Текст книги "Плени меня (ЛП)"

Автор книги: Хармони Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

НОЭЛЬ

Я все еще в одежде Бо, спортивных штанах и футболке, которые мне огромны. Я ненавижу, что мне приходится носить его одежду. Что я вспоминаю о нем каждый раз, когда аромат нитей проникает в мой нос. Что ношение его одежды заставляет меня чувствовать, что я принадлежу ему.

Хуже того, я ненавижу то, что мне это нравится.

Он оставил для меня альбом для рисования, карандаши, кисти и банку краски для стен. Когда я проснулась и увидела, что они ждут меня, я не смогла сдержать ухмылки, которая расползлась по моему лицу.

Мама практически запретила выносить из дома принадлежности для рисования, когда решила, что я трачу слишком много времени на «рисование» и недостаточно на совершенствование своих поз. Даже жизнь в кампусе не дала мне много времени, чтобы сосредоточиться на своем искусстве. Все, что у меня есть, – это мимолетные моменты между занятиями, чтобы подвести еще одну черту – другую – остальное мое время посвящено лекциям, учебе, школьной работе, общественным работам, вечеринкам, семейным ужинам и мероприятиям в кампусе с моими сестрами по женскому обществу.

Бо оставил для меня записку в альбоме для рисования: Сходи с ума, принцесса. Такой я и была.

Щелчок замка эхом отдается в тихом подвале, за ним следует скрип открывающейся двери и скрип каждого шага Бо вниз по лестнице.

– Ветчина и сыр, принцесса.

– Спасибо, – бормочу я, сосредоточившись на своем альбоме для рисования и подводя серые глаза.

Он приседает, ставя тарелку.

– Ты рисуешь меня? – В его голосе звучит странная надежда. Легкая и мягкая.

– Что ты думаешь? – Я показываю ему рисунок.

Он проводит кончиками пальцев по краям, стараясь не задеть графит.

– Я думаю, ты делаешь именно то, что должна делать.

Мое сердце трепещет. Он просматривает страницы, разбросанные по моему матрасу, большинство из них все еще на ранней стадии набросков, но мне нужно было набросать все образы в моей голове, прежде чем они исчезнут.

Я никогда никому не позволяла смотреть на мои работы, даже Кэсси. Слишком стыдно за то, что моя мать заставила меня чувствовать по этому поводу, как будто все время, которое я потратила, изливая свою душу на страницу, было совершенно бесполезным. Как будто я была совершенно никчемной.

Но мне нравится, когда Бо смотрит.

Он рассматривает каждый рисунок так, как кто-то мог бы рассматривать Пикассо или ван Гога. Изучает каждую линию. Смотрит на мою душу на странице, в восторге от нее.

Он постукивает по уголку эскиза в моих руках. Его портрет.

– Никогда не прекращай это делать.

Я не могу удержаться от улыбки. Возможно, это первая настоящая улыбка, которую я когда-либо ему дарила.

– Я хочу, чтобы вся эта комната была покрыта рисунками

– Это заняло бы у меня много времени.

– И что?

Я прижимаю блокнот к груди.

– Если я закрашу всю комнату... ты меня отпустишь?

Между нами воцаряется тишина. Я сказала не то. Он собирается наказать меня.

– Может быть, к тому времени ты уже не захочешь.

Он оставляет меня с сэндвичем с ветчиной на сухом пшеничном хлебе и направляется обратно вверх по лестнице, к выходу из подвала.

Без того щелчка закрывающейся за ним двери.

Моя рука, бегущая по странице, останавливается. Не может быть, чтобы он забыл запереть меня здесь. Он делал это день и ночь с тех пор, как похитил меня.

Он вернется в любую секунду, чтобы запереть за собой дверь.

Безумная часть меня не хочет двигаться. Не хочет пытаться сбежать.

Может быть, к тому времени ты уже не захочешь. Может быть, я уже не хочу.

Я окружена эскизами. Моя рука и запястье болят от того, что я столько часов рисовала, но я не могу остановиться. Мой разум гудит, эта навязчивая потребность перенести все из моей головы на бумагу. Я не чувствовала ничего подобного с тех пор, как была ребенком, когда все, что я хотела делать, это рисовать, была ли я в своей комнате, играла на улице, сидела на съемках моделей, ожидая, когда директор по кастингу назовет мое имя, или ела тщательно подобранное низкокалорийное блюдо, которое моя мама поставила передо мной.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз это чувство переполняло меня. Это чувство... радости. Надежды. Свободы.

Но я заперта в чьем-то подвале. Это несвобода. Должно быть, Бо залез мне в голову, вот и все. Я не позволю себе поддаться стокгольмскому синдрому, или промыванию мозгов, или газовому освещению, или какому-то другому дерьму, которое он пытается мне навязать.

Когда не следует ничего, кроме тишины, никаких звуков, кроме тиканья часов в моей голове, я двигаюсь с кошачьей скрытностью. Кладу блокнот и карандаш на матрас, ступаю на замерзший пол.

Я готовлюсь к неизбежному скрипу на каждой деревянной ступеньке. Три тихих скрипа отмечают мой подъем, и я уверена, что он влетит в эту дверь в любую секунду.

Он этого не делает. Дверь остается закрытой. С другой стороны, тихо.

Мое дыхание сбивается, сердце колотится как молоток. У меня есть шанс. Возможно, я действительно выберусь отсюда.

Предупреждения Бо звучат у меня в голове: Если ты сбежишь, я найду тебя прежде, чем ты доберешься куда-нибудь, где тебе кто-нибудь поможет. И ты не захочешь, чтобы я нашел тебя.

Попробуй убежать, и в следующий раз ты будешь обнаженной и распластанной на земле.

Должно быть, он лгал. Пытался напугать меня, чтобы я не пыталась сбежать. Скорее всего, мы окружены домами, полными людей, которые искали меня, которые воспользуются шансом позвонить в 911 после того, как найдут пропавшую грязную и босую Ноэль ван Бюрен с историей о психопате-охраннике, который решил похитить девушку и держать ее в плену.

Я поворачиваю ручку так медленно и тихо, как только могу. И открываю дверь.

Коридор пуст. Никто не наблюдает за моими движениями, кроме картин на стене и искусственного растения с листьями, стоящего на полке из темного стекла. Удивительно со вкусом подобранный декор для такого человека, как Бо Грейсон.

Справа от меня огромные полосы солнечного света заливают массивную открытую планировку. Соединенная гостиная и кухня.

Все ведут к входной двери.

Я оглядываюсь в последний раз в поисках Бо, и когда я знаю, что мой путь свободен, я бегу к ней.

Сердце у меня в горле, бьется тысячу раз в минуту, в секунду, я несусь по ковру. Я на полпути через гостиную, мое спасение так близко, что я чувствую его вкус.

Я готовлюсь к тому, что Бо материализуется из тени и швырнет меня на пол. Но ничто не трогает меня, когда я подхожу к входной двери и распахиваю ее, не потрудившись закрыть за собой.

Дерьмо. Он не врал о том, что мы здесь одни. Я воспринимаю всю ту пустоту, которая нас окружает. Никаких других домов в поле зрения – только мы и акры ровной травы, переходящей в лес. Мирный, безмятежный дом рядом с тихой дорогой.

Свежий воздух проникает прямо сквозь тонкую футболку и спортивные штаны Бо. Мои ноги все еще босые, но мне все равно. Мне должно быть куда убежать. Спрятаться.

Я убегаю в лес, его предупреждение звенит в моих ушах, как заклинание.

Ты не захочешь, чтобы я нашел тебя.

БО

Она уходит, не сказав ни слова. Точно так же, как моя мать делала так много раз. Я тоже преследовал ее, следуя за машиной моей матери по подъездной дорожке и вверх по гравийной дороге. Но в отличие от моей матери, Ноэль не уходит далеко.

Без обуви и без понятия, где она. Она направится в лес, думая, что сможет спрятаться от меня. Забывая, что я выслеживал более отчаявшихся людей, чем она, по всем штатам, через пустыни, болота и леса.

Я надеваю туфли, позволяя ей получить фору, которая, по ее мнению, поможет, прежде чем я пойду за ней. Она на полпути к границе леса, оглядываясь через плечо каждые несколько шагов.

Когда она замечает меня, она начинает кричать.

Я улыбаюсь.

Я сказал ей, что произойдет, если она сбежит. Если она попытается убежать от меня. Она должна была убедить меня, что я могу доверять ей, но для усвоения некоторых уроков требуется время. Некоторые требуют наказания.

Когда она пересекает линию деревьев, я теряю из виду ее длинные светлые волосы, колышущиеся взад-вперед при каждом шаге.

Ее ноги хрустят по тусклому лесу передо мной, направляя меня прямо к ней. Теперь она перестала кричать, наконец-то придя в себя, поняв, что здесь никого нет, кроме нас двоих. Именно поэтому я привел ее сюда.

– Принцесса, – зову я. Даже не вспотел, но готов поспорить на свою жизнь, что она уже задыхается.

Ветки и листья хрустят под моими ногами, пока я не останавливаюсь. Тишина. Она больше не бежит.

Она прячется.

Не уверен, что хуже – ее мысль, что она может убежать от меня, или мысль, что она может спрятаться от меня.

Я иду по ее очевидному следу между деревьями. Если вы охотились раньше, вы никогда не пропустите признаки. Царапина на коре, в которую впились ее ногти, щель между листьями, по которой пробежали ее ноги, струйка крови там, где она порезала ногу.

Когда я упираюсь ладонью в кору и наклоняюсь вокруг дерева, уверенный, что именно там найду ее, что-то острое и тяжелое ударяет меня по затылку.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

НОЭЛЬ

Я ожидаю, что Бо упадет ничком, без сознания. Но он разворачивается, совершенно уверенно держась на ногах, и рычит на меня.

Затем он делает выпад.

Ветка вылетает у меня из рук, и Бо обрушивается на меня, как кирпичная стена. Ветви и корни впиваются мне в спину, заставляя меня задыхаться от боли.

Я не знаю, о что я порезала ногу, но как только я начала прихрамывать, я поняла, что больше не смогу бежать. Я должна была бороться.

Я должна былв знать, что никогда не смогу выиграть у него бой.

Он кладет руки по обе стороны от моей головы, прижимая меня к земле. Ярость бушует в его глазах так, как никогда раньше. Так, что это пугает меня. В каком-то смысле это меня возбуждает.

Бо наклоняется, его щека касается моей, когда он шепчет мне на ухо:

– Ты так легко не отделаешься, принцесса.

Я должна быть в ужасе, кричать и бороться с ним изо всех сил, которые у меня остались.

Но его глубокий голос мне на ухо, его дыхание на моей коже заставляют мои бедра сжиматься.

Каждый дюйм его тела вдавливается в меня. Каждый длинный, твердый дюйм.

Он цокает.

– А я думал, мы начинаем ладить. Я даю тебе все, что тебе нужно – я приношу тебе художественные принадлежности, я кормлю тебя, я брею тебя, я сохраняю тебе жизнь. Но ничто недостаточно хорошо для избалованной принцессы.

– Ты запер меня в своем подвале. Конечно, ничего не будет достаточно.

За исключением того, что я не совсем уверена, что это правда.

Мое сердце бешено колотится. Я просто убегала от него. Я только что напала на него. Но почему-то все, чего я хочу сейчас, это чтобы он прижался своими губами к моим.

Бо никогда не был так опасен, даже когда приставил нож к моему горлу.

Я в опасности поддаться ему. Моим собственным самым темным желаниям.

Я извиваюсь под ним, отчаянно пытаясь вырваться и из его тела, удерживающего меня в плену, и из желания к нему, горящего внизу моего живота.

– Прекрати извиваться, или я тебя трахну. – Низкое, чувственное предупреждение.

Я замираю. Должно быть, я ненормальная, потому что часть меня хочет, чтобы Бо сорвал с меня одежду и трахнул меня прямо здесь, в этом лесу. Втоптал меня в грязь, где никто не услышит моего крика.

– Я думала, ты охотишься на сексуальных хищников, – выдыхаю я.

– Ты бы умоляла об этом, принцесса. – Он трется своей твердой длиной у меня между ног. Удовольствие поет во мне, и я мгновенно понимаю, что он был бы прав.

Он перестает двигаться и сердито смотрит на меня сверху вниз. Непроизвольно я прижимаюсь к нему, пытаясь избавить свою киску от тупой, пульсирующей боли.

Его серый пристальный взгляд скользит вниз, длинный шрам над глазом разглаживается, пока он наблюдает, как я отчаянно трусь об него.

– Я говорил тебе, что ты не захочешь, чтобы я нашел тебя, – рычит он.

Тепло разливается у меня между ног.

Он ошибался. Я рада, что он нашел меня.

Невозможная улыбка порхает по моим губам.

Внезапно он отталкивает меня и подхватывает на руки, заставляя взвизгнуть. У меня болят спина и нога, но почему-то его, кажется, совершенно не беспокоит удар, который он получил по голове.

Когда он несет меня обратно в дом, я не пытаюсь убежать, даже когда он пинком захлопывает за собой дверь и спускается по лестнице в подвал.

Он осторожно опускает меня на матрас, мои рисунки рассыпаются, и я не могу сказать, улучшила я свое положение здесь или ухудшила.

Пока он не начнет скручивать веревку в петлю.

Мое сердце колотится, дыхание сбивается.

– Пожалуйста, не связывай меня снова.

Он не произносит ни слова, приближаясь с веревкой.

Я встаю и отступаю к стене.

– Оставь меня в покое.

Он не хватает меня и не наматывает веревку на мои запястья. Вместо этого он ложится на матрас, небрежно опираясь на локоть.

– Я уйду, когда захочу, – просто говорит он. – Разденься для меня.

Нет. Нет, нет, нет. Я не позволю ему оставить меня голой и распластанной.

– Или ты раздеваешься, или это сделаю я. – Он вынимает нож, проводя лезвием по губе. Очевидная угроза.

Вопреки всем инстинктам, я задираю подол его футболки, снимая ее так медленно, как только могу.

Его серые глаза остаются прикованными к моему лицу, пока я не сбрасываю её на бок. Затем они опускаются на мои груди, вздымающиеся под лифчиком, и медленно опускаются к пупку.

Я сгораю под его взглядом, наслаждаясь тем, как его глаза пожирают меня.

– Продолжай, – командует он.

Затем я снимаю спортивные штаны. Пока не оказываюсь перед ним в одном лифчике и стрингах.

Улыбка расползается по его лицу, когда он рассматривает мои бедра и тонкий кусочек ткани, который не позволяет ему видеть остальную часть меня.

– Хорошо, принцесса. Теперь остальное.

Часть меня хочет быть обнаженной перед ним. Дать волю зверю, которого он сдерживает, и заполучить его рот на каждый дюйм моего тела. Но мой желудок сжимается при мысли о том, что он оставит меня здесь одну, связанную и уязвимую, и никогда не вернется.

– Пожалуйста, не связывай меня, – повторяю я.

Его взгляд становится холодным.

– Делай, что я сказал.

Возражения ни к чему меня не приведут. И я больше не хочу. Я хочу, чтобы он увидел меня целиком. Всю меня.

Я хочу точно выяснить, что он сделает со мной, когда это произойдет.

Я расстегиваю лифчик, позволяя ему упасть. Мои груди падают перед ним, и он сглатывает. Эрекция выпирает из-под его джинсов, и у меня пересыхает во рту.

– Прекрасно, детка, – бормочет он.

От комплимента меня должно отвращать, но я борюсь с улыбкой. Психопат говорит мне, что я красива, и все, чего я хочу, это услышать это от него снова.

Бо отслеживает мои движения, когда я засовываю пальцы в трусики и спускаю их вниз по ногам. Я наблюдаю за его лицом, когда он смотрит на меня, горло подергивается, а глаза голодные.

Я никогда в жизни не чувствовала себя более красивой.

– Хорошая девочка. – Он хватает веревку с пола. – Теперь вытяни руки.

БО

Я должен быть зол, что она пыталась вырубить меня гребаной веткой дерева, но я не могу сдержать улыбки при воспоминании, даже когда мой череп пульсирует. У нее есть дух. У нее больше мужества, чем я ожидал от принцессы, вырванной из своей башни. Не могу не восхищаться ее боеспособностью.

Как я мог забыть закрыть эту чертову дверь? По крайней мере, это дало мне повод посмотреть, как она раздевается.

Сейчас она обнажена и распростерта передо мной. Я принес ей одеяло, но пока не укрываю ее.

Ее тело более совершенное, чем я себе представлял. Ее сиськи достаточно маленькие, чтобы поместиться в моих руках, ее соски розовые и острые, ее бедра спускаются к стройным ляжкам, а между ними ее идеальная маленькая киска, которая, я знаю, влажная и жаждущая меня. Каждый дюйм ее тела мягкий и податливый, умоляющий меня попробовать его на вкус.

По тому, как она терлась своей киской об меня в лесу, я мог сказать, как сильно она хотела, чтобы я трахнул ее. Сопротивляться ей было почти невозможно, но пока я не дам ей того, чего она хочет. Я не могу позволить ее маленькой попытке побега остаться безнаказанной.

Не всем нужно наказание, чтобы усвоить урок.

Майкл был неправ в этом. Каждая ошибка требует последствий. В каждом наказании есть урок, который нужно усвоить. Ноэль усваивает свой.

Она шипит, когда мыло попадает на порез на ее ноге, и пытается вырваться от меня. Со связанной лодыжкой далеко не уйти.

– Мне нужно это почистить, – предупреждаю я ее. – Ты просто бежала по грязи.

– Ты когда-нибудь раньше обрабатывал рану пленника? – поддразнивает она.

Я не могу удержаться от ухмылки.

– Еще одно начало, принцесса. – Я провожу мазью с антибиотиком по ее порезу и накладываю повязку, прежде чем встать.

Она выглядит чертовски аппетитно, распластавшись передо мной. Я ничего так не хочу, как поедать ее хорошенькую маленькую киску, пока она не кончит мне в рот и не будет умолять меня трахнуть ее. Просовывать свой член мимо этих идеальных губ, прежде чем засунуть его в ее тугое влагалище, истекающее для меня. Представляя звуки, которые она могла бы издавать, когда я буду входить в нее, пока она не может пошевелиться. Мой член подергивается.

– Мне холодно, – шепчет она.

Я хватаю одеяло и расстилаю его на ней, укрывая ее от пальцев ног до шеи. Барьер, помогающий мне противостоять ей.

– Лучше, принцесса?

– Спасибо. – Несмотря на то, что она связана, в ее голосе действительно звучит благодарность.

Я беру собственный портрет. Может быть, она не лгала, когда сказала, что нарисовала меня до того, как я привел ее сюда. Четкие линии и твердые углы моей челюсти, моих скул, моего носа отработаны. Устойчиво. Уверенно. Даже без ее вдохновения перед ней.

Либо она рисовала меня раньше, либо запомнила каждый дюйм моего лица. Может быть, оно появляется в ее снах.

Я вешаю свой собственный портрет на стену у ее головы, прямо в поле ее зрения. Рисунок неполный, только один из серых глаз заштрихован, но мне нравится, что, где бы я ни был, она знает, что я смотрю на нее.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

КЭССИ

– Твой парень – идиот! – Эддисон перекрикивает музыку, обращаясь к Пайпер. Грохочущий бас практически сотрясает дом Beta Theta Pi. Первая вечеринка братства с тех пор, как пропала Ноэль.

Нил исполняет нелепую пьяную джигу на диване. Мы втроем хихикаем, уже порядком опьянев, а сейчас только одиннадцать.

– Я знаю, и именно поэтому я люблю его! – Кричит Пайпер, делая еще один глоток из своей чашки, прежде чем ее тонкие черты лица морщатся. – Должны ли мы чувствовать себя виноватыми?

– Почему? – Зовёт Эддисон.

– Развлекаемся, пока Ноэль пропала.

– Мы не можем вечно откладывать наши жизни, – говорит ей Эддисон.

Пайпер бросает на меня взгляд, как будто нас должен беспокоить ответ Эддисон, но она права. Ноэль пропала месяц назад. Занятия, экзамены и жизнь женского общества продолжались без нее. Теперь мы пьем и веселимся без нее. Мы не можем ожидать, что земля перестанет вращаться только потому, что исчезновение Ноэль сбило наш маленький мирок с его оси, даже если я чувствую острую боль в груди из-за ее отсутствия.

– Где Тео сегодня вечером? – Спрашивает Эддисон, выгибая бровь и глядя на меня поверх края своей чашки.

– В библиотеке. Ему нужно учиться. – Из-за бейсбола и напряженной учебной нагрузки у него нет времени веселиться, как у нас. И, возможно, часть его беспокоится о том, как это будет выглядеть – быть парнем, который напивается до потери сознания и встречается с другой девушкой, пока его девушка пропала.

Потому что я надеюсь, что если мы оба будем достаточно пьяны, никто из нас больше не будет прислушиваться к нашим запретам.

Я знаю, что он хочет меня так же сильно, как я хочу его. Мы просто не хотим предавать Ноэль.

Кайл подбегает сзади к Эддисон, поднимает ее и разворачивает. Она визжит тем супер раздражающим образом, который она делает только когда он рядом, и он срывает с себя рубашку, когда опускает ее, бросая ее Нилу, прежде чем погрузить Эддисон в небрежный поцелуй.

– Я лучше пойду уложу Нила, пока он не поранился, – говорит Пайпер. Ей так повезло, что у нее есть повод вырваться на свободу от самых отвратительных в мире приятелей по сексу.

Кайл засовывает руку в задний карман джинсов Эддисон.

– Мы собираемся пойти потрахаться, – говорит он мне, пивное дыхание оплавляет мое лицо.

Так или иначе, Эддисон абсолютно очарована, когда она позволяет ему отвести ее наверх, в его комнату.

Я выхожу на улицу и прислоняюсь к фонарному столбу, впервые жалея, что я не курильщик или обкуренная, чтобы было чем занять руки. Если бы Ноэль была здесь, мы могли бы вместе ругаться или смеяться над пьяными выходками парней из братства.

Может быть, я пойду в библиотеку и навещу Тео. Сначала мне придется заскочить домой и взять свой ноутбук, притворившись, что я действительно там, чтобы заниматься.

– Мисс Синклер? – окликает меня женщина позади меня. Когда я поворачиваюсь, полицейский с круглым лицом, неряшливым пучком волос громко жует жвачку.

Я замираю. Мне бежать? Она полная. Я уже достаточно посещала спортзал, чтобы быть в состоянии обогнать ее. Может быть.

Она поднимает руки вверх.

– Не волнуйтесь, я здесь не для того, чтобы арестовать вас за пьянство или разогнать вечеринку братства.

Я немного расслабляюсь, но все еще на взводе. Копам разрешено лгать вам. Может быть, она пытается убаюкать меня ложным чувством безопасности.

– Как дела, офицер? – Я съеживаюсь, как только произносятся слова, высокие и неуверенные.

– У вас есть с собой телефон? – Она не представляется, но при свете уличных фонарей я могу разобрать имя на ее бейдже. Гарсия.

Мой телефон прожигает дыру в моем кармане. Это мой спасательный круг. Я не хочу, чтобы полиция забрала его, и я понятия не имею, что, по ее мнению, она найдет на нем.

– Эм. Я действительно забыла зарядить его, поэтому оставила дома.

Лицо офицера Гарсии морщится, но она опускает руку и достает блокнот и ручку.

– Есть ли что-нибудь, что вы знаете о Ноэль, чего нам не рассказали?

– Нет. – Мой голос повышается на октаву, и я заставляю свой учащенный пульс замедлиться. Что, по их мнению, я могу знать о Ноэль такого, чего не знают они?

Ее темные глаза поднимаются.

– Ты уверена? У тебя нет секретов, которые ты могла бы хранить для своей лучшей подруги?

Я почти испускаю вздох облегчения. Она думает, что я прикрываю Ноэль, а не то, что я что-то ей сделала. Я качаю головой.

– Никаких секретов. Я понятия не имею, где она и что с ней случилось.

Офицер Гарсия поджимает губы и захлопывает свой блокнот.

– Ну, если вы что-нибудь вспомните, даже небрежный комментарий, который Ноэль могла бы сделать о желании убежать или улизнуть с кем-нибудь или еще с чем-нибудь, дайте нам знать.

– Спросите у ван Бюренов.

Гарсия приподнимает бровь.

– Что, простите?

Мое сердце бешено колотится.

– Вы знали, что они поссорились с Ноэль прямо перед тем, как она пропала?

Ее рот скисает.

– Мы в курсе. Мы не обеспокоены тем, что ван Бюрены были причастны к исчезновению своей дочери, если вы на это намекаете.

– Они сказали вам, из-за чего был спор?

– Пристрастие мисс ван Бюрен к алкоголю. Опять же, это...

– Они лгут. И они что-то скрывают от вас. Она бы не ушла из дома пешком посреди ночи из-за небольшого спора о ее пьянстве. – Гарсия открывает рот, но я продолжаю. – Мы были у них дома на днях – мы нашли случайный банковский счет. Они начали переводить деньги на этот счет прямо перед тем, как Ноэль пропала. У ван Бюренов полно секретов, и они заплатят кучу денег, чтобы сохранить их в таком виде.

Гарсия открывает свой блокнот.

– Кто-нибудь может подтвердить вашу историю? Кто был с вами, когда вы обнаружили этот банковский счет?

– Эддисон, Пайпер и Тео.

Она записывает их имена, прежде чем кивнуть и захлопнуть блокнот.

– Мы рассмотрим это.

Она засовывает руки в карманы, переминаясь с ноги на ногу, как будто собирается развернуться и направиться тем же путем, каким пришла. Образ бледного, безжизненного тела Ноэль всплывает в моем сознании, и я выпаливаю слова, прежде чем успеваю передумать:

– Вы думаете, она все еще жива?

Гарсия прищуривает глаза, и я жалею, что не могу засунуть эти слова обратно в рот.

– Ты не хочешь, чтоб так было?

Я обыскиваю вход в здание братства в поисках кого-нибудь, кто может спасти меня, но все остаются внутри.

– Разве большинство пропавших людей не оказываются... мертвыми?

– На самом деле, большинство пропавших людей возвращаются сами по себе. – Гарсия складывает руки на груди. – Итак, еще раз. Если вы знаете что-то еще, что вам нужно мне рассказать, сейчас у вас есть шанс.

Я напрягаюсь. Я никак не могу игнорировать подтекст того, что она говорит. Паника разрастается в моей груди, заставляя руки дрожать. Но я стараюсь, чтобы мой голос оставался твердым.

– Я рассказала вам все, что знаю.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Они не могут допрашивать меня. Они не могут арестовать меня. Они не могут вложить слова в мои уста.

Я уже потеряла Хантера и Ноэль. Я тоже не потеряю свою свободу.

Если им нужен мой телефон, если они хотят допросить меня, они могут сделать это в участке в присутствии адвоката.

– Отказ сотрудничать с правоохранительными органами выглядит не очень хорошо, мисс Синклер. Особенно когда на кону жизнь вашей лучшей подруги. – Я игнорирую замечание Гарсии и продолжаю шагать. – Если только она на самом деле не ваша лучшая подруга.

Я на полпути через парковку перед библиотекой, когда Тео выходит из скудно освещенного здания. Другая девушка могла бы принять его за профессора в его темных брюках и рубашке с воротником-стойкой и закатанными до локтей рукавами, пальто перекинуто через руку, несмотря на холодную апрельскую ночь.

Мое облегающее черное платье мало защищает меня от холода. Мои зубы так сильно стучат последние пятнадцать минут по пути сюда, что у меня болит челюсть.

– Кэсс? – Он подбегает ко мне, беспокойство искажает черты его лица. – Что ты здесь делаешь? Ты замерзаешь. – Он бросает свою сумку на тротуар и набрасывает пальто мне на плечи, растирая мои руки, чтобы вернуть тепло в мои замерзшие конечности. – Давай. Давай-ка разогреем тебя.

Положив руку мне на середину спины, Тео ведет меня к своей синей Audi, одной из немногих оставшихся машин на парковке.

Он открывает передо мной дверь и ждет, пока я заберусь внутрь, прежде чем закрыть ее за мной. Я чувствую себя королевой в своей колеснице. В салоне все еще пахнет новой машиной, и когда Тео забирается на водительское сиденье, он включает обогреватель, так что тепло ударяет мне в лицо.

– Спасибо, – выдавливаю я, все еще дрожа.

Тео бросает свою сумку на сиденье позади себя и тянется ко мне. Я ожидаю его прикосновения, но вместо этого он кладет руку на спинку моего сиденья.

– Что происходит, Кэсс? Насколько ты пьяна?

Его голос такой нежный, что это ломает меня. Я качаю головой.

– Я не настолько пьяна. Полиция обвиняет меня в исчезновении Ноэль. – Слова выходят водянистыми.

– Эй, – успокаивает он, поглаживая мое плечо. Моя кожа электризуется от прикосновения, даже через его куртку. – Не плачь. Они подозревают всех. Они и меня допрашивали.

Я шмыгаю носом, пытаюсь сморгнуть слезы, чтобы увидеть его отчетливо.

– Они допрашивали?

Он кивает.

– Да, они допрашивают всех. У тебя нет проблем.

Облегчение разливается по моим венам. Я испускаю вздох.

– Хорошо.

Он смеется.

– Никто бы на самом деле не поверил, что ты имеешь к этому какое-либо отношение. Ты лучшая подруга Ноэль; ты бы никогда не причинила ей вреда. Или кто угодно другой.

Я улыбаюсь Тео. Его мягким зеленым глазам. Его легкой, ободряющей улыбке.

Он видит во мне лучшее.

Я сжимаю руки на коленях.

– Тео... Мне нужно тебя кое о чем спросить.

– Давай.

Вопрос, который я умирала от желания задать ему с того дня во дворе, в последний день, который мы провели с Ноэль. Вопрос, который одновременно сжимал мое сердце и царапал мою душу. Вопрос, который у меня не хватало смелости озвучить вслух.

Потому что это может все испортить.

Я делаю медленный, глубокий вдох.

– У тебя... есть чувства ко мне? Или это все у меня в голове?

Между нами воцаряется тишина. Мне наконец удается взглянуть на него снизу вверх, его зеленые глаза мягки, даже несмотря на то, что его челюсть сжата.

– Нет, – признается он.

У меня сводит живот. Дерьмо. Я должна была догадаться. Как я могла быть такой идиоткой? Конечно, я ему не нравлюсь. Он с Ноэль. Я представляла улыбки и пристальные взгляды. Придавая скрытый смысл каждому маленькому прикосновению. Глупая, глупая…

– Это не все в твоей голове. – Он громко сглатывает. Воздух наполнен таким напряжением, что я почти задыхаюсь в нем. – Ты мне определенно нравишься, Кэсс.

Мое сердце вырывается из своей клетки, трепеща надеждой.

– А как же Ноэль? – Шепчу я. Я не могу быть девушкой, которая охотится за парнем своей лучшей подруги, особенно пока она все еще пропала.

Он кивает, на его лице появляется понимающее выражение.

– Она тебе не сказала.

– Сказала мне что?

– Мы расстались.

Мой желудок опускается к ногам.

– Что? Когда?

Тео морщится.

– В тот день, когда она пропала. Прямо перед тем, как она покинула кампус.

Облегчение захлестывает меня. Тео и Ноэль не вместе. Желание иметь его не делает меня дерьмовым другом.

Должно быть, это и была та новость, о которой она нам написала. Новость, которой она так и не смогла поделиться.

– Кто с кем порвал?

– Технически я, думаю. Но это было в значительной степени взаимно согласовано. Она совсем не была расстроена. Я думаю, мы оба уже некоторое время чувствовали, что это приближается.

Мое сердце бешено колотится. Тео одинок, а Ноэль не беспокоит их разрыв. Если бы она была здесь, она могла бы даже побудить меня пойти за ним.

– Так почему же ты выбрал тот день, чтобы покончить с этим?

Он возвращает руку на мое плечо, снова делая успокаивающие круговые движения, и мне хочется сбросить куртку, чтобы он мог прикоснуться к моей коже.

– Из-за тебя.

– Меня? – Я не могу дышать.

– Я не мог перестать пялиться на тебя, когда ты была рядом. – Его кадык подпрыгивает. Я хочу провести пальцем по его горлу. – Я знал, что больше не могу оставаться с Ноэль, когда стало очевидно, что я влюблен в кого-то другого.

Я ухмыляюсь. Но потом я вспоминаю реальность нашей ситуации.

– Так, подожди, тогда почему СМИ все еще называют тебя ее парнем?

Он поджимает губы.

– Потому что они так думают.

– А полиция знает, что это не так?

– Кроме Ноэль и моего отца, ты единственная, кто знает.

– Почему ты никому больше не рассказал?

– Мой папа сказал, что я не должен. – Тео вытирает руки о штаны. – Он думает, что это заставит меня выглядеть более подозрительно. Мы расстались в тот же день, когда она исчезла. Это было все еще так свежо, что он подумал... Зачем что-то говорить?

Я прикусываю губу.

– Что, если правда выйдет наружу? Разве ты не будешь выглядеть еще более виноватым из-за того, что скрываешь это?