Текст книги "Ракетные войска СССР"

Автор книги: Игорь Дроговоз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Глава 11. РВСН

В отличие от всех остальных государств мира, советские вооруженные силы вплоть до распада Союза имели уникальную структуру – помимо стандартного набора в виде сухопутных войск, военно-воздушных и военно-морских сил, Страна Советов дополнительно обзавелась Ракетными войсками стратегического назначения и Войсками противовоздушной обороны страны.

У вероятного противника (США) соединения межконтинентальных ракет и подразделения ПВО входили в состав ВВС, но нам американцы были не указ – «у советских собственная гордость».

Поэтому, после того, как производство ракет средней дальности Р-12 было поставлено на конвейер, и их стали штамповать, по образному выражению Никиты Сергеевича Хрущева, как сосиски, в Кремле решили создать новый вид войск – ракетные.

17 декабря 1959 года Председатель Совета Министров СССР Хрущев подписал совершенно секретное постановление № 1384-615 «Об учреждении должности главнокомандующего ракетными войсками в составе Вооруженных Сил СССР»:

«Совет Министров Союза ССР постановляет:

1. Учредить должность главнокомандующего ракетными войсками – заместителя министра обороны СССР.

На главнокомандующего ракетными войсками – заместителя министра обороны СССР возложить полную ответственность за состояние ракетных войск: их боевое применение, боевую и мобилизационную готовность, материальное и техническое обеспечение, развитие ракетного вооружения, руководство строительством и эксплуатацией боевых комплексов и спецобъектов, за воинскую дисциплину и политико-моральное состояние личного состава ракетных войск, а также координацию по вопросам создания, развития и внедрения специального вооружения и реактивной техники во всех видах Вооруженных Сил.

2. При главнокомандующем ракетными войсками иметь аппарат общей численностью 896 военнослужащих и 280 служащих…

Для управления ракетными войсками и осуществления их боевого использования при главнокомандующем ракетными войсками создать командный пункт (с узлом связи) и один-два вычислительных центра.

Мероприятие по созданию аппарата главнокомандующего ракетными войсками провести без увеличения численности центрального аппарата Министерства обороны СССР.

3. Главнокомандующему ракетными войсками подчинить все соединения и части, вооруженные ракетами стратегического назначения (межконтинентальными и средней дальности), военно-учебные заведения, научно-исследовательские и испытательные учреждения, арсеналы, базы и склады специального и ракетного вооружения.

4. Для обеспечения руководства ракетные части, вооруженные ракетами стратегического назначения, организационно иметь в составе:

– ракетных бригад (средней дальности) трех-четырех полкового состава и дивизий пяти-шестиполкового состава, в зависимости от количества ракетных частей на том или ином направлении;

– бригад межконтинентальных ракет в составе шести-восьми стартов. В последующем, по мере увеличения количества вводимых в эксплуатацию стартов, указанные бригады возможно будет объединить в корпуса.

5. Назначить заместителя министра обороны СССР главного маршала артиллерии Неделина Митрофана Ивановича главнокомандующим ракетными войсками»[10]10
  Военно-исторический журнал. 1995, № 1, с.56–57.


[Закрыть].

Новый главнокомандующий немедленно принялся за дело, и на просторах Советского Союза, как грибы после дождя, стали появляться многочисленные ракетные полки и дивизии. Танковые, артиллерийские, авиационные части и соединения сдавали привычное вооружение и спешно осваивали новую технику, вливаясь в быстро растущие ряды ракетчиков.

Только из состава ВВС в РВСН были переданы управления трех воздушных армий Дальней авиации (18-й, 43-й, 50-й), послужившие базой для формирования первых ракетных армий. Помимо них, трансформацию претерпели 17 инженерных (ракетных) полков Резерва Главного Командования, три управления авиационных дивизий и многие другие части.

Шахтная пусковая установка ракеты Р-12У.

Уже в 1960 году в западных районах Союза и на Дальнем Востоке были развернуты десять ракетных дивизий, имевшие на вооружении ракеты средней дальности Р-12:

1) 19-я ракетная Запорожская Краснознаменная орденов Суворова и Кутузова дивизия, штаб в городе Хмельницком (УССР);

2) 23-я гвардейская ракетная Орловско-Берлинская Краснознаменная дивизия – штаб в городе Валга;

3) 24-я гвардейская ракетная Гомельская ордена Ленина Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого дивизия – Гвардейск в Калиниградской области;

4) 29-я гвардейская ракетная Витебская ордена Ленина Краснознаменная дивизия – Шяуляй (Литовская ССР);

5) 31-я гвардейская ракетная Брянско-Берлинская Краснознаменная дивизия – Пружаны (БССР);

6) 32-я ракетная Херсонская Краснознаменная дивизия – Поставы (БССР);

7) 33-я гвардейская ракетная Свирская Краснознаменная орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского дивизия – Мозырь(БССР);

8) гвардейская ракетная Севастопольская дивизия – Луцк (УССР);

9) ракетная дивизия – Коломыя (УССР);

10) ракетная дивизия – Уссурийск.

В то время на их вооружении имелись 172 ракеты средней дальности Р-12, но уже через год их количество увеличилось в два с лишним раза – до 373, что позволило держать на прицеле всю Западную Европу и Японию. В Плесецке дислоцировалась единственная в то время ракетная дивизия, имевшая на вооружении межконтинентальные баллистические ракеты Р-7 и Р-7А, способные достичь территории США.

ШПУ Р-14У.

Ракетам средней дальности Р-12 предстояло стать долгожителями советских РВСН. Последние из них уничтожили только в конце 1980-х годов в соответствии с советско-американским договором о ликвидации ракет средней и меньшей дальности, подписанном Горбачевым и Рейганом.

К 1966 году их количество достигло своего максимума – 572 ракеты, а после 1967 года началось плавное сокращение, ускорившееся после принятия на вооружение мобильных ракет средней дальности «Пионер» (известных как СС-20). Но даже в 1986 году в строю еще находились 112 пусковых установок Р-12.

Однако ограниченный радиус действия Р-12 – всего 2000 км – не давал покоя советским генералам. Им требовались ракеты с межконтинентальной дальностью полета, лишающие американцев прежнего преимущества – неуязвимости для ответного удара.

Поэтому в конструкторских бюро Королева и Янгеля днем и ночью не прекращалась работа над новыми проектами, тем более, что химики преподнесли ракетчикам приятный сюрприз. Они синтезировали принципиально новое ракетное топливо – несимметричный диметилгидразин, больше известный как гептил – вещество весьма ядовитое, но эффективное, а главное, долгохранимое.

Использование гептила сулило большие перспективы – заправленная им ракета могла находиться в боеготовом состоянии годами, не требуя обслуживания. Первым решился использовать гептил на своей новой ракете Янгель, подготовив к концу 1958 года эскизный проект ракеты средней дальности Р-14 (8К65).

Работа велась быстрыми темпами, уже 6 июня 1960 года с полигона Капустин Яр стартовала первая опытная Р-14. 24 апреля 1961 года ее приняли на вооружение РВСН, а к концу года в строю насчитывались 17 пусковых установок ракет Р-14.

Дальность полета новой ракеты по сравнению с Р-12 возросла в два с лишним раза, и составляла 4500 км, что позволило держать под прицелом всю Западную Европу.

Установка ракеты Р-14У в ШПУ.

Мощность термоядерной боеголовки достигала двух мегатонн.

Одним из главных недостатков Р-14 (также, как и Р-12) была ее уязвимость от поражающих факторов ядерного взрыва в случае удара противника. Огромная ракета (длина 24,4 м, диаметр корпуса 2,4 м) на наземном пусковом столе представляла собой прекрасную мишень, что тревожило военных. Нужно было что-то делать для повышения выживаемости ядерных ракет.

Как уже сказано выше, выход из затруднительного положения оказался на удивление простым – установить ракеты в подземные шахты. К осени 1959 года на полигоне Капустин Яр закончилось строительство первой экспериментальной шахты «Маяк», из которой в сентябре того же года стартовала модернизированная ракета Р-12У. Эксперимент удался, и с 1963 года началось развертывание шахтных пусковых установок «Двина» с ракетами Р-12У.

Каждая стартовая позиция «Двина» представляла собой прямоугольник размером 80 на 70 м, в углах которого располагались шахтные пусковые установки, здесь же находился подземный командный пункт.

15 июля 1963 года на вооружение РВСН приняли ракету Р-14У шахтного базирования (первый ее пуск состоялся раньше, 11 февраля 1962 года), предназначенную для шахтных пусковых установок «Чусовая». Ракеты устанавливали с помощью специальных установщиков в шахты, расположенные по углам прямоугольного треугольника с катетами 70 и 80 м. Под землей находился и командный пункт.

Эти меры позволили повысить живучесть ракетных комплексов, хотя взрыв ядерной боеголовки мощностью в одну мегатонну (радиус поражения 2 км) все же был способен уничтожить до четырех ракетных шахт.

Ракет Р-14 развернули гораздо меньше, чем Р-12, всего 101. Достигнув максимума в 1965 году, их количество в последующие годы непрерывно сокращалось. В 1983 году ракеты Р-14 оставались только на складах и в арсеналах, боевые же их части перешли на новые мобильные ракетные комплексы «Пионер».

Вероятный противник в это время пристально следил за перипетиями советской ракетной программы. Тогдашний директор ЦРУ Аллен Даллес отмечал:

«Советская программа ракетостроения, так же как и программа выпуска бомбардировщиков, претерпела ряд изменений. Советы рано, вероятно раньше нас, поняли значение ракет как оружия будущего и потенциального психологического воздействия на население и достижений в области завоевания космоса.

Они поняли это еще до того, как стало ясно, что размеры ядерной боеголовки и ее вес могут быть настолько уменьшены, что для переброски их на значительное расстояние можно будет использовать большие ракеты, необходимость создания которых была ими правильно расценена как дело наиболее перспективное.

В силу географического положения их стратегические потребности отличаются от наших, и они вскоре осознали, что ракеты ближнего и среднего радиуса действия будут иметь большую ценность для осуществления их планов»[11]11
  Аллен Даллес. Искусство разведки. М., 1992, с. 164.


[Закрыть].

Глава 12. Командировка на несостоявшуюся войну

Блеф – наше оружие

Ракетные войска стратегического назначения СССР никогда не участвовали в боевых действиях, но в их послужном списке была командировка за океан, в результате которой едва не началась третья мировая война. Но прежде, чем начать рассказ о событиях Карибского кризиса 1962 года, попробуем трезво взглянуть на баланс сил на международной арене в середине двадцатого века.

Советская пропаганда долгие годы настойчиво твердила народу о военной угрозе со стороны Соединенных Штатов и их союзников по НАТО, днем и ночью готовящихся к нападению на первое в мире государство рабочих и крестьян. Однако сами кремлевские вожди в эти сказки не верили, подтверждением чему может служить фраза Сталина из его письма Мао Цзэдуну:

«Несмотря на свою неготовность к большой войне США все же из-за престижа могут втянуться в большую войну, что неизбежно втянет в войну Китай, а вместе с ним втянется в войну и СССР».

К тому же, если бы американцы захотели нанести первый удар по Советскому Союзу, то ничто не могло помешать им сделать это. Что в 1950-е годы мог реально противопоставить СССР стратегической мощи США (около полутора тысяч тяжелых реактивных бомбардировщиков плюс ударные самолеты тактической и авианосной авиации) – лишь несколько сотен устаревших бомбардировщиков Ту-4 (и несколько десятков ядерных бомб), не способных даже теоретически добраться до американского континента.

Чем реально Сталин мог угрожать Трумэну? Ничем. Да, Советская Армия могла ураганом пройти по странам Западной Европы, но до Америки ей все равно было не добраться. И если бы Белый дом решил нанести ядерный удар по СССР, вряд ли перспектива гибели союзников-европейцев удержала бы его от этого.

Ситуация мало изменилась и в последующие годы. К 1956 году советская Дальняя авиация имела всего 22 стратегических бомбардировщика, теоретически способных добраться до Америки. Еще раз подчеркнем – теоретически. Учитывая мощь военно-воздушных и военно-морских сил США, развитую систему базирования их авиации, шансов добраться до цели у двух десятков машин практически не было. Их, вероятнее всего, сбили бы еще у берегов Норвегии либо над просторами Арктики.

Понимая это, в отличие от многих маршалов и генералов Советской Армии, Хрущев решительно отказался от дальнейшего количественного наращивания стратегической авиации. Брежнев придерживался той же линии. Поэтому число дальних бомбардировщиков советских ВВС около 30-и лет подряд держалось на одном и том же уровне – примерно полторы сотни. Ставка была сделана на межконтинентальные баллистические ракеты (а в дальнейшем и на ракеты морского базирования).

Но все это было позже, а до середины 60-х годов советские вожди вынуждены были постоянно блефовать – грозить кулаком Америке, гонять по Красной площади во время военных парадов макеты несуществующих ракет, рассказывать сказки о заводах, производящих их как сосиски, и постоянно демонстрировать свою готовность идти до конца в случае военного противостояния.

Размещение советских ядерных ракет на Кубе – эпизод из той же оперы. Из окрестностей Гаваны ракеты средней дальности Р-12 могли долететь до Вашингтона – упускать такой уникальный шанс, с точки зрения Хрущева, было никак нельзя. Советский Союз впервые получал возможность угрожать американцам в их собственном доме. То, что это грозило вылиться в мировую ядерную бойню, его мало волновало – он был уверен, что «преимущества социализма и малая плотность населения в СССР» обеспечат победу.

Но это тоже был блеф – учитывая, что на подготовку ракет к пуску требовалось несколько часов, а американская разведка следила за каждым движением ракетчиков, то при малейшем подозрении на головы советских солдат обрушились бы тысячи бомб.

Реальная возможность гарантированно нанести США неприемлемый урон появилась только во второй половине 60-х годов, когда в результате беспрецедентно мощного рывка ракетно-ядерный потенциал СССР вырос в несколько раз (только в период с 1966 по 1970 год число межконтинентальных баллистических ракет увеличилось почти в четыре раза!).

Но до паритета еще надо было дожить, а пока оставалось только блефовать.

«Кузькина мать» для Кеннеди

1962-й год навсегда вошел в историю как год Карибского кризиса, поставившего человечество на грань всеобщей ядерной катастрофы. И хотя до третьей (последней) мировой войны дело не дошло, несколько дней в том, уже далеком от нас октябре, мир балансировал на грани жизни и смерти.

После того, как власть на Кубе в январе 1959 года захватил адвокат по профессии, революционер по призванию Фидель Кастро, выгодное стратегическое положение острова Свободы стало привлекать внимание советского политического и военного руководства. В одном из российских исследований сказано:

«В начале 60-х годов Куба заняла особое место в советской внешней политике, что, естественно, нашло отражение во всех сферах деятельности отечественной дипломатии, пропаганды и разведки. Политика Москвы в отношении нее основывалась на знаменитых принципах „классовой солидарности“ и „пролетарского интернационализма“ – краеугольных камнях официальной советской дипломатии, и ее главной целью были защита свободы и суверенитета Кубы и обеспечение возможности для ее народа создать „свободное и демократическое общество“.

На протяжении почти двух лет после свержения режима Батисты советские средства массовой информации изображали Кубу малой страной, „освобожденной народной революцией“, страной, народ и руководство которой стремятся создать новое „справедливое общество“, свободное от нищеты, угнетения, коррупции и зависимости извне – „первую свободную страну в Западном полушарии“.

Молодое кубинское государство, которое имеет целью воплотить в жизнь социалистическую модель, как писала газета „Правда“, достойно „братской и бескорыстной помощи“ Советского Союза. В то же время средства массовой информации СССР не сообщали ни о модели кубинского социализма, ни о политическом терроре, царившем на острове, ни о той подрывной деятельности, которой занимались поддерживаемые кубинским правительством революционные группы в ряде стран Латинской Америки (о чем было достаточно хорошо информировано советское руководство)»[12]12
  Россия (СССР) в локальных войнах и военных конфликтах второй половины XX века. М., 2000, с. 157.


[Закрыть].

Фактически, советское руководство волновала не победа социализма в Западном полушарии, а возможность разместить совсем рядом с территорией США баллистические ракеты с ядерными боеголовками, что могло в какой-то мере компенсировать громадное американское превосходство в стратегических вооружениях.

Вооруженные силы США к октябрю 1962 года имели почти триста межконтинентальных баллистических ракет (в их числе на боевых позициях были развернуты 126 ракет «Атлас», 54 ракеты «Титан-1» на жидком топливе и 20 твердотопливных МБР второго поколения «Минитмен-1») и огромным флотом стратегических бомбардировщиков (в общей сложности около 1700 машин).

Ракета «Атлас» могла доставить к цели термоядерную боеголовку мощностью три мегатонны, причем предельное отклонение от точки прицеливания составляло не более трех километров. МБР «Титан-1» имела аналогичные характеристики.

Принятая на вооружение в 1962 году баллистическая ракета «Титан-2» несла сверхмощную термоядерную боеголовку мощностью десять мегатонн и обладала высокой по тем временам точностью. Предельное отклонение от цели составляло два с половиной километра (советские межконтинентальные баллистические ракеты достигли подобной точности лишь к концу 60-х годов).

Флот США к тому моменту получил десять атомных ракетных подводных лодок типа «Джордж Вашингтон», каждая из которых несла 16 баллистических ракет «Поларис» (всего 160 БРПЛ).

Между тем, советский ВМФ до конца 1962 года получил от промышленности лишь четыре атомные ракетные подводные лодки проекта 658, каждая из которых несла всего три ракеты Р-13. При том, в отличие от американских ракетоносцев, советским для пуска ракет приходилось всплывать на поверхность воды, что делало их весьма уязвимыми для противолодочных сил противника. Кроме того, максимальная дальность полета Р-13 (600 км) была в три с лишним раза меньше, чем у американских «Поларисов».

Сама идея размещения на Кубе советских войск родилась в Москве, а не в Гаване. Н.С. Хрущев, главный виновник кризиса, позже следующим образом описывал ход своих рассуждений:

«Ездил я по Болгарии, а мой мозг неотвязно сверлила мысль: „Что будет с Кубой? Кубу мы потеряем!“ Это был бы большой удар по марксистско-ленинскому учению, и это отбросит нас от латиноамериканских стран, понизит наш престиж. И как на нас потом будут смотреть?

Советский Союз – такая мощная держава, а ничего не смог сделать, кроме пустых заявлений, кроме протестов и вынесения вопроса на обсуждение ООН, как это случается. На все такие протесты, которыми пользуются в подобных случаях, США и другие империалистические страны почти не обращают внимания. Идет, конечно, дуэль через печать, через радио и потом кончается так, как сделал агрессор. Это для меня было совершенно ясно…

Я, как Председатель Совета Министров СССР и Первый секретарь ЦК партии, должен был так решить вопрос, чтобы не вползти в войну. Ума-то никакого особого не требуется, чтобы начать войну. Требуется больше ума кончить ее. Дураки легко начинают войну, а потом и умные не знают, что делать. Существовала и другая трудность. Очень просто поддаться крикам со стороны США и перейти на словесную дуэль, которая в вопросах классовой борьбы мало чего стоит».

Итак, по мнению кремлевского вождя, словесная дуэль с США была абсолютно бесполезной. Его больше привлекала возможность бряцать оружием на международной арене, показывать мощь советской военной машины, дабы играть в мировой политике более весомую роль. Поскольку в области экономики (особенно в сфере жизненного уровня населения) шансов в соревновании с США Советский Союз практически не имел, «преимущества социализма» он мог демонстрировать лишь в военной сфере, тем более, что лозунг «пушки вместо масла!» по-прежнему оставался сутью советской политики.

И вот, вместо того, чтобы попытаться урегулировать напряженную ситуацию вокруг Кубы дипломатическими средствами, Хрущев сделал ставку на оружие. Значительный прогресс в области военного ракетостроения, успешное испытание термоядерной «царь-бомбы» мощностью 50 мегатонн в октябре 1961 года, вскружили голову эмоциональному Никите Сергеевичу. Уверовав в абсолютную мощь ядерных ракет, Хрущев рассчитывал, что американцы не смогут противостоять советскому давлению, и он станет хозяином положения.

К тому же, первый секретарь ЦК КПСС крайне низко оценивал своего основного противника – президента США Джона Кеннеди (1917–1963). Он полагал, что сравнительно молодой американский лидер не имеет достаточного политического опыта, а главное, желания и воли идти в противостоянии с СССР до конца. Поэтому появление советских ракет под боком у Вашингтона заставит президента США пойти на уступки.

В полном соответствии с лучшими советскими традициями, ракетно-ядерный сюрприз для Америки решили подготовить в обстановке строжайшей тайны. Хрущев вспоминал:

«Я подумал: а что, если мы, договорившись с правительством Кубы, тоже поставим там свои ракеты с атомными зарядами, но скрытно, чтобы от США это было сохранено в тайне? Надо будет поговорить с Фиделем Кастро, обсудить нашу тактику и цели, которые мы преследуем. Когда все будет обговорено, можно начинать такую операцию. Я пришел к выводу, что если мы все сделаем тайно и, если американцы узнают про это, когда ракеты уже будут стоять на месте, готовыми к бою, то перед тем, как принять решение ликвидировать их военными средствами, они должны будут призадуматься».

Никиту Сергеевича мало пугала высокая вероятность перерастания кризиса в термоядерную войну. Наоборот, он был оптимистом:

«Эти средства (советские ракеты – И.Д.) могут быть уничтожены США, но не все. Достаточно четверти, даже одной десятой того, что было бы поставлено, чтобы бросить на Нью-Йорк одну-две ядерные бомбы, и там мало что останется. Атомная бомба, сброшенная США на Хиросиму, имела мощность в 20 тысяч тонн взрывчатки. А нашу бомбу в миллион тонн еще никто не проверил на себе. Но по нашим испытаниям было известно, что разрушения производятся колоссальные. Я не говорю, что все бы там погибли. Нет, не все бы погибли, но трудно сказать, сколько не погибло бы…

Думалось, что это сможет удержать США от военных действий. Если бы сложилось так, то было бы неплохо: получилось бы в какой-то степени „равновесие страха“, как Запад это сформулировал».

Хрущеву очень хотелось иметь под боком Америки свои ядерные ракеты, но так, чтобы противник не подозревал об этом – тогда в случае острого военно-политического кризиса Советский Союз в решающий момент мог бросить на стол козырную карту, решив исход игры в свою пользу.

Было еще одно обстоятельство, заставлявшее советское руководство прибегать к подобной секретности: срок подготовки к старту ракет среднего радиуса действия Р-12 составлял не менее 16 часов, что делало их весьма уязвимыми в случае внезапного нападения противника. Они служили прекрасным средством первого удара, а вот для ответного подходили мало.

Вернувшись из Болгарии в Москву, Хрущев, немедленно собрал коллег по Президиуму ЦК КПСС и изложил им свою идею. Естественно, что все согласились с первым секретарем, лишь Микоян высказал определенные опасения:

«Его оговорки заключались в том, что мы решаемся на опасный шаг. Однако это я и сам сразу высказал. Я даже так заявил, что этот шаг, если грубо сформулировать, стоит на грани авантюры. Авантюризм заключается в том, что мы, желая спасти Кубу, сами можем ввязаться в тяжелейшую ракетно-ядерную войну».

Однако угроза третьей мировой войны партийных вождей СССР по большому счету не пугала – они были готовы пожертвовать своей страной и своим народом ради окончательного торжества идей коммунизма. Вот что говорил об этом Хрущев:

«Если жить только под давлением боязни и в том смысле, что всякая наша акция в защиту себя или в защиту наших друзей вызовет ракетно-ядерную войну, – это, следовательно, означает парализовать себя страхом. В таком случае война возникнет наверняка. Враг сразу почувствует, что ты боишься, если он придет с войной. Или же ты без войны станешь уступать постепенно свои позиции и дашь возможность врагу достичь его целей. Или же ты своей боязнью и уступчивостью так разохотишь врага, что он потеряет всякую осторожность, и уже не будет чувствовать той грани, за которой война станет неизбежной.

Такая проблема стояла раньше и стоит сейчас. Надо не желать войны и делать все, чтобы не допустить войны, – но не бояться войны. Если создается невыгодная ситуация, то ты должен отступить. Однако, если отступление есть начало конца твоего сопротивления, так лучше уж рискнуть. На миру и смерть красна! Попытаться сокрушить своего врага, а если война будет навязана им, сделать все, чтобы выжить в такой войне и добиться победы. Вот, собственно, как мы все понимали сложившуюся ситуацию»[13]13
  Стратегическая операция «Анадырь». Как это было. М., 2002, с. 10.


[Закрыть].

Разумеется, Хрущева и его «гоп-компанию» (президиум ЦК КПСС) абсолютно не интересовало мнение сограждан: готовы ли они умереть за призрачные идеалы мировой революции, хотят ли пожертвовать своим благополучием и самой жизнью ради этой химеры. Вместо того, чтобы решать множество повседневных проблем многострадального народа, Хрущев со своими соратниками затеял авантюру, грозившую гибелью всему человечеству.

24 мая 1962 года на расширенном заседании Президиума ЦК КПСС, после короткого обсуждения, было единогласно принято решение разместить на Кубе советские ракеты среднего радиуса действия Р-12 и Р-14 с ядерными боеголовками. Никита Сергеевич вспоминал:

«К такому выводу все мы пришли после двукратного или трехкратного обсуждения моего предложения. Я предлагал не форсировать это решение, чтобы оно выкристаллизовалось в сознании каждого и каждый бы, понимая его последствия, знал, что оно может привести нас к войне с США. Решение было принято единодушно»[14]14
  Там же, с. 10.


[Закрыть].

При этом никого не интересовало мнение кубинцев – готовы ли они принять таких гостей? Никаких просьб кубинского руководства о размещении на острове советских ракет никогда не существовало. Решение приняли в Кремле, а кубинцев поставили перед свершившимся фактом, лишь согласовали с ними технические детали акции.

Заправка ракеты Р-12.

После этого военный механизм был запущен. Главное оперативное управление Генерального штаба, под руководством генерал-полковника С.П. Иванова (1907–1993), немедленно начало подготовку и проведение мероприятия «Анадырь» – такое кодовое наименование получила операция по переброске войск на Кубу.

Во всех документах операция была закодирована под стратегическое учение с перебазированием войск и военной техники в различные районы Советского Союза. Уже к 20 июня была сформирована Группа советских войск на Кубе (ГСВК), командовать которой назначили генерала армии И.А. Плиева (1903–1979). Для пущей секретности, этого лихому рубаке (в годы Отечественной войны он командовал кавалерийской дивизией, а затем корпусом) выдали документы на имя «специалиста по сельскому хозяйству» Ивана Александровича Павлова. Список руководящего состава ГСВК утвердили 7 июля 1962 года лично Хрущев и Подгорный. Хрущев позже вспоминал:

«Разработка операции была поручена товарищу Малиновскому, к этому делу был допущен узкий круг людей. Подсчитали мы наши ресурсы и пришли к выводу, что можем послать туда ракеты с миллионным по мощности зарядом каждая. Дальность полета этих ракет была, по-моему, у большинства из них две тысячи километров, а 4 или 5 ракет могли лететь и четыре тысячи километров. Были выбраны точки размещения стартовых позиций; примерились с какой точки могут быть поражены какие объекты. То есть, была проведена проработка использования ракет в целях нанесения максимального урона противнику. Получалось грозное оружие, очень грозное! Но этого было мало.

Мы считали, что если уж ракеты ставить, то их следует охранять, защищать. Для этого нужна пехота. Поэтому решили послать туда также пехоту, что-то около нескольких тысяч человек. Кроме того, были необходимы зенитные средства. Потом решили, что нужны еще и танки, и артиллерия для защиты ракет в случае высадки врагом десанта. Мы решили направить туда зенитные ракеты класса „земля – воздух“, хорошие ракеты по тому времени. У нас имелись зенитные ракеты разных калибров и образцов. Первые из них уже устарели, и мы решили послать самые последние модели, которые были запущены в производство и поступали на вооружение Советской Армии…

Кроме того, на первых порах мы хотели сохранить абсолютную секретность и считали, что чем больше людей привлекается, тем больше возможность утечки информации. В результате набиралось несколько десятков тысяч человек наших войск. Для управления ими надо было создать штаб. Малиновский как министр обороны предложил утвердить руководителем генерала армии Плиева, осетина по национальности»[15]15
  Стратегическая операция «Анадырь». Как это было. М., 2002, с. 10.


[Закрыть].

Характерно признание Хрущева, что только после детальной разработки плана операции и начала ее подготовки, в Москве вспомнили о Фиделе Кастро:

«Когда точно подсчитали, что необходимо перебросить на Кубу, было дано задание подумать, какое количество кораблей понадобится, чтобы в максимально короткое время перевезти всю эту технику. Это было поручено работникам армейского и флотского тыла в Министерстве обороны и Министерству морского флота. Они должны были обеспечить выполнение операции.

Затем мы решили направить на Кубу нашу военную делегацию. Основная ее задача – проинформировать Фиделя о наших предложениях и заручиться его согласием. При наличии его согласия наши люди должны были осмотреть местность, выбрать точки для расположения ракет и изучить места расположения остальных войск. Одним словом, машина завертелась».

Делегация, отправившаяся через несколько дней на Кубу (в нее вошли первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Шараф Рашидов, главнокомандующий PBСH маршал С.С. Бирюзов (1904–1964), генерал-лейтенант авиации С. Ушаков и другие), проинформировала кубинских лидеров о подарке, подготовленном им советскими товарищами.

Как сообщал в Москву посол в Гаване А. Алексеев, эта новость поначалу вызвала у Фиделя Кастро, мягко говоря, недоумение и растерянность. Но, выслушав аргументы советской стороны об опасности американской агрессии (и намеки на возможность, в случае отказа разместить советские ракеты, прекращения материальной помощи со стороны СССР), он согласился – раз это столь необходимо для укрепления «безопасности» социалистического лагеря.