Текст книги "Майор, спеши меня любить (СИ)"

Автор книги: Хелен Кир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

18. Собирайся, майор!

Замучил Яну.

Спит, как ангел. Как было отпускать её, а? Когда мозги выгорели, вместо головы мешок с пылающими углями. Жру себя за то, что чуть на второй круг не вывел. Мне мало. Так мало, что из кожи навылет. Из собственных костей выкручивает, из мяса рвет. Я жадный до одури.

Отвернуться бы. Хоть на минуту выдохнуть, хоть на секунду. Тихо перекладываю подушку в изножье, трамбую, подсовываю под спину. Закидываю руку за голову, нашариваю пачку на тумбе. Выуживаю одну, подкуриваю.

Выдыхаю сладкую горечь. Сквозь плотный дым на девочку смотрю. Что же дальше? Мысли плывут, цепляются одна за одну. Яна сопит тихо-тихо. Грудь мерно вздымается под майкой, бретелька сползла. Хотел, чтобы голой осталась. Стесняется пока. Вон даже трусики назад натянула. Вздыхает и ножки разъезжаются. Взгляд цепляется за темное пятнышко. Кровь.

Смотрю на свой член. Подсыхают разводы … От воспоминания кожа начинает натягиваться. С поясницы переползает нарастающая пульсация.

Прерывисто усмиряю дыхание. Надо успокоиться.

– Миша-а-а …

Шепот Яны неразборчиво слетает с губ. Подрываюсь, думая, что она проснулась. Нет, во сне шепчет. Девочка моя маленькая. Как маньяк рассматриваю мельчайшую деталь на лице. Впервые спит спокойно. Я наблюдал за ней ночами, знаю, как она спала. Дергалась и вскрикивала. А теперь нет.

Хочется целовать.

Ч-черт! С силой удаляюсь. Сажусь на прежнее место. Тру лицо, лоб. Попа-ал …

Выстроенная жизнь летит в задницу. С Яной нужно что-то делать. Она заявлена в розыск. Со дня на день появятся ориентировки, я и так сдерживал сколько мог. И что потом? У меня в хате живет разыскиваемая девочка. Я майор, должен реагировать.

Только не отдам же. Особенно теперь.

В целом ситуация не очень.

К секте не подкопаться. Там сто ходов. Вуалей накидано до хера, пока подкопаешься к главному капищу, времени пройдет много. А просто так вломиться никто не даст. В официальной версии общество спонсируется серьезными людьми. Образцовое заведение, твою мать. Короче попали мы.

Есть резервный вариант, который может сработать, но вряд ли.

Пошлет меня нахер сразу же. Не сложилось там никак. Разногласия на первый план вышли. Слабое утешение, но, если коснется придется разрабатывать и такую версию. Иначе полномочий не хватит.

– Федя, блядь, – зажимаю трубу и выматываюсь на кухню. Прихватываю большое полотенце и неловко мотаю бедра. – Але, – ногой дверь захлопываю.

– Короче! – рубит он. – Пакуй свою Яну и бегом сюда. – За нее нашему звонили. Ориентировки пришли. Мих, ты понимаешь, чем рискуешь?

Сжимаю зубы, молчу. Перевариваю информацию.

– Ночью пришли?

– Да. Он сейчас там. Рвет и мечет. Скоро вызывать будут. Одевайся. Не дожидайся звонка.

– Что за спешка?

– Миха! – нажимает брат. – Ты лучше подумай кого дома прячешь. Понимаешь, что тебе пиздец. Ты ее на работу притаскивал. Ее половина отделения видела!

– Какая половина! – повышаю голос. – Дежурный в лицо только. Она в капюшоне ходила, я сам ей почти до подбородка натянул. Мало ли кто!

– Тебе мозги отстрелило? – злится брат. – Ебанулся?

Да, так и есть. Из лучшего сыскаря превращаюсь в сопливого первокурсника. Знаю все, но сопротивляюсь. Все так, как Федя говорит. Мне изо всех сил хочется развернуть ход в обратную сторону, сгораю заживо.

Трешак уже начинается. Крючок спустили чуть раньше, чем я планировал. Просчитался конкретно. Недооценил влияние секты.

– Заткнись.

Открываю форточку, впускаю ледяной ветер. Под воздействием холода мгновенно гусиной кожей покрываюсь. Прочищаю мозги. Колдовство малышки откладываю в особый ящик, упаковываю до поры до времени. Никуда сейчас не потащу. Здраво нужно оценить обстановку, а потом начать действовать.

Смысл сдавать ее раньше времени. Да и не сдам я ее. Понятно же, так?

Подтверждаю словами.

– Федь, сегодня без нее.

– Дурак ты, Мих, – сокрушается.

– Предлагаешь безвинную девочку отдать снова? Ты же сам видел, что с ней было. Нет?

– Мгм, – мычит, зажимая зубы. Щелчок зажигалки и выдох. – Ты не думал, что ей в каземате пока безопаснее будет?

– Что нарыл? – настораживаюсь.

– Пока ты там с ней на катке юзаешь, я за тебя работаю.

– Короче! – обрываю.

Цокает.

– Приезжай, не по телефону это все. Давай встретимся у Добина. Через ... ммм … час.

– Выезжаю.

Быстро одеваюсь. Стараюсь не шуметь. Засовываю в карманы самое необходимое. Прежде чем уйти, захожу к Яне. Поправляю сползшее одеяло, натягиваю на голый животик. Пока из-под ноги выправляю, просыпается.

– Ты куда? – хлопает сонно глазами.

Молча целую и так зацелованные пухлые губы. В моменте не хочется никуда. К ней охота сил нет, залезть бы в кровать. Трогать, гладить, скользит пальцами по коже. Мне правда мозги отстрелило, прав Федя. Отрываюсь, последний раз целую.

– На работу. Я скоро.

Резво поднимаюсь, шагаю не оборачиваясь. Дубленку уже в подъезде надеваю. Проверяю дверь, все в порядке. Заперто на все замки.

Ладно. Поеду разгребать.

Собирайся, майор! Че ты как …

19. Пожар.

Будит стук в дверь. Моргаю спросонок ничего не могу сообразить. Слетаю с кровати, на носочках обхожу квартиру. Миши нет и это ой как плохо. Крадусь к глазку. Жмурясь, стараюсь рассмотреть площадку. Никого не вижу.

Показалось, что ли.

Унимаю колотящееся сердце, возвращаюсь назад. Точно почудилось. Обнимаю подушку Миши, зарываюсь лицом. Внутри щекочет от нахлынувшего счастья.

Я влюбилась. Так влюбилась, что страшно. Впервые в жизни. Не потому, что он первый, все не так. Хотя и так, конечно, тоже. Дело в другом.

Я не идиотка, соображаю какому риску подвергает себя, копаясь со мной. И не с луны свалилась, чтобы не додуматься о том, что Громобой представляет собой на самом деле. Миша такой наедине со мной, как понимаю, на самом деле боюсь представить, что там в реальности.

Многое говорит о сущности натуры, давно заметила. Жесты, повадки, как меняется взгляд, когда что-то не нравится, как опасно прищуриваются глаза, садится голос. Становится тягучим, как смола. Угрожающим.

Я слышала, как собеседники по умолчания уступают позицию, как отступают на шаг назад знакомые. Один Федор вне закона. Но он такой товарищ, ему на всех плевать с высокой колокольни. Передергивает от воспоминаний о нем. Неприятный. Если бы в его руки попала, наверняка уже была бы в лапах ищеек-сектантов.

Не хочу думать …

Глажу подушку, улыбаюсь. Подсовываю руку, обнимаю. Неужели правда, что Юматов хочет чего-то большего? И верю, и не верю. Волшебство какое-то.

Шаги …

Поднимаю голову, прислушиваюсь. Голоса вроде бы. Мало ли кто там ходит, дом-то многоквартирный. Но на душе все равно тревожно. Встаю. Слоняюсь по квартире, трогаю вещи. Больше всего на свете хочу, чтобы Юматов вернулся домой.

К сожалению, невозможно. Его работа пороховая бочка. В любой момент вызов и все. Жизнь не течет по обыденному сценарию, она у них черт знает что такое. Мешать нельзя, ныть нельзя, можно лишь ждать.

Я все понимаю.

И все равно хорошо. Он супермужчина. Просто лев. Уверена! Других у меня не было, а надо ли? До сих пор колени ходуном от слов, ласк и всего остального. Ох, уж это «все остальное». Могла бы хоть на секунду представить, что «это» вот так происходит.

Дрожь разбивает.

Миша мощь! Он ласковый нежный смерч, мощный гепард в обличье человека. А-а-а! Я по уши! По макушку. Я утонула в Громобое. Он мой бог. Знать больше никого не хочу и не буду, только бы все было так, как обещал.

Что за …? Принюхиваюсь. В квартиру проникает запах горелого. Так воняет ужас. Срываюсь к глазку, потому что на лестничной клетке начинается движение. Отодвигаю металлический язычок, а там и правда соседи стоят. Шум. На верху горит квартира кажется. Прямо над нами.

Не могу разобрать кто что кричит. Наизнанку выворачиваюсь, бесполезно. От едкого дыма закашливаюсь. В голове бомбит, что делать? Бежать? Куда?

Меня клинит по полной. Ловлю ступор, ни туда ни сюда. Сдвинуться не могу никак. Как примерзла к полу.

– Едут пожарные! – кричит кто-то. – Сейчас будут.

– Я детей вынесу. В машине переждем. Дыма жесть сколько.

– А я смотрю шмыгнул кто-то, – старческий голос. – Так и знала. Наркоманы! Больше некому.

– Выходите! – мужской голос перекрывает всех. – Задохнуться хотите?

С трудом отрываю ноги, иду в комнату. Как во сне натягиваю спортивный костюм, носки теплые. Глазами рыщу по поверхности, ищу ключи от квартиры. Вытягиваю связку. Идти на улицу придется, иначе и правда отравлюсь.

Набиваю сообщение Мише. Одна галочка, все. Оно даже не доходит. Юматов не доступен.

Оглядываюсь на дверь. За окном сирены машин, шум, грохот в подъезде. Слышу, как стучат по дверям, призывая оставшихся людей покинуть квартиры. В нашу тоже барабанят.

Беру куртку и шапку, ключи. Отпираю.

– Девушка, выходим на улицу.

Пожарный беспокойно смотрит на верх, оттуда слышен треск. Запах ужасный. Лицо мужчины в копоти, одни зубы блестят. Мимо бегут его товарищи со шлангами. Он что-то им кричит в след.

А у меня пол из-под ног уплывает.

– Вам плохо?

Киваю.

– Я провожу до машины. Там скорая. Давайте руку. Ну! – понукает он.

Протягиваю и попадаю в крепкий хват.

20. Опасные сомнения.

Спрыгиваю в сугроб. Парковка шиздец, все завалено. У павильона стоит брат, ждет заказ, мрачно попыхивая сигаретой. Вид еще тот. Лютый, как демон. Девушка за кассой боязливо окликает, протягивая стаканы. Сгребает молча. Качаю головой, хоть бы спасибо сказал.

После Яны хочется обнять мир. Меня ведет, как малолетку. Ага, так. Забыл, что за чувство кайфовать от девушки. А ведь не было такого, чтобы внутри пляска не утихала после секса. Бушует тело, не слушается.

Пока иду, сгребаюсь. Понимаю, что за лютующей эйфорией крадется такой же лютый пиздец. Надо собраться и действовать. Но пока он не настал за грудиной рвет до искр.

Моя. Невинная. Хрустальная. Нежная. Моя!

Никуда же не отпущу теперь. Без вариантов.

– Че лыбишься? – прижигает чернотой злого взгляда.

Ясно. Штырит, как всегда. Забираю кофе молча, отпиваю. Даю брату немного выдавить скопившегося яда. Пока не проблюется не успокоится.

– Пошли в машину, – не глядя на меня, бросает.

Усмехаюсь. Походу отравы выше ноздрей скопилось. Ни хрена не проходит.

Все. Походу крышка. Допиваю одним глотком, прыгаю в тачку. Умащиваюсь на сиденье. Федька вроде здоровый, но тачка кропаль. Сколько раз говорил, купи нормальную. Недовольно размещаюсь, готовлюсь морально к пиздецу. Шкурой разматывающий подход ощущаю. Осталось недолго.

– Говори сразу, – тянуть не хочу.

Брат хмурится сильнее. Между нами повисает осязаемая неприязнь. Понимает, что защищать Яну стану. У меня на роже написано все. Федя соображает – впервые в жизни накрыло. А когда меня кроет, на все насрать.

Зло давит смешок. Резко разворачивается, почти утыкаясь в мой лоб. На вспыхнувшем порохе давлю в ответку.

Без слов принимает. За пару секунд сдается, отступает. С рыком сдирает пленку с пачки, кромсая и ломая, вытаскивает сигарету. Пальцы ходуном от ярости. Щелкает зажигалкой, огонь срывается. Со злости ломает пластик.

Вытаскиваю свою и сую, подкуривает. Глубокой тягой сразу половину глушит.

Мне ясно. Все сука ясно. Попадос конкретный. Готовлю отступные пути, просчитываю, где подстраховать Яну. Если …

– Она воровка.

Разворачиваюсь корпусом. Они там в уме? Какая она на хер воровка?

– С какого перепуга?

Бред. Все, что угодно можно пришить, доказать еще надо. И есть во всей истории странное непонятное, какого мазая ориентировки пришли? Янка преступница мирового значения?

– Короче, – выбрасывает окурок в окно, – ориентировки прислали аккуратно. Не на все отделения. В Ленинский еще и в Коминтерновский. На наш отдел особое внимание. Выясняю почему только на три, есть мысли по этому поводу.

– Что украла Яна?

– Вроде драгоценности на охулиард. Особой ценности, – раздраженно щелкает по рулю. – Ты рассмотрел кулон?

Федя видел его.

Запрокидываю голову назад, выдыхаю. Видел. Конечно, блядь, видел. Яна сказала, что это память матери. Не дешевая побрякушка. Там камень реально дорого стоит.

Хорошо, даже если украла. Допустим. Кому бы его загнала? Да ее бы в первом ломбарде запалили. Такие побрякушки на рынке не продашь, все поделено по сферам. Это очень опасно.

Девочка не дурочка, так что в версию с воровством слабо верю.

Озвучиваю Феде, он соглашается. Но есть наши доводы и есть доводы начальства. Если меня выведут на то, что Одинцова у меня – нам пиздец.

Яну надо прятать и разбираться. Иначе разберутся другие сразу, быстро и не в пользу.

– Федь, там выше бери. Кулон не то, понимаешь. Либо Яна разменная монета, либо за ней кто-то из самой вышки маньячит. Другого не вижу. Остальное, – пожимаю плечами, – херня выдуманная.

– Возможно. Ее надо увозить, – прямо перед собой упрямо в лобовуху пялится. – Не отдашь же? – усмехается язвительно. – Влюбился, придурок?

Вылетает сокрушенно, с огорчением, будто услышал, что я отбитый на голову нарк. Надувает щеки, яростно фукает, закатывая глаза.

– Да. Прикинь. Что теперь? – упрямо подтверждаю. – Такое бывает, Федь.

– Деби-и-ил, – искренне сочувствующе соболезнует. – Ох и деби-и-ил, – хлопает по лбу. – Ты следак, Мих. Какая баба, ну скажи? Ты – майор! Зачем тебе все это? Мало дерьма было в прошлом? Ведь еле вылез, Мих.

– Хватит, – обрубаю. – Не надо, Федь. Давай все со мной останется. Распространяться не собираюсь, прими как факт. Помогаешь Яну спрятать?

Брат стонет, будто внезапно пульпит открылся. От злости трясется и бесится. Ничего, перетопчется.

– Ты хоть понимаешь, если за жопу возьмут, к кому обращаться придется? – тычет в грудь. – Сдюжишь?

Немею. Отворачиваюсь к окну. В ту сторону думать нет желания.

– Надеюсь до этого не дойдет. Сам справлюсь. Поехали, – срываюсь, не выдерживая накала. – Хватит стоять.

Матерясь сквозь зубы, брат заводит мотор. Спокойно, сейчас приедем послушаем, оценим обстановку, потом решим. Прорвемся. Хер им, а не Яну.

Собираю в кучу, все что имею. Мотаю, как старый диафильм. Вроде все за одно цепляется, нащупываю, наматываю клубок. Местами очень неприглядно выходит, но человеческая жизнь в принципе не шоколадная конфета в красивой обертке. Янка-Яночка, куда же ты моя девочка влипла-то? Ядвигу надо прощупать и чем скорее, тем лучше.

Вот только Яну … Стоп.

Ядвига … Концерт, посвященный … Девушка … Яна?! Что за … Стоп!

– Возьми телефон, – толкает Федя. – Отомри уже.

Твою ж мать! Все еще медлю, но труба так настойчиво орет, что не глядя прикладываю к уху.

– Миша!

Не сразу соображаю, что кричит Галя. Молотит что-то, сбивается на плачь. Против воли пульс начинает стучать чаще. Что там происходит?

– Пожар у нас, Миша. Весь дом вывели. Тушат.

– Яна где? Галь, посмотри, подойди к ней. Будь рядом.

– Она в скорой, Миш. Что-то там, – запинается. – Подожди, посмотрю.

– Разворачивай, – ору Феде, дергая руль. – Быстро!

21. Без надежды.

– Пригните голову, – командует пожарный. – Дым везде.

Задерживаю дыхание, тут и впрямь страсть жуткая. Дрожу, как последняя порванная струна на грифе. Господи, как я боюсь катаклизмов. До сих пор помню, как замкнуло проводку и начался кромешный ад.

Меня шестнадцатилетнюю девочку в качестве наказания посадили в огромный сундук, что стоял в амбаре. Дышать можно было через щелку шириной в пару сантиметров. Амбар был построен вплотную к коровнику, в котором начался пожар. С содроганием вспоминаю, что обо мне вспомнили в последнюю очередь. И то потому, что орала так сильно, аж голос потеряла.

– Быстрее.

Обнимает за плечи. От рукава что-то больно впивается в кожу. Выскальзываю, мне неприятно как чужие руки касаются. Даже в экстремальной ситуации не могу терпеть близкое соседство с незнакомым человеком.

Ускоряюсь. На максималках вылетаю из подъезда. На эмоциях падаю коленями в снег, хватаюсь за горло. Едкость не проходит. Ничем не вытолкнуть. Натужно кашляю, пока в глазах темно не становится.

Цепляюсь за придомовые перильца, что ограждают клумбу. Чтобы не мешать выходящим не тороплюсь занимать лавку, тем более там навалено разного. Сажусь прямо на железку.

Мысли капельку проясняются. Кашель утихает. Всматриваюсь в стоящих стайками людей, все взбудоражены, одеты кто как. У многих в руках сумки с торчащими из нутра документами. Кто-то сильно переживает, слышен сдержанный плач.

Пожарные носятся как угорелые. Лестницы, шланги. Кошмар. Я так и не поняла, что конкретно загорелось. То ли квартира над нами. То ли все четыре двери на лестничной клетке. Хотя как такое возможно? Ведь у всех железные стоят? Но не могу быть точно уверена, выше нашего этажа не поднималась.

– Вот приедут-то счастье будет, – сокрушается старческий голос, то же самый, что утверждал про наркоманов.

– Позвонили?

– Куда? Они ж за границей.

– А не будут по заграницам мотаться! – зло кто-то отвечает. – Олигархи сраные.

Голова снова кружится. Наглоталась угарного газа, наверное. И тошнит, и мотает во все стороны. Надо Мише сказать, может он уже в доступе.

На сообщениях так и стоит всего одна галочка, не доставлено. Нажимаю дозвон, снова ничего. Будто сквозь землю провалился. Пишу еще одно сообщение. По нулям.

Громобоя нет. Мне страшно. За короткое время привыкла, он все решит. Я как рыба на берегу без него. Куда что девалось не понимаю. Разве на меня такое похоже? В недалеком прошлом все делала сама, а тут как руки отрубило. Тело ватное, не слушается совсем.

– Где ты, Миша-а-а, – ною под нос, тыча в кнопки.

До такого дошла. Сдулась как воздушный шарик.

Обхватываю себя руками, таращусь слепо в одну точку.

– Девушка, вам плохо? – трогает за плечо женщина в синей форме.

На куртке белые полоски, на рукаве крест. Она быстро ощупывает меня, под руками как тряпичная кукла мотаюсь. Больше всего на свете хочу вжаться в нее и прикрыть глаза.

– Стёп, помоги, – обращается к проходящему мужчине. – Доведем до машины.

– Мне наверх надо. Там бабке кажись кирдык. Вовремя из квартиры не вылезла, надышалась. Надо проверить.

– Я не дотащу одна, – восклицает женщина.

– Сейчас, – быстро оборачивается. – Вон, там коллеги приехали. Позови их. Видишь еще одна машина у сугроба торчит?

Сжимаю виски. Пробую сама подняться, не получается. Хватаюсь обратно за решетку.

– Стой, – командует она. – Я мигом.

Присаживаюсь рядом на снег почти сразу после того, как уходит. Кладу лоб на перекрещенные руки, упираюсь. В кармане вибрирует телефон, лезу, но не могу попасть. Да что же такое? Вытащить трубку становится невыполнимой задачей.

Едва-едва удается зацепить. Чертово оповещение о погоде. Метель обещают. Плевать вообще. Пряча разочарование кладу все назад.

Ну где Юматов?!

От отчаяния наворачиваются слезы. Мокрое на ресницах начинает немного холодить и кажется, что волоски леденеют.

– Эта? – бухает рядом голос. Чувствую, как руки захватывают подмышки и коленки, потом под спиной мягкое и я плыву. – Траванулась видать.

– Мне идти с вами? – беспокоиться голос той женщины. – Ребят, мне идти?

– Смеешься? – натужно скрипит мужской. – Мы с тобой одно медзаведение заканчивали. Справимся. Беги лучше к той бабке наверх, что-то оттуда не выходит твой напарник.

– Ладно, но я все равно попозже загляну.

Скрип шагов по снегу отпечатывается в сознании ярким пятном. Мне так знакомо все. Это не скрип, это скрежет. Я уже его слышала много раз.

Силюсь поднять голову, хочу разлепить глаза.

– Засовывай.

Под спину больно бьет. Боль настолько въедливая, что на пять секунд приводит в чувство. Шиплю, извиваясь на скользком. Стону сквозь зубы. Яркая вспышка заставляет немного приподнять шею, и я вижу силуэт Миши.

О-о-о-й …

Поднимаю непослушное тело на локти, держу то и дело запрокидывающуюся голову назад.

– Там … – разлепляю губы. – Там … Позовите …

Плывет. Злюсь, что не понимают. Фельдшеры снуют синими тенями, переговариваются между собой. На меня никакого внимания. Так странно. Даже в дурмане понимаю, что странно. Почему они ничего не делают?

– Миша! – с последними силами крик выходит.

Вижу, как Громобой делает шаг к вышедшей женщине из подъезда, трясет ее, но двери скорой закрываются с неожиданно громким стуком.

– Давай руку, – склоняется один из мужчин в форме. – Пора лечиться.

22. Следы прошлого.

Машина Феди юзом тормозит перед домом. Влетаем в кусты, распахиваю дверь, продираюсь сквозь. Народу полный пиздец, весь подъезд стоит. Сканирую людей, с ужасом понимаю, что Яны нет. Ее нет!

Влетаю в кучу, перебираю по головам, выискиваю знакомую макушку. Нет!

Нахожу пожарных, показываю удостоверение. Огромная вероятность поджога. Внимательно слушаю, версию командира принимаю, но у меня задача все ставить под сомнение, поэтому проверять версии буду дополнительно. Нет, конкретную девушку он не видел. Эвакуация была. Скорая была. Да, горела не только квартира, еще обивка двери соседних жилых помещений.

Сбоку притуливается Федор, показываю ему на камеры. Брат согласно моргает, слушает нас с минуту потом пропадает. Взяв сведения, ухожу тоже.

Мотаюсь по плотной толпе, высматриваю. Выводы напрашиваются, но я их пока не выпускаю наружу, иначе выстегнет. Я спокоен! Я спокоен!! Я спокоен!!!

– Галя! – натыкаюсь на соседку.

Она разворачивается. На руках зареванная Дунька, судорожно прижимающая к груди джунгариков.

– Ой, Миш, а у нас кошмар. Пожар.

– Яна где?

Галя растерянно хлопает глазами.

– Яна? А я не видела.

Подтягивает Дуню к себе, пересаживает удобнее. Треплю мимоходом кроху по макушке. Она молчит, ни слова. Испугалась сильно.

– Помощь нужна? – в глаза не смотрю, в толпе выискиваю Янку.

– Да нет, мы просто ждем и …

– Ага, – отхожу назад. – Если что, я здесь.

– Миш, – тянет назад, – у докторов узнай. Вон видишь, – показывает на женщину с чемоданом.

Срываюсь к ней, коротко представляюсь. Распрашиваю. Та не сразу понимает, что нужно. Лицо уставшее, предположительно перемазанное полосками сажи. Я понимаю, но мне край надо. Нажимаю чуть резче, давлю.

– Ее в скорую отнесли, еще раз повторяю, – голос женщины дрожит.

Оттаскиваю фельдшера, где людей поменьше, пытаюсь успокоить. Она трясется не переставая.

– Не надо бояться, – бесит, что впадает в беспамятство, вроде доктор, что ж так хреново-то все. – Просто скажите, по пунктам, что видели? Как случилось?

– Ее вывели.

– Кто?

– Пожарный. Она с ним была.

– Потом?

– Она села на снег. Я подошла, осмотрела. Стресс, надышалась.

– Дальше. Куда делся пожарный?

– Ушел. Я что обязана была следить за ним?

– Не обязаны. Успокойтесь. Дальше.

– Мимо прошел коллега, которого попросила помочь довести девушку до машины.

– И?

– Он отказал. Бабушке какой-то стало плохо.

– Что говорила девушка?

– Ничего. Сказала, что продержится.

Геройка, твою мать. Ведь знала, что за задницу могут взять, надо было в эту тетку вцепиться и не отпускать. Знала же! Яна, найду трындец тебе.

Проглатываю тягучий комок, он еле пролазит, закладывает по пути все дыхательные. В глазах темнеет. Признаюсь, на самом дне зарождается сраная чуйка, она меня никогда не подводит. Влипла моя зараза по макушку.

– Дальше?

– А потом подошли сотрудники с другой скорой. Забрали ее.

– Почему Вы не пошли с Яной?

Вылетает с ревом. Фельшерица пригибается. Я от злости не знаю куда себя деть. Сгребаюсь в кучу, купирую прущую ярость. Баба-то причем? Сжимаю зубы, на секунду прикрываю глаза. Передышка длинной в миг дает силы.

– Вы знаете сколько народу было? Не одной ей было плохо, – вяло огрызается.

– Номер скорой.

– Что?

– Откуда коллеги были? Подстанция?

– Я не спросила …

Какого хрена не спросила? Она же должна быть в курсе кто откуда.

– Почему?

– Обычно … – осекается, с возмущением спрашивает. – А что произошло?

– Вспомните, может они говорили что-то.

– Ничего. Забрали и все.

– Спасибо. Идите.

Отхожу в сторону. Обкатываю полученные сведения. В целом полная жопа. По-другому не скажешь.

– Мих, иди сюда, – подлетает Федя, злой, как собака. – Я узнал.

– И что?

– Да пиздец. Недавно одна машина пропала с радара. Водилу нашли с пробитой головой. Жив, но в отрубе. Сотряс и все прелести.

Внутри ухает вниз. Где я пропустил момент? Почему не екнуло нигде, а? На каток еще попер ее. Дебил.

– Ясно.

– Короче, по ходу нашли они Янку твою.

– Пожар спланированная акция, – заторможено говорю.

– Думаю да. Камеры не работают.

Вот ни капли не сомневался. Классика.

– Давай, Федь. Гайцам звони. Я пока еще поспрашиваю, номер и все дела.

– Уже. Сказал, чтобы скорые тормозили все подряд. У тебя фотки Яны нет?

– Есть.

Скидываю Федьке. Он тут же отправляет парням. Пишет, что надо. Они надежные, если что прикроют. На общее обозрение не попадет ничего. Только бы попались твари, что пожар организовали. Будет им небо в клеточку и брюки в полосочку.

– Угу. Слышь, брат, обращаться надо. Сам знаешь куда, вдвоем не вытянем, – уныло толкает локтем в бочину.

Сжимаю зубы. Не хочу, но видать придется.

– Федь, – невидяще прогребаю стенку дома, – надо найти. Ты со мной? К Ядвиге надо сгонять.

– А с кем же, – сплевывает на землю. Зло прищуривается. Потом хлопает себя по лбу и взвывает. – Надо было тебе втрескаться в нее.

– Федь!

– Да с тобой я. Ты же брат мне, алё! Мих, звони сам в отдел, скажи хата сгорела. Иначе нам пиздец. Растерзают.