Текст книги "Генерал СС"

Автор книги: Хассель Свен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Что такое? – раздраженно спросил Порта.

Я покачал головой.

– Не знаю… просто ощущение. Может, я ошибаюсь, но, кажется, мы идем не в ту сторону.

– Что за чушь! – сказал Порта. – Мы ориентировались по карте, разве не так?

– Да, ориентировались…

– Тогда в чем дело?

– Не знаю, – повторил я. – Просто кажется, что идем не туда.

Малыш беспокойно затоптался на месте.

– Все треклятые дороги одинаковы, все ведут в конце концов к треклятому кладбищу, так что пошли дальше и прекратим этот разговор.

Мы пошли дальше. Прошагали в неуверенности метров сто, и на сей раз остановился Порта. Протер глаза и уставился вперед.

– Привет, привет, привет! То ли мне мерещится, то ли карта неверна… Спокойно, детки, не висните так на моей юбке, в конце концов все будет хорошо…

– Ты это о чем? – буркнул Малыш.

– Не обращай внимания, – ответил Порта. – Я схожу с ума… – И схватил Малыша за руку. – Видишь вон тот чертов лес?

Мы с Малышом посмотрели в ту сторону, куда он указывал. Там определенно был лес. Малыш кивнул.

– Да, ну и что? Лес я видел и раньше.

– Нет, такого не видел… это лес, которого там нет. Он не обозначен на карте, понимаешь? Не существует… мираж какой-то.

– Постой, – сказал я. – Давай посмотрим.

Мы разложили карту и осветили ее фонариком.

– Все правильно, лес – вот он, – сказал я. – Видите? Мы пошли не той дорогой. Придется возвращаться к развилке. Если бы пошли влево, то вышли бы к этой речушке… она ведет прямо к нашим позициям.

– Ну, и что получается? – пожелал узнать Малыш.

– Черт его знает, – ответил я, складывая карту. – Мы по уши в дерьме.

– Что, заблудились?

– Похоже на то, – ответил я.

Малыш повернулся и в изумлении уставился на Порту.

– Это все ты! Потерял направление, дубина, и завел нас!

– Я знал, что это не та дорога, – сказал я. – Говорил же, кажется, идем не в ту сторону.

– Потерял направление и завел черт-те куда, – продолжал Малыш. – Ты бы и башку, если б мог, потерял, так ведь? Потерял бы яйца, не будь мошонки. Потерял бы…

– Кончай ныть! – прошипел Порта. – Мог бы сам посмотреть в карту, как мы.

– Как, по-вашему, будет лучше? – спросил я. – Можно либо повернуть обратно к развилке, либо попробовать вернуться этим путем.

Предоставив Малышу недовольно бурчать под нос, мы с Портой принялись разглядывать карту. Решили идти к лесу. Время шло, и деревья все-таки представляли собой укрытие, если проблуждаем до рассвета.

– Хорошо, детки, что с вами я, – с обычным самодовольством сказал Порта. – Как знать, что за интересные сведения мы можем найти в этом лесу. Только представьте себе лицо Хинки, если нам удастся…

– Тише ты! – настойчиво прервал его я. – Кажется, мы здесь не одни.

В нескольких шагах впереди сквозь деревья виднелся слабый свет.

– Русские! – прошептал Малыш. – Что будем делать? Пойдем поглядим или смоемся?

– Лучше посмотреть, – сказал Порта. – Выяснить, сколько их там. Хинке может быть интересно.

– К черту Хинку, – пробормотал Малыш.

Порта пропустил это мимо ушей и слегка толкнул меня.

– Свен, ты вправо. Малыш влево. Я пойду прямо. Встретимся здесь через четверть часа.

Со сведениями вернулся Порта.

– Все в порядке, с ними можно справиться. Насколько я понимаю, они все дрыхнут без задних ног. Чуть подальше стоит полугусеничный транспортер [27]27
  В Красной Армии не было транспортеров; были бронеавтомобили. – Прим. ред.


[Закрыть]. Похоже, его используют как радиостанцию.

– Уж не предлагаешь ли напасть на них? – Я в испуге поглядел на Порту. – Если это радиостанция, то наверняка где-то поблизости штаб. А где штаб, там часовые. А где часовые, там опасность. А…

– Ну и что? – сказал Порта. – Я хочу прибрать к рукам этот транспортер…

– Захватить транспортер?

– Почему бы нет? Захватить и смотаться на нем.

– В какую сторону?

– Тем же путем, что пришли. У нас есть транспорт и сколько угодно времени.

– А как батарея, мимо которой мы проходили? Один раз мы их провели, второй не удастся.

– Почему? Кто узнает? Не будешь ведь останавливать свою машину, проверять, нет ли в ней врагов.

Это было логично. Мы снова разделились и пошли на разведку. Через двадцать минут встретились снова и обменялись сведениями.

– Ничего, – сказал Малыш. – Я прочесал всю восточную сторону. Там пусто.

Порта недоверчиво посмотрел на него.

– Уверен?

– Конечно! За кого ты меня принимаешь?

– За самого большого лжеца в роте! – отрезал Порта и повернулся ко мне. – А у тебя что?

– Я едва не споткнулся о четверых, спящих возле транспортера. Больше не видел ничего.

– Недурно, – сказал Порта. – Я обнаружил двоих, храпящих в палатке, и еще четверых в доте, занятых едой.

– Стало быть, их в общей сложности десять, – сказал я. – А какова вероятность, что остальной батальон где-то поблизости?

– Ладно, не пугайтесь, – спокойно сказал Порта. – Мы бывали и в худших переделках. И я не хочу упускать этот транспортер… Топать к себе пешком, когда можно вернуться с шиком? Шутите!

– Ну что ж, за дело, – оживленно предложил Малыш. – Я беру на себя двоих в палатке.

Мы снова разделились и, крадучись, вошли в лес. Когда я полз к транспортеру, один из сидевших в доте высунул голову и окликнул четверых спавших на земле. Сразу же поднялась суматоха. Четверо подскочили и бросились к транспортеру. Не успели они добежать до него, как Порта бросил связку гранат, и земля взорвалась у них под ногами. Через несколько секунд я услышал злобное тарахтенье пулемета где-то среди деревьев. В ту сторону полетело несколько гранат, и пулемет умолк. Я увидел, как Малыш приближается к палатке. Из дота выпустили автоматную очередь. Я выдернул чеку гранаты и бросил ее. Палатка взлетела в пламени. Порта подошел к доту. Граната взорвалась, двое из находившихся там сразу погибли. Другие двое остались невредимыми и неуверенно вышли с высоко поднятыми руками. Мы с Малышом тут же скрутили их, а Порта торжествующе крикнул из транспортера:

– Что я вам говорил? Плевое дело! Личный транспорт и двое пленных… Чего еще можно желать?

И вдруг сообразил, чего. Вылез из транспортера, нырнул в дот и громко позвал нас следовать за ним. Мы втолкнули туда перед собой пленных и обнаружили Порту, уже поглощавшего остатки обильного обеда. Мы с Малышом помогли ему очистить тарелки и прикончить бутылку водки, пленные угрюмо наблюдали за нами.

– Эй, а это что такое? – спросил Малыш, взяв футляр с документами. Вытащил пачку бумаг и, держа их вверх ногами, стал разглядывать с любопытством неграмотного. – Что за писанина?

– Письма, – объявил он с важным видом. – Донесения… секретные документы… Вот письмо одного генерала другому. – Нахмурился. – Отправитель, должно быть, большая шишка. А адресат, видимо, мелкая сошка.

– Как ты это узнал? – спросил я.

– Очень просто. Прочел… «Мой дорогой Штайкер, предлагаю срочно выбрать одного из твоих самых способных штабных офицеров и отправить его в Берлин сообщить фюреру из первых рук о невозможном положении, в котором мы оказались после прорыва русских под Калачом. Искренне твой Шмидт!» – И торжествующе поглядел на меня. – Понял?

– Да… Ясно, – сказал я.

– А мне нет, – тут же заявил Малыш.

Мы стали объяснять ему. По-настоящему большая шишка – например, фельдмаршал – вполне мог обратиться к подчиненному «Мой дорогой Штайкер» и подписаться «Искренне твой»… но пусть только подчиненный так напишет фельдмаршалу, и его тут же втопчут в грязь! Малыш поскреб затылок и сказал, что, видимо, да, но, казалось, его что-то продолжало беспокоить, и я понял, что мы вряд ли его убедили.

– Это вопрос психологии, – серьезно объяснил Порта.

– Да, но…

– Вот послушайте, – сказал я. – Эти двое не особенно любят друг друга.

И прочел вслух:

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Голубинский, 16.11.1942. Генералу Зейдлицу.

Срочно требуется реорганизация следующих частей: 16-й и 24-й [28]28
  Видимо, не 24-я, а 14-я дивизия. – Прим. ред.


[Закрыть]танковых дивизий; 3-й пехотной дивизии; 100-й артиллерийской [29]29
  Видимо, не артиллерийская, а егерская. – Прим. ред.


[Закрыть], 76-й, 113-й и 384-й пехотных дивизий. Будьте добры немедленно заняться этим.

Хайль Гитлер!».

– Очень холодно, – сказал Порта и сделал вдох. – Очень скверная сгущенная атмосфера. Хоть ножом ее режь.

– Послушайте, – заговорил Малыш. – Я ничего не понимаю. Что он там пишет про шестнадцатую? – Поглядел на меня и Порту округлившимися глазами. – Это же мы. Это про нас речь.

– Чтоб мне провалиться, он прав! – сказал Порта, собирая вместе все бумаги. – Откуда у Ивана наши письма? – И погрозил кулаком молчавшим пленникам. – Что это вы делаете с чужими письмами?

– Понятно, почему мы не получаем почты, – проворчал Малыш. – Эти гады, небось, целый мешок захватили.

Порта с блеском в глазах поглядел на пленных.

– Думаю, мы сможем без труда развязать им языки. Что скажете? Дайте мне пробыть пять минут наедине с обоими…

– Кончай, – сказал я и пошел к выходу. – Давай сосредоточимся на возвращении. Письма возьмем с собой. Пусть Хинка разбирается с ними.

Мы затолкали пленников в транспортер, закрыли все смотровые щели и выехали из леса к развилке, на которой сбились с пути. На дороге уже было движение. Мы миновали несколько русских автоколонн, но остановить нас никто не пытался. А вот немцы, когда мы въехали на свои позиции, устроили нам очень горячий прием.

– Треклятые идиоты! – выкрикнул Малыш, уже разворачивая пушку. – Они набиваются на неприятности!

– Это мы набиваемся! – ответил я, крепко держась в петляющем транспортере. – Хорошо, если вернемся целыми.

Порте как-то удалось проскочить неподбитым. Мы лихо подкатили прямо к командному пункту и остановились прямо у ног оберста Хинки. Наш водитель выскочил и откозырял.

– Докладывает ефрейтор Порта! Задание успешно выполнено.

Хинка с разинутым ртом смотрел мимо него на транспортер.

– Откуда, черт возьми, эта штука? – И указал на красную звезду на башне. – Что произошло?

– Ничего. – Порта перевел недоуменный взгляд с Хинки на наш транспорт. – Это вы о транспортере? – Пожал плечами. – Мы немного опаздывали. Понадобился нам, чтобы вернуться вовремя.

– Но где вы его взяли?

– В общем, дело было так.

Порта безуспешно пытался стоять смирно и держать палец между ягодиц. Хинка нетерпеливо цокнул языком.

– Ну? Я жду!

– В общем… это вышло случайно. Понимаете, мы оказались в лесу. Сами знаете русские леса, они тянутся на многие километры, а мы, как я уже сказал, опаздывали. – И рассеянно взглянул на транспортер. – Словом, наткнулись на него. Это показалось хорошей мыслью… да, и кстати, – добавил он, обернувшись снова, – мы привезли пару пленных. И гору почты.

– Почты? – отрывисто спросил Хинка. – Какой?

– Немецкой. Мы сочли, что они похитили ее у нас. Пленные, то есть.

Хинка нахмурился.

– Ты серьезно это, ефрейтор?

– Так точно. – Порта повернулся к Малышу. – Веди обоих, пусть оберст посмотрит на них.

Малыш вытащил пленных и поставил перед Хинкой. Какой-то лейтенант подбежал с разинутым ртом и принялся развязывать им руки.

– Господи! – произнес Хинка.

Он стоял, неотрывно глядя на них. Порта горделиво смерил пленников взглядом и с довольным видом кивнул.

– Они в вашем распоряжении.

Хинка провел рукой по глазам. Очевидно, сказывалось напряжение столь долгого, пристального взгляда. Я подумал, неужели оберст еще ни разу не видел русских. Порта, видимо, тоже сомневался.

– Это настоящие русские, – серьезно сказал он. – Они в вашем полном…

– Да-да, – произнес Хинка. Последний раз взглянул на пленных и неохотно перевел взгляд на Порту. – Ефрейтор, ты знаешь звания этих людей?

– Это русские, – начал оправдываться упавшим голосом Порта. Злобно сверкнул глазами на пленных. – У них был мешок с почтой. Нашей почтой… немецкой… Когда мы были в Торгау, кража почты считалась очень серьезным проступком. Вы могли бы…

– Ефрейтор!

Хинка повысил голос до крика. Порта удивленно взглянул на него.

– В чем дело?

– Эти… господа… которых вы взяли в плен… Вы, очевидно, не знаете, что один из них генерал-лейтенант, а другой оберст!

Наступило неловкое молчание. Кадык Порты на тонкой шее медленно поднялся и резко опустился. Словно во сне он медленно повернулся и откозырял.

Малыш с отвисшей челюстью вытаращился на Порту. Удивленно посмотрел на пленных – на генерала, которого пнул в голень, на оберста, которого двинул кулаком в живот, – и тоже медленно откозырял.

Что до меня… Собственно, я не применял к ним физического насилия. Не оскорблял их. Только связал им руки, грозился пристрелить и слегка подталкивал…

Я молча втянул голову в плечи и незаметно улизнул.

4

Клянемся тебе, Адольф Гитлер, что будем хранить верность!

Август Вильгельм,

прусский принц, 1933 г.

Обергруппенфюрер СС Рейнхард Гейдрих, начальник РСХА [30]30
  RSHA (Reichssicherheitshauptamt) – Главное управление имперской безопасности. – Прим. пер.


[Закрыть], в раздражении быстро шел по коридорам здания Принц-Альбрехтштрассе, 8, браня всех, кто имел неосторожность попадаться ему на пути. Подошел к своему кабинету, распахнул пинком дверь, прошагал мимо остолбеневшего адъютанта и схватил телефонную трубку.

– Шелленберг! Срочно ко мне в кабинет!

И бросил трубку, не дожидаясь ответа.

– Обергруппенфюрер… – начал было адъютант.

Гейдрих, даже не взглянув на него, нажал кнопку на письменном столе рядом с телефоном. Немедленного ответа не последовало, он нажал ее снова и не отнимал пальца. В громкоговорителе раздалось пощелкивание, и кабинет огласился хриплым, скрипучим голосом:

– Группенфюрер Мюллер, гестапо…

– Мюллер! Что это с вами? Проснитесь! Сейчас же ко мне.

Адъютант закусил губу и бесшумно вышел. Гейдрих плюхнулся в глубокое кожаное кресло, забросил ногу на ногу и принялся барабанить пальцами по бедру. Раздался стук в дверь. Дежурный офицер доложил о прибытии группенфюрера Мюллера и бригадефюрера Шелленберга [31]31
  Автор в очередной раз напутал со званиями и временами. Шелленберг был произведен в бригадефюреры 23.06.1944, т.е. уже после смерти Гейдриха, а Мюллер – 09.11.1941. В описываемый период (1940 год) Шелленберг был заместителем начальника группы IVE – контрразведка в составе гестапо, т.е. был подчиненным Мюллера. В политическую разведку его перевели только в 1941 году. – Прим. ред.


[Закрыть].

Первым вошел Шелленберг. Он был, как всегда, в штатском, в скромном сером костюме. За ним торопливо просеменил Мюллер, пылкий и встревоженный, голова его с большим красным лицом неуклюже покачивалась вверх-вниз на толстой шее над мундиром. Бывший почтальон из Мюнхена еще не научился носить форму с необходимой немецкому офицеру элегантностью [32]32
  Почтальоном Мюллер никогда не был. – Прим. ред.


[Закрыть].

Шелленберг, спокойный, улыбающийся, непринужденно вскинул руку в нацистском салюте. Мюллер неловко последовал его примеру.

– Очень приятно видеть вас обоих, – заговорил, не поднимаясь из кресла, Гейдрих. – Выспались, надеюсь, как следует? Кое-кто из нас лишен этой роскоши, но я рад, господа, что вы пользуетесь ею в полной мере… – Сощурился и оглядел офицеров. – Вы! – Он внезапно вскинул руку и указал на Мюллера. – Пока вы утром храпели под большим стеганым одеялом, я отвечал на телефонный звонок недовольного фюрера. Разговор, как, возможно, вы догадываетесь, был не особенно приятным. Из-за него пришлось отложить конную прогулку на полчаса. Фюрер был очень сердит, Мюллер. И обратил гнев на меня… на меня, понимаете? Кажется, я должен нести личную ответственность за вашу привычку подолгу спать! Вы валяетесь, как свинья, в постели, а фюрер из-за этого бранит меня… Скажите, Мюллер, в котором часу вы явились сюда утром?

Мюллер шумно сглотнул.

– В половине девятого, обергруппенфюрер.

– В половине девятого! Мюллер, вы теперь в гестапо, а не разносите почту по мюнхенским улицам. Что такое, по-вашему, эта война? Приятная прогулка? Нам не нужен балласт. Без того, кто предпочитает спать, пока весь мир трудится, можно прекрасно обойтись… И в Мюнхене, и в других местах много почтальонов, которые были бы очень рады занять ваше место.

Толстое, красное лицо Мюллера, казалось, вот-вот лопнет, как перезрелый помидор. В его смятенном уме мелькнуло, что жизнь в Мюнхене была куда проще и счастливее. Голос Гейдриха продолжал греметь:

– Секретная служба армии [33]33
  Видимо, имеется в виду абвер. – Прим. ред.


[Закрыть]перехватила телеграмму, отправленную бельгийским послом в Риме своему министру иностранных дел. В этой телеграмме, Мюллер, изложены все наши планы вторжения в Бельгию и Голландию. Что можете сказать об этом?

Тут вежливо вмешался Шелленберг.

– Прошу прощенья, обергруппенфюрер, но мы давно знали о существовании этой телеграммы. Насколько я помню, нас осведомили о ней в тот самый день, когда наши войска перешли датскую границу [34]34
  9 апреля 1940 года. – Прим. пер.


[Закрыть].

Гейдрих повернул голову к нему.

– Спасибо, бригадефюрер. Я это знал. Однако, с вашего позволения, существует громадная разница между тем, что об этом знало ваше ведомство, и что об этом стало известно фюреру… Понимаете?

Шелленберг улыбнулся.

– Полностью, обергруппенфюрер. Простите, что прервал вас. – Чуточку поколебался. – Можно спросить, что фюрер намерен предпринять в связи с этим?

Гейдрих равнодушно пожал плечами.

– Кто может сказать? Там, как вы прекрасно знаете, все всегда сверхсекретно. Фюрер наверняка строит свои планы, как и мы строим свои. – И снова ожесточенно напустился на Шелленберга. – Ну? Что скажете, герр Шерлок Холмс? Какие сведения у вас есть об этом гнезде изменников? Адмирал Канарис – посол Ульрих фон Хассель – обер-бургомистр Герделер – генерал-майор Остер – генерал Бек… я назвал всего нескольких. Что можете сказать о них?

– Обергруппенфюрер…

Мюллер грузно переступал с ноги на ногу, потирал руки и обливался потом.

– Постарайтесь, ради бога, спокойно стоять! – прикрикнул Гейдрих.

Начальник гестапо покорно замер.

– Уверяю вас, обергруппенфюрер, мои люди следят за этими изменниками днем и ночью.

– За всеми?

– За всеми, обергруппенфюрер.

– Мм. – Гейдрих бросил взгляд на свои ногти. – А штурмбаннфюрер Акстер из вашего отдела сто одиннадцать дробь два? Он тоже ведет слежку?

– Да, – обеспокоенно ответил Мюллер. – Да, конечно! Все мои люди хорошо обучены… все получили указания… я совершенно уверен…

– Все так, – согласился Гейдрих. – Но вернемся к Акстеру. Вы наверняка получаете от него ежедневные донесения?

– Э… да, – ответил Мюллер уже не так уверенно. – Да, это так. Все мои люди получили указание…

– Значит, вы получали от него вести в течение последних суток?

– Э… нет. – Мюллер с жалким видом покачал головой и снова стал потирать руки. – Нет, обергруппенфюрер, не получал. Но он будет за это наказан! Я лично займусь этим. Такое поведение совершенно необычно, мои люди всегда очень пунктуальны, очень оперативны, очень…

– Я уверен, что это так, – согласился Гейдрих. – Однако боюсь, что этот подлец Акстер уже недосягаем для наказания. Прошлой ночью он был убит в Морелленшлюхте, и его труп уничтожен.

– Но…

– Он был шпионом, – лаконично произнес Гейдрих. – Вы ни разу не поинтересовались его прошлым? Вам не приходило в голову, что человек, два года прослуживший в штабе фюрера и вдруг перешедший в гестапо, должен подвергнуться небольшой проверке?

– Обергруппенфюрер, я всегда проверяю своих людей…

– Явно недостаточно. Рекомендую впредь самому выполнять свою работу. Не ждите, что я всегда буду играть роль няньки… Кстати, предоставлю вам отвечать на все неловкие вопросы, которые могут возникнуть в связи со смертью этого человека. Можно хотя бы в таком деле положиться на вас?

– Да, обергруппенфюрер, предоставьте это мне. Я справлюсь.

– Будем надеяться… А теперь о той истории в Риме. Расскажите, что знаете о ней. Надо полагать, вы, как начальник гестапо, располагаете последними сведениями?

– Да. Видите ли… – Мюллер поднял руку ко рту и, закусив указательный палец, подыскивал слова. – Да. Мы, разумеется, узнали о той телеграмме. И установили агента, продавшего эти сведения бельгийцам…

– Правда? – с удовольствием произнес Гейдрих. – Поздравляю вас, Мюллер! Что вы предприняли?

– Ну… к сожалению, мы почти ничего не знали, пока не стало слишком поздно. Но этого агента уже убрали с дороги. Об этом вам не нужно беспокоиться, обергруппенфюрер. Право же!

– Ваши люди позаботились о нем? Привезли для допроса?

– Н-нет… не совсем так… Этот человек, – сказал Мюллер в порыве откровенности, – попал под машину на Виа Венето!

– Понятно.

– Мы сделали, что смогли. Не наша вина, что он переходил улицу, не глядя…

– Минутку. – Гейдрих поднял тонкую, изящную руку. – Говорите, вы разделались с этим агентом. А с его контактом?

Мюллер раскрыл рот, но Гейдрих не дал ему говорить.

– Явно нет. Неужели я должен думать обо всем? – Проницательно уставился на подавленного Мюллера, потом перевел взгляд на Шелленберга, слушавшего разговор с капризной улыбкой на губах. – Думаю, отныне нужно будет особенно следить за нашим другом адмиралом Канарисом. Сегодня утром я узнал, что фюрер поручил ему найти среди нас предателя… человека, который продал агенту эти сведения…

– Нелепость! – пробормотал Шеллленберг.

– Похоже, – согласился Гейдрих, – на поручение волку пасти овец, но дело обстоит так, господа… Давайте полностью используем эту возможность.

И, плотно сжав губы, улыбнулся. Шелленберг покачал головой.

– Канарис! – произнес он, словно не мог в это поверить.

– Канарис, – подтвердил Гейдрих. – Уж кто-кто… Мне пришло в голову, бригадефюрер, что поскольку вы с адмиралом в добрых отношениях, то вполне сможете… э… подбросить ему кой-какие сведения для передачи фюреру? Можно даже приставить к нему одного-двух помощников из вашего ведомства? Например, у вас в отделе четыре дробь два Б есть секретарша… жена офицера, брат которого находится в Англии. Она вполне подойдет… Понимаете меня?

Шелленберг с серьезным видом кивнул.

– Вместе с тем, – продолжал Гейдрих, – мы, естественно, должны делать все возможное, чтобы помочь адмиралу найти предателя. Это ваша задача, Мюллер. Еще один провал вашего ведомства – и готовьтесь снова взять почтовую сумку и ходить по улицам Мюнхена… Я понятно выразился?