Текст книги "Мечников. Открытие века (СИ)"

Автор книги: Игорь Алмазов

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 12

Мой взгляд на некротическую магию сильно изменился, как только я прочёл открывшийся раздел. Оторваться было невозможно, я листал появившиеся страницы одну за другой. Потратил чуть больше трёх часов, чтобы изучить всё, что описано в трактате. Всё, что касается некротики.

И весь раздел служил чем-то вроде исповеди первого лекаря – Асклепия. Человека, который создал лекарскую магию. И, как я только что понял, не только её.

Всё это время мне казалось, что лекари и некроманты – это исконные враги. Но, судя по тому, что описал Асклепий, всё в итоге оказалось совсем не так.

Это не две противопоставленные силы. Это – две стороны одной монеты! Лекарство и некромантия.

И оба направления создал Асклепий. По его словам, он сам создал лекарскую магию, а некротику принёс сюда из другого мира. Но наделил её похожими свойствами.

И это объясняло многое. Я тут же вспомнил покойного некроманта-патологоанатома Сухорукова. Пациенты говорили, что он тоже лечит, но всегда забирает что-то взамен.

Когда я попал в этот мир, вся эта система казалась мне довольно простой. И только сейчас я понял, что ошибался. На самом деле в хитросплетениях этих магических ветвей так просто не разберёшься. Получается, что лекари и некроманты – братья по силе. А наш общий отец – это Асклепий.

Вот только, судя по записям, он искренне сожалеет о том, что создал второе направление. Из-за некромантии его изгнали из числа богов. Именно поэтому он создал клятву лекаря, одной из постулатов которой является «истребление некротики».

– Вот ты и узнал правду о моём отце, – послышался женский голос справа от меня.

Та женщина, которую я совсем недавно видел около завода, теперь сидела рядом со мной в соседнем кресле.

– Это теперь твоя новая привычка? – спросил я у Гигеи. – Научилась материализовываться и теперь стараешься застать меня врасплох в самые неожиданные моменты?

– Научилась, говоришь? – она улыбнулась, показав ямочки на щеках. – Я это и раньше умела, когда в меня верили. Вот только теперь я существую только для одного человека.

– Да ладно? – не поверил её словам я. – А разве чаша с витками – это не твой знак? В тебя должны верить все лекари?

– Ч-что… – выпучила глаза Гигея. – Что ты только что сказал?

– Я много чего сказал, но не понимаю, что конкретно тебя так удивило, – ответил я.

– Откуда ты знаешь, что чашу с витками придумала я? – воскликнула она.

– Тише, чёрт возьми! – прошипел я. – Тебя услышит мой брат!

– Он не может меня слышать. И видеть тоже не может, – отмахнулась она. – Свой облик я показываю только тебе, Алексей. Но ты не ответил на вопрос. С чего ты взял, что чашу и витки придумала я? Этого никто не должен был знать, кроме моего отца.

– А ты сама как думаешь? – пожал плечами я. – Ты ведь уже сама знаешь, что я прибыл из другого мира.

– Ах! – она изумлённо прикрыла рот рукой, а затем взгромоздилась на кресло вместе с ногами. Может, в штанах или джинсах женщины так делают, но в платье – точно нет.

– Так ты видел меня в другом мире⁈ – воскликнула она. – Я там тоже есть? Какая я там?

Я с трудом сдержал смешок. Сейчас Гигея меньше всего походила на богиню. Мне казалось, что я общаюсь с обычной двадцатилетней девушкой. И не скажешь ведь, что ей… А сколько ей лет? Думаю, спрашивать об этом будет бестактно.

– В моём мире ты – просто история. Несуществующая богиня, которая создала этот знак. В честь тебя даже назвали науку – гигиена, – рассказал я.

Богиня поморщилась.

– Гигиена? Звучит ужасно! – воскликнула она. – Надеюсь, что в этом мире никто такого не учудит!

– Забавно, учитывая то, что я как раз собирался создать гигиену в ближайшее время, – рассмеялся я.

– Даже не думай! – пригрозила пальцем она. – А иначе… Замедлю развитие твоих витков!

– Сама же противоречишь клятве, которую создал твой отец, – усмехнулся я. – Асклепий завещал развиваться лекарскую науку. Этим я и занят.

– Ладно, – отмахнулась она. – Лучше скажи, что думаешь о прочитанном тексте?

– Не стану лгать – я шокирован, – ответил я. – Местные лекари считают, что некротика – это противоположность нашей магии. Но на деле она представляет то же самое.

– Не совсем то же самое, – помотала головой Гигея. – Некротика – это… Что-то вроде другой жизни. Той, к которой этот мир не приспособлен. Мой отец создал магию, которая может дать жизнь после смерти. И эта сила даёт новым организмам огромное преимущество. Великий потенциал и власть. Вот только разум у таких существ сильно редуцируется. Они уже не могут быть теми, кем были изначально.

– Некромантию запретили неспроста, – подметил я. – И лекарей на некротику натравили тоже не просто так.

– Потому что отец сам этого захотел, – ответила Гигея. – Когда несколько тысяч лет назад его же армии мёртвых поднялись против него. Поэтому его никто, как лекаря и не помнит.

– А куда он делся? – спросил я. – Ты сказала, что его изгнали. Он до сих пор где-то сидит в заточении?

– Его изгнали в мир живых, – ответила Гигея. – Подозреваю, что он уже давно мёртв. Вот только я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать своего отца. Ты понял, чем опасна некротика, Мечников?

– Она может заменить всю жизнь на Земле, – кивнул я. – Поэтому её нужно сдерживать. Силами всех лекарей.

– Именно, – кивнула Гигея. – Клятва лекаря была придумана не просто так. Отец просто не хотел, чтобы из-за его творения весь мир канул в небытие. А точнее… Не хотел, чтобы он весь заполнился некротикой.

– Вот только я не понимаю, чего ты хочешь от меня, богиня, – ответил я. – Ведь я – обычный рядовой лекарь в Хопёрске. Как я могу повлиять на такие глобальные процессы?

– Ошибаешься, – улыбнулась Гигея. – Пока что это так. Да. Но вскоре ты добьёшься большего. Я ведь уже говорила тебе, что боги лекарского искусства выбрали трёх избранников. Я выбрала тебя. А мои братья Махаон и Подалирий выбрали других лекарей.

– И, насколько я помню, Подалирий избрал Сеченова? – уточнил я.

– Верно.

И тут до меня дошло.

– Соревнуемся не только мы – лекари, – отметил я. – Но и вы тоже. Боги соревнуются между собой. Но зачем?

Гигея замялась. Она тут же спустила свои стопы с кресла и села так, будто всё это время вела себя, как воспитанная дворянка.

– В дела богов тебе лучше пока не лезть, Мечников. Обгони Сеченова. Сомни его! – заявила она. – Иначе избранника моего брата Махаона ты никогда не одолеешь.

– Нет, мне нужна причина, – не согласился я. – Мне нужно понимание, зачем мы боремся друг с другом. Зачем вы пытаетесь нас стравить?

– Лёш! – воскликнул вошедший в библиотеку Ярослав. – Ты чего тут сам с собой разговариваешь?

Я заметил, что Гигея исчезла. Видимо, наш разговор подошёл к концу. Однако она так и не дала ответа на мой вопрос. Вот ведь хитрая женщина! Всеми силами увиливала от моих вопросов, а как только появился Ярослав – тут же исчезла.

– Я просто рассуждал вслух, как проводить дальнейшие исследования, – солгал я, а затем захлопнул трактат Асклепия и спрятал его между другими книгами.

– Да просто уже три часа ночи, – ответил Ярослав. – Ты меня напугал. А я, кстати, закончил нашу будущую статью.

– Уже? – удивился я. – Точно всё описал?

– Структуру бактерий, их манеру поведения, жизнедеятельность, органеллы – всё, – улыбнулся брат.

Что ж, для создания микробиологии, как таковой, этого достаточно. Правда, впереди нам предстоит ещё много открытий. К примеру, когда мы создадим окрашивание по Грамму – это поможет лекарям научиться разделять бактерии на две группы. Грамм-отрицательные и Грамм-положительные. Несведущему человеку может показаться, что это какая-то мелочь – глупость!

Какая разница, как окрашиваются эти бактерии? Ударил по ним антибиотиком – и всё! Бактерия подохла!

Но – нет.

На самом деле, окраска играет огромную роль. Ведь таким образом определяется, к каким препаратам бактерии чувствительны. Одни антибиотики рассчитаны для Грамм-положительных, другие – для Грамм-отрицательных. И путать их нельзя, иначе пациент не вылечится.

Хотя в моём мире существовало огромное количество антибактериальных препаратов широкого спектра, которые «душили» и «плюс» и «минус».

– Отсылай в свою академию, Ярослав, – попросил я. – Пусть ознакомятся. Если хочешь, можем собрать для них ещё один микроскоп и отправить в подарок. Чтобы им не пришлось долго мучиться с подтверждением нашей теории.

– Не стоит, я уже связался со своих другом из академии, – ответил Ярослав. – Саратовский орден лекарей начал производить микроскопы, которые ты создал. И он заплатил не малые деньги, чтобы первым приобрести этот аппарат. Так что мне остаётся только отправить в академию нашу статью. Скоро они её изучат.

– Отличная работа, Яр! – улыбнулся я. – Тогда поторопись – отправляй сразу же, как только появится свободная минута. А я перейду к следующему этапу.

А именно – к найму сотрудников, закупке сырья и подготовке завода к производству.

Уже на следующий день после работы ко мне домой пожаловали Илья Синицын и Игорь Лебедев. Но каково же было моё удивление, когда вслед за ними прибыл ещё и Александр Щеблетов.

– Как это понимать, Алексей⁈ – воскликнул Александр. – Сначала мне пришло письмо о том, что ты, якобы, нашёл моего пропавшего деда, а потом… Мои люди доложили, что вы с Сеченовым готовите какой-то препарат! Совместно! Как это… Это же предательство!

– Не рекомендую бросаться такими заявлениями, – твёрдо сказал я. – Пройдёмте на второй этаж. Там обсудим все наши разногласия.

– Э-э-э… – протянул Щеблетов. – А эти двое кто?

Он указал на Игоря и моего брата Ярослава.

– Это наши новые соратники. Без них мы никаких результатов не добьёмся, – сказал я. – Так что советую отнестись с уважением и к ним тоже.

– Посмотрим, – хмыкнул Щеблетов. – Но мне не нравится, что вы привлекаете новых людей в наше сообщество.

– А как вы, чёрт подери, собираетесь расширять нашу деятельность, Александр Анатольевич? – спросил я. – Я открываю завод. И там без новых людей не обойтись. Вы ведь не думали, что мы будем вечно работать втроём? Так мы точно ничего не достигнем.

– Ладно, – кивнул он. – Убедили. Но про деда…

– Про деда сейчас объясню, – перебил его я. – Игорь, Илья, Ярослав, поднимайтесь на второй этаж. Я там уже организовал для вас конференц-зал. В библиотеке. Но перед этим дайте нам с Александром пару минут. Мы обсудим несколько вопросов и вскоре к вам присоединимся.

Мои соратники, послушно кивнув, удалились на второй этаж, а мы с Александром прошли к дальнему углу дома, чтобы обсудить то, что мне удалось узнать в другом мире.

Когда я в подробностях рассказал об огненном драконе Свароге Щеблетову, он попросту замер, не в силах даже сдвинуться с места.

– Поверить в это не могу… – прошептал он. – Отец столько раз мне рассказывал про моего деда! Говорил, что он был дуалистом. Владел огнём и порталами. Ставил его в пример. И корил меня за то, что я откуда-то взял ледяную магию. Будто я это сам перенял чёрт знает откуда… С такими вопросами ему следовало обращаться к моей матери, но уж точно не ко мне!

– Мне кажется, что вы создаёте проблему на ровном месте, Александр Анатольевич, – сказал я. – Ведь магия имеет свойство перекомбинировываться в поколениях. Далеко не во всех родах удаётся сохранить лишь один тип магии.

Я это узнал из трактата Асклепия. Похоже, колдовство передаётся детям точно так же, как и остальные признаки. А при половом размножении всегда присутствует такой механизм, как кроссинговер.

Обмен генов с последующим образованием новых. Другими словами, огненный и ледяной маг могут дать жизнь какому-нибудь лекарю или некроманту, к примеру. И если магия наследуется, значит, её зачатки подчиняются этому закону.

А чтобы увеличить вероятность рождения магов исключительно одного типа… Что ж, тут придётся постараться. Либо заключать браки между семьями, в которых одна и та же магия наследуется уже несколько поколений, либо практиковать близкородственные браки. Но последний вариант, хоть и даст высокую вероятность рождения ребёнка с долгожданными силами, это всё же повысит риск развития мутаций.

Близкородственные браки всегда идут рука об руку с массой наследственных заболеваний. Я никогда не считал, что нечто подобное стоит практиковать.

– Простите, если выразился слишком резко, – вздохнул Щеблетов. – Господин Мечников, как я могу пообщаться со своим дедом, которого вы… обнаружили в другом мире?

– Для этого нужно заглянуть на мой завод, – ответил я. – Но для начала я бы всё-таки хотел наладить там производство. А для этого – пойдёмте на второй этаж. Как раз это я и хотел обсудить сегодня.

– Итак, господа, – произнёс я, когда все члены моего совета собрались вокруг длинного дубового стола, – ещё не все из присутствующих знакомы друг с другом, поэтому я представлю каждого из вас. Во-первых, Илья Андреевич Синицын, – я начал указывать на коллег сразу после представления их имён. – Это наш специалист по финансам. Любые вопросы по деньгам – это к нему. Во-вторых, Александр Анатольевич Щеблетов – наш человек из Саратовского ордена лекарей. В-третьих, Игорь Станиславович Лебедев – пиромант, мой личный помощник и один из тех, кто будет управлять большинством процессов на моём заводе. И, наконец, мой брат – Ярослав Александрович Мечников. Он будет представлять нас в столичной академии и продвигать статьи, которые мы совместно разрабатываем.

– Я очень рад познакомиться с этими людьми, – поднял руку Александр Щеблетов. – Но мне всё равно не ясно, почему вы с Сеченовым создали совместный проект?

– Не хочу тебя обидеть, но мне тоже это, мягко говоря, не понятно, Алексей, – вмешался Илья Синицын. – Сеченов – наш враг, которого мы обязаны истребить.

– Сеченов – наш конкурент, – отрезал я. – И я не понимаю, почему вы подняли из-за этого такой сыр-бор. На выезде в село Северка мы с Иваном Михайловичем обнаружили новое растение. Как я должен был по-вашему его отправить в мир лекарской науки? Отдать Сеченову? Нет. Забрать себе? Сеченов бы доказал, что обнаружил растение вместе со мной. Нет уж, господа, давайте не будем опускаться до таких мелочей. Мы выше этого. А если кого-то из вас в первую очередь беспокоят деньги, на этот случай у меня тоже имеется аргумент. Уж лучше мы получим половину суммы от патента, чем совсем ничего. Возражения у вас имеются? Я готов выслушать.

Кажется, моя речь убедила их. Все тут же замолчали и приготовились приступать к обсуждению дальнейших планов.

– Алексей Александрович, – обратился ко мне Игорь, – я поспрашивал среди работников железной дороги. Нашлось много желающих устроиться на завод.

– Сколько? Мне нужно конкретное число, – сказал я.

– Пять человек.

– Очень хорошо, – кивнул я. – Даже если хотя бы трое из них придут к нам – это уже будет неплохим результатом. За ними подтянутся новые люди. Завтра я поговорю с владельцем нашей кузни. Уверен, он тоже будет заинтересован в возвращении на завод.

– Я тоже не сидел, сложа руки, – добавил Илья Синицын. – Два человека из Хопёрска, три человека из Пензы и один из Саратова. Итого шесть потенциальных работников.

– Значит, десять пар рук мы вскоре точно наберём, – заключил я. – Но первое, чем нам стоит озаботиться – это не рабочие руки. А то, с чем эти руки будут взаимодействовать. Нам нужно сырьё.

– Но вы так и не озвучили, какие материалы нам нужны, – подметил Щеблетов.

– Поскольку мы будем производить сразу два препарата, придётся организовать два совершенно разных цеха. В первый придётся отправить мыслящих людей. Там тугой ум и умение работать руками не сильно пригодится. Господин Синицын, господин Лебедев – это я доверю вам. Отбракуйте желающих. Достаточно пять светлых умов, чтобы приступить к работе над производством пенициллина. Всех остальных отправим в цех, где будет производиться сульфаниламид.

– Хорошо, я это себе отметил, – кивнул Синицын. – И, как я понял, больше всего сырья понадобится именно для сульфаниламида. Напомните, а что нужно для пенициллина?

– Плесень, – прямо сказал я. – А также сахар и азот.

– Плесень и сахар… Это понятно, – кивнул Щеблетов. – Но лично я понятия не имею, что такое «азот».

– А вот с этим веществом поможете мне именно вы, Александр Анатольевич, – улыбнулся я. – Механизм я создам. Но мне будет нужен ваш холод, чтобы закончить производство азота криогенным методом. Кстати, ваша магия понадобится не только для этого.

– Звучит сложно, – подал голос Игорь Лебедев. – Страшно представить, что нам придётся делать для производства этого… сульфаниламида!

Игорь явно с трудом вспомнил название препарата, но я сразу догадался, что он заранее пытался его заучить. Видимо, хотел произвести впечатление на своего учителя. То есть – на меня.

– Вы вовремя напомнили о себе, Игорь Станиславович, – кивнул я. – Ваша магия тоже понадобится. Особенно в производстве сульфаниламида. Там будут нужны как высокие температуры, так и крайне низкие. Так что нам понадобится помощь, как пироманта, так и криоманта. В производстве будут участвовать сразу несколько человек. Так что вам, Александр Анатольевич, точно придётся взять отдых от своей основной работы. Я предупрежу заранее, когда вам предстоит приступить к этой задаче.

– Алексей Александрович, так в сухом остатке… – задумался Илья Синицын. – Чего нам закупать?

– Список уже готов, – я протянул Илье лист бумаги, в котором я указал всё, что нам пригодится – от инструментов до сырья. – Уголь, азотная кислота, спирт – это для производства сульфаниламида. Количество указано в списке. Касаемо производства пенициллина… Закупайтесь просроченным хлебом. Нам нужна плесень, как я уже и сказал. Подойдёт не вся. Я буду изучать каждую буханку под микроскопом. Хорошо, если удастся из сотен буханок найти хотя бы три подходящих. Их то мы и размножим.

Коллеги смотрели на меня, как на безумца. Всех сильно удивлял мой план, но никто не осмелился со мной поспорить. Я и сам понимал, что пытаюсь сотворить невозможное. Но каждое моё слово пополняло запас лекарской чаши.

А это означало, что прямо сейчас я следую клятве лекаря, продвигаю лекарскую науку и делаю всё правильно.

Может, производством я в прошлой жизни и не занимался, зато чётко запомнил, как создавались первые антибиотики. А в новом мире получил лекарскую интуицию, которая не давала мне допустить ошибку.

– Ярослав! – обратился к брату я. – Нам нужно, чтобы антибиотики были запатентованы через сутки после статьи. Когда Санкт-Петербург подтвердит наше открытие? Хотя бы примерно?

– Через неделю – максимум, – ответил брат. – Я попросил друга ускорить процесс.

– Отлично, – улыбнулся я. – Значит, все вопросы мы обсудили.

– Алексей Александрович, – обратился ко мне Синицын. – Список я подготовил. Нам точно больше ничего не нужно?

О! Как же хорошо, что он напомнил. Перед открытием завода нужно создать ещё кое-что.

– Спасибо, господин Синицын, чуть не забыл, – ответил я. – Закупитесь капустой.

– Ч-чего? – вскинул брови он.

– Краснокочанная капуста и розы – вот это должно оказаться у меня в лаборатории уже через два-три дня. Любой ценой. За любые деньги, – сказал я.

– В этом нет необходимости, – сказал Александр Щеблетов. – Мой знакомый из Краснодарского края может доставить и капусту, и розы. Если доплатим – они будут здесь уже завтра.

Отлично… Они даже не догадываются, для чего мне понадобятся эти ингредиенты!

Глава 13

– Алексей Александрович, в целом все вопросы мы разобрали, – сказал Щеблетов. – В процесс производства я вмешиваться не стану. Это меня никак не касается. Уголь, азотная кислота и прочие ингредиенты – это всё не моего ума дело. Но… Капуста с розами вам зачем?

Причём, судя по лицам присутствующих, этот вопрос волновал не только Щеблетова. Все члены моего новоиспечённого совета были, мягко говоря, шокированы. Готов поспорить, что у некоторых промелькнула мысль: «Да Мечников, похоже, сошёл с ума. Какая ещё капуста? Какие, к чёрту, розы⁈»

Не стану их судить. Я и сам бы удивился, если бы мне об этом рассказали вне контекста. Поэтому, думаю, стоит объяснить.

– Нам нужен лакмус, господа, – сказал я. – Он понадобится для производства пенициллина, чтобы поддерживать идеальную кислотность. Кто-то тут упрекал меня в сотрудничестве с Сеченовым? Так вот скажу прямо – Сеченов споткнётся. Когда его плесень перестанет выживать и выделять все необходимые вещества для создания пенициллина, он поймёт, что у него имеются недочёты. Вот только будет уже слишком поздно.

– Алексей, ты уж прости, что перебиваю, – вмешался Ярослав Мечников. – Но что такое лакмус? Я впервые слышу это понятие.

Быстро же мой брат-академик втянулся в вопросы производства. Но я очень рад, что он решил обеспечить нам взаимную выгоду. С братом мне бы враждовать очень не хотелось. Да чего уж там, я и на отца не держу обиду за изгнание. Сразу видно, что он – хороший человек. Продолжает присылать письма, предупреждает, интересуется благополучием своего сына.

Пусть лучше и дальше думает, что я всё тот же непутёвый Алёшка Мечников. Возвращаться в род я пока не желаю.

– Если вопрос интересует только Ярослава, остальных я задерживать не стану, можете быть свободными, – сказал я.

Однако никто даже не подумал подняться. Всем было интересно узнать, зачем мне понадобилась капуста в промышленных масштабах.

– Ладно, я ценю вашу любознательность, – улыбнулся я. – Что ж, тогда, раз все захотели остаться, позвольте, я прочитаю вам небольшую лекцию. И первый вопрос – какая на вкус вода?

Судя по выражению их лиц, все присутствующие удивились от моего вопроса ещё сильнее, чем от факта закупки капусты.

– Ну, если вы про воду на окраине Хопёрска, Алексей Александрович, – сказал Синицын, – там она на вкус, как тухлое яйцо. Видимо, из-за болотистой местности.

– Я говорю про обычную чистую воду, которую подают в ресторанах, к примеру, – уточнил я. – Как она на вкус?

Этот вопрос оказался сложнее, чем они думали. Никто не мог дать вразумительного ответа. И в то же время в их недоумении и крылся самый главный ответ на этот вопрос.

– Всё верно, господа, – кивнул я. – Вкуса у неё нет. По крайней мере, наши вкусовые рецепторы не способны как-то отличить его от других известных нам вкусов. Однако я бы описал его предельно просто. Этот вкус нейтральный. Это – золотая середина.

– Так к чему вы это ведёте? – спросил Игорь Лебедев.

– Все присутствующие здесь – дворяне, – подметил я. – Значит, каждый из вас получал образования и хоть как-то сталкивался с математикой. И с графиками. Верно? Все ведь могут представить линию, где есть «ноль», а от него в две стороны отходят стрелки?

– Да, – хором ответили члены моего совета.

– А вот теперь представьте, что вода – это ноль. Середина графика, – сказал я. – Только вместо ноля там будет стоять другое число. Скажем так… Примерно семь с половиной.

– И что же оно означает? – нахмурился Александр Щеблетов.

– Кислотность, – коротко ответил я. – В мире химии есть свои собственные «плюс» и «минус». Плюс – это кислые вещества. Минус – щелочные. Вода в этом графике – это середина между плюсом и минусом. К примеру, все когда-нибудь пробовали лимон?

Члены совета молча кивнули.

– Вот он – кислый. Тут, я думаю, объяснения излишни, – сказал я. – Идеальным примером «кислости» может послужить азотная кислота, которую я заказал для производства. Однако, думаю, никто не станет пробовать её на вкус. А если и появится желание, я вам категорически не советую этого делать. Умрёте или же получите травмы, несовместимые с жизнью.

– Так если кислота – это плюс, то что тогда минус? – спросил Игорь. – Вы сказали, что минус – это щёлочь. Но какая она на вкус?

Я с трудом сдержал смешок.

– Да не во вкусе дело, – улыбнулся я. – Хотя, если хотите безопасно узнать, какая на вкус щёлочь, попробуйте соду. Это самая безопасная щёлочь. Правда, увлекаться её употреблением всё равно не стоит.

– Почему? – нахмурился Илья Синицын. – Я слышал, что некоторые лекари советуют употреблять соду при изжоге. Разве это – не лекарство?

– Отличный вопрос, Илья Андреевич! – кивнул я. – Сода действительно неплохо гасит кислоту желудка. А там, прошу заметить, находится сильно разбавленная соляная кислота. Она не менее опасная, чем азотная. Однако… Скажем так, щёлочь нейтрализует кислоту. То есть сода может уничтожить самый агрессивный компонент желудочного сока. Но возникает вопрос – а что образуется в желудке вместо этих двух веществ?

– Вода? – предположил Щеблетов.

– Очень верно подмечено. Но, к сожалению, не только вода. А ещё углекислый газ и обычная соль. Поваренная, которой вы солите пищу. А это прямой путь к ещё большему повреждению стенок желудка. Так что употреблять соду от изжоги я не рекомендую. Лучше дождитесь, когда я или господин Сеченов изобретём более безопасное лекарство от изжоги.

– К чёрту Сеченова! – воскликнул Щеблетов. – Давайте лучше это сделаем мы!

– Мы отошли от темы, – я вернул разговор в прежнее русло. – А теперь представьте, господа, что перед вами совершенно неизвестная вам жидкость. Как понять – щёлочь это или кислота? А может быть, нейтральное вещество, как вода?

– Думаю, пробовать на вкус неизвестную жидкость – это крайне плохая идея, – усмехнулся Ярослав.

– Здравая мысль, – согласился я. – Именно для этого нам нужен лакмус. Я хочу создать партию лакмусовой бумаги. Она будет изменять свой цвет при взаимодействии с разными веществами. Чем кислее – тем краснее. Чем щелочнее – тем синее. А зелёный – это середина. Уровень кислотности воды.

– Это магическая бумага? – удивился Синицын.

– К сожалению, или, к счастью – нет, – ответил я. – Никакой магии. Только наука. Химия.

– А как нам это пригодится на производстве? – спросил Щеблетов. – Мы ведь и так знаем, что азотная кислота – кислая. А спирт и уголь… А какие они?

– Эта бумага нам нужна не для производства сульфаниламида. Как я уже и сказал, он пригодится для создания пенициллина. Дело в том, что нам придётся постоянно контролировать кислотность среды, в которой растёт плесень. Иначе мы свернём не в ту сторону и споткнёмся, прямо как Сеченов.

– И для этого нам нужна капуста? – удивился Ярослав.

– Да, краснокочанная – это очень важно! Лакмус я смогу сделать только из неё.

Моя небольшая лекция произвела фурор. Вопросов было много, но удовлетворены оказались все присутствующие. Ни у кого не осталось вопросов о том, зачем я всё это делаю.

Осталось только дождаться, когда мне привезут сырьё, а на заводе появятся свободные руки. Ох и тяжёлая же работа нам предстоит… Готов поклясться, что с первого раза ничего не выйдет. Скорее всего, мы долго будем мучиться, пока не произведём идеальную формулу.

Всё-таки, антибиотики – это не слабительное и не настой валерианы. Их на коленке не произведёшь!

Вскоре все члены моего совета разошлись по своим делам. У каждого уже была намечена собственная задача. Лишь одного Александра Щеблетова я провёл на завод и позволил ему войти в портал, чтобы встретиться со Сварогом.

– А это точно… Безопасно? – напрягся он.

– Безопасно, – кивнул я. – Как выйдете на пляж, перед вами появится деревня. Скорее всего, вождь, с которым я общался в прошлый раз, уже мёртв. Однако он должен был передать нашу договорённость следующим поколениям. Просто скажите, что вы от Мечникова. Вряд ли кто-то станет спорить.

– Если вдруг эти островные аборигены одичали и забыли ваше имя – не обессудьте, – произнёс Александр. – Я всех заморожу, но выберусь оттуда живым.

Сказав это, Щеблетов вошёл в портал. И уже через минуту вышел из него. Со стороны это смотрелось так, будто Александр передумал видеться с родственником. Однако я понимал, что мои минуты для него стали часами. Или даже днями. Сложно сказать наверняка, время между мирами чересчур нестабильно.

– Что б меня, Мечников… – прошептал он. – Вы были правы. Я поговорил со Сварогом. Мы оба сразу почувствовали, что являемся родственниками. Никто бы не подумал, что мой пропавший дед живёт уже сотни лет где-то за порталом Хопёрского завода!

– Рад, что вы, наконец, узнали правду, – улыбнулся я.

– Я вам многим обязан, – с трудом произнёс Щеблетов.

Ему явно тяжело давались такие фразы. Характер у него был трудным, он не любил быть кому-то должным. Но и я в долгу его держать не собирался.

– Всё в порядке, мы ведь союзники, – ответил я. – А уж скрыть от вас вашего деда было бы бесчестно.

– В любом случае я это запомню, – сказал он и крепко пожал мою руку.

Следующие несколько дней прошли в сплошных заботах. С утра работа в амбулатории, потом встречи с моими союзниками, по вечерам общая работа с Сеченовым и лишь потом – изучение растений в своей лаборатории.

Половину недели я обходился без сна. Приходилось накачивать себя зельями-энергетиками, хотя я понимал, что это большая нагрузка на сердечно-сосудистую систему. Но, по крайней мере, если что-то в организме начнёт сбоить, я смогу быстро восстановить пострадавший орган. Просто после бессонного марафона мне всё равно придётся проспать часов шестнадцать на ближайших выходных. Мозг не обманешь ни зельем, ни магией – он обязательно потребует компенсацию в виде длительного сна.

Помню, один невролог, который работал в моей клинике, часто говорил, что кофеин и любые другие стимуляторы нервной системы – это банковский кредит.

Как люди берут деньги в банке, так и человек, употребляющий стимуляторы, берёт в долг у нервной системы. И в первом, и во втором случае придётся возвращать то, что взял.

Только, если долг в банке можно аннулировать, объявив себя банкротом, то с организмом такого не выйдет. В рамках организма банкротство – это тяжёлое заболевание или смерть.

Пока Игорь Лебедев переманивал на нашу сторону сотрудников железной дороги, я активно обрабатывал кузнеца и его ученика. В итоге они оба согласились вернуться на завод. Да и сам завод за эти несколько дней сильно преобразился. Я заказал новое оборудование, знакомые Щеблетова поставили мне всё, что требовалось для начала работы.

Вот только поставщики из Краснодарского края задержались. Это сильно застопорило процесс. Вечером пятницы я получил целую повозку краснокочанной капусты, а вместе с ней – записку.

'Алексей Александрович, прошу прощения. Розы зимой всё же достать не смогли. Их уже раскупили самые влиятельные аристократы. Однако, думаю, что три центнера капусты вам точно хватит.

А. А. Щеблетов'

Зря извиняется. Триста килограммов капусты пойдут куда лучше, чем розы. И там, и там содержатся все необходимые вещества для создания лакмуса. Поэтому важно не само растение, а его количество!

Ведь лакмусовых бумажек я собирался сделать целый шкаф.

– Ярослав! – крикнул я своему брату. – Не сиди без дела. Помогай. Нужно капусту в подвал занести.

Мы с Яром начали переносить капусту в прихожую, чтобы отпустить извозчика, а уже потом – перетащить всё в холодный подвал. Однако я заметил, как кочаны сами по себе начали перемещаться вниз. Видимо, в дело вступил Доброхот. Тоже решил поучаствовать, старый ворчливый домовой!