Текст книги "Смерть ей к лицу"

Автор книги: Игорь Солнцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Я всунула в сумочку туфельки (на высоких каблучках далеко не уйдёшь, лучше уж босиком), после чего вытащила из неё пакетик с кровью, дабы вновь воспользоваться животворящей жидкостью. Так-с. Несколько капель на земле, в том месте, где должно было лежать вывалившееся из окна тело, а само тело… Ага, само тело тоже должно быть.

– Ложитесь-ка сюда. – Банкир мог в темноте не заметить мой жест, поэтому я подкрепила его кратким разъяснением: – На землю.

– Зачем? – изумился Лазутин.

– Затем, что отсюда я вас и потащила. Не спорьте. Быстренько. Теперь у нас каждая секунда на счету.

Последняя фраза возымела действие – банкир не желал терять время.

Он послушно улегся (чего уж теперь, в крови вымазан, так что землица много лишней грязи не добавит) на начавшую остывать после жаркого дня землю и проворчал:

– И что дальше?

– А дальше я вас потащу, – объяснила я, перебрасывая сумочку через плечо, а пакет с остатками крови крепко зажимая в руке. – Правда, не знаю, как получится, но уж постараюсь. Иначе – никак.

Я услышала, как он хмыкнул. Видимо, не поверил, что я смогу такое проделать.

Придётся разубеждать.

Он лежал на спине, однако голову все же не решился положить на землю – менингитика опасался.

Фон, который меня окружал, был довольно колоритный. С одной стороны, через окно, лились тусклый свет и отвратительная музыка – некая зарубежная певица надрывалась до хрипоты. С другой стороны ничего не лилось. С другой стороны царила темень с загадочными силуэтами деревьев и прочих предметов, неопознаваемых в темноте.

Я набрала полную грудь воздуха, подхватила Лазутина под мышки и попробовала тащить его по земле. Он тут же принялся помогать мне ногами.

– А вот этого не надо, – остановила я его. – Вы – мертвы. Ясненько? Так что спокойно играйте свою роль. И желательно – убедительно. Безвольно висите у меня на руках. И головенку свою малость на сторону.

Он хмыкнул. Дескать, давай попробуй, старушка. Я попробовала. Ух, чтоб тебя – тяжёл, зараза. Отъелся на мою голову.

Я напряглась и сдвинулась с места. Вот так, если не останавливаться, взяв темп, то вполне можно волочить этого банкира.

Пакетик, который я сжимала в руке, мне мешал. Однако избавляться от него – пока рановато. От моих телодвижений из полиэтиленового хранилища кровь проливалась на землю. Останется кровавый след.

Банкир больше не проявлял инициативы, полностью доверился мне. И наверняка думал: на кой ляд мы так стараемся, если зрителей все равно не видно.

Впрочем, думать об этой нестыковке, если такая мысль вертелась у него в башке, ему пришлось недолго. Потому как зрители вскоре объявились.

Закончилась кирпичная часть стены, за которой располагались номера. И началась стеклянная. Мы достигли вестибюля, окна в котором были во французском стиле, то есть от пола до потолка.

В вестибюле горел свет, и был виден метрдотель, который что-то вытворял у стойки с ключами.

Я остановилась и перевела дух. Этот плешак должен был приметить нас. По моему плану ему надлежало стать свидетелем того, как я тащила безвольное тело банкира к стоянке машин. И этот свидетель обязан был подтвердить версию следователей – я не сомневалась в том, что таковая непременно возникнет, – версию о том, что Лазутин мёртв и я (вернее, блондинка) каким-то боком к этой смерти причастна, потому как активно избавлялась от мертвяка.

Плешак не смотрел на нас. Он был занят своим делом и в ближайшее время не собирался отвлекаться на другие дела – такое ощущение у меня возникло, когда я увидела метрдотеля.

Придется каким-то образом менять ситуацию. Я поддела пальцем ноги камешек и послала его в сторону окна.

Камешек глухо щёлкнул по стеклу. Метрдотель поднял голову, прислушался.

Я разом напряглась и, подбодрив себя, сдвинулась с места. Плешаку, конечно, было трудновато разглядеть, что происходит за окном. Потому как снаружи царила темень, а в вестибюле горел свет. И все же он должен был заметить хотя бы какое-то движение и насторожиться – такая уж у него служба.

И я угадала. Краем глаза приметила, как он вытянул шею, словно пытался разобраться: что там такое снаружи происходит, что за шум такой?

Я тащила банкира под руки – ноги его волочились по земле – и умоляла себя: не останавливайся, не урони Лазутина. Осталось совсем немного, давай, старушка, давай, крепись, подбадривала я себя.

И тут боковым зрением я засекла, как дядечка плешак не выдержал и двинулся к окну. Ага, не удержался? Решил всё же посмотреть?

Но теперь мне было не до него. Потому как тащить тушу Лазутина становилось всё труднее. Пришлось сосредоточиться на том, как бы побыстрее добраться до стоянки. Что станет делать метрдотель – я и так знала. Наверняка уткнется сейчас мордой в стекло, прикроется ладошкой от света и попытается разглядеть, что там происходит в темноте. Когда более-менее разберётся, несколько минут у него обязательно уйдёт на то, чтобы решить, как в такой ситуации поступить. Не думаю, что он очень уж быстро примет решение. Обязательно начнет прикидывать и так и эдак, чтобы не допустить для себя никаких осложнений. Когда же наконец решится, то… Нет, к людям банкира не побежит. Ни в коем случае. К своей охране побежит. А уж те… Но мне-то плевать. Главное, у меня будет время смотаться – так мне казалось.

Я снова приостановилась. Теперь предстояло выползать из-за мотеля, чтобы по открытому – в три метра – пространству пробраться к ближайшей машине.

Прежде чем сделать этот рывок, я осторожно высунулась из-за угла и посмотрела в сторону главного входа.

Мне везло. Охранники банкира в количестве трёх человек стояли ко мне спиной (какая беспечность) и, покуривая, о чём-то судачили. По-видимому, они уже привыкли к таким вылазкам своего шефа и к тому, что эти вылазки всегда проходили довольно тихо и спокойно – а значит, можно было расслабиться. Что ж, когда очень долго всё протекает гладко, бдительность, конечно, притупляется. Для профессионалов, впрочем, это негоже. Ай-яй-яй.

Я набрала в лёгкие побольше воздуха – и рванула. Один, два, три. Всё. Я прямо рухнула на асфальт, укрывшись за кузовом машины от людей, стоявших у входа в мотель.

Голова банкира ударилась о железо тачки. И он невольно ойкнул.

– Тс, – прижала я палец к губам. – Ещё немного, и всё.

Лазутин ничего не ответил.

Оставив банкира сидеть на земле, я переместилась к передку машины и осторожно выглянула из-за капота – требовалось осмотреться. Машину Лазутина я приметила довольно быстро. Его люди успели отогнать ее на стоянку, и теперь она стояла в шеренге других транспортных средств. Когда шеф выходит, водила моментально бросается к тачке и подгоняет ее к крыльцу – так обычно происходило. Что ж, сейчас будет немножко по-другому.

– Продолжаем, – прошептала я, вернувшись к Лазутину. – Делаем всё то же.

И опять он не произнёс ни слова.

Я подхватила его под мышки и потащила дальше. Руки у меня уже начали подрагивать. Чёрт побери, так и сама накачаюсь, не надо в спортзал ходить.

Миновали одну машину. Я глянула в щель между стоявшими почти вплотную автомобилями и увидела по-прежнему беспечных ребят у входа в мотель.

Теперь вторая машина… Всё шло как по писаному. Прямо хоть прыгай от радости.

Ещё одна. И ещё…

Оп-па. Мы у цели. То есть у «Мазды» Лазутина. Я плюхнулась задницей на асфальт и, тяжело дыша, прислонилась спиной к кузову машины. Все же огромную проделала работу. Кошмар. Не помню, чтобы мне когда-либо приходилось тащить на себе столько килограммов.

Немного отдышавшись, я протянула руку к Лазутину. Тот все прекрасно понял. Достал из кармана брюк брелок с ключами и положил их мне на ладонь.

Я прислушалась. Тишина. Такая тишина, что мне казалось, я вот-вот оглохну от нее.

Сваливать, быстрее отсюда сваливать, неожиданно застучало у меня в висках. Какая-то невидимая сила стала подгонять меня, чтобы я поскорее улепетывала – иначе план мой мог провалиться.

Я мигом вскочила на ноги. Нажала на кнопку брелка, и тут же послышался легкий щелчок. И всё. Машина у Лазутина снималась с сигнализации почти бесшумно. В этом он клятвенно заверял меня накануне. И не обманул.

Я сунула ключ в замочную скважину и осторожно открыла дверцу. Заднюю. И с облегчением перевела дух.

Ключи от «Мазды» обычно лежали в кармане лазутинского водилы. Однако запасные также имелись. И их Лазутин хранил у себя.

Я стала подталкивать банкира, чтобы тот забирался на заднее сиденье. Сейчас мне не нужно было самой его затаскивать – ведь никто не мог лицезреть картину под названием «посадка в автомобиль».

Лазутин плюхнулся животом на сиденье. Улёгся, свесив ноги на пол. Я сняла с плеча сумочку, бросила её рядом с банкиром и вручила ему пакетик с кровью (не вся живительная жидкость расплескалась – осталось немного). Пусть теперь «покойничек» подержит кровушку. Заодно и сиденье малость окрасит ею.

Перебравшись на переднее сиденье, я сунула ключ в замок зажигания, повернула, и машина тихонько загудела. Я тут же выжала сцепление и рванула с места, лавируя между припаркованными машинами в направлении выезда с территории мотеля.

В зеркале заднего обзора я увидела, как стоящие у входа мужчины повернули головы на шум мотора и уставились на устремившееся в темноту транспортное средство.

– Не волнуйтесь, – услышала я голос Лазутина, по-прежнему лежавшего на животе. – Прежде чем броситься в погоню, они свяжутся со мной. Должны. Обязательно. Они не могут никуда уйти, оставив меня.

Что ж… Так или иначе, прежде чем ринуться вслед за наглецом, посмевшим угнать их тачку, они потеряют время. Пока что-либо решат… А если еще и в оставленный нами номер предварительно сунутся, то… Хорошо застопорятся, узрев обстановочку номерка.

У нас есть время. Есть.

Я вновь глянула в зеркальце заднего обзора. Позади царила темень. За нами никто не ехал.

Я убила тебя, Лазутин! Убила! – ликовала моя душенька. Пусть теперь строят догадки… Но факт остается фактом, и его подтвердит плешивый старичок: я (то бишь блондинка) тащила тело Лазутина, чтобы увезти труп. И я увезла этот труп.

Теперь оставалось одно. Чтобы обнаружили тело убиенного Лазутина. Которое уже стопроцентно бы доказывало факт смерти. И в то же время… И в то же время этого тела не должно быть.

Это казалось абсурдом. Такое просто невозможно было представить. Такого не могло быть, потому что быть не могло – и всё.

И все же я собиралась осуществить подобное! Собиралась совершить невозможное!

Чёрт побери, в ту минуту мне казалось, что я предусмотрела всё. Буквально всё. Абсолютно всё.

7

Уже на магистрали моя тревога усилилась.

Я неожиданно ощутила, как бешено колотится моё сердце. Даже там, у мотеля, когда я тащила тело Лазутина, а затем угоняла машину из-под носа охранников, такого не было. Тогда мое сердечко вело себя довольно спокойно, словно все, что я проделывала тогда, являлось для меня делом самым обыденным, а вот тут… А вот тут – на тебе.

Мне вдруг стало казаться, что нам уже сели на хвост. Что охрана Лазутина изменила тем правилам, коим должна была следовать. Взяла и изменила. Одно дело знать их в спокойной обстановке, а другое – когда экстренная ситуация возникла реально. Чёрт его знает, до какой степени они вышколены.

В зеркальце заднего обзора я периодически поглядывала на огни машин. И мой внутренний голос, будто издеваясь надо мной, сообщал: все, старушка, щас догонят. Но каждый раз я вспоминала, что сама только что обогнала эти машины, и немного успокаивалась, игнорируя пророческое «ну-ну» моего невидимого собеседника.

Несколько отошла я лишь тогда, когда свернула на граверку и стала петлять по просёлочной неровной дороге.

Дальний свет я не стала зажигать, хотя это было вполне позволительно – встречных машин мои ясные очи не видели. Однако, будь моя воля, для большей безопасности я бы и ближний вырубила, но дорога оказалась слишком извилистой, чтобы пробираться вслепую.

В зеркальце заднего обзора я уже не видела огней. И это радовало. Значит, чёрта с два – никто пока еще не сел нам на хвост.

Сзади заворочался Лазутин. Он просунул голову между спинок сидений.

– Где мы? – пропыхтел он мне в плечо.

– Скоро приедем, – заверила я.

– Приедем? – Кажется, он заволновался. – Куда приедем?

– Ваш конечный пункт известен, – пошутила я. – Преисподняя.

Я почувствовала, как он дёрнулся и отпрянул назад, словно получил по физиономии.

– Ну и шуточки у вас, мадам.

Через некоторое время я остановила машину, но мотор заглушать не стала, только выключила свет. До карьера оставалось совсем ничего. И прежде чем к нему подъехать, я хотела как следует осмотреться.

Сзади по-прежнему было тихо – в том смысле, что за нами никто не следовал. А спереди царила такая же чернота.

– Приехали? – не удержался Лазутин.

Я набрала полную грудь воздуха, точно перед последним рывком, в который следовало вложить все силы ради достижения победы.

Что ж, именно это я и собиралась сделать. Вложить последние силы. Для последнего рывка.

Я с шумом выдохнула, включила свет, выжала сцепление и тронулась с места. Вопрос банкира я проигнорировала. К черту. Уже немного. Осталось почти ничего.

Свет фар вырвал из тьмы каменистый склон карьера. Я погасила скорость. Не доезжая нескольких метров до обрыва, нажала на тормоза, останавливая машину. После чего выключила свет. И повернулась к Лазутину.

Я не видела в темноте его лицо. И не стала зажигать свет в салоне, потому что мне не очень-то хотелось лицезреть его физиономию, перепачканную кровью, как и рубашка. Нет, подобное зрелище не для меня – пусть лучше будет виден лишь темный силуэт.

– Вы не забыли вещи, про которые я говорила?

– Обижаете, – раздался голос банкира. – Фонарик. И запасная одежда для себя. Правильно?

– Правильно. Где все это?

– В багажнике.

– Никто не видел, как вы положили туда всё это? – усомнилась я в исполнительности банкира, хотя наставления мои были предельно чёткие.

– Никто. Абсолютно, – даже с некоторой гордостью заявил Лазутин. – Или вы считаете, что я на такое не способен?

– Почему же? Вы ведь хозяин и банка, и этой машины. Кому же, как не вам, без проблем добраться до своей тачки… – Я откашлялась и закончила: – К тому же – это в ваших интересах.

Я больше не стала распространяться на эту тему. Хлопнула дверцей и выбралась наружу. Следом за мной выбрался и Лазутин.

– А что с этим? – Я приметила, как он протянул ко мне руку, однако в темноте не разобрала, что он мне протягивает. – Это кровь, – сказал банкир.

– А-а… – выдохнула я и забрала у него пакет.

Потом открыла заднюю дверцу и вылила остатки жидкости на заднее сиденье и на пол. Кровь больше не понадобится. А сам пакет я положила в свою сумочку, которую перекинула через плечо. Затем обулась (холодно все-таки босиком, да и пятки о камешки поистерла). После чего закрыла заднюю дверцу и выпрямилась.

– Доставайте-ка всё, что взяли, – сказала я Лазутину.

Тот как-то суетливо задвигался: вытащил ключи из замка зажигания, ими же открыл багажник, покопался внутри, потом закрыл багажник. И я заметила в его руке объемистый сверток, который в темноте показался мне каким-то бесформенным.

– Фонарик мне, – потребовала я. – А сами переодевайтесь.

– Ага, – оживился банкир.

Я взяла фонарик, проверила его надежность и, довольная осмотром, стала дожидаться, когда Лазутин наконец закончит возиться с одеждой. Когда этот момент настал, я осветила его фонариком.

Банкир был в тенниске, в джинсах и в кроссовках. Из начальника он превратился в спортивного мужичка – такие выходят вечером подышать свежим воздухом. Правда, в очень уж отдаленные места, то есть подальше от человеческого жилья.

– Куда одежду? – деловито поинтересовался Лазутин.

– На заднее сиденье, – ответствовала я.

– Думаете, этого будет достаточно… для трупа? – усмехнулся он, выполнив мое указание.

– Идите-ка сюда, – сказала я, направляясь к краю карьера.

На каменистом склоне я остановилась и посветила вниз, на дно глубокого оврага.

Световое пятно вырвало из тьмы какую-то серую массу, неподвижно застывшую внизу.

– Знаете, что это такое? – спросила я, весьма довольная собой.

Он промолчал. Версий у банкира не было. Ни одной.

– Это негашеная известь, – с мрачным видом изрекла я.

Лазутин продолжал хранить молчание, словно переваривал только что услышанное. Об этом финальном аккорде я ему заранее ничего не сказала – решила сохранить в тайне. Безопаснее так. Уже для собственной моей персоны.

– Надеюсь, я заработала оставшиеся деньги?

Я услышала, как он хлопнул себя по заднице, по всей видимости, намекая, что деньги в кармане – чтобы я не волновалась.

– Мы сейчас сбросим машину вниз – и финита. Всё.

– А мой труп? – встрепенулся банкир.

– В машине.

– Как в машине?! Там же ничего не будет!

– А там он и не должен находиться. Вы химию изучали в школе?

Лазутин закашлялся, словно подавился чем-то. Химию он, конечно, изучал – обязательный предмет, не помню только, с какого класса. Но плохо изучал – это без сомнения.

– Негашёная известь съедает всю плоть. До косточек. От вас просто ничего не остается. Вас сбросили в машине – вы превратились в прах. Всё. Идентификации вы не подлежите. Потому что ничего не останется – сто процентов. Ни зубов, ни косточек. И вместе с тем все улики налицо. А металл негашёная известь не уничтожает…

Лазутин некоторое время молчал. Затем шумно выдохнул:

– Откуда тут эта гадость?

– Черт его знает. Какая-нибудь безалаберная строительная организация сбросила. Или еще кто. И закопать даже не соизволили. Все как положено. Никто не в ответе.

– Ловко, – подвел он черту. – А мы?

– Свалим отсюда. В том направлении (я указала рукой), в километре отсюда находится железнодорожная станция. Та, о которой я вам вчера говорила. Там я оставила свою «Ауди».

Он всё понял. И не стал больше ни о чём спрашивать – тотчас же перешёл к действиям:

– Тогда давайте закругляться.

Я вернулась к машине. Немного подумала и вытащила из салона один башмак Лазутина – решила оставить его в другом месте.

А затем мы с банкиром установили машину на нейтралку, подкатили ее к краю обрыва и, поднатужившись, толкнули вниз.

«Мазда» на секунду задержалась на краю карьера, повисела, раскачиваясь, словно пыталась обрести равновесие, – и полетела в серую массу.

Я думала, что услышу страшный удар, но нет – что-то хлюпнуло, потом как-то противно булькнуло и наконец заскрежетало, будто кто-то принялся мять и корежить металл.

Тяжело дыша, я наклонилась над обрывом и посветила вниз фонариком. Машина почти вся скрылась в негашеной извести, только задок багажника торчал над поверхностью серой каши да колеса задние – по инерции они еще продолжали крутиться.

– Прекрасно, – подытожила я. – В конце концов, если вас будут хорошенько искать, то найдут, куда свернула машина, и доберутся до карьера. Увидят задок багажника и… И всё. Тело в негашеной извести. Ну-ка, возьмите…

Я протянула ему фонарик. И выдала новое указание:

– Светите вниз.

Он так и сделал.

Я прицелилась и бросила башмак Лазутина вниз. И попала точно, куда хотела. Ударившись о камень, башмак подскочил и упал на выступ, где-то в метре от извести. Ну вот. Вывалилась, понимаешь ли, туфля во время падения машины с банкиром. Царствие ему небесное.

Я была весьма довольна своей работой. Стащила с рук перчатки (наконец-то можно от них избавиться), сунула их в сумочку и… И не сразу опомнилась, когда световое пятно исчезло.

А затем прозвучал голос Лазутина. Уже за моей спиной.

– Твой юрист был прав, когда говорил о тебе, что ты стоишь целого отдела. – В голосе у Лазутина неожиданно зазвучал металл. Такая быстрая перемена меня насторожила, и я даже невольно отпрянула. Однако вовремя вспомнила, что у меня за спиной, и, взмахнув руками, едва удержалась на краю пропасти. – Только мне целый отдел и не нужен, – хохотнул банкир. – Иначе пришлось бы избавляться от целого отдела. А так – только ты, то есть хлопот меньше. Почти никаких.

– Понятно, – вздохнула я. – Похоже, оставшихся денег я не получу.

Он снова засмеялся. И смеялся долго – уверен был в себе. Наконец сказал:

– А ты хохмачка. Только лучше не дергайся. У меня в руке пистолет.

Ну… ясное дело. Сволочь. Наверняка вместе со своими шмотками его припрятал. А теперь вот бравирует.

– Значит, решил меня списать? – спросила я с вызовом. Раз уж он показал зубы – то мы тоже. Грубость – это как цепная реакция. Один начал, и уже другой не в силах удержаться.

– Так уж получается, сама понимаешь. На хрена в таком деле свидетели? Даже если до них и не доберутся… И даже если их на первый взгляд не в чем заподозрить. Все равно. Все «даже» нужно отбросить. Так надёжнее. Когда знает только один. Ты хорошо поработала.

– Угу, – согласилась я. – И заслужила смерть.

– Что поделаешь. Диалектика такая.

Диалектика? Дерьмовая у тебя диалектика, вот так-то.

– И что дальше? – поинтересовалась я. И при этом попыталась нащупать носком туфли на уходящем вниз склоне надежную опору.

– Дальше? Ты умрешь. А эта известь… Ну, ты же отличница по химии… Известь тебя слопает. И всё. Ни меня. Ни тебя. Здорово получилось. Я даже сам не ожидал. Ко всему готовился, но вот к такому… Ха… Даже расцеловать тебя хочется за такой подарочек.

– Ты только не забудь следы замести. – Я продолжала искать возможность спуска.

– Какие ещё следы? – насторожился Лазутин.

– Ты же здесь ходишь. Следы от твоих кроссовочек останутся.

– А-а… Это? Ничего, подмету. Всё сделаю аккуратно.

– А как насчёт того, что я оставила записку? Ведь предвидела такой случай… – Кажется, я наконец нащупала на склоне то, что хотела.

– А ты оставила? – В его голосе уже не было прежнего самодовольства. Не услышав от меня ответа, он тут же оживился: – Ни хрена ты не оставила. Потому как не могла предвидеть. Вот так вот, мисс сыщик. Ну, пока.

А затем произошло то, что и должно было произойти.

Он не зажигал фонарик. Скорее всего боялся, что не сможет нажать на спусковой крючок, если будет видеть моё лицо. Не каждому дано стрелять в человека. А вот так, в темноте, лишь по очертаниям фигуры – совсем другое дело.

Я увидела лишь яркую вспышку, мгновенно рассыпавшуюся фейерверком. А затем – чернота. Мрак. И ощущение провала.