Текст книги "Индийская страсть"

Автор книги: Хавьер Моро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Интриги и дьявольские махинации всегда были на повестке дня в монарших дворах Индии. Анита не доверяла никому и не хотела терять бдительность. Она осознавала, что, поскольку ее связь с махараджей ослабла, позиции Харбанс Каур, наоборот, постепенно упрочились. Если к этому добавить ссоры, все более частые между сыновьями, то атмосфера во дворце стала невыносимой. Стычки и споры между Парамджитом и Караном были настолько яростными, что доходили до рукопашной, и тогда в воздухе летала японская посуда, швейцарские часы и даже стулья Людовика XVI, вызывая гнев махараджи, который не знал, как сохранить мир в семье. Его сыновья, прежде всего эти двое, были разные во всем. А лучше сказать, такие же разные, как и их матери.

В результате Каран уже несколько раз высказался о своем желании уехать из страны. Когда Анита слышала об этом, она бледнела, ее глаза затуманивались и ей трудно было подбирать слова. Она тоже хотела исчезнуть, но с ним.

42

Первые годы третьего десятилетия двадцатого века были для Аниты самыми насыщенными в ее жизни, хотя и не самыми счастливыми, если под счастьем понимать длительное состояние удовольствия и спокойствия. Наоборот, это было время, когда страсть продолжала пожирать ее, а с ней и все испытываемые ею чувства – страх, стыд, неуверенность и даже отчаяние. Тем не менее она познала мгновения наивысшего счастья, которые в какой-то степени компенсировали все остальное. Анита понятия не имела, как выйти из лабиринта, в котором она оказалась, будучи не в силах сдерживать поток своих чувств. Она понимала, что заплыла в опасную зону, но не приближалась к берегу, не желая прерывать свое плавание. Возможно, она просто не хотела этого делать.

Молодая женщина боялась выдать себя и поэтому каждый раз, сталкиваясь с Караном вне дома или встречаясь с ним в столовой за завтраком, ужасно волновалась, думала, что краснеет, конфузилась в разговоре и чувствовала, как легкая дрожь овладевает ее руками.

– Ты себя хорошо чувствуешь? – спросил ее однажды махараджа.

– Я немного устала, ничего более… Я спустилась, чтобы сказать, что сегодня не буду кушать с вами, Анита предпочитала прятаться в своей комнате и не думать о том, что люди читают ее мысли, глядя на ее взволнованное лицо, и догадываются о том, какие чувства ее обуревают. Каждое слово, случайный взгляд и даже самый обыкновенный жест казались ей ловушками, приготовленными, чтобы раскрыть ее секрет.

Вскоре она узнала, что махараджа готовит свадьбу Карана с дочерью одной сикхской принцессы. Катастрофа. Каран отчаянно сопротивлялся и говорил, что женится на европейке, которую выберет сам, а в противном случае предпочитает остаться холостым. Анита боялась, что юноша в конце концов потеряет терпение и это повлечет за собой его отъезд из Капурталы.

Наверху, в своей комнате, испанка стояла перед алтарем, заставленным богами, и пыталась успокоиться, чтобы вернуть душевное равновесие. Как могло случиться, что от одного человека, даже не знавшего о ее чувствах, так много зависело? Она отдавала себе отчет в том, что вся ее жизнь уже давно вращается вокруг Карана. Анита методично рассчитывала каждое свое движение, каждое появление и уход, каждую поездку, только бы встретиться с ним, пусть на мгновение. Она улучала минутку, чтобы поздороваться с ним в коридоре, или чтобы поухаживать за какими-нибудь гостями во время чайной церемонии, или просто увидеть, как он проходит мимо. Какой смысл жить такой жизнью? Она даже не представляла, что ее голова может быть занята мыслями об одном-единственном человеке! Находясь рядом с махараджей, Анита чувствовала, как у нее затрудняется дыхание, потому что в каждом жесте мужа она узнавала Карана. У них была одинаковая манера держаться и говорить, одинаковые темные глаза, в которых Акита видела свою погибель. Порой она думала о бегстве, хотя и понимала, что никогда не была хозяйкой собственных намерений и желаний.

Временами Анита прекращала бороться против самой себя и плыла по течению, но через день-два снова пыталась настроиться на то, чтобы объявить войну своим страстям, ибо она не имела права дать им разгореться. Но все ее попытки выкинуть из головы мысли о Каране и залечить тайную рану своего сердца не принесли успеха. Понимая, что она безнадежно влюблена, Анита не знала, как успокоить боль, разрывавшую ее изнутри. Она яростно набрасывалась на себя, но лишь напрасно теряла силы. Когда Каран был рядом, Анита убегала, а когда он отсутствовал, она не могла не думать о нем. Лицо молодого человека, похожего на ее супруга, постоянно стояло у нее перед глазами. Она мечтала сказать ему: «Я люблю тебя», но ненавидела себя за это. Ее преступная любовь могла принести только позор. Какое бесчестие для ее мужа, а еще больше для ее сына!

В самые тяжелые моменты отчаяния она даже подумывала о самоубийстве, ибо видела в нем единственный способ освободиться от тирании своих чувств. «Это действительно бесчестье – продолжать жить, сгорая от страсти? – спрашивала она себя. – У таких несчастных, как я, смерть не вызывает страха». Потом она корила себя за то, что поддалась искушению так думать. «Что за ужасное наследие я оставлю Аджиту! Всю жизнь он будет нести тяжесть греха своей матери. Ничто так не позорит человека, как внутреннее чувство стыда за поведение собственных родителей…»

Весь ужас состоял в том, что она была одинока и ни с кем не могла поделиться грузом, отягощавшим ее сознание. Чувства, переполнявшие душу Аниты, превращались в нечто невыносимое. Это напоминало плотину, на которую давила вода и которая грозила вот-вот прорваться. «Боже мой, я не знаю, куда иду! – мысленно восклицала Анита. – Я даже не знаю, кто я!»

И все же, несмотря ни на что, в ее сердце время от времени загоралась искра надежды. Она вспоминала, как Каран смотрел ей прямо в глаза, помогая сойти с лошади, как подавал шаль, слегка касаясь рукой ее шеи. Она вспоминала теплоту, с какой он желал ей спокойной ночи… Тогда силы вновь возвращались к ней, она забывала адскую душевную боль и позволяла мечтаниям уносить себя, как будто у нее появлялись крылья. В такие моменты Аните казалось, что она может избежать тупиковой ситуации и ничего страшного не произойдет.

Возможность растопить лед в отношениях с Караном представилась ей во время поездки всей семьи в Европу, предпринятой с единственной целью – бежать от жары муссонов. Махараджа купил в Париже особняк под номером 11, назвав его «Павильон Капурталы». Он располагался возле Булонского леса, одного из самых элитных районов французской столицы. Джагатджит сам пригласил семью обновить свое приобретение. В Индии остался исполняющий обязанности регента Парамджит, который взял на себя ответственность за государственные дела. Таким образом, он начал готовиться к тому, чтобы унаследовать трон, когда придет время. Бринда, его жена, была уже третий раз беременна. После рождения двух дочерей все ожидали, что на этот раз появится желанный сын, который обеспечит дальнейшее продолжение династии Капурталы.

Во время плавания на корабле случались моменты, когда Каран и Анита оставались наедине, и это укрепляло их дружбу. Испанка решилась рассказать ему о своих отношениях с махараджей, который охладел к ней, о страданиях, одиночестве, тоске и разочаровании, оттого что она чувствовала себя менее любимой и желанной. Каран утешал ее и давал советы. Во время длительных вечерних бесед в каюте корабля они испытывали какую-то меланхолию, необходимость поделиться друг с другом тем, в чем трудно было признаться. Они были похожи на детей, затаившихся в укромном уголке, чтобы поговорить на запретные темы. Привлекательность греха, всегда существующая между мужчиной и женщиной,

пусть это было хотя бы слово, неизменно приводила их к несколько непристойным темам. Вытянувшись на лежаках, они от души наслаждались этим моментом как друзья, которые вспоминали свои первые приключения. Анита рассказывала ему о колледже в Малаге, об Ансельмо Ньето, ее первом и единственном воздыхателе, о том, как махараджа влюбился в нее, о первой ночи любви после ужина в ресторане «У Максима». Каран вспоминал о наложницах, которые приходили во дворец, чтобы научить его искусству любви, о том, как у него впоследствии пропал интерес к индийским женщинам. Спустя какое-то время молодой человек признался ей, что у него была любовная история с одной англичанкой, когда он учился в Лондоне.

– Мне действительно нравятся только европейские женщины, – сказал он Аните.

– Яблоко от яблони недалеко падает, – ответила она, смеясь.

Дружеские беседы с Анитой и ее откровения пленили Карана; он стал внимательнее присматриваться к ней, как будто по лицу испанки мог догадаться о ее истинных чувствах. Она позволяла ему смотреть на себя с легкой улыбкой на губах, не поднимая глаз и замедляя речь.

В Париже, при первой же возможности, когда они остались вдвоем, произошло неизбежное. Вечером махараджа отправился на ужин в дом своей подруги, принцессы де Шимэ. Анита не захотела пойти с мужем, жалуясь на сильную мигрень и объяснив ему, что ей нужно побыть одной, поскольку она чувствует себя слишком измотанной от светской жизни. Каран, которого пригласили на охоту в Фонтенбло, уехал на два дня из Парижа.

Наступила ночь, слуги разошлись, было слышно только, как проезжал какой-нибудь экипаж, завывание собаки вдали и шум ветра среди деревьев Булонского леса. Анита лежала на диване, накрывшись одеялом, и, словно загипнотизированная, смотрела на огонь в камине. Несмотря на июнь, было холодно, как будто осень внезапно ворвалась в лето. Отблески пламени освещали огромный салон, который она сама украшала с присущим ей усердием. Анита блаженствовала, с удовольствием отмечая результаты своего труда: поблескивающие на стенах медальоны с позолотой; обрамленные гирляндами розетки на потолке, тоже позолоченные; укрывавший паркет ковер из Обюссона с яркими пурпурными цветами. Благодаря этому комната выглядела уютной и с едва заметным оттенком сладострастия. Комод, укрытый красным дамасским шелком, был в одном стиле с занавесками, огромные часы на стене, китайские вазы, поставленные на консоли, ножки двух столов, украшенные флорентийской мозаикой, и даже вазоны в нишах окон свидетельствовали об изобилии и роскоши. С потолка свисали три хрустальные люстры, которые отражали синие и красные блики камина в четырех углах салона. Анита задремала, созерцая это великолепное зрелище, которое было создано ее руками.

Внезапно послышался шум; сначала она подумала, что это ее муж, однако ей показалось странным, что он вернулся так рано. Потом, услышав шаги, она испугалась и резко приподнялась, по спине пополз холодок, а глаза забегали от беспокойства. В темноте салона вырисовывался силуэт Карана, освещенный отблесками пламени и бледным сиянием луны, проникавшим через окна.

– Я решил вернуться на день раньше… Какая скверная погода!

– Я уже засыпала.

– Прости, если я тебя испугал.

Больше слов не последовало. Когда Анита проходила мимо Карана, чтобы отправиться к себе в комнату, он нежно, но уверенно взял ее за руку. Она слегка потянула ее, чтобы высвободиться. Оба смотрели друг на друга, словно были незнакомы; на их лицах появилась вынужденная, несколько стыдливая улыбка. Тогда Каран крепко взял ее за талию и обнял. Анита сделала вид, что сопротивляется, но уже в следующее мгновение замерла и сдалась.

– Оставь меня… – прошептала она.

Это были единственные слова, которые слетели с ее губ. В полной тишине особняка она почувствовала, как дрожит пол, оттого что рядом, по проспекту Фоша, проезжал омнибус, ходивший на лошадиной тяге. Когда губы Аниты сомкнулись с губами Карана, у нее в голове мелькнуло, что это поцелуй единственной в ее жизни любви.

Когда они слегка отстранились друг от друга, между ними воцарилось молчание, наполненное общей тревогой. Казалось, они пытались оценить величину той нелепости, которую только что совершили.

– То, что мы делаем, бесчестье… – почти неслышно произнесла Анита, тяжело дыша. Ее лицо как будто постарело.

– Рано или поздно это должно было случиться, – ответил ей Каран.

Оказалось, что он тоже пережил свои первые любовные страдания. Анита узнала, что Каран, как и она, боролся со своим фатальным влечением, чтобы потом, все время немного отступая, позволить себе снова быть объятым этой страстью… Он тоже находился внутри вулкана, в конце концов поглотившего его! Любовь, возникшая между ними, была подобна яду, который быстро и неизбежно распространялся. Начиная с этого вечера Анита знала, что у нее нет возврата к прошлому и что судьба, сурово преследовавшая ее, будет и дальше толкать ее по тропе, с которой ока никогда больше не сойдет. Разве она не этого искала? Разве она не об этом мечтала больше всего на свете? Теперь шаг был сделан и обратной дороги нет. Любовь торжествует на издержках человеческой слабости. Анита предчувствовала, что момент, когда все взорвется, как гигантский фейерверк или… как бомба, был всего лишь вопросом времени.

43

Когда они вернулись в Индию, Каран продолжал жить во дворце Капурталы только ради того, чтобы находиться рядом с Анитой. Если бы не это, он бы уехал далеко, очень далеко. Он по-прежнему сохранял твердость в отношении планов отца женить его и отказывался вступить в брак с девушкой, которую выбрал махараджа, что в индийской семье считалось неслыханным оскорблением со стороны сына. «Вы не должны давать нам образование, какое получают люди, живущие на Западе, а потом пытаться подчинить нас устаревшим обычаям нашего народа», – выпалил Каран во время одного из споров с отцом. Для махараджи сила традиции весила больше, чем аргументы в защиту западного образа мышления. Возможно, это объяснялось его возрастом, но было очевидно: Джагатджит Сингх все больше уходил в свою культуру, обращаясь к обычаям сикхов. Каждый день он читал со своими чиновниками и министрами «Грант Сахиб», а недавно публично заявил о своем раскаянии по поводу бритья бороды, которое он стал делать несколько лет тому назад. Возможно, эти перемены в махарадже произошли в связи с неопределенностью будущего и усиливающейся деятельностью Ганди и его партии Индийского национального конгресса. Махатма Ганди неустанно говорил о бедности народа и выдвинул лозунг, который прекрасно мог бы подвести черту завершающейся эпохи Британского Раджа: «Несотрудкичество!» Его призывы бойкотировать все британское – колледжи, суды, почести – находили все больше откликов у населения.

Опасность состояла в том, что Ганди предлагал покончить с порядком, установленным англичанами, включая и махараджей.

Однако причиной озабоченности Джагатджита были не только подъем националистического движения в Индии и женитьба Карана. Будучи зрелым человеком, махараджа знал, что время влияет на самые мятежные умы и что сын в конце концов перестанет перечить ему. Больше всего махараджу беспокоило отсутствие наследника у династии Капурталы. В Индии женщины не наследовали трон, за исключением мусульманского султаната Бхопала. Махараджа с нетерпением ожидал, что на этот раз Брин да подарит ему внука, но снова родилась девочка, теперь уже третья. Об этом со слезами на глазах сообщила ему новый врач-гинеколог из Гоа, мисс Перейра. То, что должно было стать счастливым событием, превратилось в кошмар. Даже сама Бринда, увидев акушерку, принесшую ей новорожденную, крикнула: «Унесите ее от меня подальше!» А потом, не в силах взять себя в руки, Бринда провела весь день в слезах. Для нее рождение дочери завершилось настоящей драмой, потому что мисс Перейра сообщила женщине, что из-за последствий, вызванных трудными родами, она больше не сможет иметь детей. Парамджит, всегда меланхоличный и безвольный, погрузился в еще большую депрессию.

Когда махараджа узнал, что государственный астролог прикарманил большие суммы, которые давались на молебны о рождении наследника мужского пола, он приказал отправить его в тюрьму без предварительного суда с минимальным сроком в три года.

– Бринда, – сказал махараджа, однажды позвав ее к себе в кабинет вместе с мужем, – разумеется, ты отдаешь себе отчет в том, какое разочарование ты вызвала у меня и моего сына, не сумев родить нам наследника.

Бринда кивнула, но не ответила. Безутешному махарадже было непросто скрывать презрение, которое он испытывал по отношению к своей невестке.

– Необходимо, чтобы у тебя был сын.

– Я тоже об этом мечтаю, но, похоже, ничего не получится.

Махараджа откашлялся, приготовившись произнести следующую фразу. В его великолепной памяти был еще свеж поступок невестки, которая не захотела откликнуться на его просьбу о помощи. Он не забыл, как Бринда хлопнула перед ним дверью, вместо того чтобы помочь Аните войти в королевскую семью, и не собирался церемониться с ней. К тому же сложившаяся ситуация не допускала ни промедления, ни каких-либо уловок. Что могло быть более серьезным и важным, чем продолжение рода семьи Капурталы?

– Я должен тебе кое-что сказать, Бринда. Если в течение приемлемого срока ты не сможешь подарить нам наследника, Парамджиту придется жениться на другой женщине.

Бринда остолбенела. От волнения она на мгновение зажмурилась. «Какой может унижать меня таким образом?» – мелькнуло у нее в голове.

– Я никогда не соглашусь на это, – после паузы заявила она.

– У тебя нет выбора, – ледяным тоном произнес махараджа. – Ты индийская женщина и знаешь, что здесь совершенно нормально, если у моего сына, пожелай он этого, будет другая жена.

– Он не поступит так со мной, – ответила Бринда со слезами на глазах.

Но по тому, как ее муж отвел взгляд, она поняла, что Парамджит сделает все, о чем его попросит отец. «В этот момент я потеряла всякое уважение, которое у меня было к мужу. Я испытала разочарование из-за его слабости и отсутствия смелости». Выйдя из кабинета махараджи, она крепко схватилась за перила лестницы, потому что все вокруг нее поплыло.

Однако Бринде не оставалось ничего другого, как снести удар. «Эти индийские монархи, привыкшие навязывать свою волю в течение тысячелетий, особенно женщинам, продолжают оставаться средневековыми деспотами. От европейцев у них всего лишь легкий налет», – думала она. Теперь она поняла, какую ошибку совершила, когда выступила против своего свекра. Джагатджит Сингх был слишком могущественным и мстительным, чтобы враждовать с ним.

Когда по истечении нескольких дней Бринде удалось успокоиться и привести в порядок мысли, она решила, что у нее остался единственный выход из создавшейся ситуации. Чтобы спасти свой брак, семью и положение, несчастная женщина хотела отправиться во Францию и сделать там несколько операций, которые обеспечили бы возможность нового зачатия. Конечно, столь сложное лечение не исключало риска для жизни, но для нее это было слабым лучом надежды, забрезжившим на горизонте. Тем не менее Брин-да была в отчаянии, потому в глубине души она чувствовала, что удар, нанесенный свекром, повлек за собой разрушение их с Парамджитом семьи.

Анита тоже заметила, что ее брак с Джагатджитом агонизирует, но по другим причинам. Уже давно махараджа не пользовался своими супружескими правами. Его отдаление было довольно ощутимым еще до того, как Каран завладел сердцем испанки. Анита жила в своих комнатах, отделенных от покоев мужа несколькими салонами. Она никогда не являлась к нему, не предупредив о своем приходе. Во-первых, она делала это из уважения к нему, а во-вторых, из-за боязни застать его там с другой женщиной. Джагатджит тоже не приходил к ней без предупреждения, как это было в первые годы, когда он, в качестве прелюдии к бурной ночи любви, появлялся в дверном проеме ее комнаты до того, как она засыпала.

Теперь Анита прислушивалась к другим шагам, движениям и звукам. После их любовной встречи в Париже у нее с Караном практически не было возможности остаться наедине. А если ей удавалось увидеться с ним, то всего лишь на несколько минут, не больше. Их связь состояла из встреч взглядами, прикосновений, слов, произнесенных шепотом на ушко, и поцелуев украдкой. Бывали также периоды, когда Каран избегал ее, как будто внезапно вспоминал, что Анита была женой его отца.

Однако тесный мир Капурталы и почти ежедневные контакты только усилили сжигавшее их желание, от которого ни ей, ни ему не удавалось избавиться. Эта связь, столь опасная для обоих, в конце концов сковала их особым образом, как двух преступников, которые были посвящены в тайну греха, увлекавшего их в свободное падение. Падение, которое Анита рассматривала как необходимость, вызванную скукой, как редкое и исключительное удовольствие, способное пробудить в ее раненом сердце уснувшие чувства и напомнить забытую молодость. Она любила Карана всеми фибрами души, однако задыхалась в своем собственном презрении, поскольку понимала: то, что они делали, было слишком грязно, слишком недостойно. Анита металась между омерзением к себе самой и удовольствием, которому не было названия, но которое она воспринимала как злодеяние.

Эта сладкая преступная связь, начавшаяся в Париже, продолжалась во дворце Капурталы, в садах, оранжереях, заброшенных фортах и полях Пенджаба. Первая любовная встреча состоялась в комнате Карана после приема, на котором они пили и танцевали, пока не ушел последний гость. «Приходи, я тебя жду», – шепнул он ей на ушко. И Анита побежала на свидание, словно она сама хотела зла, которого никто не совершал, зла, заполнившего пустое существование и толкавшего ее в тот ад, какого она всегда боялась. Она делала это, совершенно не стыдясь, почти не скрываясь, забыв о самой элементарной предосторожности, какую обычно соблюдают те, кто совершает прелюбодеяние.

В первый раз ее раздел Каран. Он знал, что делал, его ловкие пальцы пробежались вокруг ее талии с врожденным и древним мастерством. Он распустил ей волосы, снял с нее украшения, разорвал шелк на ее корсаже и развязал нижние юбки, одну за другой. Увидев Аниту голой, Каран взял ее на руки и положил на свою кровать; он сделал это так, как будто переносил произведение искусства. А она, белая, доступная и запретная, горела желанием.

Вскоре любовники нашли более надежное место в развалинах индуистского храма, посвященного Кали, богине разрушения. Этот храм, покинутый людьми и захваченный растительностью, находился среди полей, в нескольких километрах от Капурталы. Словно огромные змеи, корни гигантских деревьев опутали разрушенные стены из обработанного камня… Спрятавшись внутри храма, они погружались в необычный мир растений, которые их окружали. Им казалось, что лианы с нежностью обнимали мощные стволы, что ветви деревьев были бесконечными руками влюбленных, искавших друг друга и переплетавшихся в сладострастных судорогах. Создавалось впечатление, что весь этот мир находится на небесах. Анита и Каран, насытившись друг другом, ощущали себя частью великолепной земной свадьбы. Когда смеркалось, ветви и лианы приобретали странные и двусмысленные очертания, живые изгороди из растений поскрипывали, туберозы вздыхали в экстазе, а ап-сары, нимфы, высеченные на храме, улыбались им из вечности. И они снова любили друг друга – с нежностью диких животных и с ощущением преступности их проклятой любви. Среди тысячелетних камней забытого святилища Анита и Каран вкушали любовь как запретный плод, спрятав в глубине души глухой страх перед последствиями ужасного деяния.

Несмотря на постоянное напряжение, Анита заметно похорошела и выглядела сейчас моложе своих лет; она была в самом расцвете красоты. Неистовая любовь разожгла в испанке пламя, которое сверкало в ее темных глазах и делало теплее ее смех. От махараджи не укрылись перемены, которые произошли с Анитой. Он сразу заметил искоркув глазах своей молодой жены.

– Ты сейчас как никогда красива, – однажды произнес он и с нежностью поцеловал ее в шею.

Она отстранилась, невольно вскрикнув, и попыталась засмеяться. Ее мысли были заняты другим человеком, и она неизменно думала о поцелуях Карана, вспоминая их вечерние свидания среди апсар и сладострастные улыбки, которыми они обменивались.

Как долго мог длиться обман? Больше всех эта ситуация печалила Далиму, верную служанку, свидетельницу всех ухищрений, к которым прибегала ее госпожа, тайно встречаясь со своим любовником. Она страстно желала, чтобы столь опасная игра побыстрее закончилась, и не упускала возможности, чтобы внушить Аните страх перед разоблачением их преступной связи.

– Сударыня, я слышала, что слуги видели, как вы скакали с господином Караном возле храма Кали.

– Кто тебе это сказал?

– Стремянные. Но об этом говорили и на кухне. Сударыня, будьте осторожны.

– Спасибо, Далима.

Сердце Аниты сильно забилось, появилось ощущение, что ее загнали в угол. На миг к ней вернулось просветление, и она подумала, что игру пора заканчивать, что это бессмысленное и безвыходное бесчестье. Ей удалось внушить Карану тот же ужас, и в течение нескольких дней они не встречались. Перестав видеться с любимым, Анита почувствовала, как ею овладевает глубокая тоска. Казалось, жизнь уходит из тела и покидает ее. Она смотрела в окна дворца сквозь полуопущенные жалюзи, бросавшие на стены и мебель решетчатую тень, и ее взгляд был пустым и унылым. «Как трудно бороться с любовью», – печально думала она. Не в силах противостоять чувству, которое взяло ее в плен, Анита понимала, что ей остается одно – продолжать плыть по течению. Пусть жизнь сама рассудит, пусть все идет своим ходом, и тогда, возможно, провидение, подобно Богу, явившемуся из небесных бурь, укажет ей путь, по которому следуетидти.

Пребывая в состоянии мучительного транса, она стала тайно надеяться, что Каран поведет себя более решительно и превратится в того бога, который сможет вылечить ее больную душу. Ведь если она виновата, что тогда говорить о нем? Его предательство такое же низкое или даже хуже, чем предательство Аниты. Что за человек Каран, который, несмотря на то что живет на средства отца, критикует его? Почему, пользуясь привилегированным положением, он в то же время презирает это положение? Ведь в его жилах течет кровь принца, а он от нее отрекается! Англичанин с желтой кожей индийца? Индиец с образом мышления англичанина, который влюбляется только в европейских женщин? Находясь в плену собственных противоречий, Каран перепрыгивает из одного мира в другой. Он поступал, как все, желая получить лучшее от обоих миров, но закончил тем, что запачкался в грязи ничейной земли, в пространстве, где нет ни закона, ни порядка и где правит измена.

Однажды Анита рассказала ему о поездке, которую она совершила в деревню Кальян вместе с Биби. Она говорила ему о чувствах, которые испытала, узнав историю принцессы Гобинд Каур и капитана Варьяма Сингха, и призналась ему, что умиротворенный вид этой четы всегда будет для нее символом истинной любви.

– Ты смог бы поступить так же, похитить меня и отвезти отсюда навсегда?

– Мой отец стал бы искать нас повсюду и не дал бы нам передышки. Он не успокоился бы, пока не поймал бы свою жертву. И у него есть возможность сделать это.

– Тогда… У нас нет надежды, не так ли? – печально спросила его Анита.

– Есть. Но она не может быть в Индии, здесь мы всегда будем прокляты. Надежда должна быть в Европе. Дай мне немного времени…

Но кольцо сжималось. Незадолго до новой поездки в Лондон махараджа обратился к Аните:

– Индер Сингх сказал мне, что видел, как ты скакала недалеко от храма богини Кали в сопровождении…

Анита почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине. На мгновение она подумала, что уже попалась, что муж все узнал и подготовил ей ловушку, пытаясь выяснить подробности. Тем не менее ей удалось сохранить невозмутимый вид.

– Иногда я встречаюсь с Караном, когда он возвращается после осмотра полей, и мы забавляемся, скачем на лошадях наперегонки… Это мог быть только он.

Ей удалось солгать, сказав правду. По выражению лица махараджи она поняла, что ответила правильно. На этот раз все обошлось.

– Мне не нравится, что ты уезжаешь надолго. Я бы хотел, чтобы тебя сопровождал эскорт. А если произойдет несчастный случай и ты упадешь с лошади?.. Кто тогда окажет тебе помощь?

– Ты прав, топ cheri.