Текст книги "Колумб Земли Колумба"

Автор книги: Хейно Вяли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

XI

Переговоры, казалось, завершились для роты самым благоприятным образом: она пока осталась единственной хозяйкой парка. Но в результате переговоров капитан вдруг обнаружил, что его борьба не имеет серьезной цели. Это открытие усилило в нем чувство досады.

На следующий день после переговоров мушкетер Ассаку казался самому себе пупом земли! Наверное, этим и объяснялся его важный, хмурый вид.

Пришел мушкетер Тильбути, маленький, тихий и серьезный, как обычно в последние дни.

Все трое молча сидели за сараем Раазуке. «Как три обессилевших ворона!» – вспомнилось капитану услышанное где-то выражение, и он горько усмехнулся. Разговаривать не хотелось. Подперев рукой щеку, капитан грыз травинку и рассеянно поглядывал на свою роту.

Мушкетер Ассаку кашлянул. Как показалось капитану, вызывающе. Выговор, который капитан вчера сделал мушкетеру, явно ухудшил их отношения. И это беспокоило Аннуса.

«Надо бы что-нибудь сказать, – подумал капитан. – Вернее, надо бы что-то предпринять».

– Те трое в парке! – сообщил мушкетер Ассаку скупо и с нажимом. – Слышишь, капитан?

В памяти Аннуса мгновенно промелькнули различные картины: Роби Рибулас в парке командует, вытянув руку… Роби Рибулас, нагнувшийся и сжимающий баллон пульверизатора… И словно бы снова зазвучал резкий голос Роби: «Капитан, набери в рот воды и выпусти через нос…» Воспоминание об этой процедуре заставило капитана Раазуке содрогнуться. Ну нет, с Рибуласом надо сегодня же свести счеты.

Аннус вскочил на ноги. Провел ладонями разок-другой по штанам, натянул фуражку на глаза.

– Пошли! – сказал он.

– Пошли! – поддержал мушкетер Ассаку.

Мушкетер Тильбути ничего не сказал. Но когда рота вымаршировала на улицу, Яак Тильбути, не говоря ни слова, зашагал в противоположную сторону.

– Эй, ты куда? – окликнул его капитан.

– Домой, – ответил мушкетер Тильбути.

– Домой?! – изумился мушкетер Ассаку. – Но ведь сейчас начнется наступление!

– Без меня!

Капитан и Ассаку обменялись удивленными взглядами и, раскрыв рты, уставились на Тильбути. Исподлобья глядя на них, он сказал:

– Я выхожу из роты.

Рота молчала, словно набрав в рот воды. Яак Тильбути двинулся прочь.

– Погоди-ка, остановись! – К капитану вернулась жизнь. – Надо поговорить.

– Тут не о чем говорить! – Глаза Яака Тильбути засверкали, голос его дрожал от волнения. – Тут все ясно. Когда организовали роту, было славно. Проводили военные игры и… А теперь это никакая не рота, а компания громил. А я не подлец, и не буду им!

– Слышь, малый, ты, видно, захотел в нос! – угрожающе прорычал мушкетер Ассаку.

– Ты предатель, Яак Тильбути! – выпалил капитан.

У Яака Тильбути покраснели скулы.

– Я не предатель, потому что говорю вам прямо в лицо, что выхожу из роты. Я останусь, если только рота оставит парк в покое!

– Ах вот как! – с презрением сказал мушкетер Ассаку. – Ты подкупленный подлец, вот ты кто! Теперь я знаю, почему ты вчера дергал меня за рукав, когда я высказывал наши требования. Ты – Иуда!

– Я не Иуда, но я и не хулиган! – отрубил Яак Тильбути. – Когда наш шалаш в парке разрушили, то вы сами говорили, что это сделали хулиганы. А теперь мы сами в десять раз больше хулиганы – громим парк и чужой труд! Я тоже за то, чтобы этот парк привести в порядок.

– Я тебе нос разобью, Иуда Тильбути! – Мушкетер Ассаку наступал на Яака.

Тильбути принял боксерскую стойку.

– Подойди, ну подойди… – хрипло шептал он. – Подойди, ну подойди, если осмелишься… – В его позе было такое напряжение и готовность ко всему, что мушкетер Ассаку, хотя и был гораздо плечистее и вообще сильнее, заколебался.

– Прекратите! – прикрикнул капитан. И когда оба мушкетера расслабили мускулы, спросил с деланной беззаботностью: – Ну, так как же будет, Яак? Ты ведь не какой-нибудь мерзкий предатель? Пойдешь с нами?

– Не пойду! И я не предатель!

– Предатель ты, Яак Тильбути! – сопел капитан и горько усмехался. Он задумчиво помолчал, посмотрел прямо в глаза Яаку Тильбути и продолжал с горечью: – Как ни крути, все равно ты предатель, Яак. Ты скажи свое последнее слово, мушкетер Тильбути. Подумай как следует, а потом скажешь!

Яак Тильбути шмыгнул носом, глаза его подозрительно покраснели. Он долго молчал и глядел в землю. И когда он снова поднял глаза, блестела в них большая ясная слеза. Презрительно пробурчав, мушкетер Ассаку отвернулся, а капитан сглотнул слюну, неловко усмехнулся и принялся носком туфли выковыривать из земли камешек.

– Ребята, – сказал Яак Тильбути, – оставим парк в покое. Ведь неправильно мы поступаем. Честное слово. Что нам, места мало? Вчера мой отец прошел через парк и дома похвалил: вот, мол, хорошо, наконец-то кто-то занялся этим парком. А мне было так стыдно, что из комнаты выбежал. И тогда я стал думать, и за все стало стыдно, за сады и… и почему нам самим не пришло в голову заняться парком? Но когда еще…

– Оставь свою ахинею, презренный предатель! – резко перебил мушкетер Ассаку. – Глаза мокрые, как у девчонки! Испугался, что получит дома от отца взбучку, и теперь выкручивается. Но ты получишь и от нас…

– Это мы еще посмотрим! – вскинул голову Яак Тильбути. Он быстро провел тыльной стороной ладони по глазам, и в его взгляде засветился задор. – С сегодняшнего дня создана новая рота, – объявил он. – И я капитан ее. Все, кто начнет разорять парк или мешать работе там, будет иметь дело с ротой Яака Тильбути. Это предупреждение! И это все!

– Роту Тильбути завтра же расколотим! – заверил мушкетер Ассаку. – И парк сровняем с землей! А этот Тильбути – последний прохвост, и мы плюем на него! – И Тынис Ассаку плюнул вслед капитану Тильбути и крикнул: – А теперь в парк! Идем, Аннус!

– В роте капитана Раазуке пока что распоряжается капитан Раазуке! – съязвил капитан и скомандовал: – Рота, за мной!

Крайне взвинченный и рассерженный мушкетер Ассаку хмуро последовал за своим капитаном. Однако вместо того, чтобы идти в парк, капитан свернул в первый же переулок.

– Что, уже сдрейфил перед Тильбути? – набросился мушкетер.

– Молчать! – обрезал его капитан не оборачиваясь и еще долго таскал за собой мушкетера по улицам.

Капитан был огорчен и грустил. Если бы ему пришлось выбирать когда-нибудь одного из двух своих мушкетеров, он без долгих колебаний выбрал бы того, второго, с тонкими руками, девчоночьим ясным лицом и длинными ресницами – Яака Тильбути. Потому что Яак хотя и устраивал иногда сцены из-за пустяков и даже иной раз лил воду из глаз, но обладал большой душой, и пусть руки его были тонкими, как спички, смелости у него хватало на троих. Но теперь выбор сделал Яак Тильбути сам.

– Я пойду домой дрова колоть, – сказал вдруг капитан.

– А нападение?

– Какое нападение? Кто говорил о нападении? Я не говорил. – И Раазуке пожал плечами.

– Слышь, Аннус, может, и ты вдруг тоже… предатель? – Мушкетер подошел к нему вплотную.

– Интересно, кого же я предаю? Тебя, что ли? Или, может, себя?

Тынис Ассаку хотел бросить в лицо капитану суровое обвинение, высказать мрачное предчувствие, для которого никак не мог найти точного определения. Впрочем, и сам капитан пытался найти ответ на бездумно вырвавшийся из его собственных уст нелепый, казалось бы, вопрос.

– Мысль о нападении оставлять не стоит, – сказал капитан, отворачиваясь. – Зайди потом ко мне.

Мушкетер Ассаку рассеянно смотрел вслед капитану. Когда тот скрылся из виду, Ассаку резким жестом как бы подчеркнул принятое им самим решение и двинулся в путь.

Пионеры уже ушли из парка. Сегодня они поставили подпорки слабым деревьям. Это сразу бросилось в глаза мушкетеру Ассаку. Он не стал долго рассуждать.

Деловито выдергивал из земли подпорочные шесты мушкетер Ассаку, и не менее деловито вышел из-за кустов капитан Тильбути, вынул из кармана рогатку и заложил желудь в кожицу. Лишь плотно сжатые губы выдавали напряжение. Но рука Тильбути не дрогнула, когда он, прищурясь, целился в туго натянутые на ягодицах штаны мушкетера, выдергивающего подпорочный шест.

Мушкетер Ассаку вскрикнул и подскочил. Но еще прежде чем он успел подскочить, рука нашла пораженное место. Мушкетер пыхтел и прыгал на одной ноге, как потерявший равновесие волчок. Шагах в десяти от мушкетера стоял капитан Тильбути и вкладывал новый желудь в рогатку. Мушкетер Ассаку бросился на врага, но капитан Тильбути хладнокровно прицелился. Ассаку с полпути свернул в сторону и все же был вынужден снова схватиться за ягодицу – капитан Тильбути стрелял метко.

Мушкетер Ассаку тоже вытащил из-за пояса рогатку, однако он был слишком разозлен и взбешен. А Яак Тильбути, быстрый, но спокойный, не зря расходовал заряды.

Недостаток меткости в стрельбе Тынис Ассаку возмещал бранью. Капитан Тильбути не ответил ни словом. Он следил за противником, как сокол за своей добычей – холодно, рассудительно, предугадывая каждое движение жертвы. И пожалуй, это жуткое молчание подействовало на мушкетера Ассаку более всего. Он отступил так же безмолвно.

На следующий день, когда Роби Рибулас со своими пионерами, как обычно, пришел в парк, там все было так, как они вчера оставили. Только на веточке висела записка:

ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ НАЧАЛЬНИКУ ШТАБА Я. ИЛЬМАТСАЛУ

От штаба роты Я. Т.

Штаб роты Я. Т. сообщает, что рота Я. Т. признает право штаба 147 вести работы в парке и приводить его в порядок. Рота Я. Т. взяла парк под свою защиту и поддерживает вашу работу, как поддерживает ее общественное мнение. Штаб роты Я. Т. не признает приказы капитана Раазуке относительно этого парка. Штаб роты Я. Т. поддерживает всех, кто живет тут поблизости и хочет работать в парке, и всё.

Начальник штаба роты Я. Т.

капитан Я. Т.

XII

Рота Я. Т. и ее штаб состояли из одного-единственного человека – капитана Яака Тильбути. Сначала Яак хотел было навербовать в свою роту маленьких мальчишек с окрестных улиц, но, поразмыслив немного, отказался от этого решения. Ведь такая рота, хотя и многочисленная, была бы слабой, и в пучину вражды невольно оказались бы втянутыми малыши. Но что самое важное, капитан Тильбути видел теперь совсем другими глазами все разорительные набеги роты. Раньше он гордился ими, а теперь испытывал чувство вины и стыд за все прошлое.

Пионерам капитан Тильбути себя не выдал. Он не мог даже себе объяснить, помешал ли ему стыд, или чувство вины, или гордость. Но защиту работы пионеров в парке он считал для себя долгом чести.

Однажды утром в воротах двора капитана Раазуке возник капитан Тильбути. Спокойно и уверенно смотрел он на своего бывшего командира.

– От роты Я. Т. тебе сообщение, – сказал Яак.

– Ну?

– Если твоя рота еще хоть пальцем тронет малышей, которые ходят работать в парк и находятся под защитой роты Я. Т., то…

– Что ты городишь, кто их трогал!

– Мушкетер твоей роты Ассаку.

– Тынис? – Капитан Раазуке вскинул брови. – Откуда мне знать, что творит Тынис. Обращайся к нему. Какое мне до этого дело?

– Именно дело капитана отвечать за то, что творят его мушкетеры! – сурово сказал Яак Тильбути. И спустя мгновение добавил торжествующе: – Капитан Аннус Раазуке, может быть, и того не знает, что рота Я. Т. уже дважды с боем и несколько раз без боя изгоняла его мушкетера из парка, не дав ему ничего разграбить!

Капитан Раазуке не ответил. Он действительно не знал об этом.

– Итак, если твоя рота еще посмеет тронуть малышей, рота Я. Т. вынуждена будет принять строгие меры, – словно читал по книге капитан Тильбути.

– Интересно, какие же?

– Решительные! – заверил капитан Тильбути. – Будет сообщено куда надо, кто разграбил сад Юхана Ласилы.

Уголок рта капитана Раазуке дернулся. Капитан быстро огляделся вокруг. После безобразия, которое они учинили в саду Юхана Ласилы, в округе было много шума. Юхан угрожал расследовать дело с помощью милиции. Дома у Аннуса за столом уже не раз заходила об этом речь. Отец грозно утверждал, что за такое хулиганство следовало бы без долгих разговоров сажать в тюрьму. Услыхав слова отца, Аннус даже обжегся супом. Он до сих пор еще со страхом ждал, что милиция может докопаться до истины.

– За такие делишки, – весомо добавил капитан Тильбути, – я думаю, по головке не погладят, могут и в колонию отправить.

Хотя капитан Раазуке и сказал, что какая-то там колония для него ничего не значит, вид у него сделался довольно жалким.

– Итак, я предупредил, – сказал капитан Тильбути.

– А не подло ли это? – спросил капитан Раазуке взволнованно.

– А разве бить маленьких не подло? – в свою очередь поинтересовался капитан Тильбути. И добавил: – Для себя я ничего не выторговываю. За себя я буду отвечать сам.

В тот же день после обеда к капитану Раазуке пришел связной штаба 147. Связной был почти на голову выше капитана, с живыми манерами и не по возрасту большими руками. На нем был зеленый тренировочный костюм, на рукаве красовалась эмблема штаба.

– Всего хорошего, мужички, – отечески похлопал он по плечу пришедших с ним в качестве проводников Юри и маленького Ханнеса. – Тысяча благодарностей и тому подобное.

А теперь возвращайтесь к своим делам. Теперь я уже и сам справлюсь. – И дружелюбно, но твердо вытолкав раскрасневшихся от любопытства малышей за калитку, пошел, широко улыбаясь, к появившемуся из дровяного сарая капитану. Без долгих слов связной протянул свою широкую ладонь и полол капитану руку. Сильно, по-мужски. – От Яшман-паши с посланием к гетману! Ээди Синирааг – так меня величают, а тебя, кажется, зовут Аннусом Раазуке?

Широкая улыбка пришельца и его свободное обхождение явно озадачили капитана Раазуке. Но похоже было, Ээди Синирааг совсем не обратил на это внимания. Не ожидая ответа, он огляделся и сказал без церемоний:

– А не найдется ли у тебя тут уютненького местечка, где бы можно было ненадолго присесть? Когда у тебя есть лишь собственные ноги и ты то и дело скачешь на них, как ковбой на коне, начинаешь ценить особенности портновской работы.

У капитана Раазуке было уютненькое местечко. За сараем.

– Ну, капитан, что за войну вы развели? – спросил, усаживаясь, Ээди Синирааг и посмотрел в лицо собеседнику.

Капитан вяло улыбнулся и молча пожал плечами.

– Вот так история! – осуждающе покачал головой Синирааг.

За сарай пришел мушкетер Ассаку.

– Мушкетер Ассаку! – по-военному четко представился он и этим неожиданным вступлением удивил и посланца и своего командира. Последнего, пожалуй, сильнее.

– Да-а, капитан, как бы мне пригодилась еще парочка таких молодцов. – Замечание Синираага не пролетело мимо ушей роты. И капитан и мушкетер, словно по команде, уставились на связного штаба. И Ээди охотно рассказал им, чем он и его звено занимаются в Каштановом парке. В звене четыре парня, и главное их задание – охранять деревья от повреждения и вредителей. – Разве плодов каштана кому-нибудь жалко? – пояснил Синирааг. – Собирайте! Они и сами сыплются сверху – бымс да бымс! Но нет, приперлись деятели с шестами, и обломки веток летят во все стороны, когда они начинают сбивать каштаны. И до чего же мы так дойдем? – Ээди Синирааг разгорячился от собственных слов. – Да и вообще разве это мужчины? Портить деревья – тут они храбрецы, но как только нас завидят, удирают, словно блохи!

Мушкетер Ассаку симпатизировал «блохам», и, хотя он ничего не сказал, его ухмылка не осталась не замеченной Ээди Синираагом.

– Ничего, у нас сил достаточно! – сказал Ээди. – Если надо, заставим кого требуется ходить на задних лапках.

Но не в том наша цель. Важно, чтобы человек понял, сам понял, что хорошо и что плохо. – Глядя на мушкетера Ассаку, он постучал пальцем себе по лбу: – Собственный разум должен быть в черепушке!

– М-да-а!.. – неопределенно протянул мушкетер Ассаку.

Капитан щепочкой чертил землю.

Ээди Синирааг не относился к числу людей хвастливых.

– Добро, капитан, – сказал он. – Наш начальник штаба прислал тебе письмо с печатью. – Он вытащил из-за пазухи конверт. – Будь любезен.

Письмо на бланке исполкома было снабжено печатью коммунального отдела. Десяток строк, напечатанных на машинке, подтверждали, что пионеры 2-й школы взяли шефство над так называемым Детским парком и могут сажать там деревья, разбивать цветочные клумбы, прокладывать дорожки и вести другие необходимые работы.

Прочитав, капитан молча вернул бумагу связному. Тот положил ее в конверт и сунул назад за пазуху.

– Что передать начальнику штаба? – спросил он.

– Ничего, – сказал капитан и снова принялся ковырять землю. – Честно говоря, насчет этой бумаги речь шла не всерьез, так что она и не нужна была.

– Вот тебе и на! Словом, не поняли друг друга?

– Как не поняли? – запротестовал мушкетер Ассаку. – Парк наш, и все это поняли.

– Пусть ваш штаб ведет в парке свою работу, а мы будем заниматься своими делами, мы вам мешать не будем, и пусть ваши нам тоже не мешают.

– Золотые слова, капитан! – согласился Ээди Синирааг.

– Это еще что за разговор: «Мы вам не мешаем и вы нам не мешайте!» – разволновался мушкетер Ассаку. – Так дело не пойдет. Когда шли переговоры, было ясно сказано…

– Не вмешивайся, мушкетер! – приказал капитан.

– В нашей роте такой порядок, что каждый может высказать свое мнение в любой момент! – напомнил мушкетер капитану его собственные слова.

– Мушкетер Ассаку, – сказал капитан, не повышая голоса. – Нет больше такого порядка в моей роте! – И его выразительный взгляд заставил мушкетера умолкнуть.

– Ну, так что же, капитан… – Ээди Синирааг поднялся. Широко улыбнулся, протянул капитану руку. – Слово мужчины! Ну до свидания! И тебе тоже, мушкетер.

Капитан проводил его до калитки. Дойдя до угла улицы, Синирааг обернулся, увидел, что капитан все еще стоит у калитки, и по-свойски помахал ему рукой. Капитан невольно ответил ему тем же.

Хотя за сараем его ждал мушкетер, капитан зашел в сарай и принялся колоть дрова. То был испытанный способ, помогавший в минуты душевного расстройства. Капитан выбирал поленья покоряжистее. Их уже не так-то легко было найти…

Мушкетер Ассаку подошел к двери сарая и долго глядел, как работает капитан. Капитан вроде бы не замечал его.

– Значит, сдрейфил… – начал мушкетер.

Капитан колол дрова.

– Или рота уже распущена? – спросил мушкетер насмешливо.

– И следовало бы распустить! – Капитан бросил топор. – Мушкетер… ходит бить карапузов! Да как ты вообще осмеливаешься показываться мне на глаза?

– А ты, капитан, ведешь двойную игру!

– Уходи, Тынис, – сказал капитан мрачно. – Не лезь сегодня мне под руку!

XIII

Виновницей дальнейших злоключений капитана Раазуке была коза Нети. Не осмеливаясь больше появляться в парке, она бродила по округе и вскоре изучила лазы во всех заборах на ближних и дальних улицах не хуже, чем сам капитан. Наглая, но при этом осторожная коза сделалась сущим наказанием садов и огородов. Она так бы и прожила, занимаясь свободным разбоем, если бы не стала жертвой собственной жадности. В одном огороде Нети увидела заманчивые кочаны капусты, но ограда оказалась неприступной. И все же коза ухитрилась найти в заборе тесную лазейку. Нети лакомилась сочной капустой и при этом не забывала бдительно коситься по сторонам. Появление хозяина огорода она заметила сразу. Торопливо набив рот, она на предельной скорости поскакала к ограде. Но увы! Брюхо у нее так раздулось, что протиснуться сквозь лазейку она уже не смогла.

Глупый просчет козы обернулся для капитана Раазуке основательной неприятностью. Потому что сторожить козу было его обязанностью. Пройдя унизительную процедуру порки, капитан в свою очередь тем же «лекарством» принялся лечить козу от страсти к приключениям. При этом сам капитан ни на миг не верил в исправительно-воспитательное воздействие такого лечения. Вспомнив сумму, взысканную хозяином капусты, и лицо отца, когда он платил деньги, капитан тяжело вздохнул. Теперь пасти козу надо было внимательно.

Всячески посокрушавшись над своей горестной судьбой, капитан стал придумывать, как наименее хлопотно и без скуки выполнять надоедливую повинность. В голове его пустила ростки соблазнительная идея – отвести козу в парк! Ведь какой был уговор? «Вы нам не мешаете, а мы не будем мешать вам!» Трава в парке ничейная, и если коза будет там питаться, это никому не повредит.

Впрочем, мысли капитана обращались к парку не только по этой причине. Там можно было встретить Тийю.

Насвистывая, Аннус взял козу на буксир и отправился в парк. Здесь не было ни души. Капитан привязал козу к молодому деревцу, достал из кармана листок бумаги и огрызок карандаша и написал:

КОЗУ НЕ ТРОГАТЬ. ЭТОТ ПАРК

ОБЩЕЕ ДАСТОЯНИЕ И КОЗА

МОЖЕТ ТУТ ПЕТАТЬСЯ.

Влоделиц.

Записку он прицепил к ветке того же деревца, к которому привязал козу. Сам же неподалеку опрокинулся на спину.

Когда пионеры пришли в парк, они сначала не поверили своим глазам. Зато Нети не сомневалась. Пытаясь удрать, она несколько раз обежала вокруг деревца, но, осознав тщетность попытки к бегству, покорно стала дожидаться наказания.

Впрочем, она боялась напрасно. Роби просто отвязал козу от деревца, и она пустилась наутек. Капитан бросился за ней вдогонку. Вскоре он водворил ее на прежнее место, а сам улегся на траве, согнул одну ногу в колене, закинул другую на согнутое колено и беззаботно, как отдыхающий, уставился в небо.

Конечно, уголком глаза капитан старательно следил, что будет дальше. Пионеры что-то яростно обсуждали. Потом вернулись к своим делам, а Тийа направилась к капитану.

Капитанское сердце тревожно затрепыхалось.

Когда Тийа подошла совсем близко, капитану почудилось, что ему не хватает воздуха, и он судорожно закрыл глаза.

– Тере! – прозвучал возле него низкий голос девочки.

Капитан удивленно, широко раскрыл глаза и сел. Потом улыбнулся во все лицо и тоже поздоровался.

Тийа собиралась с духом и не сводила глаз с Нети. Та тоже уставилась на девочку. Однако сообразив, что опасаться нечего, коза затрусила к деревцу и, продолжая все же коситься на девочку, принялась с воодушевлением тереть бока о ствол. Пожелтевшие листья так и посыпались.

– Смотри, что делает! – воскликнула Тийа. – Дерево сломает!

– Ничего она не сломает! – Капитан успокоительно махнул рукой. – Просто почешется маленько.

– Не смей, прекрати! – Девочка пригрозила козе прутом.

Капитан Раазуке усмехнулся и спросил:

– Разве козы теперь не имеют права чесаться?

Лицо Тийи порозовело. Аннус улыбнулся.

– Ты привязываешь веревку к дереву, а коза дергает веревку и обдирает кору, – все сильнее негодовала Тийа. – Так дерево зачахнет. Отвяжи козу.

– Были бы у меня ноги казенные, может быть, и отвязал бы.

В таком духе беседа продолжалась еще некоторое время. Тийа уже всерьез рассердилась, а капитан язвил, высмеивал ее и смотрел на нее с издевкой.

– Я бы мог отвязать эту козу, если придешь и поможешь пасти ее, – предложил он наконец.

– Дурак! – рассердилась Тийа и ушла.

Капитан счастливо захихикал и снова опрокинулся на спину. Он смотрел в небо и чувствовал себя прекрасно. Из этого блаженного состояния его вывел громкий крик пионеров:

– Эй, капитан, смотри, что творит твоя коза! Эй! Эй!

Нети стояла на задних ногах и, опершись о деревцо, обгладывала ветки.

– Будешь ты вести себя, бя-бя-бя!.. – Капитан вскочил с притворной услужливостью и погнал козу, бросая в нее куски дерна.

Бородатая так мчалась по кругу, что едва не выворотила деревцо из земли.

Когда почти обессилевший капитан оставил козу в покое и присматривал себе новое место, где бы можно было улечься, он, к своему изумлению, увидел, что девочка вновь подошла к нему. На лицо капитана вернулась широкая улыбка. Но Тийа была серьезна и грустна.

– Аннус, – сказала она, впервые назвав его по имени, – ты же сам видишь… От деревьев так ничего не останется.

– Но… – он тоже принял серьезный вид, – а что я могу поделать?

– Уведи козу из парка!

– Хорошо тебе говорить. А ты попробуй объяснить моей матери!

– Разве твоя мать?..

– Конечно! – соврал капитан не моргнув глазом. – Она говорит, что тут хорошая, сочная трава, и пусть коза пасется в парке на привязи.

Оба некоторое время молчали. Лицо Тийи было таким озабоченным, что капитан на мгновение заколебался.

– Послушай, Тийа, – утешал он ее, – у меня появилась идея: козу можно привязать к колу! – И он тут же осуществил это, но коза все равно доставала до деревьев и то и дело обматывала веревку вокруг стволов и подпорных шестов.

Как только пионеры ушли из парка, капитан отвязал козу и, насвистывая, отправился домой. После долгого периода недовольства собой он был полностью удовлетворен прошедшим днем.

Вечером, когда капитан, готовясь к переэкзаменовке, мучился в задней комнате над исправлением сделанных в диктанте ошибок, в кухонную дверь постучали. Сам стук не вызвал у капитана интереса, но голос, произнесший: «Добрый вечер!», заставил капитана вздрогнуть и прислушаться.

– Очень прошу извинить меня, что беспокою вас, но я пришла по одному ужасно важному делу… – послышалось из кухни.

У капитана запылали уши. Это был голос Тийи Тийдус.

– Наш отряд приводит в порядок молодой парк, который находится в конце улицы Пикапыллу.

– Ах, значит, вы занимаетесь этим? – В вопросе мамы звучало одобрение, смешанное с удивлением. – Гляди какие молодцы… Да, идут тут разговоры, что парк стали приводить в порядок. А то было бросили его, прямо стыдно… И вы, значит, сами так все и делаете?..

По спине капитана Раазуке поползли мурашки.

– У нас к вам очень большая просьба… – продолжала Тийа Тийдус.

– Та-ак, прямо сразу и просьба?.. Ну, слушаю тебя…

– Ваша коза пасется в парке на привязи…

– Наша коза в парке на привязи?

Мурашки уже не ползали, а бегали по спине капитана. Он осторожно оглянулся. Отец, лежа на кровати, опустил газету и хмуро прислушивался к разговору в кухне. Аннус ссутулился над столом, но тут мать распахнула дверь и позвала сына.

Лицо у Тийи было несколько смущенное и встревоженное. Она почувствовала: тут что-то не так, но изменить что-либо было уже поздно. Тийа смотрела на капитана сочувственно, а он уставился в пол.

– Послушай, Аннус, что это мне говорят? – принялась допрашивать мать. – Ты пасешь нашу козу в парке? Портишь молодые деревца?

Капитан смотрел в пол и молчал.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! Есть у тебя язык? – требовала мать.

В дверях появился отец, большой, угловатый, с сердитыми кустистыми бровями.

– Что? О чем эта девочка говорит? – спросил он в свою очередь. Теперь уже Тийа смотрела в пол и молчала. – Ну? Правда то, что девочка говорила?

– Да уж наверное, если она пришла сюда! – вздохнула мать.

И Аннус и Тийа виновато молчали.

– Поди-ка сюда, парень! – скомандовал отец и расстегнул пряжку ремня. – Поди сюда! – повторил он и сложил ремень вдвое.

Капитан покраснел словно маков цвет и подошел на полшага…

Крепко выпоров сына, Раазуке-старший молча ушел в заднюю комнату, а капитан молнией вылетел во двор мимо застывшей на месте Тийи. С дрожью в голосе Тийа пожелала всего доброго огорченно ссутулившейся матери Аннуса и с мокрыми глазами заспешила прочь.

Наказание капитана потрясло Тийю едва ли не больше, чем самого виновника. Она отдала бы что угодно, лишь бы не было всего, что случилось. Но уже ничего нельзя было исправить.

Сойдя с крыльца, девочка остановилась и внимательно прислушалась. Над головой безмолвно сверкали бесчисленные звезды. На темном фоне неба вырисовывался угольно-черный силуэт крыши сарая. Из сарая доносились приглушенные рыдания.

Девочка тихонько подошла к открытой двери сарая.

– Капитан Раазуке!.. Аннус!..

Ответа не последовало. Ее глаза уже привыкли к темноте, и возле поленницы она различила фигуру мальчика. Она вошла в сарай и тронула капитана за рукав.

– Аннус, – шепнула она, – ты очень на меня сердишься?

Мальчик немного попыхтел, потом сказал храбрясь:

– Нет. – Помолчал и тихо добавил: – Мне и раньше влетало, только никто…

– Не бойся, я никому не расскажу! – шепнула она. Капитан молчал, кажется, он что-то обдумывал. Тийа отпустила рукав капитана и сказала:

– Я, значит… я пойду.

– Я провожу тебя на улицу. Тут темно.

Тропка была узкой, но они пошли рядом. Возле калитки остановились.

– Что же, спокойной ночи, – сказала девочка, глядя в землю.

– Спокойной ночи!

Но едва Тийа сделала несколько шагов, капитан догнал ее.

– Я провожу тебя до конца улицы, тут иной раз…

Прошло больше часа, капитан Раазуке, подпрыгивая и громко насвистывая, возвращался домой. Прежде чем войти в дом, он встал на руки прямо посреди грядки с луком. Он был готов выдержать еще десять порок.