Текст книги "Генерал СС"

Автор книги: Хассель Свен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Крупка огляделся по сторонам.

– Хочешь узнать, где можно разжиться водкой?

Порта уставился на него.

– Шутишь?

– Нет, спрашиваю… Хочешь узнать, где? Если да, могу сказать. Только не болтай, если собираешься выпить за новую нашивку.

– Думаешь, я вчера родился? – усмехнулся Порта.

– Просто предупреждаю. Смотри, не проговорись… Этот толстый болван Вильке ухитрился где-то стащить четыре ящика водки.

Маленькие глаза Порты широко раскрылись в жадном изумлении.

– Четыре ящика? Господи, выпив один, я мог бы закончить в одиночку эту треклятую войну! Как этот болван раздобыл их?

Крупка пожал плечами.

– Вот уж не знаю. Он не говорил, а я не спрашивал.

– Ничего. – Порта достал из кармана огрызок карандаша и оживленно принялся писать список. – Так… ящик водки… думаю, больше чем на один рассчитывать не стоит, поэтому на многих делить его не нужно. Только ты, я, Старик, Грегор… и Малыш, Свен, Легионер… – Заколебался. – Да еще Хайде, наверно. Я обошелся бы без него, но что поделаешь? Он выйдет из себя, если мы не пригласим его на попойку.

– Значит, всего восемь, – сказал Крупка. – Думаю, если сможем раздобыть пива и смешать с водкой, хватит, чтобы окосеть.

– Одни косеют быстрее других, – сказал Порта. – Я имею в виду Малыша. После одного стакана валяется, как свинья в дерьме, задрав ноги… Кстати, – мрачно добавил он, – Легионер должен мне пачку сигарет.

– Ну, тогда нужно получить с него долг, пока нас опять не послали в бой, – посоветовал Крупка. – Этот гад Пински – знаешь его? Так вот, он уже на том свете. Убило снарядом недели две назад. Был должен мне три пачки гриф [43]43
  Грифа – сигарета с наркотиком. – Прим. авт.


[Закрыть]. Их мне уже не получить обратно, так ведь? – Крупка с грустью покачал головой. – Я сказал его отделению, что раз Пински уже нет, они должны рассчитаться по его долгам, но гриф у них не было.

Порта с возмущением шумно втянул воздух.

– Позор. Человеку в таком положении нельзя позволять идти в бой. Раз он задолжал деньги или еще что-то… Нам нужны бухгалтеры. Иду на спор, будь здесь евреи, они бы завели бухгалтеров.

– Я вот что тебе скажу, – злобно заговорил Крупка. – Этот урок я усвоил. Теперь никому ничего не дам в долг. Был слишком мягкосердечным с людьми, а они облапошили меня. Но теперь все! Никаких, даже если будут просить под сто процентов. Эта игра не стоит свеч.

– Под сто? – переспросил с загоревшимися глазами Порта. – Неужели в самом деле есть дураки, согласные отдавать сто процентов?

– Они должны выплачивать сто процентов! – выкрикнул Крупка. – Если учесть, какому риску подвергаешься, понятия не имея, получишь ли свои деньги назад… Знаешь, что? – удивленно произнес он. – Несколько месяцев назад я выручил одного офицера, когда он был на мели. Казалось бы, можно надеяться, что уж офицер поведет себя благородно, правда? – Отвернулся и плюнул. – Какое там! Пойдет и бросится под Т-34. Нарочно, заметь. Он сделал это нарочно. Вот что бесит меня. Плевать на мои деньги, лишь бы получить Железный крест.

– Какая мерзость! – с отвращением произнес Порта.

– Времена очень тяжелые, – проворчал Крупка. – Тяжелее некуда.

Порта отправился искать Вильке, рослого, толстого повара с четырьмя драгоценными ящиками водки. Повар был занят тем, что мешал в кастрюле жирную воду, которую подавал нам под видом супа.

– Привет, Вильк! – Порта дружелюбно хлопнул его по плечу. – Последние новости слышал?

– Какие еще новости? Не интересуюсь я ими. Это все вранье.

– Закури, – предложил Порта и достал массивный золотой портсигар, взятый из кармана у мертвого генерала. – Нелишним будет, когда я сообщу тебе новость.

– К черту ее! Лучше буду стоять здесь, мешать суп и думать о своем отеле. Новости мне ни к чему.

– А о каком отеле?

– Который построю после войны. Я планирую его. Там будет…

Порта засмеялся…

– Ну-ну! К тому времени ты будешь лежать под землей вместе с нами… Вчера пришли совершенно секретные приказы. Я ухитрился заглянуть в них – неважно как, это мое дело. Но знаешь, что там говорится? Немецкая армия будет сражаться до последнего человека и последнего патрона… Это сущая правда. Совершенно секретные указания от самого фюрера.

Вильке плюнул в кастрюлю и принялся быстро мешать в ней.

– Ложь это все, – пробормотал он.

– Думаешь? – Порта задумчиво посмотрел на него, подошел поближе и зашептал ему на ухо: – А что бы ты сказал о возможности убраться отсюда? А? Из России? С войны? Домой по воздуху, к приятной, легкой работе…

Вильке повернулся и уставился на Порту.

– А ты что сказал бы?

– Я бы сказал – с радостью. Однако серьезно, только не говори никому… Я был вчера у командира полка и услышал кое-что весьма интересное…

– Он сам тебе сказал? – усмехнулся Вильке. – Доверил тайну?

Порта с насмешливой улыбкой превосходства покачал головой.

– Ты поразился бы, узнав, какие у меня контакты… знаешь, будучи обер-ефрейтором, знакомишься с разными людьми… В общем, честно говоря, поначалу я не обратил на это особого внимания. К чему, если тебе лично ничего не светит? И только потом вспомнил обо всех поварах-приятелях. Это касается всех поваров в Сталинграде.

– О чем ты говоришь? – спросил Вильке.

– Не хочешь – не верь, – великодушно сказал Порта. – Но я слышал, что ищут действительно хорошего повара, с боевым опытом и всем прочим, как у тебя, чтобы учить курсантов в военной школе в Штеттине.

У Вильке отвисла челюсть. Двойной подбородок задрожал. Он бросил украдкой робкий взгляд на Порту и снова принялся задумчиво мешать в кастрюле.

– Тебя я вспомнил одним из первых, – продолжал Порта. – Как-никак, нас многое связывает. Помнишь ту историю в Падерборне? – задушевно спросил он. – Когда я обнаружил, что ты крадешь продукты? Помнишь, как покрывал тебя? По крайней мере, мог хоть это сделать для старого друга. Не стоять же, сложа руки, и смотреть, как тебя отправляют в Торгау [44]44
  В этом городе находилась военная тюрьма. – Прим. пер.


[Закрыть], верно?

Вильке неожиданно стукнул половником о кастрюлю.

– Ради бога, не вспоминай ту историю! Я же не раз расплачивался за это с тобой! – И фыркнул. – Тоже мне старый друг! Ты еврей-шантажист и больше никто!

– Меня обзывали и похуже, – спокойно сказал Порта. – В общем, как насчет возвращения в Штеттин преподавателем, а? Лучше, чем оставаться в этом аду, верно?

Вильке облизнул пухлые губы. Порту все знали как вора, мошенника и лжеца. Нелепо было верить и четверти того, что он говорит. Однако всегда бывает первый раз…

– Слушай, – горячо заговорил он, – знаешь, у меня жена, двое детей, я не могу рисковать… Правда, что там нужен повар из Сталинграда?

– Не сойти мне с этого места, – торжественно ответил Порта. – Очень жаль, что я не повар… но раз так, я поговорил с одним приятелем в отделе личного состава и позволил себе назвать твою фамилию. Если кто и сможет устроить, чтобы ты получил это место, так только он.

Вильке стоял, разинув рот.

– Ты назвал ему мою фамилию? Просто так? Бесплатно?

– В этом отвратительном мире ничто бесплатно не делается, – ответил Порта. – Ты знаешь это не хуже меня. Но он запросил немного, всего ящик водки. А с моей стороны это просто дружеская услуга. Я ничего за нее не хочу. Замолвил словечко за старого приятеля, велика важность. Нельзя ж за это что-то требовать, верно?

Вильке ожесточенно кусал ноготь большого пальца. Ему уже слышался шум мотора «Юнкерса-52», ждущего, чтобы доставить его домой…

– Только вот что, – сказал Порта сняв крышку с кастрюли и заглянув в нее, – никому ни слова, иначе испортишь все. Это совершенно секретно. Боевой дух в Германии низок, и Адольф неожиданно сообразил, что для победы в этой войне солдат нужно кормить досыта. И поэтому сейчас все озабочены тем, чтобы готовить побольше поваров.

– Но зачем везти их отсюда? – возразил Вильке с последним проблеском здравого смысла. – В Штеттине поваров, должно быть, тысячи.

– Да, конечно, – согласился Порта. – Но много ли с таким опытом, как у тебя? Мало кто из них сумеет уцелеть в местах вроде Сталинграда… В общем, я решил сказать тебе. Раз ты не интересуешься, предложу кому-нибудь еще. Например, старине Рихтеру. Он с радостью выложит крупную сумму за такую должность.

– Крупную сумму? – повторил Вильке. – Ты же говорил, что делаешь это бесплатно?

– Да, – подтвердил Порта. – Это мой друг в отделе личного состава требует плату… и винить его, право, нельзя. Он один из тех немногих, кто по-настоящему понимает, что здесь творится, и поверь, положение становится совершенно безнадежным… Знаешь, что еще он мне сказал? Из-за того, что мы несем большие потери, никаких освобождений по болезни или ранению больше не жди. Даже если тебе оторвет обе ноги, отправляйся снова на передовую. На это смотрят так – безногий, просто лишний рот, пусть он гибнет, пусть пуля достанется ему, а не кому-то более пригодному. Пожалуй, смысл в этом есть. – И скривил гримасу. – То, что мы вынесли – ерунда в сравнении с тем, что предстоит.

Вильке утер дрожащей толстой рукой пот с лысины. В роте говорили, что волосы у него вылезли от постоянных раздумий, как бы побольше оторвать от солдатского пайка. Он считался самым подлым, толстым и бесчестным поваром во всей немецкой армии.

– Сообщу тебе еще кое-что, – сказал Порта и утешающе обнял его за плечи. – Отныне даже поварам придется сражаться… истинная правда! Больше никакой возни с кастрюлями, будешь бегать по грязи вместе с нами… только положение твое осложняется тем, что ты унтер. Возможно, тебя поставят командовать отделением пулеметчиков… Ну, хватит об этом. Не могу чесать язык с тобой весь день, есть и другие дела. На обер-ефрейтора чего только не наваливают. – Он похлопал Вильке по плечу, пошел к выходу и возле двери обернулся. – Значит, сказать моему другу в отделе личного состава, что ты не интересуешься?

– Нет! – Вильке подбежал к нему, тряся жировыми складками. – Еще как интересуюсь, глупо не интересоваться!

– Да, и я так считал, – согласился Порта. – Глупо оставаться и воевать с русскими, когда можно заниматься стряпней в Штеттине.

– Ну и что теперь? – робко спросил Вильке.

– Поговорю с другом, он позаботится, чтобы ты получил эту должность… да, и захвачу ему ящик водки, а то все пойдет прахом.

Вильке отступил на шаг.

– Водки? Где я возьму водку?

– Откуда мне знать? – простодушно ответил Порта. – Честно говоря, я и сам об этом думал, но не хочу соваться в твои дела, только возьму ящик и буду помалкивать.

– Ты спятил! – возмутился Вильке. – Я не могу так запросто раздобыть ящик водки!

– Ясно.

Порта холодно приподнял брови. Чуть постоял, резко повернулся и вышел из кухни. Спускаясь по лестнице, он напевал:

 
Вот враг готовится стрелять…
В меня – или в тебя —
Как знать…
 

Позади него раздался торопливый топот.

– Не спеши так! – крикнул Вильке. – Вернись на минутку, давай обсудим условия.

– Обсуждать нечего, – ответил Порта. – Я уже назвал тебе их. Скажи только «да» или «нет» и не отнимай у меня время.

– Да! – выкрикнул Вильке и схватил толстыми пальцами Порту за руку. – Отдам его тебе прямо сейчас!

Водку он прятал под старым брезентом. Порта недоверчиво поглядел на ящик и успокоился лишь, когда поднял к свету и осмотрел каждую бутылку.

– Забирай его, – сказал Вильке, возвращая брезент на место. – И смотри, назови своему другу мою фамилию и больше ничью.

– Конечно, – пообещал Порта.

И, взвалив ящик на плечо, широким шагом пошел в нашу казарму.

– Полюбуйся! – сказал он пораженному Крупке.

– Добыл? – произнес Крупка. – Добыл-таки? Я два месяца пытался добраться до этой водки. – И поглядел на Порту вопрошающе. – Как тебе удалось?

– Профессиональная тайна, – ответил, потирая нос, Порта. – Прием из арсенала психологической войны. Действует безотказно.

В тот вечер мы упились. Первым свалился Крупка, за ним быстро последовал Грегор. Малыш без сапог и почти без одежды, шатаясь, расхаживал с расставленными руками и жужжаньем по столу. Очевидно, воображал себя самолетом.

– Позовите на помощь! – крикнул он сверху нам. – Позовите на помощь, и я вас спасу!

Мы позвали во весь голос, не совсем понимая, что за игру он ведет. Малыш спикировал со стола с диким криком:

– Держитесь, иду на посадку!

Пролетев мимо Легионера, он совершил аварийное приземление на пол. Мы все повернулись к нему.

– Почему никто не сказал, что вода покрылась льдом? – жалобно спросил он, держась за голову. – Могла бы произойти катастрофа.

Вскоре после этого Малыш заснул.

Тем временем те, кто еще не свалился, продолжали пить. Порта сел по-турецки на пол и торжественно поднял ко рту дуло винтовки. Ствол ее был наполнен отвратительной смесью водки, ружейного масла, пива и пороха. Идея заключалась в том, что он выпьет эту смесь и его не вырвет. Если удержит ее в желудке пять минут, это будет победой. Удержал он или нет, я так и не узнал, потому что почти сразу же ощутил позыв подойти к окну и облегчить желудок.

Когда я вернулся, Старик носился по комнате с топором, неистово рубя воздух. Хайде стоял на коленях, обнимая ножку стола.

– Ты мой друг, – шептал он. – Мой единственный друг…

Порта, сняв китель, распускал слюни над новой нашивкой. Легионер разговаривал сам с собой по-французски. Я после рвоты чувствовал себя гораздо лучше. Счастливым, как никогда. Последнее, что помню – я так смеялся, что повалился на пол…

Трезвым был только кот Порты. Здоровенный, толстый, черный котяра, подозрительно вкрадчивый, раскормленный, он присоседился к Порте в тот день, когда мы разместились в казарме. Теперь он сидел на своем широком заду посреди комнаты, поводил туда-сюда кончиком хвоста и презрительно рассматривал нас зелеными глазами. Порта запустил в него бутылкой, но кот лишь глумливо посмотрел на него и принялся манерно вылизываться.

– Ненавижу этого кота, – процедил Порта сквозь зубы. – Господи, как ненавижу…

5

Вызванный Гиммлером обергруппенфюрер Гейдрих постучался в кабинет рейхсфюрера и вошел до того, как тот произнес своим тонким голосом:

– Войдите.

– Обергруппенфюрер, – начал Гиммлер без предисловий, – мне сказали, что у вас есть досье с личными данными на всех людей в партии, СС и армии. Это правда?

– Конечно, рейхсфюрер. Поскольку я отвечаю за внутреннюю и внешнюю безопасность страны, вижу в этом свой долг.

– Правильно. – Гиммлер холодно улыбнулся ему, на что Гейдрих ответил легким кивком. – Интересно, есть ли у вас досье и на меня?

– Это более чем вероятно, рейхсфюрер, но, разумеется, без проверки сказать не могу. У меня нет времени просматривать каждое досье. Я знакомлюсь с личными данными человека лишь когда это необходимо… если человек каким-то образом привлекает к себе внимание.

– Конечно.

Гейдрих удобно откинулся назад в кресле.

– Собственно говоря, идею обширной системы досье подал мне московский коллега. Должен сказать, служит она превосходно.

– Не сомневаюсь, – согласился Гиммлер.

Они улыбнулись друг другу. Наступила пауза.

– Теперь скажите, – заговорил Гиммлер, – какие новости приходят из Ватикана?

Гейдрих слегка пожал плечами.

– Удивляюсь, что вы меня спрашиваете. Мне казалось, вы гораздо лучше осведомлены о ватиканских делах, чем я.

– Да? Каким же образом?

Гейдрих позволил себе недоуменно нахмуриться.

– Генерал Боккини… начальник итальянской полиции… простите, рейхсфюрер, но, насколько я понимаю, он ваш близкий друг?

Гиммлер раздраженно топнул ногой под столом. Отношения с Боккини он не хотел афишировать.

– Вот как! Ваша обширная система досье по московскому образцу действует хорошо. Поздравляю.

– Благодарю, рейхсфюрер. Однако, признаюсь, один эпизод приводит меня в недоумение: мне очень любопытно, зачем вы три недели назад послали генералу Боккини кусок старого дерева?

– Старого дерева? – Брови Гиммлера одна за другой приподнялись. – Это не старое дерево, обергруппенфюрер, это часть дуба Вотана [45]45
  Вотан – в древнегерманской мифологии верховное божество – бог ветра и бурь, позднее – бог войны. – Прим. пер.


[Закрыть]. Я отправил на поиски специалистов, они искали его больше полугода. Послал я ее генералу в знак нашей дружбы.

– Понятно. – Гейдрих с задумчивым видом кивнул. – В таком случае… боюсь, вы будете не особенно довольны, услышав, что генерал был очень раздражен вашим жестом. Для него это было не больше чем полено. И он весьма склонен считать, что вы его оскорбили.

– Идиот! – резко произнес Гиммлер. – Надеюсь, он не выбросил эту реликвию?

– Хуже того, – негромко произнес Гейдрих. – Положил в камин и поднес огня…

Гиммлер взбешенно затопал ногами под столом. Глубоко задышал и подался к Гейдриху.

– Скажите, обергруппенфюрер, у вас, случайно, нет досье на Боккини?

– Досье у меня есть на всех, – ответил не без скромности Гейдрих.

– Отлично. В таком случае сделайте подборку сведений о нем для Муссолини. Тайно, разумеется. Боккини не должен заподозрить, откуда они… думаю, там немало… э… уличающих материалов на нашего итальянского друга.

– Немало, – ответил Гейдрих с улыбкой. – Более чем достаточно, рейхсфюрер, для ваших целей.

ЮНЫЙ ЛЕЙТЕНАНТ

Порта и я чистили пулемет. У нас выдалось два относительно спокойных дня, и мы с беспокойством ждали, когда буря разразится снова.

– Черт, хотелось бы знать, что они готовят. – Старик резко повернул голову в сторону русских позиций. – Там что-то затевается, можете быть уверены. – Снова обратил взгляд на нас с Портой. – Много боеприпасов осталось у вас для этой штуки?

– Пять тысяч патронов, и только.

Старик с обреченным видом пожал плечами.

– Что ж, хватит на какое-то время.

– Пока русские вдруг не придут в ярость, – сказал я.

Грегор нахмурился.

– Что с подкреплением, которое должны нам прислать? Где оно? Должно было быть здесь несколько дней назад.

– Подкрепление! – Порта издал циничный смешок. – Это сущий миф!

– Хочешь сказать, никакого подкрепления не будет?

– Конечно, не будет, черт побери! Это вранье, чтобы слегка нас успокоить.

– Ну, и что будет? – нерешительно спросил Грегор.

– Мы либо вырвемся своими силами из этой вонючей дыры, либо совершим массовое самоубийство. Вот и все. Но ждать подкрепления, которое никогда не появится, бессмысленно.

Грегор тупо поглядел на Порту.

– Ты спятил, – пробормотал он. – Вырваться отсюда самим нет никакой надежды… Кроме того, не станут же они просто так жертвовать целой армией…

– Кто сказал, что не станут? – насмешливо спросил Порта.

– Это само собой разумеется, – упорствовал Грегор. – Миллион солдат! Они не могут этого допустить. Гитлер был бы последним придурком…

Порта лишь вскинул брови. Грегор в замешательстве умолк.

– Да и солдат, – сказал я, – уже не миллион. Гораздо меньше. Всего несколько сот тысяч.

– Да и что такое больше или меньше несколькими сотнями тысяч? – заговорил Порта. – Шестой армии конец, и Гитлер это знает. Он вполне может бросить нас на растерзание противнику и повести наступление более боеспособными войсками в другом месте. Паулюс ничего не предпримет, он всегда был безвольной тряпкой.

– Не верю, – упорствовал Грегор.

– Ладно, считай, как знаешь. – Порта снова повернулся к пулемету. – Только уверяю тебя, нас превращают в вагнеровских героев, нравится нам это или нет. Командование наделало глупостей, понимаешь, и расплачиваться за них будем мы. Это будет превосходно выглядеть в исторических трудах, разве не так? Через пятьдесят лет, когда можно будет изменить взгляды и говорить о миллионе солдат Шестой армии, сложивших головы за поганого фюрера… да, я уже представляю себе это, – злобно произнес Порта. – Большие книги с золотым обрезом и иллюстрациями, изображающими гитлеровских героев, лежащих в снегу с выпущенными внутренностями…

– Кончай, – перебил его Старик. – Кажется, там что-то происходит.

Мы поглядели в сторону позиций противника.

– По-моему, все как всегда, – равнодушно сказал Порта.

Старик покачал головой.

– Они что-то затевают. Не знаю что, но чую беду.

У Старика в самом деле было чутье на такие вещи. Я повернулся к пулемету и принялся лихорадочно его собирать. Старик взглянул на Грегора и повел подбородком.

– Иди, скажи гауптману Швану, по-моему, противник готовится к атаке.

– Иду.

Грегор ушел, Порта спокойно откинулся назад и закурил.

– К чему такая спешка? Пока что ничего не происходит.

– Произойдет, – ответил Старик.

Порта взглянул на часы.

– В половине одиннадцатого? Быть не может!

Ровно в тринадцать ноль-ноль заговорили русские батареи. Земля задрожала у нас под ногами. Грегор в панике бросился в ближайший бункер.

– Началось! – крикнул он. – Они наступают!

Порта и я остались в траншее с пулеметом. Я знал, что там не менее безопасно, чем в бункере, однако мне всегда хотелось спрятаться под защитным бетонным покрытием. Порта ободряюще улыбнулся мне. Откуда ни возьмись появился черный кот и, высунув язык, помчался к нам.

Первый снаряд из тяжелой гаубицы разорвался прямо перед траншеей, обдав нас шрапнелью и землей.

– Еще один летит! – крикнул Порта.

Гауптман Шван схватил полевой телефон и торопливо заговорил с оберстом Хинкой, объясняя, что мы находимся под сильным артогнем и что с минуты на минуты он ждет атаки. Попросил артиллерийской поддержки, но Хинка, как всегда, остался равнодушен к отчаянности обстановки.

– Ну-ну, гауптман, не будем терять голову из-за нескольких шальных снарядов. Подождем, что будет дальше. Возможно, через минуту русские прекратят огонь.

– Но если нет…

– Если нет, – спокойно сказал Хинка, – рассмотрим положение. Если оно осложнится, дам отделение легкой артиллерии.

– Но…

Связь прервалась. Шван бросил трубку и выругался. Выхватил револьвер, сунул за голенище нож и побежал вдоль телефонной линии.

Солдаты сидели в бункере, ожидая появления противника. На войне не было ничего хуже ожидания. Ждать, не зная ни чего, ни когда. Произойдет что-то через пять минут или через пять часов. Малыш играл на губной гармошке, как всегда в такой ситуации. Отбивал большим сапогом ритм, но его никто не слушал. Старик, привалясь к стене, посасывал пустую трубку. Легионер жевал спичку. Грегор грыз изуродованный ноготь.

Атака началась, как всегда, внезапно. Как бы долго ее ни ждали, она неизменно оказывалась неожиданной. Крепкий бункер содрогнулся от сильного взрыва. Другой раздался чуть в стороне. Затем последовала целая серия взрывов, очень близких к прямому попаданию. Спокойствие в бункере изредка нарушали вспышки паники, люди рвались наружу, их приходилось удерживать силой.

Обстрел прекратился совершенно неожиданно, тишина казалась неестественной, зловещей, люди, затаив дыхание, ждали, какие новые ужасы обрушатся на них. Старик сунул в карман трубку, взял несколько ручных гранат, автомат и приказал второму отделению следовать за ним.

Местность снаружи походила на лунный ландшафт. Земля была пустой, разоренной, изрытой кратерами, снег – серым, грязным, небо – холодным. Мы окопались, как смогли, и начался очередной период ожидания.

Русские пошли на нас внезапно, волнами, бесконечными и неотвратимыми, как морской прилив. Нам в развороченных траншеях они казались адским видением. Неодолимое море солдат с ревом надвигалось, поблескивая штыками.

Я услышал свисток гауптмана Швана, за ним тут же раздался многоголосый хор наших пулеметов. Первая волна сибиряков полегла под огнем, но вторая и третья стремительно наступали, безжалостно втаптывая своих раненых в снег. Трупы наваливали на колючую проволоку, пока не образовался мост.

В траншеи принесло серный запах, жегший горло и легкие. Мы надели противогазы и снова повернулись к приближавшемуся противнику. Порта стрелял из пулемета как заведенный. Слева направо, справа налево, взад и вперед, взад и вперед. Огонь был успокаивающим, почти завораживающим своей размеренностью. Мне казалось, что Порта бессмертен, что ни пуля, ни снаряд не заставят его прекратить стрельбу.

Прямо в нас полетела граната. Я инстинктивно поймал ее и бросил обратно через бруствер траншеи. Но поздравить себя не было времени, так как пулемет замолчал. В затворном механизме застрял патрон, и поскольку специальный инструмент для устранения подобных неполадок был давно утерян, украден или продан, пришлось извлекать патрон голыми руками. Лишь когда пулемет заработал опять, я осознал, что патрон был раскаленным и я сильно обжег о него руку.

– Поэкономней, – сказал я Порте, плюнув на ожог и помахав рукой. – У нас осталось всего полторы тысячи патронов.

– Они предназначены для того, чтобы стрелять! – ответил Порта.

Я повернулся и взял несколько гранат, готовясь к той минуте, когда боеприпасы у нас придут к концу, но тут сибиряки ворвались на наши позиции, пришлось подхватить пулемет и со всех ног драпать. Я спотыкался, держа треногу на плече, дуло находилось у меня прямо над головой. Пробежав несколько метров, мы бросились на землю и снова приготовились к стрельбе, но затворный механизм опять заело. Приводить его в порядок не было времени, мы бросили пулемет и продолжали сражаться тем оружием, какое подворачивалось под руку. Я примкнул штык и бросился вперед. У меня была русская винтовка, лучшая, чем наша устарелая образца девяносто восьмого года. Порта схватил валявшуюся лопату и ударил ею прямо в лицо набегавшего русского. Краем глаза я увидел поблизости Малыша. Он, казалось, презрел все механические приспособления и действовал ногами и кулаками. Пробегая мимо, я увидел, как Малыш схватил двух русских и стукнул их головой о голову, но остановиться, чтобы увидеть результат, не мог.

Траншеи были залиты кровью. Изувеченные тела русских и немцев лежали на дне и по краям. Кругом раздавались крики, возгласы, мучительные вопли. Повсюду в узких траншеях люди сцеплялись, дрались, убивали друг друга.

Атака продолжалась несколько часов и внезапно прекратилась. Мы не знали, чем был вызван этот приказ, но он дал нам необходимую передышку. Обе стороны разделились, принялись зализывать раны и считать мертвых, но на ничейной земле все еще лежали, стоная и корчась, люди. Дым призрачно поднимался в небо, наступившую тишину то и дело разрывали вопли умиравших.

Мы сняли противогазы и утолили жажду пригоршнями снега. Снег был грязным, люди лили в него кровь, плевали, топтались в нем, однако наши глотки пересохли, и при каждом глотке казалось, что по пищеводу проходит бритвенное лезвие.

У конца траншеи образовалось нагромождение тел; одни были мертвы, другие умирали. Мы улеглись среди них, до того усталые, что нам было все равно, противник мог с минуты на минуту возобновить атаку, а пока что каждый был за себя, и к черту слабых и раненых. Появился Старик со своей неизменной трубкой. Порта достал сигареты с опиумом и раздал их. С разных сторон подошли Малыш и Грегор, потом вскоре к нам присоединился Легионер. Он был весь в крови, однако казался невредимым.

– Свиней резал? – спросил Грегор.

Легионер взглянул на него со жгучей неприязнью.

– Одному болвану-офицеру всадили в шею штык. Господи, ну и крови же было! Хлестала гейзером. Залила меня с головы до ног.

Вся наша группа уцелела, но гауптман Шван исчез. Мы нашли его несколько часов спустя, он лежал на спине с распоротым животом. И рядом с ним со снесенной половиной черепа друг Порты Франц Крупка. Нам пришлось хоронить всех, русских и немцев, в одной могиле. Мы вырыли неглубокую яму, уложили тела вперемешку, присыпали снегом и положили рядом винтовки. Для устройства более приличного кладбища у нас не было ни сил, ни времени.

Полк отвели на переформирование. Потери только в нашей роте составили шестьдесят восемь человек, и поначалу мы думали, что наш толстый друг Вильке тоже попал в их число, потому что на полевой кухне работал совсем другой человек.

– Привет, привет! – сказал удивленный Порта. – А где унтер-офицер Вильке? Неужели наконец убит шальным снарядом?

– Нет, улетел утром на самолете вместе с генералом Хубе.

– Что-что? – переспросил Порта.

– Улетел. В Германию, везучий мерзавец.

– Шутишь! – Порта вскинул голову в попытке бравады, но мы видели, что он потрясен. – Куда подевался на самом деле?

– Я же сказал тебе, – раздраженно ответил повар. – Ты что, глухой? Сказал же – в Германию.

Челюсть у Порты отвисла, сигарета упала на землю. Он неловко нагнулся и поднял ее. У него был вид человека, получившего удар по лицу.

– Кстати, – продолжал новый повар, – ты, случайно, не знаешь человека по имени Йозеф Порта, а? Вильке оставил ему прощальный подарок. Сказал, что лучшего друга у него не бывало. Не знаю, что он имел в виду, но подарок здесь. Если увидишь этого Порту, скажи, пусть придет за ним.

Порта, не сказав ни слова, поплелся прочь. Я впервые видел его в замешательстве. Пока мы укладывались спать, Порта расхаживал взад-вперед, лихорадочно бормоча что-то под нос, в конце концов Легионер пригрозил его застрелить, если он не уймется. Тогда Порта отправился широким шагом к новому повару, мы облегченно вздохнули, смежили глаза и погрузились в забытье. Однако не прошло и пяти минут, как он возвратился, что-то поставил со стуком на пол, и мы проснулись в возмущении.

– Что происходит, черт возьми? – прорычал Легионер. Резко сел и увидел Порту. Громадный шрам на его щеке побагровел от гнева. – Это опять ты? – Голос его прозвучал изумленно. – Я уже сказал, ты напрашиваешься на неприятности!

И схватил револьвер, но Порта предостерегающе вскинул руку.

– Взгляни-ка на это, – предложил он.

Легионер с подозрением уставился.

– Что там?

Лицо Порты расплылось в блаженной улыбке.

– Водка, – ответил он. – Целый ящик.

Воцарилось ошеломленное молчание. Легионер медленно спрятал револьвер и, шатаясь, поднялся с койки.

– Откуда? – спросил Малыш, протирая глаза.

– От моего друга Вильке, – небрежно ответил Порта.

– Твоего друга?

– Да… я оказал ему услугу, так ведь? Устроил возвращение в Германию.

Мы уставились на него; шесть пар глаз, все недоверчивые.

– Как? – требовательно спросил Старик.

– Да в том-то и заковыка, – ответил, хмурясь, Порта. – Не знаю… к сожалению. Сделал бы то же самое для себя!

Некоторое время спустя пьяный Порта, расхаживая с бутылкой в руке, наткнулся на недавно прибывшего к нам лейтенанта. Лейтенант был юным и ретивым. Только что вылупившимся птенчиком, еще с желтком за ушами. Раньше они с Портой не встречались. Лейтенант отступил назад, видимо, ожидая от Порты какого-то проявления почтительности. Порта уставился на него маленькими, блестящими глазами с откровенной снисходительностью.

– Ты! Обер-ефрейтор! Не знаешь приказов фюрера?

Порта широко раскрыл глаза.

– Прошу прощенья. Он не в состоянии отдавать никаких приказов после того, как вчера вечером противник выпустил ему кишки. Мы похоронили его в одной из траншей.

Лейтенант принял высокомерный вид.

– Пытаешься острить, обер-ефрейтор? Умышленно оскорбляешь своего фюрера?

Порта щелкнул каблуками и отсалютовал рукой с бутылкой.

– Никак нет! Мне бы в голову не пришло.

– Тогда что, черт побери, ты имел в виду, говоря, что вы похоронили фюрера в траншее?

Порта с невинным видом уставился в лицо плотно сжавшего губы лейтенанта. Его голубые глаза постепенно прояснились.