Текст книги "Повелители иллюзий. Попаданец (СИ)"

Автор книги: Игорь Масленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Гости в ожидании перемены блюд вели оживленные светские беседы, обмахивались веерами, хвастались перед соседками сумочками помпадур, многочисленными косметическими принадлежностями и драгоценностями.

Вновь засуетились лакеи. Пришла очередь холодных закусок. Все тот же слуга с лицом голема разложил на тарелках перед Лехой сельдь дунайскую, красную и черную икру, раков в пиве, форель в белом вине, лососину малосольную каспийскую, балык белорыбий, сардины с лимоном, стерлядь волжскую в шампанском, ассорти рыбные из крабов, устриц и креветок. Казалось, стоило попробовать лишь кусочек каждого блюда, и наешься до отвала.

– А нельзя ли водочки? – шепнул Леха на ухо Салативару, боясь прослыть невеждой в глазах лакея.

– Можно и водочки. Отчего нельзя? – с пониманием отозвался воин-варвар. Какую желаете? «Поповку», «Смирновскую», «Петровскую» или «Московскую»?

– Хотелось бы ту, что у вас на квартире пробовали.

– Любезнейший, – обратился Салативар к слуге с рыжими бакенбардами. – Великий герцог желает откушать «Петровской». Сообрази.

– Извольте-с, – лакей согнулся в почтительном поклоне, ловким движением профессионального престидижитатора извлек из-за спины запотевший графин и налил Лехе рюмку.

Салативар не стал утруждать прислугу, налил себе полный бокал и выпил все одним глотком.

– Ваше здоровье, великий герцог.

Леха растерялся. Разве принято на светских тусовках глушить водку бокалами?

– Пей, пей. Не стесняйся, – отозвался Салативар. – И на меня не смотри. Я ведь один из семидесяти двух и могу позволить себе мелкие шалости.

Леха осмотрелся по сторонам. Гости были заняты пустыми разговорами и поглощением закусок. Никто за ним не шпионил и не обращал на него ровным счетом никакого внимания.

– Ваше здоровье, – ответил черный следопыт, проглотил содержимое рюмки и закусил слабосоленой бледно-розовой лососиной. Нежная, с выступающими на разрезах каплями прозрачного жира, она так и таяла во рту.

Но тут Леха обманулся. Все вокруг поспешили выказать великому герцогу восхищение и стали наперебой требовать себе непременно водки или, на худой конец, коньяк. Лакеи принялись разливать гостям «Петровскую», шустовский «Спотыкач» и «Кавказский». Но кое-кто не побрезговал «Напареули», «Цинандали», «Кахетинским» и «Абрау-кабернэ».

Подали горячие закуски, среди которых числились котлеты де воляй, рябчики в сметане, жареные цыплята, галантин из фазана с трюфелем, шофруа из дроздов обельвю, ростбиф, московский поросенок, судак Жуанвиль, осетрина флорентин, судак орли, осетрина америкен, навага фри, форель таймень по-итальянски, утки, перепела, глухари, турачи на вертеле, беф Мирантон, фляки по-русски, эскалоп Африкен и почки в мадере.

После третьей рюмки голова Лехи пошла кругом. Услужливые лакеи, кавалеры в жюсокорах и напудренных париках, дамы в роскошных атласных платьях с кораблями и корзинами на головах слились в колдовском хороводе, унесли следопыта куда-то ввысь. Ему едва не стало дурно не столько от выпитого и съеденного, сколько от пестроты и многообразия блюд и костюмов. «Интересно, – подумалось ему, – во сколько обошелся банкет? Актеры, декорации, оркестр, застолье? Это ведь баснословные деньжищи! Такими и Казимир Карлович разбрасываться не станет. Стоп! Какой к черту Казимир Карлович? Блин! Поверить никак не могу! Ведь все происходит на самом деле. Путешествие по ночной пустыне, гигантский замок, окутанный фиолетовым туманом, праздничный обед в мою честь, плавно переходящий в ужин, сотни гостей, разодетых в наряды времен Людовика какого-то. Быть того не может! Нет, может! И все происходит именно со мной! Мать моя женщина!»

Музыка на минуту смолкла. После мелодий «Хромого беса» послышались величественные и торжественные звуки менуэта непревзойденного Боккерини. Гости как по команде встали из-за столов, надели карнавальные маски и принялись полировать фигурный паркет, стремясь красотой манер, изысканностью и грациозностью движений поразить друг друга. Галантные кавалеры в золотых и серебряных масках баута и лекаря чумы, элегантно снимая треуголки, почтительно кланялись дамам в нарядах Коломбины и Моретты, а те замирали в глубоких реверансах. Черный бархат великолепно подчеркивал благородную бледность лиц, намекая на близость новолуния, обманчивую женскую покорность и затаенные мужские страхи.

Леха считал себя человеком продвинутым, но никогда не понимал подобных допотопных танцев. Все эти пионерские расстояния между партнерами, скованность и нарочитая строгость несколько напрягали. Ему недоставало буйства, экстрима, страсти и безумия хард-рока. Захотелось окунуться с головой в омут разгула, забыться, провалиться черт знает куда, лишь бы ничего не видеть вокруг и не вспоминать о злоключениях последних дней. Не относил он себя и к утонченным эстетам, а потому изощренность, нарочитая роскошь и излишества, свойственные восемнадцатому веку, его откровенно раздражали. Если пить, так чтоб напиться. Если закусывать, так непременно колбасой и чтоб жареной картошки полная сковородка. А у этих напомаженных умников на столах не только жареной картошки не видать, но даже и колбасы нет! Он вырос в рабочей семье, где артистические тонкости, правила, манеры и этикет не возводились в культ. Мать лезла вон из кожи, лишь бы прилично одеть да обуть сына и большую часть времени проводила на заводе и кухне. Она хотела жить как все или, по крайней мере, не хуже других. Отец после смены, если не напивался, сидел в кресле перед телевизором с газетой в руках, а выходные коротал с приятелями в ближайшей пивной или за игрой в домино. Леха, не обремененный родительской опекой, рано связался с уличной шпаной. Он тоже не хотел в чем-либо уступать сверстникам. Сбегал с уроков, курил в школьном туалете, лапал девчонок на дискотеках, дрался с мальчишками из соседней школы, распивал дешевое вино в подворотнях, бренчал на гитаре песни Виктора Цоя. После школы поступил в техникум, а потом загремел в армию. Он стал таким как все. Жизнь пошла своим чередом по замкнутому кругу, пока не встретился ему Антонович, краевед и следопыт. Вот тогда-то Леха и заболел Лесом, а сердце потребовало перемен. Но, по всему видать, соврал Казимир Карлович. Как пить соврал. Никто в него не вселялся. Но если и вселился, то почему молчит демоническое начало, а из всех щелей прет зловонная люмпенская сущность? Леха даже почувствовал себя бездомным Шариком, оказавшимся на операционном столе под скальпелем профессора Преображенского. А оттого стало вдвойне обидно и жалко самого себя. «Где ты, Аакхабит? Забери меня с собой, – мысленно обращался Леха к великому герцогу. – Готов служить тебе до конца дней, да только не хочу назад в девятиэтажку, где полно крыс и тараканов. Кем я стал к тридцати годам? Да никем! Просто Лехой. А в твоей свите, быть может, и стану человеком».

Глава 14. Коньяк и сигара

И тут с черным следопытом без всякой видимой причины случился нервный припадок. Как ужаленный он вскочил с железного трона Питханы, взобрался на стол и принялся футболить тарелки и кубки, расчищая себе путь. Музыка смолкла, танцоры замерли. Гости устремили взгляды на виновника торжества.

– Довольно! – горячо выкрикнул он. – Достал ваш балаган! Сбросьте маски, покажите лица!

После секундного замешательства все вокруг преобразилось по воле темного колдовства. Золотые росписи на стенах, пышнотелые красавицы и румянощекие амуры исчезли. Потолок растаял, растворился в фиолетовом бархате небес, и на его месте вновь засияли звезды. Колонны обвил зеленый плющ. Посреди зала появилось озеро, паркет превратился в заросли высоких трав. Послышались звуки тимпанов и флейт. Менады и вакханки сменили атласные платья на шкуры пятнистых оленей, подпоясанные задушенными змеями, и венки из виноградных листьев. С визгами они бросились к озеру. Следом за ними неслись козлоногие бородатые сатиры. Дикая орущая толпа подбежала к водоему, источавшему аромат шампанского, и принялась черпать пьянящий напиток кубками из коровьих копыт и бараньих рогов. Кто-то и вовсе припал к озеру и принялся лакать диким животным. Насытившись, сатиры принялись гоняться за менадами и вакханками. Те дико визжали, не давались в руки хитрым, задиристым и похотливым хвостатым тварям. Но козлоногие не оставляли попыток, чем безмерно веселили публику.

Полунагие дриады в одеяниях из веток и листьев водили хороводы. Баньши с распущенными волосами в полупрозрачных одеждах затянули заунывную песню, порой переходящую в вой ветра, о топких болотах, заколдованных лесах и облаках. К ним присоединились нагие длинноволосые нимфы, прекрасные феи в диковинных нарядах из живых цветов, и уродливые карлики-цверги, падкие до женской красоты. Две обнаженные гарпии носились над гуляками, с шумом разрезая воздух огромными крыльями.

Надменные темные пикси в черных плащах и зеленых платьях, кичась собственной мудростью и красотой, держались поодаль, свысока наблюдая за гульбищем. Но их высокомерие и надменность не имели под собой реальных оснований. Они могли завести человека в чащу, украсть лошадь или младенца, испортить продукты. Едва ли мнимой мудрости былых обитателей лесов и болот хватило бы на большее.

И только золотоволосые, с белоснежной кожей, валькирии не встали из-за стола. В крылатых шлемах и кожаных доспехах, с холодными взглядами, они неспешно попивали красное вино из золотых кубков и мечтали о кровавых битвах. Танцы и веселье не их удел.

Между тем пьяные сатиры усилили натиск. Менады и вакханки, устав от бега, или же просто следуя обманчивой женской природе, поддались охотникам до амурных приключений. Под улюлюканье и одобрительные крики они предались порочной любви на глазах многочисленных зрителей. Дриады, нимфы и феи, разгоряченные зрелищем плотских утех, не прельстились безобразными цвергами и устремили полные вожделения взгляды к мужской части компании людей холма. Но те с презрением смотрели нанизших, по их мнению, духов и уединились с соплеменницами в густых прибрежных зарослях.

Обличье слуг великого герцога разочаровало Леху. Он ожидал увидеть уродливых ведьм с крючковатыми бородавчатыми носами, пьющих магическое зелье, приготовленное из ногтей и семени чернокнижников, и пожирающих жареных младенцев, попирание креста, козлиные головы, горящие синим пламенем преисподней, чаши из черепов и прочие атрибуты черной мессы. Вместо этого увидел очеловеченные силы природы, темные, страстные, порою слепые и жестокие.

Внезапно Леху охватил приступ тошноты. Закружилась голова. Он едва не свалился со стола. Но, овладев собой, спрыгнул на пол и бросился прочь. Заплутав среди колонн, сунулся в первые попавшиеся на глаза двери. Небольшая по меркам замка комната представляла собой один из кабинетов или спальню хозяина. Вдоль стен стояли шкафы, набитые старинными книгами, в противоположном конце находилась кровать с балдахином, а близ выхода расположился массивный дубовый стол, крытый зеленым бархатом, и пара резных кресел. В одном из них, закинув ногу на ногу, сидел человек средних лет щеголеватой наружности. В черном фраке и брюках, лакированных туфлях, в ослепительно-белой рубашке с бабочкой, с прилизанными волосами и пробором посередине, моноклем и усами-ниточками он имел вид светского льва начала прошлого века, любителя женщин, скачек и карточной игры. Щеголь держал в руке бокал-тюльпан, время от времени взбалтывал его содержимое и наблюдал за тем, как прозрачная темно-каштановая жидкость большими каплями медленно стекает по стеклу. Рядом с господином во фраке на столе стояла початая бутылка, этикетку на которой Леха так и не разглядел.

– Салативар, – черный следопыт уже ничему не удивлялся.

– Хороший коньяк. Ему лет пятьдесят, не меньше. А что, наскучили гости? Признаюсь, обед удался на славу. Музыка, танцы, изысканная кухня. Все восхищены и очарованы, – Салативар рассмеялся. – Ладно, поговорим о деле. А с гостями и Аннитис управится. Кстати, как они тебе?

– Видел нескольких симпатичных…  – отрешенно ответил Леха. Многочисленные волшебные превращения грозили ему скорым безумием. Он не желал более никого видеть, хотел уснуть и забыться.

Салативар оставил бокал, встал, подошел к хьмидору испанского кедра, что находился в одном из шкафов, и достал длинную цвета темного шоколада сигару «Боливар». Орудуя руками с быстротой профессионального фокусника, извлек из кармана сигарную гильотину, обрезал шляпку. Ловким движением искушенного афисионадо сменил гильотину на длинные спички из кедровой щепы, неспешно подкурил, вращая сигару над огнем, пыхнул дымом и вновь вальяжно растянулся в кресле.

– Друг мой, – начал он менторским тоном. – К хорошему коньяку непременно требуется хорошая сигара. Пока гости разлетаются по домам на метлах, боровах, козлах, черных кошках или просто на пучках соломы…  – Салативар разразился мелким смешком, закашлялся, монокль его упал, повис на золотой цепочке, на глазах выступили слезы. – Ой, не могу! Вот умора! Черную мессу ему подавай! Держите меня, духи преисподней, не то помру со смеху!

Спустя несколько секунд Салативар вновь преобразился. От былого веселья не осталось и следа.

– Видишь ли, голубчик. Мир задумывался творцом как единство противоположностей. Взять, к примеру, звезду. Ее распирает внутреннее давление, но гравитация не дает разлететься на куски. Действие рано противодействию. Физику в школе учил? Рядом со светом соседствует тьма, небесному и возвышенному противостоит земное и низкое. И далеко не всегда темное начало так ужасно как тебе представляется. Огонь, смола, сера, вечные мучения грешников в кипящих котлах… не более чем выдумка невежественных фанатиков и шарлатанов. Согласись, нелепо в век атомной энергетики, коллайдера, ноутбуков, смартфонов и космических полетов пользоваться столь отсталыми технологиями. Ты правильно заметил, мы, темные, являемся частью природы, ее детьми и слугами, а вовсе не лохматыми чертями со свиными рылами. Кстати, не находишь некоторого сходства чертей с сатирами? Да, да! Именно они и послужили прототипом бесноватых жителей ада. Помилосердствуй, кормилец! Какие из них черти? Им бы выпить, пошуметь, поозорничать, с менадами поиграть. Невиннейшие создания. Но оставим лирику поэтам и прочим праздным писакам. Хочу поговорить о другом. Ты ведь помнишь, я рассказывал о скипетре Осириса. Им овладела Бессмертная. Она расправилась с тобой, унизила, лишила силы и памяти. И, доложу тебе, ловко у нее все вышло. Я так и не смог снять заклятие. Но на этом она не остановилась. Мало ей твоего позора. Подавай ей оружие Хранителя!

– Какого такого Хранителя? – от речей Салативара Леха впал в полузабытье и вовсе не заметил, как в его руке оказался бокал с коньяком.

– Хранитель… , – задумчиво произнес Салативар. – Я с ним не встречался. Да и едва ли кто из семидесяти двух видел его. Хранитель отвечает за равновесие сил света и тьмы. Он владеет оружием, способным нарушить шаткий баланс, уничтожить богов и тех, кто их создал. Представляешь, что случится, попади оно в руки Бессмертной? Вселенная погибнет, вновь сожмется в ничтожную точку. В любом случае случится нечто ужасное. Никто наверняка не знает.

– Странное дело, – удивился Леха. – Ни богам, ни демонам не по силам остановить эту, как ее, Бессмертную. И ты просишь меня?!

– Видишь ли, – пояснял Салативар. – Существуют неписаные правила. Нарушить их не под силу ни богам, ни тем более демонам. А ты не бог, не демон и не человек. По всем статьям подходящая кандидатура на роль спасителя и героя.

– Допустим, ты не лжешь. Тогда скажи, как Бессмертная завладеет оружием Хранителя?

– Шекспир сравнивал мир с театром. Но я бы выразился немного иначе. Мир – игра. Да, брат мой. Играют все. Боги, демоны, люди. Разница лишь в том, что для одних это борьба за выживание, а для других не более чем желание справиться с вечной скукой. Хранитель не исключение. Оружие нельзя выкрасть. Его не взять силой или магией. Его можно только выиграть. Но правила игры мне не ведомы. О них я лишь догадываюсь. Мертвец, мой слуга, идет по следу Бессмертной. Но он всего лишь Мертвец, и полагаться на него совершенно невозможно. Последний раз он видел ее в сорок четвертом в образе немецкого мальчишки, угодившего на восточный фронт. Надо думать, воплощение в разных телах, мирах, временах и есть результат игры. Но и это не все! Вспомни, почему ты попал в немилость к Бессмертной?

– Да, что-то такое припоминаю… , – рассеяно ответил Леха.

– В свое время тебе понадобилась ее душа. Демоны пользуются в таких случаях весьма древним, но действенным ритуалом. Суть его заключена в обмене энергиями. Демон часть своей силы отдает жертве, а та взамен собственную душу. И происходит сей обмен посредством, э… порочной любви.

– Вот как! Выходит, я, то есть Аакхабит, ее изнасиловал?

– Можно и так сказать. Ясное дело, она не забыла нанесенного оскорбления. Так ты и стал Лехой.

– Интересно, зачем мне понадобилась ее душа?

– Все дело в скипетре. Желание отыскать его и стало основой нашего союза. Несчастная слишком близко подобралась к разгадке тайны. Вот ты и решил опередить события, а заодно и обзавестись очередной служанкой.

– Занятная история. Да только сдается мне, ты чего-то недоговариваешь, – Леха сделал маленький глоток и раскурил протянутую Салативаром сигару. Сладковатый привкус табачного листа, мягкий аромат лесных трав и кустарников, дерева, фруктов и пряностей с ноткой горечи, смешивался с нежным и полным живости превосходно мягким коньяком, рождал неповторимый букет ощущений и настраивал на неспешные размышления. – И как найти Бессмертную?

– Есть одна подсказка, – оживился Салативар, пропустив мимо ушей предыдущие слова собеседника. – Твой замок, как и замок каждого из нас, в некотором роде напоминает живой организм. Это нельзя в полной мере назвать разумом, но благодаря магии он реагирует на мысли и желания хозяина. Стоит настроиться и замок подскажет направление. В библиотеке находится портал, соединяющий цитадель незримыми нитями с множеством миров. Так я пустил Мертвеца по следу. Полагаю, у тебя получится.

– Забавно, забавно, – устало произнес Леха. Приключения последних дней порядком его утомили. Он закрыл глаза, обратил внутренний взор на поиски скрытой собственной сущности и вскоре погрузился в глубокий сон.

Глава 15. Библиотекарь

Леха долго не хотел открывать глаза, нежась в теплой и мягкой постели. Он все еще видел обрывки темных сновидений, странных и несбыточных фантазий. Он мечтал о новых походах и неожиданных находках. Диковинный сон приснился ему нынешней ночью. Ему привиделся говорящий лев Бонифаций с сигарой в зубах, фэнтезийный воин-варвар с двуручным мечем, черноволосая пышногрудая красавца, придворные Людовика Шестнадцатого, полуголые дриады и бородатые сатиры с лошадиными ушами. И всей этой развеселой гоп-компанией заправлял он, Леха. Иногда и впрямь диву даешься, чего только не взбредет в голову с перепою.

И все же Леха твердо решил покончить с мечтаниями, открыл глаза и оторопел. Его бросило в холодный пот, на лбу выступила испарина, а сердце провалилось куда-то вниз. Он лежал на огромной кровати, на которой без всякого труда могло бы поместиться пять человек. Взгляд уперся в диковинное сооружение, напоминавшее крышу, державшееся на четырех резных колоннах красного дерева. По бокам свисала полупрозрачная ткань балдахина. Сквозь легкую дымку просматривались книжные шкафы, забитые книгами в золоченых переплетах. С ужасом Леха признал в ночных видениях явь. Он находился в замке Аакхабита.

– Сэр, – услышал Леха где-то рядом и повернул голову на голос. У края кровати стоял вчерашний лакей с каменным лицом и рыжими бакенбардами. – Кофе, сэр.

– Ты кто? – с перепугу выпалил черный следопыт.

– Зовите меня Томасом, сэр, – холодно ответил слуга.

– Как ты… вы сюда попали?

– Я служу вашей милости вот уже почти двести лет. Ранее служил лорду Спенсеру, прославившемуся на всю Европу своим жилетом.

– А что гости? – невпопад спросил Леха.

– Разъехались по домам, сэр.

– А от меня чего вы хотите?

– Утренний кофе, сэр.

– Послушайте, Томас! Давайте без всяких сэров. Не знаю, кто вы и какого лешего тут делаете, но попрошу оставить условности. Договорились?

– Как вам угодно, сэр.

– Вот напасть! Кстати, который час?

– Полночь.

– Сколько же я проспал?

– Часов восемь, не меньше.

– Погодите, Томас. Вы в конец меня запутали. Какая полночь?

– Вечная полночь, великий герцог.

– Черт знает что! Как же вы решаете, когда пить утренний кофе, а когда подавать обед или ужин?

– Боюсь показаться излишне дерзким, но ваша милость задает странные вопросы. Мы никогда не задумываемся о времени. Оно думает за нас.

– Понятно, – уныло ответил Леха, хотя из ответа лакея он ровным счетом так ничего и не понял. – Ладно, давайте ваш кофе, – предложение двухсотлетнего Томаса великий герцог воспринял без энтузиазма, больше по привычке. Завтракать ему совершенно не хотелось.

Леха вылез из-под одеяла. Только сейчас он заметил, что одет в просторную и длинную ночную рубаху, а на голове красуется колпак с кисточкой.

Свесив босые ноги с кровати, Леха увидел перед собой металлический столик на колесах, такой как в квартире Казимира Карловича. На столике в расписной чашке ароматно парил черный кофе, а на тарелке с портретом Наполеона Бонапарта лежал бутерброд с сыром.

Леха глянул по сторонам. Ни бутылки коньяка на столе, ни пепельницы с окурками. Тяжело вздохнув, взял чашку, подул на горячий напиток и громко сербнул. Немного смутившись, посмотрел на Томаса. Лицо слуги ничего не выражало. Ни насмешки, ни сочувствия.

– А скажите, Томас, и вы мертвы? – спросил Леха слугу после того, как расправился с легким завтраком.

– Почти двести лет, – бесстрастно ответил лакей.

– Выходит, я разговариваю с мертвецом? – неуклюже пошутил следопыт.

– С его душой, великий герцог, – все так же невозмутимо отвечал Томас.

– Получается, все обошлось без серы, смолы, огня и всего такого? Признаться, несколько разочарован. «И аз воздам… » По вере и по поступкам? Чем же вы провинились в земной жизни, что вас и после смерти определили в лакеи?

– Мой грех – покорность. Ваша вчерашняя гостья, Аннитис, предрекла мне новое воплощение. Она сказала, что я достоин следующую жизнь провести в теле барана. Сэр! Я не хочу под нож! Позвольте мне остаться в замке, – щека Томаса едва заметно дернулась от волнения.

– Да оставайтесь на здоровье.

– Благодарю, сэр. Рубаха, чулки, панталоны, сэр, – теперь на лице лакея не дрогнул ни один мускул, и он протянул хозяину новый наряд.

– А это что за самодеятельность? – возмутился Леха.

– Ваше платье, сэр.

– Так, коль я тут главный, то велю подать мою старую одежду.

– Как угодно вашей милости, – Томас повторил вчерашний трюк, проделанный им с графином водки, и извлек откуда-то из-за спины Лехин камуфляж и ботинки. Все было выстирано, вычищено и выглажено.

– И как у вас все ловко выходит? – Леху разобрала легкая досада.

– Магия, сэр.

– Ах, да. Конечно. И здесь так любой может?

– Вне всяких сомнений, сэр.

– Занятно. А что, Томас, скажите, много ли в замке слуг? – Леха чувствовал некоторую неловкость. Он остался в одной ночной рубахе, а кто-то стащил с него трусы. Стоять же голышом перед слугой ему не хотелось. Оттого он решил забить ему голову пустыми разговорами и по возможности отправить куда подальше.

– Не меньше тысячи, полагаю.

– И все мертвы?

– Натурально. Все, до единого.

– Послушайте, Томас, – Леха терял терпение. – Вы бы вышли, что ли. Не пристало великому герцогу красоваться нагишом перед слугой.

– Я обожду вас за дверью, – лакей поклонился и поспешил удалиться.

Не мешкая, Леха натянул на себя трусы, штаны и футболку. Зашнуровал ботинки. Те блестели и приятно пахли кожей.

Вспомнив о вчерашнем разговоре с Салативаром, черный следопыт решил на досуге заглянуть в библиотеку. Возможно, там он найдет ответы на многие вопросы. К тому же, именно там должен находиться некий мифический портал. О подобных вещах он читал только в романах. Любопытно бы взглянуть. Да и замок надо осмотреть. Хотя, это займет уйму времени. Впрочем, слуги живут тут столетиями и, как видно, никуда не торопятся. Так что с этим успеется. А вот рассказ Салативара никак не шел из головы. Если все так и обстоит, как говорил его новый друг и компаньон, то следует поторопиться. В любом случае копатель, теперь, надо полагать, бывший, по достоинству оценил свое новое положение. Все его величают не иначе как великим герцогом, потчуют разносолами, ловят каждое слово и готовы исполнить любой приказ. Прошлая жизнь в сравнении с нынешними переменами, выглядела бледно и непривлекательно. Теперь он и с Салативаром на «ты». Леха постепенно стал входить в роль властелина одного из нижних миров. Да и его вассалы не столь уж и безобразны, а скорее наоборот, милы и привлекательны. Ему даже показалось, что он и в речи старается теперь подражать Салативару и Томасу. Позабылись, не срываются с языка уличные пацанские словечки. Леха не исключал благотворного влияния новой среды и магии замка. Не стоило забывать и Аакхабита. О последнем Леха думал больше всего. Похоже, Казимир Карлович не врал. Если так, то непременно следует разобраться во всей этой древней истории с проклятиями, скипетрами и бессмертными. А как Аакхабит поведет себя в новом теле? Что станется с Лехой? Как сложится его судьба? И останется ли он в живых?

Конечно, не плохо бы получить сразу все ответы. Но куда более важным сейчас казалась экскурсия в библиотеку. Да, не мешало бы расспросить Томаса о здешних порядках, магии и многих других занятных вещах.

Леха оделся и вышел в коридор. У дверей его поджидал верный слуга с подсвечником и горящей свечой.

– А что, Томас, умываться у вас принято? – спросил Леха, вглядываясь в полумрак.

– Магия, сэр, – уклончиво ответил лакей.

– Понятно. Стало быть, не принято, – разочарованно сказал Леха. Впрочем, он чувствовал себя довольно бодро и свежо. – Тогда проведите меня в библиотеку.

– Прошу следовать за мной, сэр. Если будет на то ваша воля, то к услугам вашей милости бассейн, ванна, русская, финская, турецкая бани и комната для утреннего туалета.

– Да, судя по всему, с сервисом у вас все в полном порядке. Надеюсь, так обстоят дела во всем замке, – Лехе пришлась по душе роль великого герцога, повелителя и господина.

– В библиотеке вас ждет дворецкий с докладом обо всем случившемся в замке за время вашего отсутствия, – невозмутимо ответил Томас.

– А вас ничем не проберешь. На любые вопросы найдется готовый ответ.

– Лорд Спенсер, сэр…

– Знаю, знаю. И вижу, вы прошли отличную школу. А дворецкого не надо. Скажите ему, пусть займется делами. С отчетами и ревизиями повременим. Кстати, где моя кепка?

– Полагаю, ее стащил малолетний поваренок Лоренцо. Бедный клептоман. Он имел несчастье украсть у приходского священника куриное яйцо. Бедняга не выдержал насмешек и наложил на себя руки.

– Печальная история, – посочувствовал Леха. – Но вы с этим делом разберитесь, кепку непременно сыщите и верните. Без кепки мне никак нельзя. Она дорога как память. Понимаете?

– Будет исполнено, сэр.

Леха в сопровождении Томаса одолел коридор, погруженный в полумрак. Кое-где черный следопыт заметил какие-то картины, дубовые двери с бронзовыми ручками и уже привычные рыцарские латы.

Внезапно огонь свечей выхватил из темноты массивные каменные колонны. Лехе вспомнилось вчерашнее путешествие в спальню. Предчувствие не обмануло. Он оказался в зале приемов. Но ничего не напоминало о вчерашнем праздничном обеде. Всюду царила темень. Через окна едва пробивалось фиолетовое сияние. Глаза быстро привыкли к темноте. Теперь Леха без труда разглядел контуры зала, железный трон Питханы и узоры на паркете. По залу гуляло гулкое эхо. Томас непонятно зачем надел французские деревянные башмаки. Они надоедливо стучали, словно слуга ступал не по дереву паркета, а по каменным плитам.

«Какого черта он напялил дурацкие башмаки?» – подумалось Лехе. И в тот же миг звук шагов смолк. К своему удивлению великий герцог увидел на ногах лакея кожаные туфли на низком каблуке с полированными бронзовыми пряжками.

Пройдя зал, они свернули куда-то в сторону, и вновь оказались в коридоре. Лехе пришло на ум сравнение замка с холмом, перекопанным кротовинами, куском швейцарского сыра или деревом, изъеденным древесными жуками. Цитадель состояла из сотен комнат, залов, тоннелей, лестниц. И до сего времени Лехе на глаза не попалась ни одна живая, точнее мертвая, душа.

Томас затушил свечу. Редкие факелы, закрепленные на стенах, зажигались сами собою как только Леха к ним приближался, и так же внезапно гасли у него за спиной.

– Мы на месте, – отчего-то шепотом произнес лакей, остановился и показал рукой на ничем не примечательную дверь. Ни тебе надписи, ни номера. Таких Леха насчитал на своем пути не менее трех десятков.

Дверь со скрипом отворилась, и Леха вошел внутрь. Комната, как и все в замке, оказалась огромной. Вдоль высоких стен почти до самого потолка стояли стеллажи с книгами. Невдалеке от дверей находился большой дубовый стол, чем-то напоминавший биллиардный, крытый зеленым сукном. На столе Леха увидел зажженную черную электрическую лампу, что изрядно удивило великого герцога. Нигде в замке он доселе не замечал электрического освещения. Прислуга обходилась факелами и свечами. Была в лампе и другая странность. Именно такие, по убеждению Лехи, он видел в фильмах о сталинской эпохе. Подобная лампа являлась непременным атрибутом кабинета каждого следователя наркомата внутренних дел.

Леха оглянулся. Томас исчез. Лакей явно не хотел нарушать уединения хозяина. Впрочем, и дворецкого нигде не было. Наверняка старый слуга отдал тому телепатический приказ убираться восвояси.

Как бы там ни было, но Леха проникся атмосферой таинственности. Неспешно идя вдоль стеллажей, он касался пальцами позолоченных переплетов книг, изданных, судя по всему, еще на заре книгопечатания. Толщина, изысканное оформление и солидный возраст фолиантов невольно внушали уважение, если не священный трепет.

– Ваша милость ошибается, – послышался дребезжащий старческий голос во мраке. – Тут вы найдете не только печатные, но и рукописные издания, вышедшие задолго до изобретения господина Гутенберга.

– Кто здесь? – испугался Леха.

– Я, великий герцог. Библиотекарь, – из тьмы в круг света ступил худосочный седенький старикашка в рваных мокасинах, белых парусиновых штанах, украинской вышиванке, мятом пиджаке неопределенного цвета и дырявой соломенной шляпе.

– Какого черта? Вы меня едва не напугали! – у Лехи отлегло от сердца.