Текст книги "Майор, спеши меня любить (СИ)"

Автор книги: Хелен Кир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

13. Атлант на коньках.

Сгорая от стыда, еду уставившись в окно. Юматов тоже молчит. Ни слова.

Господи, он почти меня поцеловал. Еще немного и засунул бы язык в рот. Воспоминание о прикосновении кипяточных губ бросает в неконтролируемую дрожь. Я познала мужские губы давно, но Мишины … Ох, это отдельная песня. И волнение, кстати, тоже.

Горячо. Стыдно и так сладенько, что в глазах плывет. Впервые такое ощущаю, раньше никогда. Горю, поворачиваюсь в сторону Юматова.

Какой он.

Никогда не любила рафинадную внешность, не понимала отчего тащились одноклассницы, разглядывая акки бой-бэндов. Слишком они сладенькие. Невольно думаешь, а может они все же того … Слишком красивенькие.

А Миша другой. Он как мощный Атлант. Грубый, хмурый, но такой … такой … Притягивающий и вообще. Да боже мой!!!! Сжимаю кулаки и отворачиваюсь. Полыхаю пуще прежнего.

– Не бери в голову. Ничего такого не случилось.

– Это для тебя ничего такого.

– Да? То есть ты ни разу …

– Миша! – возмущенно ору.

– Ян, что такого?

– Я целовалась, – отрезаю. – Все?

– И все?

– Я не хочу говорить на эту тему.

– Хорошо, – пожимает плечами. – Как хочешь.

– Можно тебя попросить?

– Мгм.

– Давай не будем сегодня говорить о моем прошлом. Так можно?

– Сегодня не будем. Посмотри там на заднем сиденье пакет.

– Что там?

Лезу и с удивлением открываю коробку. Коньки?!

– Миш, – хлопаю ресницами.

– Покатаемся? – слегка кивает назад. – Я лет десять на был на катке.

Не в силах вымолвить ни слова, киваю. В голове никак не складывается пазл из катающегося Юматова и веселой атмосферы вокруг. Ему больше всего подходят слайды из черно-белого фильма «Горох грехов».

– Ты умеешь?

– Когда-то умел, – улыбается краешком губ. – Давай отвлечемся. Тебе успокоиться нужно.

– А откуда коньки? Они же женские.

– Сестры. Машину мою брала и оставила, а себе из проката возьму.

– А-а, ясно.

Мне внезапно очень хочется посмотреть на эту таинственную Инну. Прямо до колик в животе. Слышу о ней постоянно. Она точно сестра?

Внутри словно пузырьки лопаются. Мне хочется немного покататься. Все так навалилось в последнее время, разгрузиться бы. Понимаю, что неразумно подхожу ко всему, надо бы основную проблему решить продуктивно, но не могу не поддаться соблазну. Тем более с Громобоем.

Ничего плохого не случится. Миша гарант, я знаю.

Странно, разве так бывает, что за максимально короткое время ТАК проникаешься человеком? Закусываю губу и опять зажмуриваюсь.

– Выходим.

– Все?!

Выглядываю в окно. Слева за кустами елок, виднеется небольшой каток. Народа – жуть. Ой, уже волнуюсь от предвкушения.

Юматов высаживает меня и берет коньки. Застегивает куртку, закрывает горло и натягивает шапку глубже. Недовольно соплю, я не малолетка, чтобы вот так заботиться. Еще бы варежки на резинке нацепил. Отлично, теперь похожа на черт знает кого.

– Замерзнешь же, – нажимает на кончик носа.

Молча берет за руку. Я снова подстраиваюсь под шаги, тороплюсь. Мы достаточно быстро доходим до места. Пока шнуруюсь, жду Громобоя. Он садится рядом минут через пятнадцать.

– Помочь?

– Я справилась.

Миша проверяет шнуровку и удовлетворенно выдыхает.

– Молодец. Грамотно.

– Пошли, – смущаюсь и сама теперь хватаю его мощную лапищу.

Едва ступив на лед, Юматов разгоняется. Стою, открыв рот, он точно хоккеем не занимался? С ходу такой лёт набирает, что ахнуть можно. Есть что-то, что Михаил не умеет? Восторженно хлопаю в ладоши. Он не слышит, да, но я больше себе восторг, полученный от него, выражаю.

Плавно скольжу. Радуюсь тому, что тело помнит несмотря на большой перерыв. Несмело прохожу огромный круг, Миша проносится мимо меня пару раз. Бросает взгляд, убеждается, что все нормально и снова улетает. Гора на льду. Хочется улыбаться.

На втором круге забываю о страхах. Качусь с выкрутасами, выделываю ногами всякое. Шапку снимаю, освобождаю волосы. Мне так хочется закрыть глаза и раствориться в чудесных ощущениях. Впервые нет страха, нет ужасного давления обстоятельств, нет ничего, кроме удовольствия.

Лечу.

Раз и я в кольце. Выворачиваюсь, только Громобой не пускает. Пищу, а он сдавленно смеется. А потом к макушке прижимаются горячие Мишины губы.

14. Знакомый незнакомец.

– У тебя много сюрпризов. Да, Ян?

Молчу. В шоке от мощного тела, которое прижимается сзади. И опять этот ток. Снова простреливает от макушки до пяток. Несмотря на холод, вновь становится жарко.

Объятья Юматова можно сравнить с приятными волнами, которые ловишь от самого потрясающего массажа в мире. Это как будто дотрагиваются до самой эрогенной точки тела. Мне так кажется. Кроме приятной вибрации больше ничего не ощущаешь, другое в потрясающий момент не доступно.

Ноги подкашиваются, хватка усиливается.

А-а-й …

– Да нет, просто …

Дыхание перехватывает. Слов больше нет. Они вдруг закончились.

– Шапку зачем сняла? – опаляет горячим шепотом. – Только выздоровела.

– Мне нормально.

Вау! Улетаю растекающимся облаком дрожащего эфира. Разряды от пальцев Миши пробивают куртку и напрямую шарашит прямо в эпицентр.

– Ш-ш-ш, – обдирает дрожью от него. – Не спорь, – шапка вновь перекочевывает на голову. – Еще кружок?

– Ага …

И снова его нет. Дубленка с вывороченным воротом стремительно удаляется. Что за фокусы. Усиленно моргаю. Он специально меня дезориентирует, это прием такой?

Пораженная и оглушенная медленно качусь. Что он хочет всем этим сказать? Я теряюсь. Волнительно жутко. По всем показателям нравлюсь же. Поверить в такое очень трудно. Плаваю в сладком вареве ощущений, вся вялая, разморенная.

Едва-едва переставляю коньки, разбирая свои собственные чувства под микроскопом. Кожей ощущаю как Юматов за мной наблюдает. Колпак защиты работает без перебоев.

И вдруг щеку начинает немилосердно жечь. Висок ломит со страшной силой. Ноги перестают слушаться. Замедляюсь еще. Странные ощущения.

Возможно, перепад давления или слишком большая нагрузка, не знаю. Доплетаюсь до лавочки, чтобы не беспокоить Юматова, взмахиваю рукой, посылаю улыбку и делаю вид, что перешнуровываю коньки.

Незаметно с беспокойством шарю по толпе взглядом. На меня что-то давит. Тревожусь и нервничаю. Вдруг в толпе замечаю мужика. Он меня снимает на телефон через натянутую сетку рабицу. Напрягаю зрение, в сумерках плохо видно. Точно. Тот самый, что спрашивал какой-то бульвар. Оторопело смотрю на него, он на меня наоборот – нагло и ненавистно.

А потом дотрагивается до шеи, вытягивает цепочку. Демонстрирует.

Мне становится нечем дышать. Откуда он …

Нашли они? Или просто сумасшедший? Я же ни разу нигде его там не встречала. Из прошлых ищеек всех знаю, такого не было. А те в свой круг никого не пускают. Чревато, все ограничено и просто так не проникнуть.

А цепочка тогда? Как с ней быть?!

Вскакиваю. Догоняю Мишу.

– Может домой?

– Устала?

– Ногу натерла. Болит.

– Да? – пронзает взглядом. – Ладно.

Разворачивает за плечи в сторону выхода. Легко обнимает, помогая двигаться.

Потихоньку успокаиваюсь. Пока Юматов осматривает мою якобы натертую ногу, шарю по месту, где стоял неизвестный. Его нет. Будто испарился.

– Болит? – нажимает на стопу. Трясу головой. – А здесь?

– Когда сняла, вроде бы прошло.

– Размер не тот может?

– Наверное. У меня полнота больше. Видишь?

Юматов внимательно изучает меня. Глаза вновь темнеют, становятся суровыми черными омутами. Бли-ин …

– Приедем домой, полечим.

От избытка впечатлений сегодняшнего дня позволяю себе положить Мише руки на плечи. Он удивленно смотрит и ни слова не говорит. Глажу его по щеке. Сумасшедшая! Но поделать с собой ничего не могу.

– Спасибо.

– Мгм. Нормально все, Ян, – отстраняется так, чтобы не обидеть. Убираю руки. Не поверил? Ругаю себя, надо было врать убедительнее. – Поехали.

Пока мы идем, Юматов все время оборачивается. Клянусь себе, что как приедем домой, я ему все расскажу.

Но! Едва коснувшись подушки, мгновенно засыпаю, но даже когда сплю, ярко ощущаю, что рядом он.

Миша.

15. Сплошные сомнения.

В мерцающей темноте рассматриваю Яну.

Спит. Очень крепко спит. Это стресс. Она из него по сути и не выходила. Не знаю, что там было у нее, но явно очень неприятное. Только сегодня дышать начала. Пусть дышит. Пока пусть.

Какая она …

Свет от луны падает на жемчужную кожу.

Яна поворачивается на спину и запрокидывает руку за голову. От движения грудь колыхается, и легкая футболка задирается, обнажая совсем немного, но мне хватает, чтобы окончательно потечь чердаком.

Надо уходить и чем быстрее, тем лучше.

Надо … да? Надо …

Да не могу я! Не хочу и все. Смотрю на нее. Хочу дотронуться. Просто сдыхаю от желания. Сажусь рядом. Нет возможности себя окорачивать, останавливать. Не выдерживаю и кладу ей ладонь на живот.

Ну вот и пиздец мне пришел.

Тонкая кожа подрагивает под моими горячими пальцами. Явно чувствую пульсацию. Касаюсь нежно, еле уловимо и поддавшись накатившему порыву сдвигаю ладонь вверх. Останавливаюсь прямо под грудью.

Задерживаю дыхание. В разящем порыве сгибаюсь пополам. Коротит по-звериному жестко. Лучше бы я сдох прямо сейчас, потому что именно теперь ярко ощущаю, что отдал бы все что есть за ночь с ней. Готов даже за неполноценный секс топить, просто чтобы дотронулась до моего члена, просто чтобы обхватила рукой и…

Нельзя. Испугается.

Что делать с химией, м? Что мне с ней делать? Чем пригасить бушующую соду уксусом. Она шипит, как бешеная. Реакция не заканчивается.

Уйти надо. Прям сейчас встать и свалить. Куда угодно, хоть к черту на рога.

Тянется подо мной. Пальцы непроизвольно пляшут по горячей коже. И снова ток через подушечки бьет. Хочется сунуть башку под ледяную струю и хоть немного прийти в себя. Остудиться, скинуть жар. Вся херня в том, что не хочу шевелиться, продолжаю жадно втягивать в себя ощущения.

– Холодно …

Бормочет во сне, поджимает ноги.

Натягиваю одеяло, разрываю наш мучительный контакт. Подсовываю с одного бока, чтобы удобнее было. Яна перестает дрожать, расслабляется. Нагибаюсь поправить второй край. Сейчас сделаю и свалю отсюда к чертовой бабушке, иначе беды не миновать.

Малышка во сне накрывает ладошкой мою руку, тянет к себе под грудь. Не остается ничего, кроме того, чтобы лечь рядом и обнять со спины. Отодвигаюсь немного, чтобы не упираться в задницу стояком.

Не дай бог проснется. Отпираться уже будет нечем.

Ерзает.

Хорошо, что между нами одеяло. Это очень даже прекрасно. Но мне если честно хватает. Тело как наркоман на закладку реагирует. Плевать, что радар притупился, все равно цель внутренне настроенными лучами ощущаю безошибочно.

Отодвигаюсь еще.

Она за мной. Ведь спит же. Вижу, что крепко спит. Не притворяется. Да что ж ты делаешь, Ян!

У меня футболка хоть выжимай и стояк бетонный, а ты как тень. Что мешает встать тебе, Миш? Закрадывается подленькая мысль. Ведь ничего же. Ну вали тогда, чего ты.

Мучительно сглатываю.

И вот тут фаталити – она поворачивается.

Лицо Яны близко. Губки распахнуты, она глубоко и размеренно дышит. Волосы упали на лоб. Вытягиваю руку, отбрасываю густую прядь. Мягкие какие. Бровки идеальные, в разлет. Носик аккуратненький, немного вздернутый. И губы.

Это не губы, это самое настоящее искушение. Грех. Ключ от врат адского рая.

Можно мне немного, а? Только коснусь и все. Только попробую. Я немножко.

Проклинаю себя, но все равно лезу ближе. Сердце колотится навылет. Трясет как не знаю кого. Блядь, надо было себя как оборотня наручниками к батарее пристегивать, авось помогло бы.

Только поздно.

Я совсем чуть-чуть.

Теплое дыхание обволакивает. Яна пахнет сладкой карамелью. Мне болезненно, очень чувствительно. До рези в губах хочу ее рот. Еще на пару миллиметров приближаюсь и Яна распахивает глаза.

16. Я буду твоим первым.

Ба-бах! В груди с треском разрывается на ошметки сердце. Яркая сияющая синь собирает куски назад, бережно смыкает, склеивает.

Хрупкая стеклянная реальность с зыбкой и колкой поверхностью. Ага … Я, сук, по ней сейчас иду.

– Ян …

Глаза шире распахиваются. Начинает дрожать. Робко кладет ладошки на плечи, сдавливает. Смотрю на пухлые губы, оторваться не могу. Они влажные, потому что Янка их постоянно нервно облизывает.

Головой понимаю, надо слезть с нее, но не могу. Прибивает насмерть, приколачивает. Ложиться всем весом не рискую, держусь на локтях. Это самая мучительная планка за всю жизнь. Твою мать, размазывает по полной. Совершаю рваный вдох, оказывается все это время еле-еле гонял кислород.

– Миш … Ты … Я не …

Срывается с желанных губ горячим шепотом.

Медленно слишком затяжно моргает и снова лижет рот. С хриплым сипом втягиваю еще дозу воздуха. Адовый пиздец в действии. Кто-нибудь оттащите меня, справится с собой без вариантов.

Прикрываю глаза, судорожно сглатываю слюну. Крупная дрожь ползает по загривку. Твою ма-ать … Схватить бы. Разложить и ворваться так, чтобы искры из глаз. Но нельзя. Я ж понимаю.

– Тихо, – нахожу силы сказать. Касаюсь пальцем скулы, рисую что-то, жадно выискиваю знаки согласия на продолжение, потому что хочу больше всего ее. Нежно добираюсь до границы ротика и не встретив сопротивления обвожу по контуру. Распахивает губы сильнее. В моменте нечаянно языком до подушечки дотрагивается. Вздрагиваю всем телом. Она ответно взбрыкивает, немного прижимаю, чтобы успокоилась. – Не бойся.

Во избежания полного отрыва башки, переворачиваю на себя. Прячу полыхающее лицо на своей шее. Жжет … Яна распахнутым ртом прижимается. Дышит прямо в очумело бьющуюся вену.

Как мне выжить? Как не спалить здесь нахрен все?

– Если ты не захочешь, Ян, – сглатываю ком и подкрепляю слова нежными чувственными поглаживаниями по спине и бедрам. Она невольно прогибается. Движения неловкие, Яна просто следует за моими руками, но хватает на максимум кайфануть даже от такого невинного движа. Передоз кайфа мощнейший. Хочу пиздецки, но не могу вот так нагло взять. Она же даст без боя, а мне важно, что потом. – Ничего не будет.

Прижимаю еще сильнее. Гладить не перестаю.

Мое тело подводит, конечно. Все увещевания гаснут в сравнении с тем, что стояк почти насквозь Яну протыкает. И она почти сидит на нем. Поддавшись порыву, прижимаю сильнее к кровати разведенные колени, и мне мало. В глазах темнота со сверкающими периодически огненными шарами.

Перемещаю ладони на талию, в порно-припадке насаживаю на себя, почти подкидывая на гудящем члене. Зудящей головкой прямо в шов попадаю.

– А-ах! – вскрикивает.

Контроль улетучивается. Его нет. Он сдох.

– Иди ко мне, Ян.

Переворачиваю ее, вновь нависаю. Меня сейчас вырубит от накатывающих эмоций. Втягиваю запах Яны, не выдерживая снова курсирую к губам. Схожу засасывать не решаюсь. Соприкасаемся распахнутыми губами, медленно сходим с ума.

– Миш, – имя-выдох. Пальчики хватаются за ворот, переползают на затылок. – Я боюсь.

И сама робко целует.

Отвечаю сдержано, потому что, если сделаю так, как хочу, она испугается. Я жадный зверь и жесткий. Есть свои загоны, но ей ничего не покажу. Яна дорога мне. Ага, так вот прям и есть – очень дорога. Может и больше, я не соображаю сейчас.

От поцелуя плыву. От ее горячих губок разрывает надвое.

– Не бойся. Все будет хорошо. Ты со мной, Ян … Ты со мной …

– Миша, – синие очи впервые стали мутными, ее волочет. Моей девочке нравится, тело выдает и говорит само за себя. Остальное в голове. Трусь о ее носик своим, поощряя говорить дальше. – Я ни разу … У меня не было …

Да!

Да!!!

Я знал.

Задерживаю дыхание. Выгибаю горб вверх, поднимаюсь на руках. Даю ей возможность оценить, она должна понять, что сказала важную вещь для меня. Не все равно! Мне впервые в жизни не все равно!

До сегодняшнего дня не подозревал, что Янка для меня.

Может такое быть, что девочка за короткий промежуток влетает в тебя, как смертоносное оружие и остается навсегда, детонируя в сердце бесконечно. Вот и она так.

После ссоры с Федей перемкнуло. Я буду ее защищать. Даже если выяснится, что она преступница с мировым именем. Буду.

– Мы осторожно. Ты сама хочешь? Это важно. Потому что если ты не готова, то …

– Миша, – горячие руки кольцуют шею. Склоняю голову. – Ты не подумаешь обо мне плохо?

– Нет, – отрицаю предположение. – Я буду твоим первым, Ян.

– Моим? – вкладывает иной смысл.

Жадно ждет ответ, и я не подвожу. Отвечаю на скрытый посыл.

– Твоим, – подтверждаю.

Приподнимаю с кровати, чтобы снять одежду. Не спешу. Хотя терпеть уже не могу. Руки трясутся, тело требовательно ноет. Я как наркоман передозник, чем больше трогаю Янку, тем больше хочется. Различие в том, что я не умираю от невыносимой концентрации, а желаю еще больше, еще сильнее.

– Вот это снимем?

Тяну за тонкую майку. Яна послушно поднимает руки. Как только майечка слетает, в тусклом свете выразительно покачивается небольшая упругая грудь. Сглатываю. Красивее, чем я себе представлял. Член начинает не просто выкручивать, его выламывает. Любое неосторожное движение и взорвет.

Отбрасываю свою футболку, даю ей привыкнуть к себе. Тут искушенные женщины в ступор впадают, переживаю за Яну. Максимально расслабляюсь, боюсь испугать прокачанным торсом. Это не рисовка, это был загон, теперь расплачиваюсь. Там все слишком …

Яна боязливо вытягивает пальчик и ведет по терке пресса и ниже. Втягиваю живот, еще сантиметр вниз и все – вынесет. Судорогой сводит тело, спазмами захватывает. Как выдержать, она же девственница!

Осторожно отвожу руку Яны с опасной зоны. Не отводя взгляд, добираюсь до ее штанов и медленно тяну вниз.

Широкая резинка касается лобка, замедляюсь ... Не тороплю, даю привыкнуть.

Стягиваю ниже, когда дохожу до желанного обнажения плоти, Яна подхватывает ткань и судорожно натягивает назад.

Что за … Поднимаю взгляд вверх и столбенею.

17. Самый лучший из мужчин.

Мне страшно. Так страшно, невыразимо.

Я же сама согласилась, а теперь пячусь как полудохлый рак, задыхающийся без привычной среды обитания. Разрывают мозги омерзительные воспоминания, долбаное проклятое дежавю. Пытаюсь не заорать благим матом, раскрываю глаза, успокаиваю себя, что передо мной Михаил. Шарю по нему руками, в который раз взглядом лицо ощупываю, чтобы лишний раз убедиться – передо мной Громобой.

Нежный. Надежный. Возбужденный.

Пусть будет Миша, пусть он. Я хочу отдаться именно ему сейчас. Потому что, если случится вернуться в адово капище, меня там беречь уже никто не станет.

Отпускаю резинку.

– Яна, – Миша нависает надо мной. – Что-то не так?

Сжимаюсь, сворачиваюсь в пружину. Часто дышу, успокаиваю себя тем, что Юматов иной. Он не такой, как гнусный озабоченный фанатичный придурок, который … Нет … Не х-хочу-у-у …

Убегаю от воспоминания, спрятав лицо на груди Громобоя. Он такой теплый, такой родной. Вдыхаю запах, насыщаю себя. С дрожащих губ срываются частые выдохи. Переработка кислорода работает по полной. Мое сердце молотит и молотит.

Миша не способен на ужас и мерзость. Это самый лучший из мужчин, что знаю.

– Сейчас.

Хватаю за мощную шею, припаиваюсь что есть мочи. Влезть под кожу хочу, настолько защиту ярко ощущаю. Пусть мне не кажется все, пожалуйста. Пусть все будет так, как думаю и мечтаю.

– Тихо, малышка.

Миша берет, поднимает как пушинку. Я через секунду на коленях, он обнимает и немного покачивает. Тихо шепчет разные слова. Гладит.

– Миш, прости.

– Глупышка, – теплые губы касаются макушки, – не надо переживать.

– Я не …

– Я такой страшный?

Слышу по голосу, как улыбается. Мотаю головой и глаз поднять не могу. Снова прячусь.

– Дело не в тебе.

Вздыхает.

– В прошлом, да?

Киваю.

– Отложим, Ян. Я бы не хотел, чтобы ты боялась.

Цепляюсь за Громобоя, как обезьянка. Лезу куда-то выше, забывая, что сижу перед ним с голой грудью, в последний момент соображаю. Потеряла стыд, валяется совесть забытой на полу. И что? Важнее другое.

– Я хочу, чтобы ты был первым.

Молчит. Лишь вздрагивает и сильнее прижимает. Неловко должно быть, что как последняя портовая девка выпрашиваю, да? Но нет. Я реально хочу, чтобы Громобой стал первым мужчиной. Не знаю, что ждет дальше, не хочу знать. Гоню из души поганые предчувствия. Пусть Миша будет! А там хоть трава не расти.

– Ян …

– Миш, пожалуйста.

– Янка, – прижимается крепче, – понимаешь, такое предложение ... Я не смогу отказаться, – продавливает сквозь зубы. – Но я чувствую, что ты для меня не просто так. Важнее! Слышишь? А мне бы не хотелось … – сглатывает. – Ты мне нравишься, – берет за подбородок и в глаза заглядывает. Взгляд пьяный-пьяный. Одурманенный. – Очень. Я бы хотел с тобой чего-то большего.

Внутри ядерный взрыв разносит все в клочья. Все оголено и обострено дальше некуда. Плыву в густом кипяточном мареве, возношусь и падаю. Шепчу почти в беспамятстве.

– Ми-и-ш … Ты такой … Я тебя …

Сама вжимаюсь в губы и целую. Господи, разве так бывает. Крепче обнимаю, еложу грудью о его и тихо схожу с ума. Никогда не знала мужчин, а с ним все грани отпираются. Моего размаха едва хватает, чтобы обхватить, но руки все равно не смыкаются.

Громобой целует нежно, очень осторожно и так горячо. Я в эту минуту его отчаянно желаю, как мужчину. Не пугают размеры, не боюсь ни роста, ни громады, ни огромного члена, что упирается между раздвинутых ног. Ничего!

– Не бойся, – спиной кладет на кровать и вновь нависает. – Если что-то не так, скажи.

– Ладно, – лепечу в ответ.

Спина Юматова огромная, бугрится и поблескивает. Он склоняется ниже, смыкает губы на груди. Шиплю сквозь зубы, ни на секунду не отводя взгляд. Вижу влажный язык, жадный рот. Острая невероятная волна окатывает с головы до ног. Язык Громобоя путешествует по ключице, соскам, животу. Несмотря на свое состояние, понимаю – Миша сдерживается.

Не знаю откуда во мне берется смелость, не хочу думать, я просто поддаюсь инстинктам.

Тяну его вверх, снова жадно впиваюсь в рот. С пару секунд целуемся, а потом Юматов отрывается.

– Ян, – так смотрит, внутри все тянет, пульсирует от такого взгляда, – все хорошо?

– Да.

– Продолжаем?

– Да.

– Слушай меня, – взгляд насквозь. – Прежде чем станешь моей, знай. Чтобы не случилось, ты реально моя, Ян. Я тебя никому не отдам. Так вышло, – сглатывает слюну. – Запал так, что самому страшно.

– Так бывает, Миша? Потому что я … – не знаю, как объяснить, не понимаю.

Все слова закончились.

– Бывает.

Громобой весомо подтверждает. А потом так нежно целует. Так нежно … Так ласково и сладко, так … О-о-о …

Где там наши сердца? Выскочили от круговерти, оторвались, покатились по воздуху причудливо сплетаюсь и проростая друг в друга. Если у Громобоя так, то обо мне и говорить нечего. Немо и предано зеркалю взгляд и киваю, соглашаясь с любыми действиями.

Стягивает с меня штаны. Как только остаюсь совершенно обнаженной, разводит ноги и устремляет взгляд прямо туда.

– Ничего прекраснее в жизни не видел.

Ведет ладонью по лобку, задевает клитор, меня будто током бьет. Подпрыгиваю почти. Оставшаяся одежда Миши летит на пол. Он абсолютно голый. Это … Это … Он такой большой. Везде! Особенно там. Огромный.

– Все хорошо, – тепло тела окутывает и расслабляет. – Постарайся расслабиться. Детка-а … Какая красивая …. Маленькая моя …

Взволнованно вцепляюсь в могучие плечи. Я ему доверяю.

Нас трясет обоих. Сильно и мощно.

– Ш-ш-ш, – шепчет, отвлекая поцелуями, утыкаясь влажной головкой во вход. Стараюсь не дергаться. Но как только Миша надавливает, протыкаю плечи ногтями. Шиплю. – Тихо, малышка. Ян, посмотри на меня, – впиваюсь взглядом. – Ты моя девочка, – еще немного вперед проходит. – Моя самая-самая. Сразу сразила … Ш-ш-ш … Моя … Яночка … Нежная … Чистая … Хрустальная …

Рывок очень ощутимый.

На эмоциях задираю ноги еще выше, пытаясь выползти, но не понимаю, что тем самым облегчаю Мише задачу. Он полностью во мне. Пищу не от сильной боли, больше от страха.

– Миш …

– Не двигайся. Надо привыкнуть. Яночка …

Стараюсь дышать. Сильная боль понемногу уходит, оставляя место саднящей растянутости. Громобой так проникновенно что-то говорит, едва уловимо целует. Я верю в моменте, что очень нужна ему.

Он так смотрит. Горит. Мощный. Мускулистый. Неуязвимый.

Пожалуйста, Миша, кричу про себя, будь со мной. Я же больше без тебя не смогу.

В ответ могу лишь обнимать и ждать, что дальше.

– Полетели, малышка?

Первый плавный медленный толчок заставляет тихо застонать. Мне и больно, и невыносимо приятно. Ощущения странные, такие разные. Член Миши огромный, распирает на максимум. Рука под колено, раскрывает ноги шире. Поддаюсь. О-о-й … М-м-м …

– Больно?

– Не знаю, – взволнованно растерянно кусаю губы. – Не понимаю … Немного совсем.

Еще немного, еще чуть. Все смешивается, сваливается в кучу. Пытаюсь разобраться, но все бесполезно. Миша мой дирижер, я его скрипка. А-ах, как он так делает …

Больно … Хорошо … Хорошо … Я не знаю … Ой … А-а-ах … какая болезненная увлекательная карусель. Как это все … прекрасно и …

– Такая узенькая, – стонет он, – такая сладкая. Ян … Да твою ж … – закрывает глаза, медленно двигаясь во мне. Каждый толчок тугой, наполненный, основательный. – Пиздец, сдохнуть можно … А-а-а …