Текст книги "Грета и Король Гоблинов (ЛП)"
Автор книги: Хлоя Джейкобс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Глава 20
– Айзек, – прошептала Грета. Даже в таком состоянии она не могла думать о нем, как о монстре. Настоящий Айзек должен все ещё быть где-то там.
Ее горло сжалось. Произносить его имя казалось теперь таким привычным, таким правильным. Что однажды было проклятьем, теперь стало удовольствием, ее последней связующей ниточкой с тем парнем, который вторгся в ее тщательно охраняемое сердце и помог ей принять себя такой, какой сделал ее этот мир.
– Грета, – его голос прогрохотал над ней, будто сталь завернутая в бархат, поражающий своей контролированной ясностью. – Пойдем.
Она могла ощущать напряжение в нем – между чудовищем и человеком – и была поражена грубой силой его воли.
Грета решила довериться силе Айзека.
– Рэй, пошли, – крикнула она. Когда он заколебался, она подхватила его за руку и потянула за собой. – Он не причинит нам вреда, – пообещала она.
У Айзека был короткий разговор со всеми, кто встречался им на пути. Когда они достигли другой стороны камеры и прошли через широкий дверной проем, вырезанный в скале, он остался позади, чтобы никто не мог последовать за ними.
Рэй помчался прямо вниз по темному коридору.
– Нам сюда!
– Подожди, – позвала она его, оборачиваясь назад. – Айзек, быстрее! Я не уйду без тебя.
Гоблин сильно ударил гнома кулаком и отправил его в обратный полет, прежде чем рыкнуть на нее поверх плеча, но затем переступил через порог, смотря сверху на разбросанные вокруг камни. Его взгляд остановился на особенно большом куске. Она знала, что он хочет попытаться сделать.
Грета задержала дыхание, как только Айзек поднял массивный валун на свои плечи, натужно взревев. Он подскочил вперед и выпустил его из рук, прямо в камень над входом в камеру, вызывая каскад камней сыплющихся вниз и блокируя путь.
Эхо грохота разнеслось по всей горе.
Грета схватила его когтистую руку и потянула за собой, бегом направляясь к Рэю.
– Где клетки? – спросила она.
Он указал вниз на узкий коридор.
– Туда.
Айзек схватил ее за руку. Когда она повернулась к нему, он покачал головой.
– Нет.
– Что «нет»?
– Уходи.
Он начал толкать ее в противоположном направлении.
Она отдернула руку.
– Я не могу, – сказала она. – Не без остальных.
Он смотрел с негодованием, свирепо и дико, будто ее отказ может вот-вот подтолкнуть его к абсолютному безумию.
– Ты нужна Аграмону, – сказал он сквозь зубы. – Чтобы дополнить круг и придать его заклинанию силу открыть портал. Не могу позволить ему.
– Какое заклинание? О чем ты говоришь?
– Он здесь узник. Хочет открыть врата, вырваться в свой мир.
– Почему он просто не заставит Ламию открыть их для него?
– Магия ведьмы... не достаточно могущественна, чтобы разбить заклинание, которое удерживает его здесь.
– Мы можем заставить Аграмона использовать свое заклинание, чтобы отослать всех людей обратно домой, – сказал Рэй.
Айзек зарычал на парня, сделав угрожающий шаг вперед. Грета остановила его. Когда он повернулся к ней, она смогла увидеть, что он борется против неистовства затмения.
– Дай угадаю, – сказала она. – Заклинание, которое состряпал Аграмон требует человеческого участия, чтобы заработать, не так ли?
Айзек кивнул.
– Человеческая кровь.
Ну, конечно.
– Если все это правда, – сказал Рэй, – если Аграмону требуется человеческая кровь, чтобы активировать свою магию, тогда почему он заставил нас работать в качестве рабов? Почему он просто не убил нас?
Без огней в камере, которые давали им немного света, она бы ничего не могла увидеть, кроме громадной, неповоротливой тени Айзека... и свечения его глаз. Теперь он почти не обращал внимания на Рэя, он полностью сфокусировался на ней.
– Она должна быть особой, – послышалось тихое ворчание. – Человеческое дитя по особой кровной линии. Остальных используют для постройки... алтаря.
Она так крепко сжала руки, что кончики пальцев онемели. Как и ее губы, ноги и пальцы ног. Она чувствовала себя отделенной от своего собственного тела – от всего, кроме сердца. Оно болело так, что она не могла дышать. Будто смертельная рана, будто ее кровь вытекала из нее прямо перед ней на пол.
– Ты знал, – она отступила на шаг назад, не желая, чтобы он видел, что убивал ее каждым словом. – Ты знал обо всем с самого начала. Когда Люк умер, и я спросила тебя... ты соврал. Когда я узнала о вознаграждении за мою голову... ты соврал. И в моем сне, когда я снова спросила тебя... Ты сказал, что понятия не имел о том, что Аграмон держит людей узниками, и не знаешь, зачем они ему нужны.
Когда это случилось? Вранье, трюки, игры? Она думала, что наконец-то начала видеть настоящего Айзека, но теперь она спрашивала себя, существовал ли он вообще. Было ли хоть что-то из того, что он показал ей, настоящим, или же это было лишь иллюзией в ее голове – все это сон, от которого она не может проснуться?
Выражение вины на его лице стало последней каплей. Кровь Греты застыла, и не осталось ничего кроме навыка бесчувственного охотника за головами, мчащегося по ее венам.
– Почему ты теперь здесь? Как ты сюда пробрался?
Будет ли он отрицать или все же скажет ей, наконец, правду?
– Ты все же в союзе с ним, не так ли? С демоном. А ты как поступаешь, возвращаешь ему людей, довольный, что сам избежал его когтей? Ты наблюдаешь, как их пытают, может ты и сам любишь время от времени держать в руке кнут?
Айзек шагнул вперед, но Грета сделала шаг назад, и ещё один.
– Рэй, иди вперед и забери мальчиков, – она не смотрела на него, не смея оборвать зрительный контакт с Айзеком. – Я задержу гоблина и остальных.
– Ты уверена?
– Просто сделай это. Пока ещё не поздно.
Айзек даже не моргнул, когда Рэй развернулся и побежал. Она знала, что он не будет суетиться из-за него, потому что не пришел сюда ради хоть какого-то человека. Не сегодня.
Он пришел за ней. Только за ней.
– Вернись со мной, Грета.
Она крепче ухватилась за рукоятку своего меча, чувствуя себя немного комфортней ощущая знакомый вес.
– Этого не будет. Сейчас... или когда-либо.
– Нет времени объяснять.
Как будто он мог.
– Ты не должен объяснять, я поняла. В тебе нет ни грамма чести, правда? Ты бы предал собственную мать...
Гоблин вскинул обе руки и схватил ее. Она с возмущением зашипела, когда он подтянул ее ближе, зажимая руку, в которой она держала меч, между ними. Он с негодованием посмотрел вниз, на ее лицо, а она была удивлена тем, насколько хорошо он себя контролировал. Было ли это потому, что он был ещё достаточно молодым, и луны не действовали на него в полную силу? Его кожа почти вернулась бы в нормальное состояние, если бы не длина зубов и когтей. Может ли быть, что его ярость в той камере была вызвана не затмением, а чем-то внутренним, возможно, даже страхом? За нее?
Она не могла вынести быть так близко к нему. Так близко, что его запах дразнил, его взгляд гипнотизировал, его прикосновение...
Черт его побери.
– Отпусти меня.
– Ты должна понять.
– Я прекрасно понимаю.
Она извивалась и корчилась, но это лишь привело ее к осознанию того, насколько он превосходил ее по силе.
– Нет. Ты понятия не имеешь, что этот монстер сделал моему миру.
– А мне все равно!
На этом он с отвращением оттолкнул и ударил по мечу, который вылетел из ее руки.
– Да. Тебе плевать на Милену или ее народ, не так ли? Я вообще не думаю, что тебе есть до кого-либо дело, – он сказал, смотря себе под ноги. – Но не мне. И после тысячелетий страданий, когда правители всех королевств, наконец, победили зло Аграмона, поверь мне, это стоило той цены. Цены, которую заплатил мой отец, и цену, которую я собирался заплатить, когда меня сделали бы правителем территории гоблинов.
– Какую цену?
– Магия фейри не была предназначена для того, чтобы удерживать его здесь вечно. Когда я принял трон – ради тебя, – он упомянул ее с суровым выражением лица, – я узнал, что мои предки соглашались помогать Аграмону находить людей, которые ему требовались, чтобы открыть врата, взамен на его обещание, что он, наконец-то, покинет Милену раз и навсегда.
Грета почувствовала волну убежденности, исходившую от него, полнейшее убеждение, что он не сделал ничего неправильного.
– Значит, вы все заключали сделку с дьяволом. Все королевства, – прошептала она. Забрезжил свет. – Вот причина лунного сумасшествия, не так ли? Все эти истории о людях, приносящих проклятья на луны, вечную зиму... это все было ложью, чтобы скрыть правду – ты сам все это принес. Ты нарушил законы природы, став союзником зла Аграмона, а Великая Мать наказывает тебя за это.
Его лицо исказилось от рычания.
– Люди привели сюда Аграмона, а мы страдаем от последствий. Но у нас, наконец-то, есть шанс изгнать его яд из нашего мира. Не говори мне, что ты не сделала бы то же самое.
Как бы Грета не хотела возразить, могла ли она с уверенностью сказать, что не стала бы платить похожую цену за то, что ей дорого... например, за шанс попасть домой?
– Мне не так повезло. Бремя свалилось на меня, хотел я того или нет.
– Значит, вторжение в мои сны было лишь ещё одним развлечением, прежде чем придет время сдать меня?
– Я не буду извиняться за то, что, как я думал, было необходимым, чтобы уничтожить урон, который люди нанесли моей земле. Но я никогда не соглашался... это никогда не влияло на то, что между нами...
– Откуда ты знаешь, что это были люди? – выкрикнула она, подчёркивая свои слова ударом ему в грудь, отчаянно пытаясь втолкнуть в него всю свою ярость. – Как именно люди привели демона в твой мир? – закричала она. – Ну? Расскажи в подробностях. Покажи мне... – удар, – ...чертовы... – удар, – ...доказательства! – удар.
Он снова схватил ее за плечи, обнажая зубы. Ее дыхание было обрывочным и болезненным, прошло мгновение перед тем, как он встряхнул ее, и Грета заметила, что ее гоблин – нет, не ее, никогда не был ее – выглядел почти полностью нормально, кроме искривленности его губ из-за нетерпения.
Это Грета чувствовала себя теперь как безконтрольное, бушующее чудовище.
– Ты и есть доказательство, которое мне нужно. Твоя кровь это докажет!
С горящими глазами и пронзительным проклятьем, он вцепился в ее голову дрожащими руками и обрушился на нее с жестким поцелуем, который доказывал, насколько сильно Айзек себя контролировал до этого момента, насколько крепко поводок сдерживал его истинные чувства.
Она вздрогнула и обхватила его за плечи.
Настоящие.
Кончики его когтей задели ее часть шеи у затылка.
Настоящие.
Его заостренные резцы сжимали нежную плоть ее губ, а его тело было подобно твердой скале напротив нее.
Настоящие.
Это не было сном. Это было намного реальней, чем все, что она когда-либо чувствовала.
Намного реальней... и намного опустошительней.
Она убедила себя, что их поцелуй две ночи назад был лишь настолько интенсивным, насколько она его помнила, ведь это было во сне. Она убедила себя, что реальность даже нельзя было сопоставить с этим. Она измучилась от разочарования. И все же, когда ее чувства напряглись до предела, и ее тело ожило от жара, противоположное было правдой. В его поцелуе она почувствовала то, что она никогда не испытывала прежде – слияние с Айзеком, который досаждал ее во снах, и Айзек, который мучал ее в часы бодрствования.
И ничто никогда не ощущалось таким ярким, таким подавляющим, таким потрясающим.
Когда он отодвинулся, он сделал это, прошептав ее имя в лоб хриплым, ломанным голосом.
Из ее горла вырвался резкий крик возмущения. Она ещё не готова была отпустить его. Его грозный взгляд встретился с ее, и он застонал от поражения перед чем-то, что он в ней увидел, он снова нашел ее губы, когда растущее между ими чувство стало невозможно игнорировать, их просто снесло этим яростным штормом.
Это больше нельзя было принять за разочарование, гнев и даже боль. От него исходило что-то, похожее на жар, оно подавляло ее, но она чувствовала себя в безопасности, под защитой. Это ощущение возникло лишь в его объятьях, но сейчас она не нуждалась ни в чем другом.
Его язык скользнул меж ее губ, и она ахнула от шока и возбуждения. Грета затрепетала, словно поцелуем он заявлял на нее права все сильнее и глубже с каждым ударом их бешено бьющихся сердец.
Теперь его руки лежали у нее на талии, удерживая и прижимая к нему. Ее голова запрокинулась, тело все больше выходило из-под контроля, но она не могла этого позволить. Ни здесь, ни сейчас.
Наконец-то, она отстранилась и глубоко вдохнула. Чувство вины пересилило страсть. Нашел ли Рэй остальных? Может быть, он прямо сейчас звал ее на помощь.
Он сильнее ухватил ее за талию. Она посмотрела на него, придав своему взгляду жёсткость.
– Если ты собираешься отдать меня Аграмону, давай уже не тяни.
– Ты все ещё видишь лишь худшее во мне, – он сказал это ровным тоном, не смог спрятать истинные чувства под маской королевского величия. Грета сжалась от глубины безысходности в его глазах.
– Неужели ты ничего не понимаешь? – он встряхнул ее. – Для меня никогда не имело значения, кто ты, или что мне следовало делать. Никогда, с самого начала. Я вступил в борьбу с собственным дядей, чтобы спасти тебя, я бы стал бороться даже с собственным народом. И сейчас я не собираюсь отдавать тебя демону. Ты моя, – он зарычал, словно обозначая свою собственность. – Аграмону придется довольствоваться...
Почувствовав, что кровь в венах начала закипать и мчаться с удвоенной скоростью, она замолотила кулаками по его груди.
– Не смей говорить, что ты с лёгкостью отдашь ему в жертву других беззащитных людей. Аграмон никем не будет довольствоваться. Мы вытащим их всех. Даже если ты остановишь меня, Рэй вытащит их.
Он убрал руки.
– Ты не сможешь спасти их всех. Может быть, твой друг и доберется до камер, но он не найдет тех, кого Аграмон держит отдельно, чтобы завершить заклинание.
Сердце в груди сжало, словно тисками.
– Проклятье, Айзек.
Эта ноша душила ее до потери сознания. Она чувствовала, как трещит по швам, и трещины расползаются, увеличиваются и разрывают ее на части.
«Я больше не могу.»
Она так устала, это было выше ее сил. Она была уверена, что он почувствовал ее глубокое отчаяние. Будет ли он использовать это против нее?
– Я не могу оставить их.
Он уставился на нее суровым, пронзительным взглядом.
– Пожалуйста, – лишь шепот. Больше она ничего не смогла вымолвить.
Он понимал, о чем она просила. Он также знал, что ей придется сделать, если он откажется. Она больше не хотела с ним бороться.
Наконец-то, он кивнул. Она тяжело вздохнула. Даже после всего, что было, Грета надеялась, что он поможет ей. Ей следовало ненавидеть его за предательство, ненавидеть за то, что он сделал с ее видом, следовало ненавидеть за всю ложь.
Она не ненавидела его. Она не смогла бы.
Ещё месяц назад она смогла бы отречься от своего чувства. Даже неделю назад она могла бы попытаться. Сейчас Грета поняла, что значит нести ответственность, не взирая на собственные нужды и желания, и в ней не осталось места для ненависти к Айзеку. Это было бы похоже на ненависть к себе, но для этого в ней тоже не осталось места.
– Пойдем со мной, – сказал он.
Они пошли по темному коридору. Вместо того, чтобы вести их вглубь горы, он вел по прямому ходу, не спускаясь глубже.
Спустя примерно десять минут коридор закончился, приведя их к огромной пещере, освещенной естественным светом, проникающим через открытый потолок, что подтверждало, что затмение закончилось. Солнца Милены все ещё оставались практически на одной оси, сияя так ярко как никогда, но луны-близнецы уже прошли перед ними и возвращались к своей обычной орбите.
Грета ахнула, зайдя в помещение и остановившись перед четкой границей, образующей круг, вибрирующий от магии.
– О боже. Что это?
Круг был разделен на двенадцать секторов, в каждом из которых находилась каменная фигурка. В центре был ещё один круг меньшего радиуса, он был пуст, если не считать высокого помоста, нет, это был алтарь.
Айзек не ответил, но ей этого и не требовалось. Ее голова пульсировала вместе с исходящей от круга силы, сердце стучало с ней в такт так громко, что все, что она слышала, это эхо ударов собственного сердца.
Подойдя к одной из фигур, она ужаснулась, когда обнаружила, что смотрит на безжизненную статую человеческого дитя. Она пошла к следующей.
– Для чего ему было делать этих...?
Внутри нее поднималось тошнотворное, выворачивающее за изнанку чувство, пока она пыталась принять правду о том, что было перед ней. А затем ей потребовалось все мужество до последней капли, чтобы не упасть на пол и не разрыдаться.
– Это не статуи. Это... – следуя от одного к другому, она оглянулась через плечо на Айзека, требуя подтверждения, но он молчал.
Она снова остановилась перед пятой фигурой в круге.
На этот раз ее ноги подвернулись, и она рухнула на пол, утратив способность удерживать свой вес. Она прижала оба кулака ко рту и закусила костяшки пальцев, и все же приглушённый крик вырвался наружу.
«Нет. Боже, пожалуйста, нет. Это какой-то обман.»
– Айзек, скажи мне, что это не то, что я думаю... – она взглянула на него, когда он встал рядом, но быстро перевела взгляд на беззвучное каменное лицо маленького мальчика, мальчика, который раньше широко улыбался, и на его пухлых щечках образовывались дерзкие ямочки, он глядел на нее и моргал ярко-голубыми глазами, которые не могли скрыть его до невозможности упрямый характер. – Должно быть какое-то другое объяснение, – ее голос задрожал. – Пожалуйста.
– Все они были человеческими детьми, – эти слова были такими бесповоротными. – Когда-то.
Мальчики. Все мальчики. В разном возрасте, каждый застыл с выражением ужаса... включая ее собственного брата. Она протянула руку и коснулась его холодной и серой руки. Как это произошло? Когда? Единственное, в чем она была уверена все эти годы, так это в том, что Дрю остался в безопасности. Обнаружить, что она провалилась в этом, в самом главном...
– Как такое вообще возможно?
– Это работа Ламии, – из-за холодного, бесчувственного голоса Грета почувствовала себя ещё более одинокой в своем горе. – Аграмон знал, что ему потребуется время, чтобы найти необходимое количество подходящих людей, чтобы открыть врата. Ведьма, которую он поймал, чтобы она доставила ему их, была вынуждена найти способ сохранить живыми компоненты заклинания.
– Что я должна сделать, чтобы все вернуть?
Должен был быть способ. Грета не покинет это место без всех этих мальчиков, даже если это будет значить, что ей самой не суждено будет выбраться.
– Аграмону нужна кровь тринадцати человек, – подтвердил ее мысли Айзек. – Но последняя составляющая особенная. Попав на своё место, она выведет остальных из состояния бездействия, чтобы завершить заклинание и освободить демона.
Сердце загрохотало, когда она устремила взгляд на пустующее место в центре пещеры. Она каким-то образом поняла, что оно было для нее. Было ли это потому, что она девушка, в то время как остальные мальчики? Была ли нужна ему именно она, или просто ещё одно тело – кто угодно – без разницы, какой она крови, не смотря на то, что говорил Айзек.
Решительное выражение лица Айзека служило ей предупреждением, что если она сделает это, то уже не сможет встать и уйти отсюда.
Сделав первый шаг в круг, она почувствовала, как пульсация силы в ее голове переросла в оглушительное стаккато.
Его рука оказалась на ее руке. И, словно сдерживаемый этим, грохот в ее голове был вынужден замереть, ждать.
– Не делай этого.
Ее нельзя было поколебать ни тем, что она увидела в его взгляде, ни даже собственным страхом или страстью к нему, удерживающей ее.
– Я должна.
– Ты погибнешь.
Его грудь вздымалась, глаза сверкали. Боже, он был в ярости.
– Я больше так не могу, – сказала она. – Я не смогу жить в этом мире или в любом другом, если это означает быть ответственной за утрату этих невинных жизней.
Она перехватила часть ярости гоблина и улыбнулась.
– Но это не значит, что я сдаюсь. Я чувствую, что сила круга взывает ко мне. И думаю, я смогу контролировать и направлять ее, – она замолчала, чтобы перевести дыхание, так как сердце стучало в удвоенном темпе. – По крайней мере, я должна попытаться. Можно надеяться, что если я сделаю это сейчас до того, как объявится Аграмон, мы все сможем выбраться отсюда.
Жёсткая линия губ и борозды на лбу были явным свидетельством того, как яростно он продолжал сопротивляться зверю внутри. Затмение все ещё оставалось в его крови, но его действие начинало слабеть.
– Я понимаю, что произойдет, если я уничтожу единственный шанс Аграмона вырваться из этого мира, и он отыграется на нем. И мне не все равно, Айзек. Я переживаю за Люциуса, и переживаю за Сиону, Маидру и всех остальных. Я переживаю за Милену, – она сжала его руку. – Но что еще важнее, я переживаю за тебя. Больше, чем я думала, смогу переживать за кого-то.
Она продолжила скрепя сердце:
– Но это дети, и не должно иметь значения, что они всего лишь человеческие дети. Один из них – мой брат, моя семья. Моя ответственность. И, может быть, из-за этого я буду таким же чудовищем, как Аграмон, но я пожертвую собой, этим миром... всем, чтобы спасти его.
Приготовившись к спору с ним, к его физическому воздействию, она была удивлена, когда он ничего не предпринял.
– Я понимаю, – лишь шепот. Согласие, разлучившее их в одночасье, сделавшее их обоих уязвимыми.
Она ахнула из-за боли, пронзивший ее. О боже, это тяжело. Этот чертов гоблин никогда прежде не ранил ее так, как сейчас, в этот момент, когда тяжёлая тень в его глазах показала ей, как сильно он ее любит, и она ничего не могла поделать с этим.
– Айзек, я... – что можно было сказать, когда ее собственные эмоции все ещё оставались двойственными и неопределенными.
– Позже. Мы обсудим это позже, – он прикоснулся к ней в последний раз, проведя по ее виску, где с сумасшедшей скоростью стучал пульс. Он собирался остаться с ней. Защищать ее.
В первый раз у нее не было сомнений насчёт его намерений. Айзек был здесь ради нее. Он всегда был рядом ради нее. Он бы отказался от последнего шанса на освобождение своих людей. Он бы пожертвовал собой и своими убеждениями... всем ради нее. И, как бы это ни было эгоистично, Грета позволила бы ему это.
– Поторопить, милая Грета. Время – как всегда – не на твоей стороне.
Она снова шагнула в круг, и ее сразу же затопило энергией. Каждый шаг давался все труднее и труднее, ей будто приходилось справляться с давлением магнитного поля. Это лишило ее сил и воздуха – до тех пор, пока она не шагнула в центр. А затем, словно этот магнит изменил полярность, и это она стала притягивающим концом, а не наоборот, впитывая в себя густые потоки энергии.
Магия накрыла ее словно океанская волна, разбившаяся о гладкие выверенные скалы. Грета не согнулась и не сломалась под ее давлением. По правде говоря, она питала ее, делала сильнее, помогала понять.
– Мать честная, – только и смогла она вымолвить надтреснувшим голосом. Ее веки задрожали. Сквозь тело прошел испепеляющий жар, оголяя каждый нерв, обжигая каждый дюйм кожи, пока все тело не затрепетало.
Заставив себя собраться и сосредоточиться, она с силой сжала руки в кулаки, не сводя взгляда со статуи Дрю прямо перед собой. Ее присутствие в круге определенно запустило какой-то процесс. Собственным сознанием она потянулась к призрачной энергии вокруг себя, но, казалось, что эта энергия ускользает прямо у нее из-под носа.
А потом она поняла, что источником силы круга были мальчики, а сама Грета – медиумом, который сосредоточивал в себе эту энергию, как солнечный свет, собранный в узкий луч через увеличительное стекло. Вопрос был не в погоне за энергией, а в том, чтобы расслабиться и позволить ей течь естественным потоком – прямо через Грету. Как только она это сделала, магия стала ее, и она почувствовала, что магия подчинилась ее воле.
Один за другим все двенадцать каменных фигур начали сбрасывать с себя чары Ламии. Ей стало интересно, который из них был Джейсоном, мальчиком, которого от огня Ламии пытался спасти Вайат. Грета задержала дыхание, когда первая крошечная грудь расширилась, вобрав в себя воздух, а потом она стала смотреть на Дрю, ожидая, когда его щеки порозовеют, а глаза утратят безжизненный грифельно-серый цвет и снова обретут красивый голубой.
Наконец, он моргнул, глядя на нее; его детское лицо выражало растерянность и страх. Она хотела позвать его и успокоить, но удержание магии, направленной в определенное русло, требовало всей ее концентрации.
Когда все мальчики по очереди очнулись, она почувствовала, что сила, проходящяя через нее, возросла многократно из-за того, что они были в сознании. Когда двенадцатый, и последний, мальчик сделал первый вдох, она попыталась прекратить это все и выйти из центра круга – и не смогла пошевелиться.
Она откупорила бутылку с джином, и магия больше не могла вернуться обратно через то же узкое горлышко, через которое была высвобождена, и теперь лилась свободным потоком. Сила продолжала расти, заполняя все закоулки ее тела, смешиваясь с ее кровью, переплетаясь с душой, пока они не стали единым целым.
Колеблющийся воздух перед ней стал сгущаться, и она видела Дрю словно через поток воды. Медленно, но неумолимо стало образовываться отверстие, и Грета поняла, что каким-то образом она открыла портал.
Надежда боролась со страхом, когда щель в воздухе расширилась и стала уже высотой в два фута.
Все мальчики в круге уже очнулись и переглядывались друг с другом с одним и тем же выражение ужаса на лицах.
Краем глаза Грета увидела ворвавшегося в пещеру Рэя. Она хотела крикнуть ему, чтобы он оставался подальше, но не смогла вымолвить ни слова. Сохранение контроля над магией требовало всего ее внимания.
– Святая Матерь Божья, – пробормотал он, застыв на месте, когда увидел это цирковое представление.
Айзек встал перед ним, закрывая путь к ней. Грета испугалась, что человек и гоблин столкнутся лбами друг с другом, и ей удалось поднять руку, чтобы остановить их, но рука поднялась всего лишь на долю дюйма, и они даже не заметили этого.
В этот момент к вечеринке присоединился ещё один участник, и Грете не нужно было объяснять, чтобы понять, кто это.
Аграмон был воплощением всего, что она боялась, и совсем не тем, что она представляла. Годы охоты на самых больших и злобных тварей Милены приучили ее ожидать рогов и когтей, опасных тягучих выделений и острых зубов у ее противников, но демон не имел ничего общего с созданиями Милены... Хотя это было естественным, если принять во внимание, что он, как и она, был совсем не с Милены.
В действительности, если не считать его огромного роста, который соперничал даже с ростом Айзека, и мерцающих завитков, покрывающих каждый дюйм его обнаженного торса, ужасающий Аграмон выглядел... человеком. У него были черные волосы и сильно впалые щеки, что только подчёркивал его до безумия широкий оскал. Но отличие было в его красных глазах. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы стало очевидным, что он не только злой и могущественный, но и совершенно сумасшедший.
– Вы начали без меня, – он не казался слишком обеспокоенным или расстроенным. В действительности он был в предвкушении.
Он расчётливо посмотрел на нее поверх плеча Айзека своими кроваво-красными напряженными глазами. От этого взгляда кровь Греты превратилась бы в лёд, если бы не влияние обжигающей силы круга. Пойманная в стальную хватку ее потока, она не могла ничего, кроме как с ужасом наблюдать за Айзеком, стоящим на своём и полным решимости соблюсти своё обещание защитить ее.
Аграмон отмахнулся от него, чтобы он отошёл с дороги.
– А я гадал, выполнил ли новый король гоблинов свои обязательства и пошел ли по стопам своих предков. Я впечатлён. Ты принес мне последний – самый важный – компонент моего заклинания.
Айзек зарычал, сжав руки в кулаки.
– Ты ее не получишь.
Брови Аграмона удивлённо поползли вверх.
– Ты не сможешь спасти ее. Да и зачем тебе это? Она ключ к моей свободе... и твоей.
Айзек не сдвинулся с места.
– Я не дам тебе принести ее в жертву. Милена найдет другой способ избавиться от тебя и разрушить проклятье.
Его самоотверженная преданность разбила ей сердце. Она попыталась сморгнуть слезы, но не смогла проконтролировать даже такую малую часть своего тела и почувствовала, как капли скатились по щекам.
Аграмон лишь рассмеялся.
– В любом случае, уже слишком поздно. Она так удачно все запустила, что теперь ничего не сможет удержать меня вдалеке от нее.
Он оглянулся на нее через плечо с такой злобной и алчной улыбкой, что она ощутила ее своей кожей, словно скользящую змею. Айзек, должно быть, не смог стерпеть этого взгляда, и с ревом ринулся вперёд. Аграмон без промедления встретил его, всей своей позой выражая нетерпение, когда они столкнулись друг с другом.
Пока гоблин и демон обменивались яростными ударами, которыми можно было бы убить кого-то поменьше, Рэй приблизился к внешней границе круга с выражением крайней решимости на избитом лице.
– Рэй, – произнесла она сквозь зубы, подняв руку и показав на разлом. – Портал. Иди.
На его плечи опустились руки, и швырнули Рэя с такой силой, что он полетел в стену. Грета услышала сильный треск, когда его голова ударилась о камень. Нет!
Аграмон шагнул в ее сторону. Что он сделал с Айзеком? Она боролась с магией, все ещё перетекающей от детей к ней, понимая, что должна оборвать ее и послать их всех через портал до того, как...
Ее пронзила сильная боль, словно руку сдавили тисками, когда он сжимал ее запястье до тех пор, пока кости не начали трещать. Она сдавленно закричала. Он получил ее. Он уже был в круге.
Она сразу же почувствовала, что что-то изменилось, когда прикосновение демона соединило его с магией, перенаправив ее от Греты к нему.
Ее окружил триумфальный рев Аграмона, как только он начал забирать все больше и больше силы. Она чувствовала, что магия темнеет из-за отравления его волей, что она превращается в жидкое месиво в ее венах перед тем, как он стал вытягивать ее из Греты, ослабляя ее все сильнее и сильнее.
Она, наконец, поняла.
Как топливо для мотора, мальчики поставляли энергию, в то время как она была ключом, проводившим все в действие... Аграмон был ублюдком, сливавшим бензин в собственную машину. Просто обычным вором.
Демон взревел за ней:
– Да!
Перед ними обоими расширялся портал. На другой стороне что-то было. Она была уверена, что сквозь расплывчатую пленку, похожую на льющуюся воду, было видно грязный пол пещеры и даже больше, дальше виднелось знакомое голубое небо.
Теперь, когда она была лишь передатчиком магии заклинания, а не ее местом сосредоточения, Грета могла пошевелиться. Она с трудом оглянулась и обрадовалась, увидев, что Рэй двигался, поднимаясь на ноги. Она не видела Айзека.
Аграмон сжимал ее руку все сильнее, пока она не подумала, что он может сломать ее кости, он притянул ее ближе. Было невозможно вырваться из его цементной хватки. Она была проводником между ним и заклинанием, и он не отпустит ее, пока не получит все и не будет готов.
