Текст книги "Морской узел"

Автор книги: Гвюдлейгюр Арасон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава одиннадцатая

Лои проснулся оттого, что его сильно тряхнуло, а ноги уперлись во что-то твердое. Стол в каюте оказался на месте стены, а койка по правому борту была там, где обычно находился потолок. На мгновение «Слейпнир» застыл в таком непривычном положении, на боку. Лои попробовал подтянуться к изголовью койки, которая сейчас стояла вертикально. Но тут судно резко перевалилось на другой борт, пол вернулся в нормальное положение, и лесенка у кровати снова встала отвесно.

– Черт!

Если в хорошую погоду Лои даже не замечал качки, то теперь, чтобы слезть на пол, ему пришлось держаться обеими руками.

Корму швырнуло вверх, гребной винт, выскочив из воды, стал крутиться вхолостую, все в каюте задребезжало.

Хорошо, хоть не надо одеваться. Попав на «Слейпнир», Лои первым делом научился спать в одежде: когда объявляли аврал и нужно было со всех ног мчаться наверх, чтобы не упустить сельдь, дорога была каждая секунда.

Настоящий моряк должен быть проворным, ловким и сильным.

Когда Лои поднялся в рулевую рубку, вокруг корабля вздымались гребни волн с белыми барашками. Море напоминало величественный пейзаж с высокими хребтами и глубокими долинами. Судно скользило вниз по горному склону, пока не достигало впадины, затем начинало неторопливо взбираться на другой склон и останавливалось, лишь добравшись до вершины. Прежде чем судно срывалось с гребня в следующую долину, можно было успеть окинуть взглядом обширную цепь гор. Пейзаж этот находился в непрестанном движении, холмы и кряжи росли ввысь, образуя крутые утесы. На мгновение застыв так, они опадали и с грохотом скатывались по склонам к равнине. А внизу уже образовывались новые возвышенности, которые, сливаясь вместе, вырастали в высокие горы.

Паульми в одиночестве стоял в рубке, где были открыты окна. Вся команда находилась на палубе – подведя вспомогательную шлюпку к борту, она перетаскивала невод на «Слейпнир».

– Для чего это?

– Нельзя оставлять кошелек на шлюпке! – сквозь рев непогоды прокричал Паульми.

Двое матросов с трудом удерживали шлюпку на безопасном расстоянии от «Слейпнира». Паульми правил против ветра. Волны одна за другой разбивались о форштевень, судно сотрясалось, и желтые рыбацкие робы тонули в морской пене.

– Неужели невозможно подождать, пока утихнет? – спросил Лои.

Паульми не ответил. Его внимание было поглощено работами на палубе. Время от времени он бросался к штурвалу и резко клал его вправо или влево, потом прибавлял обороты и старался развернуться носом против бушующих волн, которые, сложившись в огромный вал, надвигались на судно.

В эфире слышны были переговоры двух капитанов. У одного из них затопило вспомогательную шлюпку, которая теперь дрейфовала борт о борт с судном. Нужно было срочно принимать какие-то меры, иначе от невода останутся рожки да ножки.

Неужели это и есть настоящий шторм?

Когда невод наконец втянули на борт, Магнус бросил в шлюпку пустую канистру из-под смазочного масла. В неводник натекло много воды, нужно было ее вычерпывать. Интересно, как там «Оладья»? Не забыл ли Стефаун свое обещание вычерпывать из нее воду?

Конни взял канистру и скрылся в люке на корме лодки. Оттуда он протянул наполненную канистру Гюнни, и тот вылил ее за борт. Так они постепенно вычерпали из шлюпки всю воду.

Потом буксирный конец снова завели назад и закрепили на корме, и «Слейпнир» на большой скорости тронулся в путь – как казалось на первый взгляд, чуть ли не наобум.

Ауси стоял около иллюминатора в штурманской рубке и следил за пляшущим на волнах неводником: он то стремительно сбегал по короткой волне, то, замедлив ход, взбирался наверх. Когда буксир натягивался, судно ощущало толчок.

Заметив особенно опасную волну, Ауси кричал в рулевую рубку, чтобы сбавили обороты.

– Нам еще не раз придется останавливаться и вычерпывать из шлюпки воду, – словно про себя сказал Йоун.

Смотровое стекло в рулевой рубке вращалось, стряхивая с себя водяные брызги. В другие окна из-за хлещущих волн почти ничего не было видно.

«Слейпнир» шел к Гримсею, чтобы отстояться там под прикрытием острова, пока бушует непогода. Лои воспользовался сменой вахты и вместе с Купцом спустился в кубрик: они подождали на мостике удобного момента, когда вырубили машину, и успели перебежать на бак, почти не намокнув.

В кубрике было душно и жарко – кок стряпал, а открыть световой люк не позволяло волнение на море.

– Тьфу ты, нечистая сила, кажется, меня сейчас вырвет, – простонал кок. Весь взмокший, он стоял, уцепившись обеими руками за плиту. – Не видать вам жратвы, пока не дойдем до Гримсея… Какая тут к черту готовка в этой преисподней!

Лои не мог сдержать улыбки.

– Смейся, смейся, негодный мальчишка. – Кок посмотрел на Лои страдальческим взглядом: – Тебя бы нужно…

Но тут он зажал рот рукой и сломя голову ринулся наверх. С палубы донеслись стенания кока, который звал Эйоульва[13]13
  Выражение «Он звал Эйоульва» по-исландски означает: «У него была рвота».


[Закрыть].

– Его действительно рвет? – спросил Лои.

Он не мог разобраться, когда кок шутит, а когда говорит серьезно.

– В плохую погоду его всегда укачивает, – сказал Мюнди, отправляя в нос щепотку табаку.

– Как по-твоему, Мюнди, не стихнет к утру? – спросил Рудольф.

Мюнди задумался, словно прикидывая, дать буре посвирепствовать еще несколько дней или прекратить ее.

– Если верить сегодняшнему прогнозу по радио, не стихнет, – ответил он и громко втянул носом табак.

– Это у нас что, антициклон лютует? – спросил с верхней койки Лейфи.

– Нет, милок, циклон.

– Проклятущий!

– Тот самый циклон, который позавчера был в районе Ньюфаундленда. Он нас еще несколько дней потешит. Я, между прочим, перед выходом в море предупреждал кэпа, что к вечеру заштормит.

– Да, и он, прислушавшись к тебе, чуть было не отменил рейс. Теперь бы мы веселились на празднике, – сказал Гюнни.

Лейфи, засмеявшись, свесил голову с койки.

– Сбегай-ка, Лои, наверх и скажи этому чертову коку, чтоб поскорей собирал на стол, ему же самому легче станет, когда поест.

Лои приготовился идти, но Мюнди удержал его:

– Оставь Сайвара, он сам придет, когда досыта накормит чаек.

Мюнди снова взял табакерку и насыпал понюшку на тыльную сторону руки. Просто не верилось, что такая огромная – порция табака может уместиться в носу одного человека.

Мюнди долго разглядывал коричневый порошок, наконец поднес руку к носу, зажмурился и что было мочи втянул в себя табак. Потом он выдохнул и перевел дух.

– Ой, сколько в тебя влезает табачищу!

– Обрати внимание, что ничего не просыпалось, табак попал ему в нос весь до крошечки, – сказал Рудольф. – Мюнди – единственный человек в Исландии, у которого в черепушке есть специальное табачное отделение. Туда весь табак и идет.

– Враки!

– Сущая правда. Поэтому-то у него отличное зрение. Таких людей на земле всего двое: Мюнди и один индийский раджа, которому уже сто семьдесят лет.

Лои недоверчиво смотрел на Рудольфа. Но даже если Рудольф шутит, столько табака, сколько вдохнул в себя Мюнди, ни у кого другого в носу просто не поместилось бы.

Шторм продолжал бушевать, в сводке погоды передали, что он достиг девяти баллов. Команде пришлось дважды подводить шлюпку к борту и вычерпывать из нее воду.

– Совсем будет другое дело, когда мы наконец развяжемся с этим проклятым неводником, – сказал Хёйкюр, вернувшись в кубрик после вычерпывания.

– Эх, если бы можно было верить чудесам, которые рассказывают про этот блок, или как он там называется, – откликнулся Рудольф. – А то выйдет с ним одна сплошная морока. Помните замет у острова Фанё? Рыбаки тоже взяли кошелек на борт, а вспомогательную шлюпку оставили на берегу. Только намучились, а проку никакого.

– Норвежцы очень хвалят этот блок, – сказал Лейфи.

– Норвежцы! Сами-то они им не пользуются, ходят на промысел с двумя ботами. Так же, как и финны.

– Я слышал, этим летом блок собираются испытывать на «Оулавюре Каурасоне», – вставил Мюнди. – Интересно бы посмотреть, что у них получится.

– А что такое блок? – спросил Лои.

– Я плохо себе представляю, – ответил Мюнди. – Что-то вроде колеса, которое крутится и само втягивает невод, так что остается только выбирать слабину. По-моему, его точное название – силовой блок, да, Лейфи?

– Кажется, так. А развязаться со шлюпкой давно пора. Только куда тогда девать невод? На корме он у нас не поместится. Такое суденышко, как наше, маловато для кошелькового невода.

– Значит, построят большее, уж будь уверен. Не оказался бы этот блок очередной новинкой, которую нам хотят всучить, чтобы загрести кучу денег. Почему сами норвеги, как следует блок не испытав, предлагают его нам? Ох, не нравится мне все это…

Сидя за столом в кубрике, Лои внимательно слушал разговор. По своему обыкновению, он ловил каждое слово. Если речь шла о предмете, в котором Лои плохо разбирался, он, выслушав все мнения, выбирал из них наиболее для себя приемлемое. Чаще всего такое мнение высказывал Конни, но в этот раз Лои был согласен с Рудольфом. Силовой блок и у него вызывал подозрения: без вспомогательной шлюпки на лове сельди никогда нельзя будет обойтись.

Когда они наконец пришли к Гримсею, обстановка на море улучшилась, но ветер оставался крепким.

Вечерело. Натянув фуфайку, Лои уселся на баке. Вокруг стояло множество укрывшихся от непогоды рыболовных судов, в том числе «Сигюрдюр Йоунссон», на котором был Пьетюр.

У причала места всем не хватило, поэтому Паульми дал команду бросить якорь в бухточке к востоку от гавани. С раннего утра, когда брали на борт невод, капитан не покидал рулевой рубки.

Отдав якорь, почти все матросы завалились на койки: накануне из-за качки и суматохи никому не удалось выспаться. Только Гюнни и Лейфи извлекли катушки с лесой и прикрепили их к фальшборту, чтобы половить треску.

Первая поклевка не заставила себя ждать. Не успела леска уйти в глубину, как ее пришлось вытаскивать, и на палубу шлепнулась небольшая треска кроваво-красного цвета.

– Ничего себе начало! – сказал Лейфи, снимая рыбу с крючка. – Такое чудище наверняка не к добру!

– Не бойся, из нее получится замечательный лабардан, – засмеялся Гюнни.

– Лабардан? А что это? – спросил Лои, весь обратившись в слух.

– Это треска, особым образом разделанная и провяленная, – отвечал Лейфи, снова забрасывая лесу. – Лучше всего подходит небольшая, вроде тебя… Пожалуй, мы тебя теперь будем называть Лабарданом.

В окно рулевой рубки высунулся кок. Он закричал:

– Вы бы попробовали поймать палтуса, чтоб можно было приготовить обед повкуснее!

– Ты так долго кормил чаек, что все палтусы передохли, – прокричал в ответ Лои.

– Лои, возьми в рубке нож, будешь обескровливать рыбу, – сказал Гюнни. – Отныне ты назначаешься Главным Кровопускателем!

Утро застало их на прежнем месте.

Лои всю ночь провел на палубе, помогая Гюнни и Лейфи. Разделывая рыбу, каждый из них помечал свой улов: Гюнни надрезал рыбе хвост, а Лейфи отрубал передний спинной плавник. Такая метка называется «без переднего, с цельным хвостом», объяснил Лейфи.

За помощь они отдали Лои несколько лабарданов, пусть, сказали они, на вырученные деньги купит себе конфет.

Погода держалась все такая же. Над островом нависало хмурое небо, море у выхода из залива бурлило и пенилось. Но, как ни мрачен был здешний пейзаж, он не производил впечатления безотрадности – кругом кипела жизнь. Казалось, будто сюда, к этому северному острову, собрались на тинг[14]14
  Тинг – народное собрание у скандинавов в средние века.


[Закрыть] птицы со всех концов света. В одиночку или огромными стаями они сплошь покрывали и сушу и море. От птичьего базара исходил неумолчный гомон, передохнуть от которого можно было лишь ночью, когда появлялся добрый Оле-Лукойе и закрывал тебе уши.

После обеда все слушали по радио специальную передачу для рыбаков. Ребята лежали по койкам, а Лои сидел за столом и на листе бумаги, который дал ему Конни, рисовал судно с богатым уловом. В торжественной тишине кубрика звучали приветы и поздравления, адресованные рыбакам.

Вдруг все переглянулись и затаили дыхание. Диктор прочла:

«Гюннару Хальдоурссону с моторной шхуны „Слейпнир“ из Дальвика передает сердечный привет одна дама, которая ждет, тоскует и надеется. Она скрылась под девизом „Белые чайки“».

Эта весть произвела на судне впечатление разорвавшейся бомбы. Все загалдели, стараясь перекричать друг друга, так что в кубрике поднялся невообразимый гвалт. Из рулевой рубки прибежал Ауси и присоединился ко всеобщему шуму.

Целый день только и разговоров было что об этом привете. Правда, Гюнни в ответ на все расспросы уверял, будто понятия не имеет о том, кто мог его послать. Рыбакам оставалось самим строить догадки.

Это было несложно. Белые чайки, рассуждали они, означают птиц на Гримсее. Несчастной женщине осточертело не видеть вокруг никого, кроме чаек, и Гюнни нужно поскорее плыть на берег и спасать эту исстрадавшуюся душу, а то ее уведет у него из-под носа какой-нибудь краснобай. Нельзя не откликнуться на мольбу о помощи.

– По радио передавали, что на Гримсее сегодня вечером праздник, – сказал Ауси. – По-моему, самое правильное будет сойти на берег…

– Как же мы туда попадем? – спросил Лои.

– Гюнни нас перевезет вплавь, на закорках!

Вечером ребята так насели на Гюнни, что тому пришлось уступить.

К задней стене рулевой рубки был принайтовлен небольшой ялик. После ужина его отвязали и спустили на воду. На берег могли попасть не все – скорлупка брала на борт не больше четырех человек. Когда в нее уселись Гюнни, Лейфи, Конни и Ауси, ялик заметно осел.

– А мне с вами нельзя? – крикнул Лои.

– Давайте возьмем парнишку, – сказал Конни. – Ему интересно будет посмотреть, как на Гримсее устраивают праздник сельди. Я за ним пригляжу.

Лои помогли спуститься в ялик. Конни принял его и посадил на заднюю банку.

– Только не дыши, пока не доберемся до берега, а то пойдем ко дну, – засмеялся Ауси.

В этот вечер не одни они собрались на гримсейский праздник: от кораблей, стоявших на рейде, к берегу гребли еще три лодки. Может быть, сойдет и кто-нибудь из команды «Сигюрдюра Йоунссона»?..

Они пристали возле пирса и втащили ялик под навес.

– Иди сюда, Лои, давай руку, – сказал Конни, протягивая ему свою.

– Это клуб? – спросил Лои и указал на постройку белого камня, перед которой прогуливались несколько рыбаков.

– Нет, это сельдяной барак. В нем живут женщину, приехавшие работать на засоле. Клуб у них вон там, на холме. Серое такое здание…

– Гюнни, не хочешь поискать тут кого-нибудь из знакомых? – спросил Ауси, кивая в сторону сельдяного барака.

– Я? Ты в своем уме?

– Все давно ушли на праздник, – сказал Лейфи Сутулый и втянул голову в плечи.

Рыбаки двинулись по узкой тропинке мимо сельдяного барака. Тропинка, по-видимому, и вела к клубу – все держали курс в ту сторону; даже длиннохвостые крачки и те слетались туда же.

Клуб находился у самой дороги, неподалеку от берегового откоса, круто обрывавшегося к морю. Это было обветшалое строение из рифленого железа, с островерхой крышей и бетонным подвалом; когда-то выкрашенное в серый цвет, оно теперь было испещрено пятнами ржавчины.

Народу возле клуба собралось много. Вдоль стены, поодиночке или группками, стояли мужчины: некоторые в бахилах, другие – те, что решили принарядиться, – в башмаках. На крылечке у входа тоже толпился народ. Задние приподнимались на цыпочках, пытаясь заглянуть в зал, откуда доносились звуки гармони, временами заглушавшиеся криками и взрывами смеха. В окна были видны танцующие пары. Кое-кто из мужчин захватил с собой фляжки, и теперь их пускали по кругу среди своих.

Лейфи толкался в ватаге парней у входной двери.

– А где женщины?

– Конни, ты разве не пойдешь внутрь? – спросил Ауси, протискиваясь к дверям. – Гюнни, наверное, уже пролез.

– Нет-нет, мы с Лои постоим на улице, посмотрим отсюда, – сказал Конни. – Идем, Лои, я тебя подсажу, чтоб лучше было видно.

Конни подсадил Лои к одному из окон. Небольшой зальчик был битком набит мужчинами, которые либо стояли, сгрудившись у стены, либо кружились в танце с немногочисленными женщинами. В углу в обнимку с гармоникой сидел музыкант: голова его свесилась над инструментом, и казалось, будто он спит крепким сном. Как же он умудряется играть с закрытыми глазами?

Внезапно из передней раздался какой-то шум, и Конни спустил Лои с окна. На пороге клуба выросли двое дерущихся мужчин, следом за ними показалась женщина в синем платье, с накинутой на плечи белой кофтой. Она со слезами на глазах умоляла мужчин прекратить рукопашную, но они не обращали на нее ни малейшего внимания и продолжали тузить друг друга, выкрикивая что-то нечленораздельное.

– Получай, мерзавец! – Старший из двоих сильно ударил своего противника в лицо, отчего тот грохнулся навзничь.

Лои закусил губу. Он еще никогда в жизни не видел настоящей драки – только в кино. Был бы сейчас на Гримсее Рой, он бы живо приструнил этого силача.

– Мерзавец! – завопила женщина, грозя старшему кулаком. – Ты же убьешь его!

– И поделом!

Он хотел было снова напасть на врага, беспомощно распростертого на земле, но женщина опередила его: она бросилась на землю и заслонила собой молодого.

Победитель, вдруг потеряв противника из виду, пришел в недоумение. Его замешательством воспользовались трое стоявших поодаль мужчин: они схватили его и, как он ни упирался, увели прочь.

Молодого посадили, и женщина, причитая, засуетилась около него.

– Этот Свейни – форменная свинья! – услышал Лои ее голос. – Вылитый папаша… Тебе очень больно, дорогой?

Когда первый раз в жизни видишь настоящую драку, нелегко разобраться, кто там из дерущихся свинья. Все настолько перепутывается, что невозможно отличить хорошего человека от плохого.

– Его не нужно отправить к врачу? – спросил Лои, нащупывая руку Конни.

– Нет, с ним ничего серьезного.

К женщине вдруг подошел Гюнни. Он-то зачем в это вмешивается? Тоже захотелось подраться?

Гюнни что-то говорил, но его слова явно не трогали женщину. Когда он взял ее за руку и хотел увести, она вырвалась от него с криком:

– Оставь меня в покое!.. Ты такой же подонок, как все!

– Но…

– Уходи!.. Уходи отсюда!

Зрители – покатились со смеху. Представление забавляло всех, кроме его непосредственных участников; женщина осталась предаваться безутешному горю, а Гюнни покинул сценическую площадку и вернулся к клубу.

– Ну вот, чайка и улетела, – с таинственным видом проговорил Конни.

– Какая чайка?

– Белая. Да, Лои, чайки – они такие… Пожалуй, теперь она не скоро передаст нашему Гюнни привет в программе для рыбаков…

И тут наконец Лои кое в чем разобрался. Значит, это и есть дама, пославшая Гюнни по радио сердечный привет. Загадочная незнакомка, которая еще совсем недавно молила о встрече, превратилась в заплаканную бабенку, утиравшую кровь из разбитого носа другого парня. Когда они нетвердой походкой побрели прочь, их провожали далеко не дружелюбные взгляды.

Бедняга Гюнни…

Лои еще в первый раз приметил возле клуба необычайно рослого и широкого в плечах молодого человека. Народ с уважением посматривал на огромную грязную пятерню, которой он опирался о стену.

Теперь этот великан снова попался Лои на глаза. Он хотел пройти в клуб, но его все время отпихивали от дверей.

– Не лезь ты сюда, – крикнул ему кто-то, – иди лучше домой и проспись.

– Замолкни, Бьярдни из Грюнта… Не то я тебе шею сверну, – отвечал верзила, показывая кулак.

– Конни, ты не знаешь, с какого судна этот парень? – спросил Лои.

– Он здешний, гримсейский, – сказал Конни и увел Лои подальше от клуба.

Навстречу им семенила вдоль берега старушка. Она шла, опираясь на палку и согнувшись в три погибели. Не обратив на них внимания, словно они были бесплотными духами, старушка направилась к клубу.

– Идем. – Конни повернул обратно. – На всякий случай нужно быть там.

При виде старушки великан рассвирепел.

– Какого черта тебя сюда принесло, прабабка? – вскричал он, сжимая свою пятерню в кулак.

– Успокойся, Оули, пойдем лучше домой. На сегодня с тебя хватит.

– Никуда я не пойду, – рявкнул исполин, хватаясь за лежавшие на земле грабли, – Мне уже стукнуло шестнадцать, и я сам себе хозяин!

Двое мужчин бросились было на помощь старушке, но отступили к клубу, когда Оули чуть не задел их граблями по лицу.

– Ничего, ребятушки, я сейчас с ним поговорю, – пробормотала старуха и решительно двинулась к великану, который, видно, чуть не с младенчества привык баловаться граблями.

– Оули, милый, не делай глупостей…

Но прирожденный граблеметатель не желал ничего видеть и слышать, он продолжал что было силы размахивать граблями, а потом запустил ими в старушку. Грабли упали и сломались пополам. Только тут парень открыл глаза и обнаружил, что его прабабка, прикрыв рукой окровавленное лицо, лежит на земле.

Все застыли от ужаса. Парень переводил взгляд со сломанных грабель на скрючившуюся старуху.

Конни выпустил Лоину руку и побежал к ней.

Четверо рыбаков обрушились на граблеметателя, но тот стряхнул их с себя, точно мух, и сломя голову понесся в сторону обрыва. Мужчины побежали следом, крича, чтобы он остановился, однако парень только припустил еще быстрее, а потом вдруг исчез с берега, словно в воду канул.

Ауси тоже подбежал к обрыву, Лои за ним. У мальчика закружилась голова, когда он взглянул вниз, на полосу прибоя. Упасть с этой кручи на каменистый берет и остаться в живых было невозможно.

Двое мужчин попытались спуститься вниз, но вынуждены были повернуть назад.

– Надо попробовать с другой стороны. Может, слезем вон там, по уступам, – сказал один из них.

– Носилки, пусть кто-нибудь захватит носилки…

На фоне моря виднелись исчезающие вдали пятнышки – это улетали птицы, которых, очевидно, вспугнул упавший человек. Больше никакого движения заметно не было.

Лои отошел от края обрыва, огляделся вокруг. Ауси тем временем вскарабкался на небольшой утес, откуда лучше просматривалась полоса прибоя. Старую женщину возле клуба все еще обступал народ.

Лои вздрогнул, услышав крик Ауси. Неужели упал? Но Ауси, живой и невредимый, стоял на утесе.

– Вы только посмотрите на этого негодяя! – воскликнул он, указывая куда-то вниз.

– Что с ним? Не разбился?

– Куда там, вышагивает гоголем… Не иначе как у него крылья выросли, провалиться мне на этом месте!

И в самом деле, из-под обрыва на берегу моря появился верзила, как ни в чем не бывало отряхивая свою одежду.

– Оули, с тобой все в порядке? – прокричал Ауси.

Парень взглянул наверх, помахал рукой и опрометью бросился прочь от берега.

Лои вместе со всеми вернулся к клубу. Старушка уже поднялась на ноги и стояла, прижимая ко рту окровавленный платок.

– Неужели мой Оули спрыгнул с обрыва? – не совсем внятно произнесла она.

– Не беспокойся, с ним ничего не случилось…

– Каждому мужчине хочется показать себя, – заметила она.

Подошел Бьярдни из Грюнта, взял старушку под руку.

– Пойдем, бабуля, я провожу тебя домой, – сказал он, уводя ее.

– Здорово он ее покалечил? – спросил кто-то.

– Выбил последние несколько зубов, – буркнул Конни, вытирая с руки кровь.

После этого происшествия Лои потянуло обратно на корабль. Крики и взрывы смеха окончательно заглушили звуки гармони. Мужчины по-прежнему пускали по кругу фляжки, женщины выходили подышать свежим воздухом, отдельные парочки потихоньку удалялись в глубь острова.

То и дело вспыхивали драки. Одни дрались из-за женщин, другие пускали в ход кулаки из-за водки, некоторые готовы были подраться из-за спичек.

– Пожалуй, нам пора обратно, – сказал Конни, обращаясь к Ауси. Тот с увлечением наблюдал, как двое рыбаков расталкивают прикорнувшего у стены гармониста.

– Конечно.

Гюнни нигде не было видно, поэтому решили, если он не отыщется по пути к пристани, оставить его на берегу: наверное, у него нашлись на Гримсее какие-то дела.

Но Гюнни ждал их возле причала. Велев всем забраться в ялик, он легко, словно пустую коробку, столкнул его в воду.

По дороге на «Слейпнир» говорили только о том, как верзила выбил зубы своей прабабке. Других женщин с Гримсея на этот раз старательно обходили молчанием.