Текст книги "Майор, спеши меня любить (СИ)"
Автор книги: Хелен Кир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
Эпилог.
Пару месяцев спустя.
Просыпаюсь от солнечного света. Тянусь, жмурюсь как сытый кот. Такой кайф не передать словами. Да еще и отпуск. Огонь!
Подтягиваюсь локтях, заспано ищу взглядом Яну. Прислушиваюсь. Из кухни доносится тихая мелодия. Она часто ставит, когда готовит. Вот рай, а не жизнь. Взялась каждое утро мне завтрак готовить. То блинчиков намутит, то брускетов наваяет. Я не прошу, конечно. По мне нет ничего слаще, когда просыпаюсь и ее вертлявую попку к себе ближе прижимаю. Люблю, когда она сонная. Такая сладенькая, аж в груди спирает.
Улыбаюсь как дурак, разглядываю потолок. Люблю ее. Так люблю, что сам себе поверить не могу, что Яна со мной. Нежнятина моя, девочка золотая, самая родная, самая-самая.
Запахи кружат голову. Что-то подпевает там хрустальным голоском. Сматываюсь в ванну, быстро привожу себя в порядок. Натягиваю лишь штаны, майку не ищу. Дома же. Можно и так.
Направляюсь туда, где соблазнительница ходит. Прижимаюсь плечом к косяку, скрещиваю руки. Босая, в моей футболке. Упрямо отказывается надевать свою одежду. Хотя забил полный шкаф. Обожает, как сама говорит, громобоевские майки. Я не против.
Трет ножку о ножку. Залипаю. Я фанат Янкиного тела. Самый ярый! Переворачивая последний блинчик, шипит, сует пальчик в ротик. Тихо подкрадываюсь, перегибаюсь, выключая конфорку. Не пугается. Знает обретенные недавно привычки, выучила. Откидывает голову мне на грудь, звонко хохочет.
Зарываюсь в шейку, целую. Бормочу с добрым утром, а сам сажаю на стол и жадно руками под футболкой шарю. Будто не было вчера ничего. Ведь уснули поздно. Но я так плотно сижу на своей синеглазой чистейшей «дури», что все время мало.
– Любимая моя, – ошалело зацеловываю. – Моя Яночка. Моя!
– Твоя, – присасывается пиявкой ненасытной. Окончательно проваливаюсь в сироп. Пах тянет, сводит спазмом. Раскрываю бёдра малышки, плавно вклиниваюсь. Сминаю майку, задираю выше. Подставляется, ластится. – Люблю тебя.
– М-м-м, очуметь можно.
Прижимаюсь сильнее. Нагло лезу в трусики, стаскиваю. Руки Яны уже шарят в моих штанах. Двигаюсь вперед, даю полный доступ. Сносит одномоментно. Не успевает провести пальчиком по налитой головке, как отталкиваю нетерпеливо ладошку и врываюсь в тесную влажность.
Она течет для меня. Для меня!
– Что ж ты такая … – с невыносимым кайфом выдвигаю. – Как тебя не любить, – двигаюсь, ловлю небывалое удовольствие. Никак не привыкну.
– А ты люби, Миш, – прямо в губы шепчет. – Люби всегда.
– Не представляешь насколько … а-а-а …– теряю тормоза. – Насколько «всегда». Это даже выше.
Толкаюсь глубже.
– Ай, – закатывает глаза. – Еще раз так.
– Вот так? – еще глубже тараню.
– Да! – кричит.
Обожаю, когда не сдерживается. Ловлю взгляд и все. Тормоза улетают. Срываюсь в жесткий, но такой желанный по чувствам трах, что стол юзает туда-сюда. Похрен. Там и так за это время дыры почти протерты. Стол на кухне наше любимое место.
По спине кипяток и пот льется, чувствую, как в паху разливается дрожь. Яна сжимается все чаще, дышит прерывисто и сипло. Как бы не хотелось, замедляюсь. Хватаю и снова к груди прижимаю, оставаясь в ней.
– Ян, пойдешь за меня замуж?
Медленно-медленно пытаю, а она вот-вот уже …
Шантаж? Да!
– Миша! – предостерегающе.
Острые ноготочки впиваются в задницу. Прорезают кожу, она нетерпеливо рычит, и сама начинает двигаться. Напитываюсь ее удовольствием, как привязанный смотрю, она кончает. Сжимает мой член, скользит, омывает обильными соками. Да моя ты … Моя!
Догоняюсь в три толчка. И пока отсыхаю, навалившись на Яну, она находит моё ухо и шепчет.
– Пойду, Миш. Знаешь почему?
Мотаю головой, зарывшись в ее грудь. Снова улыбаюсь, как идиот.
– Ты мой, Миш. Я всегда знала, что тебя встречу.
– Точно? – прищуриваюсь.
– Точно! Блинчики будешь?
***
Неделю спустя.
– Федь, отпустят эту тварину, да?
Нервно ломаю карандаш в руках.
– Отпустят. Нет на нее ничего, Миш, – мрачно гудит брат. – Отец если только …
– Больше не пойду, – отрубаю.
– Слушай, ну на хрена тебе она? Пусть идет, куда хочет. Отец Янки все равно умер, не приходя в сознание. Кстати, как она отреагировала?
– Никак. Поплакала день и успокоилась. Плакала по тому папе, что раньше был. А то, что с ним стало, – задумываюсь. – Знаешь, как отец Одинцов полное дерьмо. Не нужна дочь была. Докука. Поэтому и отдал в руки Ядвиге. Он и не особо парился, пока с Яниной матерью в браке был. Баб было море. А потом темные делишки, не те люди появились в жизни. Короче, махровый эгоист и махинатор. Он что от Яниной матери гулял, что от придурочной Ядвиги. Как я понял был в курсе секты. Его все устраивало.
– Чудо, а не папаши. Что сказать здесь, – пожимает плечами. – Там рвут и мечут, – показывает на верх. – Просрали деньги на хрен знам кого, еще и покровители пиджачные были. Каша заварилась, шо пиздец.
– Мне наплевать, кого и как там, – повторяю жест, – раскатают. Главное, что проверки пошли неслабые. Мы свое дело сделали. Но Ядвигу все равно достану. Есть пара наметок.
– Ага. Ты хоть в отпуске. А че ты приперся-то? – спохватывается.
– Ты занят?
– Да все. Разгрузился.
– Пошли кольца выбирать и костюмы. Женюсь я, Федь.
– Эт дело хорошее. Я потом к вам, – торопливо собирается. – Че там? Блины есть или опять все сожрал?
***
Несколько лет спустя.
– Да слезь ты с крестного!
Шумлю на Нику. Она с Феди не слезает. Вот и теперь обхватила его за уши и пищит.
– Мое! Не слезу.
Федя шутливо прячет Нику за спиной и шепчет ей, что никому не отдаст. Такой у нас крестный. Другое дело, что он из нашей дочки сорванца делает, ну ничего. Знаете какие у нас игрушки? Пистолеты и гранатометы. Куклы – на фиг!
Она его обожает. Не так, как папу, но все же.
Миша в саду жарит мясо. Любуюсь мужем через окно. Какой он у меня. Все у нас хорошо, я самая счастливая. Не выдержав, несусь к нему.
– Федя, побудь с Никой, – торопливо говорю.
– Эй, ты там не очень беги, – беспокойно выкрикивает, отвлекаясь от Ники. – Ян! Шестой месяц, ты че?!
– Ладно, – отмахиваюсь.
Надо срочно его женить. А то я замучилась, с двух сторон приказывают себя беречь. Вру. С трех. Там еще их отец подбавился. Правда у меня от его взгляда мурашки по коже, но нормальный оказался мужик. Я так ему благодарна, что мачеха не просто отделалась легким испугом. Все же достал ее Миша, хоть и с помощью влиятельного родственника. Пусть посидит, подумает. Благо времени у нее будет теперь достаточно.
– Товарищ майор, разрешите обратиться, – обнимаю со спины.
Муж замирает. Втыкаюсь в его лопатки, дышу им. Как я люблю эти мгновения.
– Обращайтесь, – слышу, как улыбается.
– Спешите меня любить. Очень хочется. Разлука даже на полчаса невыносима.
Бросает все. Подхватывает на руки. Так смотрит, что сердце щемить начинает.
– Я спешу тебя любить всегда. Ты моя самая-самая, Ян.
– Правда?
– Ну, конечно. Ты все знаешь сама.
– Знаю, Громобой.
Щурится.
– Это знак? Почему снова Громобой?
– Уймись! – смеюсь. – У нас гости.
Обнимаемся и замираем, ловим минуты радужного счастья.
– Как там мой сынок?
– Толкается, – вздыхаю. – весь в тебя.
Миша опускается на колени, складывает руки рупором и говорит, чтобы наш егоза не сильно боксировал.
Нет, ну Юматов мой просто чудо.
– Накрываем? – озабочено бросаю взгляд на часы. – Скоро придут твои.
– Давай.
В две руки сервируем стол в раскидистой беседке. Пока перекладываем истекающее соком мясо на блюдо, приезжает отец и мать Юматовых.
Да. Семья наладила отношения. Все хорошо. Никаких больше подводных камней.
Кому как ни мне знать, что такое не общаться с самыми близкими. Я поклялась, что у меня так не будет. В тайне поехала к отцу Миши и убедила его, что его дети самые-самые. Такие дела.
Обвожу взглядом всех за столом. Поднимаю лицо к небу и вдыхаю полной грудью.
Небо! Спасибо тебе за все!
Конец.
**
