Текст книги "ПЕРПЕНДИКУЛЯР"

Автор книги: Игорь Астафьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Да полноте-ка!

– ...Ну, по нашим меркам, и ни одной души пока не видел. Так?

– Думаю, да. Надеюсь.

– Теперь ты. Ни планетой, ни страной обитания не связан, летаешь быстро, видишь сквозь предметы...

– Прямо сержант Интерпола!...

– Я не о том. Ты хоть одну душу встречал?

Галактион подумал.

– Вроде, не встречал и не провожал.

– Понял?

– Нет.

– А где же они по-твоему? Где-то они должны быть! Где?

– Если они вообще есть.

– Это – дополнительная трудность. Нужно отыскать пропавшего кота. Или попугая. Не будучи уверенным в том, что они вообще были.

– Да. С тех пор, как я тебя повстречал, мне еще отдыхать не приходилось.

– Так мне этим гордиться или считать себя занудой?

– Гордиться будешь, когда с душами по-душам поговорим.

– Как думаешь, сможем?

Риторический вопрос. Кого искать? Души умерших? Галактион немного подумал, недели две, не больше.

– Лететь надо,– Сказал.

– Что? Куда?

– Лететь надо,– Повторил Галактион.– Куда, пока не знаю. Но зато знаю точно, что, лежа на диване, ничего не найдешь. Даже кошки с попугаем, не говоря уже об обиталище душ.

Значит, опять командировка. Вот он, первый вылет с конкретной, четко обозначенной целью. И какой!

Мне вдруг стало жутковато. Все, что было до сих пор, казалось ни к чему не обязывающей игрой, абстрактным диспутом на изысканные темы.

А сейчас мне стало ясно, что это уже не просто буйство фантазии, а попытка прикосновения к высшему – разуму во Вселенной.

Грандиозность цели холодила пятки. Мой электрон показался мне вдруг таким большим, неуклюжим, хрупким. Как велосипедик среди большегрузных самосвалов. Да еще с неуверенным водителем.

А что если я не вернусь? Потеряюсь, трансформируюсь, утрачу свое "я"? Это вам уже не шуточки! Найдут соседи мое тело без признаков насильственной смерти, поставят пошлый диагноз "скончался от ОРЗ", и никому в голову не придет, что владелец тела жив и летает где-то элементарной частицей, совершая научный подвиг. И некуда ему будет вернуться.

Вот будет парадокс: квартира есть, а тела нету. Обидно.

А вот это совсем серьезно!

– Ничего,– сказал Галактион,– я буду лететь впереди тебя и, если что, подстрахую.

Я подавленно молчал.

– Что, убоялся?! Своих же вопросов?

– Тебе хорошо говорить. Всю жизнь летаешь. А я простой, отдельно взятый человек. В смысле, гражданин. Боязно.

– Зато представляешь, если нам удастся что-нибудь найти?! Это же!... А ты, между прочим, вообще можешь стать бессмертным. Как личность. Твоим именем будут называть рейсовые автобусы!

– Да ну тебя к черту!

– Его тоже можно поискать.

– Скажи, а ты того... Не сделаешь мне чего-нибудь дурного?.. Как-никак знакомы всего несколько дней (в астральном измерении).

– Понимаю тебя. Гарантии никакой, кроме моего слова. Но разве наличие документа, это полная гарантия?

Действительно, в нашей стране гарантированно можно только быть ограбленным и обманутым. Всё остальное – вряд ли.

Галактион улетел собираться в дорогу, а я пошел спать. Души... Что ж, попробуем поискать где их можно найти.

Шла то ли поздняя осень, то ли ранняя зима... Вообще-то, было лето. Но, как всегда, не у нас.

Игорь Астафьев Перпендикуляр

VI

Забудьте о плоскостопии и импотенции ! * Сугубо материальные субъекты * Духовные привычки *Нормальный мужик в кривом пространстве * Дыра в дыре * Потомственный вредитель * Всё впускать и ничего не выпускать *

Как чувствует себя человек перед тем как отправиться в неизведанное? Естественно, находится не в самой лучшей форме. Примерно так же, как перед визитом к нашему российскому зубному врачу (образца советского периода – прим.авт.) Кто знает, может они со временем все же станут стоматологами?..

Это состояние проявляется в подавленной задумчивости, пониженной реакции, рассеянности и усиленном интересе к популярной медицинской литературе. Ну и, конечно, в полном отсутствии интереса к своей основной работе. Если таковая имеется.

Я не явился исключением. Да и как же, явишься тут исключением, после того что тебе предстоит. Это даже не Юрий Гагарин, а скорее Белка со Стрелкой. С той лишь разницей, что сами по себе Белка и Стрелка не ставили перед собой научные и философские задачи.

Крайняя нетрадиционность и, мягко говоря, необычность даже слегка раздражали. С одной стороны, величие задачи давило со страшной силой и требовало основательной подготовки, а с другой стороны, готовить-то как бы и нечего. Ни чемоданы собирать, ни термос с бутербродами запасать, ни за билетами бежать в кассу, ни нижние места клянчить.

Лучше бы уж всё это делать, а то никакого отвлечения.

Остается нездоровый интерес к популярной медицине. Что ж, в моем случае он представляется абсолютно здоровым. Да еще не мешало бы проявить здоровый интерес к популярной юриспруденции насчет двойного гражданства или, не дай Бог, завеща...

Пока Галактион готовил общую теоретическую базу для экспериментального вояжа, я в отведенное мне время принялся за медицинскую, психологическую и юридическую подготовку.

Юридическая подготовка представляла собой дружеские или просто платные консультации на предмет наследования имущества.

На стенах адвокатских контор висели объявления об оптовых скидках заказчикам юридических услуг, проходящих одновременно по пяти и более уголовным делам.

"А что,– хитро спрашивал я,– если вдруг какой-либо гражданин сменил бы вдруг свою натурально-вещественную форму, будет ли он являться по-прежнему тем же субъектом гражданского права?"

"Скорее всего,– отвечали мне служители нашей Фемиды,– поскольку такой случай законодательно не предусмотрен, то все имущество трансмутирующего субъекта после полной уплаты им налогов перейдет в собственность государства."

С медиками беседы были более обстоятельными. На стенах поликлиник наперебой красовались рекламы чудовищных по эффективности препаратов.

"ЗАБУДЬТЕ О ПЛОСКОСТОПИИ И ИМПОТЕНЦИИ ОДНОВРЕМЕННО! ПРИ ПОКУПКЕ БОЛЕЕ ДВУХ УПАКОВОК – СКИДКА 10%! ПРИ ПОКУПКЕ БОЛЕЕ 10 УПАКОВОК СКИДКА 20%!!"

Кто-то от руки дописал: "А кто вообще не купит эту дрянь, получит скидку 100%! Плюс сохраненное здоровье."

– Такие случаи медицине известны,– буднично отвечали мне служители нашего Гиппократа,– После курса платного медикаментозного лечения, как правило, движимое и недвижимое имущество больного переходит в собственность государства,– бодро заканчивали они.

С психопатологом и вообще разговаривать было неинтересно, до того он был умный.

– Спокойней надо быть, батенька,– устало сказал он сразу, едва увидев меня,– Все равно в этой стране рано или поздно все отходит лично государству, откуда и разворовывается. Станьте вы хоть двуглавым орлом.

Тут я понял, что наконец-то полностью получил русскую истину в последней инстанции и вряд ли кто сможет сказать мне больше.

– Спасибо за скромную оценку моей высокой персоны,– рассеянно сказал психолог после того как я с благодарностью стал прощаться,– Передайте от меня привет всем разумным эманациям по ту сторону добра и зла.

Странные, однако, люди, эти психологи – философы от человеческого сознания. Никогда не поймешь, то ли они действительно шибко умные, то ли прикидываются дураками.

Так завершился мой нездоровый интерес к социальным наукам, результаты которого лишний раз подтвердили, что лучше всего ответы на вопросы, касающиеся тебя лично, искать самому.

Галактион не заставил себя долго ждать. Скоро он появился со своим планом трансвселенского полета.

– Как готовность, как настроение?– по-отечески осведомился он.

– Да как тебе сказать... Наверное, как перед первым прыжком с парашютом. Неизвестной системы.

– Ну это пройдет.

("Пройдет-то, конечно, пройдет, только каким образом и не вместе ли с моей жизнью...,– мрачно подумал про-себя я.)

Я уже научился думать про-себя так, чтобы Галактион не услышал. Для этого надо думать без слов, а только смыслом. Это не так сложно, как кажется.

– А как готовность?,– переспросил Галактион,– Готов ли к выполнению задачи?

– Сначала прошу уточнить пути и способы её выполнения. С чего начнем и как вообще будем действовать?

– Полагаю, что для начала нам надо побыть в свободном полете в нескольких измерениях и поискать границу между живой и неживой материями. Или, если угодно, попробовать попасть во Вселенную разума. Возможно, при этом потребуются некоторые качественные изменения, но нам ведь не привыкать менять образы.

– На лету менять образ я еще не научился.

– Ну, до этого нам еще далеко. Во-вторых, если будет действительно

нужно, еще и не то сделаешь. А в-третьих, мне тоже придется делать то

же самое. Если мы действительно попадем в параллельную Вселенную, то будем полностью в равных условиях. Для нее мы оба – сугубо материальные субъекты, что ты, что я.

Мы вылетели 2 апреля, где-то около часу дня. Я специально не стал ни писать завещаний, ни уходить в отпуск, ни ставить квартиру на сигнализацию.

Во-первых, потому что надеялся на лучшее, а во-вторых, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.

Отправляться в полет я решил только из своей квартиры, чтобы в случае непредвиденной задержки на неизвестное время мое оставленное без присмотра тело не давало повод для нежелательных в отношении его действий. Пусть лежит себе на диване.

Телефон был поставлен на автоответчик, газ, вода и холодильник отключены, на себя я надел теплый свитер и лыжную шапочку, чтобы в случае чего не замерзнуть пока меня нет.

Может, все это и лишнее, но кто его знает... Я даже надел купленный заранее памперс (вот они, издержки материального обмена веществ!), надеясь, что физиологические рефлексы без меня останутся на месте.

На этот раз преобразился я довольно уверенно, не спеша. Попробовал скорость, облетел Землю пару раз,вернулся в себя и позвал Галактиона.

– Готов. Ну что, вперед?

И мы отправились в неизведанное.

Сразу бросается в глаза, что так называемая материальность нашего мира довольно условна. В нем царствует Пустота, наполненная полями и пронизываемая излучениями. Излучения я как бы чувствовал, но не видел.

Вообще, одно время я думал, что в образе электрона окружающий мир мне представится в виде элементарных частиц. То есть я начну видеть атомы, продираться сквозь кристаллические решетки, в общем, видеть мир, увеличенный для меня в тысячи раз.

Этого не произошло. Во-первых, видимо потому, что непосредственно у электрона никаких глаз нету и он видит как бы моими, а во-вторых, электроном было не мое тело, а мое сознание вместе с некоторыми чувствами.

Я располагал зрением и слухом. Естественно, осязания, обоняния и вкуса не было. Впрочем, так же естественно, если бы не было всего остального. Ведь мои уши, глаза, рот и нос остались дома. Но зрение и слух почему-то были.

Сначала я заключил было, что с переходом в образ остаются чувства, связанные непосредственно с головой, как частью тела и хранителем разума. Но ведь вкус ощущается ртом, а рот – на голове. То же и с запахом.

Потом пришло другое, наверное, более правильное объяснение.

Если представить себе как бы спектр Вселенной от материального к духовному, то сначала идут материальные тела (предметы), затем, наверное, поля, ну а еще выше совершенно нематериальные субстанции. Галактион по этой классификации являлся разумным полем.

Поскольку я нахожусь в образе электрона, как бы тоже на второй ступени, то у меня и остались чувства второй ступени. Воспринимающие поля: зрение и слух. Все остальные чувства, как непосредственно связанные с материальными веществами, остались там, "внизу".

Наверное, у существ, постоянно обитающих на второй ступени, есть и другие неизвестные нам чувства, что и подтвердил Галактион.

– Действительно,– сказал он,– есть еще огибание – чувство кривизны пространства, обдувание – чувство истинности, обалдение – чувство эмоциональности и настроений. Это из нетипичных для вас чувств.

– Я тоже знаю совершенно нетипичные для человечества, как биологического вида, дополнительные чувства, которыми в совершенстве обладают отдельные группы людей. Вам, астральным, такое и не снилось.

К примеру, у чиновников есть отшивание – шестое чувство на ненужных им посетителей, огребание – седьмое чувство левого вознаграждения и опускание – восьмое чувство выживания хороших специалистов, чтобы не создавать ненужного фона для себя.

Есть еще чувство юмора, чувство прекрасного. А еще у некоторых есть обсир..., в общем, редкий талант обгаживать всех, кроме себя. Причем, что удивительно, этот "дар" дается пожизненно, не поддается никакому излечению и никоим образом не зависит от каких бы то ни было фактов.

Знавал я тут одну благочестивую семейку с такими способностями. Жаль, не научилось еще человечество использовать эту энергию в прикладных целях. Для уничтожения домашних вредителей, например.

А что, получается эффект почище дихлофоса, когда тебе с заботой и участием с высоты незаконченного начального образования каждый день настоятельно рекомендуют носить другую обувь, одежду, сменить мебель и жену. И когда ты вежливо отказываешься, безапелляционно констатируют какой ты неблагодарный, глупый и невоспитанный мерзавец.

После чего еще добавляют, что ты еще и редкий нахал, поскольку так ни разу и не поблагодарил за бесплатные советы и бесплатно же выданную тебе вышеописанную объективную характеристику.

Жаль, что у домашних насекомых нет ни интеллекта, ни таких благочестивых семеек.

– Куда летим?– спросил я.

– Для начала, к стыку трех ближайших измерений.

– А как мы их почувствуем, увидим или услышим?

– Наткнемся.

– А это не больно? И как ты вообще ориентируешься в нашем пространстве, ведь стык измерений это не государственная и даже не административная граница.

– Самая настоящая граница, только "прозрачная". Как между Россией, Украиной и Белоруссией.

– С таможней?

– Не спрашивал. Может, и с таможней. А только что с нас взять, ты ведь не редкоземельный металл и даже не палка колбасы. Да и карманов у тебя нету.

– Ладно, успокоил. И далеко это?

– Не очень. Повсюду.

– Зачем же тогда было лететь?!

– Ну как бы тебе объяснить... Где у вас стоят дома со всеми удобствами ?

– Как где, везде.

– Но тебе ведь нужно идти, чтобы войти в другой дом?

– Да, но я, по крайней мере, знаю куда иду.

– Так и я знаю как лечу. Мне не надо знать куда, важно как лететь.

– Ну и как мы летим? По-моему, просто по прямой в неизвестном направлении.

– Не совсем. Мы летим к ближайшей черной дыре, чтобы легче получить спиральное ускорение. Там это намного удобнее.

Мы помолчали. И вдруг я поймал себя на мысли, что когда мы не разговариваем, я совершенно не имею представления где Галактион и есть ли он рядом вообще.

– А ты не находишь, что мне тебя нужно все-таки хотя бы немного видеть? А то тебе придется постоянно вопить, чтобы я летел на звук.

– Об этом я как-то не подумал. Мне ведь светиться нечем. Хорошенькое дело. Видеть и постоянно слышать друг друга нельзя, а всё известное остальное – от материального. Ни пощупать, ни понюхать.

Но не может быть, чтобы не нашлось решения. Галактион есть, я есть, мы общаемся. Стоп! Говорим-то мы не звуками, а разумами. Значит, это не слух, а другое чувство. Может, оно способно дать мне ощущение астрального существа?

– Галактион, а как ты меня находишь?

– Так ты же белковое существо!

– Я понимаю, а когда я электрон?

– Тоже не трудно. Подумаю и вижу.

– Тебе хорошо, знаешь о ком и как думать. А я же не представляю как о тебе думать, ни разу не видел. Только слышал, причем с какой стороны определить невозможно.

– Значит, тебе следует не просто думать обо мне, а думать очень точно. Так же, как когда ты думаешь о ком-нибудь из твоих знакомых. Он при этом, наверное, как-бы стоит перед глазами.

– Так у него же есть внешность.

– А у меня есть личность, характер, привычки.

– Вот если бы у тебя были привычки разбрасывать вещи, гладить шнурки, есть шкурки от бананов, тогда это было бы легче. "Тот, кто ест шкурки от бананов" – и этого бы уже хватило. А то у тебя привычки сугубо духовные. Думать о вечном, искать истину, общаться с человечеством. Как-то неконкретно, общо.

– А по-моему, вполне достаточно. Астральная сущность, которая общается с человечеством, ищет истину и думает о вечном. Это я. Кто еще соответствует этому описанию?

– Пожалуй, только призрак коммунизма. Но надеюсь, что он не будет отзываться.

– Так попробуй. Как по-твоему, где сейчас я?

Я подумал.

– Справа!

– Нет, сверху. Давай еще раз.

– Теперь снизу!

– Да нет, впереди. Что-то не выходит. Надо как-то по-другому. Может, попробуешь цифрами?

– Я попробую иначе. Вот. Сейчас ты, кажется, пересекаешь мне дорогу.

– Верно. И при этом у меня было ощущение мурашек по всему полю. Что это ты применил? Десятое чувство открыл?

– Да в общем, ничего особенного. Просто мысленно про себя "покрыл" тебя непечатным ласковым словом. Получилось как эхолокатор.

– Вот видишь, все гениальное просто. Теперь нам будет легче летать по измерениям. Но предупреждаю, что во время перехода тебе придется крыть меня непрерывно, потому как малейшее отклонение, каких-нибудь 200-300 километров, может затянуть тебя в черную дыру. А оттуда ничто не может вырваться. В том числе звук, свет и другие поля. Чего уж там какому-то госслужащему в образе – даже Государственная Тайна даже путем утечки информации, и то не может выйти оттуда.

– Да уж постараюсь. А насчет Государственной Тайны ты что, проверял, что ли?

– Проверять не проверял, иначе не летел бы тут, а только ни одна известная мне разумная субстанция ничего не знает о том, что там внутри. Значит информация тоже не может преодолеть этот барьер.

Мы летели по материальной неорганической Вселенной. Это слегка напоминало подводное плавание ночью. Созвездия и планеты проплывали мимо светящимися пузырьками. Дальние галактики, как неподвижные косяки рыб, висели в пустоте. Я чувствовал волны излучений, муть космической пыли.

Океан без берегов.

– Галактион, а как увидеть черную дыру, она же, я думаю, действительно черная. А черное на черном фоне выделяется слабо.

– Верно. И поэтому ее надо увидеть на фоне какой-нибудь звезды или галактики. Кстати, вон, видишь? В небе звездочка погасла. Тьфу, земная привычка! В каком небе?!.. Частушка какая-то. Так, вроде действительно исчезла. Сейчас проверю, просто так она погасла, сама по себе или ее дырка заслонила. Подожди, слетаю.

Я выругался и увидел стремительно удаляющегося по спирали Галактиона. Гулкая тишина Вселенной завораживала. Я завис в пространстве и, кажется, слегка задремал. Мне приснился Семеныч (да, это был точно он!), летящий почему-то в импортном, чуднoй формы ночном халате со стороны Земли. А вдруг, не дай Бог, Семеныч умер и я видел его летящую в рай душу? Мне бы окликнуть его, да ведь во сне это редко кому удается. Приснится же такое...

– Нет,– вернувшись сказал Галактион,– дырка здесь ни при чем. Просто действительно погасла. У вас на Земле говорят, что у каждого человека есть своя звезда...

Я вздрогнул.

– К чему это ты?

– Просто так. Вдруг вспомнилось. А что?

– Да так, ничего. Я вот тут без тебя вздремнул...

– Однако, ты виртуоз. Спать в образе еще никому не удавалось. Полетели-ка на мое старое место. Там точно дырка была.

– А где это?

– Да тут недалеко. Минут двести лету. Вон смотри, слева-сзади треугольник крупных красных звезд. Так вот там, внутри него.

– А почему же мы полетели от него?

– Ошибаешься. Мы летим как раз к нему, причем кратчайшей дорогой.

– Кривизна пространства в действии?

– Верно.

– Но неужели она проявляется так буквально?

– Поясню на примере. Допустим, есть на свете нормальный мужик. В смысле правильный. Ну или женщина. Хотя для примера пусть будет мужик, причем женатый. Это как-бы середина. Свекор и свекровь, допустим, сверхэкономны и гипербережливы. А жена, скажем, довольно легкомысленна. Транжира, если сказать прямо. Это полюсa. Как думаешь, кто к кому ближе? Казалось бы, "правильный" мужик. Но это при прямом пространстве (которое есть только на картинке). А на практике свекровная сторона пилит мужика за то, что он мот, жена пилит его за то, что он скряга, в результате полюса сближаются, жмут друг другу руки, лобызаются, а середина остается в дураках и дальше всех отодвинутой. Вот она, кривизна пространства. В форме подковы счастья.

– Смотри-ка, треугольник нас, вроде, догоняет и обходит.

– Все правильно. Только больно ты нужен ему, чтобы он тебя еще догонял... Он как висел, так и висит. Просто это значит, что мы летим к нему верной дорогой.

– А если бы мы летели по прямой, долетели бы?

– Естественно. Только в два раза дольше. А вот и она, кажется, чернеет. Теперь стоп. Давай остановимся и обговорим детали. Ты должен лететь точно за мной, никуда не отклоняясь. Благо, киосков с мороженым и пивом здесь не бывает. Если потеряешь меня из виду, то назад не поворачивай, продолжай движение с той же скоростью. Целься всегда на полрадиуса мимо дыры. Точно расстояние объяснить трудно, здесь надо держать равновесие. Если отойдешь слишком далеко, круговое ускорение будет маловато и ты останешься в этом пространстве. Слишком близко – затянет и пикнуть не успеешь.

Ориентируйся по вращению звезд вокруг тебя. Они должны слиться в один розоватый фон. Потом раздастся вспышка с характерным хлопком. После этого резко забирай в сторону от дыры и замедляйся. Ты будешь в смежном пространстве.

– Именно в том, в котором нужно? А если ты попадешь в одно, а я в другое?

– Возможно, хотя и маловероятно. Зависит от направления спирали, а его-то задам тебе я.

– А вдруг придется лететь обратно одному? Всякое бывает. Тогда тебе нужного направления не найти. Заблудишься в пространствах. Но у тебя всегда есть запасной вариант, в отличие от меня. Ты всегда можешь выйти из образа, и оказаться на своем диване. В этом твое преимущество передо мной. А вот если я промахнусь, то мне уже из черной дыры никогда не выйти.

– Да уж, будь, пожалуйста, поосторожней, чтобы мне не пришлось искать тебя по дырам.

Мы сгруппировались. Галактион отсчитал старт с большой точностью (один, девятьсот тысячных, восемьсот тысячных,..., двести, сто, С БОГОМ!) и мы устремились вперед что было сил, держась от дыры на полрадиуса.

Звезды затеяли вокруг нас бешеный круговорот, сливаясь все больше в один тусклый фон. Нас захватила центростремительная сила. Это напоминало то, как если бы мы неподвижно висели внутри равномерно светящейся прозрачной ягоды с аспидно черной косточкой. Как космические белки в колесе.

Необычная красота окружающего так поразила меня, что я буквально на мгновение забыл про Галактиона.

"Газуй, недо...!!"– только и упел я расслышать обрывок вопля Галактиона и наступила темнота.

Весь мир слипся в один вязкий комок черной пустоты, которая стиснула меня со всех сторон.

Я почувствовал себя эмбрионом, у которого нет никаких чувств, кроме чувства отсутствия свободы.

Наверное хорошо, что у обычных эмбрионов нет разума, а то им было бы совсем невесело. Теперь я знаю, что значит чувствовать себя эмбрионом.

Еще ничего не понимая, я окликнул Галактиона, но мысль, затрепыхавшись, как бабочка в сачке, так и увязла во мне. Никто не ответил.

Наконец до меня окончательно дошло, что я никуда не перелетел, а банально был затянут и поглощен черной дырой из-за того, что потерял скорость и бдительность. Не справился с управлением.

Полный коллапс. Почему-то вспомнилось, как меня в детстве заперли в темной кладовке. Там было тепло, темно и пахло нафталином. Самое интересное, что при этом совершенно не хотелось кричать и звать на помощь. Казалось, что если я закричу, то вся окружающая темнота навалится на меня и задушит, как подушкой.

Крик был диким диссонансом в этом царстве неподвижности. Так и просидел в одной позе, пока меня не позвали ужинать.

Такое же оцепенение было и сейчас с той лишь разницей, что ужина, наверное, не предвидится.

Сколько времени прошло, я не знаю. Вдруг мне послышался лязг засова, тяжелый скрип металлической двери и невнятные голоса. Затем промелькнул яркий свет сквозь дверной проем и снова все стихло.

"Очень странно,– подумал я,– Откуда в открытом космосе закрытая металлическая дверь? Бред, наверное."

Эй!– Громко подумал я.– Есть тут кто-нибудь?

– Да не кричите Вы так,– сказал усталый голос,– Конечно же, есть. Причем не просто есть, а отдыхают. Хотя что толку... Ну ладно, давайте знакомиться, раз уж разбудили. Вы кто?

– Электрон.

– Очень приятно. Иосиф Виссарионович Сталин.

– Здравствуйте, товарищ Сталин!

– О Господи! Неужели непонятно? Я же хотел сказать, что если Вы электрон, то я – непосредственно Иосиф Сталин. Вы, я извиняюсь и надеюсь, нормальный в смысле медицины? Электроны обычно не думают и уж тем более не говорят. Вон они на дворе кучами лежат. Их периодически лопатами отгребают.

– Хорошо, кто же я по-вашему?

– Ясно кто. Такой же, как и я, зэк.

– И за что меня?

– Странный вопрос. Не за что, а как всех. Вы же в черной дыре. Всё впускать и ничего не выпускать.

– А Вы кто?

– Моя фамилия Бляхер. Я вредитель.

– Леон Семеныч?!

– Ну да, я.

– И какой же Вы вредитель, домашний, огородный или, извиняюсь, из человеческих паразитов?

– Потомственный. И напрасно смеетесь. Если они узнают, что Вы или я не вредители, то сильно побьют.

– Помилуйте, за что, почему и, в конце концов, по чему?!

– По мозгам. Это больно. Так что советую сразу принять эти правила. Лично я – потомственный оппортунист, родился в ревизионистской семье. Папа – врач-вредитель, еврей, мама – вейсманистка-морганистка, полька. С глубокого детства был приучен к вредительству. Считал и считаю, что кирзовый сапог на босу и немыту ногу уступает лаковым туфлям. Что бездельник и иждивенец хуже предпринимателя. Поэтому меня надо расстрелять.

– Что-то уж больно спокойно Вы про это говорите.

– А чего волноваться? Расстрелять-то меня должны не сегодня. А завтра здесь никогда не наступит. Это же черная дыра, временное болото. А в них время стоит, помните, в школе учили? Так что сегодня меня могут только побить. Вот этого я и боюсь, а расстрела – нет.

– Леон Семеныч! Что Вы такое говорите?! Вы же родились уже после развенчания культа личности! И вообще, Вы-то как здесь очутились?

– А Вы? Судя по разговору, Вы тоже из настоящего времени.

– Я электрон. То есть, я в его образе. Меня затянуло. По глупости.

– Понятно, хотя и не очень ясно. Космическим путем. А я еще страннее, хотя и тоже исключительно по глупости. Жил себе на Гаваях, спокойно владел своей шахматной школой, все хорошо. Но подвела старинная русская привычка (а вне России все евреи, как известно, – русские). Если все хорошо, то на душе становится неспокойно. И так я был доволен всем, что как-то на досуге решил представить как бы я жил, если бы родился лет этак на пятьдесят раньше.

Лежу я как-то вечером и представляю, что вот арестовали бы меня, придумали бы мне обвинение, ну и так далее. Дурак самодовольный. Теперь-то я знаю, что вредно иметь слишком сильное воображение. И вот, довоображался.

Закрыл глаза, представил себя в камере во всех подробностях, а когда их открыл, то я уже здесь. В камере.

Поначалу думал, что с ума сошел, а потом понял – и верно сошел. Только не с ума, а со своего времени. Теперь вот зэкс-символ, так сказать...

– Так это не так страшно, Леон Семеныч. Это же как я, понарошку, мысленное путешествие!

Раздался скрип двери, вспышка света и я получил сильный удар по голове, которой как бы и не было.

– Ну как "понарошка"?– тихо осведомился Семеныч когда я вновь стал соображать.

– Этого не может быть... Мы же оба там, на Земле, в нашем времени! Здесь же только наши мысли!

– Вот именно. А насчет их они как раз большие мастера.

– Так я возьму, да и выйду сейчас из образа!

– Не хотелось бы Вас огорчать, коллега, но боюсь, что ничего у Вас не получится. Мы в черной дыре. А отсюда ни свет, ни мысли выйти не могут. Железный занавес. Время стоит. Срок, к сожалению, тоже.

– Это что, пожизненное заключение, что ли?!

– Хуже. Боюсь, что вечное.

Так я оказался с легендарным Семенычем в одной камере (или палате это уж кому как). Сидеть пришлось долго. Вот так и бывает: заснул якобы человек летаргическим сном и все думают, что он спит. А он в это время, поди, томится каким-нибудь древнеримским рабом в одном из осколков прошлого.

Может, это и есть ад? А если все-таки расстреляют?

– К сожалению, никак не расстреляют,– говорил Семеныч,– завтра здесь наступить не может.

– А интересно, где оно, здешнее завтра? Небось, в другой черной дыре? Сколько же их должно быть!

– Так ведь на то и бесконечна Вселенная, что много. Какие-то, наверное, лопаются со временем, как мыльные пузыри, другие возникают. Радуйтесь еще, что мы не в том "завтра", а то здесь вечное сидение, а там – вечный расстрел.

Раз в день (если это можно назвать днем) нам приносили в буквальном смысле одну и ту же баланду, которая была абсолютно без надобности, будь она даже черепаховой котлетой.

Попытки что-либо выяснить у охранников были так же тщетны, как перешивание старых носков в модный купальник.

– У этих же до души не доплюешься,– обреченно заключил Семеныч и как бы махнул далекой рукой.

И тут я вспомнил про единственный способ, который мог нам помочь. А способом этим был открытый Семенычем же ЗРБН – закон разумно-беспредельной наглости. Ведь это только уголовные и административные законы действуют исключительно в рамках одной отдельно взятой страны, а, поскольку ЗРБН претендовал на глобальный статус (наряду с законом всемирного тяготения), то он должен действовать и тут.

Раз по уголовным и административным законам Черной Дыры нам ничего хорошего не светило, осталось уповать только на собственные.

Вообще, если какой-нибудь юрист надумает заниматься законотворчеством, то ему следует знать, что лучше работать над глобальными законами. И все равно любой, самый завалящий физик уж если откроет какой-либо закон, то его никакая ведомственная инструкция не переплюнет. Хоть её сто раз переутверждай.

– Ну всё,– сказал я Семенычу,– это для твоего закона будет самое генеральное испытание. И уж если он сработает здесь...

– А если не сработает?

– Должен сработать. Иначе зачем же мы его открывали?

Осталось найти действенный способ применения ЗРБН в суровых условиях дальнего космоса и местного политического устройства.

Идею нашли после того, как Семеныч случайно упомянул в наших философских беседах универсальное доказательство отсутствия Бога, которое использовали советские преподаватели научного атеизма. А именно: "Сможет ли Бог создать камень, который не сможет поднять?" Отсюда делается только два возможных вывода, на которых и существовал советский "социализм": "1. Сам дурак! 2. Если все же не дурак – см. п.1."

"Сможет ли, да сможет ли создать камень?.." Естественно, не сможет. Потому что не захочет! Не захочет повторять ошибок Джинна, которого точно таким же способом загоняли обратно в бутылку из-под джина. "Если ты такой всемогущий,– говорили ему востроголовые сказочные пролетарии,– то сделай так, чтобы ты стал недееспособен! Юркни-ка обратно в бутылку!"