Текст книги "Революционное самоубийство"

Автор книги: Хьюи Перси Ньютон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

На мой взгляд, желание Элдриджа присоединиться к нам вызревало постепенно, росло медленно. Это происходило и на собрании, где обсуждался вопрос охраны Бетти Шабаз, и в парке Прово, и перед редакцией «Рэмпартс». Теперь я вижу, что Элдридж и не собирался помогать чернокожим, он просто искал для себя ярко выраженный символ мужественности. В то время нас многие неадекватно воспринимали, полагая, что наша партия пыталась всего лишь обрести свое мужское лицо. На самом деле все было с точностью до наоборот: партия действовала именно так, как она действовала, потому что мы были мужчинами. Мало кто чувствовал эту разницу. Что касается Элдриджа, то на данном этапе своей жизни он пробовал раскрыть в себе мужчину. Принятая в партии униформа, пистолеты, уличные мероприятия – все это служило дополнением к образу силы. Так что Элдридж ушел из Организации за афро-американское единство и из «Бумажных пантер» и присоединился к нам в конце весны 1967 года.

Справедливости ради надо сказать, что поначалу Элдридж много чего делал для партии. Ведь он блестящий писатель, убедительный оратор, умный и талантливый человек. Мы поняли тогда, что больше всего Элдридж может помочь в издательстве газеты «Черная пантера». Мы начали выпускать ее в апреле 1967 года. Идея издавать газету принадлежала Бобби Силу. Газета сразу же начала играть важную роль, став средством сообщения всей правды о партии и об общине. Но лишь трое из нас работали над выпуском газеты. Для троих это практически невозможная задача – регулярно выпускать газету объемом, по меньшей мере, двенадцать страниц, а иногда и все двадцать. Сначала мы издавали газету раз в месяц, но вообще-то поставили себе цель выпускать ее и распространять на улицах каждые две недели или, по возможности, раз в неделю. Элдридж поработал на славу, участвуя в подготовке газеты.

Однако вскоре я заметил, что Элдриджа было днем с огнем не отыскать, когда сроки выпуска газеты поджимали. Обычно мы использовали тактику «шокэбуку», чтобы заставить его писать и редактировать материалы. Казалось, что энтузиазм в нем просыпается, когда происходило что-нибудь сенсационное, например, перестрелка, или когда его не было в городе, или когда он попадал в тюрьму. После того, как в апреле 1968 года был убит Бобби Хаттон, а Элдриджа осудили и отправили в тюрьму Вакавиль, газета стала выходить регулярно – каждую неделю. Но, выйдя из тюрьмы, Элдридж взялся за старое и не стал работать в коллективе. Элдридж всегда был какой-то замкнутый, и лучше всего у него получалось работать в одиночку, когда он реализовывал собственные планы тем или другим способом. И газета от этого страдала.

Такое независимое поведение наносило партии ущерб. Было очень важно, чтобы мы работали все вместе, целиком и полностью отдаваясь делу, особенно когда мы брались за какой-либо проект. К примеру, мне бы хотелось, чтобы Элдридж беседовал с членами партии, в особенности с новичками и с молодежью. Беседовал на те же самые темы, которые он обсуждал с иппи (политическая радикальная группа, члены Международной партии молодежи), Партией за мир и свободу, политическими организациями радикально настроенной белой молодежи, а также со студентами в кампусах. Я питал глубокое уважение к способности глубоко проникать в суть вещей и к знаниям, которые Элдридж приобрел благодаря занятиям и чтению. Но когда я попытался уговорить его сделать из группы простых людей настоящих бойцов, он отказался. Он не обучил ни одной группы, не потратил сил ни на одну программу. Его постоянно можно было видеть выступавшим по радио и на телевидении. Элдриджу было все равно перед кем выступать, лишь бы аудитория восхищалась им, была очарована. И чем сильнее слушатели и зрители выражали свой восторг, тем лучше.

Элдридж неверно оценивал белое радикальное движение. Он играл на их отчужденности и поощрял молодых белых воспринимать себя как «плохих» негров, тем самым заставляя их еще дальше отходить от своего общества. В то же время он соблазнял молодых чернокожих позиционировать себя в качестве богемы, изгнанников из «Вавилона», где преобладал средний класс (Вавилон был поэтичной, но ошибочной метафорой: Вавилоном для Элдриджа стала сверхиндустриальная Америка). В результате в наших отношениях с общиной засквозило временное отчуждение, а белые радикалы в свою очередь еще больше погрузились в кризисное состояние, связанное с поисками самоопределения. Редкостная политическая и культурная шизофрения Кливера заразила нас всех, черных и белых. Была упущена возможность сделать так, чтобы молодежь той и другой расы в конкретной форме выразила присущие ей чувство единства и любви, значение которых огромно. Эту задачу все еще необходимо решать.

Мы с Бобби все-таки относились к люмпен-пролетариату негритянской общины, поэтому мы были на ножах с богемой и белыми радикалами. Но стоило Элдриджу появиться в партии, как вскоре он потащил нас на встречу с диггерами в Сан-Франциско. Встреча была назначена на их складе в Хейт-Эшбери. Оказавшись там, мы никак не могли понять, зачем мы туда пришли. Элдридж ничего нам не объяснил. На складе царил невероятный беспорядок. С трудом пробравшись через груды мусора, мы все-таки ухитрились поговорить с некоторыми диггерами. Как выяснилось, они хотели, чтобы мы обеспечивали им охрану. К ним приставали местные байкеры. Я даже поперхнулся, когда понял, о чем идет речь. Да какое право имели эти люди просить нас обеспечивать им защиту? Я сказал им самим заняться своей охраной.

Элдридж много времени проводил в Хейт-Эшбери и на Телеграф-авеню в Беркли; хотя мы избегали дальнейших контактов с диггерами, в скором времени мы стали привлекать хиппи и иппи в партию. Многие из них сидели на наркотиках. Мы с Бобби начинали как черные националисты и испытали влияние мусульман и Малькольма Икса. Поэтому мы держались подальше от скандалов, связанных с наркотиками. В отличие от Элдриджа никто из нас не отождествлял себя ни с людьми из Хейт-Эшбери, ни с людьми с Телеграф-авеню, и тем более мы не имели отношения к наркотикам.

Я отыскал Элдриджа для партии, потому что он побывал в тюрьме. При этом я считал, что он не был таким уж плохим только из-за того, что отсидел за решеткой. Но я заблуждался, доверяя Элдриджу и веря в него. Он нанес несколько серьезных ударов по партии. И дело было не только в том, что он распахивал наши двери для хиппи. Он мог бы помочь продвинуть вперед наши программы или повысить уровень нашей газеты, или вникать в дела бедняков общины, или создавать политический механизм. Но Элдридж не стал всем этим заниматься. Он лишь впустую рассуждал о «нанесении ударов» и запускал сенсационные мероприятия. В конечном счете, Элдридж жил в мире фантазий.

Время шло, и Элдридж все больше удалялся от нас, от идеологии и целей «Черных пантер». С нами происходили грандиозные события, события, угрожавшие самому нашему существованию. После каждой такой неудачи истинная позиция Элдриджа становилась все яснее и яснее, хотя долгое время я отказывался признавать или даже замечать правду.

Братья связаны между собой революционной любовью. Эту любовь мы питаем друг к другу, эта любовь выковалась из верности и доверия. Этот элемент партии «Черная пантера» не может быть уничтожен. И все-таки, в конечном итоге, Элдридж предал эту любовь и обязательства, причем в такой форме, которая казалась мне невозможной.

19. Дензил Доуэлл

В любом черном гетто в нашей стране найдется едва ли одна семья, не столкнувшаяся лично с коррумпированной судебной системой и репрессивным тюремным аппаратом. Для чернокожего революционера искать правосудия в суде не просто невозможно. Негры вообще чаще всего оказывались жертвами буржуазного правосудия, чем получали правосудие надлежащим образом.

Анжела Дэвис. Если они придут утром[42]42
  Анджела Дэвис – негритянская радикальная активистка, член Компартии США. Была осуждена за уголовное преступление, её имя использовалось в 70-е для огромной пропагандистской кампании в СССР. В 1990-х отошла от политики, занимается преподаванием. (Прим. редактора)


[Закрыть]

Северный Ричмонд – это негритянская община, где проживает около девяти тысячи жителей. Находится к северо-западу от города Ричмонда. Община возникла во время Второй мировой войны. Тогда на этой территории обретали временное пристанище негры вроде моего отца. Они приезжали с Юга и работали на верфях. Главным работодателем в ту пору «Кайзер Индастриз». Эта компания несла ответственность за создание общины. Предполагалось, что прибывшие из южных штатов работники-негры отправятся обратно, после того как в их услугах отпадет необходимость. Но Юг мало что мог предложить, к тому же у людей были свои планы. Они остались, однако Истеблишмент нашел способы их наказать. Большая часть населения Северного Ричмонда лишена городской собственности, причем это было сделано обманным путем. Людей также оставили без помощи общественных организаций, за исключением организаций округа Контра-Коста. Во главе многих из этих организаций стоят расисты, а они не желают видеть у себя под носом черных. Из-за этого немало народа в Северном Ричмонде прозябает в нищете и терпит нужду.

С одной стороны общину окружает гигантская мусорная свалка, где обитает множество крыс. С другой стороны находится нефтеперегонные заводы компании «Стэндарт Оил» – различные отходы и вредный дым попадают отсюда прямо на территорию общины. Порой бывает трудно сделать вдох и не закашляться при этом. Промышленные потребности района, очевидно, более важны, чем человеческие нужды. В Северный Ричмонд ведут всего лишь две-три дороги, и каждая из них пересекается с железнодорожными путями. Поэтому в чрезвычайной ситуации жителям очень сложно выбраться из общины: приходится сидеть в машине и ждать, пока пройду товарные поезда. Кроме того, ограниченный въезд в общину позволяет полицейским наглухо перекрывать территорию в любое время, когда им вздумается, чем они нередко и пользуются.

Приблизительно половина населения Северного Ричмонда приходится на детей и молодежь в возрасте до девятнадцати лет. Этот факт рождает особые проблемы, связанные с образованием и проведением молодежных программ, поскольку огромная потребность возникает именно в указанных социальных функциях. Большое количество подростков выходит из средней школы такими же неграмотными, каким выпустили оттуда меня. Им предстоит стать отбросами общества. Недавно, в 1971 году, на средства местного населения было построено несколько новых детских площадок. На одной из них дети не смогли играть: повылезавшие со свалки и протекавшего поблизости ручья крысы просто затерроризировали их. Репортажи сан-францисской газеты «Кроникл» ясно очертили позицию городских властей. По мнению последних, крысы чувствовали себя в общине, как дома, потому что местные жители так хотели. Северный Ричмонд ничем не отличается от многочисленных негритянских общин Калифорнии и Соединенных Штатов в целом. Отрезанных от остального мира, погруженных в невежество, забытых всеми людей в этих общинах держат в состоянии подчинения. Особенно преуспела в этом полиция, которая обращается с общинами, будто с колониями.

Семья Дензила Доуэлла проживает в Северном Ричмонде. Здесь 1 апреля 1967 года офицерами из Управления шерифа округа Контра-Коста был убит Дензил. Ему было двадцать два. По словам полицейских, Дензила застрелили при попытке скрыться из краденой машины, когда полицейские остановили его. Поскольку его обвинили якобы в совершении уголовного преступления, его убийство посчитали «оправданным».

После гибели Дензила нас привел в его семью Марк Комфорт, яркий, сильный человек. Он давно занимался организацией чернокожих в Окленде. Доуэллы попросили нас прийти к ним, потому что они были не согласны с официальной версией смерти Дензила. Подобно большинству негритянских семей, они знали о вероломстве полиции, но также понимали, насколько мало можно что-нибудь через существующие институты. Вся семья Доуэллов причисляла себя к «Черным пантерам». Мы пришли в дом Доуэллов воскресным днем и были тронуты глубоким горем и чувством беспомощности, таким распространенным среди негров, оказавшихся в подобных обстоятельствах. Мне не раз приходилось с этим сталкиваться, и мы видели это снова и снова по мере того, как все глубже вникали в жизнь людей.

Миссис Доуэлл, красивая, привлекательная женщина из знатной семьи, рассказала нам о жизни своего сына. Она потратила бездну времени и энергии, пытаясь хотя бы как-то выжить в Северном Ричмонде. Ей нужно было поддерживать семью и растить детей и не кое-как. Она сделала все, что могла, и у нее хорошо получилось. И все-таки не в ее силах было поправить ситуацию со школами и прочими учреждениями. Они мешали ее детям достичь тех целей, которым их учили дома. Миссис Доуэлл ужасно страдала из-за смерти сына и из-за того, что власти так равнодушно и пренебрежительно отнеслись к гибели Дензила. Она знала, что ее сын был убит совершенно хладнокровно.

Мы начали собственное расследование, в то время как полицейские проводили свое. Пока они старались прикрыть свои деяния, мы добивались правды. Полицейские постоянно беспокоили миссис Доуэлл, обращались с ней крайне пренебрежительно. Они стучались в дверь, проходили в дом и все время искали доказательства, которые были бы им на руку. Однажды я оказался в доме Доуэллов в тот момент, когда к ним заявилась полиция. Как только миссис Доуэлл открыла дверь, в дом ворвался полицейский и сразу начал задавать вопросы. Я схватил свой дробовик и заслонил женщину, сказав полицейскому, чтобы он либо предъявил ордер на обыск, либо покинул дом. Он замер где-то на минуту, совершенно ошарашенный. Потом выбежал из дома, помчался к машине и уехал.

Мы ознакомились с рапортом полицейских об обстоятельствах гибели Дензила. Однако официальная версия нас не удовлетворила, и мы продолжили собственное расследование. При этом мы всегда носили оружие на виду у всех. Вместе с Доуэллами мы побывали на месте убийства, указанном в рапорте, и проверили там каждую деталь. Я изучал методы полицейской работы в колледже. Это позволило мне выявить ряд противоречий в официальных отчетах. Например, полицейские утверждали, что Дензил перепрыгнул через один забор и готовился перемахнуть через следующий, когда был застрелен. Но дело в том, что у Дензила в результате автомобильной аварии была повреждена нога, поэтому едва ли он мог быстро бегать и тем более штурмовать заборы. Предполагалось, что он пересек какую-то автомобильную свалку, где было полно мусора и разлитого машинного масла. В то же время следов масла на ботинках Дензила не обнаружили. По словам полицейских, Дензил истек кровью после ранения и умер. Но мы не нашли лужи крови на месте происшествия. Мы также знали, что брат Дензила и друзья нашли его, лежавшего одного. Выстрелив в Дензила, полицейские не сделали попытки оказать раненому медицинскую помощь или спасти ему жизнь. Все эти детали приобретали значение и вызывали беспокойство в свете того факта, что Дензил был хорошо известен полиции. Полицейские уже несколько раз угрожали, что доберутся до него. В темноте, без всяких свидетелей, они предательски исполнили свою угрозу.

То же самое случилось и с Малышом Бобби Хаттоном, с Фредом Хэмптоном, Марком Кларком в Чикаго, со студентами в Оранжбурге, во время резни в университете в г. Джэксоне на Юге. Это случалось со многими тысячами безвестных негров на протяжении всей истории нашей страны, с ними, бедными и бессильными жертвами, чьи семьи были затерроризированы до смерти или слишком слабы, чтобы громко высказаться против угнетателей. Полиция убивает нас в открытую и называет это оправданным убийством. Они всегда сочиняют какую-нибудь историю, но элементарное расследование выявляет их ложь. Вот почему мы должны разоружить полицию в наших общинах и контролировать ее действия, если мы хотим выжить.

Когда наше расследование опровергло официальную версию, мы обвинили полицию в убийстве Дензила Доуэлла и собрали общину для обсуждения наших находок. Мы провели митинг в субботу днем на углу Третьей-стрит и Чесли в Северном Ричмонде. Наши бойцы с оружием наготове расположились на всех четырех углах перекрестка. Община чувствовала себя немного робко, но испытывала гордость, видя, как чернокожие стали на защиту их интересов. К моменту нашего прибытия все уже настроились на встречу с «Черными пантерами». Местные жители задали нам ряд вопросов о нашем оружии, было ли оно заряжено и было ли его ношение законным. Мы объяснили, какую политику проводим в отношении оружия, и рассказали о праве на его ношение. Потом случилась примечательная вещь. Один за другим жители общины сходили к себе домой, взяли свои пистолеты и присоединились к нам. Даже какая-то семидесятилетняя сестра вышла к нам с дробовиком.

Узнав о предстоящем митинге, полиция вновь испугалась и пришла в растерянность. Когда мы приехали на митинг, то заметили одного полицейского, сидевшего в машине на углу. Они часто так делали: подъезжали и останавливались на углу Третьей и Чесли, сидели в машине и устрашали людей. Но стоило полицейскому увидеть, как мы, вооруженные, заняли свои места, а нас поддержала целая толпа народа, как он тут же снялся с места – только его и видели.

Первым заговорил Бобби, я продолжил выступление. Мы изложили все, что нам стало известно о деле, и указали на ошибки официального следствия. Наших слушателей очень впечатлил тот факт, что кто-то, такой же, как они, набрался смелости и вступил в противоборство с полицией, предъявив реальные доказательства. Мы призвали жителей общины вооружаться и защищать себя от собак-расистов. Мы подчеркнули, что у них на это было полное право, и пообещали научить их всему, причем не только в теории, но и на практике.

Пока мы разговаривали с общиной, по Чесли-стрит проехала еще одна полицейская община. Увидев собравшихся на митинг людей, полицейский стал двигаться по направлению к ним. Но как только он углядел наше оружие, он развернулся прямо на середине улицы и умчался прочь. Народ разразился громкими одобрительными криками.

Совсем скоро у нас состоялась новая встреча с общиной. Мы продолжили обсуждение обстоятельств убийства Дензила и тех мероприятий, которые мы могли в этой связи сделать. Мы уже представили найденные нами нестыковки в полицейском рапорте и теперь хотели поднять сознание общины на более высокий уровень. Это собрание мы проводили в помещении, чтобы подробно все обсудить. На собрании присутствовали два адвоката: белый адвокат был от программы по социальной защите, чернокожий был заинтересован в деле. Ни у одного из них не было сильной линии аргументации. Белый согласился с тем, что Дензил погиб в результате убийства, но сказал, что он мало чем мог здесь помочь. Дензил Доуэлл был мертв, а адвокат не мог позволить себе слишком далеко высунуться, ведь его работа в данном случае оплачивалась из общественных фондов.

Адвокаты посоветовали Доуэллам съездить в Мартинез, главный город округа, и поговорить с шерифом Янгером. Он отвечал за полицейское патрулирование общины. Мы нашли, что это хорошая идея, и после собрания взяли свое оружие и проводили семью Дензила к офису шерифа. Когда мы туда подъехали, полиция окружила здания и заблокировала все лифты. Нам было сказано, что мы не можем войти в здание с оружием. Однако мы знали, что это не было противозаконным действием. Мы попросили полицейских сослаться на соответствующее законодательство, запрещавшее нам входить в здание с оружием. Они не смогли выполнить нашу просьбу. Хотя им и пришлось признать, что такого закона не существует, они не разрешили нам войти. Но мы все-таки вошли внутрь здания и стали настаивать на встрече с Янгером. Полицейские и сотрудники управления столпились в лифтах и блокировали двери, ведущие на лестницы. Тогда мы потребовали, чтобы они либо арестовали нас, либо отошли с дороги. Нам сказали, что арестовывать нас не будут, так как мы не совершили никаких нарушений. В то же время никто не собирался пускать нас дальше с оружием.

Этот случай вновь доказывает, что, если притеснитель не может воспользоваться законом, то он будет действовать незаконным образом. Противники имели явное численное преимущество, да и семья Дензила, все еще не пришедшая в себя после его трагической гибели, очень хотела поговорить с Янгером. Доуэллы попросили нас оставить оружие в машине и пойти с ними к шерифу, ошибочно полагая, что они чего-нибудь добьются разговорами. Из уважения к семье Дензила мы оставили оружие и проводили их в кабинет шерифа.

Янгер отказался подозревать полицейского, убившего Дензила. Он также не стал обсуждать политику своего управления в отношении стрельбы по подозреваемым. «Если вы хотите изменить ситуацию в ваших общинах, – продолжал шериф, – вам следует поехать в Сакраменто и обратиться с петицией в законодательный орган штата, подняв вопрос об изменении закона». Шериф также сказал, что, согласно закону, даже если Дензил Доуэлл был безоружен (а он и был не вооружен, так как оружия на месте происшествия не нашлось), существовала «достаточная причина», заставлявшая полагать, что Дензил находился в процессе совершения уголовного преступления. Поэтому полицейский имел право убить его. По мнению шерифа, какие бы доказательства мы ни собрали, закон есть закон, а если закон нам не нравился, то лишь законодательный орган штата мог нам помочь.

После этой беседы Доуэллы яснее ясного поняли, что в существующих учреждениях они не добьются правосудия в деле о гибели их любимого сына и брата. Дензил был наказан полицейским. Закон оправдывал действия «благоразумного полицейского», считавшего, что подозреваемый совершает уголовное преступление. Такова горькая реальность. Поставленные для того, чтобы нас контролировать, полицейские – вовсе не разумные люди. Они бесчеловечные сумасшедшие, которые видят в негритянской общине рассадник отклоняющегося от нормы поведения. Поэтому-то они и считают, что убивать нас по ночам, когда никто не видит, – это «оправданное» действие.

По делу о смерти Дензила Доуэлла никакого официального расследования проведено не было, несмотря на обещание, данное нам в офисе окружного прокурора в Мартинезе. По документам Дензил числится как погибший подозреваемый. Коррумпированное, недобросовестное управление полиции вкупе с равнодушным законодательством сделали из Дензила виновного. Их не волнует, что семья погибшего тяжело переживает его потерю или что имя Дензила так и осталось запятнанным. Все как всегда, ничего не изменилось к лучшему.

«Черные пантеры» сделали все, что могли, обращаясь к властям. Но перед нами открылась новая перспектива. В наших силах было пойти дальше обращения к официальным лицам в Мартинезе и обнародовать результаты нашего собственного расследования. Бобби предложил выпустить листовку и описать там митинг и все попытки «Черных пантер» помочь Доуэллам. В смело озаглавленной листовке говорилось обо всем, что было связано с убийством. Это была первая наша газета. Когда мы взяли ее в руки, нам показалось, что мы преодолели еще один барьер между «Черными пантерами» и общиной.

Прежде мы никогда не думали о выпуске газеты. Напечатанные на бумаге слова всегда казались пустыми, тщетными. Однако случай с Доуэллом навел нас на мысль о том, что неплохо было бы найти способ информировать общину о разных фактах и поощрять ее на активные действия. Нам не хватало доступа к радио, телевидению и прочим средствам массовой информации. Поэтому нам были нужны альтернативные средства связи с общественностью. Мы должны были отыскать эти средства самостоятельно, никто не сделал бы это за нас. В партии насчитывалось всего лишь пять-шесть сотрудников, занятых на целый рабочий день, но мы полагались на общину, ожидая, что она выручит нас. Многие лично знали Дензила Доуэлла и охотно взялись за дело.

Большая часть работы, связанная с выпуском нашей первой газеты, была бесплатно выполнена для нас на мимеографе в альтернативном издательстве одних хиппи. В ту пору альтернативные газеты только-только начинали выпускать. Ты приносил ребятам материал, а они печатали его на электрической трафаретной машине. Все необходимое для печати – бумагу, чернила и скрепки – мы покупали за свой счет и сами сшивали листовку. Потом мы отнесли готовые листовки в общину для распространения ее среди жителей.

Мы хотели заплатить разносчикам газет за то, чтобы они вложили нашу листовку в ричмондскую газету «Индепендент», оклендскую «Трибьюн» и выходившую в Сан-Франциско «Кроникл». Однако, узнав о том, чему была посвящена наша газета, разносчики не взяли с нас ни гроша. Они разнесли свои газеты и принялись распространять нашу. У нас было порядка трех тысяч экземпляров для начала. За каждый мы просили десять центов. Вырученные таким образом деньги пошли Доуэллам в счет расходов на похороны Дензила, а также на покрытие затрат на газету. Если кто-то не давал десяти центов, мы все равно вручали ему экземпляр газеты и просили прочесть ее. Но большинство людей платило деньги.

Кроме Северного Ричмонда, мы распространяли газету в Парчестер-вилладж, небольшом негритянском поселке в миле от Северного Ричмонда в северном направлении. Мы также побывали в нескольких негритянских кварталах Южного Ричмонда. Мы не упускали из вида ни один уголок и распространяли нашу газету повсюду. Мы взяли напрокат фургончик, чтобы возить газеты, и милю за милей он следовал за нами.

Как и в любом другом месте, в Ричмонде мы произвели необычное впечатление. Еще бы, ведь мы были одеты в черные кожаные куртки, черные береты и перчатки, а на плечах у нас висели дробовики. У Бобби всегда на поясе был пистолет сорок пятого калибра. Обычно при виде нас люди останавливались и подзывали нас к себе, интересуясь, что же мы такое распространяли. Это был отличный пример изобретенного нами способа вооруженной пропаганды. Я сказал «нашего способа», потому что в нашем случае это происходило не совсем так, как на Кубе. Впечатленный успехом партизан под командованием Кастро, кубинский народ покинул свои дома и пошел за Кастро. Отсюда следует, что для кубинского вождя партизанская война была подходящей формой пропаганды. Когда мы, вооруженные, шли по улицам Ричмонда, – это была наша пропаганда. Уважение людей к партии проявлялось не только в том, что они хотели читать материалы о Дензиле Доуэлле, но и в том, что они хотели больше узнать о нас. Эта цель стояла перед нами всегда – пробуждать интерес к общему делу и к нашей партии. Затем мы могли переходить к объяснению необходимости вооруженной самообороны. Нашу идею уже не так сложно было втолковывать, поскольку люди не понаслышке знали проблемы и искали пути их решения.

Дело Дензила Доуэлла сыграло решающую роль в развитии партии «Черная пантера». Пока мы старались разобраться в обстоятельствах гибели Дензила и открыть правду людям, мы впервые предприняли столь масштабный «выход в народ», начали выпускать свою газету, которая помогала нам освещать события с точки зрения негров и информировать о них общину. Наше телеграфное агентство, связывавшее все общины, и еженедельная газета «Черная пантера» заняли центральное место в программах по выживанию, принятых в нашей партии. Так что, в некотором смысле, гибель Дензила Доуэлла не была напрасной. Каждый новый номер газеты продолжает борьбу, начатую нами тогда. В каком-то отношении газета «Черная пантера» всегда будет оставаться посвящением Дензилу.