Текст книги "Смерть ей к лицу"

Автор книги: Игорь Солнцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

И я кивнула в сторону «Фольксвагена».

– Знаем, знаем, – подтвердила одна. – Как же не знать? Здоровается всегда. Правда, больше и ничего. Но и то хорошо. Другая юбкой прошмыгнет, даже головой не мотнет – гордыя мы. А эта – ничего…

– Токо она сама нигде не работает, – заметила вторая. – Чем она тебе поможет?

Во. Я же говорила: старушки знают всё, не удивлюсь, если они расскажут и то, как она себя в постели ведет и на каком такте получает оргазм.

– Так у нее же муж богатый, – наигранно удивилась я тому, что данные представители славного отряда информаторов запамятовали о таком моменте. – Банкир.

– Какой такой муж? – встрепенулась одна, как бы даже обижаясь: мол, как же так, почему не знаю.

– А-а… – вспомнила вторая и подтолкнула в бок свою подругу – дескать, крути шариками поскорее, старая, чего ж не помнить. – Так это тот крутой. Помнишь? Так ведь они уже года два как развелись. Ей-богу. Он уже тут и не живёт. И не приезжает никогда.

– А, ну да, ну да, – закивала седой головой и первая. То бишь, что это я так забыла? Знать, опять проклятый склероз душить начинает.

– Так Марина сейчас одна? – удивилась уже не на шутку я. Вот это да…

– Одна.

– И никто к ней не приезжает?

– Нет, никто. Может, она сама к кому ездит. Молодёжь щас такая. Особливо девки. Задницей круть – и привет.

Я поднялась со скамейки. Вот оно как. Вот оно как, оказывается… Да, действительно…

– Ну, я пошла, – заявила я старушкам, собираясь их покинуть.

– Так куда вы? Марина вроде дома.

– А я в магазин заскочу. Прикуплю чего-нибудь. Для подруги.

И оставив бойких бабушек с открытыми ртами, я поспешила убраться к своей машине.

Снова забравшись в «Ауди», я невольно нахмурилась и забарабанила нервно пальцами по рулю.

Что ж это получается? Что ж это выходит? А выходит одно: Лазутин, мой клиент, мне врал. Не знаю, насколько и почему, – но врал. Зачем? И к родителям Марины так спокойненько меня отправил. Опять же – для чего?

Вопросики набегали. А ответ на них мог быть получен только от одного человека – от самого Лазутина. Однако к нему я не поспешила. Ничего, успеется. Переждем, посмотрим. Сами еще как следует все обдумаем. Тем более время у меня еще было. Время, отведенное самим клиентом. То бишь неделя. Хотя – уже меньше. Сутки уже прошли.

Но всё равно – можно не спешить. И в конце концов, я же получила деньги. Уже получила. Так что стоило их отрабатывать. Хотя бы… Хотя бы вот последить за его женой. Вернее, как мне только что пояснили старушки, – бывшей женой. И для чего ему слежка за бывшей? Х-м… Вот те и банкиришка. Загадок наподкидывал, как целый разведывательный отдел.

Я осталась на месте. Но, в принципе, могла с таким же успехом поехать домой. Потому как наблюдение ничего мне не дало. Никакого результата – по сравнению с прошлым днем.

На сей раз Марина вышла из дому только однажды, ближе к обеду. Села в свою иномарку и помчалась по магазинам. Набрала еды, накупила каких-то шмоток и вернулась домой. Что ж. Деньги у неё имелись. Лазутин обеспечивал – я так понимаю. И вчера она подъезжала к банку восполнить кредитку. Значит, доит его и после развода. Каким образом? Вернее, каким крюком ловит? И может, именно поэтому он отрядил меня присматривать за нею?

Ох, как хотелось приехать к банкиру и все у него выведать, но прежде как следует отчитать своего работодателя за то, что водит меня за нос.

Однако я удержалась, как примерная девочка, просидела в машине возле дома Марины почти до вечера и хотела уже плюнуть на это занятие (фигушки я буду здесь ночевать), решила, что на сегодня свою работу уже выполнила, – но тут неожиданно объявился банкиришка. Собственной персоной. Вызвал меня по сотовой связи. И потребовал незамедлительно явиться пред его ясны очи. Ну вот. А я огорчалась, что придётся ждать. Не придётся. Не придётся ждать объяснений от Лазутина.

Правда, когда я к нему ехала, особой радости не ощущала. Чувствовала, что просто так он меня вызвать не мог. Значит, что-то стряслось.

Я как в воду глядела.

6

Правда, в банк я сразу не помчалась. Заехала домой, вытащила из своего тайника энную сумму баксиков, затем перекусила тем, что у меня завалялось в холодильнике (колбаса, паштет и лечо), и лишь после этого покинула свою квартиру.

Дальше мой путь лежал в больницу. Без труда я отыскала своего прежнего ухажера Жорика, с коим и состоялся у меня бартер – обмен денежных купюр на животворящую плазму, герметически запакованную в полиэтиленовый пакет. На прощание Жорик, успевший уже где-то слегка принять на грудь, – наверное, после удачной операции, а может, и наоборот, – попробовал было вновь заиметь со мной тесный контакт, но, как и ранее, мне пришлось его послать проветриваться в дальние места. Присовокупив, чтобы он в этих самых местах обретался как можно дольше, дабы окончательно остыл. Он не обиделся, только взгрустнул как-то и неуверенно пообещал, что все же еще подождет – может, я одумаюсь. Я, уже покидая его отделение, успела у самой двери напоследок бросить что-то насчет петухов, которые скорее начнут яйца нести, короче, тривиально исказила в свою пользу народную мудрость. Ну да ладно.

Следующей точкой моей остановки был универмаг, где я навестила «кодовский» пункт печати фотографий. Давешняя прыщавая девица меня тут же узнала и быстренько, раболепно, не успела я даже всучить ей корешок квитанции, протянула пакет с заказом.

В пакете лежала пленка с двумя годными для печати кадрами. И два снимка. Меня вполне удовлетворило качество снимков и то, что на них было запечатлено. Так что из этого заведения я вышла весьма довольная.

И лишь после этого поехала в банк.

…Лазутин меня встретил в своем кабинете, сидя за столом. Он выглядел уставшим – потухший взгляд, волевой подбородок покрылся складками, словно измочаленный, рубашка на груди расстегнута, а свободно болтающийся галстук съехал набок. Он сидел, упершись локтем в стол, придерживая голову рукой. Когда я появилась, глянул в мою сторону исподлобья, не меняя позы, и только после этого чуть приосанился, выпрямился.

Дождавшись, когда сопровождавший меня охранник исчезнет, закрыв за собой дверь, он разжал медленно губы и с усилием выдохнул:

– Проходите. Садитесь.

Я неторопливо прошла к столу и уселась напротив, в кресло. Уселась, положив на колени свою сумочку.

– Кофе не хотите? – продолжил он тянуть, вспомнив моё пристрастие. – Если желаете, то сами заваривайте. У меня сегодня был жутко тяжелый день.

Оно и видно. Как с большого бодуна.

– Что стряслось? – Я не сдвинулась с места, решив на этот раз обойтись без кофе. Выслушаем сначала своего нанимателя. А то напиток может встать поперёк горла.

– Планы меняются, – нехотя, словно это я его заставляла признаваться, проговорил он.

– То есть? Ничего не надо для вас уже делать? – тут же выдала я свою версию.

– Нет, надо, – неожиданно резко, набравшись сил, ответил банкир. Ишь ты – испугался, что я вдруг пойду на попятную? – Все надо делать. И как можно лучше.

– Тогда что у нас меняется? – с язвительной усмешкой осведомилась я.

– Сроки меняются, – проговорил он, понурившись.

Ах, вот что? Ну конечно, теперь ему, небось, требуется все поскорее. Известное дело.

– Завтра. В крайнем случае послезавтра я должен исчезнуть. Я должен быть «убит». И не иначе. Иначе – все бессмысленно.

Я насупилась. Занятая Мариной, я сегодня меньше всего задумывалась о его первом заказе. Считала – и притом вполне закономерно, – что у меня есть время и я могу еще как следует все обмозговать.

– Что вы молчите? – не выдержал он.

– Вы давали мне неделю, – напомнила я.

– Помню, что давал неделю, – нисколько не обиделся он. – Но обстоятельства изменились. Резко изменились.

– Какие обстоятельства? Вы можете говорить яснее? И когда вы, наконец, прекратите врать? Мне врать…

Он не ожидал от меня такой вспышки. Очумело заморгал глазами и уставился на меня, как бык на красную тряпку, готовый вот-вот меня боднуть.

– Почему врать? С чего вы взяли, что я вам врал?

– Со всего! – Я сделала широкий жест рукой, как бы демонстрируя всю безмерность его лжи. – Почему вы сказали, что женаты, хотя уже несколько лет как разведены с Мариной? На черта выдумали про лунатизм? Что за близняшка есть у Марины? Какого лешего вы мне всучили адрес родителей Марины, хотя знали, что та с ними не контактировала с момента вашей на ней женитьбы? Сами себя вы окружили надежной охраной. Для чего? Чего вы опасаетесь? Фу-х… Ну что молчите? Мне продолжать?

Кажется, он был сбит с толку моим напором и моими вопросами. Попытался поправить узел галстука и еще больше сдвинул его на сторону. Ему не хватало воздуха.

И тут Лазутин вскочил и пристально посмотрел на меня.

– Не надо продолжать, – заявил он и вышел из-за стола.

Лазутин походил по кабинету, как бы успокаиваясь и приводя нервишки в порядок. Затем остановился возле меня и посмотрел сверху вниз.

– Ваш юрист был прав, – усмехнулся он. – Вы недаром свой хлеб кушаете.

– А даром мне почему-то никто и не предлагает, – ядовито заметила я.

Банкир прекратил шастать по кабинету, как-то разом успокоился, точно хамелеон, быстро свыкающийся со сменой обстановки, вернулся на свое место и тяжело опустился в кресло.

– Ну хорошо, – бросил он мне, словно милостыню. – Да, я немножко приврал. Но немножко. И лишь для того, чтобы не влезать затем глубже в то, что не имеет, по существу, особого значения. Чтобы не уходить слишком в сторону.

– Ну конечно, – не поверила я. – И что же это, по-вашему, «немножко»?

– Во-первых, Марина. Да, я с нею состою в разводе. Уже много лет.

– Два года, – вспомнила я, что говорили старушки на скамейке у подъезда, где жила бывшая супруга Лазутина.

– Почему два года? – поднял он брови. И я поняла, что носители информации мне несколько приврали. Что ж, следующий раз придется учитывать их старческий склероз. – Больше. Хотя… какая разница?

– Как знать?.. – многозначительно промолвила я, делая загадочное лицо. И вновь повторила: – Как знать?..

– Разошлись мы с ней, как расходятся все нормальные цивилизованные люди, – продолжал Лазутин, игнорируя мою загадочность. И тут же начал объяснять, что он понимает под разводом по-цивилизованному: – Никто ни к кому не имел никаких претензий. Все чинно, благородно. Мы прожили с ней довольно долго. Настолько долго, что успели друг другу надоесть. Если бы у нас еще были дети, то, может, все по-другому сложилось бы. Ребёнок всё же как-то скрепляет союз. А так…

– А почему у вас не было детей? – перебила я Лазутина.

– Сначала я не хотел. Потом она не желала. А в конечном счете – успели друг к другу охладеть на столько, что о ребенке и говорить уже не стоило. Мы разошлись. Я пообещал ее поддерживать – материально, все-таки столько времени прожили вместе. И любовь у нас была. Черт побери, была ведь, никуда от этого не денешься. Как и от того, что она улетучилась.

– Ну что ж… Вы поддерживали ее материально, после развода. И неплохо поддерживали, видимо. Она, как понимаю, нигде не работает. Разъезжает на машине либо целыми днями спит дома. Так?

– Это её дело, как себя вести. Она свободна, – насупился банкир. По всей видимости, тема эта ему была неприятна. Может, он прежде не раз указывал своей бывшей супружнице на её безалаберный образ жизни, а та, настаивая на своей свободе, отговаривалась: мол, живет как хочет, и терроризировала своего бывшего муженька, который не осмеливался прекратить её финансировать. А почему, впрочем, не осмеливался?

– Пусть так, – решила я не останавливаться сейчас на этой теме. – Но почему сразу не сказали мне правду?

– Не очень приятно говорить о таких личных вещах, – выдохнул он с обидой. – Тем более… что это меняет?

– Многое, – весомо ответствовала я. – Больше вы себя узами Гименея не опутывали?

– Боже сохрани, – испугался банкир. Ещё немного – и, наверное, перекрестился бы. – Нет уж, хватит. Я один. И мне это нравится. Ни за кого не отвечаю. И бояться могу только за собственную шкуру.

– Не сходится, – отрицательно покачала я головой. – Никак не сходится. За свою бывшую супружницу вы почему-то по-прежнему тревожитесь. А? Я не права? Только не говорите мне, что потребовали от меня устроить за ней слежку лишь ради того, чтобы прикрыть тем своё самое заветное желание – «устранение» собственной персоны.

Лазутин промолчал. Он нахмурился и, опустив голову, уставился на свои руки, лежавшие на столе. Я поняла, что запущенный мною снаряд точно угодил в лунку, распространяя вокруг ударные волны, охватывающие все большее и большее пространство, коим являлось тело Лазутина.

– Если вы столько лет уже не вместе, то как понять ваше утверждение, что Марина совсем недавно неожиданно вдруг изменилась? Откуда вы взяли этот лунатизм?

– Ну хорошо, – пробормотал он. – Раз уж так вы ходит… Раз уж вы столько знаете – не имеет смысла все окончательно запутывать… Да, мы не живем вместе. Не жили. Но где-то полгода назад Марина приехала ко мне – я живу в загородном коттедже, и охранники её пропустили, потому что знали, кто она. Она казалась какой-то… опустошенной, подавленной. Стала говорить, что жизнь не удается, что она иногда скучает без меня. В общем, едва не лила слезы. Потом… Потом прижалась ко мне. Мы начали вспоминать нашу совместную жизнь и… Ну, короче, она осталась у меня.

– Понятно. Вы завалились в койку. Дальше.

– Завалились… – обиделся Лазутин. Однако не стал заострять на этом внимание и продолжал: – Мы заснули где-то к двум ночи. А ближе к утру я проснулся и… В общем, как и рассказывал. Она ходила по дому и как будто что-то искала.

– А когда поняла, что вы ее увидели, то впала в ступор. Дескать, сама не понимаю, что творю, и так далее.

– Ну… Почему «дескать»? Она вела себя на самом деле, как этот… Как человек, который не знает, что творит. Взгляд затуманенный, не обращает ни на что внимания…

– Но вы сказали, что она как бы что-то искала, – возразила я.

– Ну, сначала мне так показалось.

– Ага. А всё изменилось, когда вы её окликнули. Именно тогда взгляд у нее стал туманный. Правильно?

– Да, – неохотно согласился Лазутин. – Я понимаю, к чему вы клоните. Хотите сказать, что она ловко спряталась за свою болезнь, правильно?

– Я ничего не хочу сказать. Мне нужны факты. А я уж сама сделаю из них выводы. Рассказывайте дальше. Она прикрылась своим лунатизмом, так?

– Да. Когда я, как и говорил, сгрёб её в охапку, она словно очнулась и сказала, что не понимает, что с ней происходит. А затем рассказала, что до нашего знакомства страдала лунатизмом…

– Постойте, – перебила я. – Вы говорили, что она болела при вас, когда вы только познакомились?

– А… – Лазутин замялся. – Здесь я приврал. Но немного. Не болела она при мне. Я решил, что она мне сказала правду, и поэтому так уверенно всё вам выложил.

– То есть о лунатизме якобы в ранней молодости вы знаете только с её слов?

– Да. Марина в тот вечер сказала, что ей удалось вылечиться. Но… Но в последнее время она стала замечать, что болезнь как будто бы возвращается. И вот тому подтверждение. Честно говоря, я испугался за неё. Мне стало её жаль. Не подумайте, что я циник. Нет. Мы ведь столько лет прожили вместе. Ничего просто так не проходит. В общем, я заявил, что ей нужно к врачу. И немедленно. Но… она не воспользовалась моим советом. Посчитала, что и так все пройдёт.

– Никаким таким лунатизмом ваша бывшая супруга не страдала, – вспомнила я слова отчима Марины. – Она была очень здоровой девицей.

– Н-да… – с грустью протянул Лазутин. – Такие сомнения и у меня появились.

– Когда?

– Месяц назад.

– Она опять к вам явилась?

– Да еще как явилась… Я приехал домой, а она уже ждала меня там. И опять что-то искала. К тому же была какой-то не такой. Лицо властное, жесткое. А движения – точно у кошки перед прыжком. Когда я появился, она вся подобралась. Словно не ожидала меня увидеть. Затем развернулась, выпучила глаза и стала смотреть куда-то в потолок, не обращая на меня внимания. Я ее позвал, но она мне не ответила и неторопливо пошла к выходу из дома. Я настолько был поражён, что не успел своим ребятам приказать остановить её. А когда все же бросился за ней, то… Не успел. Она забралась в машину и укатила. А потом мне позвонила и со слезами начала говорить, что опять с ней какая-то ерунда происходит. Сказала, что, наверное, я прав и ей надо обратиться к врачам.

– Но вы засомневались, да?

– Да. Некоторые сомнения у меня появились. Я уже говорил.

– А почему вы тогда не остановили ее? Только не говорите, что растерялись.

– А зачем? – Он неожиданно улыбнулся.

– Но ведь она что-то, по вашим словам, как бы искала у вас дома.

– Да, искала. Пусть ищет. Ничего ценного у меня дома нет.

– А где у вас есть ценное? – прищурилась я.

– Послушайте, – опять поскучнел Лазутин, – давайте не вдаваться в эти подробности. Как у каждого бизнесмена, у меня имеются коммерческие тайны, которыми я не собираюсь ни с кем делиться. И их сохранность – это моё личное дело… С Мариной в тот раз вышел прокол. Охранники почему-то решили, что моя бывшая супруга… вроде как вернулась ко мне, и впустили её в дом без моего ведома. За что получили хорошую взбучку и ясные инструкции: чтобы впредь ни бывших, ни будущих… вообще никого даже к порогу не подпускали. Пока я не скажу.

– Принято… Нестандартное поведение вашей бывшей женушки, без сомнения, вызвало у вас подозрение. Отчего вы и решили помимо основного заказа навалить на меня ещё и этот – последить за Мариной и попытаться понять, так ли на самом деле все упирается в её болезнь или все же тут нечто другое. Правильно?

– В общем – да.

Я шумно вздохнула. Затем вытащила из сумочки фотографии и разложила их на столе перед банкиром.

– Посмотрите, – попросила я.

Лазутин уперся ладонями в столешницу и, вытащив свое тело из кресла, склонился над снимками. Он рассматривал фотографии, которые я ему предложила, и при этом шевелил губами, словно что-то бормотал про себя. Затем снова уселся, взял снимки в руки и, откинувшись в кресле, принялся разглядывать фотографии под другим углом.

Последний осмотр, видимо, принес ему удовлетворение.

– Это она, – сообщил он и положил фотографии на стол.

– Кто она? – не поняла я.

– Ну… К-хм. В последний раз Марина была именно в такой одежде и… Короче, выглядела в точности так.

– Почему же вы всё-таки её не остановили? – настойчиво допытывалась я, неудовлетворенная предыдущими ответами. – У вас возникло какое-то предположение, да? И вы поэтому решили дать ей уйти?

– А вы настырная, – с некоторым пафосом заявил он. – Скажем так: и да, и нет. У меня действительно возникло некое предположение. И в то же время… И в то же время я допускал, что Марина на самом деле больна. Она довольно убедительно говорила о своей болезни, и, честно говоря, в тот первый раз она и впрямь выглядела совершенно больной. Хотелось пожалеть её и хоть как-то помочь.

– Зато в другой раз – было совсем иное.

– Да. Именно так. Вы точно уверены в том, что она мне врала насчет лунатизма?

– Я говорила с ее отчимом. Он клянется, что она была здорова. К сожалению, у матери ничего нельзя выяснить, потому что та как раз нездорова.

– Не думал, что вы помчитесь к ее родителям, – тяжело вздохнул Лазутин, как бы осуждая меня за что-то. – Так сразу и помчались. В принципе, я дал вам их адрес просто так, на всякий случай. Ничего вам родители Марины не могли сообщить. Но раз вы настаивали, чего уж тут…

Он пожал плечами. Дескать, желали – получите.

– А вы не задумывались, что в тот раз, когда вы увидели такой изменившейся свою бывшую супругу, это была вовсе не она?

– А кто же еще? – надул щеки Лазутин.

– Вы что-нибудь знаете о её сестре-близняшке? – в упор спросила я и так строго посмотрела на него, словно собиралась в следующий момент уличить его во лжи.

Но Лазутин не дрогнул и как ни в чем не бывало заявил:

– Ни о какой такой сестре она мне никогда не говорила. – И повторил: – Никогда.

Теперь уже мне пришлось надувать щеки. Черт побери, что-то тут не сходилось. Либо я пошла по неправильному пути, либо чего-то не понимаю. Отчим Марины говорил то же самое – нет сестры у Марины. Но служака из ресторана… Он прямо заявил: в зале сидели две девушки. Похожие одна на другую. Именно две. Не могла же Марина, зайдя в двухэтажное здание, раздвоиться на глазах у всего честного народа. Ерунда какая-то.

– И в общем, – неожиданно рубанул ладонью воздух Лазутин, – давайте оставим Марину. И займёмся тем, ради чего вы мне по большому счёту и понадобились. Я должен исчезнуть. Времени на мою бывшую супругу уже нет. Обстоятельства так складываются. И чёрт с ней… Когда меня «не станет», данная проблема с Мариной и её возможными болячками сама собой отомрёт.

– Чего вы боитесь? – спросила я.

– Чего? Странный вопрос. По-моему, любой нормальный предприниматель в нашей стране должен постоянно бояться – всего, даже опасаться своих друзей, потому как доверять в этом мире нельзя никому.

– Плохой мир вы для себя выбрали, – резюмировала я.

– А его не мы выбираем. К сожалению. Это он нас выбирает.

– Вы окружили себя неплохой охраной, – развела я руки в стороны, как бы указывая на всю систему защитных мероприятий в данном заведении.

– Не только это, – согласился он. – Поверьте, я неплохо себя обезопасил. И не только охраной.

– Тогда почему вам нужно исчезать?

– Хм, – буркнул он. – Все имеет предел. Увы. Не нами это придумано.

И он так многозначительно возвел глаза к потолку, словно указывал на Всевышнего, который и играет судьбами людей.

– Моё время пришло, – проговорил банкир и вновь вперился в меня взглядом. – Итак, завтра или послезавтра. Иного не дано. Вы готовы?

Я не спешила с ответом. И он меня не подгонял, потому что понимал, что здесь оплошности не должно быть. А поэтому давал возможность все оценить. Оценить, но так, чтобы ответ его удовлетворил, – и не иначе. Никаких иначе. Иного он просто бы не принял.

– Вы знаете мотель «Последний рубль»? – после продолжительного молчания задала я вопрос.

Лазутин ответил не сразу. По всей видимости, банкир оказался не готов к такому переходу.

– Что за мотель? – выдохнул он наконец.

– Мотель как мотель. В нескольких километрах от столицы. Туда заезжают дальнобойщики. Ну, и другие товарищи, те, кому нравится покутить за городом.

– Хотите там покутить?

– Кутить будем вдвоём. Вы и я. Как у вас с женщинами?

– Что? – Он совершенно не поспевал за ходом моих мыслей. – При чем здесь женщины? Когда надо, я их нахожу без проблем.

– Охотно верю. На этот раз находить не надо. На этот раз женщина уже есть. Ею буду я. По-моему, я вас уже предупреждала о своей роли любовницы. Так как? Вы не против?

Он смерил меня взглядом, как бы решая: достойна ли я его постели или нет? Затем с удовлетворением ответствовал:

– Ну, в принципе… – И тут же замотал головой, сопозданием сообразив, что я имею в виду совсем не то. – А что дальше?

– А дальше сделаем следующее…

И я изложила ему свой план, который должен был решить проблему его «убийства». Лазутин слушал довольно внимательно, иногда перебивал, если что было непонятно, изредка кое-что уточнял. Благодаря последнему, то бишь его уточнениям, я несколько подкорректировала свой первоначальный план и выдала затем окончательный вариант.

Когда я подвела черту, он в ответ не проронил ни слова. Будто находился под магическим действием моих слов. А я не стала дожидаться всплеска его эмоций. Поднялась, подхватила фотографии Марины (пригодятся ещё) и, предупредив, чтобы он действовал без всякой самодеятельности, убралась из кабинета.

А затем и из банка.

7

Итак, мне пришлось срочно воплощать в жизнь план, который у меня сложился ещё в прошлый вечер.

Для этого я вернулась домой. И принялась изменять свою внешность. Напялила на голову парик, став этакой платиновой блондинкой, сменила джинсы и блузку на коротенькое платьице, чтобы видны были мои стройные длинные ноги, на которые надела туфли на высоком каблуке-шпильке. Кроме того, увеличила свой бюст до размеров, от коих сильный пол впадает в экстаз, для чего пришлось вставить несколько подкладок в лифчик. Затем принялась наводить макияж. Тени на глазах, четкий контур губ – такой, чтобы губы казались чуть больше, чем на самом деле. Ну и темные очки с огромными стеклами. Для пущей важности я решила ещё иметь при себе сигарету в мундштуке, чтобы подчеркнуть тем свою принадлежность к славному отряду светских львиц.

После всех преображений я критически оглядела себя в зеркале и с удовлетворением констатировала, что даже сама себя не узнаю. Ну и ладушки.

На этом я закончила экспериментировать со своей внешностью. Стащила с себя парик, очки. Смыла часть косметики, став более-менее похожей на себя. Нечего раньше времени удивлять народ.

Выбравшись на улицу, я забралась в «Ауди» и помчалась к «Последнему рублю», в котором как-то раз побывала и который неплохо запомнила, так что могла без труда ориентироваться в этом питейном заведении.

Где-то через полчаса я была на месте. Машину остановила, не доезжая до заведения, игнорируя стоянку, потому как не желала, чтобы видели, на чем я приехала.

Я вновь замаскировала себя. Превратившись в незнакомку. На это мне много времени не понадобилось. Парик, очки – и восстановить грим. Все остальное уже было на мне и при мне.

Я выбралась из машины и окинула взглядом пространство, представлявшее собой лесную полосу. В это девственное царство периодически проникал шум машин, кативших по магистрали, оставшейся за моей спиной.

Стуча каблучками по асфальту дороги, поворачивающей к мотелю, я на ходу достала из сумочки купленные еще в городе сигареты, мундштук и неторопливо закурила, морщась от едкого табачного дыма. Пусть сигарета просто тлеет… Нечего отравляться никотином.

А вот и «Последний рубль» (в форме подковы). Мотель находился в очень живописном местечке – на огромной поляне, с трех сторон (с четвертой находилась подъездная дорога) окруженной высокими елями.

В мотеле я отыскала метрдотеля и заказала номер на две ночи. Метрдотель, плешивый дядечка, больше смотрел на мой внушительный бюст, чем на лицо. И даже когда что-то писал в своем журнале, смотрел не на ручку – по-прежнему пялился на мой бюст.

Несколько особей мужского пола, находившиеся в то время в фойе, в свою очередь пускали слюнки, то и дело бросая взгляды в мою сторону.

Я пообещала вечером вернуться. И даже подмигнула слюнявым субъектам. Дескать, мальчики, всё ещё впереди. И сунула мундштук с сигаретой в зубы, стараясь не вдыхать дым.

Выбравшись из мотеля, я без приключений добралась до своей машины. По пути несколько раз оглянулась, на всякий случай, чтобы убедиться, что за мной никто не последовал. Не последовал… Я забралась в салон «Аудио». Завела двигатель и резко газанула, срываясь с места.

Выехав на трассу, я взяла новое направление. По ходу стащила с себя парик, очки и вытерла носовым платком лицо. В ближайшее время преображаться мне не понадобится.

Я катила по трассе, все дальше удаляясь от столицы. Затем свернула на гравёрку и ещё некоторое время ехала, петляя по извилистой проселочной дороге. Дорога эта в конце концов привела меня к огромному карьеру.

Я остановилась. Но не стала заглушать мотор. Сбросила туфли, чтобы они мне не мешали, и выбралась из салона.

Оставив открытой дверцу, я направилась к карьеру. У края которого остановилась и осторожно глянула вниз.

Пологий склон карьера был каменистым, а само дно находилось где-то на глубине тридцати метров, если не больше.

– Знатную ямку вырыли, – пробормотала я.

Ямка действительно была хороша. А то, что лежало там внизу, должно было завершить мою работу.

Я находилась у конечной точки. У конечного пункта.

«Я хочу, чтобы вы убили меня». Так сказал мне при первой встрече Лазутин.

Что ж. Я готова была сделать это.

8

Добравшись до своей квартиры, я позвонила своему бывшему начальнику по бывшей службе, который после последней совместной со мной операции лишь чудом не вылетел из ФСБ вслед за мной.

– Михалыч, – без обиняков заявила я, когда слова приветствий были произнесены. – Мне нужна твоя помощь.

Я услышала, как абонент застонал в трубку. И быстро его успокоила.

– Помощь совсем мирного характера.

Михалыч промолчал, по всей видимости, не очень веря в такой исход.

– Я хочу знать, имеются ли у тебя какие-нибудь сведения по одному интересующему меня человеку. Лазутин Эдуард Афанасьевич. Управляющий «Эльфа-банка». И ещё. «Форд-Таурас», номерные знаки… Мне необходимо выяснить, кто владелец этой машины.

Кажется, большего мне не требовалось. Когда я завершила беседу с полковником, то поняла: кое-что ещё всё-таки не сделано.