Текст книги "Смерть ей к лицу"

Автор книги: Игорь Солнцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Тикай, старушка, ударило у меня в висках. Я скрежетнула зубами. Разберусь без сопливых. Ну-ну, выдал мне мой внутренний, – дескать, предупреждали же.

– Ты что замолчала? – не выдержал Михалыч.

– Думаю, – ответила я.

– Что ж, думай. Это еще никому не мешало. Помощь не нужна?

– Мы уж сами…

– Ох уж это сами, – перебил он меня тут же. – Никогда это у тебя добром не кончалось, – предрёк он напоследок.

Ну спасибо, Михалыч. Успокоил женскую душу.

– Ладно, – сказал полковник. – Мне некогда. Если больше ничего…

Я смогла лишь ответить, что сейчас на самом деле пока ничего. И отключила связь. Мне нужно собраться с мыслями. Вот так сразу я не могла что-то внятное проговорить.

Я стояла у зеркала и тупо смотрела на свое неузнаваемое, преображенное с помощью косметики лицо. Н-да. Что тупо, то тупо. Даже очки не помеха, чтобы это определить. Выходит, я саму себя не могу понять?

Я мотнула головой, отгоняя наплывшую пелену. И щелкнула, по зеркалу пальцем. Щелкнула себя по носу. Не дрейфь, старушка. – Что нам, впервой бродить по лезвию бритвы?

Интуиция мне подсказывала, что последствия моего дальнейшего вояжа могут быть самые обескураживающие.

«Эльфабанк» – гнилое место, это уж точно. Две смерти – яркое тому подтверждение.

Однако бросать всё так хорошо уже подготовленное – жалко ведь… Оставалось всего ничего. И я могла получить остаток гонорара. И заняться собой. Вполне возможно, полностью забыв о банкире. Вполне возможно. Правда, это я лишь успокаивала себя. Чувствуя подспудно, что так все просто не закончится.

Мне надоело глазеть на себя в зеркало. Я решительно встряхнула ворохом платиновых волос и направилась на выход.

Отступать я не стала.

– Хрен вам, меня так просто вам не провести, – бросила я на прощание гипотетическим врагам.

По большому счёту – я шагнула в неизвестность. И она, неизвестность, могла меня встретить чем угодно. И когда угодно. И в каком угодно месте. Не обязательно в том, где я первоначально запланировала встречу с Лазутиным.

4

При входе в ночной ресторан меня встретил слащавый паренек в униформе, едва не утративший рассудок, когда я перед его носом поправила свой впечатлительный бюст. Глазенки у него едва не выскочили из орбит, едва не повисли в области подбородка. Вай-вай, щас точно грохнется, пронеслось в моей башке.

– Пасть закрой, – мягко попросила я, жеманно сунув дымящийся сигаретой мундштук в белозубый свой ротик. Наверное, со стороны данный жест выглядел неплохо. Мне так кажется, во всяком случае.

Паренёк щёлкнул челюстями и вытянулся, точно перед генералом. Однако по-прежнему не сводил мутных глазёнок с моего глубокого декольте – щас прожжёт дырку.

– Пройти можно, милок?

– Во! – соизволил наконец проговорить. И на одном дыхании изрек: – Ты какая!..

– Такая! Только не про таких, как ты. Свали в сторону – столик у меня тут заказан. Внятно говорю?

Он моментально, отшлифованными движениями, вытащил свой список. Сверившись с фамилией, на которую я заказала сей столик, отошел в сторону, с усилием отводя взгляд.

Вильнув попкой (думаю, это тоже неплохо вышло), я проскользнула в фойе. Где несколько минут покрутилась возле высоченного зеркала в медной раме. А затем по ковровой дорожке прошла в зал.

Зал был не совсем заполнен – основные завсегдатаи, как я поняла, должны были подплыть несколько позже.

В углу, на эстраде, небольшой оркестрик разминался перед предстоящим концертом. Выдавал вполне приличные фуги, под которые отдельные индивиды уже пытались даже плясать.

Поднырнувший ко мне в смокинге очередной парнишка услужливо выяснил мою «принадлежность» и двинулся по залу, указывая мне рукой, куда следовало идти.

Паренек провел меня по проходу и усадил за столик рядом с огромным аквариумом. Данный столик был последним в ряду и соседствовал лишь с одним, с тем, что находился за аквариумом, – за этим столиком обычно восседал Лазутин, о чем он же сам мне и сообщил. Банкир любил этот ночной ресторан и частенько здесь проводил время, ужиная и тому подобное. И столик у него был постоянный.

Пока всё шло так, как мы с ним предварительно договаривались. Я должна была сюда приехать первой. Он позже. Ну и… Ну и, естественно, увлечься мной. Ага. Я решила, что в таком прикиде мной мог не увлечься только покойник – и то в наглухо заколоченном гробу.

Все должно было выглядеть естественно. Он знакомится со мной – с неизвестной, в одночасье понравившейся ему кралей, а потом… А потом вступала в действие вторая часть моего плана.

Пропев дифирамбы своему заведению, мэтр быстренько испарился, прислав вместо себя одного из официантов – те бесшумно передвигались по дорожке, ведущей из кухни в зал.

Получив заказ, официант, в свою очередь, шустро испарился. И появился через несколько минут уже с подносом, на котором стояли бутылка вина и бокал. Водрузив свою поклажу на столик, он откупорил бутылку и плеснул из неё тёмной бордовой жидкости в бокал. После чего пожелал приятно провести вечер, оповестив, что остальной заказ будет вскоре на моем столе.

Я сделала несколько глотков. Неторопливо вытащила отдымившую сигарету из мундштука и бросила её в пепельницу.

Лазутин должен был явиться через полчаса.

За эти полчаса я успела выпить бокал вина, отбрить поддатого мужика, пытавшегося навязать мне своё общество, а также засунуть очередную сигарету в свой мундштук.

Лазутин появился вовремя.

Пока всё шло так, как я и задумывала. В некотором смысле безрифовое продвижение иногда оказывает плохую услугу. Потому как притупляет бдительность.

Но в данный момент я просто отмахнулась от этого постулата.

5

Сначала объявились три его телохранителя. Они прошли по залу, внимательно оглядывая его содержимое – и неодушевленные предметы и одушевленные, то бишь людей. После чего заняли место у столика, который находился прямо за аквариумом.

Один из телохранителей что-то произнес в портативную рацию; и лишь после этого в зал вошёл сам хозяин «Эльфабанка», вошел в сопровождении еще двоих охранников.

Ну что ж, понимаем мы вашу охрану. Двоих учредителей замочили. Остался ты один, Эдуард Афанасьевич. Свою персону, конечно, нужно беречь. Однако, как показывает опыт, сколь ни велика охрана, если кому-то твоя смертушка нужна – замочат непременно. Не с первого раза, так со второго, с третьего – какая разница с какого, когда исход один.

Да, наверное, Лазутин это понимал. Видать, не забыл еще про Мостового и Смыслова. Однако Лазутин все же считал, что до поры до времени его не будут убирать, повременят… Как же он сказал… Ага… Я, мол, обезопасил себя. Ну-ну. И чем это он, интересно, обезопасил себя? Конечно, не могучими ребятами. Такая преграда убирается выстрелом, пластитом и иной взрывоопасной хреновиной. Нет, чем-то другим. Что действовало до… До сего момента. Это неизвестное мне «другое», видимо, стало сейчас терять свои качества. Потому как Лазутин решил исчезнуть. Наверняка он понял: ничто уже не сможет его уберечь от участи двух сподвижников. И решил первым сделать ход, который мог бы его спасти.

Такие мои соображения.

Лазутин уселся за столик. И тут же телохранители взяли его, что называется, в клещи. Столик банкира примыкал одним боком к стене, и, следовательно, оставались открытыми три стороны. Вот по этим трем сторонам и рассредоточились трое телохранителей. А оставшиеся двое уселись за соседний столик и стали зорко зыркать глазенками по залу, отыскивая потенциальных противников.

Вот такой получился расклад.

Вскоре официант притащил Лазутину заказанные им блюда, к которым тот притронулся лишь после того, как выпил стакан боржоми – здоровьице берег мой банкиришка. Угу. Значит, хотел жить долго. Похвальное стремление, что ж тут скажешь против?

Лазутин был молодец. По большому счету. Делал все так, как я ему велела.

Он неторопливо уплетал заказанное кушанье, пил – уже вино – и скучающим взором поглядывал на куцые кучки выплясывающих возле эстрады. Наконец, как бы невзначай, уперся взглядом в мою персону. Вилка в его руке повисла в воздухе, глаза изумленно округлились, словно он увидел некое чудо, наподобие воскресшего Христа. Лазутин икнул, опустил наконец столовый прибор на стол и потянулся к бокалу. Хотя я и предупредила, что стану для него как бы незнакомкой, такого он не ожидал – по изумлённому лицу банкира я это поняла.

Что ж. Прекрасно. Его удивление было вполне искренним. Так что все развивалось по плану.

А потом он впился в меня своими глазками, не в силах больше никуда глядеть. Помаялся так немного – и в какой-то момент, как и положено мужику, переполненному бурлящими гормонами, поднялся с места, вытер машинально губы салфеткой и твердым шагом направился к моему столику.

Глаза телохранителей, как по команде, устремились в точку, к которой приближался их подопечный.

– Мадам, – галантно поклонился банкир и протянул мне руку, как бы предлагая на нее опереться.

Минутой раньше заиграли медленный танец, вполне подходящий для того, чтобы вывести в центр зала приглянувшуюся партнершу.

На секунду-другую я сделала вид, что размышляю: достоин ли сей субъект такого подарка? Достоин ли обнимать меня, изображая танец? Наконец решила, что достоин. Небрежно отложила мундштук с дымящейся сигаретой в пепельницу и оперлась на руку Лазутина.

– Вот это да, – запыхтел Лазутин мне в ухо, едва только мы оказались возле эстрады. И он крепко прижал меня к себе, пытаясь делать танцевальные па. – Вот это да…

– Не слишком выражайте свои эмоции, – попыталась я остудить его пыл; при этом старалась (безрезультатно, скажу вам), чтобы мое тело не так тесно соприкасалось с разгоряченным банкиром.

– Я до сих пор не могу поверить, что это вы, – продолжал распаляться Лазутин. Никак из-за моих грудех, которые едва не в лепешку расплылись у него по груди. Ой-е-е. Да так он скоро вообще забудет, для чего мы устраиваем здесь весь этот спектакль.

Я снова попыталась утихомирить Лазутина, но тут же ощутила, как между ног моего партнера стало что-то расти. Н-да-с. Сейчас мальчику в башку ударит – тогда держись, старушка.

– Слушай, я сейчас, кажется, чокнусь. У меня уже эрекция начинается – прямо железобетонная.

– Чувствую, – подтвердила я, моля бога, чтобы музыка скорее кончилась. Еще немного – и этот эрекционер начнет рвать на мне трусишки прямо здесь, в зале, на ближайшем столике. – Надеюсь, это вам не помешает не померкнуть рассудком и помнить, ради чего мы тут. Загубите всё – и я уже больше ничем не смогу вам помочь.

Кажется, последняя угроза привела его в чувство. Хотя его что-то и продолжало щекотать мой животик, никаких словес он больше не плел. Только жадно дышал в мое ушко.

А когда танец кончился, скоренько сунул руку в карман брюк, чтобы не видна была его срамота, и повел меня, поддерживая свободной рукой за талию, к моему столику.

Я уселась, и он тут же поинтересовался:

– Не возражаете, если я составлю вам компанию?

В мой план возражения не входили. Для порядку я подумала немного, а затем потянулась к мундштуку с сигаретой, как бы давая понять этим жестом, что он вполне может составлять то, что хотел.

Лазутин плюхнулся на стул напротив меня. И тут же его секьюрити переместились на новое место, а шустренько подбежавший официант молниеносно перебазировал банкировы блюда на мой столик, не забыл при этом и напитки.

Дальше мы немножко беседовали, немножко пили, немножко ели, короче, делали вид, что друг другом шибко заинтересовались. Со стороны это наверняка походило на нечто тривиальное – тугой кошелек подцепил аппетитную бабенку, которая как раз для подцепления годилась на все сто.

В какой-то момент нашей непринужденной беседы я, как бы невзначай, постучала пальцем по часам – то есть указала, что нужно сворачиваться и топать. В ресторане нам делать было нечего.

Знакомство с сексапильной блондинкой состоялось. И следовало двигаться дальше.

Лазутин все прекрасно понял. И завел разговор о кровати, которая якобы имеется в его гнездышке и которая по своим габаритам широченная. Я в свою очередь уведомила его о своем ложе, не менее впечатляющем.

В конце концов он склонился к моему варианту продолжения вечера.

Этим все и должно было кончиться – пылающим страстью влюбленным надлежало отправиться в заранее снятый мною номер в мотеле «Последний рубль».

Жилище Лазутина для моего плана не годилось. С его территории пробраться мимо охранников – проблематично.

С мотелем все было иначе.

Лазутин прекрасно сыграл первый акт. То есть со мной познакомился. И в конце концов согласился проверить мое ложе в мотеле. Этакий воздерживавшийся полгода повеса, готовый пойти на любые уступки ради понравившейся ему женщины.

Оставалось самое сложное.

6

К мотелю «Последний рубль» наш кортеж подъехал к одиннадцати часам. Впереди и позади – по тачке с охранниками, посередине – мы на «Мазде-626».

Кавалькада подрулила прямо ко входу. Стоявший возле дверей сорокалетний крепыш приподнял кулаком козырек кепки, словно желал получше рассмотреть: и кто это к их заведению таким макаром подрулил? По всей видимости, так ретиво сюда подъезжали впервые. Что ж, когда-нибудь нужно и начинать.

Из первой машины выпорхнули трое шустрых парней и двинулись прямо в мотель, на ходу отодвинув в сторону стража дверей, который лишь успел крякнуть при виде такой наглости. Однако ни слова не сказал. Потому как не успел. Из второй машины показалась еще одна тройка широкоплечих фигур. Которая, однако, в мотель не двинулась, встала у задних дверей машины. Затем салон покинул сидевший возле водилы верзила, который руководил всеми охранными действиями. Он прошел мимо своих коллег и остановился у входа в мотель, прямо напротив стража дверей, тупо вращавшего глазами.

Охранники у машины покрутили головами, после чего один из тройки наконец решился – открыл дверцу со стороны Лазутина.

Лазутин, всю дорогу обнимавший меня и нежно шептавший всякую чушь мне в ушко, выбрался неторопливо, даже, можно сказать, величественно. Поправил на себе костюм и лишь после этого подал мне руку, помогая выкарабкаться наружу.

Нас тут же обступили охранники, и мы в этаком кольце двинулись ко входу в «Последний рубль».

Верзила у входа, координировавший действия охранников, сначала что-то пробубнил в портативную рацию и лишь затем отступил в сторону, пропуская основную группу.

– Так это что же? – соизволил все же подать голос служащий мотеля. Яркий свет неоновых ламп, освещавших пятачок входа, позволил увидеть, как на гладко выбритом лице человека в кепке застыло удивление.

– Я здесь живу, мальчик, – бросила я небрежно, заметив, что никто не собирается вступать с ним в беседу, словно все считали, что это ниже их достоинства.

«Мальчик» сделал вид, что принял подобное объяснение – за неимением лучшего сошло и такое.

Мы прошли в фойе, и тут у метрдотеля, у плешивого дядечки, заведовавшего ключами от номеров, едва челюсть не упала с гулким стуком на перегородку. Он, конечно, вспомнил меня. Но когда увидел, в каком я появилась окружении, то едва не рехнулся.

В мою грудь этот плешак уже не стрелял своими маслеными глазками. Лишь боязливо оглядывал моих спутников да кидал взгляды в сторону раскрытой двери ресторана, из которого лилась музыка. У входа же в ресторан торчали два жлоба, которые, по всей видимости, должны были следить за порядком. Но в данный момент жлобы не двигались с места, как будто ничего особенного не происходило.

– Мой номер пятый, – сказала я дядечке.

– И побыстрей, папаша, – добавил Лазутин, прижимая меня к себе, обхватив одной рукой за талию.

Семеро лазутинских охранников, расположившись чуть ли не по всему фойе, деловито шныряли глазками по оперативному простору – так роботы выполняют запрограммированную работу.

Ключики легли в мою ладонь. Нас тут же плотно взяли в кольцо, и мы двинулись под взглядом ошалевшего метрдотеля к коридору, который вел в мотельные номера.

У номера пять наша процессия в который уже раз остановилась.

– Подожди, красавица. – Лазутин взял у меня ключи и протянул их своему начальнику охраны. Тот отпер дверь, и трое бойцов влетели в номер, оставив остальных дожидаться.

Во как! После этого я бы не удивилась, если бы кто-нибудь из охраны присутствовал и при соитии, пусть даже в качестве подсвечника. Но, как я знала из предварительной беседы с Лазутиным, до такого никогда не доходило. Он не допускал. Какая-то часть мужской гордости осталась!

Охранники вернулись и молча мотнули головами – мол, все в порядке, можно не беспокоиться.

Мы с Лазутиным вошли в номер, и дверь за нами закрылась. И я наконец вздохнула свободней.

Фу-ты, кажется, добрались нормально.

Включив телевизор, отыскала дистанционкой «MTV» и сделала погромче, так, чтобы нас с Лазутиным не услышали, чтобы хоть шепотом без помех поговорить.

Он приблизился ко мне и жарко дыхнул в ушко:

– Всё нормально?

Мне его пыхтение уже успело в машине надоесть, и я демонстративно чуток отстранилась.

– А всё же несколько легкомысленно выглядит. – Я с улыбкой показала на сумочку. – Мою поклажу ваши бойцы даже не соизволили проверить.

– Это благодаря мне, – высокомерно, с явными признаками самодовольства протянул Лазутин, расслабляя узел галстука. – Не волнуйтесь, тут всё нормально. Что дальше?

– Дальше всё просто, – пообещала я.

Затем подошла к аккуратно заправленной кровати, плюхнулась на нее всем телом, закинула руки за голову – и громко взвизгнула, совершенно неожиданно для банкира. Тот аж рот раскрыл от удивления, едва не поперхнулся от недостатка воздуха, который перестал глотать, как будто ему в глотку всунули нечто вроде затычки. С запозданием сообразив, что ничто не мешает поглощать кислород, он закашлялся, замотал головой, то ли приходя в себя, то ли осуждая мои действия.

Я ухмыльнулась и сбросила с прикроватной тумбочки стоявшую на ней пепельницу. Та с глухим стуком покатилась по ковролину. Следующим предметом, оказавшимся у меня в руке, стала ваза – все с той же тумбочки.

Лазутин отшатнулся. Словно увидел перед собою душевнобольную с явными намерениями нанести ему вред. Вполне возможно, решил, что сейчас ваза полетит в его сторону.

Я поманила Лазутина пальчиком. Тот задумался. Наконец подошел ко мне. Я же выпустила вазу из рук… Бум-с, – издав тупой звук, ваза благополучно – в целостности и сохранности – застыла у ножки кровати.

Снова ухмыльнувшись, я сообщила:

– Импровизация.

– О… вот как! – тут же встрепенулся Лазутин, обретая былую уверенность. И, понизив голос, проговорил: – Чтобы, значит, все было натурально, да?

– Можно сказать и так, – подтвердила я. В конце концов, мы должны были поддерживать имидж любовников – такая сладкая парочка: банкир и снятая им на ночь сексапильная бомбочка.

Лазутин вдруг вспыхнул – рывком стащил с себя пиджак и вспрыгнул на кровать, коленками едва не уткнувшись в мою талию. И тут же приблизил ко мне своё лицо:

– Так ради этой самой естественности, может – того?..

Глазки его заблестели.

Во! Еще немного, и он забудет, ради чего мы сюда приехали. Скажет: а давай-ка перенесем. Хрен с ним. Исчезну как-нибудь попозже.

– Ну уж нет, – змеей прошипела я и отодвинулась от банкира на дальний край кровати. – Данная услуга в сыскные не входит.

– Да? – Огонек в глазах Лазутина угас. – Жаль. А это…

Он смутился. Протянул руку к моим грудям, однако побоялся до них дотронуться.

– Откуда такие выдающиеся груди неожиданно появились? – поинтересовался он с такими интонациями в голосе, словно от моего ответа зависела вся его дальнейшая жизнь.

– Впечатляет, да? – усмехнулась я. – Представляете, как ваши псы-охранники будут меня позже описывать?

– Да? Ну и как? – Банкир прикинулся несведущим.

– Скажут, подцепил их хозяин этакую феерическую арбузоносительницу.

– Чего-чего? Арбузе… как?

Я ладонями чуть приподняла свои искусственно увеличенные груди, как бы показывая – вот как.

– Ага, – понял Лазутин и подергал себя за мочку уха, будто призывал мыслить здраво, а не поддаваться плотским желаниям, которые вызывала лежащая перед ним девушка. – И что же, будем просто вот так торчать друг перед другом, и все?

– Нет, не всё. Будем громко имитировать экстаз. С обеих сторон. Скакать по кровати. И что-нибудь периодически ронять, акустический фон создавать.

– Во как! – воскликнул банкир с одобрением в голосе. – Тогда бы нам выпивки не помешало… Чёрт, заранее не подумал как-то. Может, я охранникам скажу, чтобы быстренько притащили?

– Он с надеждой посмотрел на меня.

– Не нужно. В углу маленький холодильничек. Там есть все, что нужно.

Он быстро спрыгнул на пол, шустро добрался до холодильника и выудил оттуда бутылку вина. Стащил с горлышка фольгу и пальцем затолкал пробку внутрь посудины (а силенки есть у господина банкира, ничего не скажешь).

– Так-с, где тут у нас бокалы? – завертел он башкой во все стороны. И напрасно завертел, бокалы-то находились на стоящем в центре комнаты столе. Однако банкир делал вид, что ищет что-то более подходящее.

Но более подходящего в номере не оказалось. И он, крякнув, подошел к столу. Наполнил два бокала красной жидкостью и вернулся к кровати. Один протянул мне.

Но я сначала забралась в свою сумочку, с которой не расставалась и на ложе, вытащила из неё одноразовые латексные перчатки, натянула их на руки и лишь после этого подхватила протянутый Лазутиным бокал.

– А это… – Банкир кивнул на мои руки.

– А это – чтобы не оставлять здесь своих отпечатков. Не нужны они здесь.

– Да? Так может… – Он многозначительно посмотрел на свои руки.

– Вам можно. Вы ведь будете всё равно… – Я недоговорила и ткнула указательным пальцем в висок, сымитировав дуло пистолета.

Такая имитация Лазутину отчего-то не понравилась. Он скривился, словно проглотил целиком лимон, – и тут же залпом осушил свой бокал. После чего лицо его как бы подобрело.

Я из своего бокала не стала пить, поставила его на тумбочку.

– Не пьёте? – удивился Лазутин, словно вопрошая: ты чё, зашитая?

– Не пью. В крайнем случае – вино.

Вот кофейку бы сюда. Вот кофейку бы выпила.

– Вы обычно сколько со своими девками гуляете? – задала я вопрос.

– Да когда как, – неопределенно пожал плечами Лазутин.

– Ну тогда…

Ну тогда нужно продолжить. Я поднялась с кровати, сделала еще громче звук телевизора. А затем… А затем мы малость попрыгали на кровати, малость покричали, и уже сам Лазутин уронил свой бокал на пол.

Короче, я постаралась сделать всё возможное, чтобы из нашего номера доносились звуки, свидетельствовавшие о свершении акта прелюбодеяния.

Лазутин принялся лакать вино прямо из бутылки. И всё поглядывал на меня, как бы спрашивая – достаточно ли? И в какой-то момент я так и сказала:

– Достаточно.

Лазутин прекратил пить. Икнул и поставил бутылку на пол. После чего провел тыльной стороной ладони по влажным губам и выжидательно на меня уставился.

Я взглянула на часы.

Дольше тянуть не стоило. Теперь предстояло совершить самое важное. То, от чего зависел не только стопроцентный «уход» Лазутина. От этого зависела и дальнейшая моя судьба.

Совершить оплошность я не имела права. А посему мне предстояло сосредоточиться – и довершить начатое. Уж постараться. Хотя бы ради себя.

– Ложитесь, – шикнула я в сторону Лазутина. Тот чуть не поперхнулся.

– Чего? – Брови его взлетели вверх.

– Ложитесь на кровать. – Я указала на ложе.

Лазутин наконец сообразил, что от него требуют, и послушно улёгся на указанное место.

Я вытащила из сумочки пакетик с кровью и аккуратно надрезала его ножничками из своего маникюрного набора. Ненужные предметы убрала обратно в сумочку, оставив у себя только пакетик с темно-красной животворной жидкостью.

– Не двигайтесь, – предупредила я банкира. И плеснула из пакетика жидкость ему на голову, в область виска.

Лазутин всё же дернулся. И капли крови попали ему на рубашку, а также несколько на постель.

– Я же сказала, не двигайтесь, – выразила я своё неудовольствие. И ещё малость оросила бурой жидкостью застывшего после моих слов Лазутина. Оросила в области головы. Затем немного крови пролила на ковролин, в районе тумбочки, и на угол самой тумбочки, поближе к кровати. Кровать тоже вымазала кровью.

– Подержите, – протянула я ему пакетик с жидкостью. Банкир приподнялся с кровати. Кровь, нанесённая на висок, потекла мимо уха и ручейком стала стекать к шее. Он хотел было ее остановить рукой, но я не позволила. – Не трогайте. Так хорошо.

Очень даже хорошо. На самом деле – будто он только что шмякнулся виском об угол тумбы. И теперь заливался кровавыми сгустками. Угу, угу. Можно пока поаплодировать мне.

– Держите, – повторила я. Он несколько брезгливо, но всё-таки подхватил пакет. – И не упустите. Щас будет немного бо-бо.

Я растопырила перед его носом пальцы, обтянутые латексными перчатками, словно приноравливалась, какой шмат человеческой плоти отхватить.

Он насторожился. Мои действия ему не понравились. Особенно подкрепленные недвусмысленными словами насчет «бо-бо».

– Что вы хотите делать?

– Вырву клочок ваших волосиков.

Он дёрнулся, будто данную процедуру я уже начала осуществлять, однако пакетик, как я и наказывала, не упустил. Молодец. Будем надеяться, что сладит и со своими нервишками.

– А может, это лучше проделать ножницами? – заискивающим тоном проговорил банкир, уставившись на меня с мольбой в глазах – словно на иконостас глядел.

Но я была непреклонна. Ну уж нет, пусть немножко покряхтит – для своего же блага.

– Не пойдёт, – мотнула отрицательно головой. – Всё должно быть правдоподобно. Стрижку разом просекут.

Он тяжко вздохнул. И зажмурился. Ох, какие мужики нежные, ну прямо хоть плачь.

Одну руку я положила ему на голову, как бы уперлась в нее, а второй рывком выдернула клок волос – совсем небольшой, однако Лазутину, по-видимому, показалось, что я лишила его всего скальпа. Он подскочил, вскрикнул и изо всех сил сжал в руке пакет с кровью, будто боялся, что еще немного – и упустит его.

Я звонко засмеялась. Затем хмыкнула потише в сторону прослезившегося банкира.

– Надеюсь, ваши возгласы примут за обалденный оргазм.

– Угу, – кривясь от боли, пробубнил Лазутин. – Я такого оргазма ещё в жизни не получал.

– Ну вот. Что-то и новенькое, – обрадовалась я; и в следующую минуту занялась тем, что стала прикреплять вырванный из головы Лазутина клок волос к выпачканному кровью углу тумбочки.

Покончив с этим занятием, отступила на шаг и склонила набок голову – сначала в одну сторону, затем в другую, – как бы оценивая результаты своего труда. Мне показалось, что созданная мною картинка выглядит довольно правдоподобно.

– Думаете, достаточно, чтобы решили, что я ударился об угол этой «этажерки»? – подал голос Лазутин.

– Сами ударились, либо я подняла тумбочку и опустила её вам на висок – какая разница? Главное – следы имеются, и очень даже убедительные.

Лазутин насупился. Ему хотелось верить мне. И всё же сомнения грызли.

– Факты налицо, – продолжала я комментировать и попутно убеждать Лазутина. – Следы крови вашей группы на остром углу тумбы, капли той же крови на ковролине и постели. Плюс волосы – опять же ваши. Так что вывод следствия можно заранее предугадать: вас двинули тумбой по голове либо вы нечаянно ударилиеь сами. И каюк. Летальный исход, так уж получилось.

– И что дальше?

– Девица, с которой вы пытались весело провести ночку, испугавшись, решила избавиться от трупа. Или не испугавшись. Но все равно – не пожелала оставлять здесь труп. Над причинами пусть ломают головы пинкертоны. Главное для нас – у них будут твёрдые доказательства, что блондинка грохнула вас – нечаянно или чаянно – и поспешила избавиться от трупа.

– Уверены, что такие доказательства будут?

– Уверена.

Я подошла к окну, аккуратно, стараясь не производить даже малейшего шума, открыла его и выглянула наружу. Ночная прохлада ударила мне в лицо. И приятно освежила.

Окно выходило на тыльную сторону здания. И эта сторона мотеля ничем не освещалась.

– Будем выбираться отсюда? – догадался Лазутин.

– Непременно. Первый этаж. Правда, высокий, но ничего. Ножки не сломаем.

– Возле входа в мотель кто-то из моих людей обязательно дежурит, – предупредил Лазутин,

– Положитесь на меня. Я знаю этот мотель. Так что мы выберемся.

Он подошёл ко мне и глянул из-за моего плеча в чёрный проём окна. Из-за громко орущего телевизора ночных звуков мы не расслышали. Можно было лишь созерцать кусок неба с блестящими точками звезд да темные причудливые силуэты вырисовывающихся вдали деревьев.

– Прыгайте первый, – сказала я банкиру. – Под самым окном асфальтированная дорожка, так что постарайтесь на неё, потому что дальше – там уже мягкая земля, и на ней остаются следы. А ваших следов там не должно быть. Точнее, отпечатков ваших ступней. Другие там найдут следы.

– А как это будет выглядеть… в свете моего «убийства»?

– Всё очень просто. Я выбросила труп в окно. Затем – через окно же – улизнула и сама. Вот и всё.

Он вздохнул и протянул мне пакетик с темно-красной жидкостью. Освободившись от ноши, взобрался на подоконник и, не колеблясь, словно уже не раз проделывал это и именно в этом заведении, сиганул вниз.

Я услышала глухой удар и в ту же секунду выглянула наружу, свесившись через подоконник.

– Всё в порядке? – спросила шёепотом.

– В порядке, – подтвердил Лазутин.

Ну, старушка, теперь твоя очередь. Я аккуратно вложила пакетик с кровью в свою сумочку. И ещё более аккуратно, чтобы не расплескалась жидкость, переправила сумочку в темноту ночи, опустив ее в оконный проем.

– Возьмите. Только осторожнее.

Я почувствовала, как его руки схватили сумку. Затем он сказал, как отрезал:

– Отпускайте.

И я отпустила. Никаких предательских звуков не последовало. Я поняла, что мой багаж благополучно прибыл на место назначения.

Теперь оставалось убраться самой.

Я окинула помещение настороженным взглядом, силясь подметить: а не осталось ли то, чего оставлять не след? Ничегошеньки не увидела и решила, что очередной этап прошел успешно.

Подолом своего коротенького платьица я очень прилежно протёрла подоконник, за который хватался Лазутин, прежде чем прыгнул вниз. В этом месте его следов не должно было остаться. Потому что прыгать он не мог – был уже мёртв. То есть выбросили его из окошка.

Покидая номер, Лазутин оставил на подоконнике несколько капель бурой жидкости. Их я решила не стирать – вполне вписывались в картину гибели банкира и указывали путь, каким последовало бренное тело.

Оп-паньки… Я сняла туфельки (чтобы не мешали) и, держа их в руке, перемахнула через подоконник, едва не сбив с ног торчащего под окном Лазутина. Тот аж подпрыгнул точно ужаленный.

– Ну вы… – чуть ли не во весь голос возмутился он.

Но я его тут же одёрнула:

– Тихонько, Эдуард Афанасьевич. Всё в порядке. И не нужно поднимать шума. Давайте-ка сумочку.