Текст книги "Морской узел"

Автор книги: Гвюдлейгюр Арасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

На примере этой тетради нужно было учиться, как писать не следует.

С тех пор Лои возненавидел буквы – и письменные, и печатные, так что чтение было для него сущей мукой.

На промысле дни не отличались разнообразием. Круглые сутки рыбаки были заняты поиском сельди, но несколько заметов, которые они сделали, прошли впустую. Экипаж охватило чувство безысходности, кое-кто поговаривал уже о том, чтобы кончать это бессмысленное времяпрепровождение и брать курс домой: видимо, рассчитывать этим летом на улов не приходится. Даже кок утратил свойственный ему оптимизм и пребывал в унынии – провиант кончался, молочный бидон давно опустел, запасы воды тоже были на исходе.

Лои уже несколько дней не надевал своих бахил. Всякий раз, когда он попадался в них на глаза коку, тот свирепел и грозился выбросить эту дрянь за борт. Ведь ясно же как божий день, что в их невезении с самого Рёйвархёбна виновата эта обновка.

Впервые за все время Лои затосковал. Ему вспомнились мамины слова о том, что день за днем болтаться в море, не видя земли, – занятие совсем не веселое. Откуда ей было это знать, ведь она никогда в жизни не выходила на промысел? Разве что отец рассказывал?..

Члены экипажа стали раздражительными и ссорились из-за каждого пустяка, на который в другое время не обратили бы внимания. Моторист Йоун взъелся на Ауси из-за какого-то блока, который, как он утверждал, пора было менять. Они так громко переругивались в рулевой рубке, что на шум прибежал Паульми. Только тогда они прекратили перебранку, и Ауси, хлопнув дверью, ушел в каюту.

Сельдь переместилась к югу. Когда Лои вместе с Паульми последний раз рассматривал морскую карту, «Слейпнир» находился у впадины Сейдисфьярдардьюп. То одно, то другое судно сообщало о найденном косяке, но всегда в стороне от того места, где была в это время их шхуна. Им же оставалось лишь продолжать свою изнурительную погоню за сельдью.

После очередного неудачного замета Лои наконец решился. Спустившись в каюту, он натянул бахилы. Может, больше и не придется их надевать?.. Если в следующую тоню невод будет опять пустой, он бросит бахилы за борт. Лои готов был на что угодно, только бы снять висевшее над «Слейпниром» проклятие, избавить экипаж от невезухи. Им уже больше недели не давалась в руки ни одна селедка.

Он убедил себя в том, что прекрасно проживет и без бахил.

Глава шестнадцатая

Лои сидел за штурманским столом, листая «Морской ежегодник», когда двигатель пустили на полный ход и судно резко свернуло вправо.

– Приготовиться!

Сомнений не было: «Слейпнир» напал на косяк!

Лои отбросил книгу и помчался в каюту надевать бахилы. Когда он чуть погодя появился на палубе, матросы уже пересели в шлюпку и приготовились к замету.

Никакого толку, конечно, опять не будет. Но, раз уж они вышли на промысел, нужно заметывать: как говорится, попытка не пытка.

Лои залез на крышу рубки. Прямо по носу виднелся довольно большой косяк сельди. Птиц над косяком было непривычно мало, вокруг парило лишь несколько крачек, которые то и дело ныряли в темное пятно. Это был хороший признак: если крачки ныряют в косяк, значит, сельди много. Длиннохвостая крачка – прекрасный рыболов, на нее можно положиться.

Зеркальная гладь моря была подернута туманной дымкой. Судов поблизости не появлялось, все как будто складывалось неплохо. Если им удастся взять этот косяк, будет полный трюм, а может, и больше.

Подойдя на среднем ходу ближе, «Слейпнир» стал прибавлять обороты.

Лои сжал кулаки и выругался про себя. Зачем так делать? Только распугают сельдь, и опять ни черта не получится.

Судно подошло совсем близко к косяку, теперь в любую минуту могла прозвучать команда к замету. Лои обеими руками закрыл глаза.

– Пошел! – приказал Паульми, давая полный ход.

Ничего не выйдет, думал Лои. Идущий косяк нельзя заметывать на полном ходу, сколько раз уже было доказано. К косяку нужно подкрадываться, а не пытаться взять его нахрапом…

Грохотал мотор, стучали грузила на нижней подборе, которую выбрасывали в воду; шум был такой, что Лои не сомневался: их снова ждет неудача. Как пить дать – вытащат пустыря. Скорее всего, это их последний замет перед возвращением в порт: на судне не осталось никакой еды, а Мюнди утверждает, что погода вот-вот испортится. На море уже появилась легкая зыбь.

Но пока что сельдь держалась в пределах невода.

Лои от волнения грыз ногти.

– Только бы не ушла, – бормотал он, – только бы не ушла в глубину, дала замкнуть круг и стянуть невод…

Во время вымета оказалось, что судно идет прямо на косяк. Это было равносильно самоубийству.

– Проклятый кэп!

Стоявшие на баке матросы вытянули вперед руки, словно пытаясь отклонить «Слейпнир» от косяка, но Паульми точно не замечал этого.

– Упустит, как позавчера, – сокрушенно покачал головой Лои. – Что взять с людей, которые при виде идущей сельди шалеют и заметывают на авось?

Круг на этот раз получился слишком большой. Когда невод выметали ровно наполовину, конечный буй был еще далеко впереди.

И тут сельдь вдруг исчезла.

Словно невидимая рука прошлась по водной поверхности – в пределах круга не стало видно ни одной рыбы.

Несколько сельдей выскочило из воды по левому борту. Лои презрительно усмехнулся.

Ну конечно, теперь все потеряно. Придется им сегодня возвращаться на берег с пустыми руками. И тогда плакали его бахилы…

Тем не менее какая-то надежда еще теплилась. Нельзя объявлять замет неудавшимся, пока сливная часть не подтянута к борту и не выбраны последние сажени кошелька. Несколько селедок всегда могут притаиться в крыльях невода, а этого достаточно, чтобы не говорить о пустыре: если в невод попалась хоть одна рыбешка, кошелек не пустой.

Когда был выброшен последний поплавок, до буя оставалось еще саженей двадцать; пришлось срочно травить трос.

Это вызывало новый поток проклятий. Слишком на много не замкнулся круг. Если раньше еще можно было надеяться, что сельдь не ушла, теперь-то она наверняка уйдет под тросом. Такого несуразного замета не было за всю путину. Конечно, нужно было заводить невод медленнее и не делать слишком большого круга. А так заметывают только те, кто не в себе или ничего не смыслит в сельди.

Дойдя до буя, «Слейпнир» дал полный, назад, и из его трубы вырвался столб черного дыма. Матросы подскочили к лебедке и принялись торопливо стягивать невод.

Конни с Рудольфом стояли в шлюпке и изо всех сил тащили бежной трос. Важно было как можно скорее подтянуть его обратно.

До Лои донесся стук двери, распахнутой Паульми: тот велел матросам в шлюпке пошевеливаться – как будто до сих пор они не работали, а прохлаждались. Сам он оголтело дергал ручку машинного телеграфа, давая то полный вперед, то полный назад.

«Совсем Паульми спятил, – подумал Лои. – Ведет себя, как будто сельдь не ушла, а все еще в неводе. Лучше бы он, черт его подери, не заметывал на полном ходу. Подкрался бы к косяку, как делал это раньше, тогда, глядишь, что-нибудь и получилось бы. Наверное, кэп действительно не в себе – как говорят ребята, вышел из формы, и теперь им не видать сельди как собственных ушей».

Но вот снова раздался крик Паульми: на этот раз он приказал забрасывать приманку.

У Лои мелькнула искра надежды. Едва ли кэп велел бы бросать приманку, если б твердо не рассчитывал на сельдь… Не станет же он приманивать несуществующую рыбу… Это было бы слишком глупо.

И все-таки, скорее всего, в неводе пусто, не попалось ни одной рыбешки.

– Подтянуть клячи! – крикнул Паульми и закрыл дверь рубки.

Лои вспомнил историю про капитана, который во время промысла сошел с ума, потому что ему пришлось – слишком долго гоняться за сельдью. Он больше суток продержал команду в аврале, вдоль и поперек прочесывая море. Наконец моторист не выдержал, бросился на капитана и привязал его к грот-мачте. После этого случая капитана списали на берег.

Может, и Паульми слишком долго гонялся за сельдью?

Когда кошелькование было закончено, конец троса привязали к форштевню. А этого, как знал Лои, никогда не делали при пустом кошельке. Значит, кэп все-таки не спятил…

Судно на полном ходу подали назад, вокруг взметнулись гейзеры пены.

Нет, это без толку, напрасная трата сил, снова подумал Лои. Посреди этой суматохи его вдруг охватило безразличие. Он продолжал наблюдать за происходящим, но равнодушно, уверенный, что косяк ускользнул давным-давно, еще когда судно пошло прямо на него. Лои ведь сам видел, как сельдь скакала в стороне от невода и смеялась над незадачливыми рыбаками. Опять они ничего не поймают, и трюм так и останется пустым. Досадно возвращаться в порт с таким никудышным уловом: у них едва наберется бочек сто сельди… Если на Лоины бахилы и налипло немного чешуи, то именно в тот раз, когда они взяли эту малость – иначе бахилы до сих пор были бы неприлично чистые.

Кок стоял в проеме кубрика, посасывая трубку. Лои отказывался понимать, как этот человек может сохранять спокойствие. Для него самого мир находился на краю гибели. Лои был не в силах выносить это безрыбье, эти сплошные неудачи… У него в жизни больше не будет ни одной радостной минуты. Каждое слово, каждая фраза будут сначала отдаваться эхом в пустом трюме и только потом звучать у него в ушах. И так все время, во сне и наяву. С этого дня жизнь его будет лишь отзвуком пустоты, а его убеждения – основываться на том, что косяки сельди неуловимы, что все всегда оканчивается неудачей.

После этого рокового замета ему уже не быть прежним.

Лои представил себе порожний «Слейпнир» в гавани рядом со множеством тяжело груженных судов. К горлу мальчика подступил комок. Какой интерес он раньше находил в этом промысле? Он принялся подворачивать голенища бахил. Теперь им прямая дорога за борт…

Со своего первого выхода в море Лои страшно завидовал матросам в рыбацких бахилах с налипшей на них селедочной чешуей. Чтобы принадлежать к избранным, мало было иметь бахилы. Нужно еще, чтобы на них налипло побольше чешуи.

Но этого ему, видно, не дождаться, вряд ли он сумеет еще хоть раз надеть их – при таком-то капитане, который ведет себя, словно никогда в жизни не имел дела с сельдью. Это из-за него Лоины бахилы остались такими чистыми.

С крыши рубки было видно, что кошелькование закончено.

Стяжной трос смотали. Матросы, стоявшие на баке, теперь перескочили в шлюпку и надели непромокаемые робы.

По привычке Лои оглядел каждый поплавок, слабо надеясь заметить в воде какое-нибудь движение, но ничего не обнаружил. Невод лежал у самого борта, в нем плавало только несколько медуз.

Лои уже не однажды первым замечал попавшую в кошелек сельдь. И обычно в крыльях невода.

Вот и теперь он пристально вглядывался в воду, пытаясь проникнуть взглядом как можно глубже. И вдруг возле одного из поплавков как будто что-то зашевелилось. Неужели… или у него просто разыгралась фантазия?..

Сердце, которое чуть было совсем не остановилось, внезапно забилось учащенно. Щеки Лои раскраснелись. Он хлопал глазами. Вот это да! Неужели сельдь все-таки не ускользнула?!

– Папочка, пожалуйста, сделай так, чтоб она не ушла… Только в этот раз… Пускай мы потом не поймаем ни одной рыбки, только бы сейчас она была в неводе. Папочка, дорогой, сделай это для меня… Если ты мне поможешь, я больше никогда не буду таскать чернослив у кока… Я буду молиться за всех несчастных, как мне велела перед смертью бабушка… Сделай, чтобы сельдь не ушла. Один-единственный раз… Чтоб набралось хотя бы бочек сто…

Не успел он договорить последние слова своей молитвы, как чудо свершилось. Из крыла невода выпрыгнула не одна, а целых две селедки.

Попалась! – завопил Лои, ударяя в ладоши. – Вон там, в неводе плеснули две рыбины!

Ребята в шлюпке расхохотались, а кок вынул трубку изо рта.

– Ну что ж, – сказал он Лои, – на этот раз бахилы остались при тебе.

Уже подняли на борт стяжные кольца, так что сельди было не ускользнуть. Внутри кошелька стало заметно копошение, вскоре сельдь забурлила и пошла… но пошла в пределах невода.

С шлюпки грянуло «ура».

– Все-таки наш кэп здорово провел замет, – чуть слышно проговорил Лои. – Пожалуй, это один из лучших заметов за всю путину…

Вот выбрали несколько саженей невода, и показались запутавшиеся в ячейках первые сельди. Невод как следует тряханули, и рыба ссыпалась обратно в сливную часть.

Снова отвернув голенища, Лои помчался на бак, где Йоун нанизывал на кронштейн кольца. Улов обещал быть богатым: сельдь кишела и в крыльях, и в середине невода.

Сливная часть постепенно делалась все тяжелее и тяжелее; ребята дружно налегали на невод, и шлюпка все больше кренилась на один борт. Лои, стоя на носу, следил за тем, чтобы сельдь не уходила возле поводков.

– Только бы кошель не перевернулся! – крикнул Лои Йоуну. – Как думаешь, сколько тут?

– Да трудно сказать… Бочек триста будет. Может, и больше…

Раз уж Йоун рассчитывал на триста бочек, стало быть, их было добрых шестьсот. А это значит – полный трюм. Это значит, будет и чешуя на бахилах, будет глубоко осевшее под тяжестью улова судно, будет жиротопня, а если повезет, и засолочная площадка.

 
Идем сдавать мы сельдь.
Куда же мы идем?
Кто в Дальвик, кто в Дагвердарейри…
 

Лои попросил матросов из шлюпки бросить ему следующую рыбу, которая запутается в неводе. Через мгновение на судно уже летела селедка. Лои поймал ее и прошел на корму, за рубку, где его никому не было видно. Там он содрал с селедки чешую и обмазал ею свои бахилы. Потом провел грязной рукой по волосам и по лицу.

Теперь у него снова появился вкус к жизни.

Еще не выбранная часть кошеля настолько отяжелела от лежавшей плотной массой сельди, что притопила невод, и поплавки скрылись под водой. На лицах команды мелькнула тревога: невод мог в любую минуту опрокинуться, и тогда сельдь поминай как звали. Кок тоже надел робу и поднялся на палубу. Оттуда он перелез в шлюпку и стал помогать вытаскивать верхнюю подбору.

И тут Лои пришлось опять призвать на помощь отца. На этот раз он просил не сельди, а его содействия в том, чтобы не упустить ее.

Мальчик всматривался в глубину, надеясь увидеть всплывающую подбору, но поплавки на поверхности не появлялись. Невод по-прежнему оставался притопленным. Правда, в том месте, где он должен был находиться, вода отливала темно-коричневым.

Когда была выбрана большая часть невода, стало очевидно, что улов им достался отменный, самый богатый за эту путину. Поплавки снова всплыли наверх, теперь невод уже не грозил перевернуться. Впрочем, сельдь еще могла порвать невод, а тогда все остальное будет уже неважно.

Матросы работали как одержимые.

– Раз-два – взяли! Еще – взяли! – по очереди громко кричали они, изо всех сил таща невод, в котором продолжала бурлить сельдь.

Окликнув Лои, Паульми велел ему занять место на палубе. Об этом ему можно было не напоминать.

С тех пор как Лои бросился к иллюминатору, он на время выливки всегда становился в проходе по левому борту. Это была его территория, на которую не должен был посягать никто другой.

Проверив, закрыт ли иллюминатор, он занял свое место в проходе. Выборка невода была уже закончена, за бортом оставалась только сливная часть. Сельдь в неводе сверкала и переливалась, вода вокруг всего судна блестела от чешуи.

Туман, как заметил теперь Лои, понемногу рассеялся, зато волнение на море усилилось. По небу наперегонки неслись тяжелые свинцовые тучи, они отпихивали одна другую, словно каждой во что бы то ни стало хотелось быть первой.

Нужно было поскорее, пока не собралась буря, приступать к выливке.

Когда закончили подсушку улова, в кишащую селедочную массу воткнули длинный багор, чтобы посмотреть, на сколько он уйдет в глубину. Багор не достал до дна невода. Такого в эту путину еще не бывало.

Значит, они будут с полным грузом!

Лои разрешили спуститься в шлюпку и вместе с другими матросами встать на край невода, чтобы не упустить его. Все были как нельзя более довольны уловом. Кто-то нюхал табак, кто-то полез под робу за пачкой сигарет.

Лои передал команде слышанный им разговор капитана с берегом (тот просил место под разгрузку в Эскифьордюре):

– Мы идем с полным грузом, сказал кэп!

Магнус бросил каплер в рыбную массу, и его подняли, до отказа заполненный бьющейся сельдью.

Какое это невыразимое блаженство – стоять в шлюпке бок о бок с заправскими рыбаками, в собственных бахилах, и смотреть, как оседает судно после каждого нового каплера сельди, и видеть, что рыба в неводе не убывает, сколько бы из него ни отливали, и знать, что очень скоро они войдут в порт на тяжело груженном судне! Чего еще можно желать?

Когда трюм заполнился, Лои помогли перелезть обратно на «Слейпнир» – началась выливка на палубу. Теперь нужно было занять свой пост и глядеть в оба.

Море тем временем разыгрывалось, ветер крепчал. Ауси с веревкой от каплера стоял возле рулевой рубки, а Паульми находился в самой рубке, стараясь держать судно в наиболее удобном для выливки положении.

Вот заполнилась средняя палуба, и сельдь пустили по проходам.

Наконец-то Лои мог хоть по уши вымазаться в своей ненаглядной чешуе. Он очень гордился своим поручением: следить за выливкой по левому борту. Сельди на этот раз загружали видимо-невидимо.

Лои уминал сельдяную массу, как сено на сеновале, в надежде освободить местечко для нескольких лишних селедок; он сплевывал за борт и проклинал разгулявшуюся непогоду.

Вскоре палуба была сплошь покрыта толстым слоем сельди, кое-где рыба начала уже переваливаться через фальшборт.

А в неводе сельди оставалось еще порядком. Было ясно, что весь улов на судне ни за что не поместится.

По мере того как погода портилась, команда работала все с большим рвением. То и дело раздавался чей-нибудь крик:

– Еще каплер сюда!

– Один поместится вот тут!

Судно отяжелело, нос его осел сильнее кормы, по рыбаки продолжали выливку, хотя рыба уже вытекала с обоих бортов.

– Ну все, берем еще один каплер и закругляемся! – крикнул Паульми в окно рубки.

Оставшуюся в неводе сельдь вытряхнули в море, а сам невод выбрали на шлюпку. Потом закрепили буксирный трос, завели шлюпку за корму, и «Слейпнир» взял курс к берегу.

Глава семнадцатая

Пока происходила выливка, ветер все крепчал; теперь на судно одна за другой накатывались с юго-запада невысокие, но мощные волны.

Вытащили брезент, которым обычно прикрывали сельдь. Стоя на планшири и держась одной рукой за ванту, Конни ухитрялся натягивать брезент не хуже других, тех, у кого обе руки были свободны. Его обдавало фонтанами брызг, а по временам до пояса захлестывало волной.

Ожидать хорошей погоды по пути к берегу не приходилось. Тяжелое судно глубоко сидело в воде и грузно переваливалось с волны на волну. Пока нос задирала одна волна, на корму обрушивалась другая, затопляя палубу позади рубки. Там, на корме, команда обычно отмывала свои бахилы и робы, и Лои побрел по сельди за рубку, чтобы смыть с бахил лишнюю чешую.

Если бахилы на восьмилетнего рыбака с трудом, но сыскали, найти на такого маленького человека рыбачью робу было совершенно невозможно. Поэтому Лои, занимая свой пост в проходе, надевал обыкновенную синюю куртку, типа спецовки.

Теперь он снял эту куртку и положил ее на бочку с солониной, принайтовленную за рулевой рубкой. Собственно говоря, бочек здесь было две: в одной хранилась солонина, а в другой – маринованная требуха, которую команда ела по утрам с кашей.

Волны, протискиваясь через штормовые портики, заливали палубу и откатывались назад, чтобы потом с новой силой захлестнуть ее. Тут же, на палубе находился чан с соленой рыбой, который по возвращении на берег собирались освободить.

Лои стоял по колено в воде и отмывал свои бахилы. Впрочем, он не особенно усердствовал: к приходу в порт ему хотелось быть в чешуе.

Из-за рулевой рубки доносились крики матросов, расстилавших брезент. Лои был несказанно рад этому неожиданному и богатому улову и с наслаждением топал по воде, ощущая на губах привкус соли. Волосы его были мокрыми от пота и соленой воды – он никогда во время выливки не покрывал голову. Как его ни уговаривали надеть зюйдвестку, он ни за что не соглашался. Ему казалось, что его репутация моряка только выиграет, если он будет грязный и мокрый.

Лои хотелось быть похожим на капитана одной промысловой шхуны из Западных фьордов, о котором он слышал много рассказов. Этот удачливейший из рыбаков за всю путину ни разу не мылся и не переодевался, спал в грязной робе и пятнадцать сезонов подряд носил одну и ту же зюйдвестку. Зато нюхательного табаку он изводил больше всех прочих людей.

И хотя про капитана ходила слава первого неряхи во всей флотилии, это не мешало ему считаться отличным рыбаком, а его судну постоянно брать богатые – даже рекордные – уловы.

Каким-то непостижимым образом неопрятность связывалась у Лои с везением на промысле. Ради того, чтобы сделаться удачливым капитаном, он готов был и не на такие жертвы, как не мыться. Стать на одну доску с лучшими из рыбаков можно только приложив немало усилий.

Рубка прикрывает Лои от встречного ветра. Но когда нос судна задирается, ветер берет свое с кормы. Лои словно не замечает волн, перехлестывающих через борт, и продолжает, согнувшись, мыть свои бахилы. У него саднят покрытые трещинами руки. Видимо, «Слейпниру» так и придется тащиться на малом ходу до самого берега, думает он, и вдруг двигатель вовсе умолкает… Лои хочет выпрямиться, но в этот момент корма уходит в глубину, и на палубу обрушивается огромный пенный гребень, который валит его с ног. В рот Лои попадает вода.

Вынырнув, он первым делом беспокоится о бахилах – как бы не потерять их. Он словно парит в воздухе без опоры для рук и ног, его снова захлестывает волной, и он не может продохнуть. Лои болтается кверху ногами. Он, будто слепой, тычется вокруг, пытаясь нащупать что-нибудь в этом подводном мраке, бултыхается – делает все, что обычно делает человек, который очутился в холодной воде, потерял устойчивость, не имеет под рукой, за что ухватиться. Один бахил, кажется, уже снялся. Лои лихорадочно барахтается. В голове мелькает мысль об отце. Неужели вот так люди и тонут? Неужели море хочет взять к себе и его?

Лои всей душой противится этому. Он приходит в ярость и клянется ни за что на свете не позволить проклятому морю одолеть его.

Лои лежит на спине, а судно, похоже, все больше отдаляется от него. Ему уже плевать на бахилы, он думает только о том, за что бы уцепиться. Буксирный трос… Может, удастся нащупать трос и залезть в идущую на буксире шлюпку?..

Он снова отчаянно молотит по воде руками и ногами и вдруг натыкается на что-то круглое и холодное. Это леерное ограждение. Лои висит на леере за кормой судна, его больно бьет коленкой о фальшборт. В ту же секунду чья-то рука бесцеремонно хватает его за волосы, потом Лои берут под мышки и втаскивают на палубу позади рулевой рубки. Его сажают на бочку с солониной. Он сидит там, сгорбившись, и некоторое время откашливается. Подняв взгляд, Лои видит встревоженное лицо моториста Магнуса.

– Ну, парень, ты в рубашке родился. Смотри только никому не рассказывай, пусть это останется между нами. Иди в кубрик и попроси кока высушить твою одежду.

– С Лои все в порядке? – Послышался голос Паульми.

– Да, – ответил Магнус, – он только немножко промок!

Лои обещал Магнусу держать язык за зубами, хотя сам он не понимал, почему это происшествие нужно скрывать.

Магнус стоял рядом с Лои, пока тот снимал бахилы и выливал из них воду. Первый раз у него промокли в бахилах ноги.

Когда Лои соскочил с бочки, его снова настигла волна. Он кое-как обтер брызги с лица.

– Тьфу ты, черт!

И все же первая схватка с владыкой моря – схватка не на живот, а на смерть – окончилась для Лои победой.

Магнус, улыбаясь, помог ему залезть на груду сельди в проходе.

– Теперь беги в кубрик. Только придерживайся за рубку, а то упадешь.

Зажав бахилы под мышкой, Лои дошел до крыла мостика и в замешательстве остановился. В окно рубки его увидел Паульми.

– Ничего себе, малыш! Здорово тебя окатило! – рассмеялся он.

Лои смущенно стоял – промокший до нитки, в одних носках, прижимая к груди бахилы, которыми недавно гордился. Он не знал, чувствовать ли себя виноватым или, наоборот, задрать нос.

Когда Лои предстал в таком виде перед командой, грянул взрыв хохота, на мгновение перекрывший тарахтенье мотора и вой бури. Матросы смеялись, радуясь удачному замету, но повод для смеха им дала комическая фигура, появившаяся на палубе.

Лои опасался возмущения команды, а еще больше – гнева Паульми, который мог отругать его за неосторожность. Но никто ведь не знал, что произошло на самом деле. Все считали, что его просто прихватило волной, а такая оказия, с кем бы она ни приключилась, всегда вызывает веселье.

Так что сердиться следовало как будто ему, Он швырнул оба бахила в люк, ведущий к кубрику, и притворился, будто не слышит ни смеха матросов, ни колкостей, которые они отпускают в его адрес. Бросив взгляд на море, он двинулся в кубрик. Попавшийся навстречу кок помог ему спуститься по трапу.

Несмотря на отсутствие молока, кок был настроен благодушно. Он велел Лои раздеться, дал ему полотенце, а потом попросил у Рудольфа разрешения взять у него в сумке сухое белье.

Кальсоны были намного больше, чем нужно, но Лои это не смущало. Он подтянул их повыше, несколько раз завернул внизу, и получились прекрасные штаны. Труднее было с нижней рубахой, она висела на нем мешком, и тут уж ничего нельзя было поделать. Главное, он переоделся в сухое.

Пока Лои ел, кок выжал его одежду и развесил на веревке над плитой.

– К завтрашнему утру, когда придем на берег, должна высохнуть, – сказал он.

Убрав на палубе снасти и приготовив все к морскому переходу, матросы спустились в кубрик и налегли на еду: за целый день у них не было и крошки во рту.

Поскольку Лои остался без брюк, в чужих подштанниках, команда решила, что эту ночь ему нужно спать там, где теплее – в кубрике.

Правда, все койки тут были заняты, но Рудольф уступил Лои свою – ему скоро заступать на вахту, а до этого он может прилечь на скамье.

Лои полез на верхнюю койку, но кок схватил его за штанину и никак не хотел отпускать. Некоторое время они пытались перебороть друг друга, наконец Лои вырвался и забрался наверх.

Он знал, что эти взрослые дяди задираются к нему ради шутки, просто-напросто потому, что им повезло с уловом и у них хорошее настроение.

Лои свернулся под одеялом калачиком и закрыл глаза. В нескольких футах от него разбивались о нос корабля волны. Голоса матросов и рокот моря слились в ушах Лои вместе и убаюкали его.