Текст книги "Плени меня (ЛП)"

Автор книги: Хармони Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ  ПЕРВАЯ

КЭССИ

С наступлением темноты Тео отвозит меня домой на своей Ауди с последней пресс-конференции, посвященной исчезновению Ноэль. Полиция официально назвала ван Бюренов фигурантами дела, что привлекло внимание средств массовой информации.

Я предполагаю, что именно это полиция имела в виду, говоря о ком-то близком к Ноэль.

Тео молчит, пресс-конференция и мысли о Ноэль тяжелым грузом давят на него. Вину, которую он испытывает из-за того, что не рассказал правду об их отношениях.

Я не могу вспомнить, когда в последний раз я спала всю ночь. Даже при тусклом освещении в боковом зеркале я могу разглядеть мешки под глазами.

Хотя полиция сосредотачивает свое расследование на ван Бюренах, то, что сказал отец Тео на их званом ужине, с тех пор крутится у меня в голове. Если они начнут присматриваться ко мне и Тео повнимательнее, им не понравится то, что они обнаружат.

Нам нужно найти Ноэль.

Перед нами "Додж Неон" развивает скорость шестьдесят пять миль в час из сорока. Мое сердце подскакивает к горлу.

– Следуй за этой машиной.

– Что? Почему? – Спрашивает Тео.

– Это машина Бо Грейсона.

Брови Тео сходятся на переносице.

– Почему ты хочешь следовать за Бо Грейсоном?

– Давай просто посмотрим, куда он пойдет.

Он присутствовал на поисках Ноэль в кампусе и на мероприятиях. В последние недели в его походке появилась новая развязность. И тело Ноэль не найдено, так что, возможно, она все еще жива. Интуиция подсказывает мне, что это так.

И я думаю, что Бо Грейсон держит ее. Может быть, если я выясню, где он живет, я смогу знать наверняка.

Тео следует за Бо без лишних вопросов. Мы делаем поворот за поворотом, направляясь теперь не в ту сторону, пока Бо не заезжает на парковку перед баром.

– Черт, – бормочу я. Мы не можем просто сидеть возле бара и ждать, пока он доедет домой.

– Что теперь? – Спрашивает Тео, убирая ногу с педали газа.

Я машу ему рукой, чтобы он шел дальше.

– Давай просто вернемся.

Он выбирает долгий путь в кампус, поэтому я не замечаю, что мы в пути, пока не становится слишком поздно.

Слишком поздно поворачивать назад. Мы собираемся проехать это – место, где был убит мой брат.

Я задерживаю дыхание, как делают маленькие дети, когда проходят мимо кладбища.

Тео замечает, как я напрягаюсь.

– Ты в порядке? – Когда он замечает в свете фар деревянный крест, вбитый в землю, он шипит сквозь зубы. – Черт. Прости, Кэсс. Я забыл.

– Все в порядке, – выдавливаю я, хватаясь рукой за дверцу. – Вообще-то, ты не мог бы остановиться?

Он так и делает, плавно съезжая на обочину, памятник Хантеру виден в зеркале заднего вида. Я выскальзываю из Ауди Тео и присаживаюсь на корточки перед крестом. Кто-то прикрепил полароидный снимок к дереву, на котором Хантер сверкает широкой дрянной улыбкой перед группой своих приятелей по колледжу. Цветы окружают это место, некоторые оставлены здесь скорбящими, другие растут из земли. Новая жизнь, возникающая из смерти.

Я провожу пальцами по мягкой, темной траве, единственный свет, падающий на нас с Хантером, исходит от красного свечения стоп-сигналов Тео.

– Я бы хотела, чтобы ты был здесь, – шепчу я своему брату. Он бы гордился. Он был бы счастлив за меня. Сейчас я с Тео. Я учусь в колледже, занимаюсь карьерой, о которой мы оба мечтали. В моих глазах стоят слезы. Он никогда не увидит, как я исполняю нашу мечту. Но почему-то я думаю, что он знает.

Рука Тео легко опускается на мою спину, поглаживая вверх и вниз.

– Ты, должно быть, действительно скучаешь по нему.

Я киваю. Я не могу вымолвить ни слова. Я не уверена, когда смогу снова произнести имя Хантера. Просто думать об этом достаточно больно.

– Знаешь, ты можешь поговорить о нем, – говорит Тео. – Со мной. Если хочешь. Я здесь ради тебя.

Я кладу голову ему на плечо. Он – все, чего я когда-либо хотела, и даже больше. Лучше, чем все, на что я когда-либо надеялась.

– Я знаю. Спасибо тебе.

Мы сидим вот так, скорчившись, в тишине еще минуту, прежде чем я встаю и протягиваю руку, чтобы помочь Тео подняться.

Он приподнимает бровь, когда я веду его к капоту "Ауди".

– Что ты делаешь?

Я забираюсь на него сверху и раздвигаю ноги. Ему нужно взбодриться, как и мне.

– Тео. Я хочу, чтобы ты трахнул меня на капоте своей машины.

Он хихикает и скользит руками по моим бедрам.

– Что, если кто-нибудь проедет мимо?

Я расстегиваю молнию на его брюках.

– Тогда тебе лучше поторопиться. – Не говоря больше ни слова, я толкаю его внутрь себя. Мы оба стонем, и я чувствую, как напряжение в нем тает.

Я двигаю своей задницей вверх и вниз по капоту его машины, пока Тео не начинает входить в меня. Он дергает меня за волосы так, как, он знает, мне нравится сейчас, отчего слезы щиплют уголки моих глаз. У него такой твердый и длинный член, угол глубокий и на грани боли. Я не могу думать. Не могу вспомнить ничего или кого-либо, кроме Тео. Тео Сент-Джеймса. Внутри моего тела. Моего сердца.

Металл скрипит подо мной при каждом его сильном толчке. Он прижимается ртом к моей шее, тяжело дыша напротив моей кожи. Я сжимаю свою киску на его члене, потому что знаю, что это заставит его кончить быстрее, и он стонет.

Он снова и снова загоняет свою твердую длину. Приближается маленький луч фар. Глаза Тео расширяются.

– Дерьмо. Кто-то идет.

– Трахни меня быстрее, – выдыхаю я.

– Мы должны остановиться, – говорит он, даже когда входит в меня бедрами.

Я хватаю его сзади за шею, притягивая ближе.

– Ты можешь остановиться после того, как заставишь меня кончить, Тео.

Он стонет, впиваясь зубами в мое плечо, трахая меня, как животное свою любимую игрушку. Мои твердые соски натирают лифчик, приближающиеся фары заставляют адреналин взлететь до небес, и удовольствие пронзает меня так неожиданно, что я кричу в ночь.

Тео не утруждает себя тем, чтобы прикрыть мой рот, когда сам находит свое освобождение, со стоном опускаясь на меня.

Мы отрываемся друг от друга, когда свет фар становится опасно близким, и пытаемся забраться обратно в машину, словно играем в автомобильные музыкальные стулья.

Шины подскакивают к асфальту, и мы захлопываем двери как раз в тот момент, когда "Камаро" со свистом проносится мимо. Мы оба разражаемся смехом, и я хочу мысленно сфотографировать смеющегося Тео и запечатлеть это в своем мозгу.

– Срань господня! – вопит он. Затем он хватает меня за щеки и притягивает к себе для глубокого, наполненного адреналином поцелуя. – Знаешь, что безумно? Как будто я никогда по-настоящему не жил, пока не поцеловал тебя.

Я отражаю его улыбку.

– Вот что я чувствую к тебе. До этого... – машу пальцем взад-вперед между нами и пытаюсь не позволить улыбке дрогнуть. Пытаюсь бороться со слезами. Пытаюсь не думать о моем мертвом брате в зеркале заднего вида. – Я была... не знаю... опустошена. Как пустая чашка, и ты наполнил меня обратно.

– Это неприлично, Кэсс. – Он одаривает меня злобной ухмылкой.

Я шлепаю его со смехом.

– Это не то, что я имела в виду!

Он хватает руку, которая игриво шлепнула его, и прижимает к своим губам. Мое сердце тает.

– Я знаю. Ты тоже наполнила меня. Ты заставляешь меня чувствовать себя более живым, чем когда-либо. Я не знаю, как бы я смог пройти через все это без тебя.

– Я тоже, – шепчу я.

Теперь, когда я почувствовала, каково это – иметь его, я никогда не смогу его отпустить. Ни у кого нет более сильного притяжения, чем у Тео Сент-Джеймса.

На следующее утро я провожу красной помадой по губам, чтобы она подходила к блузке, которая обтягивает мою грудь. Слишком маленькая, но Тео она понравится.

Эддисон пишет мне.

Тебя ждет гость.

Я спешу вниз по лестнице с широкой ухмылкой на лице…

Пока я не замечаю гостя, стоящего в фойе. Я замедляюсь, улыбка тускнеет.

– Привет, мам.

– Привет, Кэсси.

Эддисон и Пайпер сжимают в руках пластиковые чашки с дымящимся кофе, на лицах у обеих неловкие улыбки.

– Мы направляемся на занятия, – говорит мне Пайпер высоким голосом. – Мы догоним тебя позже.

С этими словами они бросают меня с моей матерью. Мы привыкли к мамам, появляющимся в женском обществе без предупреждения – многие девушки являются наследницами, что означает, что их мамы заглядывают к нам еженедельно.

Но я не наследница,. Она отговаривала меня торопиться из-за дороговизны и – дедовщины, которой никогда не было. И она точно не выглядит взволнованной тем, что находится здесь сейчас.

Я хватаю свою куртку и направляюсь к двери.

– Все в порядке?

Она поджимает губы, идя в ногу со мной.

– Я собиралась спросить тебя об этом.

Поехали. Я не могу удержаться от вздоха.

– Ты та, кто появилась без предупреждения в кампусе моего колледжа, мам.

Она тянет меня за руку, останавливая, заставляя посмотреть ей в лицо. Ее брови сведены вместе от разочарования и чего-то еще. Почти... беспокойства.

– Что с тобой происходит, Кэсси? Ты игнорируешь мои звонки, и я не видела тебя месяцами. Ты знаешь, что ван Бюрены были названы фигурантами дела?

– Конечно, я это знаю. – Я понижаю голос, чтобы кто-нибудь, проходящий мимо нас по тротуару, не услышал.

– Так что тебе нужно быть осторожной с ними, – шепчет мама. – Ты не взяла те деньги, которые они тебе предложили, верно?

Конечно, я взяла деньги, которые они мне предложили. Я также не скажу ей о мерседесе. Не то чтобы я водила его несколько дней. От мысли о том, чтобы сесть за руль машины Ноэль, у меня сводит живот.

– Какое это имеет значение?

– Ван Бюрены – не та семья, перед которой ты хотела бы быть в долгу, – предупреждает она.

Я вздыхаю.

– Они не подозреваемые. И если полиция не найдет Ноэль в ближайшее время, это сделаю я. – Я должна. Я больше не могу выносить это тошнотворное чувство в животе. – Теперь мне действительно нужно идти на занятия.

– Почему ты не звонишь мне, Кэсси? Почему ты мне больше ничего не рассказываешь? – Глаза мамы блестят, и она прикрывает дрожащий рот пальцами, ее голос дрожит. – Я чувствую, что потеряла обоих своих детей.

Мои мышцы напрягаются. Это она перестала со мной разговаривать. Та, кто забыла о моем существовании после того, как мы потеряли Хантера. Итак, я наконец говорю то, что хотела сказать ей месяцами.

– И я чувствую, что потеряла всю свою семью в тот день, когда умер мой брат.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

НОЭЛЬ

– Бо? – Я шепчу его имя в темноте, не в силах заснуть.

Он тихо похрапывает рядом со мной.

Я не могла выбросить из головы своих родителей или друзей. Теперь, когда я не заперта в подвале и не задаюсь вопросом, доживу ли я до завтра, меня гложет чувство вины за то, что я осталась здесь по собственной воле.

Я пытаюсь еще раз подтолкнуть Бо, чтобы он проснулся, но он без сознания. Я выскальзываю из кровати и не утруждаю себя переодеванием. Я вернусь до того, как он поймет, что я ушла.

У двери я надеваю туфли и кожаную куртку Бо. Открываю дверь так тихо, как только могу, и спешу на тротуар. Дождь, к счастью, прекратился, единственным звуком является хлюпанье моих ботинок по мелким лужам. Я не выходила на улицу с того дня, как убежала в лес, и не понимала, как сильно мне этого не хватало. Свежий воздух, прохладный ветерок на моей коже, широко открытое полуночное небо, полное звезд и возможностей.

Иду по пустому тротуару, случайный уличный фонарь освещает мой путь. К тому времени, как с неба начинают падать крупные капли дождя, я добираюсь до своего дома. Дом. Высокое трехэтажное здание в викторианском стиле с темной остроконечной крышей, которая устремляется в небо и нависает над остальной частью собственности, как ведьма Урсула, готовая уничтожить любые корабли, которые подойдут слишком близко. Ночной весенний воздух, смешанный с влагой легкого дождя, проникает сквозь куртку Бо, как лед. Я обхватываю себя руками за туловище как раз в тот момент, когда замечаю своих родителей через кухонное окно. Улыбаются. Смеются.

Мое сердце замирает.

Они исчезают на мгновение, пока не открывается входная дверь. С Энджел выходят четыре человека. Пайпер, Эддисон, Кэсси и Тео.

Пайпер обеими руками сжимает поводок Энджел, как будто моя древний лабрадор может сбить ее с ног.

Я не могу слышать ничего из того, что они говорят с такого расстояния, но они машут моим родителям, улыбаясь. Они направляются к моей машине, и мои родители закрывают дверь.

Эддисон открывает заднюю дверь, и они приглашают Энджел запрыгнуть в машину. Она стоит там, виляя хвостом, пока Тео не поднимает ее и не сажает на заднее сиденье.

У меня сводит живот, слезы щиплют глаза.

Они забирают мой мерседес. Они забирают мою собаку.

Меня не было два месяца, и мои родители уже раздают мои вещи. Раздают частички меня, как будто знают, что я не вернусь.

Как будто они не хотят, чтобы я возвращалась. Они уже ушли.

Удар сокрушает мою грудь. Ноэль ван Бюрен, давно забытая. Я стою прямо здесь, и никто из них меня не видит.

Потому что они меня больше не ищут.

Эддисон и Пайпер забираются на заднее сиденье. Кэсси направляется к пассажирскому сиденью, но не раньше, чем они с Тео пожмут друг другу руки и обменяются интимными улыбками.

Теперь, когда меня нет, все стали счастливее.

БО

Посреди ночи я вскакиваю и просыпаюсь. Волосы у меня на затылке встают дыбом. Что-то не так. Я ищу в темноте незваного гостя, но никого нет. Я наедине с тенями.

Ноэль нет рядом со мной.

Я вылетаю из кровати, направляясь в ванную. Должно быть, это то, что я услышал – хлопнула дверь ванной. Но она широко открыта, в комнате темно.

Внизу. Вот где она. Захотелось перекусить в полночь. Мое плечо ударяется о стену, отдаваясь громким стуком в тишине.

Весь нижний этаж погружен в темноту.

Я сбегаю по ступенькам и распахиваю дверь в подвал, перепрыгивая половину лестницы, чтобы посмотреть, горит ли у нее свет. Не могла уснуть и решила спуститься сюда, нарисовать то, что у нее в голове.

Ее здесь тоже нет.

Ее нет в этом доме.

Ее. Нет. Блядь. Нет.

Я поднимаюсь обратно по лестнице, раздвигаю занавески и выглядываю наружу. Никто никак не мог проникнуть сюда и забрать ее. Конечно, я вмешался бы, кто-то вроде меня знает, как остановить таких людей, как я.

Она ушла сама. Не сказав ни слова.

Она, блядь, ушла. Она просто сходила с ума от моего члена несколько часов назад, улыбаясь мне своим прелестным маленьким ротиком, и она ушла.

Она сказала мне, что я могу доверять ей. Заставила меня развязать ее. Убедила меня, что она влюбилась в меня, несмотря ни на что, и она ускользнула, как только я ослабил бдительность.

Все это гребаная игра разума.

Я натягиваю ботинки и делаю выпад за своей кожаной курткой…

Ее нет.

Она взяла куртку. Улика против человека, который похитил ее и запер.

Я направляюсь к двери, наплевав, достаточно ли холодно, чтобы отморозить свои яйца, потому что кровь, кипящая в моих венах, достаточно горяча, чтобы спалить сам ад.

Но я останавливаюсь перед дверью. Кто-то спешит по подъездной дорожке в темноте.

Блондинка, кутающаяся в мою кожаную куртку.

Моя принцесса.

Я опираюсь рукой на дверь, голова опускается, грудь вздымается, дыхание с хрипом вырывается из легких. Она вернулась.

Спасибо, черт возьми.

Она вернулась.

Теперь мне нужно показать ей, что она никогда больше не сможет так меня бросить.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

ТЕО

– Разве плохо, что я взволнована тем, что у нас будет собака в «Chi Omega»? – Спрашивает Эддисон с заднего сиденья.

Пайпер гладит Энджел, ухмыляясь, пока ее глаза не расширяются.

– Ты думаешь, их собираются арестовать?

– Должно быть, поэтому они отдают нам собаку Ноэль, – говорит Эддисон.

– Они просто не хотят заботиться о ней. – Чувство вины захлестывает меня. У Ноэль не самые лучшие отношения со своими родителями, особенно с мамой, но они всегда были добры ко мне. Я не хочу обижать их, но ни у кого из них нет времени ухаживать за стареющей собакой.

– Они покончили с Ноэль, – заявляет Эддисон. – Они не хотят иметь дело ни с чем, что принадлежало ей. Вот почему они подарили Кэсси ее ”мерседес".

– Они не давали мне ее мерседес, – поправляет Кэсс. – Они просто разрешили мне позаимствовать его, пока она не вернется.

– Прошло два месяца, – указывает Эддисон. – Ты все еще думаешь, что она вернется?

Глаза Кэсс становятся стеклянными.

– Я думаю, что сделаю все возможное, чтобы вернуть ее.

Я сжимаю ее плечо, чтобы успокоить, не думая об Эддисон и Пайпер, наблюдающих за нами с заднего сиденья. Но рука Пайпер присоединяется к моей, поглаживая руку Кэсс, и ни одна из них, кажется, ничего не думает об этом.

Нам все еще сходит это с рук. Все еще держим это важное событие между нами, в секрете от всех, кого мы знаем. Я поражен, что ее друзья ничего не заподозрили, кроме благодарности, после той угрозы моего отца. Даже если полиция не стала бы преследовать нас, он мог бы.

– Прости, Кэсси, но я действительно не думаю, что это больше спасательная миссия, – говорит Эддисон.

Кэсс шмыгает носом в тишине. Пайпер гладит Энджел по голове, пока не шепчет Эддисон:

– Как ты думаешь, что они с ней сделали?

– Я думаю, мы собираемся выяснить, что они с ней сделали достаточно скоро.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

НОЭЛЬ

Взглянув на заброшенный дом, я прокрадываюсь через дверь и поднимаюсь по лестнице в тихую спальню. Мои глаза все еще привыкают к темноте, поэтому я немного неуклюже забираюсь обратно в постель, надеясь, что Бо не проснется.

Как только моя голова касается подушки, дверь со скрипом закрывается. На замок.

Я сажусь прямо, наблюдая за медленно приближающейся маячащей фигурой.

Он встал. Он ждал меня.

Мое сердце останавливается.

– Где ты была? – Его голос низкий, омерзительный. Как будто он бродит по этому дому.

– Я пыталась тебя разбудить, – быстро говорю я. – Не могла уснуть. Мне нужно было подышать свежим воздухом.

– Не лги мне, черт возьми, – рычит он. Я не слышала его таким с тех пор, как он впервые привел меня сюда.

Я складываю руки вместе.

– Я не лгу.

Он подходит все ближе и ближе, пока не превращается в темную тень, возвышающуюся надо мной.

– Верно. Значит, ты не направилась прямо к копам, чтобы рассказать им, где ты была последние два месяца?

– Нет! – Мои глаза чуть не вылезают из орбит. – Я не собиралась им говорить, клянусь. Я пошла в дом своих родителей. Я скучала по ним. Я просто хотела их увидеть...

Он разворачивается, ударяя кулаком в стену позади себя.

Оглушительный треск в тишине заставляет меня подпрыгнуть, сердце подскакивает к горлу.

– Значит, ты бросаешь меня ради людей, которым на тебя насрать? – Бо кричит.

Хотя в глубине души я знаю, что могу доверять ему, что он никогда бы не причинил мне боли, я отступаю. Я наблюдаю, как его сострадание ко мне распадается прямо на моих глазах. И я ничего не могу сделать, чтобы остановить это.

Я не знаю как, но он знает. Он знает, что он единственный, кто остался в этом мире, кому все еще не наплевать на меня.

Я облажалась. Я должна была знать, что не стоит сбегать тайком. Мне следовало подождать, пока он проснется, сказать ему, что я хочу сделать, и он мог бы пойти со мной.

Он думал, что я бросаю его, совсем как его мать. Думал, что я предаю его и сдаю. Что он мне вообще никогда не был небезразличен. Что все, что было между нами, было фальшивкой, уловкой, чтобы заставить его освободить меня. Чтобы я могла нанести ему удар в спину.

Бо опускает руки на матрас по обе стороны от меня, наклоняясь опасно близко.

– Я дал тебе возможность уйти. Ты решила остаться.

– Я все еще выбираю остаться. – Мой голос дрожит. – Я хочу быть с тобой.

– Да. – Он выпрямляется, губы вытягиваются в ровную линию. – Я собираюсь убедиться, что ты не забудешь об этом.

Он тянет меня вверх за волосы, слезы затуманивают мне зрение. Прежде чем я успеваю сообразить, что к чему, он стягивает мою рубашку через голову, а брюки спускает на пол. Он грубо отодвигает мои трусики в сторону и засовывает в меня два пальца. Я вскрикиваю, потрясенная тем, какая гладкость уже поджидает его там.

Он тянет меня за волосы, обнажая шею, и прикусывает. Я хнычу, боль смешивается с удовольствием сильнее, чем обычно, но почему-то не слишком сильно. Все еще заставляет меня хотеть от него большего.

Его пальцы двигаются внутри меня длинными, жесткими толчками, когда он так сильно посасывает мою шею, что я впиваюсь ногтями в его руки. Мои трусики натирают мой клитор при каждом движении, делая меня все более и более влажной под его пальцами.

Он толкает меня на кровать, распластывая на животе. Его одежда снимается за считанные секунды, и он забирается на кровать, приподнимая меня за бедра. У меня едва хватает времени, чтобы перевести дыхание, собраться с силами, прежде чем он врезается в меня, заставляя мою киску пульсировать вокруг него.

Я кричу, мое горло уже хрипит. Когда он снова входит в меня, удовольствие, какого я никогда раньше не испытывала, разливается по всему телу, начиная с пальцев ног.

– Ты хочешь убежать? Ты думаешь, что не будешь скучать по этому? – Он хватает меня за волосы, оттягивая мою голову назад, пока я не оказываюсь прижатой к нему. – Ты кончаешь вот так только на моем члене. Никто другой не может сделать этого с тобой.

Я прижимаюсь к нему спиной, чтобы он знал, что я хочу этого. Хочу его. Я не планировала бросать его. Он сильно шлепает меня по заднице, заставляя меня вздрагивать.

– Я не хочу никого другого!

– Докажи это. – После последнего удара, он вырывается из меня, заставляя меня задыхаться. Он ложится на спину, руки за голову. – Закрой свой рот моим членом.

Я распускаю волосы по плечам, и он сжимает их в кулаке, но не подталкивает и не направляет меня. Я обхватываю губами головку его члена, медленно вбирая его в себя, не разжимая языка, чтобы погладить его до конца. Он не издает ни звука.

Я не знаю, как читать его прямо сейчас. Не уверена, предупреждение это, наказание или напоминание.

Когда я снова добираюсь до кончика, я провожу языком по кругу. Он смотрит на меня сердитым взглядом серых глаз и низко сдвинутых бровей, шрам сморщен. Когда я открываю рот, чтобы снова пососать его, он толкается в меня.

Я брызгаю слюной, когда его член касается задней стенки моего горла, глаза мгновенно наполняются слезами. Но он не дает мне шанса прийти в себя. Он удерживает мою голову на месте обеими руками, снова подтягивая свои бедра к моему горлу и заставляя меня давиться.

– Вот и все, принцесса. Прими это как хорошая девочка. – Он откидывает голову назад, закрывая глаза. – Вот так. Такая хорошая девочка.

Кончик продолжает упираться мне в горло, и его член заполняет мой рот, выворачивая челюсть с каждым толчком.

Когда я снова давлюсь, испугавшись, что на этот раз может выйти желчь, я вырываюсь из его хватки, кашляя, сердце колотится так сильно, что я чувствую, как мой пульс подскакивает на шее.

Он оставляет меня на кровати, отплевывающуюся и хватающую ртом воздух, и исчезает из комнаты.

– Бо? – Это слово – сдавленный вздох.

Тишина. Пока он не появляется снова со стулом.

Стул, к которому он привязал меня в подвале. Когда он приставил нож к моему горлу.

Мое сердце останавливается.

– Ты меня связываешь?

– Ты сказала, что не убежишь. Я сказал тебе, что произойдет, если ты это сделаешь. Я предупреждал тебя, что заставлю тебя кричать. Садись.

Я делаю, как мне сказали, встаю с кровати на трясущихся ножках и сажусь на стул посреди комнаты. Он связывает мои запястья вместе за спинкой стула, а лодыжки – к ножкам.

– Бо...

– Вот как ты докажешь, что доверяешь мне. – Его серые глаза каменны. – Что ты останешься.

Он не утруждает себя ожиданием моего ответа. Он хватает алую шелковую ленту и закрывает мне глаза.

Я ожидаю, что следующим он засунет свой член в меня, но мягкое, скользкое ощущение распространяется по моей киске. Его язык. Он опускается на колени у меня между ног и посасывает мой клитор, почти яростно. Со связанными руками и ногами я не могу пошевелиться, даже когда мне до боли хочется отодвинуться от ошеломляющего удовольствия, ослабить давление его языка.

Но он просовывает руки под мою задницу, поднося меня к своему рту и принимая меня глубже. Я вскрикиваю, и он просовывает свой язык внутрь меня, не заботясь об этом.

– Я собираюсь заставлять тебя кончать снова и снова, – рычит он. – Пока ты не превратишься в мокрое месиво. Пока ты не перестанешь даже говорить. А потом я собираюсь трахнуть тебя до бесчувствия. Ты не вспомнишь свое собственное гребаное имя, принцесса. Но ты никогда не забудешь мое.