Текст книги "Эрос"

Автор книги: Хельмут Крауссер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Декабрь 1951

Как только доктору Фрёлиху удалось поставить меня на ноги (что стоило ему немалых усилий), я устроил в своем замке первый званый пир. Это было в том же году, в начале декабря. Надо жить дальше, попытаться приглушить любовь к Софи. На праздник я пригласил все правление фирмы с женами, а также своих поисковиков. Найти для каждого из них новое рабочее место на наших предприятиях было нелегко, ведь для этого требовалась квалификация. Сильвия стала моим секретарем. Отталкивать прелестное существо, которое тебя боготворит и к тому же отличается честностью и прилежанием, не имело никакого смысла – особенно в момент, когда решил начать так называемую нормальную жизнь.

Официальным поводом для вечеринки явилось долгожданное окончание ремонта замка Ойленнест. Зал, в котором мы сидели, сверкал великолепием, не то что сейчас, ведь позже я велел убрать все украшения. Если хотите, могу показать старые фотографии зала, но вам и не нужно описывать все в подробностях, помните об этом.

Но существовал еще и второй, неофициальный повод собрать всех вместе – я наконец принял бразды правления заводами фон Брюккена. До сих пор я вел себя достаточно пассивно, позволяя Кеферлоэру делать все, что душе угодно, а теперь, только для того, чтобы переключиться с изнуряющей ненависти к самому себе на какое-то дело, я решил занять место моего отца, но участвовать в делах гораздо активнее, чем он. Большинство членов правления были в курсе этого решения, и с ними существовали договоренности, согласно которым они обязались поддержать меня. Если откровенно, то это были не совсем договоренности, а денежные вливания, по большому счету не такие уж необходимые, но так мне крепче спалось.

Я произносил патетическую речь о будущем наших заводов, обрисовывал планы их перспективного развития. Эта речь, подготовленная для меня Фихтнером, была нашпигована мудрыми изречениями, которые доказывали мою компетентность во всем. Мое кредо звучало как инвестиции.Деньги в банке – это мертвый капитал, говорил я, денежные средства обязаны работать, чтобы притягивать к себе новые деньги. Совершенно случайно это кредо оказалось верным для пятидесятых годов. Кеферлоэр не выглядел особенно удивленным – у него, естественно, были свои осведомители. Но он предоставил неизбежным событиям идти своим чередом – похоже, просто боялся затеять против меня что-нибудь экстраординарное.

– Поздравляю, Александр! От имени всего правления искренне желаю тебе счастья!

Он вручил мне подарок – какую-то античную статую без головы, завернутую в бумагу. Аллегория мудрости, если мне не изменяет память. Безголовая Сапиенция – явный камушек в мой огород.

Я поблагодарил и протянул Кеферлоэру письмо.

– У меня тоже есть кое-что для вас.

Затем обернулся к его сыну:

– Лукиан, можно с тобой поговорить?

Тот прошел за мной в кабинет. Притворяя за собой дверь, я увидел, что Кеферлоэр вскрыл конверт, немедленно принялся читать письмо, и его лицо исказилось от ужаса. Благоразумнее всего было запереть дверь кабинета на ключ.

– Луки, сейчас твой отец начнет бушевать. Ты простишь мне? Скажи честно и откровенно, я должен это знать.

Лукиан ответил, что все в порядке – его отец пожил в свое удовольствие, пора и честь знать. Не нужно о нем беспокоиться.

– Ты прав. А тебе я хочу предложить план.

– Какой?

– Мы расширим фирму. Откроем новый филиал в Вуппертале.

– В Вуппертале? Но что мы там, пардон, забыли?

– Мы расширим сферу нашего влияния.

– На Вупперталь?…

– Софи должна жить счастливо.

– Чего?!

Дверная ручка заходила ходуном. Затем в дверь начали барабанить. Послышался громкий голос Кеферлоэра, он кричал во всю глотку, видимо, потеря лица заботила его гораздо меньше, чем грядущая потеря власти.

– Александр! Этого делать нельзя! Давайте поговорим!

– Но я не хочу в Вупперталь! – воскликнул Лукиан. – Александр, что все это значит?

– Ты будешь самым важным для меня человеком. В Вуппертале. Потом объясню подробнее.

Кеферлоэр-старший заколотил в дверь еще сильнее, мы даже рассмеялись.

– Ты сумасшедший, – пробормотал Луки.

– Да, наверное.

– Александр! Неблагодарный мальчишка! Немедленно открой! – кричал Кеферлоэр.

– Скажи мне только одно: ну почему до сих пор эта Софи? Чем тебе не нравится Сильвия? Такая достойная девушка!

– Луки! Ты там?

– Гляди, Луки, вот эта дверь – к твоему отцу. А вон та – в Вупперталь. Выбирай!

Эти слова прозвучали более резко, чем было необходимо. Мы сели рядом. После того как я в общих чертах обрисовал Лукиану свои планы, то уже не стал казаться ему таким уж сумасшедшим. Софи не должна ни в чем нуждаться. Если она не хочет принимать помощь, значит, нужно помогать ей тайно. С мечтой завоевать ее сердце я уже распрощался, но это не причина для того, чтобы оставить Софи прозябать в нищете. Наблюдать за Софи – ненавязчиво, соблюдая дистанцию – в этом и состоит задача Лукиана, вдохновляющая и благородная. Мы договорились, что в будущем Лукиан станет моим единственным заместителем, жалование у него будет просто сказочное, только пусть он согласится прожить несколько лет немного необычной жизнью.

– Итак, через какую дверь ты хочешь выйти? К папочке или в Вупперталь?

– В Вупперталь.

– Браво! А теперь продолжаем праздник.

Снаружи до нас доносился слабеющий голос Кеферлоэра:

– Александр!.. Эй вы, не смейте прикасаться ко мне!

Похоже, служба безопасности выпроваживала его из зала.

– Ты пожалеешь об этом! Ты, задница, возомнившая о себе слишком многое!

Вопль Кеферлоэра несказанно позабавил меня. Впервые за несколько недель я рассмеялся от души.

Поэтам весьма редко удавалось адекватно воспеть эротику власти, и это не удивительно: вряд ли кто-либо из них обладал реальной властью и на собственной шкуре ощутил ее магическое воздействие. Активное вхождение во власть помогло мне начать новую жизнь. Сублимируя любовь, загоняя ее в темницу памяти, я взрослел и… становился удачливым бизнесменом. Уверенной рукой я вел заводы фон Брюккена к новым вершинам, строя настоящую империю. Позже меня даже называли Александром Великим, в том числе и мои конкуренты. Но все это не так уж интересно.

В ночь после праздника я переспал с Сильвией, потому что тешил свою гордость и… бог знает еще почему. Я был совсем пьян, однако мне удалось изобразить какое-то подобие оргазма – как у нее, так и у себя. Кстати, это было мое первое совокупление. Именно совокупление – самое подходящее здесь слово.

Июнь 1953

После семи диких ссор, чередующихся с шестью примирениями, Рольф окончательно расстался с Биргит и утвердился в мысли о том, что Софи всегда нравилась ему больше. Теперь он имел полное право переключиться на Софи.

Уже целую неделю Софи не девственница, и это несколько повышает ее самооценку. Действительно ли она продолжает любить Рольфа или лишь радуется своей запоздалой победе над сестрицей-соперницей, Софи и сама точно не знает, но ей просто необходима близость Рольфа, тепло его тела, его чувственная страсть, иначе жизнь была бы совсем серой и безрадостной. Над ее кроватью висит плакат с изображением Ленина, и Рольф ворчит, что эта штука отнюдь не повышает его потенцию. Софи пропускает его ворчание мимо ушей: у нее совсем другие проблемы.

– Похоже, Биргит никогда не захочет разговаривать со мной.

– Ну и что? Подумаешь! Тебя это так сильно напрягает?

– Да. Конечно.

– Так сходи к ней, в чем проблема? Возьмите да поговорите.

Женщины встречаются на следующий день – случайно пересекаются на улице. Эта случайность, можно сказать, закономерна – в маленьком городке трудно не встретиться. Вопреки опасениям Софи Биргит проявляет желание не только поговорить, но и помириться, однако настойчиво отговаривает Софи от связи с Рольфом. В нем столько мещанства, он погряз в болоте, а еще, представь себе, верит в астрологию и вообще типичный Рак. Правда, того факта, что он хорош в постели, Биргит не отрицает. Да что там… У Биргит, честное слово, гора с плеч свалилась – наконец-то нашелся самец, который сделал Софи женщиной. Биргит не договаривает до конца, но уж она-то знает, что причиной невротических склонностей Софи являлась именно девственность. Оставаться девушкой к двадцати двум годам – это, знаете ли, слишком даже для пятидесятых. Настало время познавать причинно-следственные связи современности не только через политические дискуссии, но и через сексуальный опыт. К этому, конечно, не призывают в газетах – об этом пишут в книгах для культурных людей. Биргит сейчас увлекается Сартром и Генри Миллером, которого читает в оригинале, по-английски. Прозу Миллера она находит хоть и отталкивающей, но тем не менее интересной. Что до самой Софи, то она никогда не оттягивала специально момент своей дефлорации, поэтому не придает данному факту особенного значения. Колкие замечания Биргит немного обижают Софи, но в целом они несущественны.

Они проходят мимо магазина радиотоваров. Там выставлен телевизор, транслирующий коронацию Елизаветы Второй. Подруги присоединяются к толпе зрителей и начинают отпускать шуточки по поводу того, как люди реагируют на передачу.

– Нет, ты только погляди на них. Подобострастный народец! Сплошные монархисты. Конечно, за исключением нацистов.

– Знаешь, я твердо решила уволиться с работы.

– Чего-о? Сейчас, когда ты уже закончила стажировку? Ты что, чокнутая?

– Я пойду в вечернюю школу. Сдам на аттестат, чтобы учиться дальше.

– Ах вот как! И на какие шиши ты собираешься жить?

– Если понадобится, пойду мыть полы.

– Ты в этом уверена? У тебя найдется столько силенок?

– Не найдется, так просто повешусь к чертовой матери!

Биргит берет ее под руку. Такого от своей сводной сестры она еще не слышала.

– Ладно, я поговорю с моими, то есть нашими, родителями. Может, добавят тебе немножко.

– Я бы не хотела этого. Но спасибо.

На голову принцессы возлагают корону, и Елизавета Вторая становится главой Содружества.

Этим летом в немецкие кинотеатры с опозданием на четырнадцать лет приходят «Унесенные ветром». Софи смотрит фильм трижды, и каждый раз обливается слезами. Ее прозвищем становится Скарлетт, но сама Софи считает, что по характеру она больше походит на Ретта Батлера.

Джазовый коллектив Рольфа играет в «Хмельном сапоге» в последний раз. Последнее выступление. Рольф решил уступить дорогу более талантливым музыкантам, хотя с талантом у него самого вроде все в порядке. Ему не хватает только твердости. Он принял решение сосредоточиться на главном деле своей жизни. Только главное надежно для него. В числе слушателей находятся и Софи с Биргит, аплодируют Рольфу.

Члены коллектива уходят со сцены. Рольф, немного подавленный, садится рядом с Софи и целует ее. Биргит воспринимает это как данность, без особых эмоций. КПГ теперь совсем незначительная партия, социалистическая система закоснела. Народное восстание в ГДР становится темой горячей перепалки между Биргит и Софи. Первая находит, что это никакое не восстание, а всего лишь подрывные акции, организованные профессиональными провокаторами, засланными с Запада. Софи больше не желает, чтобы ей кто-то предписывал, что нужно говорить и как следует думать. Даже если кто-то – Биргит.

В характере Софи намечается прогресс. Скоро она назовет старшую воспитательницу «омерзительной мучительницей людей» и «продажной девкой нацистов» и выплеснет ей в лицо чашку чая температурой пятьдесят семь градусов Цельсия. Но это не принесет старшей никакого вреда, ведь во время полета напиток охладится на решающие пять (!) градусов. За неимением ожогов и других вещественных доказательств «продажная девка нацистов» не станет заявлять в полицию, но немедленно уволит Софи без права восстановления.

Софи пойдет, как и обещала, в поломойки и станет посещать вечернюю школу. Приемные родители будут немного помогать ей материально, и Рольф тоже – он окончит университет с отличием и начнет учить других тому, чему только что научился сам. Преподает он органостроение: пока у этой профессии есть будущее, ведь в стране восстают из пепла сотни разрушенных соборов, и для каждого из них требуется этот благородный музыкальный инструмент. Уже несколько лет Рольф и Софи счастливы друг с другом, и оба слишком занятые, чтобы сомневаться в этом.

В 1956 году Софи решает отрезать косу. Теперь ее волосы длиной до плеч. Над кроватью рядом с Лениным теперь красуется постер – Джеймс Дин с винтовкой на плечах. Рольфу этот плакат тоже не нравится. Он подозревает Софи в том, что во время секса она думает о Джеймсе Дине. С другой стороны, Рольф считает, что думать о Дине во время секса как-то здоровее, чем о Ленине. К тому же красавчик больше не опасен – не так давно он отправился на тот свет.

В политическом отношении страну клонит вправо говорят одни; мы возвращаемся назад к нормальной жизни, говорят другие. В Германии начинается перевооружение, что в первые послевоенные годы казалось почти немыслимым. Это возмущает Софи, но ничего не поделаешь: в середине 1956 года бундестаг объявляет о введении всеобщей воинской повинности. Предсказание Биргит сбылось, и при малейшей возможности она с удовольствием упоминает об этом.

Софи работает кассиром в супермаркете. Супермаркет – новое для того времени слово. По улицам фланируют стиляги, девушки носят пышные юбки. Софи закончила вечернюю школу и получила аттестат со средним баллом одна целая восемь десятых. [13]13
  Аттестат действительно хороший. Пятибалльная система оценок в Германии прямо противоположна советской (российской). Единица соответствует нашей пятерке, двойка – четверке, и так далее. (Примеч. пер.)


[Закрыть]Прекрасный результат! То обстоятельство, что Софи удалось пробить себе дорогу к дальнейшему образованию, очень радует Рольфа. Он теперь гордится подругой жизни, а ведь раньше сомневался в ее способностях. Мысль о том, что достичь подобного результата ей помогли какие-то неведомые силы, не приходит в голову ни Рольфу, ни самой выпускнице, ни кому-либо еще. Но, как бы там ни было, Софи тоже потрудилась неплохо.

Июль 1956

Софи уже двадцать пять лет. У нее отличные оценки за выпускные экзамены в вечерней школе и верный, слегка скучноватый друг. В последний раз она возвращается домой со старой школьной сумкой. Биргит подарила ей на день рождения прекрасную папку из свиной кожи с металлическим замочком. В университет Софи будет ходить только с ней! Пока она открывает дверь, из квартиры напротив выходит молодой человек, темный блондин с редкими волосами и узким лицом. Софи видела его уже не раз, сосед по площадке ведет спокойный и тихий образ жизни. Возможно, он студент. Софи в скором времени тоже с гордостью назовет себя студенткой. Значит, нужно познакомиться с будущим коллегой, хотя он весь какой-то бледный и блеклый, и всегда избегает смотреть ей в глаза.

– Добрый вечер! – громко здоровается Софи.

– Добрый вечер, – тихо отвечает молодой человек и хочет проскользнуть мимо нее.

Ну нет, так дело не пойдет.

– Я сдала выпускные экзамены!

– О, поздравляю!

Бледнолицый человек в безупречно повязанном галстуке останавливается и поворачивается к Софи.

– Спасибо. Сегодня мне так радостно, хочется обнять весь мир. А мы с вами так и не познакомились. Меня зовут Софи.

– Лукиан. Они пожимают друг другу руки.

– Я все равно собиралась заглянуть к вам.

– Зачем? – Блондин неловко вертит в руках портфель.

– Извиниться за то, что мы сегодня пошумим: будем отмечать мой аттестат сегодня вечером.

– Имеете полное право. Пожалуйста-пожалуйста. Меня это вовсе не побеспокоит.

– Слушай, а заходи к нам, а? На кружечку пива! Ничего, что я на «ты»?

– Конечно-конечно. – Несколько мгновений он раздумывает, судорожно вцепившись в свой портфель, затем вдруг улыбается. – Спасибо, я, может быть, и правда зайду. С большим удовольствием.

– До скорого!

Возбужденная, Софи врывается в свою квартиру, распахивает все окна, включает радио и бешено танцует под льющийся оттуда свинг. Вот только она забыла спросить у бледнолицего, какая у него специальность.

Лукиан докладывает, что состоялась случайная встреча и что его пригласили на вечеринку. Как ему себя вести?

Первый ответ: «Прилично».Через десять минут приходит второй ответ: «Так, как считаешь нужным. Как можно естественнее. У тебя полный карт-бланш».

Итак, вечером начинается домашний выпускной бал. В тридцатиметровой квартире собрались Рольф, Софи, Биргит со своим новым любовником, музыканты из бывшего ансамбля Рольфа, пять одноклассниц Софи, их учитель математики и еще несколько знакомых. Танцевать почти негде, зато в ванной комнате красуется приличный бочонок пива. Из радиоприемника гремит джаз – тот, что уже почти рок-н-ролл. Каждый гость пришел со своим бокалом для пива. Биргит сдала второй госэкзамен и уже может именоваться адвокатом, поэтому быстро направляет разговор в политическое русло.

– Ну что, приехали? Теперь у нас воинская повинность. А ведь я всегда говорила!.. Но никто не желал слушать.

– Этого следовало ожидать. Мы для политиков всего лишь материал. Перевооруженное пушечное мясо, которое будет наготове в случае прихода красных.

Рольф произносит эти слова с таким видом, будто это ему принадлежит первенство в политических прогнозах. Это приводит Биргит в бешенство, но Рольфу только того и надо.

– Ты что, всерьез подозреваешь Советский Союз в агрессивных намерениях?!

Внезапно Рольф чувствует себя одиноким в своих взглядах, словно на его лбу загорается клеймо отщепенца. На несколько мгновений он ощущает себя как старик в кругу молодежи.

– Вот увидите еще, – тихо бурчит он, опасаясь вдаваться в подобные дискуссии, ведь ему очень важно сохранить лицо.

Три месяца спустя, после того как советские танки подавят восстание в Венгрии, такая дискуссия воспламенится снова. Но сегодня ее обрубает истеричный вопль Биргит:

– Как хорошо, скотина, что мы с тобой расстались! Ты просто чудовище!

– А ну, хватит! Это мойпраздник. Понятно, госпожа адвокат? – По праву хозяйки Софи пытается развернуть разговор в другое русло, но безуспешно.

Биргит привыкла быть в центре внимания:

– Хрущев – это какая-то аморфная масса без зубов и хребта! Сталин допускал ошибки, это верно, но над Хрущевым Гитлер только бы потешался!

– Сталин был настоящий монстр, – утверждает Рольф, католик по вероисповеданию. – Хорошо, я не против, пусть будет социализм, но только на христианской основе!

– Ах, ты… органостроитель!

Неожиданно это слово звучит как ругательство.

– Лес рубят – щепки летят, – бормочет изрядно подвыпивший кларнетист из музыкальной группы Рольфа, и все сразу понимают, какой тайный смысл кроется за этой цитатой.

– Слушай, если тебе надо блевануть, то иди в туалет! – дружески советует ему Софи.

Раздается звонок в дверь.

– Это за тобой, – ехидничает Рольф, глядя на Биргит. – Давай сигай в окно?

– Зачем мне сигать? За окном все в порядке. Продолжать борьбу нужно здесь!

– Не смеши, Биргит!

Софи идет открывать. За дверью стоит Лукиан с букетом цветов.

– Еще раз мои поздравления. Вот, решил заглянуть на минутку.

– Давай-давай, заходи! Как там тебя? Лукиан? Боже мой, цветы занимают столько места! Лучше бы принес что-нибудь выпить!

Свое неважное настроение Софи вымещает на букете цветов, однако таким тоном, что обижаться на ее грубость невозможно. Улыбающийся Лукиан замер у двери и не двигается ни на шаг, застыв, как соляной столб.

– Простите, пожалуйста, я не буду проходить. У меня еще много дел. Только что позвонил мой шеф, мне нужно ехать… очень жаль.

– Но тем не менее ты тащишь мне букет? Очень мило.

– Жаль. Честное слово. Мы… еще увидимся?

– Ну, если не хочешь проходить, ничего не попишешь. Спасибо за цветы! Давай, пока.

Закрывая дверь, Софи думает, что просто так заносить букет, явно недешевый, марок за пять, и туї же сматывать удочки – довольно странный жест со стороны молодого человека. Очень странный. Но сейчас ей некогда долго раздумывать на эту тему…

Биргит спрашивает, что там стряслось. Но ей вовсе необязательно знать, кто ходит к Софи.

– Это всего лишь сосед, – неохотно отзывается Софи и уносит букет в ванную.

– А чем он вообще занимается? – спрашивает уже Рольф, поглядывая на букет, который стоит, как ему кажется, целых семь марок.

– Понятия не имею. Я перекинулась с ним лишь парой слов.

Рольф хмурит брови:

– Парой слов?! И сразу такая вязанка?

– Рольф!

Софи обрывает его на полуслове. Ее глаза сверкают от гнева. Нет, иногда она даже хотела бы, чтобы ее немножко поревновали, но только не сейчас, поскольку никакого повода для ревности она не давала, а этот дурацкий букет только действует ей на нервы.

Несколько гостей рассуждают о том, сможет ли Германия в следующий раз удержать титул чемпиона мира по футболу. Женщины включают радио еще громче. Кларнетист уже не может держаться на ногах и потому храпит на кровати Софии, ведь больше лечь ему некуда.

Вечеринка длится до половины шестого утра и заканчивается дебатами о том, чем отличаются мужская и женская сексуальность и как это соотносится с нормами общественного поведения. Под видом социологической дискуссии гости обмениваются историями своих оргазмов. Именно такая атмосфера бывает на вечеринках, что затягиваются до половины шестого утра: все предельно откровенно, увлекательно, поучительно.

Когда заканчиваются запасы алкоголя, Рольфа посылают на автозаправку. Он приносит еще пива и коньяка. Учитель математики набрался до чертиков, но перед тем как свалиться в угарном сне, бормочет что-то невнятное о счастливой звезде, которая хранит Софи. Но его никто не слушает.