Текст книги "ПЕРПЕНДИКУЛЯР"

Автор книги: Игорь Астафьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

У К Р У П Н Е Н Н А Я С Х Е М А М И Р О З Д А Н И Я
(по интеллектуальному астральному Клубу)

По результатам этой классификации мы отчетливо увидели, что, скорее всего, местом обиталища душ является именно нематериальная Вселенная. Она же представляет для нас наибольший интерес. Но, заглянув в нашу таблицу, мы именно о ней не обнаружили ничего. В классификации так и записано: «Там может быть всё что угодно!».

Надежда была только на то, чтобы попробовать найти взаимодействие между нематериальной Вселенной и известными нам материями. Чтобы по их характеру и виду узнать хоть что-нибудь о самом объекте.

Подобный опыт уже есть. Мы уже давно не удивляемся тому, что по отпечатку лапы и хвоста наши малобюджетные и низкообеспеченные научные работники свободно могут нарисовать нам всего доисторического зверя, которому некогда принадлежали эти самые лапа и хвост. А если еще и экскременты найдутся!..

Вот только платить за это научным работникам никто не хочет. Ведь платит-то тот, кто в чем-то заинтересован. Государству нужны чиновники. Очень. Вот оно им и платит. За их особняки. А биологи кому нужны? Только, может быть, самим динозаврам. Но они, почему-то, не платят. (Вот кто виноват-то в плохом финансировании науки!)

Впрочем, и я могу кое-что в этой области. Даже без особой подготовки. Например, много чего рассказать, глядя на след какого-нибудь "навороченного" джипа.

Что родитель его владельца воровал скромно, тайно стыдясь своего материального благополучия перед товарищами по заводу. И что сам владелец, развив успех, наворовал уже столько, что не сумел даже всё с собой унести за границу. Кое-что даже здесь осталось. И что все мы с вами, щедро обворованные, всё это дружно заслужили. Одно из свидетельств чему этот самый джип. Или след от него и ваших стоптанных ботинок.

Вот сколько всего можно рассказать по следам. Чего уж тут какая-то Вселенная!.. Мелочь. Да еще к тому же нематериальная. Что с неё взять? Ни дани, ни налогов.

Но как раз по части нематериального мы с вами традиционно особенно сильны. Если что материальное, то мы, простые люди, как-то теряемся, не знаем куда его деть... Непривычны мы к этому. А вот если что-то нематериальное, неосязаемое, да еще если неконкретное, то нет больших специалистов по этой части, чем у нас в России. По части свободы, равенства и братства, давно обещанных нам, мы крупные спецы. А по поводу всяких атрибутов благополучной жизни у нас не очень. Нам было некогда. Мы были заняты свободой, равенством и братством.

Стало быть, мы ищем следы присутствия у нас нематериальной Вселенной. Легко сказать "ищем". А как искать? Представляете объявленьице в газете такого рода: "Ищу, дескать, следы нематериальной Вселенной. Нашедшему гарантируется полное отсутствие вознаграждения." Боюсь, что кроме напрасной траты денег такое объявленьице ничего не принесет. А вы как думаете?

Но ведь если говорят, что есть следы снежного человека, значит обязательно где-то должен быть и он сам. В противном случае это уже вовсе не следы снежного человека. А кого-то другого. Либо он был, но умер. От отсутствия пенсии, например. Либо стал носить ботинки. Либо ездить на лыжах или машине. Ну уж если вам скажут, что он летает на дельтаплане, то вы не верьте. Потому что это вряд ли.

Так что если есть (а она должна быть) нематериальная Вселенная, то и следы её присутствия обязательно должны быть. Может быть, это сны? Мысли? Чувства, эмоции? А может быть, сказка всё это?

– Если она всё-таки есть, эта нематериальная Вселенная, то я, кажется, знаю по-меньшей мере один здоровый след её пребывания,– задумчиво сказал я.

– Какой?– резко повернулись ко мне все.

– Да вся наша материальная Вселенная-матушка, вот какой. Только ничего это нам, боюсь, не даст.

– Значит ты считаешь, что материальная Вселенная произошла от нематериальной, что ли? Или более того, является всего лишь её следом?– спросил Галактион.

– Может быть и так.

– А почему не наоборот? Почему не материя породила мысли, разум и в конце концов целый нематериальный мир?

– И так может быть тоже. Только в этом случае придется допустить, что мысли неотрывно привязаны к определенной материи, и без нее существовать не могут. Тогда и душ никаких нет. Да и загробной жизни тоже. Но только зачем материи порождать разум если она и без него спокойно могла обходиться, может, да и в будущем вполне смогла бы обойтись?

– А зачем чистому разуму порождать материю?

– Пока не знаю,– чистосердечно признался я,– Может быть, затем, чтобы посредством её развиваться самому?

– Очевидно одно, – предположил Галактион,– что материя без разума вполне может просуществовать. Сама по себе. Значит вряд ли материя породила его на определенном этапе. Похоже, что либо разум породил материю, либо как-то присоединился к ней.

– А кто сказал что нематериальная Вселенная состоит именно из разума?– спросил "Фигарыч".

– А из чего же еще?!– удивился "Петрович".

– А что если!..– возбужденно сказал "Степаныч",– Если разумные материальные существа – это и есть окна "туда", связь между этими Вселенными? Ведь материя, если вдуматься, сама по себе мыслить не должна. Правда ведь? Она может лишь выполнять функции передачи сигналов, хранения информации, формировать ощущения... А разум – это нечто встроенное, стоящее над.

– Может быть, может быть,– одобрил Галактион.– а как же тогда быть с нами? Кто же тогда мы?

– Ну а мы тогда щелки,– саркастически констатировал "Степаныч".– Никем не запланированные и непредусмотренные щели в стенах между Вселенными. Не заделал бы нас кто в один непрекрасный момент.

– Что-то я не пойму,– сказал "Петрович",– Вы говорите, что наделенные разумом существа – части и материальной и нематериальной Вселенных одновременно? И мы, значит, тоже?

– А почему бы и нет,– ответил Галактион,– всякое нетипичное выдающееся явление практически всегда находится на стыке чего-нибудь. Или на грани чего-то с чем-то. Вот, к примеру, члены-корреспонденты академий всяких разных наук. Они с одной стороны корреспонденты, а с другой... Неудачный пример. Вот другой. Генерал-лейтенант. С одной стороны – генерал, а с другой... Тьфу ты, черт! Всё какая-то ерунда лезет в голову!

– Это с тобой случилось так же как нам Семеныч рассказывал. Помнишь

– Это про телефон что ли?

– Именно. Кстати, выдающаяся в своем роде вещь. И тоже на грани.

"Ну уж рассказывайте всё как есть, раз начали!" – потребовали остальные клубовцы.

Эту историю Семенычу поведал его приятель, перешедший со службы прямо в бизнес. Переводом. Был у них там в бизнесе такой парень, Вован. И зашла у них речь как-то в бане о телефонах. Мобильных, разумеется. Немобильные у них и телефонами не считаются. Так вот, все с телефонами, у кого подвязаны к щиколоткам на веревочках, у кого на шее болтаются, а Вован – «без ничего». Ну прямо как в обычной бане. Все удивились такому обстоятельству, смотрят как бы с неким укором.

А Вован-то и говорит "А мне в фирме как-то не досталось обычного телефона, так я на базаре телефон-автомат взял. С ним и хожу."

Ну все, конечно, обалдели еще больше, хохочут, веселятся. Уточняют в каком кармане он его носит и что вместо антенны использует. Да как и чем на ходу в него жетоны заталкивает, ну и так далее.

До того его довели, что Вован обиделся. Да так крепко, что притащил из предбанника этот самый автомат, да и перестрелял всех. В шутку. Патронами с перцем. А потом по этому же автомату вызвал всем группу поддержки. Штанов. Потому как похудели все резко.

А всё дело было в том, что мобильник-то у него был в прикладе автомата. Новое экспериментальное изделие оборонки. Вот такой был у Вована телефон-автомат!

Как ни странно, примеров предполагаемых граней между материальной и нематериальной Вселенными мы нашли довольно много.

Вариант "Фигарыча":

Мечты и реальность. Стык – художественная литература.

Мой вариант:

Реальный и виртуальный мир. Стык – компьютер.

Вариант "Петровича":

Наука и практика. От нематериального наука, от материального практика. Стык – диссертация.

Вариант "Степаныча":

Физика и лирика. Стык – медицина. Причем, практическая психология. Да, пожалуй, только она.

И, наконец, вариант Галактиона:

Пространство и время. Стык – энергия.

Всех особенно привлек последний вариант. Он сочетал в себе неожиданность, парадоксальность, и в то же время какую-то неуловимую пока логику.

"Пространство материально, это очевидно. Пока,– объяснял ход своих мыслей Галактион,– оно измеряется единицами объема, веса. Все, что оно содержит, имеет массу. Время – характеристика сугубо нематериальная. Она определяет (или отражает) состояние пространства. А энергия... Это то, что обеспечивает движение, изменение пространства, интенсивность таких процессов. Хотя... Время и энергию можно, наверное, поменять местами."

– С одной стороны, время действительно определяет состояние материального пространства,– рассуждал я,– А с другой стороны, только отражает его. Зато энергия делает возможным изменение пространства во времени, но вряд ли сама управляет этим. Хотя почему бы и нет?

– С другой стороны, те же души – это скорее всего время или энергия?– спросил "Петрович",– Скорее ведь энергия, чем время, правда?

– Может быть, может быть. А может быть, и нет. Может быть и временнaя энергия. Двойственная природа, как у света, – продолжил эту мысль Галактион.– Может быть даже так, что это неизвестный нам вид энергии: мысленная или мыслительная.

– Тогда кто её генерирует, откуда она поступает и куда потом уходит?– поставил вопрос "Степаныч",– И с какой целью это всё происходит?

– А вполне может быть так, как в моторе обычного земного автомобиля с двигателем внутреннего сгорания, – сказал я.

Кроме Галактиона, имевшего хотя бы общее представление об устройстве земного автомобиля, никто не понял о чем идет речь. Пришлось мне пояснять.

Аккумулятор в машине – источник первоначальной, стартовой энергии и единственный её постоянный обладатель и хранитель. Но при этом он периодически нуждается в подзарядке от того двигателя, который он сам запускает. Без подзарядки аккумулятор неминуемо разрядится. А для того, чтобы получить подзарядку, ему надо сначала поделиться энергией, "вложить" некоторый её запас в двигатель, который затем отдаст ему потом всё с процентами.

Возможно, точно так же и нематериальная Вселенная в виде наполняющего (населяющего) её разума. Обладая мыслительной энергией,она сначала отдает её, делится ею с материальными живыми существами, а затем от них получает новый запас разума и знаний. И так по циклам.

– Не от всех, правда, получает,– заметил я.

– Ну так что ж,– ответил Галактион,– не бывает инвестиций без риска. От каких-то вложений есть отдача, от каких-то одни убытки. А от каких-то сверхприбыли.

– Значит, мы с вами самые доходные и ценные вложения Нематериальной Вселенной?– как-то смачно, с расстановкой вслух промыслил "Степаныч",– Минимум материи, максимум ума. Золотой запас, так сказать!..

– Концентрированно!– поддакнул "Петрович".

– Ну, это еще доказать надо,– напомнил Галактион.

– Докажем!

– Докажете?– переспросил я,– Я даже не спрашиваю вас как, я спрашиваю кому?!

– Думаю, что вырожу общее мнение, что...– вдруг заговорил стилем председателя земного русского колхоза "Петрович".

– Вырежу,– поправил его "Степаныч".

– Изложу,– продолжил "Петрович",– Что истины в доказательстве не нуждаются!

– Это смотря какие,– заметил Галактион,– абсолютные или относительные. Абсолютные действительно ни в чем и ни в ком не нуждаются, даже в тех, кто их знает. А относительные на то и относительные, что справедливы только по отношению к чему-то (кому-то) конкретному, и надо знать, к кому именно их относить.

– Так ты что, не согласен с тем, что мы "золотой запас"?!

– Да я-то, может, и согласился бы. Только боюсь, что кроме нас больше никто об этом и не подозревает. И к тому же знаете ли вы о том, что доказать дураку что ты умный – глупо, бессмысленно по-существу, да и доказать невозможно в принципе?

– Как это, почему?– не понял "Петрович".

– А вот так. Умному ничего и доказывать не надо. А дурак на то и дурак, что ничего умное доказать ему невозможно, даже теоретически. Вот смотрите. Дурак вооружен и оперирует глупостями. Их, глупостей, у него неограниченное количество. И даже если терпеливо опровергать их одну за другой, он будет сыпать всё новыми и новыми. В лучшем случае это закончится его полной победой и вашим полным поражением. В худшем – вас либо просто не станет, либо отвезут в психушку. Вывод: никогда ничего не доказывать дуракам.

– Что, неужели они так непобедимы?!– недоверчиво подумал "Степаныч".

– Демонстрирую,– сказал Галактион,– Предположим, сидит дурак, ничего не делает, и при этом утверждает, что все существуют только благодаря ему. К нему подходит не самый умный умник и пытается доказать обратное. Это выглядит примерно так.

"У": Что же ты, Д..., ничего не делаешь?!

"Д": Я?! Да я самый трудылюбивый человек на свете!!! Ты мне в подметки не годишься!

"У": А что же ты сделал?!

"Д": А ты еще спрашиваешь, нахал?!

"У": Да вот, спрашиваю!

"Д": А ты не спрашивай, а на себя посмотри!

"У": Так все-таки, что ты сделал полезного?

"Д": Всё! И вообще, только благодаря мне ты существуешь!

"У": Как это?!

"Д": Так. Я тебе рупь когда-то давал?

"У": Ну давал, так я тебе десять давал!

"Д": Твои десять ничего не значат, а вот если бы не мой рупь!!!

"У": Так ведь я тогда тебе же на этот рупь хлеба купил!

"Д": А это неважно! Мне – не мне, купил – не купил, а рупь-то был мой!!! Так что всё, что ты сделал, исходит от меня. Поэтому ты ничто, а я – самый трудылюбивый человек на Земле! А ты-то – дурак!

"У": А почему это я дурак?!

"Д": А потому что я вот сейчас сижу и знаю, с кем дело имею!!!

"У": А я вот сейчас как дам!

"Д": А права не имеешь, дурак!

И так далее, до бесконечности.

Поэтому дураки непобедимы. И доказывать можно только теоремы. Себе самому. А всё остальное доказывать кому-либо бессмысленно и глупо.

И вообще, не кажется ли вам, что когда ты пытаешься что-то кому-то доказать, то это ты при этом прежде всего пытаешься доказать то же самое самому себе? Нет? Ты это и сам знаешь? А если знаешь, тогда чего споришь?!

Ведь абсолютная истина, как известно, в доказательстве не нуждается, не так ли? А бороться против дураков можно. Но только одним способом. Совершенствоваться самому и не обращать на них внимания. И не пытаться пригнуть их. (Ну, иногда можно чуть-чуть... Для сугреву.)

– Ну как, "Петрович", не отказался ты еще от намерения кому-то что-то доказать?

– Я подумаю,– уже не совсем уверенно ответил "Петрович".

– И то хорошо. Давайте-ка лучше думать о главном. Как нам ухватить след этой гипотетической нематериальной Вселенной.

– Между прочим, среди нас, возможно, уже есть представитель этой Вселенной,– проговорил "Фигарыч".

– И кто же это? – вопросил "Степаныч".

– Как кто? "Первый"! (Я то есть.)– показал на меня "Фигарыч",– Он же у нас кто? Электрон. Но электрон-то виртуальный! Стало быть, нематериальнее его среди нас никого нет, да и, наверное, быть не может!

– Но у меня же на Земле есть тело,– возразил я,– к которому я, может быть, еще привязан.

– И всё же, и всё же! Согласись, что в данный момент ты бестелеснее всех нас,– не унимался "Фигарыч",– и при этом чего-то еще думаешь.

– Ну и что с того?

– Как это что?! Кому, как не тебе, быть послом, засланцем, в общем, первопроходцем в неизведанный мир чистого разума?

– Ну да. А куда лететь-то?

– Пока не знаю,– честно признался "Фигарыч",– Но знаю точно, что эта высокая честь выпадет именно тебе. Должна выпасть. В общем, я бы тебе её отдал.

– Кого?

– Высокую честь. Чувствуешь её?

– Нет. Откровенно говоря, совсем не чувствую.

– А это значит, что тебе до нематериальных ощущений еще далеко. Представитель нематериальной Вселенной должен уметь потрогать любой привет, ощутить высокую честь, принять и положить в карман устную благодарность и тому подобное.

– Это мы уже проходили,– сказал Галактион,– Ничего общего с нематериальной Вселенной эти вещи не имеют.

– Почему же?– удивился "Фигарыч".

– Потому, что это всего лишь попытки выдать нарисованное яблоко за настоящее. Или описание хорошей жизни за саму жизнь. Всё это абсолютно земные вещи.

– Да, да,– подтвердил я,– это как попытки земных кандидатов в депутаты представить в материальном виде абсолютно нематериальные результаты своей деятельности. И наоборот. Представить в нематериальном виде абсолютно материальные вещи, появившиеся у них за это время. Как говорил один кандидат в депутаты, "Моя деятельность и доходы будут абсолютно прозрачны для моих избирателей!".

– Ну и как, удалось ему это?– поинтересовался "Петрович".

– Что "это"?– не понял я.

– Материализовать и наоборот?

– Если принять во внимание результаты деятельности, то они действительно были прозрачными. Изначально, по своей природе. Во всяком случае, никому ни увидеть, ни пощупать, ни ощутить их не удалось.

– А в смысле самoй деятельности?

– А в этом смысле у нас в стране прозрачными бывают только сопли. Да и то не всегда. Те, кто очень интересуется деятельностью депутатов, сильно рискуют своей материальностью.

– Смотри-ка, очень похоже на нашу ситуацию,– заметил "Степаныч",– Мы тоже в последнее время что-то слишком много интересуемся. Как бы нам не пришлось за это поплатиться...

– Но мы же не властью интересуемся, – возразил Галактион,– а естествознанием.

– Весь вопрос в том, что считать естествознанием, а что "независимым расследованием",– сказал я.

– И от того, кто это будет определять, исследователь или исследуемый,– добавил "Фигарыч".

– И кто за это будет платить,– прибавил "Степаныч".

– И что нам в покое не висится?..– вздохнул "Петрович",– чего нам не хватает?

И на этот вопрос тоже никто не смог ответить. Вдруг мимо нас неожиданно прошел лыжник. Он тихонько ворчал "Ну где же эта деревня, наконец?! Иду, иду в указанном направлении, а её всё нет и нет! Да и лыжи что-то совсем не скользят. Совсем. На одних руках и честном слове иду. Вы не подскажете который теперь час?"– обратился он ко мне.

"Не знаю, я не взял часов,"– машинально ответил я.

Да!.. Космос порой чертовски обитаем. Вы не находите?

Игорь Астафьев Перпендикуляр

V
Бесполезная зима в Пенисове *
«Союз нерушимый !..» (REMAKE) *
Форменное безобразие министра *
Универсальный культиватор *
Послание потомкам

В Пенисове, между тем, наступила зима. Собственно, зима наступила во всем северном полушарии Земли, и в Пенисове всего лишь «в том числе». Можно было сказать так: «Во всем Северном полушарии вообще, и в русской деревне Пенисово в частности, наступила зима».

Зиму в Пенисове не любили. Во-первых, за холодную погоду, морозы. И неуместные оттепели. Во-вторых, за снег или его отсутствие. А в-третьих, за то, что каждую зиму пенисовцы превращались в Робинзонов. И Пятниц. А, по-русски говоря, Робинзонов и Понедельников. (Никифорыч за Робинзона, остальные за Понедельников.)

Единственное достоинство русской зимы в том, что она как бы очищает местность и создает иллюзию ухоженности. И хотя никто уже давно не ждет никаких чудес, и все знают, что весной снег, скорее всего, растает и глазам вновь предстанет традиционный пейзаж российской тематики на мотивы помойки, но всё же где-то в подсознании у каждого русского всякий раз зимой нет-нет, да и обязательно проскользнет шальная мыслишка о том, что "А вдруг!..".

Вдруг однажды снег растает, а под ним обнажатся ...шведские дороги, немецкие поля, английские газоны. Ну вдруг?!!

Или иначе. Как было бы хорошо, если бы всё случилось именно так!

Но проходит год за годом, и так всё никак не случается и не случается. На месте английского газона по весне обнажается всё та же куча гов..., простите, отходов, на месте немецкого поля – прошлогодняя картошка или капуста, а уж на месте шведской дороги такое вытаивает, что и говорить не хочется.

Так что зиму в Пенисове не любили еще и за то, что она еще ни разу не оправдала возлагавшихся на неё тайных надежд. Вот и на этот раз наступила очередная бесполезная русская зима.

Никифорыч, одетый в валенки на босу ногу и шапку на лысу голову, позевывая, выглянул из избы на улицу. Был легкий немецкий мороз. Ветряной генератор, слегка посвистывая подшипником, неторопливо крутился, перекачивая воздух с северо-восточного направления. Ветер был небольшой.

"Охо-хо!.."– огляделся по сторонам Никифорыч,– "Ни дорог, ни дураков! Одна зима вокруг. Скоро еще один Новый год."

Он вернулся в избу, переключил генератор с зарядки в режим работы, растопил печку и хотел было уже задать корма своей домашней живности, но вдруг услышал краем уха по радио:

"Союз нерушимый республик свободных!.."

Никифорыч подумал, что ослышался. Это было похлеще Галактиона. Тени прошлого? Мелодия, правда, не сопровождалась никакими словами, но их было и не надо. Никифорыч грузно сел на табуретку и опустил голову на руки.

Нет, он не обрадовался и не испугался. Возраст был уже не тот. Ему вспомнился родной завод. Непритязательная обстановка его родного рабочего кабинета, чуть подхриповатое радио, самодельный телевизор с сенсорными кнопками ("последний писк" по тому времени) и его верные логарифмическая линейка и арифмометр, напоминающий механический кассовый аппарат с ручкой.

Удивительное дело: почему-то не припомнилось ничего дурного из той поры. Ни дубоватого секретаря парткома-месткома, умевшего связно говорить только две фразы, "Дорогой Леонид Ильич" и "В соответствии с указаниями ЦК КПСС". Ни всеобщего дефицита, ни уравниловки, ни КГБ-шных нюансов, пронизывающих всех и вся. Всё это почему-то не вспомнилось.

А вспомнились бескорыстная жажда новых научных открытий, радость от очередного успешного запуска в производство нового военного прибора, аналогов которому, конечно же, не было ни в одной "стране империалистического лагеря".

Естественно, всякий такой успех был запланированно приурочен парткомом-месткомом к какой-нибудь идеологической дате. Но это опять же теперь как-то не всплывало в памяти, а сразу вспомнилась та хорошая радость, которую ни к чему приурочить просто невозможно.

Вспомнились походы в лес на деревянных, вручную просмоленных лыжах, отечественные шоколадные конфеты "Ассорти" (которыми все тайно гордились, не меньше чем полетами в космос), палки полукопченой колбасы, выдаваемые во вторую очередь передовикам производства и в первую – партхозактиву (от чего они не становились менее вкусными). Но опять почему-то вспоминались только те, кому всегда доставалось "во вторую очередь".

Наверное, это было естественно для таких людей.

Из забытья Никифорыча вывел громкий и какой-то радостный стук в дверь. Он вздрогнул, медленно поднялся, привыкая к действительности, и отодвинул засов, сделанный из металла, предназначенного исключительно для спутников и подводных лодок.

На крыльце стояли Михалыч и Николаич. Николаич впереди, Михалыч чуть сзади. Вид у них был такой, будто им неожиданно и сразу открылись все тайны мироздания и к тому же они находятся сейчас в ожидании всего лишь формального подписания уже подготовленного приказа об их назначении. Одного – наместником Бога на Земле, другого – его заместителем. Кого именно кем – понятно.

– Ну здравствуй, товарищ Никифорович!– неестественно поздоровался Николаич, а Михалыч сказал нейтрально: "Здравия желаю."

– Здорово, мужики,– ответил Никифорыч,– заходите, раз пришли.

Николаич по-хозяйски зашел в комнату и вдруг каким-то театральным движением плеч сбросил с себя драненький тулупчик, который сразу же на лету успел подхватить Михалыч. Под тулупчиком обнаружился костюм, сидевший на Николаиче как на хроническом сколиознике из-за навешанных на него множества металлических побрякушек.

Среди них можно было заметить все советские "юбилейные" медали, значки "Участнику всесоюзного съезда служебных собаководов-любителей", "Заслуженный врач-гинеколог", и даже пришпиленный, видимо, по недосмотру значок рок-фестиваля 1970-х годов "Тебе, Партия, наши песни!".

Пейзаж дополняли отглаженные брюки, заправленные в валенки.

Михалыч выглядел не хуже. Старая парадная форма подполковника милиции, видимо, уже не была предназначена к её прямому назначению и поэтому Михалыч смотрелся в ней как отставной Дон-Жуан на пенсии, облачившийся в свой первый свадебный костюм пятидесятилетней давности.

Валенки, подобно генералитету, он позволить себе никак не мог, поэтому был обут в форменные черные туфли, в которые по пути набилось изрядное количество снега. Из-за того, что Николаич шел по узенькой тропке впереди, а Михалыч семенил сбоку и сзади.

Все сели. Никифорыч согрел чаю. Помолчали.

– Ну как дальше жить будем?– нарушил тишину Николаич.

– Это в каком смысле?– не понял Никифорыч.

– Ну как в каком?! Хватит этого раздрая и беспредела! Необходимо срочно восстановить законность, правопорядок и наладить идеологическое воспитание трудящихся масс.

– Так точно,– сказал Михалыч.

– Что это с вами?– удивился Никифорыч.

– Ничего,– фальшиво сказал Николаич.– Просто мы решили, что пора налаживать нашу жизнь.

– И каким же образом?

– Как каким? Давно известным, испытанным, можно сказать, пролетарским способом. Для начала сформировать первичную партячейку, сделать её председателем самого уважаемого и достойного жителя нашего села. Из местных, так сказать.

– Ну и кого же?– спокойно спросил Никифорыч.

– Народ выберет, народ не ошибается,– обиженно ответил Николаич.

– А потом?

– А потом восстановим местный колхоз, назначим тебя его сопредседателем, повысим удои, организуем привесы и жизнь сама войдет в нормальное русло.

– Райотдел милиции!– прошептал Михалыч.

– Да,– продолжал Николаич,– Для поддержания шта... то есть социалистической законности организуем Пенисовский райотдел внутренних дел. Тем более, что начальник уже есть.

Михалыч встал и снова сел.

– А в колхозе кто работать будет?– поинтересовался Никифорыч.

Николаич отхлебнул чаю и долго его жевал. Действительно, об этом он еще не успел подумать. Он, казалось, продумал всё: и кто начальником милиции будет, и кто завполиклиникой. А вот про рабочих не успел. От очевидного упоминания единственного неохваченного реформами Эдуардыча Николаич всячески уклонялся, зная его тяжелую руку и необузданный нрав.

Михалыч, сидя, молча глазами прогрызал себе в погонах по третьей дырке.

– Вьетнамцев привезем!– нашелся он.– Братских товарищей. Двойная польза от них. Народ всё больше мелкий, неприхотливый, опять же рис добывать умеют. А болот у нас еще, слава Богу, хватает. Заодно и клюквы наберут.

Тут Никифорыч не выдержал. Он, сославшись на то, что что не успел задать корму корове и курам, согнувшись, как при несварении желудка, выбежал в сени и, зажав рот рукой, сдавленно немного похохотал.

А потом, вдруг помрачнев, накормил все-таки животных и вернулся к столу переговоров.

– Вот и первые колхозные животные у нас уже есть!– радостно встретил его Николаич.

– Про кого это ты? Ах, да...,– догадался Никифорыч,– И первая ферма тоже есть. Твой, Николаич, дом как раз подойдет.

– Неправильно понимаешь! Мой дом как раз подходит под первый райисполком.

– А твой, Михалыч, дом – под райотдел милиции?

– Так точно,– скромно сказал Михалыч.

– Дом Палыча – как раз поликлиника и склад коньяка, а дом Эдуардыча – общежитие для вьетнамцев?

– Почему бы и нет?– оживленно заметил Николаич,– Перспективно!..

– Да. Но думаю, что из этого ничего не выйдет,– как можно серьезнее сказал Никифорыч,– Потому что раз вдохновляющей и направляющей силой является партия, то для начала любого дела необходимо начать с нее. Верно?

– Очень правильно. Растешь на глазах. Благодарность. С нее начинается, ей же и заканчивает... То есть, именно так.

– Но в этом-то вся и загвоздка,– грустно сказал Никифорыч,– Первичная партячейка должна состоять из пяти человек. А без Эдуардыча, который убежденный атеист, нас всего четверо.

– Не проблема. Из этого есть, по-меньшей мере, несколько выходов,– не смутился Николаич.– Вот, пожалуйста:

Ввиду чрезвычайных обстоятельств жизни сократить минимальный нормативный состав первичной партячейки до трех или даже двух человек;

Принять в почетные члены первичной партячейки (без права голоса) Маркса, Энгельса, Ленина-Сталина и так далее. В крайнем случае Розу Люксембург;

Зачислить туда же будущих вьетнамцев;

Принять Эдуардыча обманным путем, выдав нас за партию любителей пива.

В этом направлении гибкости ума и фантазии Николаича не было равных, и ему в этом смысле могли позавидовать братья Гримм и Жюль Верн вместе взятые. Он мог бы говорить на эти темы еще очень долго, как вдруг до него по радио донеслись обрывки фраз об утверждении герба новой России.

Заслышав про орла, Николаич как-то осекся на полуслове, лицо его приняло обычное будничное выражение (только несколько задумчивее, чем всегда) и он, помолчав с минуту, сказал Михалычу.

– Пойдем-ка домой. Помечтали, и будет, полковник.

– Не понял,– удивился Михалыч,– А как же протокол учредительного собрания?

– А его, майор, составите тогда, когда радио как следует почините, и оно не будет самопроизвольно включаться и так же спонтанно отключаться. А то ишь: "Советский гимн!, товарищ Десятый!, Трубы зовут!.." Не те трубы, лейтенант, и не туда зовут. Все, кто можно, уже у труб собрались и больше вокруг них места, похоже, нет. И в ближайшее время, боюсь, не будет. В общем, пойдем-ка, сержант, домой. Пошутили, и будет.

Это был последний раз, когда в деревне Пенисово видели призрак коммунизма. История, как известно, имеет свойство повторяться. Сначала в виде трагедии, потом в виде фарса, затем – в виде фильма и, наконец, в виде учебника истории.

Поэтому второй трагедии как-то не вышло. Но на очереди был фарс. Ах, какой мог бы быть фарс!

В отдельно взятом Пенисове провозглашается Советская власть. Никифорыч добровольно и с песнями раскулачивается, и становится вновь инженером-оборонщиком. Таким образом, границы Пенисова оказываются на надежном замке. Николаич опускает навозный занавес и деревня начинает процветать по бессмертному учению Ленина.

Вьетнамцы восполняют собой беспартийный и безлошадный народ, Николаич с Михалычем – Партию рабочего класса и колхозного крестьянства (причем Михалыч представляет собой её вооруженный отряд, Палыч – бесплатную и бесполезную медицину, а Эдуардыч, этот заблудший люмпенизирующий пролетарий, олицетворяет собой "отдельные, кое-где еще имеющиеся недостатки", с которыми идет вечная и беспощадная борьба).

Жизнь в Пенисовском государстве была бы счастливой и зажиточной. Зажиточной потому, что слишком долго пенисовцы зажились на этом свете, а счастливой потому, что каждый знал, что уж на крайний случай помереть-то всегда можно!