Текст книги "Утонуть в тебе (ЛП)"

Автор книги: Хармони Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 10

Люк

Девушки все еще не появились в баре. Моя нога подпрыгивает на стуле, пока я сжимаю в руке бокал, не обращая внимания на хоккейных заек, заискивающих перед Финном, Дэмиеном, Ноксом и мной. Они все знают, что лучше не связываться с Уэсом. Он обращает внимание только на одну, и теперь я тоже.

У меня в кармане жужжит телефон. Сообщение от Сиенны на номер Десятого.

Сиенна

Гуляю сегодня вечером! Я скучаю по тебе.

Она дополняет сообщение фотографией, которую сделала перед зеркалом. У меня слюнки текут при виде этого маленького черного платья, облегающего каждый изгиб ее тела. Она точно знает, что делает, пытаясь вынудить меня ответить. Хотел бы я. Хотел бы я сказать ей, насколько она великолепна, независимо от того, что на ней надето. Но ей придется довольствоваться тем, что она услышит это от меня лично.

– Наконец-то! – Кричит Уэс, оставляя меня, чтобы встретить Вайолет.

Позади нее Джульет одета в откровенный черный наряд, а Сиенна…

Блядь. Сиенна.

Маленькое черное платье, которое она надела, не оставляет простора для воображения. Теперь, когда я вижу, как она в нем двигается, она еще более великолепна. Судя по тому, как ее взгляд меняется с уверенного на осторожный, когда она замечает меня, она не сама выбирала это платье.

Сиенна хватает своих подруг и тащит их на танцпол к тем немногим, кто уже достаточно навеселе, чтобы танцевать на публике. Уэс следует за ней без колебаний, с удовольствием прижимаясь к заднице Вайолет.

Легкая улыбка ползет по моим губам. Сиенна думает, что сможет избегать меня сегодня вечером. Скоро она поймет, что ей от меня не скрыться. Да и не захочет.

Нокс ухмыляется, когда девушки встают в круг, чтобы потанцевать вместе, и со стуком ставит свой бокал на стойку.

– Это мой выход.

Я хлопаю его по плечу, удерживая на месте.

– Держи свои руки подальше от моей сестры.

Он ухмыляется мне.

– Расслабься, Валентайн.

В соседней кабинке Дэмиен что-то шепчет на ухо рыжеволосой девушке, сидящей у него на коленях, а Финн небрежно кладет руку на бедро хоккейной зайке, пока та прижимается к нему.

На танцполе Сиенна притягивает к себе взгляды. Её движения неловкие и порывистые, но она широко улыбается. Мой пристальный взгляд забыт, когда она растворяется в музыке и смехе. Я вижу проблеск той девушки, которой она была, когда мы встретились в отеле, – уверенной, дерзкой, яркой. Она так хорошо умеет скрывать боль. Так хорошо умеет разделять свои чувства, что можно подумать, будто она не та девушка, которую избили и выгнали из родного города. Девушка, которая прячет свои тёмные секреты за юмором и улыбками.

Я не могу отвести от неё глаз. Не мог с тех пор, как мы встретились. Она очаровательнее, чем я когда-либо мог представить.

Как только она, наконец, покидает танцпол, обмахивая свои раскрасневшиеся щеки, то пытается игнорировать меня. Притворяется, что меня не существует.

Я пододвигаю к ней напиток, который заказал для нее.

– Напоминает мне о той ночи, когда мы встретились.

Она морщит нос на бокал.

– Откуда мне знать, что ты не подмешал в него что-нибудь?

Мои челюсти сжимаются. Должно быть, она не слышала о том, что случилось с Хлоей.

– Я бы никогда не сделал ничего подобного. Ни тебе, ни кому-либо другому.

Она бледнеет от резкости моего тона, хватает бокал, но по-прежнему отказывается сделать глоток.

– Ладно. Хорошо.

– Расслабься. Это вода. Подумал, что после всех этих танцев, она тебе не помешает.

Наконец, Сиенна нерешительно делает глоток. Ее охватывает облегчение, когда она обнаруживает, что я не лгу, и осушает половину бокала. Она садится, оставляя между нами несколько пустых стульев.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не смотрел, как я танцую.

Я сажусь рядом с ней, и опьяняющий аромат жасмина достигает моего носа, и она напрягается. Ее обнаженное бедро выставлено напоказ, умоляя сжать его, поцеловать, пососать.

– Как я мог не смотреть, как ты танцуешь в этом платье?

Она закатывает глаза, хотя от моих слов она сглатывает.

Теперь, когда она всего в нескольких дюймах от меня, я окидываю взглядом каждый ее сантиметр. То место, где декольте приоткрывает ее ложбинку между грудями, то место, где подол заканчивается чуть ниже ее попки, то место, где ткань стягивается на талии и обтягивает ее бедра. Она прекрасна в этом платье. Во всем. И без одежды.

Сиенна делает еще один глоток воды, не отрывая взгляда от спиртного за спиной бармена.

– Тебе следует найти девушку, которая не является твоей сводной сестрой, чтобы переспать с ней сегодня вечером. Какую-нибудь другую девушку, которая поможет тебе проспать всю ночь. – Она обводит рукой бар. – Есть много вариантов.

Если бы она только знала, что она не просто моя сводная сестра или какая-то другая девушка. Она – все. Все, чего я не знал, что так долго ждал.

За столиком рыжеволосая девушка, которая сидела на коленях у Дэмиена, теперь держит руку на его груди и груди какого-то другого парня. Вероятно, бойфренда или ревнивого бывшего. Дэмиен готов оторвать парню голову ради нее. Он сделает практически все ради ночи с киской новой хоккейной зайки.

Сиенна никогда не стала бы трахаться с кем-то другим, пока ее парень находится в десяти футах от нее.

Я качаю головой.

– Других вариантов нет. Есть только ты.

На секунду она оживляется от моей похвалы, но потом снова прячет радость. Ей нравится моя лесть, даже если она не хочет в этом признаваться.

– Ты не должен говорить мне подобные вещи.

Если бы Десятый сказал это, ей бы понравилось.

Дэмиен и ревнивый парень топают к выходу, переводя драку на улицу. Рыжеволосая протестует у них за спиной, хотя и улыбается, радуясь тому, что двое парней собираются подраться из-за нее.

Я стискиваю зубы. Я не хочу оставлять Сиенну в баре одну, но прямо сейчас Дэмиен нуждается во мне больше, чем она.

– Не пей ничего, что тебе предложат, – предупреждаю я ее, прежде чем последовать за группой на улицу.

На холоде рыжеволосая девушка дрожит в своей крошечной юбке и топе, в то время как парни размахивают кулаками и с тошнотворным звуком наносят друг другу удары по рукам и челюстям. Дэмиен достаточно пьян, чтобы разозлиться, но не шатается, как его противник. Ему не нужна моя помощь, и я не стану вмешиваться, чтобы не ударили локтем в живот или кулаком в лицо, если это не нужно. Хоккейные схватки и так тяжелы для организма – мне не нужно ввязываться в драки и вне льда.

Как только чувак уложен, рыжеволосая вцепляется в руку Дэмиена. Он стряхивает ее. Уже потерял интерес.

Я хлопаю его по плечу, когда он направляется к двери.

– Ты в порядке?

– Отлично. Костяшки почти не болят.

Когда мы возвращаемся, нас встречает громкий взрыв смеха, перекрывающий грохочущую музыку. Я бы узнал этот высокий, музыкальный смех где угодно.

Кто, блядь, заставляет ее так смеяться?

Глава 11

Сиенна

Нокс практически пускает слюни от самого развратного платья, которое Вайолет и Джульет вытащили из моего шкафа.

Сегодня вечером Джульет – готическая принцесса в короткой черной юбке и топе, который едва ли можно назвать таковым, так как он опускается лишь чуть ниже ее груди. Колготки с узором из роз облегают ее ноги, и все, что ей нужно для завершения образа, – это корона из оникса. Вайолет сменила длинную струящуюся юбку на греховное красное платье, облегающее каждый ее изгиб. Уэс одобрил, я уверена.

Хотя сначала я протестовала, потому что не хотела знать, как отреагирует Люк, увидев меня в этом платье, я рада, что они подтолкнули меня надеть его. Как только Люк вышел из бара с Дэмиеном, Нокс прибежал ко мне.

– Сиенна ждет тебя! – Он сияет, прислоняясь к стойке рядом со мной, так близко, что я ощущаю запах его тяжелого одеколона. Его мальчишеское лицо уже раскраснелось. От алкоголя или от танцев, я не уверена. Может быть и от того, и от другого. – Поняла? Сиенна ждет тебя? Как Вена жд…

Я смеюсь.

– Поняла.

Я делаю еще один глоток воды из своего стакана. Меня не должно трогать, что Люк заказал мне воду после того, как заметил, что сильно я вспотела на танцполе.

Я болезненно осознаю его отсутствие и то, что он может вернуться в любой момент, пока Нокс рассказывает мне уморительную историю с их вчерашней тренировки. Я хватаюсь за живот, потому что от смеха у меня болят мышцы пресса, пока кто-то не дергает меня за руку.

– Пошли. – Люк отрывает меня от Нокса, его челюсть тверда, а серые глаза сверкают. – Мы едем домой.

– Не будь таким, Валентайн, – протестует Нокс.

– Отпусти меня! – Я пытаюсь вырваться из его хватки, но это все равно что сражаться с камнем.

Когда он тянет меня к двери, я ловлю взгляды своих друзей. Вайолет машет, и Джульет одними губами просит меня написать ей.

Я обязательно напишу ей, чтобы она приехала и спасла меня оттуда, где Люк планирует меня запереть.

Как только мы оказываемся на улице, морозный январский воздух пронизывает меня до костей. Мне наконец удается вырваться из его железной хватки и прижать руки к своему дрожащему телу.

– Какого черта, Люк?

Он поворачивается ко мне.

– Зачем ты связываешься с парнями, которых едва знаешь?

Его резкий тон на мгновение выводит меня из себя. Но кто он такой, чёрт возьми, чтобы судить, с кем я связываюсь? Не то чтобы я вообще связывалась с Ноксом. Мы буквально просто разговаривали. Я не обязана давать Люку Валентайну какие-либо объяснения. Я прищуриваюсь, глядя на него, хотя мои зубы стучат.

– А зачем ты связываешься с девушками, которых едва знаешь?

Он гребаный лицемер, учитывая, что переспал со мной в ту ночь, когда мы познакомились.

– Я этого не делаю. – Он подходит ближе, и я вынуждена поднять подбородок, чтобы встретиться с ним взглядом. Но я не отступаю. Не в этот раз. Я больше не позволю своему сводному брату запугивать меня.

Когда Люк последовал за мной в гостиничный номер, я решила, что секс на одну ночь для него – обычное дело. Мне и в голову не пришло, что мы оба ведем себя не в соответствии с нашими характерами.

– Я тоже никогда не делала ничего подобного, – признаюсь я. – По крайней мере, сначала я узнаю имя.

– Так почему же ты это сделала?

Может быть, мне стоит уже закончить этот разговор? Мы должны притворяться, что той ночи никогда не было, а не пересказывать ее прямо перед баром, где любой пьяный студент колледжа, проходящий мимо, может подслушать.

Но его взгляд тяжелый, в нем кипит тихая потребность услышать ответ.

– Я думаю… Думаю, в ту ночь я была на это согласна, потому что не хотела быть на свадьбе отца. Я была одинока, потеряна и… не знаю. – Теперь я болтаю без умолку, стуча зубами, и изучая несколько дюймов пространства между нашими ногами. Между его дорогими ботинками и моими старыми каблуками с открытыми пальцами, которые вот-вот развалятся.

Стресс, связанный с Маркусом, переездом и новой семьей, неприятие, вызванное тем, что Десятый продолжал игнорировать меня, – всего этого было слишком много для одной ночи. Мне нужно было отвлечься, и Люк помог мне с этим.

– По какой-то причине я чувствовала, что могу доверять тебе. И когда это происходило… было ощущение, что я знаю тебя гораздо дольше, чем десять минут.

Он положил передо мной одноразовый фотоаппарат и напомнил мне о лучшем друге, который у меня был. О друге, которого мне не хватало. Несмотря на то, что я знаю Люка всего неделю, что-то в нем странно знакомо. Как будто мы были знакомы в прошлой жизни, и наши души все еще помнят ту связь, которую мы разделяли.

Но в этой жизни – мы сводные брат и сестра, и между нами ничего не может быть.

Его палец оказывается под поим подбородком, приподнимая его, чтобы наши глаза встретились.

– Это длилось намного дольше десяти минут.

Боже. Как будто я могу забыть. Как бы мне этого ни хотелось.

– Пошли. – Он ведет меня к своей машине, и я благодарна ему за то, что он не схватил меня за руку. – Я отвезу тебя домой.

Я могла бы убежать обратно в бар. Отказаться уходить с ним. Если только он не захочет поднять меня и потащить, брыкающуюся и кричащую, он не сможет заставить меня. Но я замерзла, мои конечности затекли, и теплая постель сейчас звучит идеально.

Когда мы направляемся к его машине, я замечаю красный "Кадиллак", припаркованный у тротуара несколькими машинами дальше.

Мое сердце замирает. На такой же машине ездит Маркус.

Но нет, он не может быть здесь. Он не стал бы преследовать меня до самого Даймонда. Его целью было выгнать меня из Уэйкфилда – и он добился этого. Кроме того, у него не было бы никакой возможности найти меня. Я стерла свое существование из Интернета, а родители Джульет ни за что не сказали бы ему, где мы.

Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

– Что? – Люк хмуро смотрит на меня с того места, где он стоит у своей машины, открыв для меня дверцу.

Я качаю головой и заставляю себя улыбнуться.

– Ничего.

В машине я достаю телефон. От Десятого нет сообщений. Я ненавижу то, что мое сердце до сих пор каждый раз замирает от разочарования. Я надеялась, что фотография в платье заставит его ответить. Что он хотя бы скажет мне, чтобы я повеселилась или берегла себя. Но он по-прежнему игнорирует меня.

К разочарованию примешивается нотка досады. Я не сделала ничего плохого, и не было времени, когда я нуждалась бы в нем больше. И все же он решает бросить меня, даже зная, как сильно меня подкосил уход отца. Он всегда был моей опорой, но сейчас он ведет себя как дерьмовый друг. Но если я скажу ему об этом, то боюсь, что только оттолкну его еще больше.

Люк включает обогрев, и я сдерживаю свою благодарность. Он это сделал, потому что ему тоже холодно – а не только мне. Он кивает на мой телефон.

– Что случилось?

– Ничего. – Но он продолжает смотреть на меня. И, по всей видимости, мы не уедем, пока я не дам ему ответ. – Я просто давно не получала вестей от друга.

– Какого друга?

Я готовлюсь к его приступу ревности. Не то чтобы у него было право претендовать на какую-либо власть надо мной. Я знаю Десятого гораздо дольше, чем Люка.

– Его зовут Десятый.

Люк включает поворотник и отъезжает от тротуара.

– Звучит как «придурок».

Я фыркаю.

– Ты его даже не знаешь.

– Расскажи мне о нем.

Это совсем не тот ответ, которого я ожидала. Я бы предположила, что Люк потребует, чтобы я отдала свой телефон, чтобы он мог удалить и заблокировать номер Десятого.

– Он очень забавный. – Я улыбаюсь, просто думая обо всех наших банальных шутках. – Он всегда знает, что нужно сказать. Он носит маску, поэтому я не знаю, как он выглядит, но я знаю его лучше, чем кто-либо другой. По сути, он был моей опорой с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Я рассказываю ему почти все. Даже больше, чем Джульет.

– Почти все? – Люк приподнимает бровь. – Что ты ему не сказала?

– Если я не сказала ему, то не скажу и тебе.

В темноте, при мерцающем свете уличных фонарей, Люк невероятно красив. По-прежнему самый великолепный мужчина, которого я когда-либо встречала.

– Если бы он был сейчас перед тобой, что бы ты ему сказала?

Боже, я так много хочу сказать Десятому. Я хочу ударить его и наорать за то, что он заставляет меня волноваться, за то, что сводит меня с ума, за то, что заставляет меня сомневаться в себе, как это делал мой отец. Но я также хочу обнять его и поблагодарить. Поблагодарить за то, что он был рядом со мной каждый раз, когда я нуждалась в ком-то в течение последних нескольких лет, поблагодарить его за то, что он заверил меня, что то, что мой отец бросил меня, не было моей виной, поблагодарить его за то, что он всегда заставлял меня чувствовать себя любимой и достойной.

– Я бы сказала ему, что он мудак, раз бросил меня, – говорю я. – И что я скучаю, и ему лучше никогда больше так не делать. И что он должен мне что-то вроде десяти дюжин цветов.

– Тебе от этого стало бы лучше?

– Попробовать стоит. – Мне нужно сменить тему. Разговор о Десятом вызывает у меня знакомые слезы на глазах. – Так ты в последнее время разговаривал со своей мамой?

– Да, она пишет и звонит каждый день.

На самом деле довольно мило, что Люк разговаривает со своей мамой каждый день. Я стискиваю зубы. Меня раздражает, что все, что он делает, мило.

– Мой папа тоже. Моя мама тоже звонит мне каждый день, но она живет не в Европе.

Люк отводит взгляд от дороги и слегка улыбается мне.

– Я рад, что твой отец пытается наладить с тобой отношения.

Его искренность поражает меня. Он заботится обо мне больше, чем я могла бы ожидать от человека, который все еще не более чем незнакомец.

– Да. Я тоже.

– Ты заслуживаешь отца, который делает больше, чем просто отправляет тебе открытки и звонит в твой день рождения.

Мой позвоночник напрягается.

– Откуда ты об этом знаешь?

Люк секунду колеблется, сосредоточившись на дороге перед собой.

– Он упоминал об этом. Почти уверен, что это его самое большое сожаление – пропустить такую большую часть твоей жизни. Так и должно быть.

Для извращенного сводного брата, слишком сильно опекающего свою сводную сестру, он заботлив и мил. Возможно, это самое худшее в нем.

– Больше всего я сожалею о том, что стала причиной его ухода. Во всяком случае, это одно из моих самых больших сожалений.

Челюсть Люка сжимается.

– Он ушел не из-за тебя.

– А из-за чего бы еще он мог исчезнуть из моей жизни? Я была слишком шумной, слишком много говорила, не могла усидеть на месте. Они с мамой никогда ни из-за чего не ссорились. Потом они развелись, и его больше не было рядом. Так что я точно знаю, что он ушел из-за меня.

– Это просто смешно.

Впервые с тех пор, как я села в машину Люка, я смотрю на него. Его внимание приковано к дороге, и я могу полюбоваться его профилем. Твердая, квадратная линия челюсти, полные губы, темные светлые волосы, завивающиеся вокруг ушей. На мгновение я напоминаю себе, что меня не может привлекать мой сводный брат.

– Почему это смешно?

Люк еще больше хмурит брови и сбрасывает скорость, когда мы подъезжаем к перекрестку возле кампуса.

– Ты не была слишком шумной или слишком разговорчивой, или непоседливой. Это называется быть ребенком. А дети не становятся причиной разводов – это делают взрослые. То, что твой отец ушел и не появлялся десять лет, – не твоя вина. Это его вина.

Его слова согревают холодную часть моей груди, до которой не доходит даже тепло, бьющее из вентиляционных отверстий. Они до странности напоминают то, что сказал мне Десятый, когда я рассказала ему о разводе и отсутствии отношений с отцом. Это не твоя вина. Если его нет рядом, значит, он тебя не заслуживает.

С тех пор как мои родители разошлись, я живу с грызущим чувством вины, что это я – причина развода. Если бы не я, мама не плакала бы по ночам на диване. Она бы не прыгала от мужчины к мужчине, пытаясь найти ту любовь, которую когда-то разделяла с моим отцом.

Люка там не было. Десятого там не было. Ни один из них не знает всей ситуации. Но каждая частичка меня жаждет им поверить.

Когда Люк проезжает перекресток, миновав дорогу, ведущую к Университету “Даймонд”, я толкаю его локтем.

– Эй! Ты пропустил наш поворот.

– Мы не вернемся в “Даймонд”, – просто говорит он.

Мое сердце замирает.

– Куда мы едем?

– Я же сказал. Я отвезу тебя домой.

– Что? Обратно в Уэйкфилд? – Мой голос повышается на октаву. Это его способ наказать меня за то, что я посмела флиртовать с Ноксом? Он собирается угрожать отправить меня собирать вещи? Вернуть меня домой, чтобы встретиться с Маркусом и его приспешниками?

– Нет, обратно в наш дом, Сиенна. – Его пылающий взгляд заставляет меня таять. – Нам нужно проверить дом и Бада.

– Бада? Кто такой Бад?

– Моя собака. Наша собака, – поправляет он себя с улыбкой.

У меня голова идет кругом.

– У тебя есть собака? Кто, черт возьми, кормил его и выводил на улицу все это время?

Люк пожимает плечами.

– Соседи. Домработница. У него было много заботы и внимания, поверь мне.

– Так почему мы должны вернуться?

– Потому что я сказал домработнице, что мы будем там. Дал ей выходной.

Мои ногти впиваются в ладони.

– Ладно. А почему я должна быть там? Разве ты не можешь поехать один?

Провести ночь с Люком в его доме без родителей – худшая из возможных идей. Вокруг не будет никого, кто мог бы нас отвлечь. Не будет занятий или тренировок, на которые нужно спешить. Не будет друзей или соседей по комнате, которые могут ворваться.

Только я и мой сводный брат. Одни.

От его волчьей ухмылки у меня к горлу подступает комок.

– Потому что мы теперь семья, сестренка.

Глава 12

Люк

У Сиенны отвисает челюсть, когда я веду ее в дом, пока Бад не лает и не подбегает к нам, виляя хвостом так сильно, что вся его задница трясется.

– Ты такой милый! – Она опускается на колени, смеясь, потому что Бад облизывает ее лицо, пока она гладит его.

Он уже любит ее. Мы оба любим.

– Ма приготовила для тебя спальню.

– Так мило, что ты говоришь «Ма». – Слова слетают с ее губ прежде, чем она успевает передумать.

– Да? – Я ухмыляюсь ей сверху вниз.

– Просто в этом слове проскальзывает легкий намек на южный акцент. Не забивай себе этим голову. – Она, наконец, выпрямляется, продолжая чесать Бада между ушами. – У тебя огромный дом.

– Мама судья. Она хорошо зарабатывает.

Не говоря уже о том, что мой отец оставил ей полис страхования жизни на миллион долларов. Она плакала, когда узнала об этом. Не от облегчения или счастья, а потому что никакие деньги не могли его заменить. Ничто и никогда не сможет.

Внимание Сиенны переключается на фотографию в рамке, висящую на стене среди обширной коллекции Ма. На стене, посвященной воспоминаниям. Призракам. Она проводит пальцем по рамке.

– Это твой отец?

Я проглатываю комок в горле. Фотография папы и меня, девятилетнего, покрытых грязью, которой мы швырялись друг в друга. Мама сделала фотографию, пока мы смеялись. Это до сих пор одна из моих любимых фотографий.

– Это он.

– Ты очень похож на него. – Она улыбается.

– Да. – Я прочищаю горло. – Хочешь посмотреть свою комнату?

Сиенна понимает намек и закрывает тему, кивая. Я веду ее наверх по лестнице, а Бад стучит лапами за нами.

Когда я открываю дверь в ее новую комнату, лицо Сиенны озаряется. Нет ничего лучше в мире, чем видеть ее счастливой.

– Вау. Твоя мама действительно превзошла себя.

Она скользит взглядом по белому покрывалу из мягчайшего египетского хлопка и шелковой наволочке в тон, прежде чем прижаться к плотным занавескам, как к своему давно потерянному лучшему другу. Теперь я завидую чертовым занавескам. Она распахивает двойные двери, ведущие в гардеробную, прежде чем дернуть дверь ванной и ахнуть.

– У меня своя ванная?

– У тебя своя ванная, своя комната, свой телевизор. – Я подмигиваю ей. – Но мы делим постель.

Она резко поворачивается ко мне, хмурясь, хотя ее глаза широко раскрыты.

– Люк, не…

– Пойдем со мной в джакузи.

Она поджимает губы и складывает руки на груди.

– На улице тридцать градусов. (Прим.: Здесь имеется ввиду тридцать градусов по Фаренгейту, это минус один градус по Цельсию)

Я пожимаю плечами.

– Лучшее время для джакузи.

Она качает головой, хватается за дверь и уже собирается захлопнуть ее у меня перед носом.

– Нет. Я иду спать…

Я хлопаю ладонью по двери, с легкостью распахивая ее.

– Я буду держать свои руки при себе. Обещаю. По крайней мере, до тех пор, пока ты не будешь умолять о том, чтобы они были на тебе.

– Не буду. – У нее перехватывает горло, когда она пытается придумать другой предлог, чтобы избегать меня. – У меня нет купальника.

Я ухмыляюсь.

– У тебя есть лифчик и трусики.

Она закатывает глаза.

– Я не собираюсь раздеваться до нижнего белья с тобой в джакузи.

– В чем разница между бельем и бикини? – У нее нет быстрого ответа на это. – Вот именно. Так что давай – тащи свою задницу вниз. Горячая вода поможет тебе расслабиться перед сном.

Не дожидаясь, пока она снова начнет протестовать, я выхожу из ее комнаты, чтобы взять полотенца.

К тому времени, как я пробыл в джакузи десять минут, Сиенна все еще не появилась. Я уже собираюсь подняться наверх и вытащить ее оттуда, когда она наконец появляется.

У меня замирает сердце. Она сменила свое платье на мое джерси, и подол доходит почти до колен.

– Надеюсь, ты не возражаешь, что я позаимствовала одну из твоих футболок. – Она спешит к джакузи по замерзшей террасе.

Иисус. Она понятия не имеет, какой эффект производит на меня вид ее в моей джерси. Под бурлящей водой мой член напрягается. Когда она погружается в воду, становятся видны очертания ее лифчика, и я жалею, что она не обнажена под моей футболкой.

Между нами повисает тишина, потому что я не могу проглотить камень, застрявший у меня в горле при виде нее. Она ненадолго встречается со мной взглядом, пока снова не отводит свои застенчивые зеленые глаза, и начинает пальцами нервно теребить кончики волос.

Мне нравится, как она нервничает из-за меня. Как сильно она беспокоится о том, что я с ней сделаю. О том, что она хочет, чтобы я с ней сделал.

– Какая у тебя специальность? – выпаливает она.

Мне следовало подготовиться к вопросам. Она уже знает специальность Десятого, но, если я солгу ей, она легко узнает правду. Тогда она задастся вопросом, почему я вообще солгал, и сложит кусочки головоломки воедино. Я уже оступился в машине ранее. Я почти запаниковал, когда она спросила, откуда я знал, что ее отец годами присылал ей открытки и звонил только в день рождения. Я должен быть осторожнее.

– Кинезиология. Буду помогать спортсменам восстанавливаться после травм, когда мне придется уйти из НХЛ.

Хоккей тяжел для организма. Большинство игроков не остаются в игре после сорока. Я знал свой запасной план еще с первого класса средней школы.

– О, правда? Это специальность Десятого. – Легкая улыбка мелькает на ее губах, когда она думает о нем. Обо мне. – Почему ты хочешь этим заниматься?

Я не могу сказать, действительно ли она хочет знать, или она просто поддерживает разговор, чтобы избежать неловкого молчания. Восхитительно, как она болтает, когда нервничает. Вот уж чего я не ожидал от девушки, с которой познакомился онлайн. Несмотря на то, что я знаю ее много лет, мне еще так много предстоит узнать.

Так много секретов она все еще скрывает от меня.

Я напрягаю мозги, пытаясь вспомнить, что я сказал ей в качестве Десятого. Если я выдам слишком много, у нее возникнут подозрения. Пока она все еще в неведении. И мне нужно, чтобы она оставалась такой и впредь.

– Мой папа играл в НХЛ. Потом он получил травму и больше не мог играть. Даже для развлечения. Его всегда беспокоило, что мы не могли играть вместе.

Но это никогда не мешало ему водить меня на каждую тренировку и игру. Это не мешало ему громче всех поддерживать меня с трибун. Это никогда не мешало ему стать добровольным тренером или вставать ни свет ни заря, когда мне хотелось выйти на лед ради развлечения. Даже если он больше не мог выходить на лед, он никогда не переставал улыбаться, когда я выходил.

Именно такого отца заслуживает Сиенна.

– Это… на самом деле очень мило с твоей стороны. – Слова слетают с губ Сиенны с горькой ноткой. Как будто ей неприятно признаваться в этом вслух.

– Говорит медсестра по специальности.

Она приподнимает бровь.

– Откуда ты знаешь? Раздобыл эту информацию, пока преследовал меня?

На секунду я впадаю в панику. Отслеживание того, что она рассказала мне как анониму в маске, и того, что она рассказала мне после нашей личной встречи, может быстро превратиться в большую гребаную путаницу.

– Майк спросил тебя о твоей специальности по дороге в аэропорт.

Она кивает.

– Точно. В ужасно неловкой поездке на машине.

– Почему уход за больными? – Это то, что спросил бы тот, кто ее едва знает. Тот, кто еще не обсуждал с ней подробно различные специальности, которые она рассматривала в выпускном классе средней школы. Медсестра, врач, ветеринар, учитель. В отличие от меня, она не планировала свою жизнь с шести лет. Но мне было приятно чувствовать себя человеком, чье мнение было для нее самым важным. Она доверяла моим суждениям, и верила, что я подскажу ей правильный путь.

– Я всегда заботилась о людях, – небрежно говорит она. – Это то, в чем я хороша.

Она будет отличной медсестрой. Заботливая, добрая, чуткая. Не говоря уже о том, что каждый парень фантазирует о том, как проснется в больнице с такой медсестрой, как она.

Сиенна прикусывает губу, прежде чем спросить:

– Что случилось с твоим отцом?

Блядь. Я действительно, действительно не хочу думать об этом. Я потратил годы, пытаясь изгнать воспоминания о последних минутах жизни моего отца, пытаясь сохранить только счастливые моменты. Те, где он улыбается, смеется, подбадривает меня.

Я никогда ни с кем не делился подробностями смерти Папы. Ни с моими друзьями, ни с Хлоей, ни даже с Сиенной. Все, что она знает, – это то, что Десятый был рядом, когда умер его отец.

Но по какой-то причине я хочу рассказать ей об этом сейчас. Она хочет знать, и, может быть, если я расскажу ей об этом, она наконец скажет мне, зачем она на самом деле здесь.

Я ерзаю на скользкой скамейке, упираясь локтями в прохладный сухой бетон. – Он вез меня на хоккейную тренировку. У него начались боли в груди, и он потерял управление, виляя машиной по дороге. – Мой желудок сжимается, когда воспоминания снова окутывают меня. – Я схватил руль и рывком вывел пикап на обочину. Мне удалось остановить машину и позвонить в 911. Он потерял сознание, пока диспетчер говорил мне, что парамедики уже едут. Но они не успели приехать вовремя.

Папа?

Папа. Папа!

Я тряс его. Ждал, что он придет в себя, что его глаза откроются в любую секунду.

Но они так и не открылись.

Я рада, что ты был последним, кого он видел. Так сказала мне мама на его похоронах. Как будто я должен был быть благодарен за то, что стал свидетелем смерти отца. Что я был рядом, держал его за руку и все равно не спас его.

– Когда парамедики наконец приехали, он уже умер.

Сиенна придвигается ближе, в ее зеленых глазах читается беспокойство и, возможно, даже боль. Как будто она чувствует мою боль, как свою собственную. Она протягивает руку, как девушка, привыкшая утешать, но опускает ее. У нее всегда так хорошо получалось утешать меня. Лучше всех.

Она никогда не узнает, сколько раз спасала меня.

– Мне очень жаль, Люк, – бормочет она. Я едва слышу ее из-за журчания воды. – Это ужасно.

Я киваю.

– Это отстой.

– Держу пари, ты действительно скучаешь по нему.

Я вынужден отвести от нее взгляд и поднять его на одинокую полную луну в темном небе, прежде чем она заметит слезы, щиплющие мои глаза.

– Каждый день.

Она снова наклоняется на дюйм. Если она пододвинется еще ближе, ее голая нога коснется моей, и я не уверен, что смогу сдержаться от того, чтобы не вогнать в нее свой член и не прогнать все болезненные воспоминания прочь.

– Десятый тоже потерял отца. Так что я знаю, как это больно.