Текст книги "Вдова Клико"

Автор книги: Хелен Фрипп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

Глава одиннадцатая
САМЫЙ ДЕРЗКИЙ ВИНОДЕЛ ФРАНЦИИ

Март 1806 года

Ничего прекраснее Амстердама Николь не видела в своей жизни! Баржа плыла по окраинам, где толпились дома – высокие, ярко раскрашенные и изящные, как мелки в коробке художника. Девушки-затворницы глядели из больших окон, поджидая своих суженых, и солнечные блики канала играли у них на лицах. Да и у самой Николь было обласканное солнцем лицо и груз жидкого золота в трюме. Наташа улыбалась и махала рукой детям, бегущим вровень с баржей и строящим рожи. На бечевник выходили торговцы прямо из своих дверей, яркими пятнами расцветали клумбы, блестели трепещущие рыбы в руках у торговок, и салютовали проплывающей барже старики.

Когда баржа по каналу вошла в порт, часы на церкви моряков показывали ровно одиннадцать тридцать утра. Не теряя ни минуты, лоцман пошел искать людей для разгрузки, а Николь достала инструкции капитана Йоханнеса.

Запомнив дорогу, она быстро двинулась вдоль набережной, чувствуя себя самым дерзким, самым хитрым виноделом во всей Франции. Корабли казались шикарными, их выпуклые носы поднимались из воды как замки. Женщины чинили сети, булыжники мостовой стали скользкими от серебристой чешуи, а порывистый ветерок обещал приключения.

Николь поискала глазами название корабля – «Де Долфейн» – и не увидела. Адо отплытия оставалось всего три часа, так что надо было найти капитана как можно скорее, чтобы люди могли начать погрузку. В порту полно воров, и один хороший удар ножом по веревкам будет означать приговор ее шампанскому.

При таком количестве судов на воде людей было на удивление мало. Капитан послал Николь подробные указания, как добраться до корабля, но вокруг она не увидела ничего похожего на эти описания. Некого было спросить о правильном направлении, да если бы и был кто-нибудь, Николь не хотела привлекать к себе внимание. Она снова вытащила из кармана инструкции и, стараясь не выглядеть иностранкой, стала аккуратно осматриваться, ища знак таможни.

Солнце справа – значит, она идет на восток. К счастью, точно как в инструкциях, перед ней появилась вывеска Douane[42]42
  Таможня (фр.).


[Закрыть] большими золотыми буквами на стене склада. Дальше поворот направо в переулок, смотреть вперед, не обращая внимания на компанию докеров, с любопытством глазеющих на нее, и вот оно – неожиданно низкий черный дверной проем, а по бокам – немытые окна. Прищурившись, Николь прочла на табличке: «Капитан Йоханнес де Врис» и резко, уверенно постучалась. Успех близок.

Ответа не последовало. Она повторила попытку и на этот раз услышала медленно приближающееся шарканье. Дверь чуть приоткрылась, и в щелке показалось лицо старой дамы.

– Николь Клико! – объявил о себе самый дерзкий виноградарь на тысячи миль вокруг. – Капитан Йоханнес меня ждет.

Дверь распахнулась.

– Здравствуйте, моя дорогая, – сказала старая дама. – Значит, это вы. Он действительно вас ожидал, но вчера отплыл. Очень вам сочувствую, но больше ждать было нельзя. Услыхав вчера о блокаде порта, он отплыл немедленно. Работу порта прекратили срочным приказом, и не было никакой возможности вас известить.

Николь оторопела.

– Но ведь он же оставил корабль на замену?

– Прошу прощения, мадам, он уходил в дикой спешке. Можно было отплыть вчера или никогда – и он рискнул.

– Но я же не могу вести груз домой! А без надлежащего хранения он испортится. Я же внесла большой залог. Придется мне ждать его возвращения.

Вам придется ждать долго. Он вернется не раньше чем через три месяца.

– Что?!

– Я вам очень сочувствую, мадам. В коричневых кафе[43]43
  Традиционные питейные заведения Амстердама, получившие свое название благодаря деревянной мебели и таким же стенам с характерным желтовато-коричневым оттенком.


[Закрыть] полно людей, потерявших сегодня все свое состояние. Склады полны товаров, ждущих отплытия, и никто не знает, когда снимут блокаду. Таков приказ, или Наполеон нас всех убьет. Вы знаете, что он сегодня короновался королем Италии? Я француженка, но вполне убедительно говорю по-голландски. А на вашем месте я бы постаралась, не говоря ни слова, поспешить во Францию. Здесь небезопасно.

И дверь захлопнулась.

Николь покрепче завернулась в плащ и через покинутые причалы поспешила обратно, лихорадочно размышляя. Пятьдесят тысяч бутылок, готовых скиснуть. Ни в порт, ни из порта – ничего. Она погубила себя и прихватила еще своего инвестора, доброго старого Филиппа Клико.

К моменту возвращения на баржу ее трясло как в лихорадке, и она с трудом стала спускаться по трапу на палубу. В какой-то моменту нее застрял каблук, она попыталась схватиться за перила, промахнулась – и тут кто-то неожиданно подхватил ее и осторожно помог спуститься на палубу. Луи Бон.

– Ты слишком тороплива, – сказал он спокойно.

– Что ты тут делаешь?! – ахнула она.

– Наташа мне написала, что ты одобрила мою продажу и направляешься в Россию. Я был в дороге и еле успел вовремя получить ее письмо, так что выехал навстречу, как только смог, несмотря на то что ты напоследок наговорила мне в Париже. Кажется, посоветовала проваливать ко всем чертям. Но ты определенно добралась сюда быстрее, чем я считал возможным даже для тебя! Я приехал вчера ночью и думал, что придется еще несколько дней тебя поджидать. Вы, наверное, мчались днем и ночью.

– Так и было. Ты прости за то, что я тогда со злости наговорила, но это все уже бесполезно. Все наше предприятие – один сплошной провал. Ты знаешь, что все порты закрыты для торговли?

– Я еще вчера узнал, когда приехал.

– Это катастрофа. Зря мы все это затеяли. Я нажила себе врагов и бедного отца Франсуа утащила за собой на дно. Прав был Моэт.

– А он-то здесь при чем?

– Это уже неважно. Он так хотел меня уничтожить – так я сама это сделала без всякой его помощи. Теперь мне нужно поскорее спрятать мое шампанское. Тут кишмя кишат жандармы и таможенники, разыскивающие французских нарушителей. Не будет никакой пользы, если я попаду в голландскую тюрьму.

– Ты права. Меня выручит немецкий акцент, а ты станешь мне обузой. Я устрою так, чтобы кто-нибудь сопроводил тебя домой, а сам займусь твоим грузом. У меня есть контакт с одним складом за пару миль отсюда. Загружу туда твои бутылки, это нам даст время что-нибудь придумать.

– Но бутылки должны храниться в холодном погребе, а не на складе. Значительная смена температур их погубит.

– Есть другие предложения?

Николь скрипнула зубами:

– Нет. Но я не могу тебя здесь бросить. Поехали со мной.

Луи покачал головой:

– Нет, мне нужно уложить эти бутылки на хранение, только тогда я рискну пуститься в путь. Тебе снова нужно твое дело, и я не сдаюсь.

– Нам нужно это дело, Луи. Я уже пришла в себя и теперь ни за что не отступлю. Я буду бороться до тех пор, пока не уйдет со склада последняя бутылка и не завянет на лозе последняя гроздь. Даже и тогда я посажу новые лозы и начну сначала.

– Вот это уже похоже на Бабушетту, которая очаровала и женила на себе самого красивого мужчину в Реймсе, а потом сделала его виноградники лучшими в Шампани.

При упоминании о Франсуа их глаза встретились, и она неожиданно поняла, как спасти хотя бы часть драгоценных бутылок.

– Что, если тебе взять часть груза с собой сухим путем? Шанс есть, если будем действовать быстро. Дороги ты знаешь как свои пять пальцев. Как ты сам сказал, никто не догадается, что ты француз или что ты везешь французское шампанское – если оно все так же будет замаскировано под кофе. Просто не могу все его оставить погибать на складе.

Луи козырнул ей и расплылся в сердечной улыбке:

– Гениально, вдова Клико. Значит, наконец-то ты поняла, что для тебя хорошо, и позволишь мне тебе помочь? Хорошо, что я тогда не погиб, когда прыгнул с балкона. У этих русских неутолимая жажда к шампанскому, есть война или нет войны.

Она засучила рукава:

– Ладно, тогда разгружаем эту партию.

Луи мягко ее остановил:

– Я знаю, ты не любишь, когда тобой командуют, но прошу тебя, предоставь это мне. Тебе лучше побыстрее убраться отсюда вместе с Наташей, не привлекая к себе внимания. К тому же ты нужна на виноградниках. Если я смогу выполнить хоть какую-то часть твоих заказов, они отчаянно захотят новых.

– Жаль, что я не могу с тобой поехать.

Дело было почти безнадежное, но нельзя же было не попытаться.

– Выше голову! Твой размах слишком широк для нашего городишки, и там твое поражение воспримут с удовольствием.

– Я ей помогу, – твердо сказала Наташа, поднявшись с нижней палубы. – Всю жизнь я там прожила чужачкой и смогу ее научить, как не обращать внимания на завистников и глупцов.

Опасная будет дорога. Но если и есть на свете человек, который сможет доставить в Россию хоть часть этого груза, то это Луи. Николь узнавала этот шальной блеск в его глазах. Где она видит опасность, он видит открытый путь, новых товарищей и спутников, приключения и очередные завоевания. Женщине, которая станет его женой, выпадет трудная задача – сделать его оседлым.

Обратный путь в Реймс обернулся кошмаром из-за мучительных сожалений, молящих взглядов, обращенных в ночное беззвездное небо. О чем она только думала? Луи, помогая ей, может погибнуть. Домоправительница капитана предупреждала ее, и слова эти все время всплывали в памяти: любой француз в опасности даже в Амстердаме, уж не говоря о торговых путях через Пруссию и в Россию.

Домой Николь прибыла совершенно изнемогшая. Избегая своей городской резиденции, она направилась прямо к сельскому дому в Бузи, где горничная Жозетта ожидала ее с тарелкой лукового супа и сочувственной улыбкой. Встретиться с городом она не была готова – еще не была. Сейчас в ее глазах можно было прочесть поражение, а этого Николь не хотела показывать никому.

Она буквально рухнула на кровать. Жозетта захлопотала вокруг, раздувая огонь и уговаривая Николь отдохнуть. Несколько ночей среди лоз дадут ей прийти в себя, помогут выиграть время и собраться с силами, чтобы не обращать внимания на сплетни, а тем временем составить новый план.

За окном в свете ночного неба, куда достигал взгляд, тянулись виноградные лозы. Несмотря на отсутствие хозяйки, виноградники остались такими, какими должны быть. Ксавье и верные ей рабочие всегда об этом заботились, но все же лозы не сохранились в том безупречном порядке, как когда Николь наблюдала за всем сама. До сих пор нет бутонов – да и не появятся они до мая, – но в первое полнолуние марта наступает время бутилировать новое шампанское, смеси виноматериалов переливают из бочек в бутылки, а теплая погода, даст бог, поможет вторичному брожению создать самые живые пузырьки. Первым делом надо будет собрать дегустационный комитет и оценить следующий бленд.

Через три дня комитет собрался у нее в давильне. Николь была благодарна, что мсье Оливье согласился на срочное заседание. Для всех прославленных «носов» Реймса выдалось горячее время, а ее винодельня для них не самое важное дело.

– Когда же приедут остальные?

Мсье Оливье ответил, стараясь не глядеть ей в глаза: – Будем только я, мсье Вар и мсье Фобер. Остальные не могут.

Комитет всегда собирался в полном составе. В том, что сегодня они не пришли, чувствовалось явное неуважение, но ей необходимо было продолжать процесс. Николь готова была составить бленд в одиночку, если бы пришлось, но не привлекать комитет было бы политически неправильным.

– Плохо. Не пойдет, – заявил мсье Оливье, попробовав ее лучший пино нуар.

Мсье Вар и мсье Фобер согласно закивали.

– Вы уверены? – Николь не поверила своим ушам. – Прошедший год казался довольно удачным для этих сортов. Они с моего лучшего участка на Кот-де-Бар. Бленд получится чудесный.

– Теряете класс, мадам Клико. Не могу с вами согласиться, – ответил мсье Оливье. – А вы, господа?

– Кисловато, – сказал мсье Вар, сплевывая.

– Еще пара недель на лозе – и было бы идеально, но, к сожалению… – добавил мсье Фобер, деликатно кашлянув.

Николь попробовала еще раз. Они все ошибались, но она перешла к следующему бленду. И к следующему. Дальше.

Они отвергли их все.

Мсье Оливье похлопал Николь по руке.

– Стандарты следует соблюдать. По моему скромному мнению, необходимо подождать следующего года. Терпение – величайшая добродетель винодела. Ненужная спешка, ненужный риск часто не окупаются, – уверен, что сейчас вы это понимаете. Мы все вместе должны поддерживать репутацию нашего региона – Шампани, ставя общее благо выше личной выгоды. Искренне надеюсь, что вам намного больше повезет с урожаем этого года, мадам Клико.

Они пожали ей руку и ушли так быстро, что она даже не успела спросить их о женах. Когда они по дороге к выходу миновали Ксавье, тот сплюнул им под ноги.

– Ксавье, зачем это? – покачала головой Николь.

– Они ведь все твои бленды зарубили? – спросил он мрачно.

– Откуда ты знаешь?

– Это их тот гнойный прыщ настропалил, Моэт. Весь город гудит, как осы вокруг варенья. Ты – ходячая катастрофа, ты все потеряла, ты выплеснула на помойку все вложения Филиппа Клико, спуталась с великосветской проституткой из Парижа, когда рвалась к побережью с целым складом шампанского. Что ж, поговаривают, неудивительно, учитывая сумасшедших в семье.

– А это что значит?

– Снова вернулись слухи о смерти Франсуа, лично удобренные первосортным навозом от Моэта. Говорят, что твой муж был ненормальным и ты тоже вроде него. Лезешь не в свое дело, идешь на слишком большой риск, а когда становится горячо – сдуваешься. На сто миль вокруг не найти никого, кто стал бы с тобой вести дела, – это Моэт постарался.

Глава двенадцатая
НАДМЕННОСТЬ ЖЕНЩИН

Июль 1806 года

Еще один знойный день. Водоводные канавы сухи, как сердце Николь, и ягоды вянут на лозах. Новости о неудачной попытке отправить груз разошлись как степной пожар. Что может быть приятнее, чем сплетничать долгими летними вечерами о провале этой надменной вдовы Клико? Зато хотя бы малышка красавица Ментана вернулась домой из Парижа и стала для матери целым миром, но и это было непросто – защитить дочь от сплетен этого городишки.

Николь погрузила пальцы в рыхлую землю, провела рукой поперек канавы, стараясь хоть что-то почувствовать. Мир сужался, сокращалось пространство возможностей, ее фиаско стало очевидным. Блокада может продлиться месяцы и даже годы. Французский экспорт – ж. в частности, такого чудесного и очень французского товара, как шампанское, – оклеветан и запрещен. Лучшие торговые партнеры Николь – Священная Римская империя вместе с Британией и Россией – объединились в Третью коалицию, перерезали все связи с миром, заперли в тесном мирке Реймса, в океане враждебности и унижения. И ни слова от Луи с момента прощания в порту Амстердама. О чем она вообще думала, посылая его в Россию?

Николь взяла себя в руки и двинулась через площадь перед собором. Горгульи подрагивали в горячем воздухе, строя рожи. Может быть, она и вправду сходит сума?

Входя в Наташину лавку, она поспешно смахнула слезу, и тут же ее окутал приятный запах свежей выпечки. У прилавка стояла мадам Оливье, сплетничая о чем-то с Наташей, и сердце Николь упало: ей нужно было поговорить с подругой наедине.

– Все еще торчит в Амстердаме? – спрашивала мадам Оливье.

Наташа глянула на Николь, давая понять, что знает о ее присутствии, а на вопрос мадам Оливье сухо кивнула. Мадам Оливье продолжала самозабвенно сплетничать, не заметив появления Николь:

– Эта женщина своими авантюрными планами добьет бедного Филиппа Клико. Будто ему и так мало досталось. Не могу поверить, что она и вас в это втянула, когда вы такими трудами создали себе репутацию в этом городе…

Жена дегустатора обожала слухи и пересуды; видимо, делать ей нечего, только языком молоть! Николь хотела было дать ей отповедь, но Наташа незаметно остановила ее, подняв руку.

– И мсье Бон, брошенный в нищете, и шашни с аристократкой, спасающейся от властей… – продолжала мадам Оливье. – Ее это все устраивает, ей-то голодать не придется, родители ее обеспечат. Но мадам Клико придется понять: не стоит лезть в мужские дела. Мсье Моэт изо всех сил старался помочь, правда ведь? Как она только могла отвергнуть все его великодушные предложения – в ее-то положении?

– Лучше, наверное, у нее и спросить, – Наташа кивком головы показала на Николь.

Мадам Оливье резко обернулась.

– Дорогая моя! Я тут сплетничаю, по своему обыкновению, а вы, оказывается, рядом!

– И правда, я все слышала. Но мсье Моэт совсем не такой святой человек, как вы себе представляете, могу вас уверить.

Николь видела, что возможность узнать что-то такое о вдове Клико, чего еще никто не знает, крепко зацепила мадам Оливье. И она подавила желание слегка сбить спесь с недоброй сплетницы.

В этой женщине с ее поджатыми губами и буравящими глазками ощущалось что-то жалкое, беззащитное, а еще до Николь доходили слухи, что муж держит мадам Оливье в ежовых рукавицах. Неожиданно проклюнулось зернышко идеи.

– На самом деле мсье Моэт коварным образом пытался мне помешать, – сказала Николь самым дружелюбным тоном, на который была способна. – А ведь я, вдова, всего лишь хотела продолжать дело моего покойного мужа. Франсуа жил ради виноградников. От его любви они сами становились почти что живыми. К сожалению, мсье Моэт достаточно ценит мое дело, чтобы у него возникло желание его отобрать. Не могу понять, как это весь город не видит его насквозь. Догадываюсь, что это у него хватило наглости повлиять на некоторые недавние решения вашего мужа, n’est-ce pas? У него в городе достаточно для этого власти.

– Правда? А что случилось? – Мадам Оливье полностью попалась на крючок.

– Вы думаете, женщина не может разбираться в вине? Что это доступно только ее мужу? А я ручаюсь, что вы знаете не меньше его. Вы, как и все мы, выросли в этом городе. Знание вина у нас в крови. Вы же наверняка пробовали сотни вин, обсуждали с мужем все за и против много лет подряд? В этом году у него нет намерения присутствовать на моих дегустациях. Может быть, вы и некоторые почтенные дамы смогли бы мне помочь?

– Мой муж ни за что не одобрит подобное…

– Ему и остальным мужьям совершенно необязательно об этом знать. Сейчас в моде английские чайные вечеринки, скажите мужу, что как раз на такую и идете. Тогда у нас хватит свободного времени поговорить о том, что на самом деле случилось по дороге в Амстердам. Были там головокружительные моменты, могу вам рассказать!

– Чудесная идея, – одобрила Наташа. – А мужчины пусть делают вид, что правят миром!

Во взгляде мадам Оливье замерцало обожание.

– Да, это всегда хорошо, когда они так думают. С ними тогда намного легче управляться. Если так, я согласна, моя дорогая.

– Я пришлю приглашение с Эмилем. Если бы вы могли поговорить с другими дамами, прощупать почву…

– Можете на меня рассчитывать, мадам Клико… – Она запнулась. – Примите мое сочувствие вашей утрате. И простите, что вам пришлось от меня услышать все эти сплетни. Со мной так бывает – язык сам работает и говорит, чего я не думала. Не принимайте близко к сердцу.

– Я понимаю.

– A bientot[44]44
  До скорого (фр.).


[Закрыть].

Мадам Оливье вышла.

– Почему ты сразу не велела ей заткнуться? – спросила Николь, но на самом деле ей было все равно.

Возможно, ей как раз и нужна была эта встреча с мадам Оливье.

Наташа вышла из-за прилавка и обняла ее.

– Но ведь получилось же хорошо? Ты как ее услышала, сразу воодушевилась. Давненько я уже не видела у тебя в глазах такого блеска. Не плачь, все повернется к лучшему, обещаю. Я это видела. – Наташа покопалась в кармане и нарисовала вокруг собственной головы восьмерку, роняя соль на пол. – А теперь давай угадаю: две релижьос? Я слыхала, что Ментина приехала на каникулы из Парижа. Ты примешь подарок вам на праздник?

Николь спешила домой с пирожными в руках. Первый выход в город – и победа, хотя и небольшая. Сердце Николь все еще колотилось, когда она закрывала за собой дверь дома на Рю-де-ла-Ваш, и письмо от Луи, за которым она заходила на почту, еще дрожало в руке. Она поспешно вскрыла конверт, убрала волосы назад и пригладила их, улыбнувшись небрежным пятнам свечного воска.

Моя дорогая Николь!

Я добрался благополучно, и твое шампанское вместе со мной! Наконец – то я в Петербурге, но по дороге через Саксонию и Пруссию было непросто. Здесь говорят только о войне, и огромная площадь, которую вижу я из своего окна, заполнена этими разговорами. Сегодня такое прекрасное утро, что сама мысль о войне кажется невероятной. Но посмотрим.

И хотя за окном сплошная красота, сейчас, когда я пишу это письмо, я вижу перед собой тебя. Ты разглаживаешь бумагу и укоризненно цокаешь языком при виде размазанного свечного воска. Не хмурься! Свечей мне хватит, и не надо переживать о лишнем их расходе, да и обо мне. У меня тут есть друзья, и среди них, тебе на удивление, – Тереза! Или «Ла Тальен», как ее любовно здесь называют.

Она – мой пропуск на любое блестящее событие в этом городе, а блеска в нем хватает. Тюль отмеривают акрами, а бриллиантов и золота хватило бы на приличную шахту. Даже мужчины одеваются в изысканную китайщину. Я довольно уныло выгляжу в своих сапогах и волчьей шубе, которые, как мне приятно думать, так выделяли меня в Реймсе. Тереза уговорила меня завтра проехаться с ней по магазинам…

Как? Да она любого, что ли, может околдовать? Луи, ездящий по магазинам, так уютно и по-домашнему?

…но ты не волнуйся, ее поверхностный шарм мою толстую шкуру не прошибет. Я здесь ради тебя. Императрица Елизавета беременна первым ребенком, и я предсказываю море шампанского на торжестве по поводу рождения.

Это хорошие новости. Но есть и плохие. Весь город гудит разговорами о Наполеоне, о его неудержимом желании захватить весь мир и Россию. Все пытаются предугадать, каков будет его следующий шаг. Поэтому быть здесь французом довольно сложно. Мне помогают мои немецкие корни, а Терезе почему-то любые опасности нипочем.

Теперь о деле. Благодаря связям твоей очаровательной подруги мы были приглашены на государственный банкет в Большой дворец Царского Села – это такой парадиз недалеко от Санкт-Петербурга. Естественно, Терезе было исключительно скучно. Ее интересовал только главный приз, и в течение получаса нас представили царю и царице.

Тереза всем объяснила, что Наполеон предпочитает «Моэт», но всякий житель Франции с хорошим вкусом всегда выберет бокал «Вдовы». Это вино делает миниатюрная юная дама, пылкая блондинка с серыми глазами с поволокой, и она со своими бутылками разговаривает как с детьми. Ее шампанское лучшее в мире, и она – королева Шампани.

Мой тебе совет: сохрани все до одной бутылки из тех, что я оставил на складе в Амстердаме, тщательно проверь, чтобы не было некачественных.

Можно подумать, я когда-нибудь не проверяла, Луи Бон!

…и пошли их немедленно в Санкт-Петербург. Остальное предоставь твоему покорному слуге…

представила себе, как Луи, согретый успехом, делает глоток бургундского, запахивается плотнее в волчью шубу и улыбается этой своей особенной улыбкой, очаровывающей высший свет по всей Европе.

Она взяла с каминной полки бутылку бузийского вина и обняла ее. Ощущение прохладного стекла у щеки было чудесно.

Хватит.

…После всех новостей мне осталось только сказать тебе, что я начал читать «Дон Кихота», которого ты мне дала, и каждый раз, беря эту книгу, думаю о моей покровительнице.

Твой Луи

– Мама!

В кабинет ворвалась Ментина, устремилась к Николь и вдруг остановилась на полдороге:

– Ты опять грустная?

– Иди сюда, mа petite. Разве ты не знаешь, что слезы бывают от грусти и от радости? Вот у меня от радости. Пришли хорошие новости из России, папа был бы рад.

– Ты хочешь сказать, что они купят все твое золотое шампанское и будут его пить в своих луковичных домиках?! – воскликнула девочка, сияя от восторга.

– Кто тебе говорил про золотое шампанское?

– Тереза. Когда она не одевалась для выхода и не ехала на бал, она приходила в детскую и рассказывала нам сказки. Мы больше всего любили историю про обаятельного мужчину и его красавицу жену, которая умела пробовать на вкус небо и землю и делать из них волшебное шампанское. И я всегда думала, что это ты и папа. Ну вот, теперь ты все-таки грустная!

– Нет, я снова радостная. История чудесная. Посмотри, я купила подарок для нас с тобой.

Николь развернула Наташины релижьос. Ментина притихла и принялась есть пирожное.

– Мне Терезины истории куда больше нравятся, чем то, что рассказывает Мирей.

– А кто такая Мирей?

– Мирей Оливье. Я с ней играю на площади. Ее дедушка – мсье Оливье, дегустатор.

– И какие истории она рассказывает?

– Да ну, скучные. Лучше, когда она замолкнет и я ее обыграю в классы.

– Это наследственное. Все Клико всегда отлично играли в классы. А люди вечно болтают всякую чепуху, и не всегда правду. Ты мне расскажи, что говорит Мирей, и сыграем в игру – правда это или нет.

– Папа был слабоумный.

У Николь сердце забилось от горя и гнева, но она изо всех сил постаралась этого не показать.

– Неправда. Он был самый поэтичный, самый добрый и самый умный мужчина в Реймсе. Дальше.

– Тебе надо сидеть дома, носить красивые платья и перестать лезть в мужские дела.

– Неправда. То, что ты девочка, еще не значит, что ты не можешь делать того, что хочешь. Есть девушки, которые любят сидеть дома и носить красивые платья. Я – нет. А мне нравится делать шампанское. Иногда приходится быть смелой. Есть люди, которые не любят тех, кто делает необычные вещи. Но тебя это никогда, никогда не должно останавливать. Дальше.

– Ты землю копаешь руками, как крестьянка.

– Наконец-то верно! Да, это правда. Ничто не сравнится с ощущением земли на пальцах, когда ты знаешь, как она будет растить виноград, дающий золотое шампанское. Это волшебство! Нельзя сделать шампанское, не зная досконально всех мелочей, которые нужны, чтобы оно получилось хорошим. Можешь ей так и сказать, и ее дедушка согласится.

– Скажу, – шепнула Ментина.

– И хватит нам разговоров про Мирей; кажется, она на самом деле скучновата. А у тебя крем на лбу. Как можно такое маленькое количество крема размазать на такое обширное пространство?

И они обе засмеялись.

Подлые, ограниченные, злобные, клевещущие, двуличные змеи – вся эта компания. Николь собралась ехать в Амстердам, собрать все, что не смог взять с собой Луи, и послать это ему сухим путем для царя с царицей. А потом разберется с остатками и начнет сначала.