Текст книги "Смерть ей к лицу"

Автор книги: Игорь Солнцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

А что тут возразишь.

Кондратьев поел, затем попросил телефон и долго с кем-то говорил по межгороду. Затем поднялся, переоделся в новый костюм, отметил, что я на самом деле молоток и угадала с размером. Потом, грустно вздохнув, сообщил, что ему нужно уходить. И, словно читая мои мысли, замотал отрицательно головой, как бы говоря, что… А интересно, что? Фиг его знает.

Он ушёл. Пообещав вернуться. Обязательно вернуться.

И, в общем, он сдержал своё слово. Он вернулся спустя три месяца.

Глава 3

1

Небольшой областной городок. Частный ресторанчик с неизменной табличкой «CLOSED». Вновь два увальня на входе – руки картинно сцеплены за спиной. Снаружи, прямо у входа, «шестисотый» «Мерседес», возле которого лениво прохаживается водитель.

В ресторанчике на этот раз нет ни уборщицы, ни бармена.

Два человека на своем излюбленном месте – в углу, возле зашторенного окна. Перед одним и другим вновь по бокалу пива.

– Значит, микрочип, – обдумав все, что ему сообщил его собеседник, сделал вывод тот, что постарше.

– Есть маленькая, но все же зацепка. – Кондратьев отхлебнул глоток из своего бокала.

– Туапсе? – Его собеседник пожал плечами, как бы давая понять, что это слишком хрупкая зацепка, а вернее, он её даже за зацепку не считает.

– Я понимаю, что это вполне может оказаться и не так. Я всё понимаю, Сан Саныч. Но нужно всё же попробовать.

– Думаешь, микрочип все еще у него?

– Уверен. Зачем ему расставаться с такой вещью? Микрочип у него. Я убеждён. И мы должны попробовать… Раз уж начали, то пойдем до конца. Вы сами понимаете, как это важно. Для нас – важно.

Сан Саныч, руководитель Братства, организации, в которую входят как бывшие, так и ныне действующие сотрудники органов госбезопасности и внутренних дел[1]1
  Подробнее о Братстве рассказано в романе «Рисковые парни». – Прим. ред.


[Закрыть], покачал головой.

– Очень всё зыбко, подполковник. Во-первых, я мало верю в то, что Лазутин всплывет в Туапсе. Это раз. Во-вторых… Если он и всплывет там, то когда? Наверняка он предпримет элементарные шаги по своей безопасности. Как минимум, постарается изменить внешность. На пластическую операцию потребуется время. Так что его всплытие…

– Мы можем подождать. Сколько нужно.

Сан Саныч забарабанил пальцами по столу – это значило, что он лихорадочно ищет решение. Затем боднул головой воздух – решение найдено.

– Что ж, ты прав. С нашей стороны, и с твоей в частности, – проделано уже немало. И до конца действительно нужно пройти. Ты прав и в другом – это важно для Братства… Я сам займусь Туапсе.

– Нужно всё проделать аккуратно, без шума.

– Вздумал меня, старого, учить, а, Павел Никодимович? – хмыкнул Сан Саныч.

Но ответа не получил.

2

Ждать пришлось не месяц. И не два. Больше трех. Но ожидание оправдалось. Результат воспоследовал.

Глава 4. Лора Лемеш

1

Он принёс с собой запах осени, благодушия и устроенности в жизни. Двумя последними качествами я не могла похвастаться. Я не была благодушной. И уж устроенности в моей жизни вовсе не наблюдалось. Напротив, жизнь меня почему-то постоянно нещадно била и бьет, а я, как мячик, получая удары, отскакиваю и вновь подставляюсь для очередного удара.

То, что он возвратился, спустя три месяца, говорило об одном – мне стоит готовиться вновь получить тумака.

Он широко мне улыбнулся, вроде стремился ко мне до потери сознания все то время, которое мы не виделись. Так стремится к невесте жених, которого вдруг, за день до свадьбы, оторвали от суженой и отправили в длительную командировку, подумалось мне. Либо ревнивый муж рвется, все из той же командировки, домой, чтобы застать свою благоверную в пикантной ситуации.

Кондратьев не был ни женихом, ни ревнивым мужем. Мы даже не были с ним друзьями. Просто не успели. Когда-то повстречались, совсем ненадолго, а затем наши пути-дорожки разошлись. Теперь вновь пересеклись.

– Не соскучилась? – поинтересовался он, проходя в прихожую и протягивая мне пакет. В другой руке он держал зонтик, и капли воды, стекая с него, падали на пол.

Он распахнул свой зонт и поставил его сушиться возле обувной тумбочки.

– Ты без звонка, – произнесла я, подхватывая пакет. В нем что-то призывно брякнуло. – Я могла быть и не дома.

– Ну ты ведь дома?

Он подмигнул мне, снял лакированные туфли и по-хозяйски прошлепал в носках на кухню. Тапочек предложить я ему не могла. Не было у меня такого размера.

– Мне бы горячего чая. Или кофе. Я с самолёта и прямо к тебе.

Он снял пиджак, повесил его на ручку двери, затем стянул с шеи галстук и повесил его поверх пиджака.

Рубашка и брюки у него были отутюжены. Не иначе женская ручка, ревниво пронеслось у меня в голове, и мой обычный внутренний голос ехидно посмеялся мне в ответ.

Из пакета я вытащила огромную коробку конфет. И бутылку марочного вина.

– Так-с, – протянула я. – Будем пьянствовать?

– Не угадала. Будем получать удовольствие от напитка. И думать.

– О чём?

Я была по-домашнему, в халате, и чувствовала себя несколько неудобно. Он одет как для приема, а я вроде бы давно с него пришла.

Тем не менее я не спешила сменить свою одежку. Поставила чайник на плиту. И лишь после этого заявила о своём желании привести себя несколько в порядок.

– Ты, надеюсь, ещё не успела забыть о Лазутине? – в спину бросил он мне. Будто отвечая на мой вопрос.

Хм. Я продолжила движение в комнату, на ходу пытаясь найти ответ. Забыла ли я о существовании Лазутина? И да, и нет…

Мне хотелось бы о нём забыть. Прошло три месяца. Даже больше. И всё это время я пока не возобновляла свою частную детективную практику.

…Весть об убийстве банкира дошла до моего агента-юриста.

Пройдоха-юрист приплелся ко мне домой и, удрученно тупя взгляд, сообщил, что наслышан об этом прискорбном случае, что ходят слухи о причастности к гибели Лазутина одного из клиентов «Эльфабанка». В руке мой агент держал газету, и я решила, что последняя версия, по всей видимости, изложена на одной из полос популярной газеты.

Я лживо удивилась его словам, сообщив, что мне пришлось по заказу этого безвременно ушедшего в мир иной человека следить за его бывшей супругой.

Юриста не очень интересовало – что именно пришлось мне делать у Лазутина. Его больше волновало – успел ли банкир со мной рассчитаться. Вот как! Врать я, похоже, уже привыкла, и, нисколько не смущаясь, я сказала, что получила лишь небольшой авансик, занизив реальный на… Какая разница на сколько? Вообще могла заявить, что ничего не получила от слинявшего на тот свет клиента. Но не стала. Выдав прохвосту положенный, заранее договоренный с ним процент.

Юрист расчувствовался после этого, пофилосовствовал ещё некоторое время на тему, что жизнь – это всегда борьба и ничего, что собственный офис пока отодвигается на некоторый срок. Всё в своё время. Спасибо ему. Относительно жизни я уж как-нибудь сама разберусь – подумала я про себя.

Для юриста погибший Лазутин отныне стал пройденным этапом. Бывшим клиентом. Он уже размышлял о будущих.

И уже на следующий день он позвонил мне и сообщил, что есть новый заказ. Я мягко отказалась. И подумала, что он теперь отстанет, но нет. Через несколько дней он вновь позвонил и предложил немедленно приступить к работе. Пришлось долго распространяться о том, что у меня серьёзно расшаталась нервная система – настолько, что руки дрожат, когда я рву туалетную бумагу, и даже «Тампакс» не могу с одного разу поставить, чтобы чувствовать себя свободной каждый день. Юрист прохихикал и сообщил, что всё понял. И потребовал, чтобы я не слишком долго тренировалась в постановке гигиенических средств. Пошляк старый.

Каждый день я брала кучу книг по истории и уходила на природу. Лежала на солнышке, грела бока и перелистывала страницы книжек.

Я хотела забыться. Перед моими глазами стоял Лазутин. В тот последний миг. Когда я стояла у обрыва карьера. Я словно заново чувствовала холодную пустоту внизу и отвратительный смрад негашеной извести. А спереди исходил иной запах – запах свинца, который вот-вот должен был просвистеть в мою сторону. Окажись я менее удачлива, а он более – и вряд ли бы я грелась на солнцепеке. Скорее мерзла бы в сырой земле. Вру. Нигде бы я не мерзла. Мои косточки сожрала бы едкая дрянь. Без остатка. Почему я тогда так горела желанием настичь этого стервеца? Этот вопрос часто, как и последняя сценка, возникал в моем мозгу. Почему я потащилась в аэропорт, чтобы хотя бы с помощью последней зацепки – Марины – нащупать, куда мог подеваться «убиенный»? Может, из-за желания поставить и его вот так на краю пропасти и посмотреть, как он будет себя чувствовать? Может, и так. Я была очень озлоблена. Это факт.

Но по прошествии времени моя злость стала проходить. А когда и третий месяц пошел на исход, я ощутила, что начинаю оттаивать. Много же мне времени понадобилось, черт побери. Некоторые товарищи от такого времяпрепровождения тупеют или одуревают от монотонности, не выдерживая одиночества. Я не относилась к таким индивидам. Я не одурела и не отупела. Мне было здорово в моем мирке, главным собеседником в котором были книги и история человечества, которую я впитывала в себя из книг, с которой спорила, внутренне терзая свое второе «я». Мне понадобилось много времени. Но вот оно прошло. Наверное, мне на самом деле требовался отдых. И я отдохнула. Я вполне справилась с собой. Я даже успела позвонить юристу и сообщить, что, в общем-то, нахожусь в состоянии готовности. Я успела до прихода Кондратьева. И когда увидела его, то поняла, что еще не все закончено.

…Когда я вернулась на кухню, Кондратьев уже сам разливал по чашкам горячий чай.

– Сначала чай, – оглянулся он в мою сторону. – А потом остальное.

Я не стала заострять внимание, что он подразумевает под «остальным». Чай так чай. Хотя я бы предпочла свой напиток – кофе.

– Ты не ответила на мой вопрос, – усаживаясь на угловой диван и притягивая к себе блюдечко с чашкой, заявил он.

– Насчёт Лазутина?

– Он ведь тебе остался должен, – подлил масла в огонь Кондратьев. – И не только в финансовом смысле.

– Человек в конце концов, со многими вещами смиряется.

– Так, да? – Кондратьев неодобрительно покачал головой, сделал несколько глотков, довольно крякнул и проницательно посмотрел на меня. А затем выдал информацию, с которой заявился ко мне: – Марина оказалась права. Лазутин всплыл в Туапсе. Неделю назад.

Значит, он жив и здравствует. Впрочем, он этого и хотел. Он к этому стремился – этот мерзавец. И добился своего.

– Долго же этого пришлось ждать, – вздохнула я, вроде бы не проявляя к данным сведениям никакого интереса.

– Долго… Неделю назад некто купил яхту «Бригантина». Ту, о которой упоминала Марина. До этого она была никому не нужна по причине слишком крутой цены, которую за нее заламывал хозяин. И вот её приобрели.

– Лазутин изменился?

– О да. Он несколько подправил свое личико. Но, пропустив через компьютер его новую физиономию, мы получили прежнего человека. Того, кто нам нужен. Он мечтал об этой яхте. И он воплотил свою мечту в жизнь.

– Он много о чём мечтал, – как-то даже завистливо протянула я.

– Он купил дом. Но большую часть времени проводит на яхте. По документам он теперь не Лазутин. Другая фамилия. И он теперь адвокат. В отставке. Не у дел. Ходит качается, занимается своей яхтой и… И пишет книгу.

– Вот как! – воскликнула я.

– Законопослушный гражданин, – подвел итог Кондратьев, – который за одну неделю установил дружеские отношения как с соседями по дому, так и с городской властью. Новая жизнь. Нового человека.

– И что теперь?

– Ты не хотела бы вернуть его в прошлое состояние?

Я задумчиво повертела чашку на блюдечке. Не знаю, как насчет банкира – вернуть в прошлое. Но меня к нему Кондратьев уже вернул. Вновь мне пригрезилось дно карьера с известью. И вновь возникло желание поставить на краю обманувшего меня человека и посмотреть, лишь посмотреть, как он будет кусать губы и бесновато вертеть глазенками от страха перед полётом вниз – в ядовитую, дышащую смертью массу. Приятное чувство возмездия теплой волной прошло по клеточкам моего тела. Несмотря на свою забывчивость, человек все равно остается злопамятным существом.

– Ты хочешь заполучить микрочип?

– Информация, которая находится на нем, меня интересует, не скрою.

– Хочешь ею воспользоваться? Или продать?

– Ни то ни другое. Она должна быть в надёжных руках. Для начала.

– А ты считаешь свои руки надежными?

По тому, как дёрнулась у него щека, я поняла, что данный вопрос он уже задавал сам себе. И вряд ли находил на него однозначный ответ. Слишком много смертей случалось рядом с ним, да и жизнь его самого постоянно висела на тонкой нити. Так что какой уж тут ответ.

– Я делаю своё дело, – выдохнул он и взялся за бутылку. Я мотнула головой, показывая ему, где взять штопор. И он полез в тумбочку. А я закончила его же коронной фразой:

– И двигаешься дальше, да?

– Да… По иронии судьбы о существовании Лазутина знаю я и знаешь ты. Для всех других он мёртв. Благодаря тебе.

– Я думала, он уберется подальше, чем Туапсе.

– У каждого свои причуды.

Без моей памощи Кондратьев открыл посудную тумбочку, вытащил два бокала и разлил по ним вино. Затем поднял свой бокал и пристально посмотрел на меня:

– Так ты как?

– Что ты собираешься делать?

– Я не хочу рисковать. Лазутин очень башковитый. И, почувствовав что-то не то, может учудить всё что хочешь.

– Ты не желаешь рисковать микрочипом.

– Я хочу действовать наверняка. С тобой он показал себя хорошим выдумщиком. Что ж. У меня есть план – и, думаю, мою выдумку он оценит должным образом.

– Ну? – Мне стало очень интересно. Настолько, что я даже не дотронулась до наполненного вином бокала.

– Мы воспользуемся сведениями, которые мне предоставил Касьян.

– Это снайпер? – вспомнила я. Это было всё, что я вспомнила о том человеке из прошлых рассказов Кондратьева.

– Он. Правда, для осуществления этого замысла потребуется время. Как минимум полтора-два месяца. Но время у нас есть.

– Потому что о Лазутине знаем только мы.

Он не ответил, улыбнулся и рукой с бокалом махнул в мою сторону, приглашая присоединиться.

Мы пили, ели конфеты. И он меня посвящал в свою затею.

А затем он ушел. Вновь даже ни жестом не показав, что желает задержаться в моем холостяцком жилье.

Я даже несколько обиделась. И долго после его ухода стояла у зеркала и смотрела на свое отражение, пытаясь понять, не подурнела ли я часом в последнее время? Или подполковник, гад такой, болеет какой нехорошей болезнью?

Как я позже поняла, ни то, ни другое не соответствовало действительности.

2

Всё суета сует. Так написано в Библии. Всё имеет своё начало. И имеет конец. Эта история, показалось мне в какой-то момент, к своему финалу так никогда и не подойдёт.

Но и здесь я ошиблась. Как говорится всё в той же Книге Жизни – всему свое время. Это время обязательно придёт.

Часть третья
ЧЁРНЫЙ ВОРОН

Глава 1

1

В небольшой лагуне к деревянному причалу пришвартовалась большая крейсерская яхта.

Дедок пенсионного возраста лихо подхватил сброшенные ему швартовы, ловко накинул их на кнехты, закрепил, а затем поставил трап, по которому спустился владелец и единственный пассажир этого роскошного судна – сорокалетний мужчина, с потемневшим от ветра и солнца породистым лицом, носом с небольшой горбинкой, прищуренными глазками, усами и бородкой, отмеченными сединой, такие же метки имелись и на густой шевелюре.

– Доброго здравия вам, Антон Валерьянович. – Дедок почтительно согнулся и поправил на себе чуть съехавший с плеча грязный тулуп.

– Привет, Петрович, – окидывая взглядом причал, пробасил владелец яхты и сунул в руку Петровича несколько смятых купюр.

Тот быстренько спрятал их в карман и залепетал дальше:

– Машину ребята вашу подогнали. Стоит она прямо возле яхт-клуба. Всё в полном ажуре. А свою яхточку… На зиму бы пора её уже ставить.

– Покатаемся ещё. Ты лучше займись пока уборкой «Бригантины».

– Не сумневайтесь. Усё будет тип-топ.

Антон Валерьянович застегнул ветровку и пошагал, не оглядываясь, вперёд.

Осень в этом году была теплой. Лишь в конце второго месяца предзимья подули холодные ветра, солнце стало частенько прятаться за черными свинцовыми тучами, а бриз на море сменяться частыми штормами. Но сегодня с утра ветер улегся. И на море царила спокойная гладь.

Владелец яхты «Бригантина» дошел до яхт-клуба, небольшого скособоченного деревянного строения, которое было закрыто по причине несезона, и остановился возле блестящей белизной «Хонды».

Вынырнувший из-за строения прыщавый паренек подскочил к Антону Валерьяновичу и широко улыбнулся.

– Готово? – опережая паренька, спросил Антон Валерьянович.

– Так точно, – по-солдатски отрапортовал тот и протянул ключи. – Движок отрегулировали, сцепуху посмотрели – будете кататься и забот не знать.

Антон Валерьянович подхватил ключи и кивнул одобрительно головой. Паренек, выполнив свое дело, моментально растворился. Словно его и не было.

Владелец «Бригантины» забрался в «Хонду», завёл её и некоторое время прислушивался, как работает двигатель. Усмехнулся, как бы одобряя работу невидимых мастеров.

По извилистой улочке он направил машину к местному ресторану, где обычно в одно и то же время обедал.

Курортный сезон уже давно закончился. Людей было немного, одни местные. Как и на улицах.

Его жизнь становилась размеренной и монотонной – ему это нравилось.

Услужливый официант подавал блюда – именно те, которые ему нравятся. Он неторопливо прожевывал пищу, запивал соком и наблюдал в окно, как небольшие прибрежные волны лениво набегают на песок и так же лениво уползают назад. Ему нравился этот, вид из этого ресторана. От всего этого на душе становилось еще более спокойно.

Он доедал второе, когда почувствовал легкий толчок в плечо, и тут же ему на рукав что-то пролилось.

– Прошу прощения. – Тоненький хрипловатый голосок прервал мерный ход его мыслей.

Он брезгливо поморщился, глядя, как по рукаву свитера стекают капли воды. И оглянулся.

Позади стоял мужчина, по-стариковски сутулый, с заросшим седой щетиной лицом и седыми взлохмаченными волосами. В одной руке он держал массивную самшитовую палку, а в другой – стакан с минералкой.

Чувство гнева вмиг погасло. Старик был подслеповат – огромные, чуть ли не в пол-лица, очки как-то по-дурацки съехали ему на нос, скорее всего от неловкого движения.

– Ничего, папаша, – буркнул он. – Бывает.

– Оступился, – пропищал человек и вытянул палку, как бы показывая, что именно она его подвела. – Я присяду?

Этого он не ожидал. Не ожидал, что человек, так неловко проливший на его свитер воду, ещё набьётся к нему в собеседники.

– Я только попью воды и пойду. А то ещё кого-нибудь задену. Совсем нехорошо будет.

Антон Валерьянович промолчал, неторопливо вытер салфеткой последствия от неуклюжего движения старика и перевел взгляд на свою тарелку. Черт с ним. Пусть допивает и катится дальше.

– Меня Георгием Пафнутьевичем кличут. Ага, – откашлялся старик и сделал пару глотков из стакана. – Вы уж не обижайтесь на меня, старого.

– Все нормально, отец. Пейте спокойно и забудьте.

– Н-да, – задумчиво протянул Пафнутьевич, больше, однако, не притрагиваясь к стакану. – Когда-то меня тут все знали. Все кланялись. Да что здесь. В Москве и то…

Старик вздохнул и продолжил:

– А щас… Щас всё. Когда ты стар и не у дел – ты уже всё равно что мёртв. Вот и вы. Разве вы меня вспомните?

Антон Валерьянович удивленно посмотрел на Пафнутьевича и, словно оправдываясь, произнес:

– Простите. Но я не местный. Я вообще недавно сюда приехал.

– А-а… – Старик, казалось, немного оттаял. – Ну да это не меняет дела. Всё равно.

И после этого приложился к стакану с минералкой, будто пытаясь придать силы для дальнейшей беседы.

– А вы что, – не удержался хозяин «Бригантины», – такой уж большой знаменитостью были?

– Ну, в некоем роде, – чмокнув губами, признался Пафнутьевич. – Я был известнейшим адвокатом. Через мои руки прошло столько дел… И-эх.

– Интересно, – уже с большим вниманием стал смотреть на своего собеседника Антон Валерьянович.

– Интересно? Прошу прощения, а вы сами-то кто будете?

– Я, видите ли, тоже был адвокатом. – И Антон Валерьянович даже смутился от такого неожиданного совпадения.

– Ну-у, – протянул Пафнутьевич. – Значит, мы с вами коллеги. Тогда я вдвойне рад с вами побеседовать. А почему, собственно, были? Вы молоды, у вас всё ещё должно быть впереди.

– Да вот решил немного оглядеться. С некоторых пор я стал стыдиться самого себя…

– Защищали негодяев, – догадался Пафнутьевич. И, увидев, что Антон Валерьянович замолчал, удовлетворенно мотнул головой. – Понимаю. Но таков наш удел. Мы должны защищать всех… Ну и что же, вы так и будете оглядываться?

– Пока у меня есть занятие.

– Правда? Ну скажите мне, старому, если, конечно, не секрет, как коллега коллеге, чем же вы заняты?

– Да вот решил попробовать что-нибудь написать. – Антон Валерьянович опять смутился, как школьник, признающийся в неблаговидном поступке учителю.

– Мемуары? – Старик даже крякнул от потрясения.

– Да нет. Так. Триллерчик. На основе своей практики.

На некоторое время Пафнутьевич задумался. Допил свою минералку и грустно проговорил:

– Н-да. Очень, я вам скажу, интересно. Вы вечерком где бываете?

– Вечерком?

– Я не хочу к вам набиваться. Но согласитесь, не часто встретишь коллегу.

– Здесь – в баре. Либо брожу по пирсу.

Опираясь на палку, Пафнутьевич поднялся и отрешенно произнёс, уже уходя:

– Рад, очень рад был с вами познакомиться. Ох, простите, ваше имя…

– Антон Валерьянович.

– Н-да. Так вот. Рад. Весьма рад.

Старик, слегка опираясь на палку, засеменил из зала, заставив Антона Валерьяновича попребывать в некотором смятении. Ни тебе до свидания. Только какая-то недоговоренность. Хотел что-то сказать и утаил. Оставил при себе.

В тот же вечер Антон Валерьянович увидел старика вновь.

2

К вечеру становилось холодно. Сумерки быстро переходили в неуютную темноту, море становилось огромным черным пятном, и лишь лунная дорожка свелетлела на нем серебристой рябью.

Он сидел у моря на импровизированной скамейке, которую соорудили отдыхающие, натаскав камней и положив сверху широкую доску. Отдыхающих сейчас не было. Но скамейка осталась. Её не разобрали, словно надеясь вернуться сюда в новом сезоне.

Он смотрел на море и потягивал из пластмассового стаканчика пиво, когда услышал за спиной шаги. И сразу понял, кто движется к нему. По шаркающим шагам и стуку трости по камням.

– Мне сказали, что вы здесь. – Пафнутьевич закашлялся и, обойдя скамейку, уселся рядом с Антоном Валерьяновичем.

Хозяин «Бригантины» взболтнул остатки пива в стакане. Он не спешил. Спешить ему было некуда. Только домой. Куда он не очень торопился, хотя ждало его там не унылое одиночество. Три дня назад он познакомился с довольно сексапильной милашкой, которая вот уже две ночи скрашивала его одиночество. Сейчас он ждал её. Девица отправилась в бар, чтобы прикупить несколько бутылок вина и поесть – сама красотка готовить не умела, да, кроме секса, как он понял, вообще никакого другого занятия не знала и знать не желала. Что, впрочем, вполне его устраивало. Груди, ноги и ноль целых ноль десятых интеллекта – умственных притязаний как у вешалки. Ни к чему не обязывающий вариант.

– Извините прилипчивого старика, – тоненько пропищал Пафнутьевич, – но я так рад, что повстречал вас. Знаете, как говорят – ничего так просто не происходит. Все на свете предопределено. И то, что я пролил… к-хе… на ваш пиджачок водичку – тоже, как мне кажется, неспроста.

– Ну уж, – не согласился Антон Валерьянович, почему-то не решаясь при старике отпивать пиво – дурной тон вот так одному потягивать пивко. Ведь тут не ресторан, не предложишь старику даже его любимой минералки.

– Да, да, – заторопился Пафнутьевич, как бы предвидя возражение. – Это, конечно, прискорбно, ну, то, что так нехорошо получилось в ресторане, но… Но в конечном итоге все повернулось для меня в лучшую сторону.

– Вот как. – Антон Валерьянович наконец удосужился посмотреть на своего собеседника. Тёмная фигурка старика при лунном свете казалась неестественно сгорбленной, а палка, на которую тот, сидя, опирался двумя руками, делала Пафнутьевича похожим на древнего странствующего философа.

– Вам не холодно? – удивился тут же хозяин «Бригантины», приметив, что старик, как и днем, всё в том же костюмчике. Сам же он в теплой куртке чувствовал себя в самый раз – тепло и комфортно.

– Может, это вас удивит, но – нет. Я так привык. А это, доложу я вам, не холод. Да…

– Ну-у, – пожал неопределенно плечами Антон Валерьянович, как бы показывая, что, мол, каждому своё. – Так что вы там по поводу лучшей стороны говорили?

– Лучшей? Ах да! Мы ведь с вами коллеги. Было просто приятно встретить коллегу. Да еще такого, кто пишет книгу.

– Я, в общем-то, только ещё собираюсь писать. Всё как-то…

– Это неважно, – перебил его тут же Пафнутьевич. – Собираетесь – значит, уже пишете. Подготовительный процесс – тоже работа.

Последнее он произнес со знанием дела. С секунду помолчал, как бы восстанавливая свои силы, а затем продолжил:

– Я ведь тоже пишу. А вернее, уже написал. Поэтому и говорю, что чудесное совпадение и прекрасно, что вас встретил.

– Чудесное совпадение? – Антон Валерьянович несколько не совсем понял, что хотел сказать старик, однако последующая реплика все поставила на свои места.

– Я ведь, знаете, всё никак не решусь послать рукопись. Куда бы то ни было. Все думаю, а нужно ли и не ерунду ли я затеял – может с точки зрения литературы чепуха у меня одна… Да. А после встречи с вами решил, что это судьба.

Только тут Антон Валерьянович приметил, что у старика на коленях лежит папка. Тот приподнял ее и протянул ему.

– Вот, возьмите. Это мой роман. Коллега… Мне хотелось бы, чтобы вы прочли и честно высказали своё суждение.

– Но, – замялся Антон Валерьянович, – это как-то… Я ведь, в общем-то, не рецензент.

– А мне рецензент и не нужен. Я хочу услышать ваше мнение, как адвоката, ведь то, что я написал, основано на моей практике. Вы ведь тоже собираетесь взять за основу случай из практики?

Пафнутьевич не стал ждать ответа и едва ли не насильно впихнул папку в руки Антона Валерьяновича, так что тот едва не выпустил стакан с остатками пива.

– Мне сказали, где вы живёте. – Старик продолжал тараторить, словно решив в этот вечер выговориться за многие годы молчания. – Но я не решился зайти к вам домой. Не люблю, когда попадаю не во время. А здесь… Вот так вот, мне показалось, будет в самый раз. Я живу недалеко от вас. Там на самой папочке я указал свои координаты, телефончик. Так что вы не обессудьте, уважьте старика.

– Хорошо. Я постараюсь, но…

– Вот и спасибо. – Пафнутьевич поднялся и постучал палкой по земле, как бы проверяя, тверда ли поверхность у него под ногами. – Не буду вас более утомлять. И заранее благодарен.

И, кхекая, Пафнутьевич двинулся прочь, быстро растворившись в темноте.

А у Антона Валерьяновича вновь появилось чувство, что старик чего-то не досказал.

Правда, это чувство быстро испарилось, когда он услышал знакомый смех своей красотки, которая, спотыкаясь, спускалась к нему. Он понял, что та успела уже порядком нагрузиться – не дожидаясь, когда они приедут к нему домой.

3

Ночью ему не спалось. Тягучее посапывание рядом лежавшей подруги злило его, а перед глазами почему-то раз за разом вставал знакомый силуэт старика и слышался тонкий, скрипучий голос.

Вот же черт, в какой-то момент не выдержал он и подумал, что так можно и свихнуться. Он осторожно поднялся, так, чтобы не проснулась дама, всунул ноги в тапочки и, мягко ступая, вышел из спальни.

Он прошёл в свой рабочий кабинет, прикрыл за собой дверь и включил свет.

Комната была небольшой. На рабочем столе стоял компьютер, лежала пачка листов, беспорядочно были разбросаны карандаши и ручки. Впритык к столу стояло вертящееся офисное кресло. По углам комнаты располагались стеллажи с книгами.

Здесь на самом деле царила рабочая обстановка. И каждый, кто бывал в его доме и заходил сюда, в эту комнату, обязательно подмечал это.

Постояв немного, он вышел из кабинета, прошел в прихожую и взял папку, которую оставил, входя в дом, на тумбочке.

Затем вновь вернулся в кабинет и сел к столу, положив рукопись старика перед собой.

Некоторое время он сидел неподвижно, тупо уставившись на папку, словно решая, что делать дальше? Нужно ли ему открывать ее и читать, что написал этот сумасбродный тип?

Ответ пришел не сразу…

Антон Валерьянович медленно раскрыл папку и на титульном листе прочитал – «Чёрный Ворон».

Четыреста пятьдесят страниц на машинке. Сверху лежала дискета, подписанная теми же двумя словами. Пафнутьевич словно давал возможность выбора чтения – либо с компьютера, либо с листа.

Он сделал выбор.

Отложив дискету, перевернул титульный лист, и, начав с первой страницы, он уже не смог оторваться.

4

Зайдя утром в его кабинет, дама застала своего дружка сидящим в кресле, перед закрытой папкой – он смотрел куда-то в стену невидящим взглядом.

– С тобой всё в порядке? – спросила она, подходя ближе.

Ответа не последовало. На миг она испугалась, однако, услышав, как тот мерно дышит, успокоилась.

– Ты что же, всю ночь так и не спал?

Он не отвёл взгляд от стены, словно это было слишком трудное для него дело. Лишь разжал губы и бросил сухо:

– Со мной всё в порядке. Иди на кухню. И сделай, пожалуйста, горячий кофе. Как можно покрепче.

Она никогда ещё его таким не видела. Впрочем, она не могла похвалиться длительным знакомством с Тощей, однако ничего подобного за ним не водилось.

Когда дверь за девицей захлопнулась, он наконец отвёл взгляд от стены и перевёл его на закрытую папку.

Он на одном дыхании прочел рукопись. И все не решался дать ей оценку.

Слог, стиль почти профессиональны. А Черный Ворон – это снайпер, который выполнял заказы на убийство людей. Сюжет был окутан загадками. Но самое неожиданное ждало в конце – этим самым Чёрным Вороном оказался адвокат, защищавший тех, кого и убивал потом.

Н-да. В отличие от него, этот старикашка преуспел. То, что эту рукопись можно пристроить в издательстве, он не сомневался. В отличие от его писанины. Впрочем, это даже высоко сказано – писанина. Фигня – вот более подходящее слово.

Он скосил взгляд в корзину, которая стояла возле его стола. В ней лежали скомканные два листа. Вот и вся проба пера. Два листа, которые выдал принтер после его набора на компьютере – самое место им в этой корзине.

Он жалел, что по приезде в этот город создал себе имидж адвоката, собирающегося писать чуть ли не эпопею про российского Перри Мейсона. Он не раз уже обзывал себя за это дураком.

Полдня он проходил под впечатлением этого чёртового романа Пафнутьевича, а затем не удержался и сам позвонил старику.

Услышав, что «коллега» прочитал его опус, он несказанно обрадовался, долго скрежетал своим голоском и не дал даже высказать ему своего мнения. Старик с ходу потребовал, чтобы почтенный Антон Валерианович пожаловал к нему вечером – иначе обидится на всю жизнь. Коллега должен коллегу уважить.