Текст книги "100 великих разведчиков"

Автор книги: Игорь Дамаскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 49 страниц)

Добросовестность, трудолюбие и аналитические способности Филби способствовали его продвижению. К тому же он пользовался всеобщим уважением. Среди его сослуживцев и приятелей были Ян Флеминг и Грэм Грин, с которым Филби сохранял дружеские отношения до конца дней.

На новом посту Филби приобрёл возможность добывать для советской разведки разнообразную и ценную информацию. Для её получения он использовал не только свою должность, но и общение с многочисленными коллегами по СИС и контакты с сотрудниками МИ-5, МИД, представителями американской разведки. Иной раз информация бывала неожиданной – например, содержание дешифрованной телеграммы германского посла в Токио Риббентропу о том, что через десять дней Япония начнёт наступление против Сингапура.

Но обычно поступала информация, так сказать, рутинная: по различным вопросам деятельности английской разведки, её структуре, личном составе, включая резидентуры, об отдельных агентах, особенно 5-го контрразведывательного отдела.

В августе 1943 года Филби получил повышение. Теперь ему поручили руководство несколькими направлениями: отделением, обслуживающим Пиренейский полуостров, отделением, ведущим разработку (с контрразведывательной точки зрения) немецкой разведки на территории Германии, Польши, Чехословакии, поддержанием связи с польской контрразведкой эмигрантского правительства в Лондоне. Кроме того, он отвечал за контрразведывательное обеспечение всех военных операций союзников, проводимых Эйзенхауэром, и поддержание связи между контрразведывательным отделом СИС и МИД Англии.

В ноябре 1944 года Филби стал начальником 9-го отдела (секции) «по борьбе с коммунизмом». К этому времени пятнадцать кодошифровальщиков работали над перехватом дипломатических телеграмм СССР и коммунистических организаций. После прихода Филби отдел был выделен в самостоятельное подразделение, но в работе поддерживал тесный контакт с контрразведывательным отделом и пользовался его агентурно-оперативными возможностями. Одно время Ким даже получил доступ к сейфу начальника этого отдела.

Однако в Центре в 1942 году возникло недоверие к Филби и всей «пятёрке». Всю поступавшую от них информацию было решено рассматривать не иначе, как дезинформацию. Основания? Во-первых, среди тех, кто с самого начала работал с ними, был «иностранный шпион» Малли и невозвращенец Орлов. Во-вторых, в 1942 году Филби не дал никаких материалов, характеризующих деятельность СИС в СССР, то есть «подозрительно преуменьшал работу английской разведки против нас».

Такое же отношение к «пятёрке» оставалось и в 1943 году (и это несмотря на то, что именно от неё поступила информация о предстоящем немецком наступлении на Курской дуге!). В письме в резидентуру от 25 октября 1943 года Центр отмечал: «…[мы] пришли к выводу, что они («пятёрка». – Авт.) известны СИС и контрразведке, работают по их указаниям и с их ведома… Невозможно также допустить, чтобы СИС и контрразведка могли доверить такую ответственную работу и на таких ответственных участках лицам, причастным в прошлом к партийной и левой деятельности, если эта деятельность не проводилась с ведома этих органов».

Центр предложил резидентуре «предоставить источникам инициативу в предоставлении нам информации», не показывая им нашей заинтересованности в определённых вопросах. «Нашей задачей, – говорилось в письме Центра, – является разобраться в том, какую дезинформацию подсовывает нам английская разведка».

Однако глубокий анализ переданных Филби и другими членами «пятёрки» в 1944–1945 годах материалов полностью исключили предположение о дезинформации. Подлинность переданной нам Филби информации была подтверждена документальными материалами, полученными нашей разведкой через другие оперативно-технические и агентурные возможности. Это, в частности, относилось и к переданному нам Кимом Филби агентурно-набюдательному делу СИС о связях и сотрудничестве британской и советской разведок. В июле 1944 года за плодотворную работу и передачу нам этого дела Киму Филби от имени наркома госбезопасности была объявлена благодарность. Отношение к нему и к его группе коренным образом изменилось. Им, в частности, в 1945 году была установлена пожизненная пенсия.

К сожалению, всплеск недоверия имел место вторично, в 1948 году, но тогда он сравнительно быстро сошёл на нет.

Ким Филби достиг цели, поставленной ему советской разведкой в самом начале его разведывательной деятельности: он стал не только сотрудником английской разведки, но и одним из её руководящих работников.

В августе 1945 года на стол Филби попали бумаги о том, что некий Константин Волков, советский вице-консул в Стамбуле, обратился в английское консульство с просьбой предоставить ему и его жене политическое убежище. Он написал, что в действительности является офицером НКВД. В подтверждение пообещал сообщить некоторые сведения об отделе НКВД, где служил ранее. Более того, сообщил, что знает имена трёх советских агентов, работающих в МИД Англии, и одного начальника контрразведывательной службы в Лондоне.

Действия Волкова угрожали полным провалом Филби и его друзьям. Филби успел проинформировать Москву. Но опасность была столь очевидной, что он решил лично отправиться в Стамбул. На его счастье, пока он добирался до места и не спеша согласовывал все вопросы с МИДом, с послом в Турции, с местными представителями разведки, Волкова успели отправить в Москву.

В конце 1946 года руководство английской разведки предложило Филби поработать в заграничной резидентуре и в 1947 году назначило резидентом в Стамбуле. Практика загранработы была необходима для его дальнейшего продвижения по службе. Стамбул в это время был главной южной базой, откуда велась разведывательная работа против СССР и социалистических стран, расположенных на Балканах и в Восточной Европе.

В Лондоне Киму Филби рекомендовали главное внимание уделить Советскому Союзу. Он разработал несколько вариантов краткосрочной засылки агентов на торговых судах, направлявшихся в Одессу, Николаев, Новороссийск. Однако главное внимание уделил турецко-советской границе, что соответствовало целям и нашей и английской разведки, заинтересованной в изучении Восточной Турции – там собирались создать центры сопротивления в районах, которые Красная армия должна была захватить в случае войны.

Дела в Турции пошли успешно, и в 1949 году Филби получил повышение – был назначен представителем английской разведки при ЦРУ и ФБР в Вашингтоне (по значению должность приравнивалась к должности заместителя начальника СИС): сотрудничество ЦРУ и СИС становилось всё более тесным, и англичанам необходимо было ознакомиться с положением дел в американских спецслужбах.

Поскольку Гувер опасался, что Филби будет «совать нос» в его дела, шеф СИС направил ему телеграмму, в которой сообщил, что обязанности Филби ограничиваются лишь связью с американскими службами. В действительности же они были значительно шире, и Филби по заданию английской разведки действительно «совал нос» в дела американских спецслужб.

Это был период «охоты за ведьмами», когда Джозеф Маккарти, председатель сенатской комиссии конгресса США по вопросам деятельности правительственных учреждений, развернул кампанию преследования прогрессивных деятелей и организаций. Филби был в курсе всех дел, которые велись против советской разведки. В дополнение к этому он поддерживал связь с канадской службой безопасности.

Но главной его задачей была работа с ЦРУ. Оно интересовало как английскую, так и советскую разведки. Филби смог проинформировать Москву о целом ряде совместных англо-американских разведывательных операций, направленных против Советского Союза.

В 1951 году англичане стали подозревать в работе на советскую разведку заведующего отделом Форин Офиса Дональда Маклейна и его коллегу Гая Бёрджеса. Филби немедленно сообщил об этом в Москву. Оба они были нелегально вывезены в Советский Союз. Но подозрение пало и на Филби: было известно, что он дружил с обоими ещё в Кембридже, а Бёрджес даже какое-то время жил у него в доме в Вашингтоне.

Никаких прямых улик против него не было, поэтому назначили служебное расследование. После нескольких допросов Филби предложили подать в отставку. Ему выдали всего две тысячи фунтов стерлингов, и он переехал жить в небольшую деревушку.

Однажды ему сообщили, что начато официальное расследование обстоятельств побега Бёрджеса и Маклейна, и он должен дать показания. Допросы вели опытные следователи Милмо и Скардон. После этих допросов Кима около двух лет не трогали. Ему надо было на что-то жить, и он занялся журналистикой.

В 1955 году после публикации «Белой книги» о деле Бёрджеса – Маклейна в парламенте разразился оглушительный скандал о «третьем человеке» – Киме Филби.

Филби выстоял в этой борьбе, отлично сыграл роль оскорблённой невинности, человека, возмущённого клеветой.

В 1956 году по предложению респектабельного еженедельника «Обзервер» он выехал в Бейрут, не теряя контактов с СИС.

О годах своей жизни, проведённых в Бейруте, Филби писал: «После неудавшейся попытки разоблачить меня в Англии, я получил… великолепную возможность „спокойно“ пожить и поработать в течение семи лет (1956–1963), возможность продолжать дело, которому посвятил жизнь… Для советской разведки было небезынтересно познать в самом широком плане ближневосточный феномен, знать всё о деятельности ЦРУ и СИС, о действительных намерениях США и Великобритании в этом районе». Он имел хорошие позиции, чтобы успешно осуществлять свою задачу, работал весьма активно и снабжал советскую разведку глубокой, хорошо проанализированной информацией.

Но в конце 1961 года СИС получило через американцев (от одного из предателей) новые данные, на основании которых сделало выводы о причастности Кима Филби к разведывательной сети русских. В Бейрут прибыл бывший резидент в Ливане Эллиот, который в беседах с ним пытался заставить его заговорить и признаться во всём. Но Ким молчал. Накануне нового, 1963 года и в дни новогодних праздников ситуация стала критической. 6 января Кима вызвали в посольство для встречи с новым резидентом Питером Ланом.

Однако на эту встречу Ким не пошёл. Британские власти не попытались задержать его.

23 января 1963 года он исчез из Бейрута, а затем объявился в Москве.

Здесь начался заключительный этап его жизни. Разведясь с прежней женой Элеонорой, которая не захотела ехать в Советский Союз, Ким женился в третий раз, теперь на русской женщине Руфине Пуховой. Появились дети, внуки. Филби занимался научной и преподавательской деятельностью, литературным трудом, много выступал, проводил занятия с разведчиками. Он написал мемуары, изданные в 1988 году в Лондоне с предисловием Грэма Грина.

В 1988 году Ким Филби скончался, похоронен он в Москве.

Когда в 1978 году были обнародованы сведения об истинной роли Филби, один из ответственных сотрудников ЦРУ заявил: «Это привело к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали».

А «Чикаго дейли ньюс» писала в 1968 году, что Ким Филби и его соотечественники Бёрджес и Маклейн «дали русским такое преимущество в области разведки в годы „холодной войны“, результаты и эффективность которых были просто неисчислимы».

ИГНАТИУС ТИМОТИ ТРЕБИЧ-ЛИНКОЛЬН (1879–1943)

Этот международный авантюрист и шпион вполне может претендовать на звание великого политического шарлатана и мошенника своего времени, так как приложил руку ко множеству скандалов и беспорядков в обществе. Его разносторонние способности и умение перевоплощаться могут вызвать восхищение. Своё мастерство он проявил не только в Европе, но и в Америке, и в Азии – как журналист, политический агент, священник, член парламента, изготовитель фальшивых бумаг, шпион-двойник, буддийский монах и китайский мандарин.

Что позволяло ему использовать этот пёстрый карнавал масок? Был ли он просто хладнокровным и расчётливым дельцом, желавшим разбогатеть любым способом? Или у него была патологическая жажда власти, и он был достаточно умён, чтобы выбрать для этого самые неожиданные пути? Или же страсть к авантюрам развилась в нём до такой степени, что он пренебрегал риском и опасностью? Трудно сказать. Единственно, что известно, это то, что он промелькнул подобно метеору и что жизнь его была полна сенсаций, напоминающих голливудский фильм.

Линкольн, или по-настоящему Требич, родился 4 апреля 1879 года в венгерском городке Паксе, на Дунае. Это маленькое местечко процветало благодаря торговле. Его отец имел судостроительную верфь. Игнатиус, как младший сын, должен был стать раввином и потому получил лучшее образование, чем другие члены семьи. Его главным интересом стало изучение иностранных языков.

В двадцать лет он отправился в путешествие и прибыл в Лондон. Здесь он совершил неожиданный для молодого раввина поступок – сменил вероисповедание, перейдя в англиканскую церковь. Вернувшись домой, он встретил отца, разгневанного поступком сына. Поэтому Игнатиус не откладывал своего второго путешествия. Уже в 1899 году он оказался в Гамбурге, где вновь сменил вероисповедание и стал лютеранином. Своими «братьями» по церкви он был послан в Канаду для ведения миссионерской работы среди иудеев. Но он опять сменил веру и возвратился в англиканскую церковь. В течение нескольких лет он пребывал в роли английского миссионера, приобретя репутацию серьёзного и способного проповедника. Затем он уехал в Германию. Оттуда Требича по его просьбе направили в Англию, где он стал настоятелем церкви в графстве Кент. Но местные жители не желали иметь своим пастором экс-венгра-еврея, и после трёх лет препирательств с ними он отправился в Лондон, где продемонстрировал талант журналиста и год или два работал для нескольких газет.

1906 год стал решающим в жизни этого человека. Он устремился в политику, познакомившись с мистером Зеебом Роунтри, известным квакером и одновременно влиятельным лидером либеральной партии. Молодой венгр произвёл настолько благоприятное впечатление на Роунтри, что тот сделал его своим личным секретарём. Нужно заметить, что Требич отблагодарил своего патрона несколько весьма своеобразно: он подделал его подпись на чеке в семьсот фунтов. Его преступление было раскрыто много лет спустя.

Попытки Требича заслужить политические лавры были вознаграждены в 1910 году, когда он стал членом палаты общин от Дарлингтона. Однако в парламенте его приняли не очень серьёзно: он был чужаком, и его иностранное произношение часто вызывало иронический шумок в зале. Несколько раз партия назначала его в различные комиссии по расследованиям, связанным с экономическими делами в Европе, благодаря чему он познакомился со многими дипломатами и политиками. Но его многочисленные поездки не принесли ему богатства, и когда накануне войны он потерял своё место в парламенте, его состояние заставляло желать лучшего.

Началась Первая мировая война. Нашлись влиятельные друзья, оказавшие ему помощь, и он устроился в Бюро цензуры в качестве цензора венгерской и румынской корреспонденции. Но долго там не удержался, так как коллеги косо смотрели на него, считая «засланным врагом» и подозревая в двурушничестве, хотя, честно говоря, он ещё не был ни в чём виноват и не совершил ничего, что оправдывало бы их отношение к нему. Так или иначе, ему пришлось оставить свой пост. Он опять оказался в затруднительном положении. В клубе постоянные посетители стали отворачиваться от него, и стало ясно, что его исключение – дело времени.

Скорее всего, именно в это время у него зародилась мысль отомстить за все оскорбления англичан. Он решил предать их и стать германским шпионом. С помощью своих влиятельных друзей, которые и в мыслях не держали, что бывший член парламента может стать врагом, Требич связался с английской разведывательной службой и добился встречи с ответственным лицом из секретной службы, которому высказал свои пожелания работать в контрразведке. На эту встречу Требич явился не с пустыми руками. Он принёс план, который, по его мнению, должен был иметь очень большое значение для английских военно-морских сил. Вкратце этот фантастический план заключался в следующем: Британия должна направить в Северное море небольшую эскадру, а он проинформирует об этом германское адмиралтейство. Немцы пошлют туда более мощное соединение и уничтожат английские суда. Но это позволит ему завоевать доверие у немцев. Такой манёвр можно будет повторить два или три раза, после чего последует «большой манёвр». Британские дредноуты вовремя явятся к месту боя и разобьют немецкий флот. Таков был план Требича-Линкольна – окольный, хитроумный и одновременно глупый.

Английские спецслужбы не отметили особых стратегических способностей у этого бывшего члена парламента и с подозрением отнеслись к его рвению принести пользу и к его хитрости. Они рассудили, что если бы план удалось выполнить, они бы получили в лице Требича-Линкольна человека, через которого немцы могли бы получать информацию относительно английских военно-морских сил и планов командования.

Через десять дней бесплодного ожидания Требич был холодно извещён, что его предложение не может быть принято, так как власти не считают возможным сообщать ему сведения о дислокации британских кораблей.

Однако Требич никогда не впадал в уныние. У него родилась новая идея: он предложил отправиться в Роттердам, где он притворится желающим стать немецким шпионом, и это станет лучшим способом служить Британии, так как он будет получать информацию из первых рук и передавать немцам дезинформацию. Англичане согласились с этим. Он получил паспорт и в декабре 1914 года отправился в Роттердам, где явился к германскому генеральному консулу. Он не знал, что каждый его шаг известен агентам английской контрразведки, которая ни минуты не сомневалась в том, что он не намерен служить интересам Великобритании. Информация, которую он прислал из Голландии, была тщательно изучена самим сэром Реджинальдом Холлом, главой военно-морской разведки, который убедился, что она совершенно никудышная. Она была оставлена без внимания, а Требичу велели вернуться обратно и предстать перед шефом, имея при себе паспорт. Сэр Реджинальд объявил ему, что тот играет роль двойного агента, и чем раньше он уберётся из Англии, тем лучше будет для него. Требич понял всё и не заставил адмирала повторять свою угрозу. На следующий же день он отбыл в Нью-Йорк на борту парохода «Филадельфия».

Требич прибыл в Нью-Йорк 9 февраля 1915 года. Первое, что он сделал, это явился в германскую секретную службу, но там отказались иметь с ним дело. Они тоже не верили ему. Требичу пришлось вспомнить своё журналистское ремесло и заняться писанием статеек в прогерманскую прессу.

Как раз в это время в Англии вскрылся факт подделки им чека, и британские власти потребовали его выдачи. После долгих переговоров 4 августа 1915 года Требич был арестован и доставлен в Англию, где его приговорили к тюремному заключению. Летом 1919 года его выпустили и депортировали в Венгрию. Атмосферу там, в революционной стране, он нашёл для себя совсем неподходящей и тут же направил свои стопы в Германию, где было больше возможности половить рыбку в мутной воде.

Он сделал несколько безуспешных (и непонятных) попыток попасть на приём к бывшему кайзеру Вильгельму, высланному в Голландию. Вернувшись в Берлин, присоединился к монархистам и реакционерам, группировавшимся вокруг Каппа. Его журналистские способности снова пригодились, он возглавил кампанию прессы в поддержку амбиций Каппа, готовившего мятеж.

Для справки: Капповский путч, неудавшийся контрреволюционный переворот в Германии, был организован монархистами, наиболее реакционными кругами банковского и промышленного капитала во главе с крупным помещиком В. Каппом, и милитаристами во главе с генералами Э. Людендорфом, В. Лютицем и другими. Путчистам даже удалось 13 марта 1920 года занять Берлин и образовать там своё правительство. Однако в течение пяти дней путч был подавлен, Капп бежал в Швецию.

После провала путча полиция выписала ордер на арест Требича, но вместе с группой единомышленников он бежал в Мюнхен, где была создана новая штаб-квартира путчистов.

Здесь Требичу удалось сделать то, чего не мог сделать никто – уговорить Похнера, шефа полиции, и Кара, баварского премьер-министра, присоединиться к проекту нового заговора, целью которого было восстановить друг против друга Баварию и Саксонию, а также Мекленбург и Берлин. Но поскольку для этого требовалось много денег, Требич получил от шефа мюнхенской полиции фальшивый паспорт и дважды ездил в Берлин, чтобы встретиться с Людендорфом и другими лицами, имеющими контроль над денежными фондами. Берлинские детективы следили за ним и почти добрались «до его шеи», когда баварская полиция предупредила его об опасности. Ему пришлось уехать. Во время второго визита в Берлин Требич посетил одного из видных заговорщиков капитана Пабста, владевшего большими деньгами, который знал секретное обиталище Людендорфа. Вдвоём они поехали к нему. Людендорф согласился помочь. Но штаб решили перенести в Будапешт, чтобы выступить вместе с венгерскими и русскими монархистами одновременно в Берлине, Вене и Будапеште. 8 мая 1920 года в Берлине должен был состояться монархистский конгресс. Требич поспешил туда, но по какой-то причине был не особенно тепло встречен участниками, предупредившими его, что за ним охотится полиция и ему надо скрыться. Он последовал совету и исчез, спрятавшись в городке Треббин. Но на следующий день, пытаясь выехать в Берлин, на железнодорожной станции был арестован. Требич попросил разрешения вернуться домой, чтобы собрать вещи, полицейские пошли с ним, но едва упустили его из виду, он выпрыгнул в окно и был таков. В руки полиции попала ценная улика – его ботинок, где в каблуке была спрятана секретная переписка заговорщиков.

Некоторое время Требич укрывался в Потсдаме у своих единомышленников. Затем добрался до Мюнхена. Шеф полиции Похнер снабдил его письмом к венгерскому генеральному консулу в Мюнхене. Тот отправил его в Вену с дипломатическим сопровождением. Но в Вене Требич опять заметил слежку детективов. Ему помог венгерский консул, и он сумел добраться до Будапешта, надеясь найти подходящую его характеру работу. С этой целью он придумал новый план, подобный тому, который предлагал британской разведке. На этот раз он явился к пресс-секретарю венгерского правительства полковнику фон Пронею. План был таков: множество бывших германских солдат в Венгрии, которые занимались контрабандой и другими преступлениями, были безработными. Их следовало снабдить оставшимся после войны германским оружием и направить против Австрии и Чехословакии. Но проект провалился.

Требич понял, что ему не удастся добиться успеха в Германии и Австрии, и отправился в Италию, где за власть боролись фашисты. Он решил, что его способности пригодятся им, и не был разочарован. Там он был втянут во многие интриги, связанные с приходом к власти Муссолини, выполнял его тайные поручения и участвовал в убийстве его противника Матеотти. Но что-то рассорило его с итальянцами, и он исчез. Некоторое время о нём ничего не было слышно, и многие считали, что он умер. Но это было не так. Он просто решил расстаться с неблагодарной Европой. В «Нью-Йорк уорлд» появились корреспонденции американского журналиста из Китая, который писал, что встретил некоего Чилана, политического советника генерала У Пейфу и организатора антибританской пропаганды в Китае. Из статей в газете стало известно, что Чилан – не кто иной, как Требич-Линкольн. С циничной откровенностью он рассказывал американскому корреспонденту обо всех превратностях своей авантюрной жизни, не скрывая попыток стать шпионом-двойником во время мировой войны.

Того, кто знал его раньше, не удивило, что он вновь сменил религию и стал буддистом и «мандарином», то есть крупным чиновником при генерале У Пейфу. В конце 1920-х годов этот генерал активно участвовал в гражданской войне в Китае, будучи орудием англо-американской политики. В одном из своих выступлений И.В. Сталин сказал: «Борьба У Пейфу и Джан Цзолиня против революции в Китае была бы невозможной, если бы их не поддерживали империалисты». Одним из связующих звеньев этой помощи был Требич-Линкольн.

Последние сведения об этом авантюристе касались его плана возвращения из Китая в Англию. Его сын был приговорён к смерти за убийство, и Требич хотел увидеться с ним перед казнью. Британское правительство не имело возражений. Но отец опоздал. За годы жизни Требич-Линкольн пропустил много денег через свои руки: однажды генерал-лейтенант Краусс открыл ему кредит на двести тридцать тысяч долларов. На этот же раз, когда он достиг Франции, его финансовые ресурсы настолько иссякли, что он не смог приобрести билет на паром до Лондона. Он так и не увидел сына живым.

После этого он вернулся в Китай, где и умер 7 октября 1943 года в Шанхае.

ВАСИЛИЙ ЗАРУБИН (1894–1972)

Коренной москвич, сын железнодорожника, высокий, голубоглазый, с гладко зачёсанными назад белокурыми волосами, он гораздо больше походил на плакатного арийца, нежели любой из главарей Третьего рейха… Всё это ему пригодилось много позже, а в начале службы разве что рост помогал его солдатской карьере: он всегда был правофланговым. Василий успел принять участие в Первой мировой и Гражданской войне. С 1920 года работал в ВЧК, где сначала занимался борьбой с бандитизмом, контрабандой оружием и наркотиками на Дальнем Востоке. С 1925 года уже по линии военной разведки работал в Китае и Финляндии. В целом двадцать пять лет службы Зарубина прошли за кордоном, тринадцать из них он находился на нелегальной работе.

В свою первую нелегальную командировку Зарубин выехал вместе со своей второй женой Лизой Горской. Она была не только его супругой и помощницей, но и самостоятельным сотрудником.

Елизавета Юльевна Зарубина родилась в 1900 году в Северной Буковине, в семье управляющего лесным хозяйством крупного имения. С юных лет приняла участие в революционном движении, была студенткой трёх университетов: училась в Черновицах, Париже и Вене, она прекрасно говорила на нескольких языках. Особенно ей пригодится немецкий, так как Василий его не знал. В Вене Лиза стала вначале переводчицей советского постпредства, а затем и сотрудницей ИНО ПГУ. В 1925 году получила советское гражданство, а в 1927-м отправилась на самостоятельную работу в Турцию. Там некоторое время была гражданской женой знаменитого эсера Блюмкина – убийцы немецкого посла в Москве Мирбаха в 1918 году (Блюмкин находился в Турции по заданию ИНО ОГПУ и «присматривал» за Троцким). В 1928 году вернулась в Москву, работала в секретариате ОГПУ, где и познакомилась с Зарубиным. В 1929 году Блюмкин приехал в Москву с письмом Троцкого, и, уже будучи человеком, переметнувшимся к нему, он был задержан и расстрелян. Существует версия, что Елизавета «вытянула» его в Москву и выдала, но она не соответствует действительности.

Итак, в 1929 году Зарубины оказались сначала в Дании, а затем во Франции. Приехавший туда первым, Василий познакомился на Лазурном берегу с девушкой Майей, дочерью русского эмигранта, высланного во Францию за участие в революции 1905 года. Майя познакомила чету Зарубиных с отцом. Впоследствии он получил кличку «Ювелир» и помогал им в их работе во Франции.

Целью супругов было осесть на длительное время во Франции, установить связь с уже имеющейся там агентурой, наладить надёжные контакты внутри резидентуры и с Центром и приобрести новые источники. Главная задача состояла в организации разведки по Германии.

Вначале Зарубины устроились в городке Сен-Клу под Парижем, где Василий, который был мастером на все руки, стал совладельцем маленькой мастерской, ремонтировал автомашины, швейные машинки, примусы и т. д. Владелец мастерской помог «эмигрантам из Чехословакии», в качестве которых выступали Зарубины, получить документы, дававшие право на пребывание в стране до получения из главной префектуры Парижа вида на жительство. Некоторое время спустя было получено разрешение и на постоянное проживание.

Но Зарубиным надо было перебраться в Париж. Василий вспомнил о своём агенте, с которым работал ещё на Дальнем Востоке, «Башмачнике». У того в Париже жил младший брат, владелец маленькой рекламной мастерской. «Башмачника» разыскали, он свёл Василия с братом, и вскоре Зарубин стал компаньоном рекламной фирмы, деятельность которой расширилась благодаря вложенным им деньгам. Теперь супруги стали полноправными жителями Парижа.

Василий и Лиза часто встречались с «Ювелиром» и членами его семьи и выяснили их взгляды. Оказалось, что он сам, его жена, сын и дочь дружелюбно относятся к Советской России, готовы оказать посильную помощь.

Зарубин попросил «Ювелира» разрешения один-два раза в неделю использовать их квартиру в Париже и загородный дом для встречи с товарищами, подчеркнув при этом последнее слово.

Поколебавшись и посоветовавшись с женой (она получит кличку «Нина»), «Ювелир» согласился, заранее оговорив, что ни о какой плате не может быть и речи. Поблагодарив «Ювелира», Зарубин попросил его впредь избегать разговоров с приятелями на политические темы и, во всяком случае, не высказывать своих левых убеждений.

К разведывательной работе были привлечены также Майя и её брат. Майя выполняла обязанности курьера, однажды даже ездила в Москву, а позже в этой же роли приезжала и в Германию, где в то время находились Зарубины. Сын «Ювелира» по совету Василия закончил военное училище и дослужился до высоких чинов во французской армии. В доме «Ювелира» и «Нины» была оборудована фотолаборатория для обработки почты. С этой семьёй сотрудничество продолжалось в общей сложности двадцать лет.

Лиза Зарубина (она работала под псевдонимом «Вардо») разыскала своего старого, ещё венского знакомого, «Друга», армянина по национальности, который жил с женой недалеко от Парижа. Зная об истинной роли Зарубиных, он рассказал им о немецком журналисте, который вместе со своей возлюбленной (назовём её «Ханум»), стенографисткой германского посольства, часто бывал у него. Журналист однажды поделился с «Другом», что как-то раз, навестив «Ханум», случайно прочитал на оставленной ею копирке очень важное сообщение посольства в МИД Германии об экономике Франции. «Ханум» брала работу на дом, так как в рабочее время она не успевала всё сделать. Она жила трудно, вынуждена была содержать свою старую мать, проживающую в Германии.