Текст книги "100 великих разведчиков"

Автор книги: Игорь Дамаскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 49 страниц)

Конечно, всё это «Кошке» давалось нелегко, в душе женщины шла мучительная борьба. Если не в оправдание, то в смягчение её вины можно отметить, что, помимо любви к Блайхеру, ею руководила внушённая им мысль: всех, кого она выдаст, не передадут гестапо, а будут рассматривать как военнопленных. И в заслугу Блайхеру и руководству парижского абвера надо поставить то, что это обещание было выполнено.

Теперь они как муж и жена жили в фешенебельном квартале в районе Булонского леса. «Кошка» передала Блайхеру все наличные средства «Интераллье» – миллионы французских и тысячи швейцарских франков, тысячи английских фунтов.

Наряду с арестованными людьми, документами и кодами немцы захватили также четыре радиопередатчика. Блайхер отправился к шефу парижского абвера полковнику Оскару Рейле и представил свой план.

– Герр оберст, – сказал Блайхер, – у нас имеются четыре передатчика. Если мы сохраним в тайне аресты, мы сможем начать радиоигру и убедить Лондон в том, что «Интераллье» функционирует, как и раньше. Мы сможем получать сигналы и инструкции из Лондона, все новости об отправке оттуда агентов, а также снабжать их дезинформацией. Иными словами, мы сохраним сеть «Интераллье», но под германским контролем, по крайней мере, какое-то время. Кроме того, мы заставим англичан снабдить нас деньгами.

Полковник Рейле согласился. Проблема заключалась в том, чтобы заставить сотрудничать хотя бы нескольких бывших членов «Интераллье». Все поляки, которым предлагали сотрудничество, только презрительно усмехались в ответ. В «Кошке» Блайхер был уверен. Ему также удалось перевербовать одного из радистов, Анри Табета. Это было нетрудно: за какой-то промах «Арманд» приговорил его к смерти (после войны французский суд за сотрудничество с оккупантами тоже приговорил его к смертной казни). Да ещё Рене Борни согласилась работать.

Радиопередатчик был перемещён в дом богатого бизнесмена. Один из офицеров абвера барон фон Хёффль стал руководителем этой точки. Несколько офицеров и сержантов составляли его штат. Там же Блайхер поместил «Кошку», Рене Борни и Анри Табета и остроумно назвал эту квартиру «кошатником».

Длительного перерыва в радиосвязи между Парижем и Лондоном не произошло, и в Лондоне ничего не заподозрили. «Кошка» знала все обусловленные тонкости радиопередач, предусмотренные сигналы опасности. Но кодом владела лишь Рене. Они обе теперь сотрудничали с немцами так же добросовестно, как раньше с союзниками.

Как только разместились в «кошатнике», начались передачи на Лондон «Кошка сообщает…». Радиоигра длилась более трёх месяцев. В протоколе от 13 июля 1945 года французский следователь записал, что всё это время «немецкие разведчики водили за нос хвалёную британскую секретную службу».

На первых порах немцы осторожничали: шла обычная информация о передвижении войск, положении на железных дорогах, военных сооружениях. Некоторые сообщения были правдивыми. Пришлось передать, что арестованы несколько членов «Интераллье», в том числе и «Арманд», но что остальные члены сети на свободе, и работа может быть продолжена.

Лондон был также информирован о том, что «Кошка» теперь возглавила организацию и будет в дальнейшем посылать сигналы под кодовым именем «Виктуар» – «Победа». Лондон проглотил эту наживку и запросил, смогут ли оставшиеся без связи офицеры УСО использовать возможности «Интераллье», на что было дано подтверждение.

Немцы решили не арестовывать мэтра Броля, о котором их информировала «Кошка». Они правильно рассчитали, что Броль выведет их на агентов УСО. «Кошка» встретилась с мэтром Бролем и сообщила ему об аресте «Арманда» и некоторых других членов «Интераллье». Блайхер приказал ей сделать это, так как знал о связи Броля с секретными службами союзников и хотел избежать каких-либо подозрений, которые могут возникнуть в Лондоне.

Немцы, естественно, следили за Бролем, ведя и наружное и агентурное наблюдение. Блайхеру стало известно, что Броль собирается свести с «Кошкой» некоторых английских агентов. Среди них был офицер Управления специальных операций и один из руководителей Сопротивления – «Лукас» – Пьер де Вомекур. Он попросил мэтра Броля организовать ему встречу с женщиной, которая, как он полагал, способна вывести его на связь.

Встреча состоялась в кафе «Георг V» на Елисейских полях. Вомекур сообщил «Кошке», что является британским офицером, и спросил, сможет ли она передать в Лондон несколько его сообщений. «Кошка», уже проинструктированная Блайхером, дала своё согласие. Теперь по радиопередатчику «Кошки» пошла информация из двух источников.

Выполняя указание Блайхера, «Кошка» познакомила его с Вомекуром, представив Блайхера одним из руководителей бельгийского Сопротивления месье Жаном Кастелем. На встрече Блайхер, сопровождаемый «Кошкой», заявил Вомекуру, что в ряды Сопротивления проникло много уголовников. Получив в руки оружие, они используют его в своих целях, что может вызвать излишние репрессии со стороны немцев. Чтобы избежать этого, надо, мол, на каждого участника Сопротивления завести карточку с фотографией и передать в полицию, где настоящим участникам «свои люди» якобы выдадут новые паспорта на чужие фамилии! «Кошка» активно поддерживала эту идею, и Вомекур согласился!

Звучит чудовищно! Неужели так наивны были эти люди, герои Сопротивления? Неизвестно, воплотилась ли в жизнь эта преступная идея, так как произошли новые события.

Неожиданно для «Кошки» в Париже появляется приехавшая из Шербура Сюзанна Лоран, и Хуго Блайхер начинает жить «на два дома»: по любви – с Сюзанной и по расчёту – с Матильдой. Женщины, конечно, ненавидят друг друга, ревнуют, завидуют. Один из предметов зависти – новая шикарная спортивная машина, на которой «Кошка» разъезжает по Парижу.

Ревность толкает «Кошку» на отчаянный шаг. Она решает бежать на неоккупированную территорию Франции, идёт за документами к подпольщику Анри Койену и признаётся ему во всём: в предательстве и в любви к Блайхеру.

Койен, человек честный и порядочный, но трусоватый, даёт ей совет:

– Немцы относятся к вам хорошо, будьте благоразумны и возвращайтесь к Блайхеру.

Блайхер вычислил Койена, за которым давно следил, перехватил у него «Кошку» и задержал подпольщика. Взяв с него слово, что он никому не сообщит о признании «Кошки», Блайхер вскоре отпустил его. Тот сдержал слово! Во время следствия по делу «Кошки» 27 июля 1945 года Койен показал: «О том, что мадам Каррэ стала агентом абвера, я в Виши не сообщал…»

И «Кошке» продолжали верить. Блайхер сумел использовать ситуацию. Через Койена он запустил дезинформацию о том, что германские крейсеры «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Евгений» не готовы к выходу в море и для их ремонта потребуются месяцы.

Примирение «Кошки» с Блайхером было бурным. В благодарность она выдала ему ещё одного подпольщика, Рене Леграна, крупного торговца импортными товарами, который передавал сведения о немецких судах, пытающихся прорвать блокаду. Причём не просто сообщила о нём, а спровоцировала Леграна, симулировав ранение правой руки и заставив его лично написать нужные сведения, чего он раньше никогда не делал. Легран был схвачен с поличным.

У Блайхера между тем возникли трудности. Лондон требует всё новой информации. Информация есть, но он обязан давать противнику дезинформацию, которая готовится в централизованном порядке в штабе Верховного командования. Иначе Блайхера могут обвинить в предательстве. Но на многочисленные запросы Блайхера ответа из штаба не поступает.

Лондон постоянно требует точных сведений о том, как обстоят дела с немецкими крейсерами «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Принц Евгений», находящимися в порту Брест. По своей инициативе Блайхер уже подсунул «дезу» через Койена, но что сообщать дальше, он не знает. В любой день радиоигра может провалиться.

Из Лондона поступила радиограмма, что Пьера де Вомекура вызывает руководство. 16 января самолёт связи «Лайзендер» должен забрать его в деревне Лаас. Блайхер добился разрешения полковника Рейле не препятствовать поездке «Лукаса» в Лондон, рассчитывая, что офицер УСО с хорошей стороны представит работу «Интераллье», начальство решит укрепить её позиции, и игра будет продолжена.

В день, назначенный для прилёта «Лайзендера», Вомекур, «Кошка» и «месье Жан Кастель» отправились на машине в Лаас. Водителем был унтер-офицер абвера, представившийся «участником бельгийского Сопротивления». Они провели ночь в машине, тесно прижавшись друг к другу, тщетно ожидая посадки самолёта, который так и не прилетел. Полузамёрзшие вернулись в Париж. Вомекур продиктовал «Кошке» сердитое послание в Лондон, требуя объяснений.

В ответе сообщили, что полёт не состоялся из-за погодных условий, и за Вомекуром прилетят 30 января. В назначенный день Вомекур, «Кошка» и «месье Жан Кастель» вновь направились встречать самолёт, снова провели ночь в засыпаемой густым снегом автомашине, но самолёт так и не прилетел.

К этому времени у Вомекура стали возникать сомнения в отношении искренности «Кошки» и подозрение, не находится ли он под наблюдением. Подозрения переросли в уверенность после случая, который сильно скомпрометировал «Кошку» в его глазах. Он спросил, сможет ли она добыть фальшивые документы. На другой же день она появилась с впечатляющей коллекцией паспортов и удостоверений, которыми снабдил её Блайхер.

О своих подозрениях «Лукас» решил предупредить Лондон. Сообщение он направил через Швейцарию, но оно, как было установлено позже, до Лондона так и не дошло. В создавшихся условиях Вомекуру ничего не оставалось делать, как ждать и удвоить бдительность.

С другой стороны, увеличилась и озабоченность немцев тем, что Лондон может догадываться о фиктивности новой «Интераллье». Доказательством этому служили два случая непоявления «Лайзендера» – возможно, это объяснялось не плохой погодой, а подозрениями Лондона. Немцы не могли исключать и того, что «Кошка» ведёт двойную игру. Тем временем англичане продолжали засыпать «Интераллье» запросами о состоянии крейсеров. И Блайхер, выяснив, что корабли уже полностью готовы к выходу в море, на свой страх и риск 2 февраля дал радиограмму: «Кошка сообщает: Шарнхорст Гнейзенау Принц Евгений получили серьёзные повреждения результате попадания бомб точка Предположительный срок ремонта из-за трудностей доставки запчастей не менее четырёх месяцев точка».

А через несколько дней, в ночь на 12 февраля 1942 года, германская эскадра в полном составе вышла из Бреста и совершила небывалый по смелости прорыв через Ла-Манш, куда до этого боялись заходить не только немецкие, но и английские суда. Это был триумф военно-морских сил Германии, не потерявших ни одного судна, и полное фиаско Британского адмиралтейства, захваченного врасплох, допустившего прорыв и потерявшего несколько эсминцев и шестьдесят восемь самолётов.

В своих воспоминаниях Черчилль писал: «В ночь с 11 на 12 февраля крейсеры „Шарнхорст“, „Гнейзенау“ и „Принц Евгений“ вышли из Бреста в море… Мы же в это время посчитали необходимым направить почти все самолёты-торпедоносцы в Египет… В ходе ожесточённых воздушных боёв с мощным немецким авиационным прикрытием мы понесли тяжёлые потери… Утром 13 февраля все немецкие корабли прибыли в свои порты. Эта новость привела британскую общественность в изумление и недоумение; случившееся было необъяснимо и расценивалось как свидетельство немецкого господства над проливами, что вызвало, естественно, народный гнев…»

Один из авторов немецкого триумфа – Блайхер – не получил даже благодарности.

Как всегда, мировые события переплетаются с сугубо личными.

После скандального случая с крейсерами из Англии срочно прибыл парашютист, майор Ричардс, с задачей разобраться в причинах дезинформации. «Кошка» неуклюже изворачивается, сваливает всё на месье Жана, который, мол, дал телеграммы, когда она была больна. Она сводит майора с Блайхером, который арестовывает его. «Кошка» потрясена, поняв, что Блайхер обманул её. К тому же он на целую ночь уходит к Сюзанне. Этого вынести она уже не может.

Матильда направилась к Вомекуру. Он был не так приветлив, как всегда, и «Кошка» почувствовала, что его мучают подозрения. «Лукас» засыпал её вопросами.

– Где майор? Что с ним? Кстати, где вы достали подлинные паспорта и удостоверения? – Он говорил всё требовательнее, не ожидая ответов, и, наконец, прямо спросил: – Вы работаете на немцев?

«Кошка» разрыдалась. И сквозь слёзы выдавила:

– Да!

Вомекур, ошеломлённый, молчал. Не дожидаясь его дальнейших вопросов, «Кошка» начала рассказывать. О провале «Интераллье». О том, как Блайхер заставил её работать на себя. О своих душевных муках и страданиях. «Лукас» слушал её, и чувство гнева постепенно сменялось в его душе чувством жалости к этой женщине. Он уложил её в кровать, чтобы она успокоилась и отдохнула…

…Семь лет спустя, давая показания в суде, Пьер де Вомекур сказал: «Когда она во всём призналась мне, я с ней сблизился, чтобы быть во всём уверенным, и знаю, что с той поры она вела честную игру».

Видимо, в «Кошке» был синдром чеховской «Душечки». Она поделилась с Вомекуром:

– Моя мать меня хорошо понимала и как-то сказала: «Твой муж был учителем, и ты стала учительницей. Роман Чернявски был шпионом, и ты стала шпионкой. Хуго Блайхер – сотрудник абвера, и ты стала работать на абвер. Если ты выйдешь замуж за врача, адвоката или трубочиста – станешь врачом, адвокатом или начнёшь чистить трубы». Теперь я с тобой, английским офицером, и я буду работать на Англию.

Но удержать в секрете от Блайхера свою связь с «Лукасом» «Кошка» не смогла.

– Ты предала меня Койену, я тебя простил. Теперь ты предаёшь меня Вомекуру. Я понимаю, что так будет и дальше. Но я не виню тебя. Просто нам надо расстаться. Тебе следует покинуть Францию и чем быстрее, тем лучше.

В тот же день Блайхер явился к полковнику Рейле.

– Почему бы не послать «Кошку» в Лондон вместе с «Лукасом»? Если она честно работает на нас, она выяснит всё, что нам нужно о деятельности Французского отдела, и вернётся назад, укрепив свои позиции.

– А если не вернётся?

– Тогда игру придётся кончать. Всё равно, вечно она продолжаться не может.

– Хорошо, – сказал Рейле помедлив. – Я согласен.

Блайхер активно уговаривал «Кошку» принять это предложение. Она долго раздумывала. С одной стороны, Лондон может встретить её без того энтузиазма, на который рассчитывали немцы. С другой стороны, она может положить конец всей этой тягостной игре и снова перейти на другую сторону. На состоявшемся после войны процессе она настаивала на том, что собиралась признаться в своём предательстве и отдаться на милость властей в Лондоне.

Перед Вомекуром стояла дилемма – либо прервать все контакты с «Кошкой» и скорее скрыться, либо принять ситуацию такой, как она есть, и надеяться на то, что немцы помогут им выбраться в Англию. Он выбрал второй путь, понимая, что идёт на смертельный риск.

14 февраля 1942 года немцы послали сигнал в Лондон, срочно требуя вывезти «Лукаса» и «Кошку», так как гестапо вышло на их след и их жизни находятся в опасности. Лондон ответил, что посылка самолёта невозможна, но катер будет направлен. Место встречи подготовил агент УСО – «Бенуа» – Бен Коубурн.

17 февраля произошёл обмен сигналами, подтверждающий прибытие катера в ночь на 18. Блайхер сказал «Кошке», что он не сможет сопровождать её, но капитан Эккерт и унтер-офицер Трич из абвера будут с ними. Он заверил, что германская береговая охрана предупреждена, и что два немца исчезнут, как только появится английское судно. Компания выехала из Парижа брестским экспрессом. Вомекур, «Бенуа» и «Кошка» ехали в одном купе, Эккерт и Трич в соседнем. В семь часов вечера беглецы поужинали в одном из прибрежных отелей. Они выпили две бутылки вина, и «Бенуа» воскликнул:

– Что за вечеринка! Французский шпион, британский шпион и немецкий! Не хватает лишь парня из ОГПУ!

Капитан Эккерт направился в местное отделение Секретной полевой полиции, чтобы убедиться, что все немецкие подразделения отведены от места предстоящего прибытия катера. Затем вместе с унтер-офицером спрятался в убежище, откуда мог наблюдать всё происходящее на берегу.

Вскоре после полуночи Вомекур, «Бенуа» и «Кошка» появились на пляже. Чуть позже приглушённый звук двигателя раздался со стороны моря. После короткого сигнала с борта «Кошка» трижды зажгла в ответ свой фонарик.

Надувная резиновая лодка отчалила от катера. В ней находился английский морской офицер и двое гражданских. «Кошка» и «Лукас» бросились к лодке, которая коснулась носом прибрежного песка. Три человека выскочили на берег. Прибывшими были капитан Блэк и два агента УСО.

«Кошка» вскарабкалась на шлюпку, качающуюся на волнах. Когда она стала втаскивать свой тяжёлый чемодан, то потеряла равновесие и упала в лодку, которая сразу перевернулась. «Кошка» исчезла в тёмных и грязных волнах. Капитан Блэк и Вомекур бросились спасать её. Когда её вытащили, она действительно выглядела мокрой и грязной кошкой. Лодку унесло в море.

Насквозь промокшие, они стали держать совет, как поступить дальше. «Кошка», повредившая ногу во время борьбы с морем, лежала на песке без сил.

Вомекур, знавший, что их немецкий эскорт должен быть где-то поблизости, убеждал, что немцы должны помочь. Капитан Блэк достал фонарик и стал подавать сигналы на катер.

Капитану Эккерту и унтер-офицеру, наблюдавшим из убежища, всё происходившее на берегу стало казаться фарсом. Несколько человек из Секретной полевой полиции, которых Эккерт на всякий случай разместил неподалёку, с любопытством следили за происходящим.

Майор Бен Коубурн («Бенуа») вспоминал впоследствии:

– Итак, всё было кончено. Катер вынужден был отойти, чтобы его не увидели с берега… Мы собрались все вместе. «Лукас» решил, что два агента УСО и морской офицер должны спрятаться в лесу, а мы должны быть где-то рядом. «Кошка» рано утром установит контакт с немцами, и мы снова соберёмся в этой же точке в надежде на то, что катер вернётся.

Таким образом, группа разделилась. «Кошка», поддерживаемая «Лукасом» и «Бенуа», слабая и плачущая, поплелась в близлежащий отель. Два агента УСО, Реддинг и Абботт, пошли к ферме, где надеялись спрятаться, а капитан Блэк в своей военно-морской униформе направился в сторону леса.

Эккерт решил задержать моряка. Он настиг его и, достав пистолет, объявил, что является германским офицером и предлагает сдаться. Тому ничего не оставалось, как подчиниться.

За двумя гражданскими, которых Эккерт не без основания считал английскими агентами, была установлена слежка. Наутро они были схвачены на близлежащей ферме. Хозяин, давший им укрытие, был впоследствии расстрелян. Капитан Блэк и оба агента УСО до конца войны находились в немецких лагерях, но выжили.

Эккерт послал солдат за оставшимися на берегу чемоданами. В них обнаружили два радиопередатчика, шестьсот тысяч франков, пачку фальшивых французских и немецких документов, паспортов, удостоверений, несколько коробок с патронами, взрывчатые вещества, револьверы.

Утром «Кошка» встретилась с капитаном Эккертом и безуспешно пыталась дозвониться до Блайхера. Вернувшись, сказала Вомекуру и Коуборну, что немцы наблюдали всю операцию и были «совершенно потрясены».

Эккерт обещал «поднять на ноги» Блайхера и убедить его установить связь по радио с Лондоном с просьбой организовать приём пассажиров в этой же точке на следующую ночь.

Вся троица провела в нетерпении день, а ночью вновь пришла на то же место. В течение нескольких часов они подавали световые сигналы, но никто так и не появился. Унылые, они добрались до автобуса, а потом поездом вернулись в Париж. Во время поездки, когда «Кошка» уснула, Вомекур настоял на том, чтобы Коубурн скрылся. Тот покинул поезд и после многих приключений добрался до Лиссабона, а затем и до Лондона.

20 февраля «Кошка» и «Лукас» вновь направились к месту прибытия катера. Но… заблудились и всю ночь напрасно подавали световые сигналы. На следующий день вернулись в Париж, и… дверь в её бывшую квартиру «Кошке» открыла Сюзанна.

Произошёл скандал, Блайхер едва смог успокоить женщин. Для того чтобы доказать Блайхеру, что она ещё может пригодиться, «Кошка» идёт на ещё одно, последнее, предательство.

Она выдаёт руководителя группы Сопротивления в Лилле, Майкла Тротобаса, парашютиста, английского капитана по кличке «Сильвестр». Его арестовывают, но так как улик против него нет, выпускают. Блайхер упрекает «Кошку» в дезинформации. Выйдя из себя, она кричит, что представит ему свидетеля, который может подтвердить её донос. Это – адвокат Броль.

«Кошка» договорилась с Бролем о встрече в ресторане. За соседним столиком устроился Блайхер. Она положила перед Бролем фотографию Майкла Тротобаса и спросила, знает ли он этого человека.

– Конечно. Это «Сильвестр» из лилльской группы, которая в вашу честь эмблемой себе взяла голову кошки…

Всё это слышал Блайхер.

Бролю, заметившему подозрительного человека за соседним столом, удалось бежать и спасти свою жизнь. При попытке нового ареста капитан Майкл Тротобас оказал вооружённое сопротивление и был убит. На параде после освобождения Франции его группа промаршировала, неся во главе колонны стяг с наименованием группы и эмблемой чёрной кошки…

Несколько дней спустя состоялась последняя попытка бегства «Кошки» и «Лукаса», на этот раз удачная.

По дороге из Саутгемптона в Лондон Вомекур доложил о предательстве «Кошки» сопровождавшему их офицеру. По приезде в Лондон прибывших развели по разным местам.

«Кошку» сразу арестовывать не стали: теперь уже английская разведка начала с ней игру. Её арестовали только 29 июня 1942 года, в день её тридцатидвухлетия, по обвинению в предательстве капитана Тротобаса и полковника (адвоката по гражданской профессии) Броля и по подозрению в предательстве нескольких членов организации «Интераллье».

В 1945 году Матильда Каррэ была передана французским властям. Следствие длилось почти четыре года. Матильду обвиняли в выдаче тридцати пяти патриотов. 4 января 1949 года «Кошка» предстала перед судьями. Все они в прошлом были участниками Сопротивления, и приговор суда был предрешён – смертная казнь. Он и был вынесен 8 января.

8 мая 1949 года, в день четвёртой годовщины победы, смерть была заменена пожизненным заключением. Ещё через шесть лет, по случаю десятилетия победы, Матильда Каррэ была помилована и освобождена.

Она уехала в глубокую провинцию, где жила под чужим именем. В 1959 году издала свои мемуары.

Умерла «Кошка» в 1970 году.

Пьер Вомекур в 1942 году снова был выброшен с парашютом во Франции и возглавил группу Сопротивления. Гестапо арестовало его. Блайхер навестил Вомекура в тюрьме, оставил сигареты и сказал:

– Мне очень жаль, но теперь я ничего не смогу для вас сделать. Вам не нужно было возвращаться.

Следователи на этот раз не церемонились. Пьера избивали, выбили ему передние зубы, а затем до конца войны содержали в концлагере. В 1949 году он выступал свидетелем на процессе Матильды Каррэ.

Умер он в Париже в 1965 году.

Унтер-офицер Хуго Блайхер не был признан военным преступником. Он благополучно вернулся на родину, где стал владельцем табачного магазина.

ЭЛЬЯС БАЗНА («ЦИЦЕРОН») (1904–1970)

Цицерон был древнегреческим оратором и государственным деятелем, знаменитым своим красноречием. Именно этим именем из-за красноречивости представленных им документов был «окрещён» немецкий агент, действовавший в столице Турции Анкаре в годы Второй мировой войны.

«Цицерон» работал камердинером английского посла в Турции. Однажды он явился к сотруднику немецкого посольства и предложил за двадцать тысяч фунтов стерлингов документы, которые он смог перефотографировать у своего хозяина. Когда немец возразил, что запрошенная сумма слишком велика, камердинер молча указал рукой на расположенное неподалёку здание советского посольства, дав понять, что на его документы найдутся и другие покупатели.

Несмотря на дороговизну, немецкая разведка решила приобрести «товар» у камердинера. Как вспоминал впоследствии начальник немецкой разведки Шелленберг, это были «совершенно потрясающие сведения… совершенно секретная переписка между английским посольством в Анкаре и министерством иностранных дел в Лондоне. На документах имелись собственноручные пометки английского посла, касавшиеся взаимоотношений между Англией и Турцией, Англией и Россией».

Камердинер, теперь уже получивший кличку «Цицерон», потребовал за каждую последующую кассету с плёнкой по пятнадцать тысяч фунтов стерлингов. Эта сумма была ему обещана и регулярно выплачивалась.

«„Цицерон“ утверждал, что фотографирует один, – вспоминал далее Шелленберг, – не прибегая к чьей-либо помощи, так как два года тренировался в фотографировании документов. О своей работе он рассказывал так: будучи камердинером, он помогал послу, когда тот ложился спать. Посол имел обыкновение принимать на ночь снотворное. Когда он засыпал, „Цицерон“ оставался в комнате, чтобы почистить костюм хозяина. Тут-то он и получал возможность вынуть ключ, открыть сейф и затем при сильном свете сделать снимки, используя присланную нами „Лейку“. За полчаса „Цицерон“ успевал сделать все снимки, уложить на место документы, почистить и погладить костюм хозяина».

Но у немецких разведчиков вызвало подозрение то, что на одном из снимков были видны пальцы «Цицерона». Специалисты утверждали, что он был просто не в состоянии одновременно держать документ и производить съёмку. Поэтому эксперты заключили, что он работал не один. Кроме того, возникло сомнение относительно его прошлого. Один раз он рассказывал, что его отец проживал в Константинополе, где был убит из-за неприятной истории, связанной с сестрой «Цицерона», а другой – что отца убил в Албании англичанин, за что он и ненавидит англичан. Он говорил, что не знает английского языка, но оказалось, что знает. Все эти мелочи, собранные воедино, делали его правдивость сомнительной. В то же время в подлинности представляемых им материалов сомнений не было.

Среди них оказались документы о результатах Московской конференции министров иностранных дел, состоявшейся в октябре 1943 года, в которой участвовали Хэлл, Иден и Молотов. Очень важными оказались доклады о Тегеранской конференции (ноябрь 1943 года) с участием Сталина, Рузвельта и Черчилля.

Особое значение имело то, что благодаря полученным документам немецкая разведка сумела частично расшифровать английский дипломатический код.

И ещё. В документах «Цицерона» впервые прозвучал термин «Оверлорд» – так кодировался союзниками план открытия второго фронта – высадки в Нормандии.

«Цицерон» работал на немцев до марта 1944 года, а в апреле германское посольство в Анкаре прекратило свою деятельность, так как Турция порвала отношения с Германией и перешла в лагерь союзников.

«Цицерон» получил от немцев в общей сложности огромную сумму – триста тысяч фунтов стерлингов! Но самое печальное для него заключалось в том, что он, как считалось, так и не сумел ими воспользоваться: они оказались фальшивыми.

Долгое время настоящее имя «Цицерона» и его дальнейшая судьба оставались неизвестными широкой публике. Но несколько лет тому назад советский разведчик Хайнц Фельфе, работавший в западногерманской разведывательной организации Гелена, поведал в своих мемуарах: «Камердинер по имени Эльяс Базна, когда был завербован, получил псевдоним „Цицерон“… В 1945 году след „Цицерона“ затерялся, но позднее он объявился сам, наглядно доказав правильность оценки мотивов действий этого бывшего агента, данной его офицером-руководителем: голая жажда наживы… В 50-е годы, когда организация Гелена ещё не была немецким учреждением, а находилась на содержании у США… в ведомство канцлера в Бонне поступило письмо того самого „Цицерона“, Эльяса Базны, где он указывал на свои заслуги, оплаченные фальшивыми деньгами, и снова требовал возмещения, на этот раз в неподдельной валюте. Письмо по принадлежности переслали генералу Гелену, считавшему себя законным юридическим наследником адмирала Канариса, а свою организацию преемником бывшего абвера.

Я сам видел это письмо на столе в кабинете Гелена и читал его. Но в данном случае Гелен уже не считал, что как наследник абвера он унаследовал и его обязательства…

„Цицерон“ так и не получил ответа на своё прошение. Однако можно предположить, что он пустил в оборот 300 тысяч английских фунтов стерлингов ещё до раскрытия после войны их происхождения и значительную часть этой суммы либо обратил в добротную звонкую монету, либо инвестировал в какое-нибудь предприятие».

ОТТО СКОРЦЕНИ (1908–1975)

Вот как о нём писали: «Очень сложно найти как в реальной жизни, так и в художественной литературе более невероятные приключения, чем те, которые выпали на долю этого офицера СС». И ещё: «Редкий кинобоевик содержит в себе столько приключений, сколько их пережил Скорцени, выполняя секретные задания в разных странах Европы». Конечно, у Отто Скорцени было много похождений и увлекательных приключений. Но надо помнить, что он был отъявленным, кровожадным фашистом. Достаточно его собственных слов, сказанных в 1960 году: «Будь Гитлер жив, я был бы рядом с ним!» – чтобы понять, что это был за тип.

Скорцени часто называют «человеком со шрамом». Действительно, на его левой щеке остался след от ранения. Однако это не фронтовые раны – это память о буйных годах его молодости, о пьяных драках и студенческих дуэлях, это как бы знаки отличия, завоёванные в них.

В своих воспоминаниях, написанных после войны, Скорцени ничего не пишет о том, как проходила его жизнь с 1908 года, когда он появился на свет, до 1943 года, когда он объявился в Главном управлении имперской безопасности.

Однако ему было бы о чём рассказать. Австриец по рождению, Скорцени уже в 1934 году примкнул к фашистскому движению за «аншлюс», то есть присоединение Австрии к гитлеровской Германии. За несколько лет до этого, ещё будучи студентом, он познакомился и подружился с Кальтенбруннером, одним из будущих главарей фашистской Германии и её спецслужб, впоследствии осуждённым Нюрнбергским трибуналом за преступления против человечности и повешенным. Это знакомство сыграло решающую роль в жизни Отто Скорцени. Они оба были активными членами студенческого «Академического легиона». Туда допускались только избранные, исповедовавшие расизм и великогерманские амбиции.

Кальтенбруннер познакомил Скорцени с фюрером австрийских фашистов Артуром Зейс-Инквартом. В двадцать четыре года Скорцени стал членом нацистской партии, а феврале 1934 года вступил в СС. В середине того же года была произведена попытка государственного переворота с целью присоединения Австрии к Германии.