Текст книги "Зарево над предгорьями"

Автор книги: Игорь Гуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

ДРУЗЬЯ ВСТРЕЧАЮТСЯ ВНОВЬ

Селезнев обходил лагерь.

В госпитале доктор Степанов кивнул на его руку:

– Не болит?

Селезнев отрицательно покачал головой и справился о раненых.

– Они уже вне опасности, – ответил доктор.

В женской землянке было тепло от сложенной из камня печурки. Женщины перешивали кое-какие вещи, привезенные из аула. Весело возились дети.

Вовка обучал группу партизан сверхметкой стрельбе. Около недостроенной еще землянки для электростанции отдыхали матросы. Неразлучный с ними Шурик наигрывал на гармошке свою новую песню. Все трое очень ладно пели:

 
Эх, подружка, родная гармошка,
Собираться в разведку пора.
Как стемнеет в ущелье немножко,
Мы простимся с тобой до утра.
 

– Бах! Бах! – прогремели со стороны обрыва подряд два выстрела.

– Стройте людей! – приказал Селезнев капитану и побежал к обрыву. Его догнал Вовка.

– Тревога! В ружье! – скомандовал Стрельников.

Бешено рвался привязанный около землянки Верный. Шурик торопливо отвязал его и, держа за поводок, стал на левом фланге строя партизан.

– Не двигаться, или я стреляю! – услышал Селезнев голос часового. У пулемета застыл один из партизан. Он целился вниз, вдоль русла.

Селезнев подбежал к обрыву. Посредине русла стояла группа вооруженных людей.

– Кто такие? – спросил Селезнев.

– Вася! Вася! – закричал Вовка, бросаясь вниз.

– Вовка?! – даже отступил от удивления Качко. – Ты как сюда попал? Ты же уехал в Сочи. А где Шурик?

– Здесь, здесь! Пошли, Вася!

Навстречу им бежал Селезнев.

Качко выслал связных, и часа через два в «Лагерь отважных» пришла большая группа партизан во главе с членом Кубанского партизанского штаба Заниным.

В штабной землянке Занин слушал сообщение Селезнева об отряде «Старика».

– Значит, пленных, как мы и предполагали, отбил «Старик», – сказал он.

Когда Селезнев кончил докладывать, Занин крепко пожал ему руку.

– Вы здесь очень нужны, товарищ майор. Но о летчиках, сбитых над вражеской территорией, есть специальное указание командования. Мы должны вас немедленно переправить через фронт.

– Я прошу сделать исключение… – проговорил Селезнев. – Вот с этим, – он кивнул на свою руку, – летать я пока все равно не смогу. А здесь буду воевать.

Занин согласился.

Оставшись вдвоем, Качко и Занин долго беседовали об отряде «Старика».

– Так ты предлагаешь все же отослать ребят в Сочи? – сказал Занин.

– Да! Не может же мальчик командовать даже маленькой группой партизан, – ответил Качко.

– Но пока что Вовка командовал, и очень неплохо командовал. Вообще порядок в отряде прекрасный.

– Это все дело рук майора Селезнева.

– Безусловно. Однако самого-то майора мальчик притащил из плавней полуживого. Селезнев за Вовку горой. Давай поговорим с самим парнишкой.

– Володя, – обратился Качко к вызванному мальчику, – мы хотим переправить тебя через фронт в Сочи. И Галя там.

Лицо Вовки покрылось красными пятнами.

– Не пойду! – решительно сказал он.

– Как не пойдешь? – начал сердиться Качко. – Если приказывают?

– Никто не может приказать, чтоб я перестал защищать родину! Я сам просил майора Селезнева, чтоб он оставил меня рядовым бойцом, а он говорит, что пока еще к новым людям не присмотрелся и мне нужно командовать снайперами и разведчиками. Не возьмешь – все равно уйду в горы партизанить.

– Ладно, Вова, не нервничай, – вмешался Занин. – Посоветуемся и решим, как поступить.

Целый час Вовка в волнении ходил вокруг землянки. Наконец из двери высунулся Качко:

– Заходи, Володя!

– Так вот, Вова, – встретил его Занин. – Сделал ты много. Воевал хорошо. Однако людьми, ты сам говоришь, побаиваешься командовать, решили мы ваш отряд влить в отряд Качко.

– А я? – чуть слышно спросил Вовка.

– Ты назначаешься командиром снайперско-разведывательной группы. В ней будут твои первые бойцы: Шурик, Валя и Измаил. Доволен?

Этого можно было и не спрашивать – достаточно посмотреть на сияющую физиономию Вовки.

– Но только, – предупредил Занин, – дисциплина прежде всего. Так препираться с Качко, как сегодня, нельзя. А дел у вас будет много, лишь бы справлялись.

– Дисциплина будет железная, – пообещал Вовка и вылетел из землянки.

– Ничего, Василий, – сказал Занин. – Аркадий Гайдар в пятнадцать лет батальоном командовал. А расспроси при случае генерала Тюриченко, сколько в Первой Конной было семнадцати-восемнадцатилетних командиров! Эти ребята ведь выросли при царе. А Вовка – наш, советский мальчишка. Плохие мы с тобой были бы воспитатели, если бы наши ребятишки оказались хуже своих отцов. – Занин улыбнулся. – Так что, если Вовка Кошуба будет плохо командовать, то не поздоровится нам с тобой.

Вовку с нетерпением ждала вся его «старая гвардия».

Он рассказал о своем назначении.

– Хм, – недовольно фыркнула Катя. – Я от тебя никуда не пойду. – И она решительно направилась к землянке.

– Включили, – радостно сообщила она, вернувшись. – Селезнев попросил. Он говорит, что мы вдвоем стоим целого взвода, а этот высоченный…

– Занин, – подсказал Вовка.

– Да. Он обещал, что тебе и мне дадут снайперские винтовки.

– Мальчишки мои дорогие, – проговорила Тоня. – А куда же я без вас? В госпитале доктор и один справится, а я тоже с вами буду.

Тоня пошла в штаб, но там разговаривали с капитаном Стрельниковым, и она вернулась ни с чем.

…Утром Селезнев выстроил отряд. Занин посмотрел на вооруженных, одетых и обутых людей и перевел взгляд на Вовку.

– От лица командования, – сказал Занин, – объявляю благодарность за организацию и руководство отрядом Герою Советского Союза майору Селезневу и пионеру Владимиру Кошубе.

– Служим Советскому Союзу! – громко ответили Селезнев и Вовка.

– Отныне, товарищи, ваш отряд вливается в партизанский отряд Василия Качко. Майор Селезнев назначен начальником штаба, а организатор отряда Владимир Кошуба – командиром особой группы юных разведчиков.

– Разрешите обратиться! – раздался звонкий голос Тони.

– Пожалуйста, – ответил Занин.

– Я с Вовкой, то-есть с Кошубой, с первых дней, – волнуясь, сказала она. – Прошу меня тоже включить в его группу.

Занин посмотрел на доктора Степанова. Тоня успела уговорить старика, и тот кивнул головой.

– Хорошо, становитесь в строй.

Тоня бегом бросилась к разведывательной группе и стала между Шуриком и Валей.

Четко отбивая шаг, из строя вышли Павлов, Копылов и сержант Крутицкая.

– А вы что? – спросил Занин.

– Мы тоже просим! – ответил Павлов. – В группу «Старика» – Кошубы.

– Все трое? – удивился Занин.

– Так точно!

– А причины?

– Хороший командир, – объяснил Павлов, – лихой.

– А вы что, старшина, – вмешался Качко, – на флоте тоже сами себе командира подбирали, какой понравится?

– Никак нет, товарищ командир. Мы в порядке просьбы. Прикажете – будем воевать в любом подразделении, но очень просим к «Старику». Знаем его.

– Очень просим! – присоединилась Крутицкая.

– Необходимо к «Старику», – пробасил молчаливый Копылов.

Качко вопросительно посмотрел на Занина.

– Решай сам, – сказал Занин вполголоса.

– Если Кошуба возьмет, я не возражаю, – объявил Василий. – Хотя возраст у вас, прямо скажем, не очень подходящий для группы юных разведчиков.

По-иному пошла жизнь партизан «Старика» после того, как они влились в большой отряд Качко. Редкие сутки проходили теперь без боевых действий. Летели под откос вражеские эшелоны, подрывались на минах грузовики с солдатами, бесследно пропадали связные.

…Однажды вечером Измаил и Вовка возвращались с охоты на зайцев. Светила огромная луна, падал крупный мягкий снег. Мальчики весело переговаривались: охота была удачной, они тащили в лагерь трех зайцев. Верный метался по кустам. Вдруг он весь напружинился, по-волчьи опустил книзу хвост и пошел крадучись.

– Тс-с… – зашептал Измаил. – Может, он медведя или кабана учуял.

Мальчики застыли в ожидании. Верный перестал красться и лег, поставив торчком уши.

– Ложись, – Вовка потянул Измаила за пихту.

Из лесу выходили толстый мужчина и девушка.

Вблизи пихты, за которой спрятались Вовка и Измаил, неизвестные остановились.

– Некстати этот снег, – сказала девушка. – Тропы нет. Правильно идем или нет?

– А ну-ка посвети, – простуженным басом попросил мужчина.

Яркий луч карманного фонарика скользнул по короткому полушубку толстяка. На его рукаве была повязка полицая!

Неизвестные что-то рассматривали.

– Нет, идем правильно, – прохрипел мужчина. – Еще километра два-три, не больше. Пошли.

Они двинулись в сторону «Лагеря отважных». Возка, Измаил и Верный бесшумно крались сзади.

Когда неизвестные были шагах в ста от передовых постов охраны лагеря, Вовка вскинул карабин и два раза подряд выстрелил в воздух.

– Руки вверх! – закричал он.

– Руки вверх! – выбежала из укрытия Крутицкая и навела на пришельцев автомат.

Пленники молча подняли руки.

– До штаба сами доведете? – спросила Крутицкая Вовку. – Или тревогу поднимать?

– Доведем.

Они пошли вперед. Навстречу бежали капитан Стрельников и два автоматчика.

– Кто поднял тревогу? – крикнул Стрельников.

– Товарищ капитан, мы поймали вот этих…

– Свои! – радостно выдохнула девушка, опуская руки. – Товарищ капитан, я…

– Руки вверх! – прервал ее Стрельников. – Следуйте, куда вам прикажут. Там разберемся, кто свой и кто чужой.

Задержанных провели в штабную землянку. Качко был в соседнем отряде. Стрельников послал за Селезневым и Тоней.

– Военфельдшер, обыщите женщину! – приказал он.

– Напрасно это вы, товарищ, – заговорил толстяк. – Свои мы. Ищем Качко. Ведь это отряд Качко?

Стрельников не ответил. Он рассматривал документы задержанного.

– Полицейская собака! – сквозь зубы произнес он.

Толстяк побледнел.

– Пошлите за Качко!

Вошел Селезнев. Стрельников протянул ему бумаги арестованного. Здесь были удостоверение полицейского, выписки из приказов начальника полиции, пачка чистых бланков с печатями немецкой комендатуры и гестапо.

Тоня ввела девушку, которую она обыскивала за перегородкой, и передала Селезневу браунинг и четвертушку бумаги, испещренную цифрами.

Селезнев внимательно смотрел на задержанных. Судя по документам, они были предателями. Но очень уж спокойно они держались. И майору невольно вспомнился далекий хутор в глубине приазовских плавней, шеф-полицай Григорий Володько и его друзья.

– Ну что ж, найдем Качко, а тогда увидим, – сказал он. – Измаил, принеси чего найдется поесть. Володя останется караулить.

Измаил принес котелок каши.

Селезнев продолжал наблюдать за пленными.

Девушка съела несколько ложек и, свернувшись калачиком на нарах, заснула. Толстяк неторопливо доел кашу.

Загремели шаги по ступенькам. Отворилась дверь, и в землянку вошел Качко.

– Ба, дорогой гость! – воскликнул он.

– Здравствуйте, товарищ Качко, – прохрипел толстяк.

Они обнялись.

Качко присел рядом со спящей девушкой.

– Тося, а Тося, – тронул он ее за плечо, – проснись, дорогая. Давай хоть поздороваемся.

Девушка села и по-детски терла глаза кулаками.

– Василек, – проговорила она чуть слышно. – Василек! – Прижавшись к груди Качко, она громко заплакала. – Если бы ты знал, как трудно!..

– Ну, Тосенька, Тося, не надо, – гладил ее по волосам Качко. – Хочешь, оставайся у нас.

Девушка вздохнула:

– Нет, Вася… нельзя. Не могу я.

Вовка, смущенный, подошел к толстяку.

– Вы извините, – пробормотал он, – я не знал…

– Ничего, ничего, хлопец. Так и надо! Молодцы… А у нас к вам, товарищ Качко, дело.

– Отдохните сегодня, друзья. Посидим, побеседуем… Душой отдохните, а тогда и к делу. Кстати, к утру и Козлов с Заниным вернутся..

Гостям дали хорошенько выспаться. А когда они встали и позавтракали, в землянке собрались Занин, Качко, Селезнев и комиссар отряда Козлов.

– Как вас звать? – спросил толстяка Селезнев.

Тот в ответ засмеялся:

– Да как нравится. У фашистов я Иван – ну, и зовите Иваном… Мы пришли к вам по решению подпольного горкома партии. Есть несколько объектов, на которые возможно провести нападения. Это тюрьма полевой жандармерии. Дом на отлете, у самой Кубани. Охрана – семь-восемь человек. Можно освободить около ста арестованных. Дальше – дом бургомистра города. Охраняют двое полицаев. Бургомистра либо увести с собой, либо ликвидировать. Склад горючего, ремонтные авиамастерские…

Он продолжал перечислять, что еще надо сделать.

– Самим нам не справиться и нет смысла раскрывать хорошо законспирированных людей. Нужна помощь партизан. «Батя» занят подготовкой большой диверсии на маргариновом комбинате. Подпольный горком считает, что за дела, о которых я говорил, должен взяться ваш отряд.

– Правильно! – сказал Козлов. – Вон «Батя» давно в городе орудует. Чем мы хуже?

– У меня есть вопросы, – обратился к Ивану Селезнев. – Каково расстояние от проволоки до бензобаков на складе горючего? Каков сектор обстрела у пулемета на вышке? Двери в тюрьму бронированы? Дальше…

– Я затрудняюсь ответить на ваши вопросы, товарищ майор, – остановил его Иван. – Если нужно, мы соберем эти сведения, но понадобится время. К сожалению, все, кому сможем мы доверить это дело, люди не военные.

– Мне кажется, затягивать не следует, – проговорил Селезнев. – Нужно нам самим провести разведку, и разведку квалифицированную, офицерскую.

– Значит, надо идти кому-нибудь из нас, – сказал Качко. – В этом-то и заключается трудность!

– Да, – согласился Занин. – Качко и Козлова настолько хорошо знают в городе, что идти им в разведку нельзя. Bы же, майор, человек пришлый, города не знаете и можете запутаться.

Помолчав, Селезнев произнес:

– Все же надо идти мне и взять проводником Вовку или Шурика.

– Вовку после награждения тоже хорошо знают. Да и таким здоровяком он стал, что его в первой же облаве задержат. А Шурик… Шурик… – в раздумье повторил Качко. – Конечно, он за то время, что жил у нас, изучил город. Да только тяжело рисковать мальчонкой…

– Что поделаешь? – вздохнул Селезнев. – И тут они чуть не каждый день под огнем.

– Что ж, так и решим, – заключил Занин.

– С вами, товарищ Иван, мы сможем встретиться в городе? – спросил Селезнев.

– Ни в коем случае! Я помощник начальника полиции, Тося – переводчица комендатуры. Мы не можем рисковать своим «положением».

– Здесь уж, товарищ майор, нам спорить не приходится, – улыбнулся Занин. – Иван по конспирации мастер. Был в подполье при царе, при Деникине, при Врангеле.

– А как же вам удалось отлучиться?

Иван усмехнулся:

– У наших фашистских хозяев очень плохо с продовольствием. Немцы еще кое-как питаются, а нас перевели на «подножный корм». Вот мы и отпросились в аул Псекупс за продуктами. Кстати, товарищ Качко, нам нужно принести с собой чего-нибудь.

– За этим дело не станет.

Иван и Тося пробыли в отряде еще два дня и исчезли так же неожиданно, как и появились.

РАЗВЕДКА ИДЕТ В ГОРОД

Селезнев готовился к разведке. Он часами просиживал над картой, расспрашивал находящихся в отряде краснодарцев об отдельных улицах, домах.

Наконец Селезнев доложил Качко, что к разведке готов.

– Я считаю, кроме нас с Шуриком, нужно послать еще двух партизан.

– Хорошо, – согласился Качко. – Бери лейтенанта Сенчука и старшину второй статьи Павлова.

Они толковые парни.

– Против Павлова не возражаю. Но зачем Сенчук? – поморщился Селезнев. – Не лежит у меня к нему душа.

– А, брось ты! – отмахнулся Качко. – Парень в последних операциях показал себя неплохо. Нельзя же подозревать человека во всех смертных грехах только потому, что он ворчун.

– Смотри, Василий, чтобы потом не раскаялись… Многим рискуем…

– Нервы у тебя расходились, вот что. Для Сенчука это будет проверкой. И раз уж решили провести квалифицированную разведку, так до конца и выдержим. Я и Павлова потому посылаю, что он хороший сапер: сможет на месте определить, что и как лучше подорвать, сколько нужно взрывчатки.

Сенчук и Павлов, не задумываясь, согласились идти в город, а Шурик открыто ликовал.

Следующие три дня Селезнев инструктировал товарищей, уточнял с ними цели и главные объекты разведки, стараясь все предусмотреть.

В город входили рано утром. Порознь, но видя друг друга.

Павлов, снабженный справкой, что по болезни он освобожден от трудовой повинности, бродил вблизи вокзала и паровозного депо. Селезнев и Шурик заходили во дворы. Обросший бородой, одетый в какую-то рвань Селезнев снимал с головы шапку и начинал играть на гитаре, а Шурик – на губной гармошке. В кармане майора лежала бумага, подписанная немецким комендантом станицы Гренадерской. В ней говорилось, что крестьянам братьям Гавриловым разрешено отлучиться в город сроком на одну неделю.

Во многие дворы не пускали часовые – солдаты или полицаи. Эти дома Селезнев запоминал.

Сенчук появился в городе на подводе, нагруженной мешками с яблоками, картошкой и кукурузой. Он должен был узнать, возможно ли партизанам проникнуть в Краснодар под видом крестьян, приезжающих торговать.

На рынке появление подводы Сенчука произвело фурор.

Скудно выглядели тогда базары. Ветер гулял по павильонам. Торговля шла главным образом меновая – на штуки или стаканом. А тут целая подвода яблок и овощей! Торговля за деньги, на килограммы! Не прошло и десяти минут, как вокруг Сенчука образовалась толпа.

Увидев ее, обер-ефрейтор Шульц подумал: «Нельзя ли там поразвлечься?» Он пребывал в отвратительном настроении, и для этого были основания.

С самого начала «русского похода» Шульц служил в гестапо. После того как войска фюрера захватили Кубань, он получил спокойное место начальника тюрьмы в прелестном курортном поселке Серный ключ. Все шло хорошо до тех пор, пока партизаны не напали на машины, отвозившие в город арестованных, разве он, Шульц, был виноват? Но обер-штурмбаннфюрер фон Гарденберг обвинил его в нерасторопности, собственноручно отхлестал по щекам и послал в батальон СС. Тогда Шульц был рад, что так легко отделался: обер-штурмбаннфюрер шутить не любил – остатки конвоя, не перебитые партизанами, он попросту приказал расстрелять. Но вчера… вчера стало известно, что батальон уходит на передовую, на перевалы.

Спастись от гнева фон Гарденберга для того, чтобы попасть под пулю какого-нибудь русского!

Ночью обер-ефрейтор пил «шнапс» и сладкое кубанское вино, однако это помогло мало: черные мысли не проходили. Шульцу хотелось на ком-нибудь сорвать зло. Тяжелой походкой он двинулся к толпе.

На подводе щуплый рыжеватый человек отвешивал яблоки и картофель. Бесцеремонно оттолкнув женщин, Шульц начал выбирать самые румяные, крупные яблоки.

Сенчук, увидев эсесовца, переменился в лице. Он узнал грозного начальника серноключевской тюрьмы гестапо! Его начал бить озноб.

Обер-ефрейтору доводилось встречаться с людьми, приходившими в трепет от одного вида черного эсесовского мундира. Шульц считал это естественным: рабы должны бояться господ пуще огня. Но лицо рыжеватого торговца показалось ему знакомым. Отойдя в сторону, обер-ефрейтор стал внимательно его разглядывать.

Продавец громко заговорил с одной из женщин. Этого было достаточно: Шульц вспомнил его. Пленный русский лейтенант, впавший в истерику на допросе. Один из тех, кого отбили партизаны. Один из тех, из-за кого пострадал он, обер-ефрейтор Шульц!

Шульц метнулся к подводе, но недалеко от нее стояла группа русских. «Вдруг тоже партизаны?» – подумал он, и эта мысль заставила его быть осмотрительнее.

Он рысцой бросился в сторону. Подозвал слоняющихся по базару троих солдат, деловито проверил их солдатские книжки и приказал:

– Быть тут! Не спускать глаз вон с того рыжего. Если он попытается скрыться, схватить и ждать гестапо.

Страх сковал Сенчука. Он вешал вместо яблок картофель, забывал брать деньги, а если брал, то совал куда-то рядом с карманом. «Только бы он ушел, только бы ушел! – проносилось в голове. – Лишь бы выбраться. Будь они трижды прокляты, и фашисты и партизаны!»

Он видел, как Шульц говорил что-то солдатам, и понял, что ему не уйти.

На дне подводы был спрятан пистолет и две гранаты, но Сенчук и не вспомнил о них. Он весь обмяк и, махнув рукой обступившим его женщинам, выдавил из себя:

– Разбирайте… все… Даром.

Выбежав на улицу, Шульц остановил проезжавший грузовик.

– В окружное гестапо! – крикнул он, вспрыгивая на подножку.

Забыв страх перед грозным обер-штурмбаннфюрером, Шульц с разбегу ворвался в кабинет:

– Партизаны! Партизаны на рынке!

Через несколько минут к базару пронеслись машины с эсесовцами. Началась облава.

Сенчука втащили на машину и повезли в гестапо.

– Ну-с, господин партизан, – процедил Гарденберг, – будете говорить? Или будете, – как это по-русски, – набравши воды в рот? Вам нужно развязать язык?

– Пощадите, господин генерал, – залепетал Сенчук. – Все скажу. Ничего не скрою.

Гарденберг злорадно усмехнулся:

– Ну и прекрасно. Я люблю понятливых людей. Ну-с, вы прибыли в город…

– На разведку, господин генерал, – подобострастно доложил Сенчук.

– Сколько человек?

– Четверо, вернее трое. Четвертый мальчишка.

– Не врать! – прикрикнул Гарденберг. – Будешь говорить правду – получишь большую награду и хорошую должность. Мы умеем ценить преданных людей.

– Так точно, господин генерал. Трое, четвертый мальчишка. Старший – Герой Советского Союза майор Селезнев.

– Его тоже взяли мои люди?

– Никак нет, на базаре я был один.

– Где остальные?

– Не знаю. Сбор в четыре часа дня в трех километрах от города на развилке дорог…

– Гут! – прервал его Гарденберг. – Поведешь и укажешь. – Заметив, что Сенчука начала еще сильнее бить дрожь, он сказал: – Тебя никто не увидит. Будешь в закрытой машине. – И нажал кнопку звонка.

…Шурик впереди, майор немного поодаль, они шли к месту сбора обочиной дороги, внимательно вглядываясь в проезжавшие машины – это также могло пригодиться.

Неожиданно Шурик метнулся к Селезневу. Во встречном грузовике сидел между эсесовцами окровавленный, связанный Павлов.

Машина пронеслась мимо.

«Что случилось? – с тревогой подумал Селезнев. – Почему провалился Павлов? Где Сенчук? Может быть, и его задержали фашисты?»

Он решил обойти стороной развилку дорог и приблизиться к нему с противоположной стороны.

К месту сбора они подошли, когда уже стало темнеть. Выглянув из кустов, Селезнев заметил группу людей около закрытой легковой машины. Один из немцев что-то сказал человеку, сидящему рядом с шофером. Тот начал быстро вылезать наружу.

«Сенчук!»

Схватив за руку Шурика, Селезнев бросился к горам. Но их уже заметили и долго преследовали. В перестрелке ранили Селезнева.

В отряд они прибрели только вечером следующего дня. Шурик, измученный, голодный, вел еле передвигающего ноги майора.

Ночью на Большую землю из штаба партизанских отрядов полетела радиограмма: «Необходимо срочно вывезти раненого…»