Текст книги "Морской узел"

Автор книги: Гвюдлейгюр Арасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Глава двенадцатая

– Давай, Лои; подымайся, – сказал Ауси, зажигая лампу над его койкой. – Ты и так проспал все на свете. Мы уже выгрузили в Сиглюфьордюре четыреста бочек сельди и снова выходим в море.

– Правда?

Лои кубарем скатился с койки и заспанными глазами недоверчиво уставился на рулевого, который умывался у раковины.

– Ты много потерял, не увидев девочек в Сиглюфьордюре, – сказал Ауси.

– Врешь ты все! Не были мы в Сиглюфьордюре.

Лои натянул сапожки и помчался наверх, на палубу. Судно шло полным ходом, но качка была незначительная. Вполне вероятно, что они действительно находятся вблизи суши.

– Давненько тебя не было видно, – сказал Йоун, когда Лои вошел в рубку.

– Это правда? Мы заходили в Сиглюфьордюр?

– А почему бы и нет? Ты знаешь, какой сегодня день? Сегодня воскресенье, а заснул ты во вторник. Думаешь, мы вроде тебя все это время дрыхли без задних ног?

Выглянув из рубки, Лои увидел за кормой высокие горы. Значит, так оно и есть. «Слейпнир» в самом деле удаляется от берега. Наверное, за всю историю рыболовного промысла первый случай, когда кто-то проспал целый рейс. Этого ему, Лои, не простят. Лои клял себя, обзывая соней и лежебокой. Теперь к нему, как пить дать, пристанет кличка Лежебока. А человеку с таким прозвищем не бывать моряком, и уж тем более капитаном промыслового судна. Рыбка-Лежебока… К тому же, он пропустил заход в Сиглюфьордюр, где никогда не был.

– Какого черта вы меня не разбудили?

– Мы тебя окликали, но ты не просыпался, А того, кто не просыпается при сигнале аврала, оставляют спать, сколько влезет.

– Надо было меня потрясти!

– Хорошо, – сказал Йоун. – В следующий раз, когда ты не будешь просыпаться, я тебя багром выволоку на палубу..

Лои вышел из рубки. Ему было стыдно находиться среди настоящих моряков, которые всегда просыпаются вовремя.

Неторопливо, нога за ногу, он направился в кубрик. Насколько в море все иначе, чем на берегу. Здесь нужно следить за тем, не продырявился ли невод, и хорошо ли уложен груз в трюме, и стоит ли кто-нибудь в проходе по левому борту, когда выливают рыбу… У входа в кубрик Лои заглянул в привязанный к стойке бидон с молоком. Кок не забыл пополнить в Сиглюфьордюре запасы молока.

– Кого я вижу? Лои собственной персоной?! – приветствовал его в кубрике кок, хлопая себя по коленкам. – А я уж думал, ты решил проспать весь промысел.

Лои молча сел за стол.

– Самое главное, чтобы во время замета мальчишку не было видно на палубе, – продолжал кок. – В следующий раз я постараюсь натянуть ему на голову мешок.

– Может, Гюнни одолжит тебе капюшон, который он припас для своей гримсейской чайки? – послышался с верхней койки голос Лейфи. – Гюнни он в ближайшее время вряд ли понадобится.

– Придержи язык! – отозвался Гюнни, потягивая из кружки кофе.

Но кок не замедлил ухватиться за эту мысль.

– Замечательно! А ты уверен, что капюшон придется Лои впору? У нее, кажется, маленькая головка, а, Гюнни?

– Не меньше твоей, – буркнул Гюнни.

Кок рассмеялся.

– Теперь, Лои, тебе надо хорошенько поесть, – сказал он, ставя на стол тарелку. – У тебя всего и занятий, что есть да спать, поганенок ты эдакий! Ха-ха-ха!

Когда они стояли на рейде у Гримсея, кок достал новенькую кружку и отдал ее Лои, сказав, что на время промысла она будет считаться его. Метить кружку особым номером, как другие, было вроде ни к чему.

– Послушай! – выпалил кок, словно его внезапно осенило. – Я придумал, каким номером пометить твою кружку!

Лои поднял на кока вопрошающий взгляд.

– Мы поставим на нее ноль!.. Ноль без палочки! Как, по-твоему, подходящий номер? – И кок расхохотался пуще прежнего.

Что Лои оставалось, кроме как улыбнуться? Сони не имеют права перечить и вынуждены мириться со всем, даже с тем, что их называют «ноль без палочки». На море лежебоки считаются людьми низшего сорта, с ними никто не церемонится.

К счастью, в эту минуту в кубрик спустился Паульми – теперь можно было надеяться, что рыбаки сменят тему разговора.

– Ну как, Паульми, есть новости? – поинтересовался Мюнди, беря из красного кисета щепотку табака.

– Кое-что есть… Самолет обнаружил сельдь в районе Сльетты[15]15
  Сокращенное название полуострова Мельраккасльетта на севере Исландии.


[Закрыть]. Там сейчас промышляют только норвежские и финские суда.

– А наших там разве нет? – спросил Гюнни.

– Насколько я понимаю, наша флотилия уходит к восточному побережью.

– Погоду обещают хорошую, – сказал Мюнди, – в ближайшие четыре-пять дней должно быть ясно.

– На юге задул ветер, – заметил Паульми.

– Возможно, но это не имеет значения. Барометр стоит на «ясно» и по сравнению со вчерашним днем даже поднялся.

– Когда мы выйдем к отмели? – осмелился задать вопрос Лои.

– К вечеру или ночью.

– Значит, мы будем с полным грузом!

Мюнди взял еще понюшку табака.

– А тебе не кажется, Паульми, что здесь, на севере, все уже кончено? Если сельдь появляется в районе Сльетты, она вот-вот повернет на юг, к Восточным фьордам. Так всегда было.

Паульми встал из-за стола, повесил свою кружку на крючок.

– Очень может быть, – сказал он и ушел.

Капитан никогда не задерживался в кубрике надолго, он прибегал туда лишь для того, чтобы наскоро проглотить обед или выпить кофе.

– Можно, я помогу тебе вымыть посуду? – чуть слышно произнес Лои, когда кончил есть.

Кок внимательно посмотрел на него.

– Что-нибудь стряслось? – спросил он и потрепал Лои по плечу. – В чем дело, милок?

Лои, шмыгая носом, понуро стоял перед коком.

– Соскучился по дому?

– Нет-нет, – поспешил возразить Лои.

– А что же?

– Мне так хотелось попасть в Сиглюфьордюр…

– Ну вот, нашел из-за чего расстраиваться – не увидел Сиглюфьордюра… Да мы там еще не раз будем.

– Дорогой Лои, – добавил Конни, свесив голову с койки, – если бы ты увидел Сиглюфьордюр, у тебя было бы в тысячу раз больше причин для расстройства. Так что почитай за счастье, что ты его не увидел.

– Я тебе вот что посоветую, – сказал кок. – Попроси Конни написать о Сиглюфьордюре стихотворение. Он тебе в четырех строчках представит все самое интересное.

Конни тут же сочинил прекрасное стихотворение об этом рыбацком городке, и Лои опять повеселел.

Пройдя на корму, он достал за рубкой дощечку, которую уже давно приглядел себе. Паульми дал ему карандаш, и он нарисовал на дощечке рыбу. Лои задумал сделать новую приманку и остаток дня просидел на баке, вырезая ее.

К вечеру дощечка превратилась в некое подобие рыбы – без плавников, зато с головой и огромным хвостом. Магнус изготовил четыре свинцовых грузила, которые Лои прикрепил к голове рыбы, а Паульми разрешил ему взять сколько угодно линя. Теперь не хватало лишь белой краски и косяков сельди.

Было уже за полночь, но поверхность моря кипела жизнью. На легкой зыби качались и никак не могли накачаться чайки; точно дорвавшиеся до еды обжоры, они наслаждались хорошей погодой, купаясь и ныряя в море, нагретом полуночным солнцем. С одного борта у судна появилось несколько дельфинов, они плыли, косясь на идущее рядом страшилище. Потом дельфины отстали.

Наконец показались и рыболовецкие суда: сперва одна мачта, за ней – вторая, а потом еще и еще, пока в море не вырос целый лес мачт.

Над судами парил самолет.

Мюнди объяснил Лои, что это разведывательный самолет из службы поиска сельди; когда он начинает кружиться над одним местом, это означает, что пилоты обнаружили косяк.

– Мюнди, а сколько сейчас времени?

– Около часа.

На летнем промысле перестаешь чувствовать время. Разница между днем и ночью сглаживается, люди засыпают, когда их смаривает усталость, независимо от того, поздно сейчас или рано. Бывает, матрос в изумлении таращит глаза на баранью ногу, которую кок подает на стол.

– Неужели уже воскресенье?

На банку подоспело несколько исландских шхун, но в основном там находились норвежские и финские промысловые суда. Они были больше исландских и либо совсем некрашеные, либо выкрашены голубым; у каждого из них было по два бота.

Норвежцы пользовались еще шлюпкой с подвесным мотором или катером, оснащенными эхолотом. С помощью такой шлюпки они выбирали себе косяк. Когда шлюпка отыскивала подходящее руно, судно проходило немного вперед и выметывало невод прямо вокруг шлюпки.

Лои пришел от такого способа в восторг, он не понимал, почему исландцы не промышляют так же. Но стоило ему заикнуться об этом рыбакам, как все в один голос объявили подобные заметы пустой тратой времени.

Пока ничего интересного не происходило, невода заметали лишь несколько судов. Лои пристально следил за самолетом, который описывал широкие круги над флотилией. Время от времени его металлическая обшивка отражала красные лучи полуночного солнца, и самолет вспыхивал в них, превращаясь в огненный шар. Но он ни разу не начал кружить над одним местом, а в конце концов и вовсе скрылся в облаках.

Мюнди с Паульми поднялись на крышу рубки и теперь обводили взглядом зеркальную поверхность моря. Лои тоже залез на рубку и всматривался в даль, стараясь обнаружить темное пятно. Однако сельди нигде не было видно.

Изредка Паульми отдавал в переговорную трубу команду изменить курс.

Лои потихоньку чертыхался. Он продрог, стоя наверху, но спускаться в кубрик не хотел: оттуда он не увидит идущей сельди.

Мальчик оторвал взгляд от моря и перевел его наверх. Зябко поеживаясь, он вглядывался в небо в надежде заметить самолет. Вдалеке вынырнула из облаков серая точка. Лои сначала принял ее за птицу, но вспыхнувший в небе красноватый отблеск подсказал ему: это самолет.

Лои не решался моргать, боясь потерять из виду крошечное пятнышко. Он уже устал следить за ним и чуть было не бросил это занятие, как вдруг самолет начал описывать круги над одним местом.

– Паульми! – завопил Лои, возбужденно указывая наверх. – Самолет!

Мюнди с Паульми вздрогнули.

– Неужели вы не видите? Полный вперед, скорее! Там сельдь!

Паульми поднес к глазам бинокль. Лои не мог стоять спокойно, от нетерпения он подпрыгивал и хлопал в ладоши.

– Скорее, скорее же!

Через секунду Паульми вскочил на ноги и наклонился к переговорной трубе.

– Сто восемьдесят градусов вправо… Полный вперед! Приготовиться!

Из трубы повалил серый дым, и судно на всех парах двинулось по направлению к самолету.

Не успели они выполнить разворот, как туда же, набрав ход, пошли еще два судна.

Началась гонка.

Лои топал ногами и грозил кулаком другим судам.

– Хоть бы у них сломался двигатель! – бормотал он, спускаясь по трапу в рулевую рубку. – Или трос намотался на винт.

За гонкой следила вся команда. Матросы посматривали то на приближающиеся суда, то на самолет, все еще круживший над морем. Самое главное было успеть к косяку раньше других.

Лои прошел на корму и срывающимся голосом произнес:

– Папочка, пожалуйста, сделай так, чтоб мы были первыми… Только один раз.

Он не докончил своей мольбы. По щекам хлынули слезы. Лои был готов прыгнуть за борт, если «Слейпниру» не удастся обогнать другие суда.

Теперь уже вся флотилия двигалась в одном направлении.

И снова время тянулось бесконечно медленно, минуты казались часами…

Подойдя к тому месту, над которым кружил самолет, они увидели черневший в воде большой косяк сельди. Потом появился еще один… и еще…

По морю, насколько хватало глаз, сплошь шла сельдь!

Первый косяк Паульми пропустил. У него был выбор, и он повел судно к следующему, который больше приглянулся ему. Двое матросов перелезли в шлюпку и выбросили буй.

– Заметывай!

Сельдь кишела у поверхности все время, пока они заводили невод. Лои еще не встречал такого огромного косяка. Стоя на корме у правого борта, он нетерпеливо ждал, когда можно будет испробовать новую приманку.

– Лои, иди приманивать, – крикнул ему с бака Паульми.

– Бегу! – отозвался он.

Лои не смел заглянуть в невод. От возбуждения мальчик не то плакал, не то смеялся.

– Ага, попалась! – дрожащим голосом приговаривал он. – Попалась, голубушка!

Однако пока невод не стянули, радоваться не стоит, рыба еще может уйти. Движение сельди вдруг прекратилось. Несколько минут прошли в томительном ожидании. Неужели ускользнула?

Но вот стяжные кольца подняты наверх, и в неводе показалась первая рыба. Теперь можно было сказать: улов есть. А уж хороший он или не очень, это выяснится чуть позже.

Спустя некоторое время неводы выметали все суда флотилии. В море чернели бесчисленные косяки.

В этот замет «Слейпнир» взял полный трюм.

Окончив выливку и убрав снасти, команда спустилась в кубрик пить кофе. Вместо спавшего кока печенье и баранки ставил на стол Лои.

Он смотрел на жующих рыбаков и завидовал тому, какие они мокрые, как облеплены чешуей. Один только Конни остался чистым. Для него лов сельди был праздником, а праздник положено встречать в чистой одежде, желательно даже в отутюженных брюках. К Конни чешуя не прилипала.

Узнав, что первым высмотрел самолет Лои, моряки принялись расхваливать его, словно он спас всю флотилию.

– Когда мальчишка завопил, я решил, что он свалился за борт, – сказал Мюнди. – В жизни не слыхал такого вопля. Кэп просто побелел на моих глазах. Он, конечно, тоже подумал, что парень упал в море!

– Ничего, если человек нашел сельдь для всей флотилии, пусть себе кричит, сколько душе угодно, – сказал Рудольф и потрепал Лои по плечу.

Разговор оборвался: появившийся в дверях кубрика Гюнни передал команду – приготовиться. Матросы, толкаясь, помчались наверх, и вскоре был сделан еще один замет. Он тоже оказался удачным.

Паульми попросил Лои сбегать вниз и разбудить кока, а сам перелез в шлюпку и стал помогать выбирать невод.

– Заметали? – спросил кок, продирая глаза.

– А ты как думаешь? – отвечал Лои. – Мы уже и выливку закончили. Теперь у нас по борту следующий кошелек. А ты все на свете проспал! Завшиветь еще не успел?

– Молчи, несносный мальчишка, – сказал кок и ущипнул Лои. Это считалось у него признаком особого расположения.

Пока выбирали невод, Лои сидел за штурманским столом и слушал переговоры по радио. Многие суда сообщали о том, что взяли полный груз; большинство направлялось в Рёйвархёбн.

Лои упивался тем, что находится в рубке один. На время он превратился в капитана, который может всем распоряжаться. Он что-то измерил циркулем на карте, потом включил рацию и вызвал «Морскую волну». Когда она отозвалась, Лои передал:

«Здравствуйте! Я только хотел сказать, что мы обнаружили сельдь в сорока милях к северо-востоку от мыса Рифстаунги. Мы уже завели один невод и сейчас выбираем второй. Прием».

«Морская волна» что-то ответила.

«„Слейпнир“ – „Морской волне“. Да, сельдь отличная – крупная и жирная… По-моему, гораздо лучше той мелюзги, которая нам попалась у Кольбейнсея… Нет, один из наших матросов заметил, что поисковый самолет стал кружить на одном месте… Наверное, мы теперь пойдем в Рёйвархёбн, сдадим ее на засол… Всего доброго, до следующего раза».

Разговор затянулся, пора было подойти к компасу и уточнить положение судна.

– Чуточку правее… вот так, хорошо.

А тем временем уже нужно связываться с берегом. Убедившись, что курс судно выдерживает, локатор работает, вода для охлаждения двигателя течет, Лои снова включил передатчик и вызвал Рёйвархёбн.

«Слушаю вас», – отозвался усталый голос и тут же умолк.

Радисту сегодня явно досталось.

«Мы идем в порт с полным грузом, восемьсот пятьдесят бочек. Очевидно, направимся в Рёйвархёбн… Не стоит благодарности, до свидания».

У капитана промыслового судна много забот.

Команда уже закончила подсушку улова и приступила к выливке рыбы. Лои проверил, закрыт ли иллюминатор, и с левого крыла мостика стал наблюдать за выливкой.

Палуба была сплошь покрыта трепещущей сельдью. Один за другим заполнили закладные ящики, рыба потекла по проходам. Время от времени Лои свешивался за борт и смотрел, насколько глубоко осел «Слейпнир».

Вокруг в ожидании угощения качались на волнах чайки. Вспоров брюхо одной селедке, Лои бросил потроха в море. Чайки тут же накинулись на добычу, затевая отвратительные драки из-за каждого кусочка. При виде пищи эти птицы не знали удержу, они заглатывали корм, пока их не начинало выворачивать наизнанку, но и тогда они не могли остановиться.

Когда выливка уже подходила к концу, Лои забеспокоился: куда же они все-таки пойдут с сельдью? «Слейпнир» еще не очень далеко ушел на восток, и вполне возможно, что они вернутся с уловом в Дальвик. Пока сельдь не обогнула Лаунганес, Лои не чувствовал себя в безопасности.

Вот почему он издал радостный вопль, когда Паульми сообщил на берег, что они направляются в Рёйвархёбн.

Глава тринадцатая

Через узкий пролив «Слейпнир» входит в гавань Рёйвархёбна, и взгляду открывается порт, заполненный множеством стоящих борт о борт промысловых судов. Видны клубы густого дыма, поднимающегося над некрашеным зданием жиротопни. Поселок словно вымер, но вокруг пристани жизнь бьет ключом. Вся прибрежная полоса занята колоссальным – самым большим в мире – сельдяным складом: разделочные площадки протянулись от входа в порт до дальней церкви. Вокруг снуют рабочие в бахилах, торопливо откатывая полные бочки от засольщиц в желтых клеенчатых передниках – женщины выстроились вдоль всего берега, на равном расстоянии друг от друга.

Нависшие над поселком серые тучи гонят дым жиротопни на жилые дома, где его подхватывает северный ветер и уносит вдаль, рассеивая по каменистой пустыне.

Сидя у носовой лебедки, Лои любовался открывшимся видом. Он никогда прежде не бывал в Рёйвархёбне, и порт, в котором собралось сразу столько промысловых судов, казался ему необычайно красивым.

Изредка он отрывал взгляд от берега и смотрел на фонтаны брызг, разлетавшихся из-под форштевня их тяжело груженного судна. Начал накрапывать дождь. Ауси, который пришел готовить швартовы, брезгливо сморщил нос:

– Вечно здесь пахнет одними и теми же духами. Знаешь, как называется этот запах?

– Нет. Как?

– Запах денег.

– Мне, по крайней мере, он нравится, – сказал Лои, полной грудью вбирая в себя этот запах. – А на какой склад мы будем сдавать сельдь? Где он?

– Вон там, возле самой церкви. Он называется Акционерное общество «Кладбище».

– А Лёйвей не на нашем складе ведет хозяйство?

– Какая еще Лёйвей?

– Ну, Лёйвей из Бренны… Я к ней собираюсь зайти.

Ничего не ответив, Ауси занялся швартовыми концами.

Последние несколько дней промысел для всех шел на редкость удачно, и на разгрузочных площадках скопилось много сельди. Вполне вероятно, что с разгрузкой им придется подождать.

Пробиться к причалу было невозможно, и «Слейпнир» бросил якорь чуть поодаль, по соседству с тремя другими судами.

Вскоре из кубрика появился Лейфи, причесанный и переодевшийся.

– Эй, Лои, мы идем на берег. Хочешь с нами?

– Хочу.

– А ты, Ауси, пойдешь?

Ауси высунулся в окно рулевой рубки и покачал головой:

– Нет, я лучше завалюсь спать.

Следом за Лейфи на палубу поднялись Гюнни, Рудольф и Хёйкюр, они побрились и приоделись.

На берегу рыбаки первым делом завели разговор с засольщицами. Лои казалось, что они знают каждую работницу на складе.

– Может, пойдем? – нетерпеливо сказал Лои.

– Что, этот малыш тоже с вами? – спросила одна из засольщиц.

– Это наш корабельный пес, – ответил Гюнни. – Он не привык сходить на берег.

– Как тебя зовут?

– Лои Кристинссон.

– По прозвищу Лабардан, – писклявым голосом прибавил Лейфи.

– Вот умница мальчик! Когда вырастешь, хочешь быть моряком?

Лои терпеть не мог подобных вопросов. Вечно эти женщины пристают…

– Нам пора, – напомнил он, подталкивая Лейфи. Тот, увлекшись беседой, чуть не влез в бочку к одной работнице.

Идя вдоль разделочных площадок, моряки то и дело останавливались поболтать. Только Лои это не интересовало. Он с увлечением смотрел по сторонам…

– Не здесь работает Лёйвей из Бренны? – спросил он, указывая на большой некрашеный барак, мимо которого они проходили.

– Нет, тут живут засольщицы с другого склада. Лёйвей работает вон в том сером доме.

– А куда мы идем? – не унимался Лои.

– В «Красную мельницу», будем там есть пахту.

– В «Красную мельницу»?

Название это вызывало представление о поросшем травой холме, увенчанном живописным красным строением с мельничными крыльями, которые вертелись, сверкая на солнце. От такой картины Рёйвархёбн, несмотря на его слякотные дороги, сразу приобрел ореол сказочности.

Однако сказка нередко оказывается вроде старой лодки, что два года пролежала около силосной башни: издали она гораздо привлекательнее.

Так же получилось и с этой мельницей. Рёйвархёбнская «Красная мельница» была вовсе не живописной, без всякого намека на сверкающие крылья. Она даже не была красной. Обветшалый домишко из рифленого железа, в котором она помещалась, был выкрашен в какой-то блеклый цвет и покрыт пятнами ржавчины, словно долгие годы болел корью. Разбитое окно на северной стороне было заткнуто дерюгой. На южной стене, обращенной к дороге, рядом с коричневой металлической дверью, было еще одно окно – побольше. Это окно было целое и вместе с дверью как будто неплохо защищало посетителей от грязи, летевшей из-под колес автомобилей, которые словно в насмешку заляпывали месивом дом с таким романтическим названием.

Но когда рыбаки уже сидели в «Красной мельнице» и пили холодную пахту, все здесь увиделось Лои в ином свете. Команде «Слейпнира» было что вспомнить про этот дом, и не успела бутылка опустеть, как «Красная мельница» превратилась в самое замечательное место не только в Рёйвархёбне, но и во всей Исландии. Именно отсюда следовало начинать знакомство с тонкостями морского дела.

Покинув «Красную мельницу» и чуть не угодив в огромную лужу перед ней, рыбаки направились в кооперативную лавку напротив. Лои и тут поинтересовался бахилами, но их, конечно, не оказалось – продавщица даже сочла его вопрос неостроумной шуткой.

Черт побери! Вся одежда для промысла – бахилы, робы, рукавицы и зюйдвестки – была рассчитана на великанов. Даже самые маленькие рабочие рукавицы и то были ему велики.

– Я все-таки куплю тебе эти рукавицы, – предложил Хёйкюр, указывая на пару, которую примерял Лои.

Когда рыбаки вернулись на «Слейпнир», Лои захотел сам прогуляться по берегу. С него взяли обещание быть осторожным и не заходить на другие суда.

Он прямиком направился к серому дому, в котором, как ему сказали, жила сейчас Лёйвей. Вход отыскался не сразу – только спросив, Лои нашел деревянное крыльцо на боковой стене.

Дверь на улицу стояла распахнутой, Лои зашел в сени и постучал в следующую дверь. Она отворилась, и на пороге показалась светловолосая женщина. Это была Лёйвей.

– Лои! Как ты сюда попал? – всплеснула она руками.

– Яна сельдяном промысле, – ответил он, как будто это было нечто само собой разумеющееся.

Лёйвей провела его в кухню, усадила за стол и принялась подробно расспрашивать о его странствиях.

– Вот чудеса! – сказала она, наливая ему молока. – И как к этому относится мама?

– Мама?.. Она очень довольна.

– Могу себе представить. На-ка, поешь. Тебе небось по-прежнему всегда хочется есть?

– Ага… Ребята говорят, на меня иногда нападает зверский аппетит…

– Знаешь, голубчик, не мешало бы тебе помыться, – сказала Лёйвей, проведя рукой по его просоленной шевелюре. – Ты наверняка давно не принимал ванну, правда?

– Ванну? – повторил он за ней, словно первый раз в жизни слышал это слово. – Не так уж давно…

– Тебе есть во что переодеться?

– Штаны и рубашка найдутся. Я не взял много белья, потому что шел всего в один рейс…

– Тогда сделаем вот как: сбегай на корабль, захвати чистую одежду и возвращайся сюда.

– Ладно, – вздохнул Лои. – Сейчас схожу.

Пришлось подчиниться.

Вечно с этими женщинами одна и та же история. Стоит подвернуться им под руку, и дело непременно кончается водой и мылом.

Лои крадучись спустился в каюту и осмотрел койки: он хотел убедиться, что все спят. Матросы засмеют его, если узнают, что он идет мыться к какой-то женщине.

Его репутация зависела сейчас от того, удастся ли ему без ведома команды сойти на берег, спрятав под фуфайкой чистые штаны и рубашку.

К счастью, в рубке никого не было. Лои прошмыгнул на причал и что было духу помчался к Лёйвей. Кажется, его никто не заметил.

Пронесло…

Лёйвей уже приготовила мыло и полотенце. Она провела Лои в крохотную комнатку с ванной и велела после мытья не забыть надеть чистые штаны.

– Помочь тебе вымыть голову? – спросила она.

– Нет-нет, – поспешно отказался Лои, – я сам справлюсь.

– Ну вот, совсем другое дело! – воскликнула Лёйвей, когда Лои вышел из ванной, – Иди сюда, я тебя причешу. Правда ведь, теперь ты чувствуешь себя гораздо лучше?

– Да… хотя мне и до этого было неплохо.

Она засмеялась:

– Я постираю твои грязные штаны, зайдешь за ними перед выходом в море.

Сев на стул, она принялась штопать его шерстяные носки.

– На «Слейпнире», конечно же, никто не умеет штопать носки, – сказала она, не поднимая глаз от работы.

– Гюнни умеет. Он на днях штопал. У него на пальце протерлась огромная дырища, а он взял и зашил ее траловой нитью.

– А остальные наверняка ходят в дырявых носках, да?

– Пожалуй. Может быть, кроме Конни.

– Ты и у Ауси видел дырки на носках? – озабоченно спросила она.

– Конечно, – соврал Лои, ерзая на месте.

Ему уже наскучил этот разговор о дырявых носках и хотелось поскорее уйти.

– Стирать у вас, конечно, тоже никто не думает? – продолжала Лёйвей.

– Почему не думает? Мы всегда полощем с кормы робы, если они сильно запачкаются… Кильватерная струя ничем не хуже стиральной машины.

– И это вся ваша стирка?

– Остальная одежда не грязнится. И потом нам надо экономить воду, – прибавил он.

Она покачала головой и улыбнулась.

– Ну, вот твои носки и готовы, на несколько дней их должно хватить.

Встав со стула, она прошла в комнату, смежную с кухней. Лои пока что надел носки.

Когда Лёйвей снова появилась в кухне, в руках у нее была пара новых шерстяных носков.

– Дорогой Лои, – нерешительно проговорила она, укладывая носки в бумажный пакет. – У меня к тебе просьба. Пожалуйста, передай эти носки Ауси. Только никому про них не рассказывай, пусть это будет наша с тобой тайна.

– Наша с тобой и Ауси, – поправил он.

Лёйвей притянула его к себе.

– Мне пора, – сказал он и двинулся к дверям, уж очень ему хотелось избежать дальнейших сетований по поводу шерстяных носков и нестираной одежды.

– Подожди минутку. Возьми-ка, тут тридцать крон. – Она протянула ему три сложенные бумажки.

Лои поцеловал ее.

– Зайди в кооператив и купи себе зубную щетку! – крикнула ему вслед Лёйвей.

Лои поспешил на «Слейпнир», подальше от всего этого чистоплюйства. Когда он, запыхавшись, влетел в каюту, Ауси лежал на койке и глядел в потолок.

– Тебе просили передать этот пакет, – сказал Лои.

– Мне? Кто просил?

Лои огляделся по сторонам.

– Лёйвей из Бренны, – шепотом сообщил он.

Ауси приподнялся на локте и пощупал пакет. Было видно, что он очень удивлен.

– Там носки, – объяснил Лои, – шерстяные носки.

– А, носки… просто я… Говоришь, от Лёйвей? Ты что, был у нее в гостях?

– Да.

Ауси вытащил носки, внимательно рассмотрел их. Потом заглянул в пакет.

– Больше там ничего нет, – сказал Лои.

Вынув из кармана десятикроновую бумажку, Ауси протянул ее мальчику.

– Не надо… Мне Лёйвей уже дала, – извиняющимся тоном проговорил Лои.

– Ничего, сбегай на берег и купи себе конфет.

Лои поблагодарил Ауси и снова помчался на пристань. Получить деньги на сладости – совсем не то, что на зубную щетку.

Их можно было считать его долей в общем улове, которую он получил досрочно, в Рёйвархёбне. Мальчишки, игравшие в промысел, прекрасно знали, что каждому рыбаку причитается такая доля.

Лои направился вдоль берега к старой шлюпке, лежавшей на отмели рядом с церковью. Одна из ее бортовых досок была выломана и валялась поодаль. Лодка была моторная, но сейчас она лежала без дела и вряд ли ее собирались спускать на воду, во всяком случае, этим летом. Хорошо было бы прибрать ее к рукам. Купить крон за пятьсот, вставить новую бортовину, и лодка была бы как новая. Тогда судовладельческая фирма Лои расширилась бы… А назвать лодку можно «Сомнение» или лучше «Проворный».

– Чего ты здесь ошиваешься? – прервал его размышления недовольный голос. – Разве ты не знаешь, что этот берег принадлежит моему отцу?

Лои обернулся и увидел мальчика-подростка, сердито смотревшего на него.

– Здравствуй!

– Но мальчик не ответил на приветствие. Он был худой и длинный как жердь, одет в серый костюм и белую рубашку с бантом на шее. На тонких ногах болтались черные резиновые сапоги. Лицо мальчика было бледное и невыразительное, он холодно рассматривал Лои, словно тот был марсианином, случайно очутившимся на берегу моря. Мальчик заметно отличался от других жителей поселка: рёйвархёбнцев привычнее было видеть в клеенчатых передниках и бахилах, парадную одежду они надевали лишь на рождество или, может, еще на День моряка[16]16
  Исландский праздник, который отмечается в первое воскресенье июня.


[Закрыть].

– Говоришь, этот берег принадлежит твоему отцу? – спросил Лои, когда они вдоволь насмотрелись друг на друга.

– Да, и этот берег, и сельдяной склад, и два судна, которые сейчас причаливают, и вон те дома, и все люди, которые на него работают. Он – самый богатый человек в Исландии, а когда он умрет, все это перейдет по наследству ко мне.

Голос подростка звучал тихо и глухо. Лицо его оставалось безжизненным.

– Если люди работают на твоего отца, это не значит, что они принадлежат ему, – сказал Лои, оправившись от изумления.

– Ему принадлежу я, принадлежит мама, – принадлежат его рабочие. Это всё его собственность. Ты, видимо, плохо разбираешься в деньгах… Сколько тебе лет?

– Восемь… скоро исполнится девять.

– А как тебя зовут?

– Лои Кристинссон. А тебя?

– Ислейвюр. У тебя есть сколько-нибудь денег?

Лои покачал головой, крепко сжимая в кармане свои банкноты. Ислейвюр продолжал разглядывать его.

– Что ты делаешь в этой дыре? – спросил Ислейвюр, проведя рукой по своим стриженным ежиком волосам. – Приударяешь за какой-нибудь работницей?

– Ты что?! Я на промысле. Наше судно ожидает разгрузки, мы не можем выгрузить улов, пока…

– А тебе платят?

– Конечно.

Ислейвюр кивнул, по-прежнему не сводя внимательного взгляда с Лои.

– А ты чем занимаешься? Работаешь на складе у своего отца?

Ислейвюр скорчил гримасу, словно ему напомнили о чем-то неприятном.

– Ты что, псих? – чуть слышно произнес он.

– Разве тебе здесь не интересно?

– Какое там интересно! Тут же никто не видит дальше сельдяной бочки.

– По-моему, тебе было бы полезно поработать на разделочной площадке.

– А по-моему, ты недоумок, – сказал парень. – Неужели ты считаешь, что я стану мараться на каком-то складе? Это меня мамаша вытащила из Рейкьявика и заставила три недели торчать здесь, рядом с вонючей жиротопней. Пригрозила, что иначе не возьмет меня в Германию.

– В Германию?

– У меня мать немка. Du bist ein Dummkopf[17]17
  Ты дурак (нем.).


[Закрыть],– сказал Ислейвюр и, задрав голову, посмотрел на небо.

Лои на мгновение притих от этих незнакомых слов, которые, видимо, относились к погоде.