Текст книги "Подходящий покойник"

Автор книги: Хорхе Семпрун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Итак, мы установили, что твой отец общается с фашистским дипломатом в Париже!

Я пожал плечами: действительно, установили. Мой отец – или кто-то от его имени – связался с Хосе Феликсом де Лекверикой, чтобы попросить его вмешаться, постараться узнать что-нибудь обо мне. Мне не хотелось спорить с Бартелем. Я вспомнил более чем скромную, едва пригодную для жилья, в некотором роде вредную для здоровья квартирку, где жил мой отец в Сен-При «на холме, соединяющем Молиньон и Сен-Лё». Я вспомнил, что этот «буржуй» кое-как перебивался уроками, которые давал в религиозном колледже неподалеку. Я вспомнил трехцветный флажок Испанской республики, висевший на стене в его комнате.

В конце концов после очередного вмешательства Хаиме Ньето Бартель признал, что меня нельзя считать ответственным за то, что мой отец, вероятно, обратился к Хосе Феликсу де Лекверике.

Допрос был окончен. Меня отправили обратно в лагерную жизнь.

Вальтер Бартель язвительно бросил напоследок:

– Подумать только, мы пошли на риск, чтобы защитить тебя! Мы даже нашли подходящего покойника… И все из-за чего? Из-за запроса франкистского посла в Париже, адресованного Риббентропу!

Тут уж мне было что ответить.

Я напомнил ему, что это немецкая партия решила спрятать меня в санчасти. Если бы меня послушали, если бы мы дождались сегодняшнего дня, понедельника, чтобы узнать целиком содержание запроса из Берлина, никакой проблемы бы не было. Я же сказал, что не может быть ничего серьезного!

На это он не смог возразить. Заседание было окончено.

Эпилог

Тот вечер мы провели с Юрием Заком. Вдова Йозефа Франка ушла. Мы слышали ее шаги, удаляющиеся в сторону трамвайной остановки на Вацлавской площади. Она была невысокая, хрупкая, почти седая – тень среди теней.

Стояла весна, Прага была красива.

Прага всегда красива, в любое время года, это общеизвестно. Но ее весенняя красота – особенная. Несмотря на вторжение советских войск, постепенное, систематическое установление режима, воздух свободы еще ощущался на улицах, в цветущих садах.

И пока еще на лицах. Особенно на лицах женщин.

Воздух свободы, вызова – может быть, последнее дуновение.

Я зашел в гостиницу оставить записку Коста-Гаврасу и Бертрану Жавалю, продюсеру «Признания»: встретимся завтра. Должны были состояться окончательные переговоры с директором студии «Барандов».

Потом мы с Заком долго гуляли по Праге.

Под вечер мы присели выпить пива и поесть жареных колбасок на свежем воздухе, на берегу реки.

Нет, Зак не помнил о Луи Армстронге. Я хочу сказать, он не помнил, что именно отрывок из Луи Армстронга играл норвежский студент в то далекое воскресенье.

«In the Shade of the Old Apple Tree».

Напоминание о бухенвальдском кинозале, о трубе Армстронга навело его на мысль. Он пригласил меня в кабачок в Старом городе, где играли хороший джаз. Уже стемнело, мы выпили пльзенского, потом сливовицы. Пить водку Зак отказался.

Позже пришли музыканты, все здоровались с Юрием Заком. Интересно, знали ли они о существовании оркестра в Бухенвальде? Скорее всего, нет, Зак был человеком сдержанным. Они начали играть. Сначала каждый сам по себе, разогревались они медленно.

С первыми чуть более слаженными аккордами Зак напомнил мне о ночи, которую я провел в Revier в декабре 1944 года.

В понедельник вечером, когда я занял свое место в главной картотеке в Arbeitsstatistik, в конце барачного коридора из Schreibstube появился Зак.

– У меня завтра встреча с лейтенантом СС в Politische Abteilung, – сообщил он мне. – По поводу тебя!

– Я даже знаю почему!

Он удивился, я рассказал ему свою не слишком длинную историю: запрос из Берлина, решение партии, с которым я не был согласен, ночь, проведенная рядом с Франсуа Л. Я довольно долго рассказывал ему о Франсуа. И чем все закончилось – история про подозрения Бартеля его позабавила.

– И ведь он совсем не идиот, далеко не идиот! – воскликнул Зак. – Заметь, его удивление по поводу того, что испанского посла волнует твоя судьба, вполне понятно!

– Его не волнует, – возразил я. – Он просто сослужил службу человеку из противоположного лагеря! Но этот противоположный лагерь скоро выиграет войну…

В общем, я объяснил ему конкретные обстоятельства. Зак остановил меня:

– Да брось ты! Что я, не понимаю, что ли? Конкретные обстоятельства, что тут непонятного!

Двадцать пять лет – четверть века – спустя в Праге нас интересовали другие вопросы.

– Ты не знаешь, что сталось с Эрнстом Буссе и Вальтером Бартелем?

Он мрачно посмотрел на меня и вдруг словно языка лишился.

Время шло, молчание начало меня тяготить. Я хочу сказать, молчание между нами, потому что kavárna уже была полна народу, дыма, музыки.

– Ты не знаешь? – наконец спросил он.

После очень долгой паузы.

Нет, я не знал, откуда мне было знать?

В начале пятидесятых годов Эрнста Буссе и Вальтера Бартеля засосала убийственная круговерть последних сталинских процессов. После того как в Праге Йозефа Франка приговорили к смертной казни, снова были открыты процессы бухенвальдских коммунистов. Советские чиновники, рассматривавшие подобные дела в «братских странах», признали выживших в лагере виновными. Главным пунктом в официальном обвинении шло «сотрудничество с врагом». Так, Йозефа Франка заставили «признаться», что в Бухенвальде он сотрудничал с гестапо. Однако эти люди были виновны в другом преступлении: в европейских движениях Сопротивления, начиная с гражданской войны в Испании, они жили, боролись, совершали поступки на свой страх и риск, без советов Москвы.

Эрнсту Буссе не повезло. Процесс вели советские оккупационные власти. Он признал военные преступления против русских заключенных, которые совершил, воспользовавшись своим положением в санчасти. Он был осужден, отправлен в ГУЛАГ. Умер в Воркуте в 1952 году.

Вальтеру Бартелю повезло больше. Прежде всего потому, что его процесс вели не советские власти, а органы госбезопасности ГДР. А главное, потому, что Бартель упрямо отказывался сотрудничать со своими обвинителями, партийными инквизиторами. Он последовательно защищал свои политические взгляды, соглашаясь, что допускал ошибки, но не признавая ни одного преступления, в которых его обвиняли.

– А сейчас, – сказал мне в заключение Юрий Зак той весенней ночью в Праге 1969 года, – он преподает современную историю в Университете Гумбольдта!

И тогда в шуме и сигаретном дыму джазового кабачка мы подняли стаканы и чокнулись за здоровье Вальтера Бартеля.

– Рот фронт! – воскликнул Юрий Зак.

И я ответил ему:

– Рот фронт!

«Красный фронт»! Когда-то, в великую и жалкую пору восторженности и фанатизма, это был лозунг немецких коммунистов, призыв к последнему и решительному бою, апокалиптический приказ: класс против класса!

За соседним столиком очень молодая девушка, очень белокурая и очень красивая, бросала на нас возмущенные взгляды. Она обратилась к Заку. Тот ответил ей спокойным, медленным, хорошо поставленным голосом педагога, бойца, выжившего в Бухенвальде. Наверно, он объяснил ей, почему мы кричим «красный фронт».

И она подняла свой стакан и чокнулась с нами. Правда, настоящая красавица.

Гораздо позднее, когда мы уже изрядно набрались – а музыка становилась все лучше, исполнение все более мастерским и одновременно более спонтанным, – Юрий Зак, с которым так приятно выпить и повспоминать, наклонился ко мне:

– Вот ты писатель, написал бы продолжение «Долгого пути»…

Он, естественно, произнес «Grosse Reise» – мы говорили по-немецки. И книгу мою он читал по-немецки.

– Рассказал бы об этой ночи в Revier, которую ты провел рядом со своим мусульманином. И обо всем, что происходило вокруг… И про Буссе с Бартелем тоже!

Может быть, я много выпил тогда, но мне показалось, что это мысль.

notes

Примечания

1

Внутренняя полиция лагеря, выбранная из заключенных-немцев. (Здесь и далее примеч. переводчика).

2

Невероятно (нем.).

3

Невероятно (исп.).

4

Санчасть (нем.).

5

Рабочая статистика (нем.).

6

В 1939 году в связи с возобновлением массовых арестов количество лагерей было увеличено за счет создания так называемых «вспомогательных лагерей» или «внешних командировок», административно подчинявшихся главным лагерям. К Бухенвальду было приписано около 80 лагерей. Вспомогательные лагеря часто находились довольно далеко от главного.

7

Анри Фраже в декабре 1942 года создал ячейку «Жан-Мари Аксьон» в сети «Букмастер», которой руководил до своего ареста 2 июля 1944 года. Отправлен в Бухенвальд, расстрелян 4 октября 1944 года.

8

Одна из ячеек «Букмастера». В 1940 году по предложению Черчилля было создано «Исполнение спец-операций» (Special Operation Executive, SOE) – организация, которая должна была организовывать саботажи и помогать партизанам на оккупированных нацистами территориях. «Букмастер» – французское отделение SOE, которым руководил полковник Морис Букмастер.

9

«Букмастер», в свою очередь, подразделялся на три типа ячеек – «действие», «информация» и «побег».

10

MOI (Main d’Oeuvre Immigrée) – объединение коммунистов-иностранцев во Франции.

11

Авторитет – лагерный термин по отношению к тем, кто добился привилегированного положения (нем.).

12

Морис Хальбвакс (1877–1945) – французский математик и социолог.

13

Анри Масперо (1883–1945) – французский синолог.

14

Строки из стихотворения в прозе Рембо из цикла «Proses évangéliques», пер. Е. Кассировой.

15

Склад одежды (нем.).

16

Артюр Рембо, «Воспоминание».

17

Строки из «Лесного царя» Гете, «Лорелеи» Гейне и «Манифеста Коммунистической партии».

18

Испанский поэт и художник (р.1902).

19

У. Фолкнер, «Авессалом, Авессалом!», пер. М. Беккер.

20

Ночь с 9 на 10 ноября 1938 года, когда по всей Германии прокатилась волна спровоцированных нацистами еврейских погромов.

21

Иоахим Патинир (или Патеньер, ок. 1480–1524) – нидерландский художник.

22

Я со смертью встречусь прежде, / Чем увижу башни Кордовы. Кордова / одна на свете.

23

Хоть известен путь, а все же / Не добраться мне до Кордовы. (Ф. Г. Лорка, «Песня всадника», пер. Я. Серпина).

24

Гражданская гвардия – жандармерия, созданная в Испании в 1844 году для поддержания порядка в сельской местности.

25

Тоска цыганского сердца, / Усни, сиротство изведав. / Тоска заглохших истоков / И позабытых рассветов… (Ф. Г. Лорка, «Романс о черной тоске», пер. А. Гелескула).

26

Празднество с раздачей подарков у американских индейцев.

27

Игра слов: распространенные французские фамилии, произошедшие от цветов: noir – черный, brun– коричневый, blanc – белый, roux – рыжий, gris – серый.

28

Манифест, опубликованный 1 января 1977 года гражданами Чехословакии в защиту прав человека в стране.

29

Народный обозреватель (нем.).

30

Пер. Л. Мееровича.

31

Вечная женственность (нем.).

32

Лорка, «Это правда», пер. В. Столбова.

33

Schonung – пощада, бережное отношение (нем.).

34

Военное ополчение, созданное в январе 1943 г. правительством Виши.

35

Жозеф Дарнанд – с 1943 г. глава вишистской милиции.

36

«Добрые мысли поутру», пер. Н. Банникова.

37

«Молодая гвардия», «Вишня в цвету» (.фр.), «Войско у берегов Эбро» (исп.).

38

Пер. С. А. Ошерова.

39

Пережитое (нем., исп.).

40

«Пальма», пер. С. Шервинского.

41

«Шаги», пер. С. Петрова.

42

Роман французского писателя Луи Гийу (1899–1980) «Черная кровь» (1935) посвящен Первой мировой войне.