Текст книги "Иная терра"

Автор книги: Иар Эльтеррус

Соавторы: Влад Вегашин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 59 страниц)

Четвертая частьIV. I

…остался как приют невежд

Витраж из сотканных желаний,

Разбитый автором надежд.

– Вы арестованы. Не сопротивляйтесь, это лишь усугубит вашу участь. Вы имеете право на адвоката, вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на выкуп после суда. Вам есть что сказать?

Студенты, оцепенев, смотрели, как на их сокурсника надевают наручники, как выводят из аудитории под дулами плазмеров. Женьке казалось, что он слышит их мысли, суматошные, напуганные… жалкие.

«Ни фига себе, в нашем институте, вот так вот?»

«А я думала, Ветровский – приличный парень. Хорошо, что я с ним не общалась почти!»

«Тьфу, напугался. Боялся, за мной… хорошо, что его забрали, не меня».

«Ой, как страшно… и любопытно! Как в детективах!»

«Интересно, а за что его?»

И в самом деле. А за что?

Алфеев вскочил, бросился следом за полицейскими, даже не заметив, что вслед за ним, игнорируя крик Галины Викторовны, метнулся Олег. Женька выбежал в коридор, Черканов застыл в дверях.

– За что вы его забираете? В чем его обвиняют? – выкрикнул Алфеев, впервые в жизни готовый ринуться в драку.

Лейтенант остановился, обернулся. Чуть скривился, и ответил:

– Ветровский задержан по постановлению следователя. Его подозревают в подделке документов, сетевом покушении на человека, распространении запрещенной литературы, подрыве государственных устоев и… – на лице полицейского отразилось крайнее отвращение: – Педофилии.

В первый момент Женьке показалось, что он ослышался.

– В чем? – тихо переспросил он.

И в этот же момент так и стоявший в дверях Черканов ахнул:

– Педофилия?

И не было ни единого сомнения в том, что хоть кто-то из находившихся в аудитории его не расслышал.

Первый, он же самый сложный этап операции по избавлению от ненавистного однокурсника прошел как по маслу, без единого сбоя. Олег с трудом сдерживал улыбку всякий раз, когда вспоминал взгляд Ветровского, в котором читались страх и понимание. Да, Ветровский определенно догадался, кому обязан таким поворотом событий. Вот только доказать он ничего не смог бы. Ничего и никому. Хотя бы потому, что кто теперь будет его слушать, после таких обвинений?

«Ничего, это еще только начало», – подумал Черканов. Ему мало было уничтожить самого Стаса – в конце концов, при всех своих недостатках, Ветровский – крайне живучая тварь, раз уж сумел уцелеть не только в трущобах, для этого много ума не надо, а еще и заполучив такого врага, как Дориан Вертаск. Нет, для того, чтобы месть свершилась полностью – а также затем, чтобы у Олега больше не путались под ногами всяческие мироспасители и моралисты – следовало уничтожить этот поганый Орден Ветровского. А раз надо – значит, он его уничтожит. В конце концов, учитывая обвинение…

Нет, Черканов почти не сомневался – Стас сумеет отвертеться от большей части предъявленного, возможно, даже от всех ложных обвинений. Но и того, что останется, вполне хватит для того, чтобы надоедливого соперника посадили на пару лет. А где пара лет, там и все пять-шесть… ему хватит.

Ветровский больше не опасен. Так или иначе, на два года он точно сядет, а за это время Олег успеет уйти достаточно далеко, чтобы уже почти бывший однокурсник больше никогда не смог перейти ему дорогу. Сейчас же нужно раздавить этот Орден.

Решение пришло недавно, и Черканов до сих пор поражался его простоте и изяществу. Одно-единственное обвинение – и все, девяносто процентов этих орденцев отвернутся от своего предводителя, даже не выслушав его объяснений. А половина еще и попытается морду набить… попыталась бы, будь это физически возможно. И ведь как хорошо все сошлось – основное направление работы Ветровского, маленький секрет покойного Кирилла Бекасова, напавшая на Велагину в момент паники разговорчивость и несколько крайне удачных снимков. Остальное – дело техники, причем как в переносном, так и в самом что ни на есть прямом смысле.

Кстати, о технике. Олег посмотрел на часы – пора. Неспешно поднялся из-за стола, потянулся, разминая затекшие мышцы, и вышел в коридор. Поторчал пару секунд у лифта, зашел в распахнувшую створки кабину, кивнул полузнакомому парнишке с третьего курса. Лифт еле ощутимо дернулся, заскользил по шахте вниз.

У Олега зазвонил мобил.

– Я слушаю, – он повернулся в пол-оборота к попутчику, так, чтобы тот слышал слова его собеседника.

– Олег, привет. Ты где сейчас?

– В общаге, почти на первом. А что?

– Помнишь, ты вчера у меня с чипом работал?

– Ну да, помню. И?

– И то, что когда ты уходил, ты перепутал чипы, и забрал мой! А он мне нужен сейчас!

– Во блин… а я и не заметил, – двери кабины открылись, третьекурсник вышел. Олег сделал приглашающий жест ожидавшим лифт девушкам – мол, заходите, я передумал выходить. – Ладно, сейчас заскочу – я еще даже из кабины не вышел.

– Ага, ну давай, я жду.

Теперь как минимум три человека подтвердят, что в появлении Черканова на этаже педагогического факультета не было ничего удивительного – он зашел отдать чужой чип, только и всего. Олег понимал, что перестраховывается, но поделать ничего не мог – ему было физически некомфортно, когда он думал, что из-за пары вовремя заданных вопросов весь его план может рассыпаться, как карточный домик. Метод устранения Ветровского многому научил молодого человека – он прекрасно понимал, что раз ему удалось таким образом избавиться от противника, использовав его мелкие просчеты, то никто не даст гарантии, что какой-нибудь умник не сможет в один далеко не прекрасный день точно так же использовать просчеты Олега. Посему – лучше перестраховываться. Пусть даже его личное присутствие не является необходимостью, но так самому же будет спокойнее.

Лифт остановился, Черканов шагнул в холл четвертого этажа. Налево – общежитие будущих медиков, справа расположились студенты педагогического. Ему туда – приятель, которому надо отдать чип, очень удачно живет в следующей комнате за той, что на самом деле нужна Олегу.

Молодой человек шел по коридору, на ходу перебирая содержимое карманов в поисках чипа. «Миниатюризация – это хорошо, – вскользь подумал он, – но иногда кажется, что разработчикам стоило бы поумерить свой пыл, а лучше – направить его в другие области».

Кто-то перехватил Олега за плечо.

– Пожалуйста, назовите вашу фамилию, факультет, курс, – рослая, спортивного телосложения девушка-пятикурсница с нашивкой «Инспекционной бригады» на плече смотрела на Черканова так, будто бы видела его впервые в жизни. В общем-то, так оно и было – откуда ей знать, что перед ней – глава организации «Мир», который давал ей четкие и подробные инструкции буквально три часа назад.

«Да, возможно, я усложняю. Но так будет надежнее. Это не та игра, которую я могу себе позволить проиграть».

– Олег Черканов, факультет психологии, второй курс, – спокойно ответил он. – Чем-то могу помочь?

Голос уверенный, но с толикой сомнения – мало ли, что надо ИБ от него? Нормальный ответ и нормальные интонации для второкурсника, которому вроде как нечего бояться, но у которого наверняка найдется в анамнезе один-другой случай нарушения общих правил.

– Маргарита Фомова, – представилась девушка в ответ. – Инспекционной бригаде получено провести обыск, нужен свидетель. Могу я рассчитывать на вашу помощь?

Несколько секунд помяться – никто не приходит в восторг от таких предложений – потом согласиться. Примерно так на его месте и вел себя среднестатистический второкурсник.

– Да, конечно.

– Тогда следуйте за мной.

Маргарита кивнула трем стоявшим в течение короткого разговора в стороне парням – двое были с нашивками ИБ, третий, пухлый коротышка с медицинского, являлся вторым свидетелем. А заодно – самым болтливым в институте человеком. Олег еще с первого курса знал – если хочешь, чтобы какая-то информация за день стала известна всему ВИПу, донеси эту информацию до Костика Малюткина. Костик оказался здесь тоже неслучайно – но об этом уже знал только Олег.

Маргарита коротко, но уверенно постучала в дверь.

– Кто там? – раздался знакомый голос, и Черканов внутренне улыбнулся.

– Алексей Каноров?

– Да, – дверь распахнулась, на пороге стоял закадычный друг Ветровского.

– Маргарита Фомова, Инспекционная бригада. Нам поручено провести досмотр ваших личных вещей и содержимого жесткого диска компа. Вот постановление ректора, подписано вашим деканом.

Леша побледнел, сделал шаг назад, чем мгновенно воспользовалась Маргарита, ловко оттеснив парня к стенке и пройдя в комнату. Следом за ней вошли остальные, и в двухместной каморке мгновенно стало очень тесно.

– На каком основании обыск? – выдавил из себя Каноров.

– Вы замечены в близких отношениях со Станиславом Ветровским, арестованным по серьезному обвинению. Обыск проводится в комнатах всех, с кем он тесно контактировал. Если вы храните у себя что-либо запрещенное, лучше признаться сразу – это смягчит вашу вину.

«Ей бы на юриста учиться, а не на программера».

Взгляд Алексея неожиданно стал злым.

– У меня нет ничего запрещенного, а личное я, как умный человек, в институте не держу, – выплюнул он. – Валяйте, обыскивайте.

«Дурак ты, а не умный человек. Был бы умный – обошелся бы без этакого почти что признания».

Парни быстро переворошили немногочисленные вещи Канорова, а Маргарита села за комп. Подключила чип, запустила сканирующую программу, и программу, вскрывающую несложные пароли папок и файлов напрямую через операционную систему. Пальцы запорхали над клавиатурой, иконки, окна, строки состояния сменялись на экране с такой скоростью, что Олег тут же переменил свое мнение: на факультете программирования, специальность – сетевая безопасность, Фомовой было самое место.

Внезапно девушка вздрогнула, чуть отстранилась от компа – ровно настолько, чтобы обоим свидетелям было видно. На ее лице появилось выражение гадливости.

– Тьфу ты, мерзость какая.

Леша подошел, бросил взгляд на открытое фото – и побледнел еще сильнее.

– Это… я не знаю, что это! У меня ничего такого не было… это вы подбросили!

Краем глаза Олег отследил, как Костик Малюткин делает шаг в сторону, осторожно достает из кармана мобил и делает снимок.

Алексей что-то закричал, Черканов даже не стал вслушиваться, что именно, кинулся к двери, потом тут же – к сидевшей за компом Фоминой. Парни из ИБ почти силой оттащили его от Маргариты. Та встала, отключила чип.

– Я доложу вашему декану об обнаруженных снимках и поставлю перед ним вопрос о допустимости вашего дальнейшего обучения на педагогическом факультете, – с отвращением проговорила девушка. – Конечно, это ваше личное дело, и вы сможете, в случае чего, продолжить обучение по другой специальности, но к детям вас подпускать нельзя. Также эта информация будет передана следовательской группе, занимающейся делом Ветровского. Сочтут они необходимым привлечь вас в качестве свидетеля или же выдвинут обвинение – уже их дело.

Дальнейшее Черканова не интересовало. Он выслушал сухую благодарность за содействие и покинул комнату.

Дело было сделано. Малюткин разнесет информацию по всему институту, а в совокупности с предъявленными Ветровскому обвинениями такие подробности произведут эффект разорвавшейся бомбы. Все же, как удачно этот слюнтяй Алфеев вчера влез!

Воспоминание заставило Олега улыбнуться. И в самом деле, как удачно!

В самом начале существования Ордена – пока проходили первые встречи, прорабатывались и готовились к реализации первые проекты, налаживалась связь с первым детдомом, проводились первые благотворительные вечера, никто не думал о какой-либо иерархии внутри Ордена. Стас был главным, он отвечал за все, он назначал координаторов проектов в Петербурге и координаторов отделений в других городах – а те уже выбирали ответственных среди своих людей. Где-то через полгода стало ясно, что Стас один уже просто не справляется со всеми делами, что свалились на него в связи с расширением Ордена по всей России. И тогда рядом встали Алик Гонорин и Женя Алфеев. Не претендуя ни на какие особые звания и должности, они просто сделали шаг вперед, подставляя свои плечи. Именно им Стас не боялся доверить решение сложных вопросов, когда сам он уже не успевал, именно они вели переписку с недавно созданными отделениями в новых городах, именно они в случае отсутствия Стаса проводили собрания Питерского отделения Ордена.

И не было ничего удивительного в том, что именно они объявили о внеочередной встрече питерского отделения через день после ареста Стаса. К сожалению, только через день. Они опоздали всего на сутки.

К удивлению Женьки, на встречу пришли почти все. Но по их лицам, по плотно сжатым губам, по разочарованию и отвращению во взглядах, по эмоциональной холодности и отстраненности, он понял – вчерашние братья и сестры уже все знают, и многие пришли попрощаться. В конце концов, по их мнению, собратья не были виноваты в том, что командир оказался таким… такой… тварью.

И все же Алик попытался. Он умел говорить, умел убеждать – но в этот раз и он был бессилен. Хотя бы потому, что последних новостей он просто не знал.

Не знал, что почти что все студенты ВИПа уже видели фотографии с компа Алексея.

– О чем ты говоришь, Алик? – тяжело вздохнула одна из девушек. – Я еще могла теоретически поверить, что обвинение в… педофилии сфабриковано, что кто-то хочет избавиться от Стаса. Могла бы, но только если бы сам Стас не скрывался так от нас. Если он скрыл, что он, гм, гей, то почему бы ему было и не скрыть свое… влечение к… несовершеннолетним?

– Он – кто?!? – потрясенно выдохнул Женька.

А Алик впервые в жизни не мог сказать ни слова.

Алиса покраснела, но взгляда не отвела.

– Вы в институтскую локалку сегодня вообще заходили? – спросила она.

– Нет…

– Так зайдите. И посмотрите.

В сети института, невзирая на близящуюся зачетную неделю и грядущие за ней экзамены, об учебе не говорил никто. Все обсуждали выложенные Костей Малюткиным фото.

Фото явно было перефотографировано с экрана компа. Сбоку виднелись чьи-то плечи, обтянутые черной рубашкой, какие носили члены ИБ. Фотографию оформляла темная рамка экрана, но это все становилось заметно лишь позже. Сперва в глаза бросались два человека, изображенные на оригинальном снимке.

И Женька, и Алик безошибочно узнали Стаса и Лешу. Молодые люди сидели в открытом кафе. Губы и нос Алексея были вымазаны в тающем мороженом, белая сливочная полоска прочертила смуглую щеку, глаза сияли. Стас, довольно улыбаясь, касался кончиками пальцев этой белой дорожки, судя по всему, осторожно ее стирая. Перед Стасом стояла только чашка с кофе, но на его губах, ярких и распухших, как бывает после долгих страстных поцелуев, белели следы взбитых сливок, венчавших Лешину вазочку с мороженым. В таких же сливках был перепачкан и Алексей.

– Там еще одно есть. Если еще остались сомнения, – сказала Алиса.

Да, второе фото не допускало ни малейшей двусмысленности в толковании. Неизвестный фотограф запечатлел поцелуй, который при всем желании нельзя было назвать дружеским, или каким-либо еще. Это был поцелуй любовников.

– Гадость какая! – похоже, кто-то из орденцев второй снимок увидел только сейчас.

– Что скажете?

Женька молчал, в прострации глядя куда-то сквозь экран.

Алик еще раз внимательно посмотрел на фото, пожал плечами.

– Монтаж. Я уверен на сто процентов, это обычный монтаж. Вероятно, именно из-за необходимости смонтировать и обработать изображение перед нами цифровой фотокадр, а не голографическое объемное изображение, которое очень тяжело подделать с достаточной достоверностью. Если найти человека, хорошо разбирающегося в таком монтаже, он легко докажет, что фото – не настоящее, это компиляция, обработка, что угодно. Но только не реальный снимок.

– Алик, мне бы очень хотелось тебе верить, – Алиса посмотрела ему в глаза, но тут же отвела взгляд. – Но пойми нас… Стаса обвиняют в педофилии – ты говоришь, обвинение сфабриковано. Мы видим снимки, на которых он… ну, ты понял. А ты говоришь, что это тоже не настоящее, это фотомонтаж. А вспомни, что было год назад, когда Стас говорил Витценко, что мы для него просто инструмент… Ты тогда убедил нас всех, что мы не правы, что Стас нас защищал. Но забыть эту историю мы вряд ли сможем. А теперь это… нет, Алик, прости. Для нас это слишком. Мы очень хорошо работали вместе, мне не хочется оставлять наши проекты, и я полагаю, что если мы открестимся от Стаса, то сможем продолжать работать с детскими домами.

Алиса снова смотрела ему в глаза. И Алик понял – все. Убеждать, говорить – уже бессмысленно. Они все решили еще до того, как пришли. А пришли лишь для того, чтобы попытаться склонить на свою сторону его и Женьку.

– От чьего имени ты говоришь?

– От имени всего… почти всего питерского Ордена. Алик, пойми нас – мы не хотим терять все то, чего смогли добиться! Даже если ты прав, а мы все ошибаемся, и Стас в самом деле ни в чем не виновен, а его арест и эти фотографии – всего лишь подстава, его уже смешали с грязью и уничтожили. Он больше не сможет ничего сделать для Ордена, он только все испортит. Из-за него…

– Из-за него у вас будут проблемы, так? – негромко закончил Женя. – Ты можешь не продолжать. Не надо больше лжи и оправданий. Я понимаю и так, правда. Но Орденом вы не будете. Назовитесь, как хотите – вам же лучше, нет никакой связи со Стасом и теми, кто остался на его стороне, да и к запрещенной книге привязки не будет.

– Орден – уже достаточно раскрученный бренд, – высказался кто-то. – Нам будет сложно начинать с новым именем.

– А это уже ваши проблемы, не мои, – пожал плечами Женя, и Алик поразился холодному равнодушию, звучавшему в его голосе.

– С какой стати мы должны поступать так, как хочешь ты? – Алиса сузила глаза.

– Все очень просто. Все деньги Ордена – в моих руках. Вы получите что-либо только в том случае, если навсегда откажетесь от идеи называться Орденом.

– Ну ты даешь… – прошептал Алик, глядя на друга со странной смесью восхищения и ужаса.

Финансами Ордена заправляли двое ребят с экономического. Три человека могли в любой момент перевести все деньги под свой контроль – Алик, Стас, и Женя. Стас по понятной причине не мог, а Алик просто не догадался. Зато догадался Женя. И хорошо, что догадался – те двое с экономического сейчас явно были на стороне Алисы. В то же время Гонорина пугала такая предусмотрительность. Алфеев словно бы с самого начала был уверен, что те – отступятся, предадут.

– И как ты проконтролируешь нас? Что будет тебе гарантией того, что мы, получив деньги, не назовемся Орденом?

– Все просто. Вы получите только одну шестую часть всего нынешнего фонда. Через год – еще одну шестую. За этот год вам проще будет раскрутить новое имя. Сумма достаточно солидная, чтобы вы как следует подсуетились ради нее.

– Можно сделать проще, – заговорил Саша Годин, до того момента остававшийся незамеченным. – Юридически оформить собственность на торговое имя, с запретом использования этого имени кем угодно и при каких угодно обстоятельствах. Тогда не придется лишний раз пересекаться.

– Неужели так неприятно с нами общаться? – огрызнулся Алик. Он не ждал от тихого, спокойного, всегда тактичного парня такого… злого пренебрежения.

– Не с вами. С ними, – коротко ответил Саша, пересекая комнату и становясь рядом с Женей. – Я остаюсь.

Гонорин прикусил язык.

– Прости…

– Забей. Я понимаю.

Алик вскинул голову, обвел всех взглядом.

– Кто остается в Ордене? – тихо спросил он.

– Я остаюсь. А разве это не само собой разумеется? – Виктор Галль недоуменно приподнял бровь.

– Я тоже останусь.

– Инга?

– Почему бы и нет? Не вижу смысла идти с ними, но и бросать начатое не хочу, – Куприянова как-то неопределенно передернула плечами, глядя мимо Алика, и ему показалось, что в мыслях девушка далеко от этого всего.

– Кто-нибудь еще хочет остаться? – спросил Женя. – Учтите, обратно вернуться будет нельзя.

– Я останусь, – решился Азамат.

– Почти как в начале, только без Андрея и девчонок, – попытался улыбнуться Виктор. Улыбка вышла натянутая и неестественная.

Зулкарнов с надеждой посмотрел на Вику.

– Может, и ты?..

Девушка покачала головой. В ее глазах стояли слезы.

– Извините, ребята. Если будет нужна помощь – вы знаете, где меня найти. Я ухожу… Нет, Алиса, я просто ухожу. От всех. Я не останусь ни с той, ни с другой стороной. Зарегистрировать «Орден» как торговую марку… как же это мерзко!

Не в силах уже сдерживать рыдания, она выбежала из комнаты. Через несколько секунд хлопнула входная дверь.

– Кто-нибудь еще хочет остаться? – в очередной – и последний – раз спросил Женя. – Нет. Ну что же…

– Женя хочет сказать, чтобы вы все выметались из штаба! – рявкнул Алик. – Ключи можно не сдавать, вечером здесь будут стоять другие замки.

Квартира на окраине Приморского района, невероятно просторная, хоть и однокомнатная, снятая в качестве орденского Штаба, опустела за считанные минуты.

– Менять замки не придется, – безэмоционально сказал Виктор.

– Почему?

– Нас осталось… сколько? Шесть человек. Еще Леша… если он не уйдет после всего этого. Зачем нам столько места?

– Будем, как раньше, встречаться у меня дома? – предложил Женя. Виктор кивнул.

Повисло тягостное молчание.

– Регистрировать Орден как торговую марку – мерзко… да, мерзко! – неожиданно прервал тишину почти истерический крик Саши. – А что я мог еще предложить, если в этом мире даже хорошие дела надо делать через мерзкое?

– Саш, успокойся. Вика просто была не в себе…

– Да неважно, в себе или нет! Она же права, понимаешь? Да, это отвратительно! Но это единственный способ…

– Мерзко не то, что ты предложил, – вклинилась Инга. – Мерзко то, что нам вообще пришлось столкнуться с таким дележом. И ведь это еще не закончилось – придется связываться с ними, распределять, кто с какими проектами и в каких районах будет работать…

– Конкурирующие ордена, м-мать вашу… Вот вам и неконкурентность в реалиях Терры.

– Ничего. Мы выберемся, – неожиданно жестко сказал Женя. – А теперь, раз уж мы все здесь, давайте перейдем к делу. Итак, у кого какие идеи относительно вытаскивания нашего… нашего командора из тюрьмы?