Текст книги "Грета и Король Гоблинов (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Джейкобс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3

Она вышла наружу гораздо позже. С болью, грязная, измученная.

Прислонившись головой к скале, Грета сделала несколько глубоких вздохов, запустив в легкие очищающий зимний воздух. На этот раз она была благодарна за холод.

Глядя в вечернее небо, Грета немного подождала, думая, что король гоблинов ждет ее. Но там не было ничего, кроме деревьев и запаха дыма – вероятно, от ее одежды – но, судя по всему, он ушел недавно. Его следы остались на снегу, освещаемом мягким розовым светом двух больших лун Милены.

Она бросила взгляд вниз, на большой отпечаток ботинка впереди, прежде чем ступить через него обратно в лес, когда она пришла сюда несколько часов назад.

Ветер хлестал ее по лицу, пока она медленно брела.

– Песок и бр-рызги прибоя, – смахнув прочь кристаллы, образующиеся на ее ресницах, она взглянула на вечнозеленые растения вокруг нее, такие разлапистые и высокие, что они, казалось, приближались. – Нежное куриное барбекю, – ее зубы стучали. – В-высокие, лиственные пальмы. Т-тёплое желтое солнце.

После третьего падения она остановилась. К сожалению, холод еще не достаточно свел ее с ума, чтобы она поверила, что влага, наполняющая ее ботинки и стекающая по ее затылку, была совсем не ненастным ледяным снегом, или, что она находится где угодно, а не на убогой далекой от дома Милене.

Грета тяжело дышала от напряжения, заставляя себя идти через глубокие сугробы, и пытаясь убедить себя – без особого успеха – что у нее все хорошо.

К тому времени, когда она обогнула край леса, то не чувствовала под собой ног. Девушка бесконтрольно дрожала, но не совсем от холода. Вся левая часть верхней половины ее тела все еще была онемевшей. Вероятно, это было благословением, учитывая, как чувствовала себя остальная часть.

От ее правого плеча вверх и вниз по руке расходилась стреляющая боль, после того как упырь разодрал его, а сейчас оно пульсировало колоссальным теплом, что означало попадание инфекции. Это проходило сквозь ее одежду, достаточно сильно, чтобы убедить ее затуманенный мозг, что она может быть близка к тому тропическому раю, который она себе представляла.

Моргнув, Грета заставила свои свинцовые ноги нести ее вперед, бормоча вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Люк сказал бы ей прекратить жаловаться. Он напомнил бы ей, что сегодняшний результат мог бы быть гораздо хуже. Она могла быть убита.

Прямо сейчас смерть могла бы быть к лучшему.

Всего в нескольких футах от дороги она споткнулась о скрытую под снегом ветвь и тяжело упала. Будучи не в состоянии двигаться достаточно быстро, чтобы удержаться, она уткнулась лицом в холодную субстанцию и порвала штанину.

Холодная жидкость сочилась по голени, стекая в ботинок. По крайней мере, это заморозило жгучую боль порезанной скалистым выступом голени.

Девушка плюхнулась на бок.

Подождала.

Нет. Все еще не поднимается.

Веки Греты закрылись, и ей пришлось заставить себя открыть их снова. Потерять здесь и сейчас сознание – плохая идея. Был шанс, что она никогда не проснется.

Она застонала:

– Давай, ты, большая слабачка. На ноги.

Двигаясь медленно, она уперлась рукой в глубокий снег, чтобы удержать равновесие, и попыталась подняться. Жалкий слабый толчок. Но в теле не осталось ничего, чтобы поддержать ее волю – да и воля больше не действовала с ней заодно. Возможно, из-за холода и яда в ее организме. А может из-за потери крови и истощения.

Или, эй, а почему бы и не все перечисленное?

Все равно. С ней покончено.

Испустив слабое дыхание, она закрыла глаза. Столь уставшая и ослабленная она почувствовала слезы на уголках губ и поняла, что они текут по ее щекам. Ее сердце болело так же сильно, как и тело.

Мама. Я хочу к маме.

Она положила голову на руки, зная, что мечты придут, но у нее не было сил даже удерживать их – или короля гоблинов – больше.

***

Он был здесь, сидел в углу шумной пивной, как это произошло в их первую встречу две недели назад. Теперь она проигнорировала его, как должна была сделать тогда, прокладывая себе путь к бару через необычайно плотную толпу эльфов, гоблинов и... всяких, черт побери, серых парней.

В мечтах или нет, она все-таки могла выпить.

Грета выдвинула пустой табурет и села рядом с мускулистым троллем со сморщенным лицом, которое напомнило ей о питбуле, жившем в доме на углу улицы, где она росла.

Покачивая в воспоминании головой, она терпеливо ждала Маидру, затем заказала горячий чай из ягод лин, чтобы избавиться от всегда присутствующего холода, который был неотъемлемой частью в мире, где зима никогда не заканчивалась. Все это время она ощущала, что король гоблинов наблюдает за ней, она чувствовала зуд от его пристально взгляда прямо между лопатками.

Она сосредоточилась на клубящихся струйках пара, поднимающихся из ее кружки. Казалось, ему хотелось задержаться, растянуться и расстелиться перед ней, пока вся комната не будет окутана легким туманом.

Он снова это сделал.

Грета вздохнула. Это был не первый раз, когда он как вор прокрадывался в ее мечты и управлял ее сновидениями. Эти «взаимодействия» являлись одной из причин, по которой их отношения были более глубокими, чем следовало бы, учитывая, что они знали друг друга две недели.

Сосредоточившись на своем отражении в зеркале на задней стене бара, Грета изогнула тонкие брови над бледно-голубыми глазами, а ее губы сжались в тонкую, бескомпромиссную линию. Она была одета не в свою обычную одежду – кожу и меха охотника за головами – а в мягкие женственные ткани, подобные тому, что носили другие девушки ее возраста на Милене. Ее светлые волосы были распущены и спадали на плечи вместо того, чтобы быть заплетенными и скрывать ее уши.

По крайней мере, у нее был хоть какой-то контроль в этих мечтах. Казалось, он мог создать какое хотел окружение, но на самом деле не мог заставить ее что-то делать. Это не было так, словно она играла роль в его собственной театральной постановке.

Что только ухудшило происходящее, когда она мечтала о нем в первый раз.

Грета краснела каждый раз, когда думала об этом, потому что в тот момент не знала, что он делает. Не поняла, что больше не была одной в голове, когда мечтала. Она позволила ему увидеть девушку, которой хотела быть в ночь их встречи – свободно смеяться и флиртовать с красивым парнем – вместо того, чтобы быть Гретой – охотником за головами, всегда настороже и без каких-либо эмоций.

По волчьему взгляду его глаз было понятно, когда она, наконец, осознала это, что он никогда не оставит ее в покое.

– Грета.

Никакого вежливого «данем» на этот раз, ха? Небрежная трель ее имени на его губах не просто легкая ирония, учитывая, чего стоило ей произнести его имя.

Его голос был ниже, чем обычно, словно призывая доверять ему. Как бы ни так. Она посмотрела в покрытое ржавыми пятнами зеркало за баром и ахнула, обнаружив, что он стоит всего в нескольких футах позади нее. Когда он встал со своего места и пересек комнату?

Вероятно, пока она с таким трудом старалась игнорировать его.

Он снова назвал ее имя. Больше похоже на шепот, на самом деле. Но ближе и гораздо четче, чем должен был в окружении пьющих и смеющихся.

За исключением того, что внезапно вокруг никого не стало. Она была наедине с ним и туманом за компанию. Она повернулась к нему лицом.

– Кто ты? – спросил он. – Откуда именно ты родом?

Она откинулась назад, прижавшись к стойке бара позвоночником, когда он придвинулся к ней. Вопросы. Конечно. Люк предупреждал ее, что здесь могут возникнуть вопросы, если она позволит кому-нибудь приблизиться к себе. К счастью, ее жизнь была довольно уединенной. Кроме Люка у нее было немного друзей. Хорошо, ни одного. Не то, чтобы это ее беспокоило. Это не так. Риск невольного раскрытия ее человеческого происхождения намного перевешивал любые преимущества, возникающие от возможности с кем-нибудь поговорить.

Особенно, если этот кто-то был горячим гоблином со склонностью воровать чужие сны, который, как получилось, оказался новоиспеченным королем.

От одной мысли об этом ей хотелось врезать кулаком по той квадратной челюсти и стереть самоуверенную улыбку с его губ. Но это все еще была мечта. На самом деле ее кулак не поднимется, а его лицо не попадет под костяшки ее пальцев.

– Ты знаешь, что я никогда не отвечу на твои вопросы. Зачем ты продолжаешь спрашивать? Зачем тратить свое время в моих снах?

– Ты назвала мое имя, – ответил он. Затем протянул руку, взяв прядь ее волос, перекатывая между пальцами, словно он был очарован их мягкостью. Когда она застенчиво прикусила нижнюю губу, его глаза вспыхнули, а взгляд замер на ее губах. – Ты пригласила меня. Ты дала мне силу.

Он коснулся ее щеки подушечкой большого пальца на уровне ее нижней губы с самой мягкой, словно перышко, лаской. Грета оттолкнула его руку прежде, чем сделала какую-то глупость, вроде ответить на его прикосновение.

– Я не знала, что делала.

– Как ты могла не знать?

Подтекст остался невысказанным, но он все же там был. Она должна была знать, потому что все знали, что озвучивание имени Айзека несло за собой последствия. То есть, все, кто принадлежал Милене.

Ну, она не принадлежала Милене, и одиночество одержало над ней верх той ночью, когда они встретились в таверне Маидры. Когда он приблизился к ней, несмотря на ее угрожающий «держись подальше» взгляд, который она всегда носила, чтобы защититься, ее лицо дрогнуло от его яркой улыбки. Никто и никогда раньше не смотрел на нее так, будто она была красива и интересна.

Они разговаривали несколько часов, и прежде, чем она это осознала, она попалась в его ловушку. После того, как она нарушила больше правил Люка, чем считала возможным, и неохотно встала, чтобы уйти, он спросил ее имя. Грета, не задумываясь, просто отплатила любезностью.

Просто зови меня Айзек.

Так она и сделала. Видимо, не имело значения, что ты был просто неосведомленным человеком, которому никто не потрудился объяснить правила. Она стала уязвимой для него. Все еще была уязвима.

– Не имеет значения, почему я не знала! – ее руки сжались в кулаки. – Мое невежество не давало тебе права обманывать меня, – закрыв глаза, она попыталась вспомнить, где она была на самом деле, заставляя свое сознание получить подсказку и...

А ну. Черт побери. Просыпайся.

– Ты проснешься только тогда, когда я буду готов отпустить тебя.

– Тогда что ты хочешь от меня?

Его знойный взгляд прошелся по ней. В ее животе безумно затрепетало, и она отступила, уповая на Бога, чтоб не покраснеть:

– Ты читаешь мои мысли?

Он фыркнул:

– Я в твоей голове, узнаю каждую частичку тебя.

Ее лицо горело от смущения:

– Ты заблуждаешься, если думаешь, что можешь узнать, кто я, или чего я хочу, шпионя за мной в моих снах. Это сфера фантазии, и хотя это интересное место, чтобы посещать его время от времени, мы оба должны жить в реальном мире, не так ли?

– Ты можешь возводить стены, Грета, но, в конце концов, я сломаю их все. Не будет никакого секрета, который ты сможешь сохранить, или частички тебя, которую я не узнаю... – он наклонился вперед, его голос понизился до шепота. – До мельчайших подробностей.

Ее колени задрожали от этой мысли. Близость означала слабость. Слабость, которую он, очевидно, пытался использовать. Теперь она это поняла. Его появления в ее снах... все эти разговоры... хитрый замысел, чтобы подорвать ее защиту.

Он намекал, что никогда не хотел быть королем, но, конечно же, он хотел. Кто не хотел бы? Он был властолюбивым гоблином, настолько полным высокомерия. Она почувствовала себя идиоткой, что не увидела этого, пока не стало слишком поздно.

Она не собиралась – не могла – допустить то, что он заставил ее чувствовать. Это был путь к катастрофе, даже если часть ее испытывала желание, узнать точно, насколько близкими они могли стать.

Она лихорадочно думала. Грета не просто должна проснуться, она должны найти способ раз и навсегда положить конец этим визитам. Пока у нее не исчезло желание сопротивляться.

– Зачем тебе это вообще нужно? Поверь мне, я ничуть не интересна.

– Ты интригуешь меня.

Грета фыркнула. Она была никем. Меньше, чем никем. У нее и близко не было силы гоблина, ни грамма красоты нимф, ни доли волшебства эльфов или фей. Она сглаживала свои незначительные формы враждебным угрюмым взглядом и множеством слоев одежды, чтобы помешать кому-либо рассмотреть ее слишком пристально и задаться вопросом, почему она была такой исключительно невыразительной.

Нет, он не мог знать ее тайну. Если бы он знал, то к настоящему моменту зарезал бы ее в лесу. А если бы он не захотел пачкать руки сам, то даже Люк не защитил бы ее от линчевания толпы, которую он послал бы за ней.

– Убирайся из моей головы.

Он улыбнулся:

– Но я только забрался сюда.

– Я не хочу, чтобы ты был здесь.

Его рука снова поднялась к ее щеке. Она вздрогнула, но он только убрал волосы со щеки. Она задержала дыхание. Даже знание, что его прикосновения были не настоящими, не остановили мурашки, которые пробежали по телу к ногам.

Через, казалось, вечность, он опустил руку, выглядя задумчивым:

– Ты такая скрытная и колючая, Грета. Зачем это?

– Не твое дело.

– О, мне кажется моё. На самом деле, мне кажется, что то, кто ты, и что ты делаешь, очень даже моё дело.

Он шагнул ближе, и она отступила, приготовившись защищаться, если он попробует «убедить» её говорить. Но гоблин только схватил ее за руки, словно собираясь притянуть в объятия.

Она напряглась и положила между ними руку – ему на грудь. Его сердце колотилось быстро, может так же быстро, как и её, и она могла почти представить, что это было реально. Она подняла взгляд, чтобы обнаружить, что он напряженно смотрит на нее. А затем Айзек действительно притянул ее ближе. Достаточно близко, чтобы прижаться лбом, шепча:

– Покажи мне себя, Грета. Доверься мне. Расскажи мне свои тайны, и я смогу быть терпимым к тебе.

Она покачала головой. Запрещаю, запрещаю, запрещаю. Это была стандартная процедура.

В его глаза вернулась жесткость. Он опустил взгляд и отпустил ее. Девушка сделала долгий медленный выдох, неуверенная, испытывала она облегчение или разочарование.

– Мы обсудим это позже, – пообещал он. – Теперь просыпайся.

***

Она знала о его присутствии в тот момент, когда сделала свой первый сознательный вздох. Вычислить его местоположение заняло не намного больше времени. Открыв глаза, она сосредоточилась на его фигуре, развалившейся в кресле, в глубокой тени, напротив теплой кровати – более мягкой и теплой, чем любая другая на Милене, могла поспорить она.

Но без огня в очаге и с единственным закрытым окном, в комнате было холодно и темно.

– Где я?

Ее голос был слишком громким, отражаясь эхом в холодной комнате. Шаткий и сдавленный, хриплый звук угрожал ранить ее, подвергнув влиянию реальности холодного мира, пока она еще не оправилась от сна.

Ломота и боль снова вернулись к ней, едва она проснулась. Как бы ни хотелось потребовать кое-какие ответы и высказать некоторые опасения, тело Греты совершенно не согласовывалось с остальной частью.

– Ты в безопасности. Пока.

Ответил низкий голос из темноты. Она все еще не могла увидеть его лицо, но плечи у него ссутулились, и король выглядел усталым и напряженным.

Грета вспомнила упыря. Лес. Она вспомнила боль.

Он вернулся за ней?

Она вспомнила, как Айзек смотрел на нее во сне. Он хотел поцеловать ее, Грета была уверена. И позволила бы ему, она была уверена и в этом. Ее щеки горели таким жаром, что он сразу бы догадался, о чем она думает. Как она могла встретиться с ним?

Она решила не думать об этом. Ни о чем. По крайней мере, пока она не выйдет из... где бы она ни была.

Перевернувшись, она свесила ноги с края кровати. Одеяло сползло, и она задрожала от холодного воздуха. Плащ и рубашка были сняты. Ничего кроме широких бинтов не прикрывало верхнюю часть тела. Мягкий белый хлопок обматывал руку от локтя до запястья и обожженную кисть. Еще один перетягивал плечо и обхватывал грудь.

Нет, нет, нет. Пожалуйста, нет. Всплеск холодного ужаса стрелой пронзил её, и пальцы мертвой хваткой вцепились в одеяло, когда она рванула его обратно на плечи, стараясь не думать, что Айзек видел ее обнаженной.

Она не могла вынести мысли, что именно он снимал ее одежду, а также промывал и перевязывал раны. И все же, это казалось маловероятным. Он, в конце концов, был королем гоблинов. У него должен быть полный дом слуг, готовых выполнять приказы. Они, скорее всего, находились недалеко за дверью. Эта мысль немного уменьшила ее панику.

И все же. Сколько времени она была без сознания и в его милости? Тот факт, что на ней все еще были собственные штаны – такие жесткие и грубые на ее поразительно нежной коже – принес некоторое утешение. Грета повела плечом, сдерживая дрожь, когда резкая боль прокатилась вниз по руке.

– Яд упыря вышел из твоего организма довольно быстро, но раны были инфицированными. Им на заживление нужно удивительно много времени... для эльфа. Ты была весь день без сознания, борясь с лихорадкой.

Она кивнула, принимая эту новость, как саму собой разумеющуюся. Насколько это было возможно, учитывая ошеломляющее открытие, что она отсутствовала так долго. Люк уже начал бы ее искать.

Мышцы болели, а верхняя часть тела под бинтами ощущалась ободранной и порванной. Безусловно, ей понадобится еще несколько дней, чтобы глубокие раны на плече зажили. И у нее останется совершенно новый набор шрамов в память о последнем приключении.

Она уставилась в темноту, где продолжал сидеть и смотреть король гоблинов. Она напомнил ей огромного кота, следящего за каждым шагом своей жертвы, ждущего идеального момента, чтобы нанести удар. Его напряженность раздражала ее. Испуганная и израненная, она не знала, как бы поступила, если бы эта уютная картина ухудшилась.

Наконец, он наклонился вперед в маленький сноп света, проникающий через окно, и уперся локтями в колени. У нее во рту пересохло, когда она остановила взгляд на крупных рельефных мышцах, очерчивающих его широкие плечи, и ей пришлось быстро отвернуться. Но остальные его части ничуть не помогли ее состоянию. Волосы спутались, местами стоя торчком, словно он зарывался в них руками. Взгляд был сонным, смягченным, и это только усилило ее волнение. Так он был слишком привлекательным. Слишком близко.

Глубокое дыхание.

Она заставила себя отвести взгляд и оглядеться вокруг, делая вид, что ей очень интересен сучок в деревянной обшивке комнаты, мелкие предметы мебели, пятно грязи, искажающее вид из окна... все, чтобы не смотреть на него.

– Зачем ты принес меня сюда? Почему просто не бросить меня дома?

– А где именно твой дом? – он смотрел на нее с пронзительным холодом. – То есть, твой настоящий дом?

Она подняла руку к голове, только чтобы обнаружить, что ее стратегически заплетенных косичек не было. Ее волосы упали вперед, длинные бледные локоны, качающиеся перед ее лицом. Распущенные, что заставило ее чувствовать себя слишком слабой, слишком уязвимой.

За эти годы она узнала все хитрости. Только правильно заплетая волосы. Не высовываясь. Она знала, как растворяться, стать просто еще одним лицом в толпе. Она могла подделать некоторые несоответствия, но отсутствие признаков феи было явной физической особенностью, которая доказывала, что она была не той, за кого себя выдавала. Грета никогда не распускала волосы, даже когда была уверена, что была одна. Шанс, что кто-то может заметить ее округлые человеческие уши, был слишком велик.

Она вспомнила, как он коснулся ее волос и погладил щеку. Если лед в его взгляде был каким-то признаком...

Ее живот сжался, а сердце стучало слишком быстро. Как давно он знает? Он обнаружил правду до того, как вторгнуться в ее сны, или именно сны предали ее? И какой сон? Вспоминая его слова и действия, становилось очевидным, что он знал правду уже какое-то время.

Но это не уменьшило ее страха. Что случилось сейчас? После выяснения самой уязвимой слабости Греты, что король гоблинов сделает с этим знанием? И почему еще не сделал?

Она бросила быстрый взгляд на дверь, ожидая, что вот-вот ворвутся воины-гоблины и закуют ее в цепи. Ее клинки лежали на высоком столе в другом конце комнаты. Слишком далеко. В прекрасной форме с оружием в руке она, возможно, была бы в состоянии справиться с ним. Возможно. Но полумертвая и без рубашки? Ей, вероятно, не стоит пытаться без крайней необходимости.

Она подняла голову и опустила руку сбоку от себя, медленно поднимаясь на ноги и сдергивая простыню, чтобы прикрыться.

– Что это за место, и почему я здесь?

Он поднялся вместе с ней, но ближе не подошел.

– Я спас твою жизнь в снегах, а ты даже не потрудилась сказать спасибо?

Удивленная, она снова метнула на него взгляд. Это все, что его волновало? Степень ее благодарности?

– Прости, – медленно проговорила она. – Я благодарна за твою помощь, но мой Патер будет волноваться за меня.

– Твой Патер – Долем Люциус, охотник за головами?

Она кивнула. Молодежь Милены становилась либо фермерами, как их отцы, либо в раннем возрасте заключали контракты с квалифицированными мастерами на обучение в других областях, в зависимости от положения и богатства их семей. Достойным выбором профессии считались такие отрасли как обработка железа или ткачество.

Охотник за головами... не совсем так.

– И как именно ты связана с ним?

Снова безумные вопросы. Если он собирался назвать ее мошенницей и вывести на чистую воду, то он уже должен был это сделать.

– Не было никакого контракта, если ты это имеешь в виду. Он мой отец.

После долгой паузы, он только покачал головой:

– Твой отец очень нелюдимый эльф, и никто о нем ничего не знает. Я не знал, то у него есть дочь, пока не встретил нового умелого охотника за головами на территории гоблинов.

Она попыталась сделать несколько шагов, но ее движения стали медленными из-за боли и тошноты, которые одурманивали ее. Ее могло стошнить прямо на его ботинки. Это было бы ему поделом.

– Ну, у него есть. Так что, если ты закончил забрасывать меня вопросами, я хотела бы сейчас пойти домой и увидеться с ним.

Она начала искать свои ботинки, надеясь, что он больше не будет задавать вопросы.

– Назови мое имя, и я, может быть, соглашусь отпустить тебя.

Она резко посмотрела на него. Его глаза были темными, почти черными. Опасными. Боже, почему это заставляло ее сердце биться быстрее?

– Сейчас? Зачем мне снова делать эту глупость? Ты смог одурачить меня однажды, но...

– В этот раз никаких игр.

Он казался таким искренним. Ей хотелось поверить ему.

Это была часть проблемы.

Она глубоко вздохнула и захлебнулась им. Аромат древесного дыма и специй, то, как его тело вибрировало силой и энергией. Его жизненная сила сокрушила ее.

Он сказал, никаких игр. Смех, да и только. Между ними двумя были только игры. Даже, если бы он не являлся коварным наглецом, между ними не могло быть ничего другого. Имелось так много причин, почему ЭТО было невозможно, почему она не могла позволить себе влюбиться в него.

– Что ты получишь от этого? – проворчала она.

– Мне нравится слышать мое имя из твоих непочтительных уст.

Зажмурив глаза, она покачала головой:

– Мы не всегда получаем, что хотим.

– И что же такого ты хочешь?

В ее голове возникло видение. Светлая кухня. Длинные лучи солнечного света, проникающие через безупречно чистое окно и отражающиеся на отполированной хромированной ручке дверцы холодильника. Женщина открыла его и вытащила пакет сока. Это было единственное из воспоминаний Греты о доме, где все детали остались абсолютно ясными, словно хрусталь, в ее голове.

За исключение того, что она больше не могла увидеть лицо матери.

В выражении его лица, пока он продолжал смотреть на нее с неизменной напряженностью, что-то изменилось. Он просто ждал, пока она совершит ошибку и покажет слишком много, не так ли?

– Ничего. Я вообще ничего не хочу. Тем более от тебя, – она рванулась к своей одежде, скрипя зубами от физического дискомфорта.

– Я не верю тебе, – он двинулся вперед, подходя к ней сзади, прежде чем она дотянулась до своей рубашки. – Все чего-то хотят, и ты не исключение. Я вижу это в твоих глазах.

Она не знала, правда это или нет, но, если она не обернется, то он ничего не сможет подтвердить, так ведь?

– Да? И ты дашь мне то, что я хочу, так?

– Именно это я сейчас делаю.

Она чувствовала, что он стоит за ней; дыхание прерывистое – он колеблется. Наконец его руки упали на ее голые плечи.

Она напряглась, маленькие электрические разряды прошли по её рукам к кончикам пальцев, которые сильнее сжали простыню, обернутую вокруг нее.

С намеком на давление он убеждал её обернуться:

– Но ты должна попросить меня.

– Когда ад замерзнет.

Знакомая боль от потери ужалила её. В любом случае, это была чертова ложь. Он не мог дать ей то, чего она действительно хочет, никто не мог. И она ненавидела, что он поднял на поверхность все эмоции, которые она с таким трудом пыталась скрывать.

Нужно выбираться. Она попыталась выпутаться из его объятий и зарычала, когда он не двинулся с места.

– Прямо сейчас то, что я хочу больше всего, включает в себя расчленение некоего короля гоблинов и вечные страдания. Могу я требовать исполнения моего желания?

Он ответил на ее гневный сарказм только высокомерным поднятием брови.

– И, если бы я попросила о чем-нибудь, единственной ценой была бы моя душа, верно?

– Это не должно быть так, как ты думаешь. Мы будем связаны друг с другом, – он сделал паузу и опустил взгляд на свои руки, которые по-прежнему лежали на ее плечах. – Неужели так ужасно принадлежать мне, Грета? Отдать себя под мою защиту и доверить мне контроль над твоим счастьем.

– Что, черт возьми, это вообще означает? Ты собираешься так проникать во все головы? Разве это не делает ночь утомительной?

Он нахмурился:

– Способность проникать во сны всегда была проклятием, но с мантией короля пришла обязанность исполнять желания моего народа.

– Я не одна из твоих людей, – сказала она. Вот как он ее рассматривал? Она должна была лучше знать, чтобы поверить, что могла быть для него особенной. – Сколько еще людей «связано» с твоей защитой?

– Те, кто хотел обменять свои самые сокровенные желания со мной, делали это добровольно с полным осознанием требуемой платы, – его темные брови нахмурились, и он отступил, отпустив руки по бокам. – Иногда я хотел бы развернуть их назад, но как эльфы связаны с землей, воздухом, огнем и водой, так и король гоблинов связан со своим народом.

Ее грудь сжалась, словно бинты вокруг стали туже. Ей нужно умерить чувства, принимая во внимание сурово сведенные брови. Она отказывалась испытывать жалость к нему – ведь он именно этого хотел.

– Этот твой обмен... что ты делаешь, просто машешь своей гоблинской волшебной палочкой, и вуаля – желания исполняются?

– Ты не сможешь понять.

Она закатила глаза.

– Я связан с каждым человеком под моей опекой, не важно, где нахожусь, они могут найти меня. Я не могу игнорировать честный и прямой призыв о помощи. И да, раз я исполняю желание, идущее от души, эта душа принадлежит мне, потому что беру ответственность за ее или его будущее счастье.

То, о чем он говорил, напомнило ей старую китайскую пословицу: Спаси жизнь, и она будет твоей навеки. В буквальном смысле, все могло усложниться. Это звучало кошмарно, возможно, для него так же, как и для тех, кто заплатил такую цену.

Это также звучало, как чушь. Парнишка, которого она встретила у Маидры, ничего не говорил об ответственности или о том, что является хранителем душ своего народа. Он не принял бы королевский сан, даже если бы тот был преподнесен ему на серебряном блюде.

И все же, то, что они были здесь, доказывало, что она была доверчивой идиоткой, когда пришла к нему.

– Так что все те планы, о которых ты рассказывал мне, обо всех тех вещах, которые хотел сделать, и всех местах, которые хотел увидеть – это была просто игра, чтобы притвориться подобным мне и заставить меня произнести твое имя?

Он потер затылок.

– Сперва, это могло оказаться трудной задачей, – наконец признался он. – Но я не лгал тебе.

– Тогда что изменилось? Почему я сейчас говорю с королем, тогда как четырнадцать дней назад я разговаривала с крутым гоблинским парнишкой?

Он замолчал и отвел взгляд.

– Ладно, это не важно. Я все равно тебе не поверю.

Кроме того, он был не единственным, кто не откровенничал, когда дело дошло до их личностей в ту ночь. Она повернулась и мягко натянула свою рубашку, пока он не смотрел, прежде чем позволить простыне упасть.

– Но я никогда не буду загадывать желание, Айзек.

Большая, довольная улыбка преобразила его лицо, когда она повернулась к нему. О, черт. Она расслабилась и снова назвала его имя.

– Это значит, что я могу уйти? – она сложила руки на поясе, подзадоривая его сказать «нет».

– Куда ты собираешься идти?

– Назад домой.

Он поднял бровь:

– А где твой дом на самом деле?

– Разве мы уже не обсудили это? – она все еще не могла решить, что за игру он вел. Если бы он знал, что она человек, он бы не говорил о том, что разрешает ей уйти, не так ли?

Он вздохнул:

– Ладно, я отвезу тебя.

Ей все еще было больно, но даже пара часов дискомфортной ходьбы были лучшей альтернативой, чем провести наедине с ним еще больше времени.

– В этом нет необходимости. Я привыкла ходить.

– Нет, это необходимо. Ты сейчас не в том состоянии, чтобы самостоятельно добраться до дома Долема Луциуса от сюда.

– А здесь, это где? – снова спросила она.

– Мой дом на внешнем восточном круге гоблинских земель.

Она застонала. Это путешествие заняло бы почти весь день, если бы она пошла пешком.

– Тогда я была бы признательна, если бы ты выделил одного из своих королевских слуг, чтобы отвезти меня в экипаже.

– У меня здесь нет никого, кто может отвезти тебя. Я отвезу тебя сам.

– Что ты имеешь в виду? Где они?

– Где кто?

– Твои слуги.

Он покачал головой:

– Я не держу слуг возле себя.

– Что? – если это была правда, тогда определенно был тем, кто ее раздевал. Как она сможет снова смотреть ему прямо в глаза, зная, что он видел ее голой? – Почему нет?

Он только пожал плечами.

– Это место кажется столь тихим и комфортным, – она бросила взгляд на холодный камень очага, – что я не могу представить короля гоблинов без уймы слюнявых слуг и своры приспешников, все время вьющихся вокруг.

– Я люблю уединение.

– Уединение я могу понять, но это больше похоже на отправку самого себя в изгнание. Разве это не делает более трудным исполнение твоего королевского долга?

– Я не просился быть этим проклятым королем. Я не просил ничего из... – он остановился. Завеса закрыла его лицо.

– Ты прошел через множество неприятностей, чтобы получить то, чего не хочешь, – она покачала головой. – Уже слишком поздно, ваше высочество. Вы не сможете убедить меня, что вы совершенно не высокомерный, властолюбивый лжец.