Текст книги "100 великих разведчиков"

Автор книги: Игорь Дамаскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 49 страниц)

Это был человек с интересной судьбой, которая выйдет за рамки нашего повествования, но всё же… Сын преуспевающего адвоката и сам адвокат, он в 1924 году вступил в компартию Германии, в 1930 году был завербован советской военной разведкой, получив псевдоним «Арвид». В 1932 году работал корреспондентом в Варшаве, а с 1933 года в Москве, где получил советское гражданство. Тогда же по заданию Разведупра «встал на позицию крайнего антикоммунизма». За это он вместе с четырьмя другими немецкими журналистами был выслан из СССР в ответ на то, что советских журналистов не допустили в зал суда во время лейпцигского процесса над «поджигателями рейхстага». По возвращении в Германию его направили в качестве журналиста в Варшаву. Там он пользовался большим уважением не только как герой и мученик, пострадавший от большевиков, но и как отличный специалист своего дела, знаток Польши и местных традиций. К нему обращались за советом посол Германии фон Мольтке, ответственные сотрудники посольства.

Но Херрнштадта отличало не только умение налаживать контакт с нацистскими чиновниками. Он был прирождённым вербовщиком. Во всяком случае, трое из завербованных им агентов вошли в историю разведки.

Герхард Кегель родился в 1907 году в Верхней Силезии в семье железнодорожника. В 1930 году, ещё будучи студентом, вступил в немецкий комсомол, в 1931 году стал членом компартии Германии. Получив экономическое образование, в 1933 году был назначен заведующим экономическим отделом бреслауской газеты «Последние известия». Когда Гитлер пришёл к власти и началось преследование коммунистов, ему удалось уцелеть благодаря высокому уровню конспирации. В качестве корреспондента он был послан в Варшаву. Там встретился с Херрнштадтом, который привлёк его к работе в советской разведке. Кегель получил псевдоним «ХВС». Для закрепления своих позиций в мае 1934 года вступил в НСДАП, что позволило ему при помощи Херрнштадта устроиться на работу в германское посольство.

Ещё одним «крестником» Херрнштадта стал Рудольф фон Шелия. Этот человеком был из совершенно другой среды, и подход к нему нужен был иной. Фон Шелия происходил из аристократического рода: отец его был крупный силезский помещик-дворянин, мать – дочь фон Миккеля, министра финансов в кабинете Бисмарка. Он родился в 1890 году, имел степень доктора права, во время Первой мировой войны служил кавалеристом, затем стал профессиональным дипломатом. Служил в Праге, Константинополе, был вице-консулом в Катовицах. В 1932 году получил назначение в германское посольство в Варшаве. Большой карьеры не сделал: к сорока двум годам был всего лишь секретарём посольства. Карьере мешали две его страсти – азартные игры и женщины. К тому же это требовало много денег, и даже его доходы плюс доходы его жены, дочери крупного промышленника, не покрывали его расходов. Он позволял себе некоторое аристократическое свободомыслие – крайне отрицательно отзывался о министре иностранных дел И. фон Риббентропе, называя его «коммивояжёром по продаже шампанских вин», и вообще недолюбливал «мелких лавочников», пришедших к власти.

– Я ненавижу свою жизнь в Польше, – не раз жаловался фон Шелия Херрнштадту.

«С первого дня нашего знакомства, – докладывал в Центр «Арвид», – Шелия информирует меня обо всём, что ему кажется важным. Это и политическая информация, и личные интриги, и денежные истории, и его собственные конфликты с женой и прислугой… Документы, которые меня интересуют, он или прочитывает вслух, или разрешает мне читать их самому. Так как он сознаёт, что нарушает этим свои служебные обязанности, то обычно говорит: „Возьмите в руки газету для предосторожности. Если кто войдёт, прикройте ею телеграммы“».

«Арвид» обратил внимание на то, что Шелия, при всём кажущемся легкомыслии, неглупый и грамотный дипломат, хороший аналитик, умеет вызвать людей на откровенность.

По рекомендации Центра «Арвид» вербовку Шелии построил на меркантильном интересе. Тот, хотя и не высказав особого энтузиазма, согласился на сотрудничество. Забегая вперёд отметим, что информация фон Шелия (его псевдонимом стал «Ариец») была настолько ценной, что в феврале 1938 года на его счёт в швейцарском банке Разведупром Красной армии было переведено шесть с половиной тысяч долларов, одна из самых крупных сумм, выплаченных до начала Второй мировой войны.

Новые обязанности заставили фон Шелия пересмотреть своё поведение. Он стал осторожнее в выражениях, добросовестнее относиться к работе. В 1933 году во время поездки в отпуск в Берлин стал членом НСДАП. Это способствовало его повышению – он получил чин действительного советника МИДа.

И, наконец, Ильза Штёбе – звёздный успех вербовщика «Арвида». Её вербовка не представляла никакой трудности: она была товарищем Херрнштадта по партии и его единомышленником.

Таким образом, к 1934 году в германском посольстве в Варшаве сложилась целая резидентура. Её главой вначале был Херрнштадт, затем после его отъезда в Москву её возглавила Ильза Штёбе. У неё на связи, не считая Кегеля и Шелии, было шесть агентов. Но это произошло уже после нападения Германии на Польшу.

Накануне войны, в августе 1939 года, заслуги фон Шелия наконец были отмечены начальством. Его перевели в информационный отдел МИДа Германии. «Арвид» предупредил «Арийца», что связь с ним будет поддерживать «Альта».

Но Ильза не смогла сразу устроиться на работу в Берлине. Какое-то время ей пришлось жить в Бреслау. В сентябре 1939 года сотрудник Разведуправления Н. Зайцев получил задание отыскать Ильзу и установить с ней связь. Он выехал из Берлина в Бреслау. Сначала разыскал мать Ильзы. Та назвала адрес дочери. Трудность заключалась в том, что не было установлено пароля для встречи, и нужно было назвать несколько паролей, чтобы убедить Ильзу признать нашего разведчика.

Но Ильза поверила ему сразу же, как только он назвал пароль встречи с нашим человеком в Польше. Зайцев и Штёбе прошлись по пустынным окраинам Бреслау. Она рассказала, что скоро получит разрешение на жительство в Берлине и переедет туда. Разведчики договорились о способах связи и, условившись о новых встречах, расстались.

В начале марта 1940 года Ильза Штёбе при помощи фон Шелии получила место в пресс-службе МИДа и поселилась в Берлине. Теперь их встречам ничто не мешало. Однако сам Шелия чуть было не впал в немилость. Его подвела болтливость. Кто-то донёс начальству о его «недостойном для германского дипломата» сочувствии полякам. От него потребовали объяснений по «польскому вопросу». Чтобы «искупить вину», он принялся вместе с бывшим послом фон Мольтке составлять «Белую книгу» о причинах германо-польской войны. Естественно, она была составлена в духе «идей» и высказываний нацистских главарей. Когда Риббентроп ознакомился с ней, то не только простил фон Шелия, но даже намекнул на возможность его назначения на высокую должность в Будапеште.

Но для Ильзы Штёбе отъезд фон Шелия означал бы утрату очень серьёзного источника информации, и она отговорила его от этой затеи. К тому же вскоре он был назначен на новую должность в аппарате МИДа.

Надёжным помощником Ильзы Штёбе был Герхард Кегель. Благодаря своему положению, он мог получать важную информацию. Ещё в марте 1939 года сотрудник Риббентропа Клейст заявил, что «в ходе дальнейшего осуществления германских планов война против Советского Союза остаётся последней и решающей задачей германской политики». Позже германский военный атташе в Польше Хишер рассказал Кегелю о приёме у Гитлера и его указаниях касательно тайной подготовки внезапного нападения на Польшу. У Кегеля было много бесед и с послом фон Мольтке.

Но вскоре после переезда в Берлин Ильзе пришлось расстаться и с ним. Герхард Кегель, работавший в отделе торговой политики МИДа, получил новое, важное назначение. Вначале его включили в состав германской торговой делегации, выехавшей в конце 1939 года в СССР, а по прибытии в Москву оставили на работе в посольстве.

От него советские спецслужбы получали ценную информацию о том, что происходило в посольстве. От него поступали сообщения о настроениях и разговорах посла фон Шуленбурга, военного атташе генерала Кестринга и советника Хильгера. Все они выступали против войны с Советским Союзом, полагая, что она гибельна для Германии.

Кегель сообщил, что 30 апреля 1941 года Шуленбург после поездки в Берлин и беседы с Гитлером объявил своим ближайшим друзьям: «Жребий брошен, война – дело решённое!»

Шуленбург, Кестринг и Хильгер подготовили на имя фюрера меморандум, в котором подчёркивали: война против Советского Союза выиграна быть не может и, более того, способна привести Германию к гибели. Шуленбург лично отвёз этот меморандум в Берлин, но Гитлер не соизволил даже принять его.

А вскоре в Москву заявились два гостя. Один из них, Вальтер Шелленберг, – под видом представителя германской химической промышленности. Начальник внешней разведки гитлеровской Германии изучал советский военный и экономический потенциал, готовность СССР к войне.

Вторым гостем был полковник Кребс, замещавший с середины марта до начала мая 1941 года генерала Кёстринга. Это был тот самый Кребс, который накануне падения Берлина, уже в звании генерала и последнего начальника германского Генерального штаба, явится к генералу Чуйкову с просьбой о мирных переговорах. После того как Чуйков заявит ему, что речь может идти лишь о полной капитуляции, Кребс вернётся в свой бункер и застрелится.

Пока же он присутствовал на первомайском параде Красной армии и воочию мог убедиться в её силе, но не поверил этому, о чём поделился с Кегелем, а последний с сотрудником Разведуправления К.Б. Леонтьевым, которого он знал как Павла Ивановича Петрова.

Накануне войны Кегель был свидетелем срочного отъезда на родину семей сотрудников посольства и других немцев, находившихся в СССР. А 21 июня он видел, как во дворе посольства жгли архивы и прочие важные документы. Это было явным свидетельством предстоящего начала войны, и об этом Кегель немедленно доложил Леонтьеву, а тот – выше по инстанции. Но где затерялась эта информация?

После начала войны Кегель вместе с другими сотрудниками посольства выехал в Берлин. По дороге в Серпухове (или в Курске) Леонтьев сумел проникнуть в поезд, сунуть ему в руку записку с условиями связи со Штёбе.

Теперь вернёмся к «Альте» и «Арийцу». Информация, поступавшая от них, была исключительно важной. Она касалась перемещения немецких войск, дипломатической переписки, сведений об успехах немецких дешифровальщиков и т. д. О том, как оценивались данные фон Шелии, свидетельствует тот факт, что в феврале 1941 года Ильза вручила ему пакет с тридцатью тысячами марок.

Штёбе передавала в Москву полученные от фон Шелии и других агентов сведения через легального резидента Разведуправления в Берлине полковника Н.Д. Скорнякова («Метеора»). Вот некоторые из них:

Начальнику Разведуправления

Генштаба Красной армии

29 сентября 1940 года

«Ариец» провёл беседу с Шнурре (руководитель хозяйственной делегации немцев в СССР). Шнурре передал:

«1. Налицо существенное ухудшение отношений СССР с немцами.

2. По мнению многочисленных лиц, кроме министерства иностранных дел, причинами этого являются немцы.

3. Немцы уверены, что СССР не нападёт на немцев.

4. Гитлер намерен весной разрешить вопросы на востоке военными действиями.

Метеор».

Начальнику Разведуправления

Генштаба Красной армии

29 декабря 1940 года

«Альта сообщила, что Ариец от высокоинформированных кругов узнал о том, что Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 года.

Дано задание о проверке и уточнении этих сведений.

Метеор».

Начальнику Разведуправления

Генштаба Красной армии

4 января 1941 года

«Альта запросила у Арийца подтверждение правильности сведений о подготовке наступления весной 1941 года. Ариец подтвердил, что эти сведения он получил от знакомого ему военного лица, причём это основано не на слухах, а на специальном приказе Гитлера, который является сугубо секретным и о котором известно очень немногим лицам.

В подтверждение этого он приводит ещё некоторые основные доводы:

1. Его беседы с руководителем Восточного отдела МИД Шлиппе, который ему сказал, что при посещении Молотова… единомыслия не было достигнуто ни по одному важному вопросу.

2. Подготовка наступления против СССР началась много раньше, но одно время была несколько приостановлена, так как немцы просчитались с сопротивлением Англии. Немцы рассчитывают весной Англию поставить на колени и освободить себе руки на войне (типичный пример гитлеровской дезинформации, которую он распространял даже среди окружения. – Прим. автора).

3. …Гитлером враждебные отношения не были изменены.

4. Гитлер считает:

а) состояние Красной армии именно сейчас является настолько низким, что весной он будет иметь несомненный успех,

б) рост и усиление германской армии продолжается. Подробное донесение Альты по этому вопросу – очередной оказией.

Метеор».

Огромное нервное напряжение Ильзы не прошло бесследно. У неё обострилась болезнь почек и печени. Ей пришлось дважды съездить в Карлсбад, но болезнь так и не удалось вылечить. В письме к Херрнштадту в Москву она сетует, что часто по ночам, когда остаётся одна и подступают дикие, ужасные боли, ей становится страшно и за себя и за то, что из-за болезни она не сможет продолжать работу.

Ей пришлось уйти из МИДа. В начале 1941 года она перешла на должность начальника отдела заграничной рекламы дрезденского химического концерна «Лингерверке». Но оказалось, что у неё появилась ещё одна, более интересная возможность получать информацию помимо той, что поставлял Ариец. Примером этого служит следующее важнейшее сообщение.

«28 февраля 1941 года.

…Посвящённые военные круги по-прежнему стоят на той точке зрения, что совершенно определённо война с Россией начнётся уже в этом году. Подготовительные мероприятия для этого должны быть уже далеко продвинуты вперёд. Большие противовоздушные сооружения на востоке явно показывают на ход будущих событий. („Ариец“ не знал по этому поводу ничего конкретного. Он сообщил, однако, что бомбоубежища, которые расположены по всей Германии, на востоке могли бы быть предназначены для защиты от русских, а не английских самолётов.) Сформированы три группы армий под командованием маршалов Бока, Рундштедта и Риттера фон Лееба. Группа армий „Кёнигсберг“ должна наступать в направлении Петербург, группа армий „Варшава“ – в направлении Москва, а группа армий „Позен“ – в направлении Киев. Предполагаемая дата начала действий якобы 20 мая. Запланирован, по всей видимости, охватывающий удар в районе Пинска силами ста двадцати немецких дивизий. Подготовительные мероприятия, например, привели к тому, что говорящие по-русски офицеры и унтер-офицеры распределены по штабам.

Гитлер намерен вывезти из России около трёх миллионов рабов, чтобы полностью загрузить производственные мощности… Он намерен разделить российского колосса якобы на двадцать—тридцать различных государств, не заботясь о сохранении всех экономических связей внутри страны.

Информация о России принадлежит человеку из окружения Геринга. В целом она имеет чисто военный характер и подтверждается военными, с которыми разговаривал „Ариец“.

Альта».

Следует обратить внимание, что это первое точное сообщение разведки о направлении предстоящих немецких ударов.

22 июня 1941 года персонал советского посольства был лишён возможности передвигаться по городу, и таким образом разведчики потеряли связь с агентурой. Как известно, лишь А. Короткову, сотруднику внешней разведки НКВД, удалось выехать в город и встретиться с агентами из «Красной капеллы». Агентура военной разведки осталась без связи.

Резидентура «Альты» имела в своём распоряжении радиопередатчик и радиста К. Шульце. Первые месяцы после начала войны, пока передатчик работал, он передавал информацию в Центр. Осенью 1941 года ему удалось установить связь с Г. Коппи, радистом резидентуры НКВД, которой руководили А. Харнак («Корсиканец»), Х. Шульце-Бойзен («Старшина») и А. Кукхов («Старик»). Однако и Коппи утратил связь с Москвой, так как его передатчики сломались. Радисты совместными усилиями пытались починить их, но безуспешно.

То, что произошло дальше, описано в книгах и статьях, посвящённых «Красной капелле».

Обеспокоенные молчанием своих радиостанций, руководители внешней разведки НКВД и ГРУ договорились о сотрудничестве. Приказы об этом были подписаны 11 сентября 1941 года, а 11 октября ушла телеграмма руководителю нелегальной брюссельской резидентуры А. Гуревичу («Кенту»), с предложением выехать в Берлин и наладить связь.

Он встретился с Шульце-Бойзеном, взял последние разведданные, передал К. Шульце новые шифры. Но починить передатчики оказался бессилен.

Вернувшись в Брюссель, Гуревич передал в Центр полученную информацию. Но непрерывная многочасовая работа его радистов 21, 23, 25, 26, 27 и 28 ноября 1941 года привела к тому, что они были запелегованы и захвачены. Сам Гуревич тогда чудом избежал ареста, но гестаповцы захватили шифрованные тексты передававшихся радиограмм, которые радисты не успели уничтожить. Правда, немцам только к августу 1942 года удалось расшифровать телеграмму от 11 октября 1941 года с адресами лиц, которых Гуревич должен был посетить в Берлине.

Использование резидентуры «Кента» было не единственным способом, которым пытались установить связь с резидентурой «Альты».

В апреле 1942 года с Шульце установил контакт агент стокгольмской резидентуры «Адам». Радист доложил, что радиостанции не работают из-за неисправности и отсутствия батарей питания.

В Москве было принято решение забросить в Германию двух агентов-парашютистов с рациями. Им надлежало связаться с группами «Старшины» и «Альты» и наладить радиосвязь. 5 августа 1942 года они высадились в тылу у немцев в районе Брянска.

Один из них, Альберт Хесслер, должен был установить связь с радистом Шульце или членами группы Шульце-Бойзена семьёй Шумахеров. Ему удалось это сделать, и вместе с радистом Коппи он принялся ремонтировать радиопередатчик.

Другому, Барту, поручалось установить контакт с агентом Леманом («Брайтенбах»), работавшим в гестапо. Но к этому времени само гестапо уже вышло на их след.

К августу 1942 года дешифровальщики гестапо смогли прочесть радиограммы, захваченные при аресте радистов «Кента». В результате в течение августа—сентября все члены берлинской «Красной капеллы» были арестованы. 12 сентября была арестована и Ильза Штёбе.

Барт тоже был захвачен и, не выдержав гестаповских допросов, выдал всё, что знал. Он дал согласие участвовать в радиоигре с Москвой.

8 октября 1942 года он под диктовку офицера гестапо передал в Москву радиограмму, в которой от имени «Альты» просил выслать деньги и новые инструкции для её агента в МИДе, чтобы активизировать его деятельность, ставшую несколько пассивной.

В Москве эта радиограмма не вызвала каких-либо подозрений. В середине октября в Восточной Пруссии были сброшены с парашютами агенты ГРУ Эрна Эйфлер и Генрих Коенен (Вильгельм Феллендорф). Под видом солдата-фронтовика, направляющегося в отпуск, Коенен прибыл в Берлин с задачей установить связь с «Альтой» и «Арийцем». «Для верности» у него была с собой расписка фон Шелии о получении им в 1938 году шести с половиной тысяч долларов.

Проведённая гестапо операция позволила захватить Эрну, а затем на квартире Ильзы Штёбе была устроена засада, в которую попал и Генрих Коенен. Расписка сыграла роковую роль, и вскоре фон Шелия был арестован.

За несколько месяцев до ареста Ильза Штёбе переехала в Берлин и работала начальником берлинского бюро немецкого газетного концерна. Она ежедневно говорила по телефону со Стокгольмом, столицей нейтральной Швеции. Но как использовать эту возможность для связи с Москвой? Она не знала.

Проявив «немецкий патриотизм», она попросилась на Восточный фронт в качестве военной корреспондентки, надеясь перейти линию фронта. Её поблагодарили за «порыв», но вежливо отказали.

И вот теперь она оказалась в гестаповском застенке. На допросах Ильза держалась стойко. Она не выдала ни одного члена своей группы.

Её ежедневно избивали до потери сознания. Обливали водой и вновь начинали бить. Оставшаяся в живых соседка Ильзы по камере рассказывала, что поражалась её спокойствию и выдержке. Возвращаясь в камеру после допроса, Ильза даже пыталась улыбаться! Однажды она сказала соседке:

– Сегодня они опять ничего не выжали из меня.

Гестаповцы ненавидели Ильзу не только потому, что она была их врагом, но и потому, что против неё не было прямых улик. И вдруг они появились…

Аристократ, кавалерист, любимец женщин фон Шелия не выдержал допросов и сломался. Он выдал всё, что знал. К счастью, кроме Ильзы, он не знал никого, поэтому его слабость оказалась роковой только для «Альты».

За два дня до суда ей разрешили увидеть мать и брата. Они не могли без содрогания смотреть на её измученное и изувеченное побоями лицо. Но она уже знала об успехах Красной армии под Сталинградом, и это придавало ей силы.

14 декабря 1942 года Имперский военный суд приговорил Ильзу Штёбе к смертной казни. В своём последнем слове она сказала:

– Я не сделала ничего несправедливого. Вы приговариваете меня к смерти незаконно.

А вечером 14 декабря, вернувшись с последнего заседания суда, она поделилась с соседкой:

– Теперь всё позади: меня приговорили к смерти. Теперь можно сказать, что я выстояла, – всё уже миновало. Своим молчанием я спасла жизнь по крайней мере трём мужчинам и одной женщине.

Накануне казни 21 декабря 1942 года она писала матери: «Благодарю тебя, мамочка, за исполнение моих последних желаний. Не печалься! В таких случаях печали нет места. И не носи, прошу, чёрное платье». (Мать Ильзы была брошена в женский концлагерь Равенсбрюк и погибла там. Часть письма чудом сохранилась.)

В этот же день Гитлер подписал распоряжение:

«Фюрер. Ставка фюрера. 21.12.1942.

I. Я утверждаю приговор Имперского военного суда от 14 декабря 1942 года, вынесенный бывшему легационному советнику Рудольфу фон Шелия и журналистке Ильзе Штёбе, а также приговор Имперского суда от 19 декабря 1942 года, вынесенный обер-лейтенанту Харро Шульце-Бойзену и другим…

II. В помиловании отказываю.

III. Приговоры в отношении Рудольфа фон Шелии, Харро Шульце-Бойзена, Арвида Харнака, Курта Шумахера и Иоганнеса Грауденца привести в исполнение через повешение. Остальные смертные приговоры привести в исполнение через обезглавливание.

Подлинный подписал: Адольф Гитлер.

Начальник штаба Верховного главнокомандования вооружённых сил: Кейтель».

В соответствии с приговором Имперского суда и распоряжением фюрера 22 декабря 1942 года в 20 часов 27 минут Ильза Штёбе была гильотинирована в тюрьме Плетцензее.

Какова судьба её соратников?

Что касается её «крёстного» Рудольфа Херрнштадта, то, находясь в Москве, он до 1943 года работал в аппарате Разведуправления и Коминтерна. В 1943 году участвовал в создании комитета «Свободная Германия», а после победы Красной армии вернулся в Берлин, где вначале был шефом-редактором газеты «Берлинер цайтунг», а с 1949 года газеты «Нойес Дойчланд». Затем избирался в члены ЦК и даже Политбюро ЦК СЕПГ. Но 26 июня 1953 года его исключили из Политбюро и ЦК, а в 1954 году и из партии. После этого работал в Центральном архиве ГДР.

Герхард Кегель находился под наблюдением, но арестован не был. Он продолжал тайную антифашистскую деятельность. После 1945 года работал главным редактором газеты «Берлинер цайтунг» и руководителем издательства, затем в ЦК СЕПГ занимался вопросами внешней политики, а позже был представителем ГДР при ООН в ранге чрезвычайного и полномочного посла.

В своих воспоминаниях он писал: «Одним из трёх спасённых Ильзой мужчин был я, а женщиной – моя жена и боевая соратница Шарлотта».

РИХАРД ЗОРГЕ (1895–1944)

О Рихарде Зорге написано так много и причём самого разного, что изложить коротко его биографию и не повториться было бы очень трудно. Тем не менее попробуем ещё раз рассказать о нём.

В 1964 году Н.С. Хрущёв случайно попал на просмотр всемирно известного (кроме как в СССР и других социалистических странах) фильма французского кинорежиссёра И. Чампе «Кто вы, доктор Зорге?» Наутро Никита Сергеевич позвонил начальнику разведки и спросил, известен ли ему Зорге. Получив утвердительный ответ, воскликнул: «Так ведь это же герой!»

Так имя Зорге впервые прозвучало в Советском Союзе, и слава его распространилась мгновенно. Он посмертно получил звание Героя Советского Союза, его соратники, как оставшиеся в живых, так и погибшие, были награждены боевыми орденами. Родина признала своего резидента «Рамзая».

А вот что о нём ещё раньше писал начальник разведки штаба генерала Макартура генерал Чарлз Уиллоби в своей книге «Зорге – суперзвезда советского шпионажа»:

«Группа под руководством блестящего изобретательного разведчика Рихарда Зорге совершала поистине чудеса. В течение восьми лет она действовала смело, решительно и успешно, работая на свою духовную родину – Советский Союз.

Начав буквально на пустом месте, в стране, о которой он имел самое смутное представление, Зорге сумел создать самую блистательную организацию… В течение восьми лет своей деятельности Зорге передавал в Москву бесчисленное множество важных сообщений, каждое из которых подвергалось с его стороны скрупулёзному анализу и тщательной проверке. Руководители советской разведки и Красной армии всегда были в курсе всех планов японских и германских вооружённых сил.

…Все члены группы Зорге, как это ни покажется необычным, работали ради идеи, ради общего дела, а не ради денег. Те средства, которые они получали из Центра (по нашим понятиям весьма скромные), шли на оплату конспиративных квартир и переезды…»

Шеф ЦРУ США Аллен Даллес в книге «Искусство разведки» признал: «Основным достижением группы Зорге было предоставление Сталину в середине 1941 года определённых доказательств, что японцы не имели намерений нападать на Советский Союз и концентрировали свои усилия против Юго-Восточной Азии и района Тихого океана, то есть затевали тактику Пёрл-Харбора. Эта информация была равноценна многим дивизиям…»

Кем же был этот человек, стоивший нескольких дивизий?

Рихард Зорге родился в Баку, в семье инженера-нефтяника. Вскоре семья вернулась в Германию. Рихард закончил школу, а когда началась Первая мировая война, пошёл добровольцем на фронт. Получил три ранения. На Восточном фронте он впервые узнал о революционном движении, услышал имя Ленина. Тогда же он сделал свой выбор, стал социал-демократом, а затем и коммунистом, работал с руководителем компартии Эрнстом Тельманом, а в 1925 году по его совету поехал в СССР.

Вместе с другими молодыми революционерами учился в институте марксизма-ленинизма, готовился нести знамя мировой революции. Ещё раньше, в 1919 году, он получил степень доктора социологии в Гамбургском университете. Одновременно занимался научным творчеством: только с 1925 по 1927 год были изданы две его книги и семнадцать серьёзных статей, он стал учёным. Но в 1929 году Ян Берзин привлёк Зорге к работе на советскую военную разведку. Это было сделать нетрудно. Страна, ставшая для Зорге родиной, была окружена врагами. Они готовили интервенцию, устраивали провокации, угрожали её границам. Её надо было защищать.

Первая зарубежная командировка Зорге состоялась в Китай, куда он прибыл как специальный корреспондент немецкого журнала «Дас зоциологише магазин» и представитель нескольких американских газет. Центру нужна была информация о происках Японии в Китае. Зорге ездил по всему Китаю, собирая нужные данные. Вместе с ним работал Макс Клаузен, новый шанхайский знакомый Зорге, автомеханик и любитель-коротковолновик. Он собрал передатчик и легко наладил связь с советской радиостанцией во Владивостоке.

Время, проведённое в Китае, Зорге посвятил не только сбору информации, но и легализации, налаживанию нужных связей, изучению обстановки как в Китае, так и в соседней Японии. Теперь путь его лежал туда, но не напрямую, а через Берлин. Там, где уже у власти были фашисты, ему предстояло выступать под своим именем, именем человека, о котором было известно, что он в прошлом коммунист, автор ряда книг, знаком с Тельманом. Сейчас трудно представить, что фашистская контрразведка могла сделать подобный промах, но это факт. Она была ещё молода и неопытна, ей некогда было проверять биографию каждого, тем более «отказавшегося» от своих прежних идей.

Так Зорге стал собственным корреспондентом либерально-буржуазной газеты «Франкфуртер цайтунг» в Токио. 6 сентября 1933 года новый журналист сошёл с борта парохода в порту Иокогама.

Статьи Зорге оказались очень ценными для газеты и интересными для публики. Они отличались глубиной анализа, чёткостью выводов, широтой охвата темы. Завоевав авторитет как журналист, он взялся за следующую задачу – «вживание в немецкие круги», прежде всего в посольские. Самым перспективным знакомым Зорге стал полковник Ойген Отт, вначале военный наблюдатель, а затем военный атташе Германии в Токио. Он чрезвычайно высоко оценил Зорге как специалиста, знатока Японии и блестящего аналитика.

Из донесения в Москву группы «Рамзая»:

«Когда Отт получает интересный материал или собирается сам что-то написать, он приглашает Зорге, знакомит его с материалами. Менее важные материалы он по просьбе Зорге передаёт ему на дом для ознакомления, более важные секретные материалы Зорге читает у него в кабинете».

29 апреля 1938 года новый германский посол в Токио, «друг» Зорге генерал-майор Ойген Отт вручил императору свои верительные грамоты.

Теперь Зорге получил неограниченный доступ к информации из первых рук. Иногда Зорге по просьбе Отта писал доклады его берлинскому начальству. Работы было столько, что приходилось не спать ночами. А нужно было ещё вести и журналистскую и светскую жизнь. Сводки японской контрразведки кэмпэйтай показывают, что он был обычным человеком, со своими слабостями и недостатками. Он не прочь был выпить и не отказывал себе в этом удовольствии. Сотрудники японской наружки бесстрастно зафиксировали, что он не был пуританином и в отношениях с женщинами – за восемь лет пребывания в Японии он встречался с тремя десятками представительниц прекрасного пола. Может быть, таким путём он расслаблялся, а может быть, носил маску донжуана, чтобы прикрыть своё нутро разведчика.

К середине 1930-х годов в Токио сложилась и начала действовать группа «Рамзая». В неё входили японский журналист и общественный деятель Ходзуми Одзаки, корреспондент французского еженедельника «Ви» и белградской «Политики» Бранко Вукелич, немецкий коммерсант Макс Клаузен, художник Мияги. Все они были зрелыми людьми, интернационалистами, но Зорге немало сил вложил в их воспитание как разведчиков. Особенно трудно пришлось с Одзаки, который считал, что его убеждения интернационалиста, а тем более работа с Зорге, противоречат его преданности Японии.