Текст книги "Мировые загадки сегодня"
Автор книги: Игорь Адабашев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Паровая машина способствовала утверждению машинного производства и росту пролетариата, в конечном счете, утверждала капитализм. В недрах же современного социалистического производства развивается автоматизация, кибернетика, атомная энергетика, биотехнология, производство принципиально новых материалов. Наконец, возникают начальные попытки управления процессом перехода биосферы в ноосферу. Ноосфера (от греческого «noos» – разум) является усложняющейся сферой взаимодействия природы и общества, в пределах которой разумная человеческая деятельность становится главным определяющим фактором развития. В. И. Вернадский показал, что новая, высшая стадия биосферы обусловлена возникновением и развитием в ней человечества, которое, познавая законы природы и совершенствуя технику, начинает оказывать определяющее влияние на ход процессов во все большей части нашей планеты.
А. В. Луначарский, выступая на одном из диспутов с митрополитом Введенским в 20-е годы, говорил: «Введенский устанавливает, что марксизм – прежде всего экономика и даже, может быть, целиком экономика, в то время как христианство гораздо шире и после всего экономика. К этому я должен сделать поправку: марксизм не есть только экономика, марксизм представляет собою целостное философское миросозерцание и совершенно определенно… претендует на то, что оно дает ответ на все вопросы, в том числе и на те, которые были поставлены религией». И далее в этом же диспуте А. В. Луначарский показал, что важнейшие нравственные проблемы, такие, как братство, справедливость, честность, равенство и ликвидация эксплуатации человека человеком, ни в коей мере не являются прерогативой религии. В священных книгах всех вероисповеданий эти вопросы трактуются крайне непоследовательно, зачастую противоречиво, но в конечном итоге отражают коренные интересы эксплуататоров. Поскольку Библия, Коран, Талмуд складывались очень давно, то в них отражена идеология эксплуататоров-рабовладельцев.
Конечно, было бы ошибочным сводить Библию только к социальным отношениям или примитивным толкованиям природных явлений. Ведь подобные книги как бы впитали в себя обобщенную в веках народную мудрость, а также великолепные образцы древней литературы. Это так, но только марксизм, обвиненный Введенским в увлечении «низменно-земной» экономикой (это обвинение пытаются протаскивать и современные богословы), не пустыми разговорами, а в реальной практической деятельности борется за осуществление светлых человеческих идеалов. А. В. Луначарский говорил: «В том-то и сила марксизма, что вместо этих общих фраз он дает способы осуществления идеала и доказывает, что этот идеал не только осуществим, но не может не быть осуществлен».
Поскольку без нового скачка в развитии науки немыслим и новый скачок в образовании и развитии новых способов производства, то странами, в которых наиболее бурно и плодотворно развивалась наука, всегда являлись государства, переживающие в данный момент утверждение новой социальной формации.
Так, например, в первой половине XVI века в Италии началось все убыстряющееся развитие науки, которое достигло своего максимума в последней четверти XVI века. В 60-х годах XVII века центр научной активности переместился в Англию, и своей вершины он достигает в этой стране к концу века. Окончание следующего – XVIII века: в научном отношении вперед выходит Франция. За этими цифрами и датами вы, видимо, сразу вспоминаете: на первом этапе – период Возрождения, родина которого – Италия. Именно тогда возникли знаменитые академии – «Мокрых» во Флоренции и «Зорких рысей» в Риме. Затем второй и третий этапы: буржуазные революции в Европе, приход капитализма к власти. Удовлетворение потребностей машинного производства и создание надежного транспорта так или иначе связаны с именами Ньютона и Лейбница, много сделавшими для формирования новых разделов математики, в первую очередь – для развития дифференциального исчисления; с именем Гюйгенса и оптическим приборостроением; с именем Гука, расцветом экспериментальной физики и на этой базе развитием паровой машины; с именем Бойля и возникновением современной химии…
В 30-х годах XIX века наука начинает наиболее бурно развиваться в Германии, и во второй половине века сюда перемещается центр научной активности. Своим своеобразным путем буржуазия Германии пришла к власти и, наверстывая упущенное, стремительно развивала науку и технику.
При всех этих оценках будьте осторожны и не допустите упрощенчества. Перемещение «центра научной активности» вовсе не означает, что в стране, где он ранее находился, начало уменьшаться количество ученых, лабораторий, открытий и вообще наука начинает там глохнуть. Совсем нет. Но в силу определенных исторических условий в другой стране наука начала развиваться более быстро и плодотворно.
Пытаясь разобраться в условиях развития мировой науки, здесь своевременно вспомнить следующее.
Научно-техническая революция, объективные потребности социалистического общества – непрерывное развитие экономики, образования, здравоохранения, культуры – породили огромный спрос на научные знания, вызвали беспрецедентный рост численности работающих в сфере науки. Только за последние 20 лет количество научных, научно-технических, педагогических работников и специалистов, занятых научной работой, выросло в СССР с 354,2 тысячи до 1,5 миллиона человек.
Среди ошеломляющих цифр, иллюстрирующих быстрое развитие науки наших дней, укажем лишь на рост числа научных журналов – основного источника информации для научных работников (если не считать информации, откладываемой в памяти ЭВМ). По данным ЮНЕСКО, в 1800 году во всем мире издавалось около 100 научных журналов, а сейчас 200 000! И это количество, хотя и меньшими темпами, продолжает расти.
Стремительно нарастают объемы научной информации: человечество переживает информационный «взрыв». Потребность современного человеческого общества в комплексном, невиданно углубленном и одновременно ускоренном познании мира – неизбежное следствие определенного уровня развития производительных сил. В наши дни человечество вступает в период научно-технического переворота, связанного с овладением ядерной энергией, освоением космоса, с развитием химии, информатики, автоматизации производства и другими крупнейшими достижениями науки и техники. Продолжают нарастать темпы во всех сферах жизни, в том числе в общественных отношениях и развитии принципиально новой материально-технической базы.
Итак, познание – это общественно-исторический процесс, отражающий в человеческом сознании объективную действительность. Материалистическая диалектика рассматривает познание как процесс сложный и противоречивый, сопровождаемый заблуждениями и ошибками, но обеспечивающий в своем историческом развитии все более точное постижение сущности мира. С точки зрения результата любого познания можно сказать, что это движение от истины относительной к истине абсолютной. При этом постепенно изучаются сначала предметы или явления, а затем познаются все более сложные системы взаимоотношений между ними.
Видимо, здесь уместно остановиться еще на одном существенном положении, которое как бы пронизывает нашу книгу. Дело в том, что хотя проблемы, затронутые в «Мировых загадках» Э. Геккеля, продолжают оставаться актуальными, однако все они качественно изменились, приобрели новое, более глубокое общественное содержание. В настоящем, втором издании «Мировых загадок сегодня» мы попытались наполнить материал книги новыми научными данными и, базируясь на них, еще раз утвердить правоту Эрнста Геккеля и материалистического мировоззрения в целом.
Мы, конечно, отдаем себе отчет, что в одной небольшой книге невозможно подробно и всесторонне проанализировать все мировые загадки.
Для Э. Геккеля наука в целом, и в особенности «точные» естественные и технические науки, есть абсолютное благо, которое, по его представлению, было единственным средством в борьбе с идеализмом и религией, мистикой и суевериями. Собственно пафос книги Э. Геккеля «Мировые загадки», столь высоко ценимой В. И. Лениным, сводился к тому, что научное знание диаметрально противоположно религиозной вере и спекуляциям идеалистической философии. Вопреки им Э. Геккель с максимальными возможностями конца XIX века показал, что нет ничего сверхъестественного, не поддающегося научному объяснению, а поэтому и нет ничего принципиально непознаваемого, а есть только еще непознанное. В абстрактном смысле все абсолютно верно, но эта абстракция еще чисто просветительская.
Абстракция (от латинского – отвлечение) – это формирование любых образов реальности посредством отвлечения. Иными словами, путем использования лишь части из множества соответствующих данных и прибавления к этой части новой информации, не вытекающей из этих данных. «Абстрактный» в одиозном значении – по сравнению с конкретной реальностью – некая односторонность, поверхностность и умозрительность.
В двух первых главах мы попытались нарисовать и становление Эрнста Геккеля как ученого в период развития буржуазного общества в германских разрозненных государствах. Рационализм Геккеля отражал определенный этап развития буржуазного общества и, соответственно, науки. Все это предопределяло и ограничивало его научные разработки и популяризацию эволюционного учения в рамках основ естественнонаучного материализма. «Дело в том, – писал В. И. Ленин, – что философская наивность Э. Геккеля, отсутствие у него определенных партийных целей… его личные примирительные тенденции и предложения относительно религии, – все это тем более выпукло выставило общий дух его книжки…»[6]6
Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 18.—С. 371.
[Закрыть].
Но вот наступил новый, современный этап человечества. Стремительное становление промышленности требовало еще более бурного развития науки с принципиально новыми ее чертами. Так обнаружилось, что сам научный прогресс рождает такие побочные результаты, которые могут стать «питательной средой» для идеализма и религии. Несколько выше мы рассказали о «кризисе физики» – неожиданной делимости ядра, о «пропавшем» электроне и других, на первый взгляд, совершенно «безумных» открытиях, обнаруженных на новом этапе изучения материи. Многие ученые встали в тупик перед «безумными» открытиями, ибо не были способны понять и материалистично объяснить эти явления.
«Кризис физики» досконально рассмотрен и проанализирован еще В. И. Лениным на грани двух веков. С тех пор подобные «кризисы» повторялись и повторяются неоднократно. Например, развитие теории относительности породило новые варианты субъективного идеализма, а возникновение квантовой механики вызвало тенденцию к отказу от принципа детерминизма.
Качественный и количественный рост науки, превращение ее в непосредственную производительную силу необычайно подняли престиж науки. Этим поспешили воспользоваться некоторые представители религиозно-идеалистических взглядов. Все большие и большие количества мистических, антинаучных по своей сути «теорий» и «концепций» стремятся прикрыть себя мантией самой истинной и современной науки. Всех этих деятелей не следует путать с алхимиками или астрологами прошлых веков. Ведь последние (по крайней мере часть их) накапливали некоторые рациональные зерна – эмпирические сведения об окружающем мире, закладывали технологические основы добывания и лабораторных исследований различных веществ.
Таким образом, для определенной части алхимиков и астрологов внешняя религиозность служила защитой истинной науки перед всесильной в те времена религией. Современные идеалисты действуют прямо противоположным путем. Так, парапсихология движется от внешне вполне рациональной формы к явно иррациональному содержанию, находящемуся за пределами разума.
Проникновение во все более «тонкие», сложные тайны нашего мира объективно способствует появлению множества «телепатов» и «экстрасенсов». Все они уверяют, что парапсихические явления типа ясновидения и т. п. якобы вполне реальны и ждут своего подлинного научного объяснения. Это не ново. Еще Ф. Энгельс говорил в своей книге «Диалектика природы» о том, что на грани еще не понятого наукой всегда разрастается бурьян антинаучных фантазий. Парадоксально, но факт – при современном небывало стремительном росте науки и в целом – человеческой культуры больше всего накапливается таинственных неясностей. Именно на этом фоне образовалась целая околонаучная мифология. Надо признать, что она составляет довольно заметную роль в «духовной пище» современного обывателя. Отделить эти выдумки от реальных научных проблем – задача немалой трудности.
Характерна фетишизация современной науки. Естествознание и техника стали рассматриваться частью буржуазных ученых в качестве средства разрешения всех и всяческих социальных проблем.
Некоторые науки стали претендовать на решение ряда важнейших глобальных проблем, которые заведомо находятся вне пределов их компетенции. Это тоже серьезная проблема наших дней, которую надо уметь решать. В противном случае возможно повторение серьезных ошибок (вроде прошлой «борьбы» с кибернетикой и генетикой).
Все выше перечисленные особенности современного развития науки и составляют тот социальный, познавательный и психологический «контекст», в который как бы вписаны проблемы «Мировых загадок сегодня».
В книге, конечно, говорится и о том, что познание связано с практической деятельностью людей, а практика есть критерий истины. Но для полноты понимания здесь следует особо подчеркнуть марксистское положение о том, что необходимость в науке возникает тогда, когда в практической деятельности человека возникает и обнаруживается противоречие между сущностью вещей и их явлением. Наука и есть специфическое средство разрешения этого противоречия. Знать это нужно обязательно, поскольку весь агностицизм фактически исходит из тезиса о неразрешимости этого противоречия, о несопоставимости сущности и явления, их абсолютной противоположности.
Когда-то прогресс науки заключался в том, что неправильная теория отвергалась полностью и ее заменяла новая. Так, представление о том, что Солнце вращается вокруг Земли, оказалось в корне неверным и было отправлено «на свалку» истории.
Сейчас же, по мнению ряда крупных ученых, новая теория органически должна включать старую, остающуюся верной в определенной области применения. Механика Ньютона создана навсегда. Эйнштейн строил теорию относительности, зная, что она закономерно должна включать в себя и механику Ньютона. Эффекты теории относительности становятся существенны только тогда, когда скорости исследуемых объектов сопоставимы со скоростью света.
Физика XX века – это прежде всего торжество теории относительности и квантовой механики. Но эта новая физика органически включает в себя «наследие прошлого». Революционные времена, бесспорно, в физике еще не раз наступят, но при этом старое уже не будут «разрушать до основания».
Надо ли добавлять, что все сказанное относится не только к физике. Это общее положение познания. Критерием истинности познания является общественная практика. Практическая деятельность людей, с одной стороны, дает возможность открывать объективные закономерности окружающего мира, а с другой стороны, она использует открываемые закономерности. При этом ошибочные гипотезы рано или поздно, но обязательно отметаются, не выдержав испытания практикой, а истинные знания расширяются и углубляются. Изменяясь, наше знание все более и более становится конкретным, объективным. Чем более точны наши знания, тем большая часть практических действий заканчивается ожидаемым успехом. Уровень развития общественной практики, иными словами, степень господства человека над силами природы определяет объем и характер получаемых знаний. В этом заключается единство практической и теоретической деятельности людей.
Итак, основной функцией науки является выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. Наука включает в себя как деятельность по получению нового знания, так и результат этой деятельности – сумму полученных к данному моменту научных знаний, образующих в совокупности научную картину мира.
Глава 3
ОСНОВА ОСНОВ
сть мы или нас нет? Вот вы держите в руках книгу. У вас на столе светит электрическая лампа. Слышно, как за стеной что-то двигает сосед. С улицы доносится шум проезжающих автомобилей. Далеко, до самого горизонта, рассыпались сияющие гроздья и длинные бусинки огней ночного города. А над всем этим бессчетное количество звезд.
Но есть ли все это? Может быть, нет соседа? Нет города, книги, стола, звезд? И нет вас самих?..
В начале XVIII века в Англии приобрел популярность Джордж Беркли. Он был книжником, эрудированным богословом, остроумным философом и вполне по заслугам занимал высокий пост епископа. Его проповеди, как и печатные труды, были наполнены описаниями сверхъестественных явлений, поданных с первого взгляда просто и наглядно.
– Возьмите яблоко, – говорил он. – Яблоко, допустим, имеет розовый цвет. Но цвет есть наше зрительное ощущение. Яблоко, скажем, имеет кисло-сладкий вкус. Но вкус есть мое вкусовое ощущение. Яблоко имеет приятный запах, но запах – тоже ощущение. Яблоко холодное. Холод – наше ощущение. Яблоко имеет круглую форму, форма – комбинация наших ощущений. Таким образом, яблоко представляет собой комплекс зрительных, вкусовых, обонятельных и других ощущений. Мы находим в нем только наши собственные ощущения. А то, что относится к яблоку, в равной мере относится и ко всем остальным телам.
Рассуждая подобным образом, Беркли провозгласил свой принцип: «Существовать – значит быть воспринимаемым». Иными словами, все окружающее – только комбинация неких наших внутренних ощущений, все это – призраки, химеры, существующие лишь в нашем сознании. Вообще нет ничего, не существует никакой материальной природы. «Природа… есть пустая химера, – писал Д. Беркли в „Трактате о принципах человеческого знания“, – придуманная теми язычниками, которые не имели правильных понятий о вездесущии и бесконечном совершенстве бога». Запутавшись в противоречиях своей доктрины, Беркли стал искать спасения у религии. Апеллируя к богу, он утверждал, что никем не ощущаемые предметы все же существуют в «божественном сознании».
Беркли и Юм были наиболее яркими представителями так называемого субъективного идеализма, откровенно утверждавшими первичность сознания, уверявшими, что весь окружающий нас мир – только порождение психической деятельности человека, его ощущений.
Современные субъективные идеалисты под давлением неопровержимых свидетельств повседневной человеческой практики стали более осторожны и менее последовательны в своих формулировках. Но в главном они недалеко ушли от «духовного прародителя» Беркли.
Кое-кто из читателей подумает, что все это пустые фантазии. К сожалению, люди веками верили, и многие верят в это и теперь. Идеи Джорджа Беркли при его жизни не имели особого распространения. Положение изменилось с накоплением научных знаний, и именно теперь, в «просвещенном» XX веке, эти идеи стали своеобразной основой для многих идеалистических учений. В этом проявляется попытка, конечно, в неузнаваемо преображенном виде идеалистических защитников религии как-то противостоять победному шествию материалистической науки. В современных направлениях субъективного идеализма отчетливо отражаются также главные пороки буржуазной идеологии нашей эпохи: страх перед будущим, неуверенность в завтрашнем дне, искусственно прививаемая апатия, разрушение товарищества и коллективизма.
Припомните наши рассуждения о камне, приведенные в предыдущей главе, и сравните их с утверждениями Беркли о яблоке. Видимо, в наши дни не стоит тратить время и бумагу, доказывая, что и яблоко и камень, как сосед, лампа и все остальное, совершенно реальны. Чтобы почувствовать кисло-сладкий вкус, запах и увидеть розовый цвет, сначала должно быть что-то вполне реальное, материальное. А вот отражение в нашем сознании яблока, камня, вообще любой вещи, уже вторично. Таким образом, материализм за первичное берет мир, вещи. Идеализм, наоборот, – мысль и ощущение. Мы указали лишь главное, так сказать, «стержневое» различие между материализмом и идеализмом. Конечно, и Беркли не так прост, и даже в его трудах есть много истинно научных положений, не говоря уж о его современных последователях.
В. И. Ленин указывал, что «между разновидностями философского идеализма возможны при этом тысячи оттенков, и всегда можно создать тысяча первый оттенок… С точки зрения материализма эти различия совершенно несущественны»[7]7
Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 18.– С. 284.
[Закрыть]. Основное в том, что в идеалистическом восприятии мира всегда содержится фантастическое, ненаучное понимание действительности.
Идеализм возникает как наукообразное продолжение мифологических, религиозно-фантастических представлений. По своим социальным корням идеализм, в противоположность материализму, часто выступает в качестве мировоззрения консервативных и реакционных слоев и классов, не заинтересованных в правильном отражении бытия, в коренной перестройке общественных отношений. Идеализм остается главным и основным мировоззренческим противником материализма.
Многие современные идеалисты, открещиваясь от Беркли и даже от самого термина «идеализм», все равно так или иначе верят в некую таинственную силу, и всегда, если покопаться поглубже в их порой очень сложных и путаных философских построениях, можно найти первичность «духа» – эту «логическую» основу религиозного мировоззрения.
Идеализм и религия зародились еще в глубокой древности. Практическая деятельность помогала познавать окружающий мир. У людей стихийно складывалось пусть примитивное, но в основе своей правильное, материалистическое мировоззрение. Однако со временем к первоначальным стихийно-материалистическим воззрениям (часто весьма упрощенно отражавшим мир, а потому и не всегда адекватно) начали прибавляться извращенные, фантастические попытки объяснения «таинственных» – грозных, могучих и поэтому страшных – сил природы. Зародившиеся на заре человечества религиозные взгляды в определенной мере были и остаются той питательной средой, на которой развивается идеалистическое понимание мира. В свою очередь это понимание всегда служило и служит философским фундаментом религии.
Религия по своей сути является фантастическим отражением земных природных и социальных сил, принявших форму неземных, сверхъестественных. С точки зрения теории познания корни религии заключаются в возможности отрыва человеческой фантазии от действительности, искажения и извращения реальных отношений в процессе их познания.
Таким образом, религиозные представления – это во многом ошибочные, ложные знания.
* * *
Какие параллели можно провести между первобытным охотником и современным физиком? Конечно, не прямые и далеко не непосредственные. И все же параллели есть, давайте проследим их. Представьте себе вашего прапращура, разбуженного темной дождливой ночью громом. Обдирая в кровь руки и ноги, он мечется в густом, заваленном буреломом девственном лесу. Он уже многое знает и умеет. В частности, ему знаком огонь. Эта непокорная грозная сила, съедающая самые толстые бревна, обдающая тем жаром, который посылается желтым кругом с неба. Но огонь на земле бывает страшнее – все живое превращается от него в легкий светло-серый песок. Наш прапращур вынужден спасаться от гнева этой необузданной силы. И в то же время человек мечтает использовать ее для обогрева пещеры, приготовления пищи и других важных дел.
Потом человек поймет, что такое огонь, в чем суть процессов горения, грома, молнии и электрических разрядов. Он станет властелином огня и электрической энергии. Боги, Перуны и Зевсы, старые повелители огня, уйдут с мировой сцены. Любой католический или православный священник гневно заклеймит сегодня почитателя Перуна, назвав такого человека невежественным язычником, бездумно верящим в предрассудки.
Священник не станет сегодня утверждать, что гром происходит от шума колесницы Ильи-пророка, разъезжающего по тучам и мечущего огненные молнии, ибо сегодня известны физические процессы, лежащие в основе явлений грома и молнии. Священник начнет туманно ссылаться на якобы иносказательные представления о небесной колеснице.
Наука разрешила, раскрыла, что такое молния, и исчезла необходимость в Перуне и Зевсе.
Ученый-идеалист, конечно, не будет утверждать сегодня, что молнии мечет сверхъестественное существо. Его знания и техническое вооружение нельзя сравнивать с тем, чем располагал предок. Но и сложность задач, стоящих перед современным ученым, совершенно не сравнима, скажем, с «загадками» огня или отражения человеческого лица в спокойной воде. А ведь и это было когда-то сложной «мировой загадкой», потребовавшей массы наблюдений, породившей много фантастических представлений.
Еще раз напомним, что природные «загадки», будучи решенными на каком-то уровне, не отпадают и не сдаются в архив. Они снова становятся «загадками», но на совершенно другом, более высоком уровне. Поэтому не приходится удивляться, что порой очень крупные ученые, продираясь через «лес неясностей и парадоксов», ставят себе синяки и шишки, а то и совсем сбиваются с дороги.
Так соблазнительно бывает отнести новое явление, упрямо не укладывающееся в старые представления, к проявлению таинственного духа. К тому же люди тысячелетиями, из поколения в поколение верили в бога.
Продолжает действовать старый порочный круг: идеалистические колебания и ошибки ученых питают религию, а религиозное мировоззрение мешает видеть природные процессы такими, какими они есть в действительности. Вот в чем подоплека величайшей важности повседневной борьбы с идеализмом и религиозным мировоззрением, в чем важность распространения и укрепления материализма и атеизма в сознании каждого человека нашего «научно-технического» XX века.
Идеализм и религия мешают человеку познавать и преобразовывать мир. Лишь материалистический подход позволяет проникнуть в сущность явлений. Как писал Фридрих Энгельс, «материалистическое мировоззрение означает просто понимание природы такой, какова она есть, без всяких посторонних прибавлений»[8]8
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. – T. 20.– С. 513.
[Закрыть], то есть без угнетающих страхов и фантазий о сверхъестественном, надприродным.
Мы мысленно побывали в далеком (и не слишком далеком) прошлом у своеобразного «водораздела» человеческих взглядов на материалистические и идеалистические. Конечно, столь краткое «восхождение» было недостаточным, чтобы подробно осмотреться и разобраться в основном вопросе философии. Но теперь мы по крайней мере можем понять Эмиля Дюбуа-Реймона, который двумя первыми – именно первыми – «мировыми загадками», самыми сложными и якобы вечно неразрешенными, лежащими вне пределов нашего сознания, считал сущность материи и силы (энергии) и происхождение движения.
Да, это основные задачи, так сказать – «загадки загадок», ибо в конечном итоге именно здесь фундамент, глубинные корни правильного понимания мира во всем его многообразии.
Что же такое материя?
Если иной нетерпеливый читатель поспешит перевернуть несколько страниц, то мы искренне посоветуем ему этого не делать. Это далеко не простой вопрос. Пожалуй, лучше всего рассмотреть данную проблему хотя и вкратце, но исторически.
Для начала нам придется отправиться в шумный, многолюдный и разноязыкий портовый город Милет. На рубеже VII–VI веков до нашей эры эта греческая торговая колония в Малой Азии достигла зенита своего расцвета, став одним из основных центров купеческого и военного мореплавания. Отсюда в дальние путешествия отправлялись галеры, к длинным веслам которых приковывались рабы. Поиски, захват и эксплуатация новых земель, рудников и шахт; строительство кораблей, городов-крепостей и оросительных систем; создание навигации и сложных ремесел – вся эта кипучая практическая деятельность настоятельно требовала развития научной мысли. С другой стороны, рабовладельцы, нещадно эксплуатируя рабов, стали обладателями крупных богатств и свободного времени. Таковы были предпосылки для расцвета искусства и науки, который, если так можно выразиться, «породил» знаменитого Фалеса из Милета.
Можно, конечно, рассказать о геометрических открытиях Фалеса, использованных при строительстве храмов, или астрономических и математических работах, связанных с мореплаванием. Все это подтвердит вышесказанное, но сейчас лучше остановиться на другом. Постепенно подмечая определенную связь между различными явлениями, люди стали воспринимать природу как нечто единое целое. Они как бы создавали базу неверно истолкованных явлений и фактов, старались при их помощи укрепить, своеобразно «материализовать» объяснения религиозных сказок. Так, небесные светила превратились в божества, от настроения которых зависела судьба земных явлений и отдельных людей.
Фалес, путешествуя по Греции, Египту, Малой Азии и Халдее, стремился в горячих, многочасовых диспутах с местными мудрецами вдумчиво впитать все знания. Располагая множеством неопровержимых доказательств единства природы, полученными людьми в их практической деятельности, он не только стал убежденным сторонником целостной картины мира, но проявил мужество, отказавшись считать небесные тела божествами. Ибо это не укладывалось в целостную картину мира и не подтверждалось объективными наблюдениями.
Нет, утверждал Фалес, небесные светила – такие же естественные тела природы как, скажем, гора, туча или текущая река. Форму небесных тел можно изучить и даже предвидеть пути их движения. Философ пришел к выводу о шарообразности Земли, высчитал, размеры видимой части Луны и точно предсказал на 585 год до нашей эры дату солнечного затмения.
Но если весь мир един и взаимосвязан, то невольно возникала мысль, что в своей основе все состоит из какого-то одного вещества, некоего «вещественного начала»…
Что за вещество? По-видимому, вездесущая, всепроникающая и многоликая вода. «Начало всех вещей – вода, из воды все происходит и все возвращается к воде», – утверждал Фалес. Первоначально все было водой, из которой выделился остаток – земля и пары, воздух и огонь… Видимо, здесь не обошлось без влияния древнейшего шумерийского мифа о сотворении мира, вполне понятного и оправданного для страны, расположенной в заболоченной дельте реки, где все было пропитано влагой и людям буквально каждый клочок сухой земли приходилось отвоевывать у болот. Были мифы о творении из воды и в Древнем Египте.
Другой великий мудрец Древней Греции, Демокрит, принес человечеству представление об атомах. Подобно своему предшественнику Фалесу, Демокрит жил и работал в Абдере, такой же, как Милет, оживленной и разноязыкой колонии, бойком скоплении моряков, воинов, купцов и ремесленников. Предание гласит, что молодой Демокрит истратил огромное состояние, объездив практически весь известный тогда мир. Возвратившись на родину, Демокрит обобщает и анализирует собранные знания, излагает свое учение о строении мира в знаменитом труде «Великий диакосмос», высказывает порой гениальные догадки. Книга, которая, кстати говоря, не сохранилась, поэтому цитируется по нескольким трудам более поздних ученых, и вообще, возможно, была работой его современника Левкиппа, все же увековечила имя ученого и его родного города. Благодарные сограждане установили на одной из центральных площадей мраморный обелиск в честь Демокрита и раскошелились на большую денежную премию, что было очень кстати, ибо от богатств философа к тому времени не осталось и гроша.
