Текст книги "Дождь не вечен (СИ)"
Автор книги: Ханна Флейм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Глава 18
Вечер прошел спокойно. Катя даже пару раз поймала себя на мысли, что это место похоже на дом. Полноценного ощущения не было, но и бежать больше не хотелось, стены и сосед не так пугали. Даже дурацкий мигающий браслет на запястье почти не вызывал дискомфорта.
Очередной вегетарианский ужин был более чем сытным на удивление девушки. Она не запомнила названий, но индийские повара знали толк в специях, Катя чувствовала сытость. Теперь, когда Лекс удалился к себе, а на город опустилась ночь, она боролась с собой.
«Почитать сейчас или не шуршать тут, чтобы он не пришел?»
Решила отложить на завтра, ощущая, как слипаются веки и снова вспоминая его взгляд в ванной, проваливаясь в сон.
Перед глазами вспыхнула искристая капля. День знойный. Капля пота скользила по загорело-шоколадной коже, прочерчивая дорожку по выпирающей линии лопатки.
Сон снова был цветным. Катя отпустила поводья, осознавая, что повлиять на события она никак не может, являясь участником и простым наблюдателем того, что показывает ей, словно фильм, ее голова. Невероятной ширины плечи, длинная, в косых выделяющихся мышцах спина, уходящая в маленькие круглые ягодицы. Узкие плавки. Парень вытягивается в струну, пятки вместе, с плавной, невероятной грацией отталкивается, подлетает, переворачиваясь вниз головой в сальто, и летит вниз, куда-то за край.
Обрыв, мелкие камешки впиваются в голые ступни, ветер раздувает локоны с лица и она разбегается и сигает следом. Парит. Всплеск. Брызги орошают ноги, бедра, голени, кончики пальцев, а под покровом воды вакуум. Она зажмуривается, снова открывает глаза. Не понять, где верх, а где низ, вокруг танцуют мириады пузырьков, поодаль сквозь призму воды пробиваются солнечные лучи. В груди заканчивается воздух, и она чувствует, как сильные руки выталкивают ее на поверхность. Она смеется, глотая живительный кислород.
– Плывем к берегу, сумасшедшая, – командуют справа и накрывает новым фонтаном брызг.
– Ай! Придурок! – в нос попала вода, она отплевывается и устремляется к крутому берегу. Доплывает, слыша, как ее нагоняют, размеренно плюхая сзади по глади. Пытается схватиться, но берег осыпается, никак не помогая. Чувствует ладонь между ягодицей и бедром. Ее подсаживают, почти выкидывая на песок. Она растягивается на животе, довольно зажмуриваясь, защищая глаза от яркого солнца. Слышит, как он выбирается рядом. Молчит.
Он дергает веревочку завязки ее лифа.
– Эй! – со смехом верещит Катя, – я из-за тебя и так наглоталась, теперь ты наказан!
Она чувствует, как он, смеясь, наползает на нее сверху, и усаживается у самых ягодиц ей на ноги. Обдувает легкий свежий ветер, почти высушив на пару с палящим полднем спину, а с Него капают влажные капли, пропитывая и без того мокрые плавки, которые начинают чесаться на швах.
– Наказан? Уверена? – шлепок по ягодице.
Катя дергается, но понимает, повернется, и парень увидит ее голую грудь.
Чувствует поцелуй на пояснице.
– Прекрати-и-и, – тянет она жеманно.
– Ну уж нет! – снова шлепок, – Это ты наказана! Ты должна была ждать наверху, а не прыгать следом! Я же дно не проверял тут.
– Но ты же прыгнул! – она дразнила, в своем голосе, Катя отчетливо слышала влюбленную игривость.
Странный толчок под ребро, еще раз, резко потемнело и Катя открыла глаза, встречая лучезарный взгляд Любы.
– Ой, прости, что разбудила. Я одеяло поправить хотела и как-то видимо не рассчитала силы. Больно ткнула, да?
«Снова сон…», Катя ошарашенно моргала, «и снова во сне Он».
В этот раз она видела его только со спины, но совершенно точно знала, кто он. Это был зеленоглазый демон, она не могла ошибиться.
«Почему он мне снится? Кто он?», образ парня, хоть и не был в голове Кати цельным, все же не походил ни на одну известную фигуру, а значит, не был актером из фильма или певцом, чтобы полноценно считаться Катиной ночной эротической фантазией. Нет, этот мужчина был реален, существовал где-то помимо Катиной головы. В груди девушки все так же клокотало, она различила острую необходимость вернуться. Ей не хватило его прикосновений сегодня. Тело как и прошлым утром было возбуждено, но сегодня ныло, требуя разрядки. Между ног было невероятно влажно. Катя вскинула глаза на Любу, суетившуюся у постели.
– Доброе утро, – нерешительно протянула девушка, поглубже зарываясь в одеяло.
– Да какое уж утро, полвторого дня, я сама зашла, мне Клавдия Васильевна снизу ключ дала, – отчиталась довольная медсестра, – просыпайся, я пойду, завтрак приготовлю и, как поешь, надо витамины прокапать, анемию легкую Михаил заметил.
Люба выпорхнула за дверь, а Катя поспешила одеться, в заботливо оставленные скорее всего Любой, вещи на краю кровати. Снова покосясь на край матраса, под которым лежал манящий блокнот, девушка было дернулась, наконец, открыть интригующее чтиво, но сейчас было не время. Присутствие Любы радовало, Кате хотелось скорее пообщаться с кем-то понятным, простым, из той, своей, еще не запутанной жизни, с кем-то кого она понимала, и она поспешила в кухню.
Любовь с недовольством изучала содержимое холодильника, потирая подбородок:
– Кать, а что у вас яиц и молока нет?
Катя пожала плечами и развела руки в извинительном жесте:
– Я тебе больше скажу, мой поджарый муж утверждает, что я не ем пищу животного происхождения.
Люба недоверчиво повернулась:
– Погоди, это что ж получается, он и мясо тебе не дает?
– Не-а, я спросила тут раз, а он меня как полоумную отчитал, про яд какой-то втирал, про смертельную энергию, – Катя задумалась, вспоминая тот разговор. – А, и еще сказал, что в покупном молоке – гной.
Девушки синхронно скривилась, как от лимона, а потом одновременно расхохотались.
– Я однажды с одесситом встречалась, – Люба заговорщически подняла брови, – так у него все «некошерно» было, я через месяц готова была не то что морепродукты, жуков жаренных есть, лишь бы его взбесить и он сам от меня отстал.
Катя опять прыснула:
– Смех смехом, а я уже мечтаю о жаренной курочке, с такой, знаешь, Люб, майонезно-чесночной корочкой, ммммм… – И она блаженно прикрыла глаза.
– Так и не удивительно, что у тебя анемия, мы тебя в клинике нормально кормили, надо Михаилу Сергеевичу про это сказать, пусть он на твоего мужа повлияет как-то. Иначе, ты к концу реабилитации на новую реабилитацию попадешь. Еще удивляется, что ты в обморок рухнула… – причитала Люба, снова нырнув в холодильник и перебирая там найденное съестное.
Катя приземлилась на стул.
– Предлагаю по кофейку, сказала бы с печеньем, но видимо, у нас только фрукты.
– А ты не против будешь, что я тут вместо работы кофе с тобой гоняю? – нерешительно уточнила Люба, вываливая найденные фрукты в раковину, чтобы помыть.
– Люб, ты что? Я только рада! – девушка понизила голос, словно опасаясь, что ее услышат, – Я специально попросила, чтобы вместо всех этих докторов ко мне тебя приставили. Тут скучно, поговорить не с кем.
Люба просияла счастливейшей улыбкой.
– Ой, я так рада! Я так удивилась, когда вместо Тамары с Семеном меня отправили. Еще гадала, почему не Анжелку послали, у нее стаж побольше моего, да и доплата не кислая. И вообще, с меня все другие обязанности с 12.00 сняли, Михаил Сергеевич и часы рабочие засчитывает, как будто я в больнице, и по двойному тарифу за выезд обещал платить. Только там то, народу полно и рвота и утки эти и раны гнойные обрабатывать и пролежни, а тут ты в роскошных интерьерах, тебе по сути и помогать-то уже не нужно ходишь хорошо, разговариваешь хорошо, уколы только, но это бы и консьержка ваша снизу справилась бы.
Тут Катя вспомнила обстоятельства обморока и приосунулась, кидая на Любу виноватый взгляд.
– Ты чего? Я что-то не то сказала, да? – затараторила медсестра.
– Нет-нет, Люб, у меня тут неприятность одна вышла, – она подбирала слова, – в общем, вещи которые ты мне давала, я не могу их вернуть.
– А что случилось? Испортила? – Люба закатила глаза, – с кем не бывает, делов-то? Не переживай даже, руки – ноги слабые, после комы, понимаю.
Катя грустно отмахнулась, останавливая ее воодушевляющую речь:
– Да нет, мне, если честно, даже как-то неудобно говорить, но врать тебе не хочется.
Люба вывалила мешанину из мытых фруктов в большое блюдо в центре стола, шаря по полкам над столешницей в поисках чашек и попутно засыпая кофе в кофемашину. Машина защёлкала, перемалывая зерна, тонкой струйкой наполняя фарфор бодростью. Придвинув стул поближе, Люба примостилась рядом, заглядывая Кате в глаза.
– Ну так и говори как есть, – тоже понизив тон доверительно, протянула девушка.
Катя собралась духом и на одном дыхании выпалила:
– Вещи были замечательные, Люб, но мой муж не оценил. Мы поругались, когда я приехала и хотела их постирать и тебе вернуть.
Брови блондинки сошлись на переносице.
– А что с ними не так-то было?
– Ты лучше спроси, что с ним не так. Орал, что его жена – не прачка и такое мне носить не по статусу. Можно подумать, странные платья, которыми он забил весь мой шкаф лучше. Рюши, воланы, органза, шпильки и ни одной теплой кофточки и ботинок на плоской подошве.
Люба призадумалась, переставляя наполненные чашки на стол.
– А казалось, такой заботливый, – проговорила она.
– Мне тоже казалось, а вернулись домой, и перестало казаться. Про вещи-то, – переключилась Катя, – я могу за них заплатить, только скажи сколько.
– Да нет, ты что?! – замахала руками Люба, – Не надо ничего! Я все равно сто лет их не одевала, в шкафу просто пылились, не зря хранила, хоть кому-то сгодились.
– Я так не могу, – сопротивлялась Катя, – Знаешь что? У меня идея есть. У нас ведь один размер?
Девушка резво встала, схватив со стола и откусывая яблоко, и поманила Любу за собой. Пройдя насквозь свою комнату, она распахнула двери гардеробной:
– Вот! Выбирай любое, – указала на внушительный ряд платьев на вешалках, – и туфли тоже.
Любины глаза загорелись. Она кончиками пальцев провела по струящимся тканям нарядов, зачарованно моргая.
– Обалдеть! Правда, можно?
– Конечно! Это же мои платья, кому хочу, тому дарю! – осмелев и войдя в раж, Катя засмеялась.
– Слушай, какая красота-то! У меня скоро выпуск, хотела платье на вручение дипломов в прокате брать, а тут такое великолепие. – Она сняла и приложила к себе светло-голубое шелковое платье с глубоким вырезом и открытой спиной.
– Можно померю?
– Не спрашивай, Любаш, бери и одевай, зеркало там, в дальнем конце.
Люба на ходу расстегивая пуговицы рубашки и почти выпрыгивая из джинсов пронеслась к трельяжу, нырнула в платье и довольно осматривала себя. Ей очень шел этот фасон, осанка вытянулась, и девушка с ее белоснежными локонами в лазури шелковых переливов стала напоминать греческую богиню, едва ступившую на эту землю из морского прибоя.
– Кать, а оно новое? Может, давай, я доплачу за него?
– Прекрати уже, – пробурчала Катя, – Они тут все новые.
Люба развернулась на пятках, снова недоверчиво сведя брови.
– Как так все новые? Это же твой шкаф, в конце концов, должны же быть тут и ношенные вещи или у вас у богатых так не принято, по два раза одно и то же одевать?
– У них у богатых не знаю, что принято, все это вообще не мой стиль, куда мне носить-то это все? – снова недовольно буркнула Катя и добавила чуть тише, – Я тут вообще лишней себя чувствую. Как будто не то чтобы вещи твои моему мужу не по статусу, а я сама ему не по статусу.
Люба молча приблизилась и, без слов подавшись ближе, обняла девушку, поглаживая по спине.
– В общем, это платье я беру, туфли завтра подберем. А сейчас – капать витамины и поднимать настроение, – она разжала объятье и подтолкнула Катю к выходу, – Раз он у тебя такой неадекватный, время для диверсии. Сейчас поставлю капельницу, а пока ты сидишь, сбегаю в магазин за курицей. Жаренную, конечно, пока нет, но вот бульон с куриной ножкой – это мы быстро организуем.
– Люб, я тебя обожаю! Не бросай меня, пожалуйста, тут в этой золотой клетке, – повеселев в предвкушении нормальной еды, проговорила девушка.
– Я думала, мы подруги, ну или, по крайней мере, уже хорошие знакомые, – заливисто прощебетала собеседница, – куда же я тебя брошу?! Тем более, ты вон как меня выручила, прямо фея крестная.
– Да уж, главное, чтобы карета к восьми, когда Леша домой вернется, в тыкву не превратилась, – протянула Катя.
– Так все! Долой уныние, садись, куда тебе удобно, – девушка метнулась к своей сумке, доставая какие-то ампулы, – Вот в кресло садись, и давай руку, минут двадцать капать будет.
Она установила стойку под пакет с раствором, ввела туда содержимое ампул и прикрепила капельницу к Катиной руке.
– Ну все, не теряй, я как раз успею, видела там магазин в соседнем доме. Открою дверь сама, не дергайся, сиди. – Люба выпорхнула из квартиры.
А Катя рассеянно подумала, как все скоро у Любы выходит и какая сама она тетеха, двадцать минут в кресле, а она ни тетрадь не взяла, ни телефон из ящика, да даже камина не включила, все не скучно сидеть.
«Слава богу, у меня появилась Люба!», единственное, что сейчас крутилось в голове. Мысли вдруг перескочили на разговор об аварии с Алексеем накануне. Почему она вдруг вспомнила о своем возрасте? С чего бы? Катя напряглась, силясь вспомнить разговор детальнее.
«Я смотрела документы: паспорт, свидетельства, поговорили про кладбище…Я спросила об аварии. Он сказал, я умею водить мотоцикл. Я умею водить мотоцикл, уму не постижимо! Стоп, не сбиваться. Он сказал, мы как узнали, на следующий день после свадьбы, вылетели в Москву и вернулись в мой день рождения, распсиховалась я и расшиблась. А почему потом про 26 лет-то заговорила?»
Она покатала эту цепочку событий в голове, смакуя и вертя с место на место, удивляясь как ясно и светло думается. И тут, ее осенило, в паспорте была ошибка в дате рождения! И ладно, в пост выданном свидетельстве стояла она же. Она вполне могла склеить воедино логичную последовательность – представить, что она не заметила ошибки, когда паспорт выдавали, а потом оттуда просто списали дату рождения в свидетельство. Но Леша сказал, они прилетели и Катя праздновала и горевала, оттого умчалась на мотоцикле, а такого быть просто никак не могло.
«Я не могла забыть, когда мой день рождения. Даже списывая на шок от гибели родителей», было удивительно, как свободно и спокойно теперь, после той истерики, ей давалась мысль о гибели родных. «Ну пусть у меня в голове помутилось, как в кино показывают. Так вообще бывает в жизни? Ладно, не суть… Помутилось. И меня попутало, я, согласно паспорта неверного, праздновать решила, чтобы отвлечься. Но свадьбу же заранее планировали, я до авиакатастрофы знала, что выйду замуж и дата совпадает с днем рождения! Ну почему я не вспоминаю! Черт! Врачи же говорили, требуется лишь напомнить, а Леша не просто напомнил, рассказал, а у меня ни проблеска», она раздосадовано фыркнула. Зажмурилась, стараясь расслабиться и снова задумалась.
«Раздвоение личности какое-то. По его рассказам я делала все, что я бы никогда не сделала. Это же аномалия какая-то, запланировать свадьбу на день рождения, не сказать об этом мужу, а потом заставить его поверить, что мой день рождения приходится на день ошибки в паспорте! Какая-то шизофрения, честное слово, что на меня тогда нашло?»
И тут ее осенило, что нашло вовсе не на нее. Не клеилось. Он что-то скрывал. Мозг прожгло воспоминание.
Холодно, она дрожит. А еще она плачет, щиплет глаза. Тушь потекла, она щурится. Слезы мешаются с дождевыми каплями. Волосы и тонкое платье насквозь. Ливень, глаза застилает. Почти не разобрать дороги, видимость плохая, но она маневрирует в потоке машин. Очень холодно – скорость слишком большая. Ее руки на руле спортивного байка, ее преследуют, но она сосредоточена. Она знает что делать, страшно, но она решительна. Она уверенна. Даже не в себе, в нем. Он поймет и встанет на ее сторону. А слезы все льют нескончаемо, как и вода с небес. На дороге чуть меньше машин, по развязке, еще по одной, четвертым рядом и на кольцевую. Он так учил, если надо скинуть хвост. Не Леша, а он, Зеленоглазый из снов. Скорость выше, ливень стеной. Лишь бы доехать! Руки от холода одеревенели, мокрые пряди хлещут шею. Чуть плотнее прижимает голые колени, пригибаясь чуть ниже, сопротивляясь ледяному встречному ветру, и голень простреливает острая боль. Обожгла о глушитель. От неожиданности она непроизвольно дергает правой рукой, теряя управление. Карусель огней и темнота.
Катя раскрыла рот как рыба, глотая воздух и часто моргая.
«Я убегала и меня преследовали… Я ехала к парню из сна! И он – не сон, он воспоминание. Поэтому сны цветные, поэтому я чувствую в них, я просто вспоминаю эти чувства. Поэтому я так ярко их помню, каждую мелочь, каждую деталь. Любой сон забывается через пару дней. Но Его я помню. Кто же он?», и вторым дыханием накрыло новым открытием, «Леша что-то скрывает! Он знает больше…»
С мысли сбил настойчиво пикающий и мигающий красным браслет, на пару с жужжанием мобильного в ящике, все в той же прикроватной тумбе. В замке зашуршал ключ, и Катя услышала поспешные сбивчивые объяснения Любы незримому собеседнику.
– Нет, я рядом с ней. На кухню отошла, чай налить Катерине, – девушка заглянула в комнату, окидывая Катю взглядом и продолжая говорить в трубку, зажатую плечом у уха, в обеих руках держа увесистый пакет – все с ней в порядке! Систему с витаминами поставила, в кресле сидит. Ну конечно, витамины дали такой эффект на повышение сердечного ритма. Давайте дам ее, чтобы вы успокоились!
Кате сунули телефон, требовательный голос мужа звал:
– Малыш, ты там? Все в порядке?
– Да, все хорошо, Лекс, – быстро сориентировалась она, – Я просто села систему делать и телефон в тумбочке оставила, не подумала сразу с собой взять и что нельзя вставать 20 минут. Давай, созвонимся попозже, мне как раз пора убирать все это.
Катя постаралась свернуть разговор, все еще не переварив до конца то, о чем думала совсем недавно.
– Все, иди – иди, процедуры сейчас самое главное. Люблю тебя, детка, скоро увидимся! – проворковал он нежно в трубку. Катя скинула и облегченно выдохнула, только сейчас осознавая, что не готова была ответить аналогично, ни на автомате, ни серьезно покопавшись в себе, она не стала бы говорить Леше о любви. Это стало еще одной заметкой, мысленно проставленной в альманахе «Загадки новой жизни Кати Морозовой-Вельд».
Глава 19
Влад летел, почти не разбирая дороги впереди. Был слишком поглощен собственными мыслями. Он мог бы добраться и с закрытыми глазами, дорога до работы как карта навигатора отчеканилась в голове. Последние года, когда в душу начала пробираться обреченность, он отгородился от мира. Работа затягивала – это стало спасением. Иногда, он по несколько дней не переступал порога своего жилья, ночуя в кабинете, снова и снова перебирая материалы. Дело, которое интересовало его сейчас, тоже было там. Это дело никогда не сдавалось в архив, покоясь в верхнем ящике его стола. Его он редко открывал, но лишь потому, что знал каждое слово там наизусть. Он старался лишний раз даже не дотрагиваться до дешевой картонной папки с тканевыми завязками, этого бездушного, формального обрамления его личной трагедии.
Он раздраженно застучал по центру руля, сигналя неповоротливой Калине, заблокировавшей въезд на служебную стоянку. Дама за рулем все никак не могла решить, паркуется она или уезжает, а Влад в нетерпении начал постукивать пяткой, прикидывая, не бросить ли тут, не доезжая до парковки, свой внедорожник. Его черный Прадо тут знал каждый. Могло статься, что он нашел бы его потом аккурат на именном месте у будки охраны, эвакуировать не посмели бы.
Дама, наконец, решив парковаться, освободила путь и Влад, взвизгнув шинами, влетел на стоянку. Выпрыгнув из авто, он почти бегом преодолел расстояние до входа. Сегодня он никого не замечал, пролетая без приветствия недоумевающих коллег, перепрыгивая ступени лестницы. Под чинно застегнутой на все пуговицы рубашкой подпрыгивал и бился о грудь кулончик-сердечко на цепочке. И каждому удару этого крохотного куска металла вторили удары его собственного воскрешенного сердца.
Еще позавчера он готов был послать эту беспросветную жизнь ко всем чертям, а сегодня за спиной раскрылись крылья. Ночью он не спал, все перебирая в голове то, что сказал отец. Он рвался сюда еще вчера, но мать не пустила, все причитала, что он выпил. Но Влад протрезвел с той минуты как услышал, что ее видели, с тех самых, произнесенных отцом на балконе слов. Все приговаривал, не торопиться, не пороть горячку, подумать, только не упоминал как.
Как сейчас Влад смог бы не торопиться?
Влетев в кабинет как был, в штатском, он швырнул так и не довезенную до дома спортивную сумку с вещами в угол, включил компьютер, на ходу открывая базу данных. Полный доступ был только у пары человек во всем здании Управления и у него и по внутренней сети из кабинета. Про Катю он знал все, но папа сказал, она была в машине Вельда.
«Почему ты была там? Почему с Вельдом?», судорожно думал парень. Отец говорил, что информатор нервничал, мог перепутать. Но у Влада так долго не было ни одной зацепки, что эту он ухватил как подарок свыше и, хоть и знал, что рано, в душе уже поверил, что это была она, его девочка, ее видели, нашлась. Ночью он все пытался сложить в голове, как король металлургической империи, когда-то спонсировавший его гоночную карьеру, оказался спутником девушки, которую разыскивает, благодаря его упорным стараниям, вся полиция мира. Он так быстро шел по карьерной лестнице, так фанатично ее искал, что в какой-то момент смог поставить ее в международный розыск, подключив давнего должника из Интерпола. И даже Интерпол оказался бессилен, результатов не было. Катя пропала как сквозь землю, пока его душу заволакивала щемящая непроглядная тоска по ней.
База, наконец, полностью прогрузилась: «Вельд Алексей», кажется, он никогда так быстро не печатал.
Взгляд побежал по строчкам: адрес регистрации в Москве, данные о бесчисленной недвижимости, как в России, так и за рубежом, данные о транспорте. Влад прокрутил список: яхта, частный самолет. Присвистнул и продолжил читать: самолет с регистрации снят, подарен полтора года назад южнокорейскому госпиталю Сунчонхян в Пучхоне.
«Какая расточительная благотворительность, еще и за бугор, будто у нас мало детей на операции деньги собирают», подумал парень, самолет стоил целое состояние. Ниже шел список автомобилей, зарегистрированных в разных регионах страны. Бентли было одним из немногих московских. Влад выписал на клочке бумаги, наскорь выдранном из блокнота, адрес Вельда и номер машины, закрывая окно.
Данные о семье, о родителях, женат с 09.08.2018 г. Клик.
С родителями все обстояло предугадываемо, отец был шишкой в КГБ еще при Сталине, данные об этом мужчине даже сейчас, когда тот давно умер, были отмечены грифом «совершенно секретно», мать – балерина, красивейшая светская львица послевоенной Москвы. Алексей был поздним ребенком, по тогдашним меркам, его рождение было почти чудом, матери в тот год стукнуло 50, отец же, будучи на девятнадцать лет старше жены, вообще был глубоким стариком. Влад задумался, закрывая и эту вкладку, и кликнул на данные по жене.
«Екатерина Павловна Вельд(Иванова), 11.08.1995 г.р., сирота, выпускница Ивановского детского дома, высшего образования нет, собственность:1/2 доли в жилом доме, 32 кв.м. по адресу Ивановская обл., д. Зыбиха, 17. Безработная. Пособий не получает», Влад покрутил мышкой, ожидая увидеть хоть какую-то информацию о ней. Только в графе регистрации были данные о прописке по месту регистрации самого Вельда, в высотке на Котельнической набережной.
Он откинулся в кресле, потирая висок.
«Екатерина Павловна Иванова из Иваново, значит. Из своего – кусок дома в деревне от государства, когда вышла из детдома. Ни работы, ни учебы», он постучал пальцами по подбородку и снова вернулся к монитору. Фамилия девушки была не удивительна, по всей видимости, все выпускники сиротского приюта из города Иваново получали именно эту, самую распространенную в России фамилию, если попадали в детский дом в младенчестве и о родителях сведений не имелось. Но Влад чувствовал, что нашел зацепку. Слишком подозрительным казалось такое невероятное совпадение имени, отчества и почти той же даты рождения, что была у его Кати. К тому же, девушки – землячки. Фотография в материалах отсутствовала, что всего лишь означало, что та вела тихий образ жизни, не привлекая внимания.
«И что же, интересно, могло заставить самого завидного холостяка столицы, жениться на сиротке из деревни-тьмутаракани? Ни образования, ни места работы, как они пересеклись?»
Он распечатал ее данные, порывисто встал, устремляясь в сторону архива. От длинных рядов пыльных документов приемную главного архивно-справочного зала, расположенного в подвале, отделяла похожая на барную стойку столешница. Длинноногая девушка, с большими, ярко подведенными, голубыми глазами подняла голову, встречаясь взглядом с неожиданным гостем.
– Владик, – нараспев, вытянув пухлые губки в улыбке, с придыханием, мягко по-детски проглатывая букву «к», проговорила она, – какие люди и без охраны. Чему обязана?
Влад скривился, он надеялся, что сегодня Светы в архиве не будет, но не все коту масленица.
– Привет, Свет, а я думал, ты в отпуске, – бросил он вскользь, обходя стойку и направляясь к ее рабочему месту, – я по делу.
Девушка игриво приподняла бровь, прикусила губу, в глазах заплясали огоньки. Она повернулась всем корпусом на парня, закидывая ногу на ногу так, чтобы представить его очам весь товар лицом. Юбка, хоть и форменных цветов, явно была укорочена сантиметров на двадцать от прописанных уставом норм, а грудь норовила выскочить из выреза блузы расстегнутой на 3 пуговицы сверху.
– А я думала ты в Алжире, вроде как еще месяц, да? – хихикнула она, – или ты вернулся пораньше, чтобы сделать мне сюрприз?
Она оценивающе прошлась по его фигуре и добавила:
– С самолета в мой архив… Было бы романтично!
Влад недовольно вздохнул, чертыхаясь про себя, и подошел ближе, рукой показывая на ее монитор.
– Хорош, Свет, мы расстались, успокойся уже. И застегни пуговицы, не капитан ФСБ, а куртизанка…
Довольная улыбка моментально сошла с ее лица, и она раздраженно повернулась к компьютеру:
– Слушаю Вас, подполковник Вихров, – сухо оттарабанила она, показательно заведя ладони над клавиатурой, словно по его команде готова броситься печатать.
Влад хотел было что-то сказать, девушку явно обидели его резкие слова, но осекся, решив что для этого разговора сегодня у него не было ни времени, ни сил. Однако, помощь Светы сейчас была нужна. Она уже несколько лет переносила старые данные в базу на цифровом носителе и если какая-то информация еще не была там, то она могла быть только у Светланы за спиной, на рядах пыльных полок. А это место было ей как дом, только Света из всех работниц архива работала тут несменяемо достаточно давно, и знала, как быстро найти что угодно в этом лабиринте. Не зря, несмотря на небольшой стаж в органах, ее поставили начальником архива.
– Свет, перестань, ну мы как-то ведь должны продолжать работать вместе. Я ничего тебе не обещал, ты сама настаивала, я говорил, что ничего не выйдет.
– Почему я должна перестать, а? Подполковник Вихров? Ты же не остановил меня тогда, сам к себе привез, с родителями познакомил, я думала, у нас все серьезно. Нам ведь хорошо вместе было… – глухо проговорила та.
– Ага, было, но недолго, – слова снова прозвучали слишком резко, Влад видел, как профиль девушки совсем погрустнел, – Свет…
Он положил ей руку на плечо, доверительно, по-дружески сжав, и развернул ее к себе. Светлана отвернулась, всхлипывая и утирая первую скатившуюся слезу.
– Отойди! – буркнула, приводя себя в порядок.
– Свет, ну прости, правда! Знаю я, что обидел тебя. – Влад не двинулся с места.
– Ты не обидел тогда. Тогда ты сбежал. А обижаешь уже сейчас! Только что сначала шлюхой назвал, сказал, что я сама напросилась, вешалась на тебя. А теперь еще ржешь надо мной, что я доверчивая и поверила тебе. Хотя, прав, конечно, как дура понадеялась на искренность, а ты только в трусы ко мне хотел залезть! Все вы одинаковые!
«Да уж», подумал мужчина, «залезть туда, где не заперто, кто тут еще дурак…»
– Свет, прекрати, ну проехали же уже, ну не сошлись, не судьба. И никто тут тебя шлюхой не называл, не передергивай. – Он выпрямился и торжественным тоном произнес, – Светлана, приношу свои глубочайшие извинения в связи со своим неподобающим поведением. Торжественно клянусь загладить перед вами свою вину.
Влад поклонился, как кланяются коронованной особе. Девушка заулыбалась, почувствовав себя выигравшей в этой партии.
– Что ж, ваши извинения приняты, подполковник Вихров. Как заглаживать будете? – девушка кокетливо намотала прядь на палец, покручиваясь на кресле у рабочего стола.
– Сначала работа, а потом досуг! – скорчив максимально по-армейски сосредоточенное лицо, чтобы скрыть нетерпение и получить помощь, проговорил Влад, протягивая распечатку.
– Мне нужно ее фото, у тебя точно должны быть данные по выпускникам детдомов. И еще, если что-то есть неотцифрованное на нее или ее мужа, принеси, пожалуйста. То есть выдай-те, – поправился он, – Как данные по материалам дела – П68Р6206, подполковнику Вихрову В.В. под личную подпись, как всегда. Ну, ты знаешь. И где там расписаться нужно, давай сразу распишусь.
Света аж развернулась, чтобы уставиться на парня в упор. Она никак не могла понять, откуда такая прыть во всегда таком спокойном и даже слегка аппатично-холодном как скала Вихрове. Поджарый, атлетично, но слегка с избытком мускулистый подполковник вызывал спазмы внизу живота, но всегда был одинок и неприступен как крепость. Каждая девушка в Управлении мечтала его заполучить, однако он оставался безучастным и отстраненным. Нет, иногда он встречался с девушками, но чаще раза ни одну с ним не видели, да и назвать его бабником не поворачивался язык, все было в меру. Плюс работал он на износ, а на работе у них – не до баб. Света было уверилась, что вытащила счастливый билет, но не выгорело. Ее это не столько обижало, сколько сильно досадовало, словно сыр выпал прямо изо рта. Вихров был не ее полета птицей. С другой стороны, подполковника через пару лет прочили еще выше и Светлана боялась настаивать, чтобы не обострять отношения с вероятным будущим небожительным начальством.
– Ладно, работа, так работа, Вихров. Но как-то ты перевозбужден для рабочих будней. И хотелось бы верить, что это близость ко мне на тебя так влияет, но мы оба знаем, что это не так и я не хочу второй раз обманываться, – она очень быстро набрала что-то длинными ногтями забарабанив по клавиатуре, – А муж кто? Имя, фамилия, отчество, дата рождения.
