Текст книги "Молитва Иисусова в духовном наследии Оптинских старцев"
Автор книги: Иеромонах Димитрий Волков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
Четвертый совет старцев: самоукорение
Покаяние дополняется всегдашним самоукорением. От этого и само покаяние усиливается и углубляется, а кроме того, душа приходит в смиренное состояние, потому что самоукорение противоборствует превозношению. Самоукорение – это базовый навык любого инока, без него смирение исчезает, не может задержаться в новоначальном, а без смирения не бывает преуспеяния в молитве.
У преподобного Макария смирение почти всегда идет рука об руку с самоукорением. Они у него, как сестры, и в письмах встречаются вместе. «Будь же благоискуснее, познавай коварства вражии и сопротивляйся оным смирением и самоукорением346», – пишет он монахине Августе. «Враг больше старается воздвигнуть брань… К отражению же козней его и нужно вящее смирение и самоукорение»347, – учит в другом письме. Игуменье Анатолии советует: «Смиряйтесь, укоряйте себя и кайтесь, и при исповеди от духовного отца просите прощения и разрешения»348. Старец ссылался на мнение преподобного Варсонофия Великого, говорившего, что есть три условия для преуспеяния, где бы кто ни жил, «и аще кто сохранит их, то может жить и между людьми, и в пустынях, и куда ни пойдет: укорять себя, оставить свою волю и иметь себя ниже всякой твари»349.
Самоукорение прилично во всех случаях немирствия с ближними, в ссорах и спорах, обидах, нанесенных ими, во всех горестных неожиданностях и происшествиях. «О смущениях и нетерпениях противу ближних одно средство: самоукорение, смирение и терпение»350, – замечает преподобный Макарий.
Преподобный Амвросий называет самоукорение одной из трех ступеней, ведущих к смирению, среди которых – познание своей немощи и терпение351. Он поясняет, в чем оно заключается: когда мы «во всех скорбных и неприятных случаях будем возлагать вину на себя, а не на других»352. Преподобный прямо связывает самоукорение с молитвой. Он учит в одном письме: «молиться потребно в самоукорении, да не заблудим от пути истинного»353, и в другом поясняет, что умная и сердечная молитва требует «безгневия, молчания и смиренного самоукорения во всяком неприятном случае»354.
Подобно ему учит и преподобный Анатолий (Зерцалов). Он призывает делать молитву «по силам, со смирением и самоукорением – и обыкнешь, и полюбишь ее так, что и насильно не оторвут от нее»355. Тот, кто творит умную молитву, особенно нуждается в самоукорении, и если молитва идет, надо постоянно укорять себя356. Ибо самоукорение охраняет молитвенника от превозношения, а значит, охраняет саму молитву.
Преподобный Иосиф чуть ли не в каждом письме твердит: «Смиряйся больше, себя укоряй и хуже всех считай – это выше всего»357; «укоряй себя больше, да смиряйся пред всеми… это покроет и восполнит недостатки твои»358. Он учил о соединении молитвы и самоукорения: «Если кого оскорбишь, хоть и не намеренно, а после помолишься за тех, это очень хорошо. Только в молитве себя больше укоряй»359. И предлагал молиться так: «Господи! Какая я великая грешница! Живу и только прогневляю Тебя, Милостиваго Владыку, грехами своими. Спаси меня, окаянную, имиже веси судьбами»360. Самоукорение, по словам старца, хранит от смущения как в повседневной жизни, так и на молитве. «Молитву Иисусову не забывай, старайся привыкать к ней, – пишет он. – Если по немощи развлечешься, то укори себя за это и опять принимайся за молитву»361.
Старец Варсонофий советовал укорять себя по поводу любых неисправностей. Вслед за преподобным Иоанном Лествичником он называет самоукорение «невидимым восхождением»362. Укорить себя проще, чем понести упрек брата, и потому надо всегда укорять себя, пока это не обратится в навык. На вопрос послушника Николая Беляева, как же себя укорять, старец дал очень простой рецепт – когда совесть заговорит и начнет обличать за наш проступок, надо только согласиться с ней и обратиться к Богу с молитвой о прощении363.
Впрочем, старец предупреждал, что подобное делание должно сопровождаться борьбой со страстями. Если мы самоохотно предаемся греху и надеемся, что самоукорение исходатайствует нам прощение, то тем самым только искушаем Бога, и никакой пользы от привычки охуждать себя не получим364. Вообще же, самоукорение вызывает духовный рост; старец сравнивал его с телесным питанием, говоря, что, принимая пищу, мы не знаем, как она усваивается, как перерабатывается, но только чувствуем, как укрепилось и наполнилось энергией наше тело. Вот и в духовной жизни мы питаемся самоукорением. По словам старца, самоукорение – это и есть смирение365. Он повторял за преподобным Иоанном Лествичником366, что смирение есть риза Божества, и мы касаемся этой ризы, только когда укоряем себя367.
Самоукорение хранит душу от смущения, ибо не всегда мы можем исполнить дело, как надо и как учат нас духовные отцы. Самоукорение примиряет человека с Богом, с самим собой и с ближними. Как и молитву, самоукорение можно иметь во всякое время и на всяком месте. В этом отношении оно удобнее откровения помыслов, но последнее имеет свою силу – через него изобличаются все каверзы врага, и душа освобождается от демонических приражений. Пятый совет старцев: откровение помыслов
«Ты выражаешь свое удивление, какая великая сила сокрыта в исповедании борющих помыслов. Не удивляйся этому. И самое монашество есть тайна, а откровение помыслов духовным отцам, как монашествующих, так и других лиц, составляет существенную часть таинства покаяния»368, – объяснял преподобный Амвросий силу откровения помыслов.
В Оптиной пустыни для очищения грехов и постоянного бдения над своим внутренним человеком иноки открывали помыслы старцам. Эта практика имеет важнейшее значение в деле молитвы. Откровение помыслов в монастырях составляет саму основу старчества.
Преподобный Иосиф объяснял чадам, что откровение помыслов есть древнее предание369. Уже упомянутая монахиня Магдалина однажды перестала открывать свои немощи в письмах, оправдывая себя тем, что настало время не спрашивать, а исполнять старческие советы. Этот ядовитый помысел старец обличил и сказал, что невозможно быть исправным пред Богом, а надо постоянно каяться и иметь откровение помыслов370. Преподобный Иосиф при наличии в монастыре трезвой старицы убеждал сестер обращаться к ней и открывать все помыслы371. Он пишет: кто потерял веру к духовной матери – тот пал372.
Преподобный Анатолий считал откровение помыслов одним из краеугольных деланий в христианской благодатной жизни. Он писал: «Мне очень приятно, что ты приучаешься открывать свои помыслы. Если и впредь так будешь делать, то многих избегнешь бед и скорбей. Многие из-за этого едут за несколько сот верст, тратят последнюю трудовую копейку, с какими неприятностями, в стужу, постоялые дворы, нечего поесть и попить, а все для того, чтобы получить вразумление и облегчение. Прочти у аввы Дорофея об откровении помыслов. Даже великие старцы ходили к более старшим и опытным отцам научаться духовной жизни. Великий Антоний, будучи 95 лет, ходил к Павлу Фивейскому, которому было 115 лет. А мы с тобой что? Учись, дорогая моя дочка»373.
Преподобный Варсонофий говорил: «Враг ни на что так не восстает, как на старческое окормление: им разрушаются все его сети. Везде он старался его погасить – и погасил. Есть монахи, исправно живущие, но об откровении помыслов, о старчестве они ничего не знают. Поэтому без старчества во многих монастырях осталась одна только форма монашеского жития, одна внешность»374.
Преподобный Никон записал слова старца, что «проверка при Иисусовой молитве должна, главным образом, состоять в откровении помыслов… Например, помысл говорит: что ты так молишься, – надень вериги, только чтобы никто не знал. Наденет, и сразу самомнение: несмь, якоже прочии человецы... Я!.. И пойдет это “я” повсюду и все погубит. Открыть этот помысл следовало. “Нет, – скажут, – лучше быть посмиреннее, да укорять себя; не надо лучше никаких вериг”, – и спасен от самолюбия и возношения»375. Или бывает, что дело ерундовое и помысел говорит: «не беспокой старца, ты же знаешь, как поступить», но пересилит инок себя, придет на откровение помыслов – и все козни вражии рассыпалются376.
Откровение помыслов подразумевает наблюдение за своим внутренним миром, за тем, что человек чувствует и думает. Без такого самонаблюдения откровение помыслов не может иметь в жизни инока устойчивого основания. И потому в диалогах между преподобным Варсонофием и послушником Николаем мелькает тема проверки себя. О полезности такой практики пишут преподобные авва Дорофей и Петр Дамаскин, упоминает святитель Игнатий Кавказский. Проверка себя, по сути, является навыком внимательной жизни. Старец учил производить ее в сидячем положении, тратя на это примерно полчаса377. Он объяснял, что таковое делание приводит к познанию своих грехов, немощей и появлению покаянного чувства378.
Впрочем, никто в такой полноте не изложил учение об откровении помыслов, как преподобный Макарий Оптинский. Он ссылался на святого Кассиана, который пишет, что чрез откровение помыслов и недоверие себе рождается смирение379, и потому враг препятствует иноку смущениями и наветами на духовных отцов и стариц, учит одно открывать, а другое нет. Преподобный советовал: «Избегай всякой политики в откровении, но все говори, хотя бы и против нее [старицы] смущал тебя помысл; знай, что это от зависти вражией происходит, чтобы лишить тебя пользы»380. И если тебе кажется, «что хорошо, что я понимаю или хочу сделать; но оному не верь, а когда подтвердит мать Н., тогда прими за истину»381.
О пользе откровения помыслов старец приводил многочисленные свидетельства отцов и говорил, что образ монашеский есть образ покаяния и смирения, в котором должно держаться трех важных условий: иметь веру к духовному отцу (матери), иметь совершенное откровение помыслов и совершенное повиновение. А помыслы следует открывать все без исключения, «хотя бы оные казались и преходящими», ибо они «все оставляют в сердце след своего зловония»382.
В то же время откровение помыслов, совершаемое без должного покаяния, вызывает смущение и бросает тень на само это делание. Откровение помыслов хорошо, когда приносит пользу, а если нет? Преподобный замечал в одном письме: «Я потому напоминал вам об откровении, что надобно от оного искать пользы, а не кичиться только тем, что вот мы открываемся совершенно, а другие нет»383.
Иногда откровение помыслов становится пересказом своих немощей и грехов без основательного раскаяния в них. Сие дополняется пристрастным рассказом о поступках других на том основании, что помыслы о чужих грехах занимают ум и душу кающегося. В результате среди чад возникают взаимные неудовольствия, свары и неустройства.
Преподобный пишет одной сестре: «И какая польза будет от мнимого вашего откровения и моего окормления, ежели вместо мира и любви будет ненависть и вражда, ежели не явная, а тайная? Сие пишу на общий ваш счет»384. В другом месте старец замечает: «Многие порицают, да и правильно: что ученицы Леонидовы385, а не имеют смирения. Леонид ли тут виноват? Не учит ли он послушанию, терпению, самоукорению, откровению и смирению? Не достигают сего от своего нерадения и невнимания; делают, говорят и мыслят все противное наставлению и собственному их намерению»386.
Откровение помыслов тогда только благотворно, когда оно сочетается с другими добродетелями, такими как послушание, самоукорение и терпение находящих скорбей. «Я вижу, что вы плохо понимаете откровение, в чем оно состоит, – пишет старец одной монахине, – ведь не в том только, что открыть все, что есть на душе; но и даваемые советы принимать с верою и держаться оных, а не неверием помрачать»387.
Иногда старец готов был прервать переписку, видя, что откровение помыслов не приносит пользы, а только смущение и раздор388. Он учил одну монахиню, отягощенную маловерием приходившей к ней сестры: «Откровение и послушание ее должны быть с верою, что Бог возвещает то или другое о ней тебе; а не с требованием непременно того, чего она хочет или как хочет, чтобы с ней поступали. Принимая вражии помыслы, что другими лучше занимаются, сама себя оными мучит»389.
Этой же монахине он замечал, что откровение помыслов должно быть добровольным. «Когда Евтихия не находит пользы в откровении, не надобно ее к этому и нудить; без веры и произволения какая же будет польза? Когда кто с верою приходит, объясняет свои немощи, смиряется, Бог дарует и слово к пользе того; а ежели кто идет с сомнением и пренемоганием, когда что не по нем, то какая же тут польза может быть?»390
Таким образом, можно констатировать, что откровение помыслов действенно не само по себе, а при наличии самоукорения и послушания старцам или старицам. Без этого оно превращается в «разговор по душам», в откровенность без исправления.
«Пусть внимает в писания отеческия, которые я ей показывал, – объясняет старец, – откровение тогда пользует, когда соединено с послушанием, то приносит плод смирения; а откровение с требованием, чтобы было так, как и чего хочется, нимало не принесет пользы»391. Всегда ли нужен наставник в молитве?
Откровение помыслов не совершается без старца или наставника. В идеале он и должен быть наставником в молитве. Но всем ли нужен наставник?
Святитель Игнатий сетовал, что нет старцев, и предлагал жить по Евангелию и святым отцам. Он сам, несмотря на то что полтора года находился на послушании у старца Льва392, сформировался как монах и аскетический писатель не через послушание, а через изучение святых отцов.
Другой известный святой, писавший о молитве, святитель Феофан Затворник, хотя и советовался с опытными делателями молитвы, также не имел старца и наставника, но пребывал в общем послушании Церкви и священноначалию. Всерьез учиться молитве он начал уже в зрелом возрасте393. Такой путь закономерен – сначала надо образоваться деланием заповедей, исполнением церковных правил, сначала надо научиться жить по евангельскому духу и уже потом на этом фундаменте осваивать умное делание. Этот путь возможный, но непростой. Чистые души могут ему следовать, а человеку, вкусившему грехов, самостоятельное образование в отеческих писаниях весьма затруднительно, так как он имеет искаженные грехом понятия и отеческие наставления будет понимать превратно.
Поэтому оптинские старцы всем находящимся без послушания и руководства рекомендовали заниматься молитвой Иисусовой только устно. Дальнейшее же предавали на волю Божию, которая в нужное время умудряла любителя молитвы и по мере его готовности открывала ему следующую ступень в делании молитвы.
Таким образом, при определенных условиях молитвой Иисусовой можно заниматься и без наставника, пользуясь письменными наставлениями святых отцов и советами сведущих в этом деле современников.
Традиционный же путь заключается в том, что делатель молитвы находится в послушании у старца. Но для чего же тогда нужен наставник, если можно обойтись и без него?
Если мы посмотрим, что говорит преподобный Макарий о наставнике, то увидим, что он либо убеждает иметь к наставнику (старцу, старице) веру и открывать ему помыслы, проявлять к нему послушание; либо указывает на то, что без наставника нельзя заниматься умной и сердечной молитвой394. В этом же контексте наставляют чад преподобные Амвросий и Анатолий (Зерцалов), что без наставника нежелательно проходить путь сердечной или художной молитвы, это опасно. Преподобный Амвросий говорит: «Пишешь, что ты проходишь молитву Иисусову устную и умную; а о сердечной молитве не имеешь и понятия. Сердечная молитва требует наставника… Устную молитву как бы кто ни проходил, не было примеров, чтобы впадал в прелесть вражескую. А умную и сердечную молитву проходящие неправильно нередко впадают в прелесть вражескую»395. Впрочем, у преподобного Амвросия уже не все так однозначно, как у старца Макария, и в том же письме он замечает, что у некоторых и без наставника умная молитва переходит в сердечную396.
Одно из лучших кратких наставлений о молитве гласит: молитва дается молящемуся. Преподобный Макарий говорил: «Надобно себя нудить к молитве, хотя бы и противилось тому сердце; а Господь, видя таковое наше понуждение и насилие к молитве, подает Свою помощь, по словам святых Макария и Петра Дамаскина: “Даяй молитву молящемуся, кто молится добре простою молитвою, тому дает Господь дар молитвы умной”»397.
Хотя старцы признавали необходимость понуждения в молитве, приветствовали молитвенный труд, они нигде не утверждали, что молитве можно научиться, как обычному ремеслу. Плотник или столяр может научиться работать с деревом при наличии усердия и времени для практики. Обычный человек может гарантированно научиться вождению автомобиля, управлять судном, строить дома, шить одежду, лазать по скалам, говорить на иностранном языке, но в молитве не так. Молитва зависит от того, как человек себя держит, ведет, от степени его воздержания и взаимоотношений с людьми, в ней нельзя преуспеть, только лишь умножая усилия и часы практики. Преуспеяние в ней отражает преуспеяние в духовной жизни в целом.
Преподобный Варсонофий Оптинский говорил, что в скиту есть иноки, которые по сорок лет совершают молитву, но она у них все еще трудовая – мысли расходятся398. Очевидно, что не отсутстгвие усилий или леность тому причиной, но неготовность иноков к получению молитвы высших уровней. И молитва всегда дается, а не приобретается через наши усилия.
Спросили преподобного Амвросия, что такое «умное делание», и старец ответил: «Учитель молитвы – Сам Бог»399. Ответ весьма примечательный, ибо в самом названии «умное делание» заложена мысль о некоем мастерстве, делании, об искусстве со своими правилами и приемами, и это искусство подразумевает наличие мастера, владеющего этим искусством. Но преподобный Амвросий, почувствовав глубинный смысл этого вопроса, отвечает на него очень точно: «Учитель молитвы – Сам Бог». Нет никакого человеческого искусства молитвы, которое можно передать другому человеку, как передают навыки внешнего ремесла. Обучение человека молитве происходит в его душевной глубине. Тонкие изменения в молитвенных состояниях бывают трудноуловимы для нашего разума, к тому же их сложно выразить словами, а если кто-то и может это сделать, то другой не сможет понять во всей полноте. Сам Бог научает молитве, и Божие научение остается в сокровенной глубине человеческого сердца. Оно трудновыразимо, его нельзя с легкостью тиражировать, чтобы другие усвоили его через простое подражание. Каждый постигает дело молитвы со своей скоростью и получает Божии дарования по мере готовности сердца.
Правда, бывает, что человек по своей простоте и смирению быстро получает дар молитвы, и она становится у него сердечной. Получив сей дар, любитель молитвы по простоте может и не сообразить, что это дар; или же, понимая, что это дар, думать, во-первых, что это естественные плоды подвига и такое происходит со всеми чуть раньше или позже.
А во-вторых, он придает особое значение тем приемам или усилиям, которые предшествовали получению сего дара и, если есть к тому способности, начинает этому учить. В его понимании те особые акценты, которые были в его своеличной молитве, имеют универсальный характер, и они-то способствуют получению дара молитвы. Так бывает не только с обычными людьми, сподобившимися получить дар молитвы, но это свойственно и святым – каждый учит и объясняет делание молитвы, исходя из своего опыта.
В переписке с одним мирянином, желавшим проходить подвиг умной молитвы, преподобный Макарий пишет: «Из письма вашего понимаю, что вы ищете от меня не правила молитвенного, а всегдашней умной молитвы. Дело высокое и превышающее мои меры и достоинство. Я не смею и подумать противоречить словам Григория Паламы, что возможно искать и достигать сей высоты. Хотя я и далек от сего; но отцы святые писали по своему устроению, как кто достигал, и нас тому учат»400.
Преподобный Макарий ничуть не противоречит святителю Григорию, который проповедовал умное делание и сам преуспел в нем. Но жизненный путь каждого человека неповторим. Темперамент, личный опыт и то, что зовется устроением, очень разнятся. Хотя утверждают, что физиология одинакова у всех людей и, следовательно, внешние приемы в молитве пригодны для всех, но результат не одинаков. И Бог дает молитву не за какие-то определенные усилия, не за хитроумные приемы или личные умозрения, а исключительно по мере готовности подвижника, когда его духовная жизнь возрастает и перерастает прежний образ молитвы, провоцируя изменения в ней. Ключ к молитве – в соблюдении заповедей Божиих
Преподобный Амвросий объясняет, что нужно для преуспеяния в молитве: «Прежде всего, должно тебе всегда помнить слова преподобного Макария Египетского: “...если кто принуждает себя к молитве, пока не приимет дарования от Бога, а к смиренномудрию, к любви, к кротости и к прочим добродетелям не приневоливает и не нудит себя в той же мере, то бывает иногда к нему Божия благодать по его молитве и прошению, потому что благ и милостив Бог, и просящим у Него дает просимое. Но, не приуготовив и не приучив себя к исчисленным выше добродетелям, или утрачивает он милость Божию, или приемлет и падает, или не преуспевает от высокоумия, потому что не предает себя от всего произволения заповедям Господним”401».
Ключ к преуспеянию в молитве лежит в соблюдении заповедей Божиих, а не в том, сколько и в каких позах молиться, быстро или медленно, сочетая слова молитвы с дыханием или нет. Все это отчасти помогает обрести навык в молитве, но тогда лишь, когда наличествует фундамент молитвы – покаяние, послушание и смирение. А без них тщетны труды любого молитвенника.
В письме о правиле для схимонахов преподобный Макарий замечает: «Главная цель наша должна быть исполнение заповедей Божиих, коими очищается сердце наше от страстей и исполняется плодов духовных: мира, радости и любви, и прочих. Воздержанием утончается наш плотской состав и оным купно с молитвенным правилом очищается ум, но при исполнении заповедей Божиих и глубочайшем смирении. А без сего ни пост, ни труды, ни правила не принесут нам никакой пользы. И если только в этом одном полагать образ монашества, чтобы исполнять правило и соблюдать пост, а о заповедях любви, терпения и смирения не иметь попечения, то всуе будем трудиться»402.
Существует расхожее представление, что достаточно молиться, и все остальное приложится. Это представление восходит к целому ряду как евангельских (ищите же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам403), так и отеческих изречений, в которых звучит мысль, что всякое благо испрашивается молитвой.
В частности, старец Макарий ссылался на преподобного Макария Египетского, который писал: «Глава всякой добродетели и верх исправляемых дел есть непрестанное в молитве пребывание; чрез что и прочие добродетели испрошением у Бога ежедневно получити можем»404. Из этого некоторые делают вывод, что надо только молиться – и приобретешь все добродетели; страсти же постепенно умалятся, пока совсем не исчезнут, или, лучше сказать, придут в бездействие. Такой прямолинейный вывод не находит подтверждения ни у оптинских старцев, ни у древних отцов, писавших о молитве.
Преподобный Макарий Египетский в следующей же главе предостерегает от подобного понимания: «(Но) аще смиренномудрием, простодушием и благостию украшены не будем, образ молитвы ничтоже нас воспользует. Сие же глаголем не о молитве только, но и о всяком подвиге, или труде, или девстве, или бдении, или ином коем-либо упражнении и деле, ради добродетели творимом. Потому что все сии благочестивые делания плодов ради предприемлются и совершаются; плоды же духовные: любовь, радость, мир, долготерпение, кротость, воздержание, смирение и подобное. Не обретающимся же в нас плодам сим, суетны и бесполезны все подвиги наши»405.
Иными словами, можно умножать молитву, творить ее подолгу и повсеместно, надеясь, что однажды количество перейдет в качество, но все окажется бесполезным, если при этом молитвенник не будет в той же мере подвизаться в приобретении смирения, простоты и любви. Значение наставника в молитве
Наставник может помочь послушнику в его молитвенных усилиях и предостеречь от заблуждений, но главная его задача не в этом. Преподобный Макарий приводит слова святого Иоанна Лествичника, сказавшего, что все желающие познать волю Божию должны умертвить свою собственную. Для этого следует вопрошать духовных отцов и принимать их советы как из уст Божиих. И даже если вопрошаемые кажутся нам недостаточно духовными, то те, кто с верою и незлобием исполняют их благословения, все равно не потерпят вреда – Бог не попустит406.
Впрочем, и то надо помнить, что наставник может взять на себя труд исправления нашей воли, но сам не разуметь в молитвенном делании. В таком случае оптинские старцы предостерегали от излишней откровенности с ним.
Так, преподобный Амвросий одной сестре, занимающейся молитвой и пришедшей в недоумение от бесплодности своих усилий, отвечал: «Пишешь, что ты о безуспешности своей объяснила своим духовникам и получила ответ, что высоко берешься. Отчасти это справедливо, так как это сопровождается примесью некоторого смущения. Пред духовниками своими можешь приносить только покаяние в таких выражениях, какие им доступны, а советоваться со всеми неудобно, особенно о таком деле, о каком ты пишешь»407.
В другом случае одна из чад преподобного Анатолия по неизвестным причинам думала перейти к иному духовнику, но сомневалась в этом. Преподобный не возбранял ей, но поскольку та занималась молитвой, заметил: «Для тебя это вдвойне опасно, потому что проходишь путь умной молитвы. А если он [другой духовник] этого пути и сам не знает, куда он тебя заведет? У меня были опыты, что ученые, и даже очень ученые по книгам, на деле ни на волос не понимали этого духовного делания. Потому что этот путь дается не книгою, а кровью. Даждь кровь, и приими духа»408.
Иметь наставника всегда благо. И если мы не можем одной лишь молитвой приобрести и нашими усилиями обрести смирение и простоту, то очевидно, что должен быть другой путь. И этот путь – послушание. Именно для этого существует старец и наставник. Он обучает молитве не тем лишь, что показывает искусство молитвы, открывает тайны умного делания, которые не знает послушник, но старец помогает послушнику познать свою немощь, очиститься от страстей и в конечном итоге – обрести смирение. В молитве старец лишь направляет, остальное творит благодать. Шестой совет старцев: послушание
В своем «Предостережении» преподобный Макарий приводит замечательную цитату преподобного Григория Синаита: «Научить других сему чину (то есть непрестанной Иисусовой молитве) не всех возможно. Послушников409, простецов и неграмотных – да; потому что послушание ради смирения ко всякой добродетели способно. Непослушливым же, простецы ли они или ученые, не преподается сия наука, чтоб не впали в прелесть; ибо самочинный не может избежать самомнения, которому обычно сопутствует прелесть, как говорит святой Исаак.
Некоторые же, не помышляя об имеющем быть вреде, всякого прилучающегося учат своими усилиями держать память Божию (то есть Иисусову молитву) для того, чтобы ум навык сей памяти и возлюбил ее, что невозможно, особенно для привыкших жить по своему чину»410.
Без послушания человек водится собственным разумом, и молитва не прививается к его сердцу. «Читай в книгах святых учителей, – советует преподобный Макарий, – найдешь, что от послушания рождается смирение; а послушание состоит в отвержении своей воли и разума. И если поверишь оному и будешь исполнять свою волю, то никакого плода не обрящешь»411.
В другом письме старец говорит, что «художный образ молитвы» требует, во-первых, опытного наставника и искреннего послушания ему. Во-вторых, необходимо, чтобы подвижник хранил совесть по отношению к Богу, к людям и к вещам. В-третьих, он должен со смирением проходить подвиг молитвы. В-четвертых, иметь правильную цель. Цель заключается не в искании высоких духовных состояний, но в исполнении всех заповедей Божиих для очищения сердца от страстей и греха412.
Преподобный Нектарий замечал, что «без послушания человека охватывает порыв и как бы жар, а потом бывает расслабление, охлаждение и окоченение, и человек не может двинуться дальше. А в послушании сначала трудно – все время точка и запятая, а потом сглаживаются все знаки препинания»413.
Оптинские старцы делали упор на послушание, терпение скорбей и смирение, тем самым готовя человека к действию благодати. Все прочее – преждевременно, и когда человек выражал желание учиться «высокой» молитве, то почти всегда получал ответ: «Я, видя желание ваше достигнуть высоких мер, т. е. “выжидать при ногу Иисусову” и “питаться Христом”, написал вам в предосторожность, дабы опасаться сего, а искать только помилования от Господа чрез сию духовную молитву, и это должно со смирением»414. Так писал одному любителю молитвы старец Макарий.
По этой же причине преподобный Лев не разговаривал с учениками об умной молитве, так как те не стяжали должного послушания, а без этого обучение умной молитве – только пустая трата времени и сил. Он учил: «И молитву Иисусову проходи, как творишь, и приидет время, тогда самое дело и милосердие Божие просветит и вразумит вашу душу, как и кого вопросить, и послется – что ищешь и желаешь… Это справедливо, что кто бы ни был, подвижник или постник, но живущий по своей воле и сам собою окормляяся, утверждения и благого рассуждения в нем отнюдь не увидишь. Того-то ради святой Симеон Новый Богослов пишет в слове 6-м, что лучше учеником ученика именоватися, нежели самочинно жити. О сем же и святой Марк Подвижник в послании к Николаю иноку в 1-й части Добротолюбия, на обороте 37-го листа, пишет: “Мнози многими труды и постничеством и злостраданием проидоша, и труды многи Бога ради потерпеша; но самочиние, нерассуждение и нетребование от ближнего пользы таковые их труды нетвердыми и суетными соделаша”»415.
И преподобный Амвросий преимущественно учил послушанию и смирению. «В Евангельском учении проповедуется, что послушание есть главная добродетель христианская, – писал старец монахине, мечтавшей о безмолвии. – И Сам Господь во Евангелии глаголет: не приидох, да творю волю мою, но волю пославшаго Мя Отца… Так же если воля Божия будет, то и безмолвие в свое время подастся желающим. Выше воли Божией нет ничего, и послушание паче жертвы; послушание паче поста и молитвы. Всем назначено послушание, и младшим, и старшим. Послушание для всех полезно и спасительно416.
