355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хён Су Ли » Сказание о новых кисэн » Текст книги (страница 7)
Сказание о новых кисэн
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 16:32

Текст книги "Сказание о новых кисэн"


Автор книги: Хён Су Ли



сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Что?! «Спа»?! – громко сказала Табакне, которой явно не понравились эти слова. – Не знаю, что ты там имеешь в виду, но с давних времен в кибанах, когда и слова «спа» еще не было, кисэны принимали цветочную ванну. Особенно в день, когда выполняли обряд хвачхомори, они обязательно принимали ее, потому что знали, что в кожу впитывается вода, настоянная на цветах, а кости наполняются их ароматом. Конечно, ее обычно принимали лишь в самый разгар сезона цветения, но и холодной зимой ее принимали, используя высушенные летом лепестки. В обычных домах вместо цветов сушили нарезанные на полоски молодую тыкву или редьку, а в кибанах кухарки каждый год старались нарвать лепестки цветов и высушить их, – сказала она уверенным голосом, словно ставя точку в этом вопросе.

Из ее слов следовало, что современные «целебные ванны» вышли из способов купания в кибанах прошлых веков. Однако проверить истинность ее слов не было возможности, хотя она ссылалась на «Балладу о цветах». Но разве эта баллада рассказывала только о цветочной ванне? В ней говорилось, что кисэн, умевших сочинять стихи, в древности называли «хэохва», что означало «говорящие цветы». Скажите, есть ли на свете полностью распустившийся цветок, который вызывал бы чувство гадливости? Известно, что когда он увядает, он наиболее красиво распускает лепестки. Лишь когда увядающий цветок, считая себя цветком, до последней капли высасывает влагу, он знает, как торжественно и красиво распуститься. Это последней отчаянной борьбой он исполняет до конца свою роль цветка.

Что касается кисэн, конечно, лишь когда она знает, что все время должна, словно слегка увядающий цветок, высосавший последнюю влагу, торжественно распускаться, она исполняет свою роль до конца. Если «увядшая» кисэн до конца будет считать себя «цветком», то она не будет отправлена в отставку. Если будет до конца улыбаться, изящно ступать, красиво говорить, искусно петь, изумительно танцевать… Когда долго слушаешь «Балладу о цветах», по телу бегут мурашки.

Мисс Мин погрузилась в воду. Лепестки роз, плававшие на поверхности воды, мелькая, создавали тень, векам стало прохладно. Морская соль, не растворившись до конца, поскрипывала под ногами и мелко покалывала. Подошвы усталых ног зудели и чесались. «Какое счастье! – подумала она. – Сейчас смою чистой водой усталость и пыль, принесенную из родительского дома».

В тот день она так и не встретилась с отцом и матерью. «Родные, наверное, не узнают, что еда, оставленная в магазинчике сестры Чжон Сун, – благотворительная еда с моей свадьбы, как и не узнают, что я – кисэн», – с легкой грустью подумала она.

«Так… – доносился шершавый голос мадам О сквозь щель в двери. – Поднимем уголки губ как можно выше, еще раз…» Это была тренировка певиц-кисэн, которые должны выступить на церемонии хвачхомори. Для них нет более сильных мук, чем когда не смешно, но надо смеяться, как будто смешно. Кроме того, они знали, что если долго смеяться, то в уголках губ появляются спазмы, а из глаз льются слезы. Поэтому они, боясь, что появятся мелкие морщины, смеялись, прижимая губы руками. Когда закончились упражнения по смеху, начались тренировки по поклонам и ходьбе. Было слышно, как кисэн, высунув голову за дверь, тяжело дышали. «У них хорошо получается, – пронеслось в голове у мисс Мин, – хорошо». Вычесывая лепестки розы, прилипшие к голове и лицу, она что-то тихо напевала про себя. Но о чем она пела, узнать было невозможно. Мужчина, который в эту ночь поднимет ей волосы, был местный «донжуан», «казанова», или, как еще его называли, «культурный развратник» – Пак сачжан. Слово «культурный» было данью его образованности, но не морали и не имело отношения к культуре.

– Среди людей меньше всего надо доверять тем, кто живет, используя язык и писульки, – сказала Табакне. – Люди физического труда, можно сказать, самые добросовестные люди, но они слишком невежественны. Они хотя и вызывают доверие, но среди них не нашлось такого, кто был готов выполнить обряд хвачхомори. Нам не оставалось ничего, кроме как искать жениха-покровителя среди богатых «донжуанов» и «культурных развратников» с мелкой душой. Если спросить, кто они такие, то обычно это были те, кто ходил с визиткой, в которой текст написан большими, размером со створку двери, буквами. Часто непонятно, чем они занимаются на самом деле. С одной стороны, они похожи на обычных ловеласов, бесполезно прожигающих свою жизнь день за днем, а с другой – выглядят обманщиками. Возможно, услышав мои слова, они подпрыгнут от возмущения и, колотя в грудь, будут говорить, что для них такие слова – смертельная обида. Что касается Пак сачжана, то он не только известный ловелас, но директор завода, на котором обрабатывают импортный мрамор и продают его в обработанном виде. Видя, как он весело, беззаботно щеголяя, гуляет, швыряясь деньгами, можно сказать, что он точно соответствует цели церемонии в качестве жениха-покровителя. Он напоминает рыбу змееголова, но разве часто встречаются беседки с хорошей водой, с хорошей тенью? – образно охарактеризовав его, спросила Табакне. – То, что он богат, этого уже достаточно, не так ли? Мне он нравится, потому что у него широкая и щедрая душа. А ты как думаешь, мисс Мин?

Впрочем, на этот вопрос мисс Мин могла не отвечать, потому что полностью доверяла проницательности Табакне.

– Он маленький, противный и похож на козла – такими были первые слова Табакне, когда она увидела ее возлюбленного. – В нем нет ничего от мужчины, на что же он годится? Поверь, твоя душа погибнет от тоски, если ты с ним свяжешься.

Это была правда. Когда мисс Мин сказала ему, что она оставит школу национального традиционного искусства, когда оставался всего год учебы до выпуска, то он, прекрасно зная про ее затруднения, лишь невнятно пробормотал: «Нельзя ли немного потерпеть, ведь ты можешь стать выпускницей?» Конечно, его слова были правильны, но стипендии, выделяемой государством для талантливых учащихся музыкальной школы, не хватало даже на еду. Она знала, что после пяти лет учебы могла стать выпускницей, но ей это уже было безразлично.

Однако, хотя она бросила школу, ей не хотелось забрасывать любимые танцы. Когда она пришла в Буёнгак работать кисэн-танцовщицей, ее любимый слег, потому что не мог нормально есть и пить. Причиной того, что он слег, скорее всего, была не тревога за нее, а жалость к самому себе, досада, что он не мог отговорить ее, оказать ей помощь, от мысли, что терял ее. Когда он пытался отговорить ее, то он искренне верил, что прав, потому что считал себя умным человеком.

– Если кисэн заведет любимого, то, считай, все пропало. У тебя постоянно будут проблемы, – постоянно ворчала Табакне. – Не думай о нем, выбрось его из головы!

Конечно, в принятии окончательного решения расстаться с ним какую-то роль сыграло ее ворчание, но и сама мисс Мин тоже думала о расставании. Выражение «Человек приятен, если он немного испорчен» является древней истиной. Но он, к сожалению, будучи правильным, одновременно был крайне эгоистичным, а ведь это для любовника недопустимо. «Перейти от мужчины типа „спокойного козла“, как он, – расчетливо думала мисс Мин, решившись расстаться с ним, – к типу „динамичной рыбки змееголов“, как донжуан Пак сачжан, будет лучше». С этими мыслями она вышла из бани с решительным видом, плотно обернувшись банным халатом, боясь, что потеряется аромат розы, впитавшийся в кожу.

5

– Я так заработалась, что, кажется, умираю, – сказала Табакне, устало садясь на скамейку.

«Как же так, – спрашивала она себя, – почему я так устала, ведь скоро совершится церемония». Она не могла прийти в себя из-за шума и суматохи во дворе, у нее голова шла кругом. Кухарки Кимчхондэк и толстушка, готовившие еду, тоже были очень заняты. Даже кухня Буёнгака, известная своей просторностью, сегодня казалась ей необычно тесной.

– Да, Буёнгак есть Буёнгак – в самом деле настоящий кибан, – льстиво сказал кто-то, входя на кухню. – Даже в наши дни здесь проходит церемония хвачхомори. Я уж думала, что больше не увижу ее, но рада случаю, хоть поздно, увидеть ее и насладиться. Какое счастье – для моих глаз наступила благодать, словно я вижу, как вырвался из земли родник для орошения риса в полях.

Кто же был тот человек, который осмелился так храбро шутить с Табакне? Это была хозяйка кибана Дэунгак из города Пусан, ее старая знакомая.

– А, Дэунгак [47]47
  В Корее женщины звали друг друга по именам своих детей, по названию места работы или по происхождению и должности.


[Закрыть]
, это ты? Ну, проходи. Я рада тебя видеть. Поужинаешь с нами. Или нет, постой, что я говорю, переспи у нас, а потом езжай. Как ты на это смотришь? – спросила она с неожиданной теплотой в голосе.

С давних времен говорили, что в доме, где справляли свадьбу, живет гостеприимство, но то, с какой теплотой она встретила гостью, так было не похоже на вечно недовольную и ворчливую Табакне. Она нисколько не разозлилась на ее шутку. Разве хозяйка Дэунгака не была любительницей пошутить и раньше, еще до того, как она приехала из Пусана в Кунсан? Разве они не старые приятельницы? Но если та собралась своими словами уколоть ее, то она не станет это терпеть. В гостеприимной речи Табакне одновременно чувствовалась скрытая гордость: «Смотри, коли есть глаза. Пока вы были заняты торговлей женщинами, я, словно суровый страж, хранила традиции кибана».

Водитель Пак во внутреннем дворе готовил место для проведения свадебной церемонии, а мадам О, в качестве помощницы невесты, занималась ее туалетом. «Негодяй, набивший руку на шантаже», «подлец», «грязный негодяй»… – еще вчера Табакне изливала такие ругательства на Ким сачжана. Если посмотреть на приглашенных гостей, то все были праздношатающимися людьми. Несмотря на это, судя по тому, что она попросила именно его быть распорядителем церемонии, видимо, среди них не было того, кто смог исполнить эту роль. О нем говорили, что он искал выгоду даже тогда, когда стирал в хозяйском доме. Ей он не нравился, но она понимала, что он хорошо подходит для роли распорядителя и принимающего жениха.

Во внутреннем и внешнем дворе были натянуты три тента, автостоянка была заполнена машинами с номерами разных регионов страны. Неизвестно откуда прослышав о том, что в Буёнгаке состоится церемония хвачхомори, из трех южных провинций – Чхунчхондо, Чолладо и Кёнсандо собрались известные распутники, плейбои, ловеласы, альфонсы, «донжуаны», «казановы». Каждый раз, когда разбившись на группы, они проходили внешние и внутренние ворота, кисэны, громко выкрикивая «оппа» [48]48
  Основное значение этого слова «старший брат». Однако в данном контексте его надо понимать как «дорогой», «любимый», «мой сладенький» и т. д.


[Закрыть]
, с притворно радостными лицами выбегали встречать их в корейских носках-босон, не успев даже надеть обувь.

Юнхине и Ёнсонне, которым дополнительно поручили мелкие рутинные работы, еще до их начала, недовольно надув губы, бурчали про себя. Они говорили, что из-за того, что им приходится постоянно подниматься и спускаться по ступеням главного домика, у них воспалились лимфатические узлы. Действительно, надо было признать, что ступени, ведущие в дом, стоящий на холме, были крутыми. Табакне, руководившая всеми делами, стоя на возвышенности, словно генерал, не обращала на их ворчание никакого внимания.

Хозяйка кибана Дэунгак, увидев столь много праздно прохаживавшихся людей, богато накрытые столы, бегала за Табакне с завистливым лицом и везде совала свой нос, говоря: «Здесь положите хурму, а здесь – жужубу».

– Ой, я не могу, как будто бы невестка появилась в доме торговца творогом, – уколола ее Табакне. – Видите ли, она не найдет себе места, боясь, что бобы или остатки растертых бобов испортятся.

Музыканты корейской фольклорной музыки пхунмульчжаби и ансамбль современных музыкальных инструментов, обычно вызываемые по очереди, следуя намеченному плану, в этот раз вошли одновременно. С одной стороны двора расположились пхунмульчжаби [49]49
  Музыканты, исполняющие традиционную фольклорную музыку.


[Закрыть]
, выглядевшие довольно невзрачно, несмотря на то, что поверх их ханбоков нефритового цвета были надеты белые турумаги [50]50
  Традиционное корейское пальто.


[Закрыть]
. Они заняли одну комнату, и им сразу принесли столы со спиртными напитками и закусками. С другой стороны расположились музыканты ансамбля, одетые в яркие одежды, с прилизанными воском волосами, и, не имея возможности даже выпить воды, чтобы смочить горло, начали разгружать музыкальные инструменты. Кто бы что ни говорил, а в кибанах музыканты фольклорной музыки все еще были важнее обычных.

В заднем домике было тихо, словно под водой.

– Я подняла волосы в 15 лет, – тихо сказала мадам О, распушив волосы мисс Мин. – С того дня, как у меня была первая менструация, прошел месяц, когда я услышала, что для меня назначили день проведения хвачхомори. Мне было так страшно, что перед глазами стояла сплошная темнота. Но к счастью, в 15 лет, когда я умела лишь петь, у меня, любившей есть сваренный рис кибана, о котором говорили, что он наполовину пахнет вином, наполовину – пудрой, во время той церемонии названной матерью была Табакне, а помощницей невесты – подруга Чхэрён, поэтому я была спокойна.

Расчесывая волосы мисс Мин, она, вытащив шпильку из ящичка косметической шкатулки, приложила ее к макушке головы. Тонкой и острой частью шпильки, сделанной из белой слоновой кости, медленными движениями она начала делать пробор.

– Незаметно, – с легкой грустью сказала она, – то событие стало делом далекого времени.

Мисс Мин, не шевелясь, пристально смотрела в зеркало. Когда мадам О несколько раз скрутила позади головы волосы, разделенные пробором, образовался шиньон – собранные на затылке волосы, уложенные пучком. Белая линия пробора резко бросилась в глаза. Смысл церемонии хвачхомори состоит в том, что после проведения данной церемонии девушку официально во всех кибанах страны станут признавать как настоящую кисэн. С этого момента она вставала на дорогу, с которой уже нельзя было свернуть. Если говорить о кульминационных моментах истории, когда политические деятели собирались в кибане Ёчжон в первой половине прошлого века для того, чтобы вести тайные переговоры, то в те времена быть кисэн было хорошо. Но в наши дни, когда становишься кисэн, возникает чувство, будто переходишь реку, схватившись за гнилой канат. «В любом случае, – пронеслось в голове, – если это река, которую мне надо перейти, то даже пусть я буду унесена ее водами, я не оглянусь назад». Она крепко, до хруста в костях, сжала кулаки.

– Неизвестно, вероятно, ты станешь последней кисэн этого века, – сказала мадам О и, вздыхая, вытащила лежавшее в ящике свадебное церемониальное платье. – Вот примерь.

Платье из ярко-красного шелка бросило мисс Мин в дрожь. В его нижней части, с передней стороны, были красиво вышиты золотыми нитками скала и эликсир вечной молодости, а на ее обороте – птица феникс с птенцом. У платья были широкие рукава, расшитые полосками голубого, желтого и красного цвета. Оно показалось мисс Мин необычайно тяжелым и громоздким.

– Было еще одно платье, которое в обычное время не надевали, – сказала мадам О, разглаживая складки. – Только во время церемонии хвачхомори надевали это платье, но теперь его нигде не увидишь, не купишь.

– Вы имеете в виду свадебное церемониальное платье «ёмы» из черного шелка?

– Да, его, обработанное по краям розовой полоской, – очень красивая одежда. Я подняла волосы валиком, надев его и чжокдури, головной убор невесты, – сказала мадам О, продолжая поправлять складки на платье. – На платье были вышиты иероглифы с просьбой о благодати, морские волны, тигры, пион, лотос, надписи «Исончжихап» и «Пэкбокчживон», означавшие «Соединение двух фамилий» и «Источники счастья». Что касается чжокдури, то люди говорили, что он пришел в Корею из древнего Китая во времена династии Юань. Женщины той династии в повседневной жизни носили на макушке металлическую скобу, формой, напоминавшей кузнечика, прижав с обеих сторон пучком волос оба уха, обвязав их тесьмой, объединив с волосами, и так образовывали шиньон. Выходя из дома, они обязательно надевали его. Он был сшит из черного шелка таким образом, чтобы выпирали пять углов, скрепленных ритуальной заколкой в форме кузнечиков, – тут она ненадолго замолчала, словно вспоминая что-то из прошлого. – Я слышала от своей наставницы кёбана, что девушки из обычных семей носили скромные чжокдури, сделанные из черного шелка, набитого хлопком между слоями ткани, которое украшали камешками из нефрита. Кисэн, в отличие от них, надевала красочно украшенный, многослойный чжокдури, у которого спереди и сзади была как бы радуга, по окружности которой свисали мостики из нанизанных драгоценных камней. Каждый раз, когда кисэн вышагивала, на них слегка покачивались кисточки и украшения. Говорят, что уборы, надеваемые в наши дни в обычных домах, когда невеста дарит родителям жениха подарки, – та же диадема, которую надевали кисэны-танцовщицы во время танца.

Мадам О, переодев мисс Мин в свадебное платье, надела ей на голову чжокдури, для завершения поставила красной помадой точки на щеках и на лбу и, сделав несколько шагов назад, стала придирчиво осматривать ее наряд. «Да, – подумала она, внимательно оглядывая ее, – верно говорят, что она похожа на Чхэрён, – очень похожа».

6

После того как солнце начало садиться, от штанов момпе Табакне раздался звук, похожий на свист. Не имея даже времени распрямить поясницу и завязать пояс, она бегала то на кухню, то во внутренний дом, то к воротам, и казалось, не было места, где бы она не побывала. Свадебная церемония хвачхомори – мероприятие, которое проводится ночью, поэтому оно начинается вечером, когда садится солнце, и заканчивается с первыми криками первого петуха. Распространенное в обществе выражение «тодук чжанга», означавшее «воровская свадьба», наверное, берет начало здесь. Что касалось совместного проживания под одной крышей, то оно, кажется, вышло из выражения «тодук хамне», означавшее «тайная воровская свадьба». Звуки корейской скрипки хэгым, усилив праздничное настроение свадебной церемонии, доносились временами, полные теплых гармонических обертонов, смешиваясь с громкими электронными мелодиями ансамбля, и, казалось, сейчас здесь самое шумное место в мире.

В то время как подвыпившие плейбои, донжуаны, ловеласы, казановы, развратники всех мастей, обхватив за талию кисэн, попавшихся им на глаза, заигрывая с ними, фальшиво танцевали что-то вроде блюза, теснясь во внешнем и внутреннем дворе, кухарки не могли перевести дух, накрывая свадебный стол. После того как на него поставили каштаны, жужубу и другие фрукты, а с северного и южного края положили по курице, он стал производить хорошее впечатление. Табакне, сверкая впалыми глазами, проверяя, все ли положили, громовым голосом закричала:

– Эй, Юнхине! Что там с шелковой дорожкой?

Шелковая дорожка, найденная несколько дней тому назад в чердаке, была вся изъедена молью и пожелтела, кроме того, на ней расцвела плесень. Это указывало на то, что в кибане долго не было церемонии хвачхомори. Срочно обзвонив все кибаны страны, быстро привезли такую же дорожку, найденную в городе Чжончжу. Юнхине, услышав крик Табакне, быстро, словно молния, прикатилась колобком и, несмотря на воспаление лимфатических узлов в паху, боясь, что та еще сильнее раскричится, стала стремительно расстилать шелковую дорожку, скатанную в рулон, перед свадебным столом.

Начались смотрины. Все двинулись к свадебному столу, а пятицветная шелковая дорожка, пройдя крутую лестницу главного дома и внутренние ворота, извиваясь, так трогательно расстилалась во внешнем дворе вплоть до больших входных ворот, что невольно вызывала у кисэн слезы. Они, наверное, думали: «Как было бы хорошо, если бы, топча ее, упруго шагая, вошел молодой мужчина с горячей кровью и приятной внешности». Но, к сожалению, в девяти случаях из десяти через ворота по ней входил, самодовольно улыбаясь, пожилой человек с выпирающим из-под ремня животом, обвислой кожей на щеках и морщинами под глазами. Обычно у такого человека через створки в одежде была видна летающая перхоть, отшелушившаяся от тела. Такова, к сожалению, судьба этой шелковой дорожки.

Ким сачжан, довольный тем, что исполнить роль встречающего жениха его попросила сама Табакне, под громкие звуки автомобильных гудков, держа фонарь, накрытый красными и синими шелковыми платками, широко улыбаясь, вышел к большим воротам навстречу свадебной процессии. Для Табакне, пятьдесят лет проработавшей кухаркой в самых разных кибанах, имевшей огромный опыт в проведении таких церемоний, было необычным поспешать впереди Пак сачжана, который сегодня вечером должен поднять волосы мисс Мин, и некоего ловеласа, державшего ярко горящий фонарь, оставив позади «всезнайку» господина Ли, который всякий раз при случае утверждал, что он лучший знаток истории провинции.

Следуя указаниям господина Ли, говорившего, что на этом свете нет ничего такого, чего бы он не знал, и за это получившего прозвище «всезнайки», медленно, с достоинством, вошел Пак сачжан, в свадебном церемониальном платье жениха, в черных сапогах с загнутыми вверх носами, головном уборе жениха, с двумя крыльями, закрепленными сзади. Следуя давней традиции, Табакне очень торжественно справляла церемонию хвачхомори. Пока свита Пак сачжана, прибывшая с ним, отдыхала возле больших ворот в специально отведенном месте, позади свадебного стола встал водитель Пак, держа в руке «хольги» [51]51
  Правила, описывающие порядок проведения свадебных церемоний или религиозных ритуалов, посвященных предкам.


[Закрыть]
. Он должен был громко зачитывать порядок и правила проведения свадебной церемонии, которым должны были следовать жених и невеста.

– Чжуин-ёнсоу-мунвэ, – громко, чтобы все присутствующее расслышали его, прокричал он на древнем языке первое правило, – хозяйка, встречайте мужа.

«Ну и громкий же у него голос, – мелькнуло в голове Табакне. – Кто бы мог подумать». Неизвестно когда переодевшись в ханбок, приподняв из-за впалой груди переднюю вставку куртки, согнувшись в поясе и подметая подолом юбки двор, она вышла чуть вперед.

– Чхан-ин-ып, – громко прокричал второе правило водитель Пак, – принимающий жениха, выкажите ему уважение.

Ким сачжан, приходившийся Пак сачжану младшим свояком, делая полупоклоны, быстро окинул его критическим взглядом сверху вниз.

– Силлан-даб-ыб, – вновь раздался громкий голос водителя Пака, прокричавшего третье правило, – жених, сделайте ответное приветствие.

Глядя на красное лицо Пак сачжана, напряженно, с притворной улыбкой делавшего полупоклоны, и на Ким сачжана, можно было понять, что они оба сильно волнуются.

– Силлан-сотхэ, – с каменным выражением лица громко сказал четвертое правило водитель Пак, – жених, отступите немного назад.

Закончив такими словами малую церемонию, называемую чжонане,он перешел к дэре– большой церемонии бракосочетания. В чжонане,проводимой обычными людьми, жениха сопровождал человек, который шел впереди всех, держа в руке гуся, завернутого в красный платок. Он, придя в дом невесты и поставив гуся на столик, стоявший перед родителями, отвешивал им поклоны. В кибане этот момент опустили. Ибо даже среди птиц гусь был известен своей верностью; он означал, что невеста обещала небесному царю исполнять супружеские обязанности, быть преданной и верной женой. Но поскольку поднятие валиком волос для кисэн – это всего лишь одно из ее свиданий с одним из мужчин, гуся здесь посчитали неуместным.

– Силлан-чхи-чхоречхон, – прокричал пятое правило свадебной церемонии водитель Пак, – жених, идите и займите свое свадебное место.

– Силлан-донхян-нип, – громко сказал очередное правило водитель Пак, поглядывая по сторонам, – жених, встаньте в направлении востока.

Надевание головного убора жениха с двумя крыльями означало, что идет церемония хвачхомори. До Пак сачжана донесся восхищенный и завистливый шепот зрителей. Он притворно закашлял.

– Синбу-чхуль, – громко сказал водитель Пак следующее правило, незаметно кинув взгляд на мадам О, – невеста, выходите.

Мисс Мин медленно вышла, поддерживаемая под руки свидетельницей мадам О и сумогётси [52]52
  Женщина, которая учится у помощницы невесты правилам поведения и помогает в свадебном обряде.


[Закрыть]
– помощницей невесты мисс Чжу. «Роскошно наряженная, она очень красива», – шептали со всех сторон. В глазах кисэн, которые, перешептываясь друг с другом, разглядывали ее, смешались восхищение, радость, гордость, ревность, зависть…

– Силлан-чжонмён – прокричал водитель очередное правило, – жених, встаньте лицом к невесте.

Несомненно, Пак сачжан был похож на рыбу змееголова. Вероятно, такой он человек: даже если его положить в котел с кипящей водой, он выпрыгнет из нее, с треском откинув крышку.

– Силлан-синбу-кве, жених и невеста, встаньте на колени, – снова раздался голос водителя Пака.

«Мисс Мин сегодня ночью будет лишена девственности. А как же ее любимый? Ой, что будет с ним? – без конца перешептывались друг с другом кисэны. – Да, дела».

– Квансе-чжип-гон – вымойте руки и вытрите их полотенцем.

Ладонь Пак сачжана была широкой, а ладонь мисс Мин – маленькой и узкой, словно удлиненное лезвие ножа. Судьбы двух людей, предсказанные путем совместимости вида рук жениха и невесты, в значительной степени совпадали.

– Силлан-синбу-хын, – выкрикнул водитель Пак очередное правило, – жених и невеста, встаньте друг против друга.

Только в этот момент Пак сачжан наконец увидел лицо своей невесты.

– Синбу-чжэбэ, – громче чем обычно прокричал очередное правило водитель Пак, – невеста, сделайте два глубоких поклона жениху.

Мадам О волновалась больше, чем невеста. У нее вдруг возникло горячее желание выпить. Она много раз была свидетельницей невесты, но сегодня у нее, неизвестно почему, подол юбки все время путался под ногами.

– Синбу-кве, силлан-даб-ильбэ, – невеста, встаньте на колени и сделайте поклон жениху, а жених, сделайте в ответ один поклон.

Во время церемонии мисс Мин не смотрела на жениха Пак сачжана, потому что ей было неважно, кто будет ее «мужем». Но эта длинная и утомительная процедура была частью церемонии, которую нельзя было пропустить, как в случае с гусем. Она тревожилась лишь за мадам О, волнение которой чувствовала через дрожь в руке, словно не ей, а той поднимали волосы валиком.

Она думала о том, что в самый расцвет кибана, когда в нем часто собирались политики, кисэны, уступавшие по мастерству и искусству мадам О, сумели накопить довольно значительные суммы денег, и лишь она одна не сумела ничего скопить. «Пусть она была известна на всю страну, но какая польза от этой известности?» – с жалостью думала она, в душе давно решив, что уж она-то не будет так жить.

Поглощенная мыслями о людях, облеченных богатством и властью, она не замечала, как проходил обряд бракосочетания. Опустив голову, закрыв глаза, она лишь садилась, вставала, делала поклоны, следуя указаниям мадам О и мисс Чжу. Она открыла глаза, лишь когда услышала слова водителя Пака: «Церемония окончена».

7

Разве может церемония хвачхомори не закончиться развлечениями? В обычные дни во дворе Буёнгака горело всего лишь несколько ртутных ламп, но сегодня, словно флаги всех стран мира, все лампы ослепительно сияли, повсюду были развешаны мигающие разноцветные миниатюрные лампочки. Работницы кибана, люди из свиты жениха, гости, приехавшие издалека, усевшись по своим местам, пили, ели, обменивались рюмочками с сочжу, рассказывая друг другу последние новости. Один пьяный плейбой, шатаясь, попробовал было встать, но, рухнув на место, стал сидя напевать мелодию «Песня о странной вещи» из пхансори «Сказание о Бёнгансве», добавляя возглас «ольсу» в конце каждой ее строки.

 
Удивительна штука.
Очень странен сей предмет.
Рот беззубого монаха?
Есть усы, зубов же нет.
Влажно смочено дождями,
Вспахано, как борозда.
А внутри – горох? фасолька?
Что за странная… звезда?
Топором его рубили,
Раскололи по прямой.
Постоянно источает
Он родник воды живой.
Весь в движенье, словно рот,
Только слов не издает.
 

Не успел он закончить петь, как встала одна из певиц-кисэн и, игриво раскрыв складной веер, улыбаясь, вышла вперед, желая спеть ответную песню. Судя по тому, как она стояла, профессионально поправив воротник куртки, было видно, что она была опытной певицей.

 
Удивительна штука.
Очень странен сей предмет.
Как слуга с большой мошною,
Чьи карманы – склад монет,
Как охранник возле штаба,
Красная сверкает шляпа,
Ствол ли ивы возле речки,
Что качает ветер вечно?
Шест для юного тельца,
Что обмотан у конца.
Не простудой ли страдает?
Весь соплями истекает.
И при этом грозен он,
Если сильно возбужден.
 

Все захлопали в ладоши, раздался громкий смех. То, что приехавшие со всей страны по разным причинам плейбои, донжуаны, казановы, витиевато говоря друг другу на понятном только им языке: «сегодня цветок расцветет», а глядя на мадам О – «деревья оделись в золотой багрянец», собрались в одном месте вместе с кисэн-танцовщицами, кисэн-певицами и кисэн-красотками Буёнгака, само по себе было зрелищем, на которое хотя бы один раз стоило посмотреть.

Табакне, о чьей жадности говорили, что если она что-то схватит, то никогда не отпустит, сегодня, в виде исключения, раскрыла свой кошелек. Она положила на электронный орган 20 тысяч вон, а затем такую же сумму дала барабанщику с цветной банданой на голове. Работницам Юнхине и Ёнсонне, которые были болтливы, малодушны и притворны, как рыба зунаси, она тоже заблаговременно заткнула рты деньгами. Послышалась песня.

 
Что есть любовь, сестры?
Круглая или острая?
Краткой иль длинной ее назвать?
Можно ль измерить? можно ль поймать?..
 

Не печалил ли мадам О ее собственный голос, слившийся с мелодией хэгыма, который, обогнув комнату молодоженов в заднем домике, с сожалением падал под стол с напитками и закусками? Даже «всезнайка» господин Ли, до сих пор радостно выкрикивающий возгласы типа «ольссу!», «хорошо!», «ах!», «эх, ты!» в конце каждой строки песни, вдруг притих и слушал, не произнося ни слова, восхищенно глядя на нее. Несмотря на то, что, по слухам, она была в возрасте, ее фигура до сих пор была безупречно обворожительной.

Пак сачжан, сняв свадебную одежду жениха, не замечая, что мисс Чжу преподносит ему рюмку с сочжу, был занят лишь тем, что украдкой с вожделением смотрел на мисс Мин, которая сидела за шторой из ткани рами, не двигаясь, словно нарисованная. Слегка опущенное лицо ее едва виднелось сквозь ткань, поэтому он испытывал досаду из-за преграды в виде шторы. Согласно правилам церемонии Табакне вошла в комнату молодоженов с новым накрытым столиком и, сделав знак, выгнала находившихся в ней гостей. Это означало, что пришло время уединения жениха и невесты.

Согласно правилам обряда настало время дежурства. Мадам О, как свидетельница невесты, должна была дежурить у двери молодоженов до тех пор, пока в комнате не погаснет свет. Зная, что это произойдет не раньше, чем через три-четыре часа, она заранее приготовила подушку. Стало тихо и спокойно. Было слышно, как в погрузившемся в темноту дворе заднего домика с треском падала крупнолистковая текома, поднимавшаяся, обвивая стволы деревьев. Прислонившись к двери, она тихим голосом сказала:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю