Текст книги "Иная терра"

Автор книги: Иар Эльтеррус

Соавторы: Влад Вегашин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 59 страниц)

Вторая частьII. I

Дай руку мне!

Здесь лишних нет!

– Что же вы, молодой человек, в холодное время года в такой легкой одежде-то ходите? – укоризненно покачал головой Вениамин Андреевич, протягивая Стасу второй плед. Юноша кое-как завернулся в него, оставив снаружи только правую руку, и снова схватил глиняную кружку с крепким, ароматным чаем.

– Не такая уж она и легкая, – фыркнул он, стараясь потише стучать зубами.

Установки климат-контроля работали обычно исправно, но в этот день Стасу то ли сильно не повезло, то ли наоборот… Пока он шел от стройки до границы Питера, пока пробирался темными проулками к улице, на которой располагалась станция метро – погода была отличная, около трех градусов ниже нуля и практически полное безветрие. Но стоило ему выйти из-под укрытия высоких зданий на широкую, открытую улицу, как начался какой-то кошмарный снегопад, буквально за минуту перешедший в мокрый снег с дождем, а затем и в натуральный ливень. Промокнув насквозь и здорово замерзнув – куртка, которую можно было выжимать, уже не спасала от холода, хотя температура воздуха и поднялась до плюс пяти градусов, он бросился было под защиту крытой станции метрополитена, но увы – ночью поезда ходили редко. Прождав на платформе двадцать минут, Стас успел тысячу раз проклясть и чертова старика, которому приспичило потрепаться среди ночи, и свою судьбу, которой было угодно распорядиться так, что Вениамин Андреевич набрал именно его номер из нескольких миллионов, и собственное безрассудство – это же надо вообще не иметь ни мозгов, ни элементарного инстинкта самосохранения, чтобы среди ночи переться вдруг через пол-Питера к незнакомому мужику преклонных лет, с которым всего только поговорили по мобилу. А когда парень вышел из метро у Ушаковского моста, он и вовсе едва подавил желание тут же сесть обратно в поезд и не вылезать из теплого вагона до тех пор, пока не вышвырнут копы – в полукилометре от набережной Невы дул пронизывающий ветер и температура воздуха была вполне соответствующей середине января – градусов эдак десять-двенадцать. Разумеется, ниже нуля.

Когда Стас выбрался с платформы – он впервые был на этой станции и не знал, где здесь можно обойти контрольные турникеты, он успел проклясть все уже разу по пятому. Когда прятался минут десять за опорной балкой от двух полицейских, которым приспичило покурить именно рядом с тем закутком, куда он зашел по нужде, когда искал нужный квартал и дом… Мокрая куртка промерзла, не успевшие высохнуть после неожиданного январского дождя волосы слиплись ледяными сосульками, а побелевшие от холода губы только с третьей попытки начали слушаться, когда он наконец оказался в тепле и пахнущем книгами уюте комнаты Вениамина Андреевича.

Увидев на пороге дрожащего от холода парня, инженер только руками всплеснул. Через несколько минут с вяло сопротивляющегося Стаса была стащена мокрая одежда, сам он растерт спиртом и завернут в теплый плед из натуральной шерсти – явно очень старый, в нынешние времена мало кто мог позволить себе такую роскошь. Вениамин Андреевич чуть ли не силком влил в него сто грамм коньяка, усадил в глубокое кресло и вручил кружку с дымящимся чаем со специями.

– Если она не такая уж и легкая, то что же вы так замерзли? – иронично усмехнулся инженер, глядя на все еще выбивающего зубами чечетку гостя.

– Потому что на контрольках идиоты сидят, мать их… – ругнулся Стас. – Я как на улицу вышел – охренел! Это ж надо, в январе – ливень!

Мужчина нахмурился.

– Стас, вы же петербуржец. Почему вы ругаетесь, как какой-то пахарь деревенский, который в жизни и трех книг не прочел? Ему простительно, его дело – хлеб посеять, собрать, смолоть, но вы…

Юноша резко вскинул голову, в темно-карих глазах зажглись злые огоньки.

– А вы в трущобах поживите с мое, господин интлехент, и не так заговорите, – он издевательски выделил обращение. – А то все, мля, умные!

– В трущобах? – непонимающе спросил инженер: он хорошо помнил мокрую и оттого неказистую, но все же новую куртку гостя, оценил выпавший из джинсов мобил, новенький рюкзак из псевдокожи…

– Угу, – кивнул Стас, допивая чай и отставляя кружку. – Именно там. Охрененно милое местечко, да. Там вам и институт блягородных манер, и вся фигня – только так! И преподы клевые – в форме все и с дубинками, только и ждут, пока что не так вякнешь, – он распалялся все больше, первый порыв злости, направленный на «интлехента»-хозяина, быстро прошел, но Стас уже не мог остановиться. Он слишком расслабился, хоть немного, но немного выпил – а на голодный желудок больше и не надо было, и обстановка была какая-то располагающая, непривычно-уютная, даже более домашняя, чем у Ниндзи – ее родители предпочитали стиль хай-тек, и вся квартира блестела стеклом и хромом. Да и разговор по телефону – он тоже чем-то зацепил юного бандита, почему-то провоцировал на иррациональное доверие к странному человеку, звонящему по вечерам незнакомым людям для того, чтобы «поболтать о жизни».

Сложись хоть что-то иначе, Стас никогда не стал бы откровенничать с человеком, которого знал несколько часов. Но вероятностям было угодно сложиться именно таким сложным, противоречивым узором, а расслабленное сознание юноши и это согретое, разморенное состояние, усугубленное коньяком, всего лишь послужили последней каплей в и без того переполненной чаше.

Ему было всего пятнадцать. И, как ни странно, он так и не успел превратиться в жадного и беспощадного звереныша, каковыми были девяносто пять процентов его сверстников, по той или иной причине оказавшихся в кошмаре, именуемом Свободным городом. Стас и сам не мог никогда подумать, насколько же он изголодался по простому и искреннему человеческому участию, по пониманию и спокойной, молчаливой поддержке… Ему было всего пятнадцать, и он все еще оставался в чем-то ребенком, ребенком, который хотел любви папы и мамы, который жаждал дружеского тепла и ласковой, доброй улыбки просто так, потому что он есть. Маленький волчонок Стек, скалящий клыки на всех, кто только осмелится подойти слишком близко, ушел куда-то вглубь сознания, уступая место уставшему, испуганному, замерзшему не столько физически, сколько душевно мальчишке. Мальчишке, который просто хотел быть кому-то нужным не «потому что», а «просто так».

Он захлебывался чаем, даже не отследив, как Вениамин Андреевич встал и снова наполнил его кружку, он захлебывался словами, не обращая внимания на то, что говорит о таких вещах, о которых поклялся никогда и никому не обронить ни слова, он захлебывался слезами, не помня о том, что всегда презрительно усмехался при виде плачущего человека, говоря, что слезы – это для слабаков… Он был сильным, он стал сильным – слишком сильным для своего возраста, и слишком не в том сильным.

Когда Стас закончил рассказ о своей не слишком-то длинной, но чрезмерно богатой на горькие события жизни, за окном уже забрезжил рассвет.

– Вот так вот, – зачем-то сказал он через несколько минут после того, как рассказ закончился, и в комнате повисла густая, почти осязаемая тишина. Юноша не столько хотел подвести итоговую черту, сколько желал просто прервать это тягостное молчание. – Вы еще не жалеете, что приютили бездомного бандита и убийцу? – добавил он с вызовом в голосе.

Вениамин Андреевич вздохнул – очень тяжело, но как-то почти с облегчением.

– Ну какой из вас убийца, Стас? – на губах инженера на секунду мелькнула усталая улыбка. – Вам просто не повезло, но вы сумели не опустить руки, не сдаться, не сломаться, и даже больше того – вы сумели не стать таким же зверем и нелюдем, как большинство… гм, жителей района трущоб. И пусть даже вы в шаге от того, чтобы сломаться и стать такими же, как они, но вы все же пока еще держитесь. Значит, у вас есть шанс.

– Это почему я в шаге? – подозрительно поинтересовался Стас.

– Наркотики, – коротко и емко отозвался инженер, его взгляд стал жестче. – И не говорите мне, что этот ваш легкий галлюциноген – ерунда и вообще не хуже сигарет. Наркотик и есть наркотик. Одно вам скажу: если вы не откажетесь раз и навсегда от этой дряни, то вы – конченый человек. У наркоманов нет будущего.

– Джамп – это единственная возможность почувствовать себя счастливым, – тихо проговорил Стас. В глубине души он был полностью согласен с Вениамином Андреевичем – в конце концов, сколько молодых парней загибалось от наркотиков в трущобах, сколько окоченевших трупов, возле которых валялся шприц или трубочка из бумаги, он видел в подвалах и на стройках, и скольких его знакомых однажды просто не стало. И многие из них начинали с ерунды – с джампа, с «глюколес», с «травки» – а потом уже не могли без нитаспана и ноктса.

– Ошибаетесь, молодой человек. Этот ваш джамп – всего лишь самый простой способ обмануть себя и уйти от реальности – и заодно не самый простой, но не менее действенный, чем пуля в висок, способ покончить с жизнью. А возможностей стать счастливым гораздо больше, чем вам сейчас кажется.

– Раз вы такой умный, то скажите – как мне жить дальше? – зачем-то спросил Стас. – Меня ищут полицейские, мне негде жить, у меня нет документов и почти нет денег, я просто никому не нужен, и никогда не буду нужен. Я никто в этом чертовом мире. Я не хочу быть наркоманом и бандитом – но разве эта гребаная жизнь дала мне другой выбор?

Несколько секунд Вениамин Андреевич молчал. Он уже принял решение хотя бы попытаться, но для того, чтобы предложить подобное этому маленькому, но уже очень зубастому волчонку, в глубине души которого жил добрый и отзывчивый, но глубоко несчастный мальчишка, ему требовалось собраться с силами.

– Да, Стас. Дала. Сегодня, когда вы все же ответили на мой звонок.

– Что вы имеете ввиду? – насторожился юноша. В его глазах мелькнул страх, инженер заметил быстрый взгляд на окно и дверь – волчонок прикидывал пути к отступлению, если его подозрения подтвердятся. Мужчина тяжело вздохнул.

– Давайте сразу же расставим точки над «i», – заговорил он, глядя прямо в глаза собеседнику. – Когда я сказал вам по телефону, что я просто хочу поговорить, я имел ввиду только «просто поговорить». Я понимаю ваши опасения, и потому прямым текстом скажу – меня не интересует ваше тело и все, что с этим связано. Я не… гм, гомосексуалист и тем более не педофил. Я просто хочу вам помочь. И единственная благодарность, которой я хотел бы ожидать за свою вам помощь – это чтобы помощь оказалась не напрасной и вы выросли бы настоящим человеком, достойным и добрым, и так же, как я, не желающим оставлять в беде хотя бы тех, кому вы в силах помочь.

Стас жарко покраснел. Вениамин Андреевич словно бы прочел его мысли и его опасения – юноша достаточно много знал о случаях, когда взрослые и более-менее обеспеченные люди тем или иным способом заманивали к себе молодых парней и девчонок из трущоб, за которых некому было заступиться, и использовали в качестве игрушек для секса.

А инженер тем временем продолжал:

– Я понимаю, мои слова – это только слова. Но вам решать, верить мне или нет. Доказать свою искренность я могу только делом, а для этого необходимо, чтобы вы сперва мне поверили. Потому я предлагаю вам следующее: сейчас вы примете душ, поедите и ляжете спать, я расстелю вам кресло, оно раскладное. Когда вы проснетесь, меня не будет – к сожалению, мне через три часа нужно идти на работу. Решите уйти – просто попросите кого-нибудь из соседей закрыть за вами входную дверь, комната захлопывается без ключа. Решите остаться – дождитесь меня, я вернусь около десяти вечера, и мы с вами обсудим, как жить дальше. Если выберете второй вариант, вам придется соблюсти два условия: первое – вы навсегда откажетесь от наркотиков. Второе – вы пойдете учиться. У вас будет достаточно времени на размышления. Вас устраивают подобные условия?

– Эм… угу. Вполне, – ошалело хлопая глазами, ответил Стас.

Услышанное не укладывалось в голове. Ему предлагают жить здесь? Остаться в этой комнате, бросить наркотики, пойти учиться, и, что самое главное, на самом деле выбраться из трущоб? И это все происходит на самом деле, не во сне и не в подаренном джампом кайфе?

Вениамин поднялся со стула, поставил свою чашку.

– В таком случае идите в душ, – он подошел к шкафу, достал с полки полотенце и длинную светло-серую рубашку, поношенную, но чистую. – Вот, возьмите. Одежды вашего размера у меня нет, к сожалению, но это все стираное. Душ – вторая дверь слева по коридору. Соседей я предупрежу, что вы мой дальний родственник, они не будут задавать лишних вопросов. Идите, я пока постелю постель и приготовлю поесть.

Все еще пребывая в шокированном состоянии, Стас взял протянутые вещи и направился в душ.

Отмывшись и поев, юноша совершенно по-детски свернулся калачиком на разложенном кресле-кровати, и мгновенно провалился в глубокий сон без сновидений. Он уже не видел, как Вениамин Андреевич придвинул стул к изголовью его постели, и два часа сидел, почти не двигаясь, вглядывался в лицо неожиданного гостя. Старый инженер пытался понять, почему этот мальчишка-бандит вдруг стал так дорог ему. Почему больше всего на свете он сейчас боялся придти домой и обнаружить комнату пустой. Он не опасался кражи, и даже не думал, что Стас может просто вынести из комнаты все мало-мальски ценное – он боялся только, что тот уйдет. Откажется от помощи.

Стас проснулся от непривычного ощущения – что-то теплое и пушистое касалось его щеки, слегка дрожа и издавая какое-то ласковое рычание. Открыв глаза, он наткнулся взглядом на серо-черно-желто-коричневую, пеструю шерсть.

– Мррмяу, – черепаховая кошка открыла сонные, ленивые глаза, и, прищурившись, посмотрела на юношу. – Мррмяу?

«Ты не опасный?» – словно бы спрашивала она.

И Стас рассмеялся. Не хищно и зло, как привык в трущобных кампаниях, не горько, как иногда смеялся собственным мыслям, а живо и радостно, как смеялись его ровесники, растущие в нормальных, любящих семьях.

Полчаса провалявшись в кровати и почесывая за ушами снисходительно мурлычущую кошку, он все-таки встал, взял полотенце и вышел из комнаты. Кошка осталась лежать на кресле, всем своим видом демонстрируя нежелание покидать теплое, уютное местечко.

Выйдя в коридор, Стас нос к носу столкнулся с миловидной девушкой лет восемнадцати.

– Ой! Привет, а ты племянник Вениамина Андреевича? – прощебетала она раньше, чем парень успел ретироваться обратно за дверь.

– Эээ… ага.

– А я его соседка, Настя. Тебя как зовут?

– Стас…

– Милое имя. Слушай, а ты кошку не видел? Пеструю такую, пушистую. Опять куда-то делась…

– Она к Вениамину Андреевичу в комнату забежала. Наверное, когда он уходил, – неожиданно для себя улыбнулся Стас. – Сейчас принесу, подожди…те, – поправился он в последнюю минуту.

– Ой, спасибо! А я уже боялась, что она опять удрала на лестницу. Да и давай на ты, я не настолько тебя старше, – кокетливо рассмеялась Настя.

– Эм… да, хорошо, конечно, – чувствуя, что неудержимо краснеет, он метнулся в комнату.

Кошка обнаружилась все на той же подушке и явно была не очень довольна тем, что ее потревожили. Скорее даже, очень не довольна. К счастью, у Насти оказался карандаш-антисептик. К сожалению, ей надо было уходить на занятия, но ведь вечером она обязательно вернется…

Поднявшись на свой этаж, Вениамин Андреевич замер у двери, крепко сжимая в руке ключи. Вдруг, он все же ушел?

– Добрый вечер, – Стас поднял глаза от книги.

II. II

Мы из праха восстанем,

Мы не станем играть в чужие игры.

– Добро пожаловать в Петербург, брат Вацлав, – по-чешски проговорил Дориан, приветствуя очень высокого и худого старика с густой гривой недлинных, до плеч, волос, несмотря на возраст, сохранивших смолянисто-черный оттенок.

– И я приветствую тебя, брат Дориан, – чуть склонил голову чех. – Все ли в сборе?

– Все, кроме брата Миклоша, но он предупреждал, что задержится и прибудет к самому Совету.

– В таком случае, если брат Дориан не возражает, мы пройдем в зал, – негромко промолвил брат Людвиг – полная противоположность Вацлава, он был невысок ростом, зато весьма объемен в области живота, его круглую лысину обрамляли жиденькие, но зачем-то длинные пряди волос, некогда русых, а сейчас уже полуседых. С виду австрияк смахивал на добренького дедушку, пока не заглянешь в его мутно-зеленые глаза, в которых добродушно скалились лютые звери. Дориан опасался брата Вацлава – главу Братства и старшего магистра Совета, а милого и добродушного Людвига попросту боялся.

– Разумеется, брат. Все готово. Аполлон проводит вас, – державшийся до того момента в тени грек выступил вперед, уважительно поклонился.

– Прошу братьев следовать за мной.

– Надеюсь, нам не придется долго ждать вас, – роняя слова будто камни, проговорил старик.

Он развернулся, и пошел прочь – высокий и прямой, как старинный посох мага, который воображение Дориана услужливо дорисовало в его руке. При ходьбе черные кудри рассыпались по плечам, и со спины никто бы не сказал, что Вацлаву не так давно сровнялось восемьдесят лет. Впрочем, не со спины – тоже.

Впервые за десять лет совет Братства Повелителей, семь человек из России, Австрии, Венгрии, Германии, Франции и Чехии, собрался в полном составе. Для Дориана этот совет не был первым, в две тысячи пятьдесят девятом году он уже присутствовал на собрании Братства – как раз тогда, когда сумел доказать, что достоин войти в его ряды и стать первым петербуржским практиком, признанным Братством. Но сегодня впервые в истории совет собрался не традиционно в Праге, как происходило на протяжении ста с лишним лет его существования, а в Петербурге. Желая встретить гостей как подобает, с соблюдением всего церемониала, Дориан даже озаботился воссоздать в своем особняке святая святых Братства – Алтарный зал, тем самым продемонстрировав важность встречи и свое серьезное к ней отношение.

Это было помещение странной трапециевидной формы, с раздваивающимся стрельчатым столом. Во главе стола стояло высокое резное кресло, которое должен был занять Вацлав, по левую руку находилось кресло принимающей стороны, то есть, Дориана, по правую – кресло Людвига, далее – места Миклоша и Теодора, и последними сидели Блейз и Жанна.

Бросив взгляд на часы, Дориан незаметно вздохнул – до начала совета оставалось еще около пятнадцати минут. Он ненавидел вот такое вот пустое ожидание, когда надо просто сидеть, пока что-то не произойдет. От нечего делать практик начал оглядывать Зал. Конечно, он сам проектировал его, и досконально знал каждый уголок, каждый квадратный сантиметр поверхности, но не любоваться результатом многолетнего труда было невозможно, даже изучив его в мельчайших деталях.

Здесь не было ни украшений, ни вычурной мебели, не считая стола и стульев, ни шикарных ковров, но при том убранство помещения даже на неопытный взгляд стоило безумных денег. Потолок, пол, стены – все облицовано натуральными малахитом, агатом, яшмой, нефритом и многими другими полудрагоценными камнями. Вытесанный из черного вулканического стекла стол украшали янтарные инкрустации. Холодный стул, на котором он сидел, тоже был обсидиановым. А умея читать символы тайного наречия Братства, по янтарным узорам на столе можно было узнать основы его истории.

Началось все еще в середине двадцатого века, через пять лет после окончания Второй мировой войны. И началось это с семерых людей, искавших Знания – именно так, с большой буквы. Их фамилий история братства не сохранила, оставив на память лишь те имена, под которыми они создали Братство Повелителей. Теодор, Хельмут, Зигмунд, Хосефа, Альберт, Виктор и Гуннель. Каждый из них был исследователем и познавателем, каждый изучал науки и каждый разуверился в них. История умалчивает, как они встретились и познакомились, но результат известен – объединив усилия, они начали искать Знания в области, лежащей за пределами наук и человеческого понимания. И они нашли… Снови дение и шаманизм, восточная йога и энергетизм, всевозможные эзотерические практики и исследования – они дали искателям Знание и они дали Искателям Силу.

В одна тысяча девятьсот шестьдесят втором году семерка искателей основала свое Братство, претенциозно окрестив его Братством Повелителей. Столь громкое название было избрано неспроста – первый глава Братства, немец Теодор Майер, был приверженцем теории вероятностного моделирования, согласно которой можно было воздействовать на реальность путем строгого соблюдения некоторых, казалось бы, совершенно не относящихся непосредственно к задаче требований, а также четкого именования не столько реального положения дел, сколько желаемого. Проще говоря, по принципу «как вы лодку назовете, так она и поплывет».

История сохранила некоторые выдержки из речи Теодора, посвященной дню создания Братства: «Да, сейчас мы лишь люди, получившие знания и власть, каждый в выбранной им области. Да, сейчас власть наша ограничена и силы наши невелики. Но я нарекаю наш совет Братством Повелителей, и силой, и властью своей подтверждаю наше право именовать себя Повелителями – не стран и не людей, но всего Мира, который слышит меня, и принимает мои слова, как истину. Я нарекаю нас Повелителями – и мы есть Повелители».

Теодор не ошибся. К две тысячи девятнадцатому году члены Совета Братства, семь человек со всего мира, оказались близки к господству если не над миром, то по крайней мере, над Европой. Члены Совета правили Германией, Францией, Испанией, Италией, Чехословакией, Россией и Прибалтийским союзом. Нет, они не являлись президентами, королями и так далее – но держали эти страны под своим неусыпным контролем. И именно благодаря Совету Европа перенесла катастрофу две тысячи двадцать с гораздо меньшими потерями, а после восстановилась значительно быстрее Соединенных Штатов, Канады и до сих пор не оправившихся окончательно Африки и стран Южной Америки. Увы, катастрофа оказалась ударом, который хоть и не уничтожил Братство, но практически свел на нет всю работу предыдущих десятилетий. Вместо того, чтобы идти вперед, Повелителям приходилось прикладывать все усилия для того, чтобы не позволить миру рухнуть в пропасть, погребя под обломками и само Братство.

В две тысячи сорок втором году произошла вторая катастрофа – и для Повелителей она оказалась гораздо страшнее, чем двадцатый год. Братство практически одномоментно потеряло четверых своих членов. Череда загадочных убийств, унесших более ста жизней сильных мира сего, не пощадило и Повелителей. Виновных найти не удалось, и трое выживших готовы были уже отказаться от своих планов. Положение спас сын старшего из них, Вацлав Пражски. Он убил своего отца Януша, занял его место в Совете и пригрозил остальным, что убьет и их, если они попробуют отстраниться от дел до того, как подготовят каждый двоих преемников. Сам Вацлав также взял двоих учеников, и спустя семь лет состав Братства обновился практически полностью. Новоиспеченные Повелители были молоды, полны сил и готовы на все ради процветания и благополучия Братства, и казалось, что для них наступила новая эпоха, в которой уже не будет столь сокрушительных бедствий и смертельных катастроф, но Судьба распорядилась иначе.

Спустя год после вхождения в Совет был найден мертвым в своей постели Эндрю Дессель. Причиной смерти стало ранение широким острым предметом в область грудной клетки. Эндрю умер не сразу, он долгое время бился в агонии – но убийца извлек свое чудовищное оружие лишь после того, как убедился в смерти жертвы. Найти преступника не удалось – как и в случае с гибелью четверых членов Братства в сорок втором году. И что интересно, те четверо также были убиты холодным оружием неизвестного образца. Двоих убийца зарезал, одному отсек голову, а последнего попросту разрубил пополам.

Как и в прошлый раз, расследование Братства ничего не дало.

В пятьдесят девятом году в Совет вошел Дориан Вертаск, петербуржец с немецкими корнями. Он был первым членом Братства, пришедшим со стороны – но Вацлав ни разу еще не пожалел, что принял его. Дориан обладал острым умом, умеренным властолюбием, четкими планами на будущее и множеством иных полезных качеств. Немолодой уже чех всерьез подумывал о том, чтобы именно русского впоследствии назначить своим преемником… впрочем, сам Вертаск о том не знал.

– Начнем! – Вацлав устало опустился на свое кресло. Годы давали о себе знать, да и ритуал объединения сил вытягивал немало энергии. – Брат Дориан, с какой целью ты решился созвать Совет Братства Повелителей?

Вертаск чуть прикусил губу, и спокойно выдержал прямой, тяжелый взгляд чеха. Как и все остальные, он чувствовал себя совершенно выжатым, и больше всего хотел сейчас просто сесть и немного расслабиться, благо, традиция проведения Совета предполагала некоторое время отдыха после ритуала, но ему очень не хотелось показывать свою слабость, особенно сейчас.

– Я хотел обсудить дальнейшую политику Братства в отношении нашего мира, – спокойно ответил Дориан, не отводя взгляда.

Кустистые брови Вацлава чуть вздернулись.

– Продолжай.

– Я считаю нашу нынешнюю политику в корне неверной, – медленно и негромко проговорил русский и, не обращая внимания на изумленные взгляды, продолжил: – Прежние методы никуда не годятся. Следует смотреть правде в глаза – Братство не имеет и половины того могущества, коим обладало до две тысячи двадцатого года. Да, мы можем многое – но все наши возможности есть ничто в сравнении с тем, чем мы обладали ранее…

Он говорил еще долго, приводя убедительные примеры и демонстрируя Совету свои логические выкладки. По большому счету, они знали это и так, но старались не акцентировать на своей слабости внимания, большее значение придавая достижениям настоящего, нежели фантастическим высотам прошлого, утраченным, казалось, безвозвратно. Но сейчас Дориан поставил вопрос так, что проигнорировать его, сделав вид, что все в порядке и упущенное вернется, было невозможно.

– Довольно, брат Дориан, – сухо проговорил Вацлав в тот момент, когда Вертаск на мгновение замолчал, чтобы перевести дыхание. – Я полагаю, Совет тебя понял и согласен со всем высказанным. Теперь же мы хотели бы услышать твой вариант дальнейшего развития Братства – ведь он у тебя, несомненно, есть.

– Разумеется, брат Вацлав, – мужчина поклонился, пряча улыбку. – Нас мало. Нет, не так: нас очень мало. Семеро практиков не могут подчинить себе мир, действуя по отдельности. Как бы мы не были сильны, весь мир – сильнее. Пока что. И я предлагаю… – он выдержал паузу, медленно обводя глазами слушателей. – Я предлагаю объединить силы. Я интересовался вашими успехами, братья. И я вижу, что хотя каждый из вас уже добился многого в своей области, все же пройдут многие годы, прежде чем кто-либо из нас достигнет хотя бы уровня брата Вацлава, не говоря уже о чем-то большем. Как вы знаете, я не могу похвастаться даже этим… зато у меня есть нечто иное.

– Брат Дориан, не тяни! – не выдержала француженка Жанна.

Он позволил себе еще одну улыбку.

– Последние три года я посвятил себя одному-единственному делу: я составлял план развития Братства по иной, отличной от нынешней, схеме. Итак, братья… я предлагаю объединить усилия. Оставим Францию, Германию и прочие страны. Возьмемся за Россию. Вместе.

– Почему именно Россия? – тут же спросил Миклош, явно недовольный – еще бы, он столько лет посвятил работе в Венгрии.

– Потому что я живу в России, соответственно, лучше всего представляю себе реалии работы именно с этой страной и свою схему создавал с учетом особенностей этого государства и его народа. Кроме того, Россия сама по себе является перспективнейшим направлением. Огромная территория, которая в наименьшей степени пострадала во время катастрофы двадцатого года, пять современных городов, развитая экономика и прочая.

– Германия не сильно уступает России, – заметил брат Теодор, тезка одного из основателей и первого лидера Братства.

– Я провел сравнительный анализ всех аспектов, которые нас интересуют. Ознакомьтесь, и вы поймете, что я прав, – Дориан нажал небольшую кнопку под столом, и перед каждым присутствующим поднялись мониторы скрытых до поры под отделкой стола компов.

Дальнейшие десять минут прошли в тишине, нарушаемой лишь шелестом пальцев по обсидиану – братья знакомились с материалами, тут же внося поправки и комментарии. Первым тишину нарушил Вацлав.

– Что ж, Брат Дориан, расскажи нам подробнее, как ты предлагаешь взять под полный контроль эту страну.

Вертаск не стал скрывать улыбку. В конце концов, это была его победа.