355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Минутко » Лето в Жемчужине » Текст книги (страница 6)
Лето в Жемчужине
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 21:39

Текст книги "Лето в Жемчужине"


Автор книги: Игорь Минутко


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

15. Витя думает о жизни

Несколько дней была неустойчивая погода: то дождь, то солнце. Плыли по небу тяжелые лохматые облака; дул сильный ветер, и Птаха становилась рябой, серой, в лозняке плескалась мелкая волна. Все было мокрым, свежим, а если из-за туч выглядывало солнце, мир сверкал и казался новым.

Витя и Вовка бегали к дедушке Игнату, ремонтировали свою лодку, о которой, конечно, никто не знал; это была тайна мальчиков. Часто Витя приходил домой с темными от дегтя руками, и мама недоумевала:

– Где ты перемазался?

А папа заскучал по своей работе. Он ничего не говорил, но было видно: сидит хмурый, задумчивый. Или начнет что-то чертить на листке бумаги. Однажды сказал, вздохнув:

– Зарежет без меня Савельев второй вариант. Мама привычно возмутилась:

– Ты можешь отдыхать, как все нормальные люди?

Папа, видно, не мог отдыхать, как все нормальные люди, и поэтому промолчал.

Из-за дождя приходилось часто сидеть дома.

Витя открывал дверь террасы и смотрел, как дождевые капли стучат по листьям, и листья вздрагивают, отряхиваются. Все мокрое кругом – деревья, трава, крыши. А от Птахи прилетает легкий звон – это дождь шумит по воде. Сильно пахнет мокрой землей и дымом – он не улетает в небо, а стелется понизу. На лужах надуваются пузыри и тут же лопаются. Надуваются и лопаются. И так без конца. По двору ходят мокрые куры – им, наверно, приятно гулять под теплым дождем.

Вите нравится сидеть на террасе, когда идет дождь, слушать его спокойный шум, и думать обо всем на свете.

Между прочим, Витя под шорох дождя сочинил стих. Вот он:

 
Небо туманное, дали пустынные.
Ветер все дует и дует в трубу.
Скучно в такие денечки дождливые
Дома сидеть одному.
 

Ветер, правда, в трубу не очень дует. Это Витя так, для красоты придумал. Стих он послал Зое. Написал ей письмо и в конверт вложил листок со стихом.

В эти дни Витя сдружился с бабушкой Нюрой. Его заинтересовала корова Зорька. Бабушка Нюра разрешала Вите приходить на дойку. И он приходит каждый вечер.

Зорька стоит в сарае, где полутемно, пахнет теплым навозом и сеном, а на шестах, вверху, сидят куры и рыжий голенастый петух; они тихо переговариваются и сердито поглядывают вниз. Зорька большая, черная, с белым пятном на лбу; она спокойно, мерно дышит, бока ее вздымаются она жует жвачку и смотрит на Витю фиолетовыми туманными глазами, в которых отражаются открытая дверь, небо, деревья.

Приходит бабушка Нюра, говорит ласково:

– Сейчас, Зоренька, сейчас, моя ягодка.

И корова в ответ тихо мычит. Вите кажется, что она все понимает. Бабушка Нюра садится на маленькую скамейку, подставляет под вымя ведро и начинает доить.

Цвирк! Цвирк! – стучит молоко в алюминиевые стенки подойника. Молоко пенится, над ним плывет легкий парок, а Зорька переступает с ноги на ногу, иногда смотрит на бабушку Нюру, мычит протяжно, и с ее мягких губ нитями тянется клейкая слюна.

– Звездочка ты моя, – приговаривает бабушка Нюра, – кормилица. Еще немного постой, красавица писаная.

В дневнике Витя сделал такую запись:

«Я об этом никогда не думал раньше. Пил себе молоко из бутылок и все. И не размышлял об этой удивительной тайне природы. Ведь как интересно! Поела корова травы, воды попила и, пожалуйста! – в ее большом организме образуется молоко, собирается в вымя. Это же настоящее чудо! Обязательно достану книгу про коров и все узнаю про их жизнь».

В эти дождливые дни Витя часто видел бабушку Нюру. Постоянно она что-нибудь делает: то в огороде копается, то в саду ветки собирает в кучу или подрезает что-то, то сарай чистит, то возится у печки. Ни разу Витя не видел ее без дела.

Только вечером бабушка Нюра садится на лавку у окна и смотрит на фотографию сыновей – оба они сняты вместе, еще совсем маленькими. Фотография старая, выцветшая, в деревянной рамке. Смотрит на сыновей бабушка Нюра, тихо улыбается, шевелятся ее губы – что-то шепчет. А что – разобрать невозможно.

Сердце Вити наполняется жалостью.

«Неужели все старые люди были молодыми, – смятенно думает он. – Были мальчиками и девочками, как мы. Играли, бегали. И наоборот. Зоя, например, превратится постепенно в старуху? Согнется, высохнет, станет шамкать беззубым ртом? И моя мама… И я? Как страшно…»

Вечером, прислушиваясь к далеким гудкам катера на Птахе, Витя записывает в дневнике:

«10 июня.

Я часто думаю: как мало я еще знаю о людях, которые живут в нашей стране. Пока мы не приехали в Жемчужину, я даже не предполагал, что есть на свете тетя Нина, Вовкина мать, бабушка Нюра. Мне казалось, что все люди похожи на моих родителей и живут, как мы».

Теперь часто приходил к Вите Вовка. Мальчики играли в шашки или тайком обсуждали предстоящее путешествие на лодке.

Однажды с Вовкой пришла длинноногая девочка в коротеньком платье. Она осталась в дверях, застеснялась, опустила голову. Девочка показалась Вите некрасивой: лицо скуластое, глаза будто выгорели на солнце, рот большой, а волосы редкие, гладко причесанные.

– Познакомьтесь, – солидно сказал Вовка. – Моя двоюродная сестра. Тоже в седьмой перешла.

– Катя. – Девочка протянула Вите загорелую руку, посмотрела на него открыто, смело, лукаво. И улыбнулась. И от улыбки лицо ее стало светлым и очень привлекательным. – Мне о тебе Вовка говорил. Правда, что твой Альт умеет все в зубах таскать?

– Правда, – сказал Витя, пожал тонкую Катину руку и вдруг смутился, даже краснеть начал.

«Чего это я?» – с ужасом подумал Витя и, чтобы как-то исправить положение, сказал:

– Давайте в подкидного дурачка играть. Я сейчас. – И Витя, весь красный, выскочил в комнату – за картами.

Там он отдышался, пришел в себя, поправил перед зеркалом свою челку. На террасе хихикнула Катя.

«Надо мной, что ли?» – с тоской подумал Витя.

Играли в подкидного дурачка, и как раз выглянуло солнышко.

– Айда на Птаху! – вскочил Вовка. – Сейчас водичка – как в бане.

Ребята побежали купаться.

Река ослепительно сияла. Над самой водой, пронзительно, радостно попискивая, летали стрижи.

Долго плавали, кувыркались в теплой воде, потом уставшие, тяжело дыша, упали на еще влажный после дождя песок.

Высоко в небе тянул за собой белую паутинку реактивный самолет, похожий на прозрачную букашку.

Катя долго, прищурившись, смотрела на него и сказала мечтательно:

– Хотела б я сейчас на нем оказаться.

– Зачем? – без интереса спросил Вовка.

– Чтобы на Рио-де-Жанейро посмотреть. Есть такой город необычайный. – Катя вздохнула. – Я в книжке прочитала. Витя так и обомлел:

– Катя! Так не увидать с самолета Рио-де-Жанейро! Хоть он и высоко, самолет, а земля-то в миллион раз больше. Не может быть видно. С него, если хочешь знать, и Москву не видно.

Катя всплеснула руками:

– Это с такой высоты! И чтобы Москвы не было видно? Ну и чудак ты, Витя! Все с него видно, с самолета. Вон он куда в поднебесье забрался.

Самолет уже исчез, только белый след остался в небе, и гаснущий звук его моторов долетел на берег Птахи.

– Ты пойми! – начал объяснять Витя. – По отношению к земле…

Но Катя ничего и слушать не хотела:

– Ой, лучше не смеши! Знаю я точно – все огромные города оттуда, с неба видать – и Москву, и Ленинград, и Париж, и, конечно же, Рио-де-Жанейро!

Посмотрел Витя на Катю и понял, что переубеждать ее невозможно: щеки пылают, в глазах – огонь. Будто она была там, в самолете, и все видела. Все, что хотела!

– Ну и скучные у вас разговоры, – сказал Вовка. – Пойду лучше искупаюсь. – И он зашагал к воде – худой, загорелый, сонный.

А Вите совсем не было скучно. Если уж говорить правду, он завидовал Кате. Ему тоже очень хотелось верить, что с самолета можно увидеть все большие города – и Ленинград, и Париж, и Нью-Йорк… Вечером Витя раскрыл дневник:

«12 июня.

Катя очень хорошая девочка».

Витя задумался и написал дальше:

«За нее хочется заступаться, как за Зою. Катя фантазерка.

А воров еще не поймали. Петр Семенович и дядя Коля часто приезжают на своем «газике», потом опять уезжают. Говорят, в какой-то деревне обокрали продовольственный киоск. Может быть, те же воры? Парень в полосатых плавках и темных очках?

Жить очень интересно».

16. Ночная рыбалка

Опять пришли ясные тихие дни. Только иногда на горизонте появлялись нагромождения туч, но они скоро исчезали, будто пугались чего-то. А ночи были черные, с редкими далекими звездами; выпадали обильные росы; в поле, за огородами, перекликались перепела:

– Спать пора! Спать пора!

Вот тогда Катя и придумала ночную рыбалку.

– Вовк, помнишь, – говорила она, – как в прошлом году. Костер жечь будем, может, раки на огонь вылезут.

Это же здорово! Ночная рыбалка. Витя никогда не ловил рыбу ночью. Если уж честно, то он вообще не рыбачил ни разу в жизни.

Но тут возникло непредвиденное обстоятельство – мама.

– Ни в коем случае, – сказала она. – На всю ночь, одного? «А что будет, когда она узнает про путешествие?» – подумал Витя и совсем расстроился. На помощь пришел папа:

– Другие ребята ходят, и ничего с ними не случается.

– Другие – пусть, он – нет, – твердо сказала мама.

– Почему? – спросил папа, и по голосу Витя понял, что он начинает сердиться. – Ты хочешь своего единственного ребенка… – Папа усмехнулся, – поставить в особые, привилегированные условия?

Ребенок, то есть Витя, в этот момент подумал, что папа у него молодец.

– Ты хочешь, чтобы у нас выросло комнатное растение? – продолжал папа атаку.

– Он там простудится, – уже не очень уверенно сказала мама.

– Мы будем жечь костер, – вступил в разговор Витя.

– Тебя не спрашивают! – крикнула мама.

– Ну зачем же так, Лида? – грустно улыбнулся папа. А Витя на всякий случай сказал:

– Я надену старый ватник.

– Вот видишь, – сказал папа, – он наденет старый ватник, и ему будет тепло.

– Даже жарко, – сказал Витя.

И мама сдалась: она молча ушла, тем самым признав свое поражение.

Весь день готовились к рыбалке: налаживали удочки, копали червей. Взяли с собой ватники, спички. Катя ведала едой и набила всякими припасами корзину.

Уже село солнце, когда ребята пошли к реке.

– Я место знаю – рыба пустые крючки хватает, – сказал Вовка. – Там омуток образовался. Кать, знаешь?

– Угу, – сказала Катя. – Где на берегу пень вывороченный, и похож он на старика с бородищей. Да? А один сук, как нос.

Ребята шли по тропинке через луга; трава была высокая, вся в росе, слабо пахло полевыми цветами, и сквозь самые длинные стебельки, которые качались над травой, виднелось розовое от заката небо на горизонте; и все кругом было немного розовое: луга, воздух, облака в темном небе над головой, лицо Кати, которая шла впереди. В травах покрикивали какие-то птицы; от деревни слышались петухи, и лаяли собаки.

«Наверно, вместе со всеми лают Альт и Сильва», – подумал Витя.

Впереди была Птаха. Реки ребята не видели, только туман стоял над водой, и его прозрачные пряди тянулись, как живые – их гнало легким свежим ветром.

И неожиданно для себя Витя вспомнил стихи, которые учил, когда в школе готовились к Лермонтовскому вечеру:

 
Выхожу один я на дорогу.
Сквозь туман кремнистый путь блестит…
 

Витя подумал неожиданно: «Вот эта земля, эти луга, травы, розовые облака в небе, туман – все это называется Россией, моей родиной».

– Пришли, – сказал Вовка.

Ребята стояли у вывороченного пня, который, действительно, был похож на древнего старика с бородищей. Стлался прозрачный туман, похожий на растянутую вату. На том берегу был лес, и казался он темным и неприветливым.

– Давайте у пня устраиваться, – предложил Вовка. – Перво-наперво насобираем дров для костра, пока совсем не стемнело.

Втроем собирали хворост, принесенный водой в половодье на песчаный берег Птахи. Натащили целую кучу.

Быстро стемнело; в небе замигали звезды; только над лесом все горела слабая заря, никак не могла погаснуть. Стало холодно, сыро, и ребята надели ватники.

Вовка быстро разжег костер. Ловкий Вовка человек. Все у него получается легко, всякая работа. Чем-то он похож на Репу.

Жаркие языки пламени затрепетали в сыром воздухе, и сразу все исчезло – река, противоположный лес, луга с высокими травами; все проглотила тьма. Пламя ярко освещало пень, похожий на деда с бородой, крохотный пятачок песка, который то сужался, то расширялся.

Катя сидела, поджав коленки к подбородку, смотрела в огонь и молчала.

– Ты что, спишь уже? – спросил у нее Вовка. – Гля, – подмигнул он Вите, – спит сидя и с открытыми глазами.

Катя сказала, не двигаясь:

– Если не мигать, а все глядеть и глядеть в огонь, то становится видно, как там красные гномики кувыркаются.

– Ну вот, пошли выдумки, – проворчал Вовка. – Ты лучше в костер хворост подбрасывай, а мы червей наживим и удочки забросим.

Мальчики стали разматывать лески, насаживать червей на крючки. У Вити, естественно, не очень получалось. Вовка сказал:

– Кулема ты.

Наконец все было готово. Забросили удочки. Они были без поплавков, потому что в темноте все равно ничего не увидишь, и удилище надо брать в руки.


– Если рыба крючок схватит, сразу почувствуешь, – объяснил Вовка. – Дрожь побежит. Как вот током тебя ударит. Понял? – А сейчас знаешь что? – Вовка воткнул три свои удилища в берег. – Пойдем искупаемся!

– Искупаемся?.. – Витю всего передернуло от холода.

– Да сейчас вода, как парное молоко! Вон за тот мысок зайдем, чтоб рыбу не пугать. А потом у костра погреемся. Пошли!

– Пошли, – неохотно согласился Витя. Купаться ему ни капельки не хотелось.

Вовка помог воткнуть в берег Витины удилища, и мальчики побежали за мысок, поросший кустарником.

– За костром следи! – крикнул Вовка Кате.

Бежали по тропинке; темнота обступила со всех сторон, мокрая холодная трава стегала ноги. Ну как можно купаться?

Подошли к самой воде. Вовка быстро разделся. Витя – что же делать? – тоже. И сразу весь покрылся мурашками. Песок под ногами был холодный и влажный. Витя скорчился, но промолчал.

– Ух! – крикнул Вовка и бросился в воду.

– Ух! – крикнул Витя и остался стоять на месте.

– Ты чего? Прыгай! – донеслось из темноты. Вовку не было видно. Только слышалось фырканье, плеск воды, белые фонтаны взлетали вверх недалеко от берега.

Витя осторожно вошел в воду – и поразился: вода была теплая-претеплая, будто ее подогрели на газовой плите. Никогда не думал Витя, что в реке может быть такая вода. И он поплыл. Сразу стало тепло, приятно, весело. Витя тоже фыркал, нырял, и оба мальчика кричали по очереди:

– А-а-а!

– А-а-а!.. – каталось эхо над притаившейся рекой.

Очень это здорово – купаться ночью, когда не видно берегов, вода черная и как будто ты один в огромном океане. Правда, немного жутко.

Устав плавать, вылезли на берег, надели только трусы, схватили одежду в охапки и помчались к костру.

Костер горел ярко. Катя все также задумчиво сидела, поджав коленки к подбородку, и в ее глазах трепетали огоньки.

А мальчики, словно дикари, скакали вокруг костра, подставляя жаркому пламени то спины, то животы. И было очень весело.

Потом оделись, и Вовка сказал:

– Посмотрим, что там попалось. – Он пошел к берегу. Витя – за ним.

Витя взял первое удилище, – и сердце его замерло: в самых ладонях он почувствовал крутые сильные удары.

– Вовка… – прошептал Витя.

– Ш-ш-ш! – зашипел Вовка, сделав страшные круглые глаза. – К берегу подтаскивай, – горячо задышал он в ухо товарищу.

Витя пятился от реки, а удары в руках усиливались, стали непрерывными; Витя почувствовал, как неведомая упругая сила сопротивляется ему.

– Теперь сильно рвани! – заорал Вовка, и в свете костра лицо его с открытым ртом и выпученными глазами было хищным.

Витя рванул на себя удочку, леска зазвенела, что-то потянуло его к реке, а потом вдруг сопротивление прекратилось, и черное, похожее на торпеду, тело перелетело через Витину голову.

У самого костра в траве забилась, запрыгала большая рыба, показывая то черную спину, то белый живот.

– Налим! – ошеломленно крикнул Вовка и упал на рыбу. Он поднял ее, стукнул о землю, и рыба замерла.

– Оглушил, – Вовка вытер пот со лба.

А Витю трепала лихорадка. Первый раз в жизни он поймал рыбу, и этой рыбой оказался большой налим!

Катя рассматривала налима, осторожно трогала его пальцем, а Вовка сказал:

– Везучий ты. Килограмма полтора в нем. Пошли другие удочки смотреть.

Но на других удочках ничего не было.

– Ладно, оставим их. Рыбы – дуры. Сами попадутся, – чуть разочарованно сказал Вовка. – Давай ужин готовить.

– А я уже картошку испекла, – сказала Катя.

Никогда в жизни у Вити не было такого великолепного ужина. Ребята ели рассыпчатую, обжигающую пальцы картошку, которую вынимали из обуглившегося панциря, пили молоко, Катя нарезала крепкое сало («С красниной», – сказала она, показывая на толстую прослойку мяса); был еще зеленый лук и черный хлеб, который в Жемчужине пекут очень вкусным.

Только раков попробовать не удалось – ни один из них не вылез на огонь из реки.

– Всегда вылезают, – сказал Вовка. – Видно, их здесь нет.

Ребята сидели вокруг костра, ужинали, а за их спинами была мокрая ночь; там, в чуткой темноте, все время кричал филин:

– У-у! У-у!

Черное небо в редких звездах лежало над головой. Неожиданно Вите подумалось, что нет больше во всем свете никого, кроме них, этого костра, тихой Птахи…

Вот чудно! Катя будто угадала Витины мысли. Она сказала:

– Мальчишки! А что если настанет утро, мы глянем, а кругом никого нету.

– Как это никого? – удивился Вовка.

– А так! Нету нашей Жемчужины. И других деревень. Нету городов. И ни одного человека! Только мы по всей земле.

– Дура ты, – сказал Вовка и зевнул.

– Сам глупый чурбан, – обиделась Катя. А Витя-то знал, что Катя не дура. Ведь он также подумал, как она. Себя же он дураком не считал. И вполне справедливо.

Мальчики еще несколько раз проверяли удочки, но рыба больше не хотела попадаться.

– Вздремнем, – предложил Вовка.

Катя подкинула в костер побольше хвороста; ребята завернулись в свои ватники.

Вите стало тепло, спокойно, не хотелось шевелиться. Он слышал, как дрова трещат в костре, ощущал щекой жар, и вдруг почувствовал, что в его руках трепещет удилище. «Налим! Второй налим!» – догадался Витя. Но удилище перестало рваться из его рук, он почему-то увидел росный луг, покрытый прозрачным туманом; по лугу, взявшись за руки, шли Зоя и Катя и о чем-то тихо разговаривали. Витя хотел подслушать, о чем они говорят, он думал, что обязательно о нем, но подслушать не мог. Потом внезапно стало темно и ничего не видно.

Витя открыл глаза. Рядом сладко спал Вовка.

Костер жарко горел, перед ним сидела Катя, помешивала в углях палкой.

– Ты не спала?

– Нет, спала. Я недавно проснулась. Ты погляди, как необычайно! – Глаза Кати сверкнули.

Витя поднялся, посмотрел кругом – и не поверил, что все это наяву. Невероятно! Может быть, продолжается сон?

Витя ничего не увидел. Все было в розовом плотном тумане. Как будто розовое молоко налито всюду – в воздухе и на земле. Только солнце огромным фиолетовым шаром просвечивало сбоку, а на нем четко, будто нарисованные, стояли стебельки травы, еле заметно покачивались. И все. Розовый туман, большое солнце, стебельки… И было тихо-тихо. Наступило утро.

– Словно в сказке, – прошептала Катя.

– Да, – прошептал Витя.

Проснулся Вовка, почесался, зевнул, сказал громко:

– Фу! Ногу отлежал. А туман-то!

И сказка исчезла.

Проверили удочки. Опять ничего не попалось.

– Наверно, тут только и был один твой налим, – недовольно сказал Вовка.

Солнце поднималось все выше. Туман стал редеть. Уже были видны луга. Птаха, спокойная, тихая, будто спала еще. Пели птицы.

Ребята собрались и пошли домой. Из деревни лениво брело стадо коров. Коровы взбивали легкую пыль, тихо помукивали; от них пахло теплом и навозом. Пастух щелкал бичом.

И Витя подумал, удивляясь неожиданным мыслям: «Может быть, я еще много всего увижу в жизни. И другие страны, и моря, и горы до самых облаков. Но я навсегда запомню эту ночную рыбалку, Катю у костра, розовый туман, солнце на краю земли, теплое стадо коров, которое шло нам навстречу из Жемчужины».

Увидев налима, папа сказал:

– О!

– Нет слов! – сказала мама.

– То-то, – сказал Витя. И все остались довольны.

17. Третье письмо Зои и всякие мысли

Прошло еще несколько дней. Лодка была готова. Теперь ее покрасили в голубой цвет (Витя вымазал краской штаны, и дома произошел легкий скандал).

Возник спор как назвать лодку.

– Сами придумывайте, – сказал дедушка Игнат.

– «Роза»! – ляпнул Вовка.

– «Мечта»! – прошептала Катя.

– «Альбатрос»! – сказал Витя.

«Альбатрос» всем понравился. Красивое название. И мужественное. Дедушка Игнат принес буквы-трафареты – каждая буква вырезана в картонном квадрате. Показал, как писать название. Очень легко, между прочим: составил буквы в нужное слово, прикрепил к борту лодки – одна к другой и, пожалуйста, закрашивай, жди, когда подсохнет. Потом осторожно снять.

«Альбатрос» решили написать красными буквами.

– Через пару дней, мил-друзья, – сказал дедушка Игнат, – можете отправиться в плавание.

Не сговариваясь, грянули «Ура!»

От Зои пришло письмо.

Она писала:

«Здравствуй, Витя!

Письмо твое получила. Спасибо за стихи. Они мне очень понравились. Так и представила дождливую погоду в вашей деревне. Дала прочитать твое произведение папе и Наде. Папа ничего не сказал, потому что у него болел живот. А Надя сказала, что у тебя есть способности, но стих не призывает к бодрому настроению, и в нем много пессимизма. Но ты не обращай внимания. Надя, как ты знаешь, студентка пединститута, и их так учат: чтобы везде было побольше бодрого настроения. А какое может быть бодрое настроение, раз идет дождь. Правда?

Витя! Я открыла подводное царство. Честное слово! Еще раз спасибо тебе за ласты и маску. Я теперь хожу на дикий пляж, где под водой много водорослей и больших камней. А папа сторожит меня на берегу – на случай, если я начну тонуть.

Наденешь ласты, маску, в зубы – трубку. Она торчит из воды и через нее можно дышать. Плаваешь головой вниз и все видишь. Витя! Это необыкновенное зрелище! Колышутся водоросли, а камни похожи на утесы. Между камнями – желтый песок. Медленно плывешь, плывешь и видишь: из зарослей показалась пучеглазая рыба, похожая на чертика. Не знаю, как она называется. Даже страшно! И много всяких маленьких рыбок плавает кругом. А вчера я видела, как из-под камня вылез большой краб, похожий на паука, и боком пошел прямо на меня. Я даже завизжала под водой и выпустила трубку.

Нахлебалась соленой воды, чуть не утонула. А еще я видела большую серебристую рыбу, она величаво проплыла мимо меня и даже с пренебрежением посмотрела в мою сторону своим круглым глазом – понимала, что я не могу ее поймать. Папа сказал, что это, наверно, кефаль. Помнишь песню «Шаланды полные кефали в Одессу Костя приводил»?

Витя! Плавать под водой очень интересно. Может быть, кроме живописи, я освою вторую профессию – стану водолазом и буду с морского дна поднимать затонувшие корабли.

В Красную Поляну не поехали. Говорят, где-то произошел горный обвал и засыпало дорогу.

Еще я видела в море нырков. Это такие черные птицы, величиной с утку. Они нырнут и могут под водой плыть хоть километр.

Я хотела в Гаграх прочитать много книжек, но что-то не читается. Надя говорит, что это от жары, и еще на меня дурно влияет курортная жизнь – я стала лентяйкой. Странная у меня сестра. Отдыхать ведь тоже надо, правда?

Пиши, какие у тебя новости. Как проводишь время в своей Жемчужине. Привет от папы и Нади.

Зоя».

Витя прочитал письмо и задумался. Оказывается, за последние дни он ни разу не вспомнил о Зое. И что совершенно непонятно, он сейчас хотел представить Зоино лицо и не мог.

Потом… Что-то раздражало Витю в письме. Он еще раз перечитал его.

«Ага! Вот оно. «В своей Жемчужине»! Если она в Гаграх…»

Подумав так, Витя вспотел.

«Вот если бы у Кати был день рождения, и я пришел бы с Репой, Катя была бы только рада».

От этих мыслей Витя уже совсем растерялся, не знал, что подумать дальше, стало скверно на душе, и он пошел смотреть, как бабушка Нюра доит Зорьку, – был как раз вечер.

Предстоял неизбежный разговор с мамой о скором путешествии, Витя не знал, с какого конца приступить.

Неожиданно путешествие отодвинулось еще на несколько дней – Вовка на пляже порезал ногу о бутылочное стекло. Теперь он лежал у себя на сеновале, задрав перебинтованную ногу, около него хлопотали Витя и Катя, а он, довольный вниманием, говорил:

– Рана уже затягивается. Скоро буду как штык.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю