Текст книги "Лето в Жемчужине"

Автор книги: Игорь Минутко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

11. Второе письмо Зои и некоторые размышления

«Здравствуй, Витя!

Витя! В моей жизни случилось два огромных события.

Во-первых, я видела шторм! Настоящий шторм на Черном море. Это было необыкновенно! Шторм в восемь баллов. Волны поднимались, наверно, с двухэтажный дом и набрасывались на берег. Витя! Эти волны стреляли, как пушки. У Нади одна самая хитрая волна утащила босоножку. Подумай только, может быть, ее выбросит на турецкий берег. А море было все в белых барашках, мутное, сердитое, и над ним с криком летали большие чайки. Кажется, они называются альбатросами. Помнишь пластинку из того же шестого этажа в вашем дворе? «А море Черное ревело и стонало!» Там еще есть такие слова: «Где в облаках летает альбатрос». Я видела, как он летает, только облаков не было. Небо было как раз без единого облачка, и под ним бесновалось море.

Я решила нарисовать море и шторм, но ничего не получилось. Надя сказала, что я не умею ухватить натуру в движении. Ничего. Я еще научусь ухватывать.

А второе огромное событие – это мы ездили на озеро Рица. Витя! Ты не можешь себе представить, какая красота нам открылась! У меня просто нет сил описать. Мы ехали на автобусе без крыши, который называется «торпеда», через зеленые огромные горы, мимо ущелий, водопадов, забирались все вверх и вверх. А потом я посмотрела вниз, и у меня просто голова закружилась – там, внизу, были кольца дороги, по которой мы только что проехали, и дорога была похожа на длинную змею. По ней, как букашки, ползли автобусы. А совсем недавно наш автобус был такой же букашкой.

Потом мы приехали и увидели озеро Рица. Оно было круглым, как блюдце, серо-голубого цвета, а вокруг были горы и на них, – представляешь, Витя! – лежал снег. Он там никогда не тает.

В кафе мы ели самую вкусную рыбу в мире – форель, которая водится в горных реках и озерах. По-моему, рыба самая обыкновенная. Еще мы катались на глиссере.

Когда мы возвращались домой, я вспомнила один наш спор в классе. Помнишь, мальчишки говорили, что жить не очень интересно, потому что уже все в мире открыто и известно. Неправда! Жить ужасно интересно. И все надо увидеть своими глазами, даже уже открытое. Микроб странствий не дает мне покоя. Так и хочется изъездить весь мир. Еще мы собираемся поехать в Красную Поляну. Говорят, очень интересная дорога. И даже опасная. Но я не боюсь опасностей!

Витя! Я уже хорошо загорела. А как ты проводишь каникулы? Пиши обо всем.

Зоя».

Витя лежал на своей раскладушке и смотрел в темноту. Уже давно все спали. Слабые тени таинственно пробегали по потолку. За стеклами террасы ветер шумел деревьями, и сквозь ветви виднелись звезды в темном небе, и казалось, что они совсем близко, запутались в ночных влажных ветках.

«Нет, это несправедливо! – думал Витя. – Зоя путешествует, видит всякие интересные, необыкновенные места. И другие ребята путешествуют. А я… В деревне Жемчужина. Конечно, здесь неплохо. И река, и пляж. Вовка – хороший товарищ. Но ведь на одном месте. Целый месяц на одном месте! А что если…»

Витя даже сел в раскладушке, и она заскрипела.

– Ты что там возишься? – сонно опросила мама из комнаты.

Витя промолчал.

«Ведь можно и здесь придумать какое-нибудь путешествие. Взять рюкзаки. Только куда? Вовка! Вот кто знает! Он же местный. Придумаем путешествие! Завтра с Вовкой все решим. Завтра!..»

И, подумав так, Витя уснул.

Засыпая, он слышал, как где-то близко проехала машина. Полаяли немного Альт и Сильва. Они так сдружились, что живут теперь в одной будке.

Через какое-то время опять проехала машина, и лаяли собаки. А, может быть, это уже снилось Вите.

12. Гениальный план Вовки. Дедушка Игнат

Мальчики сидели за сараем в зарослях огромных лопухов. Был здесь зеленый полумрак; где-то рядом дружелюбно переговаривались цыплята. Жужжал шмель. У Вовки сверкали глаза и он говорил, захлебываясь от возбуждения:

– Чудак! Зачем рюкзаки? Мы путешествовать не пешком будем.

– Как? – спросил шепотом Витя.

– На лодке! По Птахе! И не по широкой, за плотиной. Там неинтересно. Катера ходят, места обжитые. Мы ниже плотины пойдем. Где Птаха совсем узкая. – Вовка понизил голос. – По лесам петляет, где-то водопад там есть, на перекате. Тот край мало кому известен.

У Вити засосало под ложечкой.

– А где мы лодку возьмем? – спросил он.

– У дедушки Игната! – Вовка вскочил. – Он бакенщиком работает. Знаешь, какой дед мировой! Побежали к нему.

И мальчики припустились. За ними побежали, а потом обогнали Альт и Сильва. Собаки играли, кувыркались, были очень веселыми.

– И Альта возьмем! – крикнул на бегу Витя.

– Ага! И Сильву! Будут нас охранять.

– От кого? – Витя остановился.

– Мало ли от кого, – таинственно сказал Вовка.

– А долго мы будем путешествовать?

– Сколько захотим. Два дня или три.

– Вовка, а ночевать где?

– Где! Шалаш построим.

Витя погрустнел.

– Родители меня не пустят.

– Может, ты струсил? – Вовка ехидно прищурился.

– Да ты что! Я ж говорю – родители.

– Уговорим твоих родителей.

– Верно! Уговорим. – И Витя поверил в то, что они с Вовкой уговорят папу и маму. «Папа-то что, – подумал он. – Вот мама…» – Знаешь что, Вовка, – сказал он. – Мы им пока ничего говорить не будем. Все приготовим, а потом – здравствуйте, пожалуйста! – у нас и лодка, и всякое снаряжение. Им стыдно станет не пустить. – «Как же, стыдно», – подумал тут же Витя, но промолчал.

– Давай так, – беспечно сказал Вовка. – Меня мамка отпустит без звука. Ну, хороший я план придумал?

– Гениальный план, Вовка!

И они побежали дальше.

За деревней Птаха была перегорожена плотиной, и на ней стоял розовый дом электростанции. За плотиной река была плавная, широкая, там ходили катера – вверх, до соседнего районного центра Зайцево. Рядом с дебаркадером, который еле заметно покачивался на волне, к самому берегу прижался домик на высоких сваях – в нем и жил бакенщик дедушка Игнат.

За дверью сторожки слышалось постукивание молотка.

Вовка толкнул дверь, и она легко открылась.

– Можно?

– А чего же? Можно, – ответил спокойный густой голос. Мальчики вошли в сторожку.

Витя увидел спину человека, который склонился над столом и что-то делал там, постукивая.

– Здравствуйте, дедушка Игнат.

Человек перестал стучать, повернулся к ребятам, и Витя увидел перед собой старика, как показалось ему, очень знакомого. Да, это был уже совсем старик, седой, с белой аккуратной бородою, а лицо загорелое, с резкими морщинами; из-под очков смотрели зоркие, внимательные и лукавые глаза. Волосы у дедушки Игната были подвязаны белой лентой, чтобы не падали на лоб, не мешали работать, одет он был в парусиновые брюки и парусиновую рубаху, подпоясанную тонким ремешком, на ногах – мягкие сапоги. От всей фигуры дедушки Игната веяло спокойствием, уверенностью, мудростью, и Витя сразу проникся к нему доверием и уважением.

«На кого же он похож? – подумал Витя. – Вот на кого! На Льва Толстого. Портрет висит у нас в классе. Если бы не очки – полное сходство».

– Ну, здравствуйте, молодцы, – сказал дедушка Игнат. – Это кто ж с тобой, Владимир? Вроде, не наш?

– Мой товарищ новый, – объяснил Вовка. – Из города.

– На каникулы к нам, значит?

– На каникулы, – кивнул Витя.

– Так, так. И какое же у вас ко мне дело?

– Нам, дедушка Игнат, лодка нужна.

– Лодка, значит. И куда же вы собрались?

Вовка стал объяснять, а Витя незаметно рассматривал комнату. На низком потолке трепетали солнечные блики от реки; в углу стояла кровать с тюфяком, набитым сеном; у окна стол и на нем – инструменты, баночки с красками, какие-то металлические штуки. Над кроватью пристроены две полки с книгами, а рядом висела карта Птахи с отметками красным карандашом.

«Похожа на морскую карту Репы», – подумал Витя. Много в сторожке было всякого речного инвентаря – весла, спасательные круги, части от мотора. У двери висела связка вяленой рыбы. И пахло здесь рыбой, дегтем, свежим сеном, сосновыми стружками.

«Как здорово! Как необыкновенно!» – вновь подумал Витя.

– Что же, – сказал дедушка Игнат, выслушав Вовку. – Одобряю. Хорошее дело придумали. Надо знать свою землю. В доподлинности. – И он внимательно посмотрел на Витю. Витя смутился. – Идемте, лодку выберем.

Вовка подмигнул Вите: «Все, мол, в порядке!» За сторожкой на цепях болтались лодки. Все они были затоплены водой. Дедушка Игнат в раздумье постоял над ними, потом, ударив ногой одну из них, самую неказистую, сказал:

– Вот эта вам подойдет. Легкая на ходу. Ну-ка, вытащим! Ведром вычерпали воду, выволокли лодку на берег, перевернули на бок.

– Завтра и можно плыть? – опросил Витя. Дедушка Игнат улыбнулся:

– Прыткий какой. В порядок привести ее надо: просушить, законопатить, просмолить, выкрасить. Вот вместе все и сделаем.

– Сейчас конопатить начнем? – спросил Вовка.

– Ой, нетерпеши какие, – засмеялся старик, и Витя увидел, что у него целы все зубы и что они крепкие и белые. – Недельку с ней поработаем. Два дня пусть сохнет, потом конопатить будем. И вообще… – Дедушка Игнат строго посмотрел на ребят. – Никогда спешить не надо. Народ-то не зря молвит: поспешишь, людей насмешишь. Вы, мил-друзья, «Анну Каренину» читали?

– Не читали еще, – признались ребята.

– Верно, – сказал старик. – Малы еще Толстого читать. Ничего, подрастете – прочитаете. Так вот, мил-друзья, есть в той мудрой книге слова, как надо жить. Вы, небось, не знаете, как надо жить-то?

– Не знаем, – вздохнул Витя.

– Во-во! – дедушка Игнат засмеялся, довольный. – А совет там такой, такие слова: «без поспешности и без отдыха». Мудро, а? – Он поднял кверху указательный палец. – Вот так и жить надо: не спеши, не суетись, но делай свое дело постоянно. И всего достигнешь. Значит, завтра приходите. Может, конопатить начнем. Научу вас этому делу.

Возвращались в деревню довольные, счастливые – будет лодка, будет путешествие.

– Дедушка Игнат знаешь какой! – говорил Вовка. – Самый старый житель деревни, все его знают. А он! Об чем хочешь расскажет: и как тут до революции жили, и какой помещик лютый был, и почему наша деревня Жемчужиной называется.

– Правда, Вовка, почему?

– Забыл. Дедушка Игнат рассказывал, а я забыл. Ты у него спроси.

Мальчики подходили к деревенской площади, где помещались правление колхоза, школа, почта и чуть в отдалении, на отшибе, стоял «Сельмаг». Впереди трусили, помахивая хвостами, Альт и Сильва.

На площади шумела толпа, стоял милицейский мотоцикл с коляской.

– Что-то случилось, – сказал Вовка. – Побежали. Навстречу им несся пацан лет десяти, поднимая столбы пыли и вопил с восторгом:

– Магазин обокрали! Магазин обокрали!

13. Кто они? Матвей Иванович

Крыльцо сельмага обступили люди, все возбужденно галдели, размахивали руками, а на крыльце стояла толстая растрепанная тетя Маня, заведующая сельмагом и она же продавщица. По круглым щекам тети Мани катились слезы, она их тут же размазывала и сквозь всхлипывания говорила, как горох сыпала:

– Прихожу – замок висит в целости. Стала отмыкать, а болт от перекладины и выпади. У меня сердце так и захолонуло. Руки дрожат, в ноги слабость ударила, вся обомлевши… Ну, вхожу… – И тетя Маня залилась слезами, не могла больше рассказывать.

Мальчики протолкались вперед и во все глаза смотрели на происходящее.

Толпа волновалась. Рядом с тетей Маней стояли двое: молоденький милиционер с очень решительным лицом и большими ушами и грузный мужчина в галифе, сапогах и выцветшей гимнастерке; лицо у него было усталое, землистое, под серыми глазами синева, и казался он очень сердитым.

– Наш Матвей Иванович, – шепнул Вовка. – Председатель.

– Чего взяли-то, Маня? – кричали из толпы.

– Все подчистую? Али как?

Тетя Маня немного успокоилась и стала рассказывать дальше:

– Ну, захожу – все как есть вверх дном. И лампы еще побили. Фулиганили…

– Ответь толком: забрали много? – устало, спокойно спросил Матвей Иванович.

– Все часы, – заголосила тетя Маня, – двадцать три комплекта, пять приемников «Урал»… Телевизор «Темп». Один оставался. Ой… И кофт уж не знаю сколь, плащи. Да я все не глядела.

– И не гляди! – строго и внушительно сказал милиционер. – Все должно оставаться, как есть. Сейчас из Дедлова опергруппа приедет. Звонил. – И милиционер застыл в величественной позе.

– Еще, – всхлипывала тетя Маня, – ящик водки взяли. А две поллитровки прямо тут выдули и сливочным маслом закусили.

В толпе засмеялись.

– Не иначе, как на грузовой машине, – сказал Матвей Иванович и сам себя спросил: – Как же еще увезти?

– Непременно, – сказал милиционер и опять застыл.

– Кто же они такие? – продолжал вслух рассуждать Матвей Иванович. – Из наших? Нет… Рука опытная видна. Вчера видали кого-нибудь посторонних? – спросил он у толпы.

Люди зашумели, стали вспоминать. Нет, никто посторонних не видел. Витя и Вовка переглянулись. Вовка побледнел, у Вити по щекам пошли розовые пятна.

– Мы видели! – сказал Вовка. И сразу стало тихо. Милиционер насторожился. Матвей Иванович спросил:

– Кто это мы?

– Я и вот Витька. Мы вчера купались, – от возбуждения Вовка чуть не захлебнулся слюной, – а он к нам подошел…

– Кто он? – рявкнул милиционер.

– Откуда я знаю! Парень. Не наш. В плавках полосатых и очки черные, – аж лица не видно. Спрашивал у нас, когда магазин открывается.

Толпа зашумела. Выяснилось, что и еще кое-кто видел вчера незнакомого долговязого парня на берегу реки.

– Пошли в правление, – толком расскажете, – сказал Матвей Иванович. – А вы, товарищи, расходитесь, пора и за работу. Найдем воров, не волнуйтесь. Кто что знает, вспомнит, – потом вызовем.

Народ нехотя стал расходиться.

В правлении в первой большой комнате сидело несколько женщин. Они что-то писали и щелкали на счетах, а вторая комната, поменьше, была кабинетом Матвея Ивановича. Здесь на письменном столе, заваленном папками и бумагами, стояли черный телефон, чернильный прибор с пустыми чернильницами; в одной из них на фиолетовом дне лежала большая муха вверх брюшком и слабо, неохотно шевелила лапками. Еще в кабинете был старый протертый диван. На него и сел Матвей Иванович, и пружины сердито взвизгнули. Милиционер с окаменевшим лицом остался стоять в дверях. Он очень не нравился Вите. И чего индюком надулся?

Матвей Иванович вытер мокрый лоб не очень свежим платком, вынул портсигар, закурил. Милиционер в дверях сделал движение корпусом, и председатель протянул ему портсигар. Милиционер тоже закурил.

– Ну, Вова, – сказал Матвей Иванович, – рассказывай. Собственно, ничего нового Вовка добавить не мог. Только Витя вспомнил:

– У него на животе транзистор болтался. Еще репортаж передавали «Велопробег мира».

– Наше командное место второе, – важно сказал милиционер.

– Так, так… – задумался Матвей Иванович и опросил у Вити: – Ты у бабки Нюры живешь?

– Ага, у нее.

– Твой отец конструктор?

– Конструктор… – удивился Витя: «Откуда знает?»

– Так, так… – Матвей Иванович повернулся к милиционеру: – Ты иди, Миша. Посмотри, чтобы она там ничего не трогала.

Молоденький и очень гордый милиционер недовольно вышел.

– Ну, как, вояка, жизнь идет? – председатель потрепал спутанные Вовкины волосы.

– Ничего…

– Брат не пишет? – и глаза Матвея Ивановича стали зоркими.

– Нет, – быстро ответил Вовка. – А что?

– Да ничего.

– Матвей Иваныч! – Вовка мгновенно вспотел. – Вы думаете – он?

– Если бы он, – вздохнул председатель, повернулся к окну, и Витя увидел на его шее страшный белый шрам. – Если бы он… Гора б у нас у всех с плеч. Пропадет ведь парень. Матери передай: если объявится, письмо пришлет, пусть сразу мне скажет. Будем ему биографию исправлять. Злобы я на него, дурака, не имею.

– Спасибо, Матвей Иванович. – И у Вовки вдруг слезы закапали из глаз.

– Ну, ну, Володя! Надо быть мужчиной. И еще матери скажи: обувь и костюм тебе к школе справим колхозом. Пусть не волнуется.

Вовка опустил голову.

Резко, с перерывами зазвонил телефон.

– Идите, ребята, – сказал Матвей Иванович.

Мальчики медленно шли по пыльной дороге, к реке, которая золотом отливала под ослепительным солнцем.

Вовка хмурился, видно, стеснялся своих слез. Сказал:

– Он такой. Илья ему – посчитаемся, посчитаемся. Дурак несчастный. А Матвей Иваныч – «Я зла не помню». Мало какие люди зла не помнят.

– Вовка, а что у него на шее – шрам?

– С войны. Он батареей командовал. Под Ленинградом. И сам он из Ленинграда. Учителем был. К нам в эту… ну, в блокаду жена его приехала. С дочкой. Потом и сюда немцы пришли. Расстреляли их. Выдал кто-то, что жена командира. А он не знал. После войны за ними приехал. С тех пор и остался. Председателем выбрали. На могилу их цветы носит.

У Вити что-то мелко дрожало внутри, сами сжалась кулаки, и никогда раньше он не испытывал такой жгучей яростной ненависти к фашистам, которые много лет назад пришли на его землю.

Была вторая половина дня. Мальчики, утомленные солнцем и купанием, сидели в тени и смотрели, как к пристани причаливает катер, похожий издалека на белого жука.

И вот тогда к ним подъехал «газик», и из него вышли двое веселых крепких мужчин в белых рубашках и Матвей Иванович. Пришлось снова повторить рассказ о долговязом парне в полосатых плавках и темных очках.

14. Живут ли в церкви привидения

– Тебе известно, что в старой церкви живут привидения? – спросил Вовка у Вити, когда мальчики возвращались с реки домой.

– Я в привидения не верю, – ответил Витя.

– Не веришь? – ахнул Вовка. – Тогда пойдем сегодня вечером в церковь. Я знаю, как в нее можно пролезть.

– Пойдем, – сказал Витя. И вдруг испугался.

Кто его знает? Конечно, нет на свете никаких привидений. Выдумки все это… И все-таки… А что если есть одно на целом свете? И живет оно именно в той церкви.

Мальчики шли по теплой, прогретой солнцем дороге и невольно смотрели на церковь, которая стояла за деревней, на холме – ее темные купола четко рисовались на белесом небе.

– Вот что, – сказал Вовка и нахмурился. – В шесть часов – самое подходящее время – приходи к пруду и жди меня там. И пойдем.

– Куда, Вовка?

– Да ты что? Только договорились. В церковь, конечно. Витя подавил вздох. Делать нечего. Еще только не хватало, чтобы Вовка подумал, будто он трус.

– Договорились, – сказал Витя.

К пруду он пришел вовремя, а Вовки еще не было.

Пруд тоже за деревней, возле кладбища. А за кладбищем, на холме – церковь.

Пруд большой, заросший по берегам кустарником. Кое-где стоят деревья. Еще здесь много вывороченных пней с узловатыми корнями. Издалека они похожи на чудовищ. Раньше, говорят, окружал пруд барский парк, в котором стоял помещичий дом с колоннами. Во время революции дом сожгли крестьяне, а парк вырубили почему-то. И остался один пруд.

Витя сидел на берегу и смотрел в прозрачную, коричневатую воду: было видно все дно. Под водой шла таинственная жизнь: дно покрыто водорослями, ворохами прошлогодних листьев, образовались там свои маленькие горы, и между ними, дергая лапками, плавают жуки-плывунцы. Потом Витя стал наблюдать, весь сгорая от любопытства, как два тритона медленно, величаво проплыли между листьями, которые в воде стояли ребром, ткнулись носами, и Витя даже не заметил, как тритоны сгинули.

В лучах солнца, в черной глубине, неожиданно заиграло серебро. «Рыбы! – догадался Витя. – Наверно, большие».

По поверхности пруда плавали водомерки. Вот сделает водомерка стремительный рывок и замрет, а от нее идут медленные круги. Витя знает, что у водомерок на лапках подушечки с воздухом, поэтому они так легко плавают. Сыплются в пруд листья с берез, весь он вздрагивает, шевелится, со дна поднимаются пузыри.

Вите начало казаться, что он сам живет в этом пруду и понимает язык и обычаи всех его обитателей.

Недавно Витя прочитал книжку о том, как началась жизнь на земле. Оказывается, она началась в воде, в океане, а потом на берег вылезли огромные первобытные тритоны и стали жить на суше, потому что им понравилось солнышко.

Солнце клонилось за кладбищенские деревья, его косые лучи дробились на поверхности пруда, в воде играли веселые зайчики; кричали грачи в своих темных гнездах. А Вовки все не было.

«Интересно, поймают воров или нет?»

Витя всматривается в заросли кустарников, и видит под разлапистыми ветками вороха украденных вещей, приемники «Урал» и ящик с бутылками водки. А около ящика сидят двое: долговязый парень в полосатых плавках и черных очках (у него еще широкий кожаный пояс, как у ковбоев, и за поясом длинная финка) и какой-то тип в фетровой шляпе – Вите видна только его широкая спина.

Воры пьют водку прямо из бутылок и отвратительно хохочут. Потом фетровая шляпа начинает петь:

 
«Пятнадцать человек на сундук мертвеца»…
 

«Их надо задержать!» – понимает Витя.

Он бесстрашно выходит из-за кустов и говорит спокойным ровным голосом:

– Ни с места! Вы арестованы!

Долговязый парень вскакивает, шепчет:

– Ах ты, гад, – и выхватывает из-за пояса финку.

Но Витя успевает ударить ногой по руке долговязого – финка взлетает вверх, сверкнув на солнце, вонзается в ствол березы и слегка подрагивает. А Витя стремительно ударяет парня головой в живот, долговязый падает, задрав ноги. Но в это время Фетровая шляпа наваливается на Витю сзади, хватает за горло. Витя старается перебросить противника через себя, но он слишком тяжел.

– На помощь! – кричит Витя.

И видит, что к нему бегут люди – милиционер Миша, папа, Матвей Иванович, а впереди всех Зоя, и глаза ее полны гордости за героический поступок Вити.

– Продержись еще немного! – кричит Зоя. Рядом с ней бежит Вовка и – вот чудно! – размахивает веслом.

– Ты что весь дергаешься, – сказал Вовка над его головой. Задремал, что ли? Я опоздал немного. Мамка за хлебом посылала.

К пруду пришли рябенькие утки и стали плюхаться в воду. Полетели брызги, сделалось шумно.

– Между прочим, – сказал Вовка, – в этом пруду давно-давно утопилась помещичья дочь. Красавица-раскрасавица. И теперь в пруду живет русалка. – Вовка сделал большие глаза. – Когда бывает лунная-прелунная ночь, она выходит на берег.

– Ладно врать-то, – хрипло сказал Витя.

– Не веришь – тебе же хуже. Пошли.

К церкви вела накатанная дорога, которая проходила мимо кладбища, огибала церковь и дальше спешила к шоссе.

Мальчики подходили все ближе и ближе к каменной громадине, и Витя теперь видел, что церковь очень старая; купола на ней темные и дырявые, двери заколочены досками: в окошках выбиты цветные стекла и в них влетают ласточки.

Солнце висело над самым горизонтом, и розовый свет, казалось, стелется по земле.

– В самый раз пришли, – сказал Вовка. – Оно на закате появляется.

– Кто? – прошептал Витя.

– Кто-кто! Привидение, конечно.

«Врешь ты все, – сказал себе Витя. – Потому что не бывает никаких привидений. Это даже самые маленькие дети знают».

– Иди сюда, – тихо позвал его Вовка и полез в кусты бузины у самой стены церкви.

В кустах было темно, душно, сухие ветки больно втыкались в бока; под ногами было много птичьего помета, и листья бузины были в его белых разводах.

– Смотри! – опять тихо сказал Вовка.

Мальчики стояли около маленькой двери. Вверху двери было стекло, и там, за этим черным стеклом, раскинул кружевную паутину паук. Сам паук сидел в центре паутины и был страшен: большой, коричнево-желтый, с белым крестом на спине. Паук мелко перебирал лапками.

Вите стало жутко.

– Сторожит, – прошептал Вовка, взглядом показывая на паука.

– Кого? – и Витя не узнал свой голос – он был сиплый и еле слышен.

– Кого! Вход в царство привидений.

«Совсем ты заврался», – хотел сказать Витя, чтобы приободрить себя, но Вовка в это время со скрипом отогнул одну из досок, которыми была заколочена дверь, потом вторую. Образовалась лазейка.

Как только скрипнула доска, паук задергал лапками и мгновенно исчез. Только паутина подрагивала.

– Лезь! – сказал Вовка.

– Нет, ты первый.

– Боишься? – ехидно прошептал Вовка.

– Ничего я не боюсь!

– Тогда – лезь.

«А вдруг я пролезу, – подумал Витя, – а паук уже стал огромным, выше человеческого роста, и ждет меня, чтобы схватить своими цепкими лапами?»

– Да лезь же!

«А! Была не была!» – И Витя пролез в лазейку. За ним – Вовка.

Огромного паука не было. И ничего сначала Витя не мог разглядеть. Было тускло, сыро, пахло плесенью. Из узких окошек падали снопы солнечного света, и в них плавали легкие перышки.

Глаза привыкли, и Витя увидел сумрачные своды церкви, какой-то хлам на полу, какие-то ржавые машины. В лучах солнца ослепительно блестели осколки стекла на полу – как зайчики от зеркала.

– Сейчас… – прошептал Вовка и неожиданно крикнул: – А-а-а!

– А-а-а! – громовым эхом ответила церковь.

И в это же мгновение вверху захлопали крылья, что-то зашуршало, и странный клекот упал вниз:

– Крл! Крл!

– Привидение! – заорал Вовка и присел на корточки, закрыл лицо руками – изобразил ужас.

Витя почувствовал, как мурашки разбежались по спине, его прошиб озноб, он собрался уже ринуться к лазейке, но все-таки посмотрел вверх.

Под самым куполом церкви летала большая черная птица, описывая плавные круги, переваливаясь с одного крыла на другое. Она смотрела вниз, на мальчиков, и тревожно кричала:

– Крл! Крл!

«Обыкновенная птица», – понял Витя, и страх прошел.

Вместе с Вовкой они теперь следили за птицей, она все летала и летала, потом – Витя даже не заметил, как – юркнула в темный угол и затихла. Наверно, у нее там было гнездо.

А Витя все смотрел вверх и увидел там бога. С самого купола за ним наблюдало строгое лицо в бороде, вокруг головы расходилось сияние, глаза были внимательные и грустные; они будто спрашивали Витю о чем-то.

Витя знал, что никакого бога нет, но ему сделалось не по себе от взгляда того, кто смотрел на него сверху. Витя прошел несколько шагов, бог не спускал с него глаз. И тут Витя увидел, что все стены церкви разрисованы удивительными картинами: всякие боги и ангелы были изображены на них. И хотя во многих местах отвалилась краска, все эти лица были живыми, совсем человеческими, а не божественными. Они думали о чем-то, что-то спрашивали, что-то хотели сказать…

И Витя понял, что все эти лица, золоченые одежды, сияния вокруг голов нарисовал великий художник. Но кто он? Как его зовут?

«Вот бы куда Зою, – подумал Витя. – Посмотреть эти картины».

Тихо, гулко было в церкви. Солнце уже, видно, зашло. Розовый свет струился в окна. А боги и ангелы все смотрели на Витю, появилось ощущение, что, кроме них, кто-то еще присутствует в церкви…

Вовка тоже глазел по сторонам, но без всякого интереса.

– А я думал, ты испугаешься, – разочарованно сказал он. – Там, наверху, где-то сова живет. Или филин. Только разве долезешь туда.

– Зачем? – спросил Витя.

– Как зачем? Гнездо разорить. Хищная ведь птица.

– Злой ты, Вовка, – сказал Витя. И мальчики обиделись друг на друга.

И в этот момент за своими спинами они услышали шорох.

Витя увидел, как округлились глаза у Вовки, почувствовал: волосы на затылке встали дыбом.

Разом, как по команде, оглянулись – в нише, уже заполненной дымчатыми сумерками, стоял человек. Нет, смутная фигура. У Вити как-то все сдвинулось перед глазами.

– О-о-о! А-а-а! – заорало вокруг.

Витя и Вовка даже не поняли, что это они вопят одновременно. Все дальнейшее произошло молниеносно.

Потом мальчики даже не могли вспомнить, как очутились снаружи.

Кусты бузины – по лицу. Свист ветра. Увидел Витя – ласточки летают вокруг церкви. Услышал – попискивают. Впереди – Вовкина спина. Ноги сами несут, тело валится вперед, в глазах рябь, не хватает воздуха. Вовка дышит, как загнанная лошадь.

Остановились только у первого плетня. Церковь далеко на холме. В розовом небе отпечатан ее черный силуэт. Бухает кровь в висках, все лицо мокрое от пота.

Тихо. Березка шелестит листьями у обочины дороги. Женщина идет с тяжелой корзиной, кренясь набок. Стук топора. Тянет дымком. Слышно – ветер приносит: лопочет радио на столбе возле правления колхоза. Как мирно, как хорошо! Мальчики посмотрели друг на друга.

– Видел? – прошептал Вовка.

– Привидение? – прошептал Витя.

– Какое привидение! – замахал руками Вовка. – Это же тот… Ну, с транзистором! Он же в руках черные очки вертел!

– Что? – разинул рот Витя.

– То самое!

«А я ничего не заметил, – с отчаянием подумал Витя. – Трус паршивый».

– Что же делать, Вовка?

– Побежали в правление!

По тропинке – ураганное шлепанье ног.

Вскоре вся деревня видела, как к церкви промчался «газик».

Но очень немногие знали, что в «газике», кроме шофера и двух веселых мужчин, сидят Вовка и Витя.

Мальчики наотрез отказались первыми лезть в лазейку. Сначала в церковь проникли мужчины, и только за ними ребята.

В церкви было уже темно, и мужчины включили фонарики.

Конечно, никого не оказалось.

– Не померещилось, молодцы? – спросил один из мужчин, которого звали Петром Семеновичем.

Ни Витя, ни Вовка не успели ответить – из угла церкви послышался голос второго мужчины («Зовите меня дядей Колей», – сказал он ребятам еще в «газике»):

– Петр! Скорей сюда!

Под ветошью были спрятаны три приемника «Урал» и связка плащей.

– Я так и думал, – задумчиво сказал Петр Семенович. – На легковой они. Двумя рейсами вывезли. Сюда, в церковь. А отсюда – дальше. Первую партию, видно, сразу успели. А вот эту ночью собирались.

– Ребята спугнули, – сказал дядя Коля.

– Ребята спугнули… – Петр Семенович потер лоб рукой. – Только зачем он сюда пришел? Не сторожить же! Значит, где-то близко была машина! Ребята, машины поблизости не видели? Какой-нибудь легковушки?

– Нет, – сказал Вовка.

– Нет… – повторил Витя.

Вылезли из церкви. Уже был вечер; в небе замигали первые звезды.

– Ищейку вызвать? – спросил дядя Коля.

– Посмотри на небо, – сказал Петр Семенович.

Мальчики тоже посмотрели – с востока надвигалась темная тяжелая туча с фиолетовыми краями; она уже захватила полнеба.

– Сейчас польет, – вздохнул Петр Семенович. – Интересно, проскочили они или нет?

– На всех постах проверяют, – сказал дядя Коля.

– На всех постах… Нет, не такие они дураки. Где-то отсиживаются. Но где? – Петр Семенович опять потер лоб; видно, у него была такая привычка. – Ладно. Давай погрузим вещи и – поехали. Будем думать, что делать дальше. А вам, ребята, спасибо.

«Сказать, что ли: «Служу Советскому Союзу!»? – подумал Витя. Но постеснялся.

Когда подъезжали к деревне, по крыше «газика» застучали первые капли дождя.

А через час уже вся Жемчужина знала о происшедшем. Мама заволновалась:

– Его могли убить! Больше не смей никуда ходить без разрешения.

Витя насупился, а папа сказал:

– Напрасно ты, Лида. Он уже взрослый парень.

Они еще немного поговорили в своей комнате, но о чем, – Витя не слышал. Он лежал на своей раскладушке и заново переживал последние события.

За темными стеклами веранды монотонно шумел дождь.