Текст книги "Игрек"

Автор книги: Хелен Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Флер почувствовала, что начинает выходить из себя. Послушать Марсию, так это она во всём виновата…

– А мне-то откуда было знать? – огрызнулась она.

Марсия с невозмутимым видом поднималась по лестнице.

– Конечно, – бросила она через плечо. – Ты же не привыкла к современным технологиям. В вашем доме вся техника давно устарела. А твоя мама всё еще читает книжки!

Флер тоже любила читать книжки, но говорить об этом не стала. Ей нравилось держать в руках компактные томики с гладкими обложками и шероховатой бумагой, едва заметно пахнущей лесом и пылью. Нравилось переворачивать страницы и, по мере того как их оставалось всё меньше и меньше, предвкушать развязку сюжета.

Если ты и впрямь ненавидишь книги, почему тогда проводишь столько часов, изрисовывая бумажные страницы, подумала Флер. Но, как это часто бывает, подумала слишком поздно, чтобы вовремя срезать подругу.

Они миновали лестничную площадку и вошли в комнату Марсии. Ее стены утопали в голубом сиянии. Местами свет сгущался, становясь чернильно-синим, а где-то сверкал чистейшим аквамарином.

– Как будто под водой! – восхитилась Флер.

– Держи, – Марсия сунула ей в руки гидрокостюм. Флер поспешно влезла в него ногами и принялась натягивать рукава, которые заканчивались резиновыми перчатками. Ей потребовалось некоторое время на то, чтобы попасть пальцами в нужные отверстия.

В плотном гидрокостюме движения сразу же стали неуклюжими, так что девочка с трудом смогла застегнуть молнию.

– Ну же, скорей! – поторапливала ее Марсия. Она уже надела свой костюм и теперь стояла рядом со шлемом в руках. Наконец подруги надели шлемы – и мир вокруг преобразился. Они находились под водой! Чернильные пятна стали еще гуще, стены комнаты словно растворились, а синие, голубые, аквамариновые переливы протянулись во все стороны, насколько хватало глаз. При каждом выдохе перед лицом Флер появлялась и тут же уносилась куда-то ввысь цепочка крошечных пузырьков, будто она дышала под водой при помощи акваланга.

Флер робко шагнула вперед и почувствовала сопротивление воды. И хотя она знала, что идет по полу, специальные подушечки на подошвах костюма придавали ей ощущение невесомости. Вскоре, словно позабыв про ковер под ногами, привыкнув к неясному, расплывчатому изображению, она разглядела морское дно: неровное, скалистое, всё в иле и водорослях. Невдалеке лежал на боку затонувший корабль. Кто-то потряс Флер за плечо. Она оглянулась: Марсия манила ее за собой. Взявшись за руки, подруги нырнули в морскую бездну.

6

Гэвин несказанно удивился, обнаружив, что они всё еще находятся в центре города. По причинам, ведомым лишь ему одному, он был абсолютно уверен, что лаборатория профессора должна располагаться в каком-нибудь индустриальном районе. Мистер Белл заметил замешательство сына:

– Он работает дома. При такой работе особенно много места не надо. Совсем как у архитекторов: мы строим огромные здания, не выходя из маленьких офисов.

– А чем именно занимается профессор Огден? – спросил Гэвин, подстраиваясь под широкий отцовский шаг. Прежде этот вопрос никогда не приходил ему в голову – мальчик просто представлял себе некоего абстрактного ученого.

Мистер Белл ответил не сразу – по-видимому, его соображения на этот счет отличались полнотой, не намного большей, чем у самого Гэвина.

– Ну, он изобретатель… Проектировщик. Я познакомился с ним, когда он консультировал нас по поводу одного здания с искусственным интеллектом: у нас тогда возникла небольшая проблема. Интеллект у здания оказался весьма специфическим – оно впускало кого угодно, только не своих хозяев. Профессор подсказал нам, как выйти из этой ситуации. Но, честно говоря, он не особенно распространялся о том, чем занимается.

Мистер Белл вел сына по лабиринту узких улочек. К вящему удивлению Гэвина, прохожие приветливо улыбались и здоровались друг с другом – атмосфера здесь и впрямь была куда дружелюбней, чем на Уинстон-авеню. Но мальчик всё равно не переставал оглядываться: не рыщут ли поблизости мародеры.

Дома здесь были еще более древние, чем те, что отец с сыном видели из окна летобуса, хотя и не такие высокие. Наконец мистер Белл остановился перед ухоженным кирпичным особняком, который куда уместней смотрелся бы где-нибудь за городом.

– Добрый вечер, мистер Белл, добрый вечер, Гэвин, – произнес бесстрастный голос.

Гэвин вздрогнул. Меньше всего он ожидал встретить современную технику в столь старомодном доме. Мальчик поднялся на крыльцо и пристально посмотрел на дверь. Та бесшумно отворилась, и он почти уперся носом в грудь невысокому коренастому человеку. Мистер Белл пожал хозяину руку.

– Здравствуйте, профессор.

– Рад снова видеть вас, Питер, – радушно ответил тот, в свою очередь протягивая руку Гэвину. Мальчик неловко пожал ее.

– А как дверь нас увидела?

Профессор улыбнулся.

– Техника, – ответил он. – Или, если угодно, магия. Ведь это примерно одно и то же…

Он впустил гостей в прихожую и взял у них куртки. Гэвин старался не слишком откровенно глазеть по сторонам. Хотя профессор не выглядел очень старым, его густые волосы были белыми как снег. Через полуоткрытую дверь за его спиной виднелась уютная, но совершенно обыкновенная гостиная. Профессор Огден вмиг подметил разочарование мальчика:

– Может, сразу пройдем в лабораторию?

И направился к лестнице, ведущей на верхний этаж. Поднимаясь вслед за профессором, гости почувствовали, как меняется атмосфера вокруг. Ощущение было такое, будто они карабкаются высоко-высоко, например, на горную вершину где-нибудь в Альпах. Гэвин и мистер Белл начали дышать глубже и чаще, наполняя легкие чистым, свежим воздухом. Профессор с улыбкой посмотрел на них.

Одна из стенных панелей скользнула в сторону, открывая вход в лабораторию. Практически всю дальнюю стену этого просторного светлого помещения занимало одно огромное окно, вдоль боковой стены – той, что налево от входа, – тянулись ряды компьютерных мониторов, за которыми сидело несколько роботов незнакомой Гэвину конструкции. Противоположную стену скрывала большая белая доска. Перед ней стояла группа людей: они что-то оживленно обсуждали, вычерчивая на доске непонятные символы и кривые. Появившиеся на пороге гости не вызвали у них особого интереса – несколько человек мельком глянули на них и тут же снова вернулись к своей работе.

Усадив гостей за круглый столик в углу, профессор извинился и вышел. Вскоре появился робот, держа в руках поднос с чаем, печеньем и лимонадом для Гэвина.

Гэвин поглядывал вокруг и разочаровывался всё больше и больше. По его представлениям, в настоящей лаборатории робототехники всё должно было быть куда более захватывающим и динамичным: множество экранов с быстро сменяющими друг друга графиками и голограммами, инженеры, таинственным шепотом обменивающиеся сверхсекретными идеями… Чего Гэвин ожидал меньше всего, так это увидеть точную копию офиса своего собственного отца. Не говоря уж о чае с печеньем…

Рассеянно глядя по сторонам, мальчик краем глаза уловил какое-то движение. Он быстро обернулся и увидел большой светящийся шар, который плавно парил в воздухе. Гэвин завороженно следил за его полетом. Самое странное, что остальные словно и не замечали этого светящегося чуда. Мистер Белл разливал чай, а Гэвин так растерялся, что даже не сообразил окликнуть отца.

С периодичностью в несколько десятков секунд шар терял четкие очертания, испуская короткие вспышки света – точь-в-точь как маленькое солнце, – а затем снова принимал форму идеальной сферы. Должно быть, это всего лишь обман зрения, подумал Гэвин.

Подлетев к столу, шар на несколько мгновений завис над ним. Мистер Белл, потянувшийся за печеньем, снова ничего не заметил. Сотрудники лаборатории по-прежнему не отводили глаз от экранов и чертежей. Затем шар скользнул к окну и, словно просочившись сквозь стекло, исчез.

Гэвин изумленно заморгал. Шар и в самом деле пропал, словно его и не было! Но как он мог пройти сквозь твердое стекло?! Может, ему, Гэвину, всё это привиделось? Но нет, он видел шар совершенно отчетливо!

– Па, – неуверенно начал мальчик, но тут профессор Огден вынырнул из-за доски и присоединился к гостям.

– У меня для вас есть сюрприз, – улыбнулся он. – Честно говоря, я немного волновался, потому что ИГР-3 пока еще только опытный образец, но теперь, когда я устранил несколько… гм, неполадок, думаю, мне удастся решить вашу проблему, а заодно провести маленькое, скажем так, полевое испытание.

Мистер Белл выглядел несколько озадаченным.

– Вы хотите сказать, что у вас есть для нас робот? – уточнил он.

– Именно, – радостно закивал профессор. – Мы работаем над этой моделью уже довольно долго. Эксперимент, можно сказать, уникальный, но предъявлять робота миру пока еще… несколько рановато. Мы должны хорошенько продумать, как это лучше сделать…

Внезапно лицо профессора помрачнело; он замолчал, словно поглощенный своими мыслями.

– Да, – продолжил он наконец, – вот тут-то вы и можете оказать нам огромную услугу. Испытав ИГРа-3 в безопасной, можно даже сказать, дружеской обстановке, мы поймем, способен ли он на то, для чего создан…

Мистер Белл глядел на профессора всё так же озадаченно.

– Простите, но я не совсем понимаю, чем мы можем вам помочь. Ведь если этот робот и вправду такой уникальный, зачем вам нужно, чтобы он работал у нас?

– А почему бы и нет, – просто ответил профессор Огден.

– Но… вам не кажется, что наши запросы куда… скромнее? Нам нужен робот, который просто работал бы по дому и присматривал за детьми…

Профессор рассмеялся.

– А вы помните, для чего использовались роботы на заре их существования, в двадцатом веке?

– Я знаю, – не утерпел Гэвин. – Они работали на фабриках: делали автомобили, холодильники и всякое такое.

– Именно. Всё, что нужно было знать такому роботу, – это как выполнять конкретную задачу. Он совершал только одно действие, не сходя со своего места. Знаете, сколько нам, ученым, потребовалось времени на то, чтобы создать робота, который мог видеть, слышать, рассуждать, двигаться? Десятилетия! К примеру, ему нужно сварить яйцо…

Гэвин нахмурился, удивленный столь неожиданным поворотом беседы. Каким образом варка яиц связана с конструированием роботов?!

– Казалось бы, куда проще, самая примитивная операция, – продолжал профессор, – но если на минутку задуматься – очень даже сложная. Нужно определить, сколько воды потребуется, чтобы полностью залить яйцо, потом положить яйцо в кастрюльку, не разбив его, не допустить выкипания воды, засечь время варки, сообразить, что, если ты перевернешь кастрюльку вверх дном, чтобы вылить воду, яйцо тоже вывалится…

– Когда я был маленький, – вставил Гэвин, – я часто подражал маме с папой и наливал в чайник воды. Но не мог сообразить, когда пора выключать кран, так что вода переливалась через край, и я всякий раз умудрялся намочить рукава.

– Вот именно! – оживился профессор. – Но со временем ты научился. А в роботов закладывают такую информацию еще на заводе. С годами это становится всё проще, потому что мы руководствуемся накопленным опытом. Однако главная мечта ученых всегда состояла в том, чтобы создать такого робота, который умел бы учиться самостоятельно.

Он замолчал, вновь погрузившись в свои мысли. Гэвин с отцом переглянулись. Наконец мистер Белл не выдержал.

– А ИГР-3?.. – подсказал он.

Профессор вздрогнул и сурово поджал губы, словно сосредоточиваясь на серьезной проблеме.

– Ну конечно же, – задумчиво проговорил он, – прежде, чем взять к себе ИГРа, вы должны получить хоть какое-то представление о его уникальности. Однако должен вас предупредить, что всё это – сугубо конфиденциальная информация.

Гэвин был в восторге. Профессор всё-таки был вовлечен в какое-то сверхсекретное предприятие!

– Надо полагать, из-за коммерческих соображений, – понимающе произнес мистер Белл.

– Отчасти…

Профессор снова замолчал, и мистер Белл начал уж было подумывать, не стоит ли повторить вопрос. Однако не успел он и рта открыть, как профессор заговорил.

– ИГР-3 ничего не знает, – спокойно произнес он.

Отец и сын опешили.

– Но… – в голосе мистера Белла сквозило сомнение, казалось, он с трудом подбирает нужные слова, – готов ли он в таком случае к выходу в большой мир?

Профессор усмехнулся.

– Я имею в виду, что мы его ничему не учили. В отличие от других роботов, которые заранее получают всю необходимую информацию об окружающем мире, ИГР-3 начал жизнь в полном неведении, совсем как новорожденный. Теперь-то он уже много чего знает, но всему этому он выучился сам.

– Но разве вы не сказали, что он еще никуда не выходил? – не понял мистер Белл.

– Совершенно верно.

– Тогда как же он мог многому научиться?

– Как я уже сказал, сначала мы хотели, чтобы ИГР-3 по своему интеллекту соответствовал уровню только что родившегося младенца. Но потом мы поняли две вещи. Во-первых, любой новорожденный обладает определенными способностями. Например, он узнаёт мать, может дать понять, что хочет есть. Он «запрограммирован» ползать и ходить, учиться говорить и так далее. Если мозг нашего робота будет абсолютно чистым – как тогда он сможет хоть чему-нибудь выучиться?!

И во-вторых: даже если наделить его теми же способностями, что у новорожденного, пройдут годы, прежде чем он хотя бы заговорит! – Оседлав любимого конька, профессор заметно оживился. – Так что мы чуть-чуть сжульничали – запрограммировали ИГРа-3 с детским словарем. А потом стали помещать его в различные воображаемые ситуации, в которых он мог бы познавать мир. И хотя ИГР-3 еще ни разу не переступал порог этого дома, он знает уже довольно много – о воде, о реках и океанах, о зданиях, лесах, о том, что можно заблудиться, о том, что такое падать…

– Вы хотите сказать, – уточнил Гэвин, – что он учился по ситуациям, которые вы для него моделировали?

– Именно! И еще обсуждая пережитое со мной и моими коллегами.

– Всё равно не понимаю, как мы вписываемся в эту схему, – сказал мистер Белл.

Профессор перевел взгляд на свои ботинки, как будто на них был написан ответ на этот вопрос. Гэвин выглянул в окно в надежде снова увидеть светящийся шар. Снаружи было совсем темно. Разговор изрядно затянулся. Наконец профессор Огден поднял глаза.

– ИГР-3 знает достаточно, чтобы выжить в этом мире. Но это знание – лишь капля в океане по сравнению с тем, на что способен его мозг. Кроме того…

Он снова запнулся. Гэвину уже начали надоедать эти постоянные недомолвки. Что же это может быть, о чём профессору так трудно и в то же время так важно сказать?

Вскочив с кресла, профессор Огден взволнованно зашагал по комнате. А когда заговорил снова, голос его звучал так тихо, словно он беседовал сам с собой.

– Мы можем дать ему знания о мире – но не можем научить жизни.

Мистер Белл робко кашлянул.

– Я не совсем понимаю…

Профессор посмотрел на него и грустно улыбнулся.

– Любовь, верность, доброта, радость, сострадание, мужество, страх, зависть, боль утраты…

– Вы имеете в виду чувства?

– Но ведь роботы не умеют чувствовать, правда, па? – вклинился в разговор Гэвин.

Но мистер Белл лишь пожал плечами. Казалось, он был не в своей тарелке. Однако профессор не обратил на его замешательство ни малейшего внимания:

– Такие ситуации нельзя смоделировать.

– Вы хотите, чтобы мы научили его… – начал было мистер Белл, но профессор Огден перебил его:

– Я не прошу вас быть его учителями. Я хочу, чтобы вы стали его семьей. ИГР-3 будет сам учиться отличать хорошее от плохого, как это делали ваши дети.

Гэвин понял, что отец совсем растерялся. У него был вид человека, которому пообещали целое состояние, но, чтобы получить его, он должен съесть гремучую змею. Мальчик не мог взять в толк, в чём, собственно, проблема. У него в голове роилась целая куча вопросов.

– А что всё-таки он умеет делать? – неожиданно для себя выпалил он.

Отец удивленно посмотрел на него.

– Гэвин…

– Нет-нет, это хороший вопрос, – остановил его профессор. – Ведь вы пришли ко мне просить о помощи, а получается, что это я прошу вас помочь мне воспитать робота. – Он засмеялся. – Вот мне и пришло в голову, что это чертовски удачное совпадение. Чертовски удачное! Видишь ли, ИГРа-3 никак нельзя предоставить самому себе. И в тот миг, когда твой отец объяснил мне, что вам нужен помощник для… Ворчуна – так, кажется, зовут вашего старого робота, – я понял, что это прекрасное решение всех проблем. Насколько я могу судить, Ворчун, если не считать незначительных сбоев с таймером, вполне дееспособен. Ему, как вы сами сказали, просто надо немного помочь. А из ИГРа-3 выйдет идеальный помощник.

Профессор заметил разочарование на лице Гэвина.

– Ты так и не получил ответа? – спросил он. – Тогда, дружок, ответь-ка сперва на мой вопрос: а что ты умеешь делать?

– Я… я не знаю… ну, то есть, кое-что я умею… – мальчик совсем смутился.

– Не сомневаюсь, ты умеешь много разных вещей. Но ты ведь еще растешь. Так вот, то же самое я могу сказать и про ИГРа-3. Поживем – увидим.

Профессор подошел к доске, заглянул за нее и поманил кого-то рукой. В следующее мгновение перед Беллами предстала удивительная фигура.

Отец и сын дружно ахнули. В первый миг обоим показалось, будто к ним движется ожившая груда тонких резиновых шлангов. Только потом они разглядели резиновые губы, шишковидный нос и круглые, по-детски удивленные глаза.

Профессор Огден так и сиял. Положив руку на плечо вошедшему, он проговорил с неожиданной дрожью в голосе:

– Позвольте представить вам ИГРа-3.

– Вы правда возьмете меня с собой? И поможете узнать больше о жизни? – Голос у робота оказался теплым и необычайно выразительным. – Профессор Огден сказал, что у вас есть еще один робот… Ой, я снова забыл все правила приличия. – Он протянул резиновую руку. – Как поживаете, мистер Белл? А ты, должно быть, Гэвин. – Резиновые губы робота растянулись в широкой улыбке. – Никогда еще не встречал настоящего мальчика!

***

Через пять минут они стояли на крыльце профессорского дома.

– Может быть, есть что-то еще, что мы должны знать? – неуверенно спросил мистер Белл.

– Не думаю, – покачал головой профессор Огден. – Я позвоню вам через пару недель, узнаю, как идут дела.

– А можно еще один вопрос?

– Конечно, Гэвин.

– Мне показалось, что в вашей лаборатории я видел что-то вроде шара…

– Да-да, – торопливо произнес профессор. – Это была Сфера.

И он протянул мистеру Беллу руку, словно давая Гэвину понять, что вопрос закрыт.

– А что случилось с ИГР-1 и ИГР-2?

Профессор вновь повернулся к Гэвину.

– Я всё думал, зададите вы этот вопрос или нет. Как бы вам объяснить?.. Наш первый образец, ИГР-1, казался весьма перспективным учеником. К сожалению, каждый раз, узнав что-то новое, он тотчас же забывал всё, что знал раньше. Мы пытались улучшить его память, но безрезультатно. Его пришлось разобрать.

Профессор тяжело вздохнул.

– А ИГР-2?

Лицо профессора Огдена прояснилось:

– Огромный шаг вперед! Огромный! Прежние ошибки нас многому научили, так что новая модель запоминала всё, что ей когда-либо довелось узнать. Тем не менее это не всегда шло ей на пользу. Дело в том, что каждую крупицу информации она считала непреложным фактом. Но мы-то с вами знаем, что так не бывает. Если я скажу, что день чудесный, а ты – что сегодня холодно и ветрено, какое из этих двух утверждений робот должен считать истинным?

– Должно быть, эта модель была не очень сообразительной, – заметил Гэвин.

– Можно сказать и так.

– Так что вам и ее пришлось разобрать? – полюбопытствовал мистер Белл.

По лицу профессора пробежало легкое облачко.

– Как-то раз мы взяли ИГРа-2 с собой на прогулку. Когда мы подошли к шоссе, я сказал, что поблизости нет машин и можно идти вперед. Но тут мой помощник; крикнул, что приближается колонна грузовиков. Мы, люди, благополучно перебежали дорогу…

Профессор замолчал.

– А робот? – спросил Гэвин.

– Боюсь, беднягу просто парализовало. Он так усиленно пытался понять, какой из этих двух фактов верен, что не мог тронуться с места. И… попал под грузовик.

Должно быть, ужасная была картина, подумал Гэвин.

– Какая неудача, – произнес мистер Белл.

– Ну, не совсем, – возразил профессор, красноречиво кивая в сторону ИГРа-3. Робот терпеливо ждал на нижней ступеньке, благодарно глядя на своего создателя. Профессор улыбнулся ему, но тут же снова сделался серьезным.

– Пора, – сказал он.

7

Девочки вынырнули из глубин океана и теперь валялись бок о бок на широкой кровати Марсии, Они все еще были в гидрокостюмах и воображали, будто греются на теплом песке. В безоблачном небе ярко светило солнце, чуть в отдалении слышался мягкий плеск волн. Над пляжем порхали огромные бабочки самых невероятных, ослепительных расцветок.

Флер лениво повернула голову к Марсии и, с разочарованием обнаружив, что подруга снимает шлем, последовала ее примеру.

Марсия слезла с кровати, вытащила из ящика стола стопку бумаги и, с удивительной осторожностью – чуть ли не с нежностью – положив ее на стол, принялась рисовать. Толстый угольный карандаш быстро бегал по бумаге, покрывая ее уверенными штрихами. Боясь помешать подруге, Флер молча сидела на кровати, по-восточному скрестив ноги.

– Мы можем говорить, – бросила Марсия через плечо. – Мне это не мешает.

– Я всё думаю о пляже. Эти запахи: кокос, лимон и еще, кажется, сосна… Интересно, оно на самом деле так?

– Симулятор – штука хорошая, но с реальностью всё равно ни в какое сравнение не идет, – небрежно проговорила Марсия. Флер недоуменно уставилась на подругу, но та как ни в чём не бывало продолжала свое занятие.

– Откуда ты знаешь?! – спросила Флер. – Тебе что, доводилось бывать на пляже?

Марсия засмеялась.

– Конечно! Мы все там бывали, и не один раз. И не только на пляже. В картинных галереях, в исторических местах, на горнолыжных курортах…

– Но как?! Ведь топлива так мало. Как вы туда попадали?

– Самолетом, как же иначе… – Марсия повернулась к Флер. – Ты что, ничего не знаешь? В мире еще полным-полно отличной нефти, просто она очень дорогая. Корпорация Жизни скупила все нефтяные компании, но держит это в тайне.

– Почему?

– Чтобы сберечь хорошее топливо для всяких важных особ: правительства, технократов… Мы не хотим, чтобы обыкновенные люди путешествовали по миру, иначе они его испортят. Кроме того, так нефть и правда быстро закончится. Вот мы и даем им переработанное топливо, а оно годится только для машин.

– Но ты же не…

– Не важная особа? Еще какая важная! Я ведь дочь технократа. Всё, что можно моему папе, можно и мне с братом.

– А как же мы, все остальные? – тихо спросила Флер.

Марсия пожала плечами.

– Ну, у вас ведь тоже бывают каникулы и отпуска, вы тоже можете путешествовать. Но недалеко – потому что вам доступно только вторичное топливо. – Она передернула плечами, поморщившись, словно от вонючего дыма.

Флер испытывала злость и замешательство одновременно. Почему мама с папой никогда ей об этом не говорили?!

– И все об этом знают?

– Не говори глупостей! – воскликнула Марсия. – Я же тебе сказала: это секрет.

Неожиданно лицо ее исказилось и, не успела Флер сообразить, в чём дело, как Марсия прыгнула на кровать и обеими руками схватила ее за запястье. Девочка попыталась вырваться, но Марсия заломила ей руку за спину, и чем сильнее Флер отбивалась, тем крепче становилась ее хватка.

– Никогда никому не говори, – прошипела Марсия. – Слышишь? Это в твоих же интересах. Не то заработаешь кучу неприятностей, да и я с тобой заодно.

Марсия всё сильнее выкручивала подруге руку. На глаза Флер навернулись слезы. Она кивнула, и Марсия тут же отпустила ее.

– Наверное, пора спускаться, – как ни в чём не бывало прощебетала она. – Твоя жестянка скоро за тобой явится.

Флер вспыхнула от обиды. Ну уж нет, так просто она отсюда не уйдет!

– Кстати, – выпалила она, – мы покупаем нового робота. Как раз в эту самую минуту Гэвин и папа консультируются с самым знаменитым в мире экспертом. Не думаю, что у нас будет какой-нибудь заурядный робот вроде твоей БДЦ.

Раскрыв рот, Марсия в изумлении уставилась на подругу. Флер вздернула подбородок и гордо прошествовала к двери. Внизу она столкнулась с миссис Моррис.

– Уже уходишь? – спросила та. – Так быстро? Не хочешь остаться на ужин?

Флер всегда казалось, что улыбка миссис Моррис похожа на улыбку робота: включается и так же быстро выключается.

– Нет, спасибо, – девочка больше ни минуты не желала оставаться в этом ужасном доме.

Путь обратно, казалось, занял целую вечность. Уже совсем стемнело, дома технократов светились разноцветными огнями, однако теперь эта улица потеряла для Флер всякое очарования.

Добравшись до дому, она скинула плащ и направилась на кухню попить воды. Ворчун хлопотал у стола, готовя лепешки. Он прикрепил к руке специальную насадку, которой мешал тесто, и рука, а вместе с ней и весь робот, слегка вибрировала.

– Добрый вечер, мисс Флер, – поздоровался он.

Проигнорировав его приветствие, девочка налила себе стакан воды и вышла, громко хлопнув дверью. К тому времени, как Ворчун изобразил на своем стальном лице удивление, Флер уже и след простыл.

На полпути наверх девочку остановила мать.

– Флер, с тобой всё в порядке?

Флер молча кивнула и, не оглядываясь, заторопилась дальше. Миссис Белл хотела было пойти следом, но передумала. Опыт подсказывал ей: что бы ни случилось с дочерью, Флер вряд ли будет переживать долго…

А Флер бросилась ничком на кровать. В душе у нее всё кипело, на глаза наворачивались слезы. Уже не в первый раз Марсия ведет себя как последняя свинья. Почему же она, Флер, это терпит?! Уж не потому ли, что ей приятно хвастаться перед другими такой подругой – дочкой технократа – и одной из первых знакомиться со всякими навороченными новинками техники? К стыду Флер, так оно и было. Хотя, с другой стороны… Девочка мысленно перебрала в голове достоинства Марсии. Она веселая. Шутки у нее ужасно смешные, даже когда она прохаживается насчет Ворчуна. Пусть Марсия и вспыльчива, зато быстро отходит. Она полна энергии, замечательно рисует и мастерит такие красивые вещи… И еще: она всегда берет с собой Флер, отправляясь в воображаемые путешествия. На дне океана было так здорово…

Но всего этого явно недостаточно, чтобы и дальше дружить с ней, сердито напомнила себе Флер и принялась гадать, кому бы позвонить, чтобы пожаловаться на ужасное поведение Марсии. Но никто не приходил ей в голову. Девочке так льстило внимание Марсии, что к последнее время она совсем забросила остальных друзей. Наверное, теперь они поднимут ее на смех…

– Дом, – позвала Флер. На стене возле двери замерцал зеленый огонек. – Гэвин вернулся?

– Нет, – отозвался Дом. – Он уехал с вашим отцом.

– Сама знаю! – отрезала Флер. – Отключись.

В дверь постучали. Наверняка мама. Миссис Белл с озабоченным видом вошла в комнату и присела на краешек кровати.

– Помассировать тебе ноги? – спросила она и, не дожидаясь ответа, стала легонько растирать ступни Флер, которая тут же снова почувствовала себя маленькой беззащитной девочкой.

– Мам, а почему мы никогда никуда не ездим?

Руки миссис Белл замерли. Она внимательно посмотрела на дочь.

– Что ты имеешь в виду? Мы ездим в отпуск, навещаем друзей…

– Но очень редко! Мы даже в город не выбираемся. А это ведь совсем близко. И почему мы с Гэвином не можем куда-нибудь пойти одни? Иногда мне кажется, что нас пасут, как каких-нибудь глупых коров!

– Не говори глупостей, Флер. Ты же сегодня ходила одна к Марсии.

– Но мир не ограничивается домом Марсии!

– Ты можешь путешествовать по комму, – бодро сказала миссис Белл. – Можешь посмотреть на пирамиды, на Тадж-Махал…

– Но это же всё не по настоящему! И комм всегда сам решает, что именно мне показывать. Ты не можешь взглянуть на какое-нибудь невзрачное место, не можешь почувствовать неприятные запахи…

– Ты всегда можешь попросить комм…

– Это совсем другое дело! – горячо возразила Флер. – Ведь сами-то мы никуда не ездим. Уже сто лет не были у бабушки с дедушкой в Шотландии.

Миссис Белл вымученно улыбнулась.

– Приходится ждать очереди на билеты. Ты же знаешь, в мире осталось не так уж много топлива…

– Зато для Марсии и прочих технократов его сколько хочешь! Так нечестно!

Флер ахнула, сообразив, что сболтнула лишнего.

Миссис Белл строго посмотрела на дочь.

– Откуда ты знаешь?

Флер зажмурилась. Она не хотела рассказывать о том, что произошло в доме Марсии. Миссис Белл тяжело вздохнула. На ее лице появилось выражение, с каким она когда-то рассказывала детям сказки на ночь.

– Когда я была в твоем возрасте, Флер, казалось, мир рушится. Еды не хватало, дороги были забиты, реки и моря отравлены, деревья гибли, постоянно случались какие-нибудь катастрофы: наводнения, землетрясения, ураганы, засуха – во многом по нашей же вине. И в то время как часть людей богатела, без удержу скупая дорогие вещи, которые им в общем-то были не нужны, другие становились всё беднее и беднее.

Однако всегда были люди, которые считали, что в их жизни самое главное – семья, друзья и возможность помогать другим. Так же думали и мои мама с папой. И вот мои родители и множество других людей, которые разделяли их точку зрения, стали жить проще… – Она замолчала. Флер не спускала глаз с задумчивого и печального лица матери. – А когда я стала старше, то решила, что и этого недостаточно. Так же считал и твой отец. Нас, молодых, были тысячи… Мы требовали здоровой пищи, чистого воздуха, но самое главное – справедливого государственного устройства. Тогда еще не существовало коммов, но у нас были другие средства общения. И вот люди во всём мире начали общаться друг с другом. Мы не хотели, чтобы кто-нибудь – живет он рядом с нами или на другом конце земного шара – работал день и ночь, производя для нас пищу и другие товары. Мы все вдруг почувствовали себя соседями.

А потом стало кончаться топливо. Тут-то и начались настоящие перемены. Воздух стал чище – но мы больше не могли пользоваться машинами и далеко путешествовать. И мы начали жить так, как живем и по сей день, питаясь продуктами собственного производства, работая недалеко от дома и общаясь только с людьми одного с нами круга.

Но в мире по-прежнему есть бедные и богатые. Погляди на тех, кто живет в городе! А у технократов в то же время есть всё.

Флер с горечью вспомнила сегодняшний визит к Марсии. Мать погладила ее по волосам.

– А ведь мы и вправду верили, что сможем создать идеальный мир. – Она сложила руки на коленях и отвернулась к окну. – Только мы всё еще ждали от правительства и ученых, что они решат все наши проблемы. Это ведь проще, чем пытаться измениться самим. Многие считали, что панацеей от всех зол станут новые достижения техники. Появились роботы – и жить действительно стало легче… отчасти.