гул битвы, не повышая тона, и от этого он звучал еще страшнее.

– Жрецы! Развернуть купол света! Остальным – обеспечить прикрытие! Ни одну тварь не подпустить к ним!

По её команде несколько фигур в белых с золотом робах, до этого момента остававшихся в глубине строя, выдвинулись вперед. Паладины и паладины-послушники спешились и тут же сомкнули щиты вокруг них, создав живой бастион. Другие, вооружённые длинными мечами, рванули вперёд, начав методично убивать обращённых в нежить.

Их двуручные, наточенные мечи сияли золотым, праведным огнём, и лишь одного точного удара было достаточно, чтобы сразу два или три мертвеца пали на землю.

Жрецы в этот момент, не обращая внимания на дикие крики и звуки боя, начали устанавливать свои посохи в специальные подставки на окровавленную брусчатку площади, образуя широкий круг.

Затем их голоса слились в единую, праведную молитву, и в следующее мгновение над площадью перед воротами с тихим, вселенским гулом вспыхнул гигантский, полупрозрачный золотистый купол.

Для стражников и уцелевших горожан этот свет был спасением – он затягивал мелкие раны, придавал сил, отгонял усталость и наваждение. Но для нежити он стал смертоносным полем. Новообращённые зомби, попадая под его действие, начинали дымиться и падать замертво, а более разумные и сильные твари с рычанием отступали, не решаясь пересекать магическую границу.

– Разделиться на отряды! – скомандовала Элоди, её стальные глаза, словно сканеры, окидывали улицы, выискивая слабые точки и узлы сопротивления. – Прочесать каждый дом! Каждый подвал! Приоритет – спасение выживших. Уничтожение нежити – вторично. Зачистить район за районом. Искать источник скверны. Архилича. Но в бой с ним не вступать. Обнаружили – отступать, сигналить, ждать подкрепления.

Её план был безжалостно прагматичен. Спасать людей нужно было не только из-за догматов веры. Она с первого взгляда поняла замысел Сайлона – он возводил здесь свое новое царство смерти. Каждая смерть, каждое отчаяние, каждая капля пролитой боли – всё это были кирпичи в стенах его будущей цитадели.

Чем меньше людей он убьёт и обратит, тем слабее он станет, – промелькнуло в её голове.

Отряды паладинов, паладинов-послушников и инквизиторов разбежались по улицам, словно лучи, исходящие от одного солнца. Дисциплина была идеальной. Пока одни, сомкнув щиты в единую стену, расчищали центральные улицы, выжигая нежить залпами магии и сталью, другие врывались в дома.

Они вытаскивали перепуганных, залитых слезами людей из-под кроватей и тёмных погребов. Инквизиторы быстрыми, отработанными жестами проверяли их на предмет скверны. Паладины, не проявляя ни жалости, ни суеты, оказывали первую помощь раненым, а затем, не тратя времени на уговоры, паладины-послушники организовывали живые коридоры для отхода к сияющему куполу.

– Всех под защиту света! Быстро, без паники!

– Вы за мной! Держитесь рядом, не отставайте!

– Этот дом чист! Следующий, двигаем!

Тех, кто впадал в ступор от страха или не мог двигаться, они не бросали на произвол судьбы. Им просто приказывали запереться изнутри и ждать, оставляя на дверях магические метки-обереги, отпугивающие нежить, и двигались дальше.

Без колебаний. Дом за домом. Квартал за кварталом.

Они не просто сражались с тьмой и нежитью. Они методично, с ледяным, вселяющим ужас спокойствием, отвоёвывали клочок за клочком, превращая дикую, анархичную бойню в управляемую, планомерную операцию по зачистке.

И в самом сердце этого рукотворного урагана, непоколебимый стержень всей системы, стояла Элоди – её воля направляла каждый взмах меча и каждое заклинание, словно дирижёр, управляющий оркестром, играющим симфонию апокалипсиса.

В это же время. Глубоко в подземном склепе.

В самом сердце рождающегося некрополиса, в каменной утробе, пропитанной запахом тлена и старой магии, Архилич Сайлон наблюдал. Он не нуждался в магических шарах или зачарованных кристаллах – весь город был его глазом, его нервной системой.

Он видел всё через тысячи пар остекленевших глаз своих слуг, чувствовал каждую их потерю как короткий, болезненный укол. Он видел, как его детище, его новорождённую, хлипкую еще армию, методично, с убийственным хладнокровием, выжигают сияющие фигуры в безупречных латах, без паники, без гнева – лишь с холодной, бездушной эффективностью.

Как… неприятно, – пронеслось в его разуме, лишённом суетных эмоций смертных, но полном леденящего расчета. Одна-две пары инквизиторов… это сущий пустяк. Даже два десятка – проблема, но не катастрофа. Но целая сотня… сотня паладинов, инквизиторов, этих фанатиков… Откуда? Откуда они узнали? Слишком быстро, слишком внезапно…

Он мысленно перебирал свои безупречные, как ему казалось, планы.

Я рассчитывал на появление такой силы не раньше, чем через месяц! Целый месяц! За это время я бы успел закрепиться, обратить основную массу населения, создать непробиваемый плацдарм! Но в первый же день… Это не случайность. Слишком уж точный удар. Слишком своевременное прибытие. Я ошибся. Мне не следовало начинать здесь, в этой проклятой дыре, под самым носом у этой жалкой баронской армии.

Его взгляд медленно повернулся вглубь зала, туда, где на алтаре, сложенном из костей и отчаяния, пульсировало чёрное, маслянистое сердце его творения – сердце будущего некрополиса. Оно росло, раздувалось, издавая зловещий гул из-за собираемой энергии, без конца продолжая вбирать в себя реки злой маны и сотни вырванных из тел душ.